Пути любви

2

Мерный гул самолета и сонное посапывание Питера, удобно устроившегося на плече Анны, были прерваны объявлением посадки. Яркий свет ударил по глазам Анны, уже привыкшей к полумраку, который царил в салоне «боинга». Он заставил ее прищуриться и вернул к действительности.

А ведь мы в Англии! — с восторгом подумала она.

— Эй, Пит, слышишь — в Англии! — повторила Анна, толкая спутника уже порядком онемевшим плечом.

— А? Д-дааа… — потянул Питер, пытаясь заставить колени дрожать в чуть менее быстром темпе, что стоило ему немало усилий.

Дело в том, что мистер Роули, которому не составляло труда прыгнуть с самой высокой в бассейне вышки — если, конечно, он вовремя замечал насмешливый и заинтересованный взгляд лучшей подруги, — панически боялся летать. «Нет уж! — ворчал он. — Никогда не сяду в эту железку. А вдруг у нее хвост на высоте отвалится? Или горючее закончится? Или… Таких «или» было бесконечное множество; можно только удивляться, что Питер Роули смог решиться на такое.

На самом деле он вовсе не был трусом. Просто относился с недоверием к тому, что не поддавалось его контролю.

В самолете первым его поступком стал захват парашюта, причем в прямом смысле этого слова — Питер почти силой отобрал средство спасения у стюардессы. Затем, крепко прижимая к себе парашют обеими руками, забился в угол у иллюминатора и сидел там с самым несчастным видом. Но тут к своему месту подошла Анна, немного недовольная тем, что проблемы с багажом — небольшой дорожной сумкой Питера и парой ее чемоданов с самым необходимым — ей пришлось решать в одиночку. Впрочем, эта задача сводилась к тому, чтобы подозвать носильщика и потом небрежным жестом кинуть ему монетку. Да, Анна, как и все истинные американки, феминистка, но это отнюдь не означает, что она обязана таскать тяжести!

Анна, которая была готова едва ли не удушить негодяя Питера, передумала, едва взглянув на него. Смотреть без смеха было невозможно. Питер Роули за рюкзаком с парашютом напоминал чем-то кролика, который прячется от лисы под листиком капусты.

— Эй, вылезай оттуда! Я не хочу всю дорогу общаться с улиткой!

Питер скрепя сердце согласился уступить почетное место у иллюминатора, сам же привалился рядом. Под тяжестью пережитого он почти сразу уснул, а вернулся на землю он уже в прямом смысле от взволнованных реплик спутницы:

— Эй, Пит, слышишь — в Англии!

Питер Роули бросился к выходу.

Анна шла по зданию аэропорта, глядя прямо перед собой. Никто из окружающих не смог поймать на себе ее взгляд, хотя ей и было очень интересно, что за люди живут в этой стране. Ничего, она еще успеет познакомиться с местными нравами. Но как-нибудь так, чтобы никто не заметил ее пристального интереса. Конечно, Анна отмечала краем глаза, что мужчины провожали ее взглядами, однако не строила из себя мисс Америку и не старалась выглядеть лучше, чем она есть. Никогда ее спина не выпрямлялась после того, как она замечала свое отражение в витрине; безупречная осанка, ухоженные руки и волосы были неотъемлемой частью образа Анны. Хорошо выглядеть было для нее так же естественно, как и дышать.

Она такая не для кого-то, а для самой себя, потому что ей нравится ее внешность, характер и образ жизни. Кого-то не устраивает? Пускай. Это не ее проблемы.

Выйдя из здания аэропорта, Анна и Питер, утомленные пограничными и таможенными формальностями, устало опустились на сиденье такси. За окном замелькали улицы и площади, памятники и парки, автобусы и вывески… Но потом все это замедлило бег часа на полтора — где-то впереди произошла крупная авария и образовалась огромная пробка. Кругом все пронзительно гудело, рычало, ругалось.

Анна закрыла глаза. Ну почему именно в день ее приезда?! Она коснулась прохладными пальцами своего пылающего лба. Что поделаешь? Вечер, час пик, авария… Надо ждать. Ждать, ждать, ждать… Питер робко молчал, моля о прощении одними глазами. Вот кто втянул ее в эту авантюру! Вот из-за кого она торчит в пробке посреди Лондона! Анна постаралась успокоиться и сдержаться.

Это вполне успешно удавалось ей в течение пяти минут.

— Ну зачем, зачем, зачем я тебя послушала?! — Щеки Анны побледнели от гнева.

Питер откровенно любовался ее горящими глазами, которые могли менять цвет в зависимости от душевных переживаний их обладательницы. Изумрудные — когда она мечтала, темные, как листва после дождя, если затевалось что-то интересное; солнце же наполняло их задорными золотистыми искорками…

Сейчас они опасно посветлели, что свидетельствовало о крайней степени ярости.

— Ты вообще меня когда-нибудь слушаешь? — Анна утомленно вздохнула. — А вы не могли бы выключить наконец свою музыку? — обратилась она к таксисту.

Тот пожал плечами и покрутил ручку радиоприемника. Анна отвернулась и стала смотреть на город сквозь стекло. Они находились посреди лавины машин самых разных марок и размеров, автобусов, трейлеров… За полчаса они продвинулись от силы на пятьдесят метров. Самым обидным было то, что по тротуарам шли, прогуливались, неслись прохожие. Вот у кого была полная свобода передвижений!

— Нет, это невозможно! — Анна раскрыла сумочку и, достав оттуда банкноту, сунула ее таксисту. — Я скорее на своих двоих доберусь до этого несчастного отеля!

Анна зашагала в потоке машин, стараясь не испачкать свои любимые джинсы. Питер едва поспевал за ней. На этот раз сумки достались ему.

В отель они попали к полуночи. Анна бросилась на кровать, не снимая обуви. Питер оставил вещи у двери и куда-то ушел. Ничто не мешало Анне собраться с мыслями. Она наконец-то вытянула уставшие ноги и потянулась.

Номер, в котором разместились Питер и Анна, был небольшим, в счет не входил отменный вид за окном, поскольку он и не предусматривался. Зато он мог похвастаться такими достижениями цивилизации, как кондиционер и телевизор. Обои спокойных, бежевых тонов, две кровати, застеленные пледами кремового цвета, ночной столик, торшер, несколько книг на полке, скромный шкаф — все должно было соответствовать имиджу недорогой, неброской, но уважающей себя гостиницы.

Номер Анна и Питер решили взять один на двоих, так ведь дешевле. И какая им разница, что подумают эти чопорные английские снобы, которые готовы перемывать кости любому с утра до вечера и с вечера до утра, по поводу и без. Как часто случается так, что зрение у некоторых особ работает — в лучшем случае! — на десять процентов, а язык — на все двести! — с горькой усмешкой подумала Анна, которая была предметом извечного обсуждения в колледже местных кумушек во главе с Анабель Гринфис. А о ней и Питере эти матерые сплетницы распускали такие слухи, что даже сами порой не могли поверить в то, что они это сами придумали.

Всему виной помимо магической притягательности Анны был, наверное, ее острый язычок и то немаловажное обстоятельство, что она часто пускала его в ход в открытой перебранке с Гринфис. Впрочем, и перебранкой это можно назвать с большой натяжкой — стоило Анне произнести пару колкостей, как Анабель ретировалась, уже готовя к «выходу в свет» новые сплетни.

К чести Анны нужно признать, что по доброй воле она никогда и не пыталась ворошить это змеиное гнездо, но, если подворачивался случай, она его не упускала.

Нет, завтра все просто должно быть хорошо! — решила Анна. Она встала и взглянула в зеркало. Отдам джинсы в прачечную, починю каблук… Нет, это невозможно!

Ее горестные мысли прервало появление Питера с подносом в руках.

— Энни, я тут подумал… — он поставил поднос на кровать, — что неплохо было бы по английской традиции выпить чаю… Уже, правда, не пять часов, — Питер виновато пожал плечами, — но может быть?.. — Он улыбнулся, подняв брови домиком.

Анна ответила похожей веселой гримаской и потянулась за чашкой.

— А почему бы и нет? Приобщимся к местным традициям!

— Я просил холодный, как ты любишь.

Анна поднесла чашку ко рту, но вдруг разжала пальцы, слабо вскрикнула и заорала уже от души, когда обжигающая жидкость вылилась ей на ногу.

— Холодный?!! — взревела она, вскакивая с кровати.

— Я же сказал, три раза повторил… — Питер испуганно выставил перед собой ладони.

— Я им сейчас устрою! — пообещала Анна, вылетая из номера.

Она сбегала по ступенькам, ругая эту Англию, пробки, самолеты, отели, все старые «форды» на свете и их обладателей, чаи-хамелеоны… Обожженное бедро ныло, джинсы прилипли к коже, каблук на одной туфле был безнадежно сломан… Анна подыскивала нужные слова, которые сейчас обрушатся на голову того человека, из-за которого…

— А-а-а-о-о-о! — закричала горничная, с которой Анна столкнулась на повороте, и уронила поднос.

Чашки и блюдца покатились по ступенькам, до подножия лестницы не добрался целым даже чайник.

— А-а-а-й! — вскрикнула Анна, летя вслед за ними.

Ей чудом удалось ухватиться за перила. Остановив падение, Анна села на ступеньке, обхватив руками левую лодыжку.

— Что с вами? Вы в порядке? — засуетилась горничная.

— В полнейшем, — подняв на нее глаза, процедила Анна. — Лучше не бывает.

Что-то в ее взгляде заставило горничную отшатнуться.

— Я сбегаю за портье. Сейчас, сейчас! — Перепуганная горничная бросилась в тоннель коридора с криками: — Мистер Долени! Мистер Долени!

В считанные доли секунды рядом с Анной оказался Питер. Невозможно предать словами ту гамму чувств, которая отражалась на его лице. Питер едва сдерживал слезы. Он проклинал себя, свою замечательную идею об отдыхе за границей, чертовы отели, горничных, ступеньки…

Анна побледнела, на этот раз от боли. Обеими руками она сжимала лодыжку, которая на глазах распухала. И зачем я сюда приехала? — в который раз за день подумала она.

Из коридора вынырнули голоса — приглушенный мужской полушепот и женские, во весь голос, причитания. Вслед за ними показались и авторы восклицаний — немолодой поджарый мужчина в форменном костюме, застегнутом таким образом, что верхняя пуговица осталась без петли, а нижняя петля, соответственно, без пуговицы, и семенящая за ним горничная.

— Миссис Тронфилд! Миссис Тронфилд! — начал администратор.

— Мисс! Торнфилд! — Каждое слово Анны хлестало не хуже пощечины.

— Простите… мисс, мисс, конечно! — засуетился портье. — Торнфилд! О, как я мог ошибиться! Как я мог! Как я… Как вы себя чувствуете?

— Соответственно случаю. — Анна скептически подняла брови. Потом она посмотрела Питеру в глаза и жалобно произнесла: — Я, кажется, сломала ногу…

Как-то Анна решила, что пора бы познакомиться поближе с живой природой, полезла в ручей за лягушкой, поскользнулась и растянула сухожилия. Тогда она с таким же растерянным и беспомощным видом тихо-тихо, почти шепотом, сказала:

— Я, кажется, сломала ногу…

Питеру тогда пришлось посадить подругу к себе на спину и нести до места, где был разбит лагерь. Путь оказался неблизким — подростки сами и не заметили, как далеко отошли от места стоянки. Всю дорогу Анна, вообразившая себя Дон-Кихотом и Айвенго одновременно, отдавала команды Питеру, которому «посчастливилось» оказаться в роли Росинанта…

— Что же вы стоите?! Скорее врача! Скорее! — взвыл Питер.

Через пятнадцать минут приехала машина «скорой помощи». Анну, несмотря на ее возмущенные реплики, сводившиеся к тому, что она не обе ноги сломала, до нее донес на руках Питер.

— Тяжелый выдался денек! — Брэд Дадсон хмуро усмехнулся, поднося к губам вожделенную сигарету — он был лишен возможности покурить на целый вечер. — Да что день, вот вечер — жаркий.

Он затянулся и замолчал, вспоминая сегодняшних пациентов. Мальчик десяти лет, молодая женщина, несколько мужчин…

— Черт бы побрал эти аварии! — Он со злостью вдавил окурок в пепельницу. — Я за кофе, ты как?

— В другой раз.

Брэд вышел, с трудом сдерживая желание хлопнуть дверью. Его собеседник, который на протяжении разговора произнес лишь несколько слов, как бы очнулся от забытья, вздрогнул. На подоконник упал пепел от его сигареты: он не сделал ни одной затяжки, и она медленно тлела.

Тяжелый день… За несколько лет практики он все еще не мог привыкнуть к человеческой боли. В его сознании мелькали отдельные сцены, которые менялись с бешеной быстротой и складывались в один фильм… Ужасов? Нет, самым чудовищным было то, что этот фильм был документальным.

Он приложил пылающий лоб к холодному стеклу и закрыл глаза. Сколько может это продолжаться? Боль, слезы, злоба… Отчаяние, бессилие и бессмысленность…

— Ну это уж слишком! — прервал его размышления возмущенный возглас Брэда. — Там в фойе сидит… ну просто… ведьма!

— Что, родственница пострадавших? — Стоявший у окна мужчина повернул голову к Брэду.

— Да нет, вроде бы она сама пострадавшая. Кстати, если ее не угомонить, возможно, будут жертвы и среди мирного населения нашей больницы.

— Так чего она хочет?

— Если бы она сама знала! Скорее всего, просто доказать всему миру, что он не прав. Только что-то она слишком бледная.

— А что с ней случилось?

— Не знаю. Я шел за кофе, — Брэд демонстративно поднял стаканчик, — и побоялся попасть под помело.

Его собеседник решительно направился к двери.

— Э-эй! Она ведьма. И к тому же иностранка. У нее может не оказаться страховки! — закричал Брэд в уже закрывающуюся дверь. — Сумасшедший! Самоубийца! — проворчал он.

О да, рыжеволосую нарушительницу спокойствия было видно издалека. И еще дальше — слышно.

— Я тоже пострадала и, кстати, из-за этой несчастной аварии! Я сломала ногу! Нет, я упала с лестницы! Да не ваше это дело, где я умудрилась ее найти посреди проезжей части! А вот это вы видели? Два мазутных пятна! И я не пострадала от этой аварии?!

Действительно ведьма, да к тому же зацикленная на своей неповторимой особе. Врач уже хотел было пройти мимо: его смена давно закончилась, пора было собираться домой. Думать о том, как встретит его продрогшая квартира, не было ни малейшего желания.

Но вдруг он почувствовал толчок в спину. Однако рядом с ним никого не оказалось. И он внезапно понял, откуда шел толчок — это был сгусток энергии, исходивший от Рыжей Ведьмы, как он мысленно успел окрестить девушку. Она уже молча ждала своей участи, прижимая к лодыжке тонкими длинными пальцами пакет со льдом. Весь ее вид говорил о том, что она терпеть не может все вокруг, но глаза… Они не требовали, не приказывали, не просили и не умоляли. Врач даже не успел понять, что же особенного в этом взгляде. Но он подумал, что не такая уж она и вздорная, кто знает, может быть, есть причины, побуждающие ее вести себя именно так?

Он подошел ближе.

— В чем дело, сестра Хэтс?

— У девушки что-то с ногой, а все врачи заняты — вы же знаете, авария.

— Отправьте ее в триста девятый. Я сейчас приду.

Вокруг Анны засуетились люди в халатах. Появилось кресло-каталка, и девушку, несмотря на ее протесты по поводу этого средства передвижения, все же на него посадили и повезли куда-то по коридорам.

В боксе Анну переложили на кушетку, она незамедлительно села. Помещение, в котором она оказалась, было просторным, светлым, с минимумом мебели — только самое необходимое. Два окна были закрыты жалюзи. Помещение заливал яркий свет и пропитывал стойкий запах дезинфицирующих средств.

На столе лежало несколько книг. Анна осторожно встала и, прихрамывая и морщась от боли, подошла к столу. «Микрохирургия в вопросах и ответах», «Сложные случаи операций».

— Какая скука!.. — протянула она, перелистав пару страниц.

Услышав приближающиеся шаги, Анна быстро вернулась на кушетку. Вошел врач, тот самый, который распорядился перевезти ее сюда.

— Ну, что случилось, Ведьма? — спросил он.

— Я, кажется, сломала ногу, — в который раз за этот суетливый день повторила Анна.

— Не волнуйтесь, это не перелом, — успокоил ее врач после непродолжительного обследования.

Прикосновения его рук были нежными, мягкими, но в то же время не терпящими сопротивления. Анна внезапно поймала себя на мысли, что ей не хочется, чтобы они прекращались. Еще сутки назад она поклялась, что никогда не позволит мужчине дотронуться до себя — и вот пожалуйста, к ее лодыжке чуть прикасаются горячие пальцы мужчины, а она уже растаяла.

Анна резко мотнула головой, стараясь отогнать наваждение. Но оно и не подумало исчезнуть.

Анна почувствовала, что сердце ее забилось быстрее, еще быстрее, еще и еще; она была вынуждена попытаться замедлить его бешеный ритм, прижав руку к груди. Но это не помогло, а, наоборот, лишь усилило сердцебиение. Кровь шумела в висках, щеки пылали.

— Наверное, вывих. Для более точного диагноза нужен рентген. — Врач немного помолчал, что-то прикидывая в уме, и продолжил: — Пожалуй, мы еще успеем. Доктор Дадсон должен быть на месте.

Анну второй раз за день подняли на руки, но на этот раз она была не в силах сопротивляться. Наверное, от слабости и переживаний у нее закружилась голова — ведь целый день без пищи и нервное переутомление еще никому не прибавляли сил. Она прикрыла глаза и опустила голову на плечо врача. До ее обоняния донесся слабый аромат изысканной туалетной воды. Анна резко отвернулась, вспомнив Свена: запах его парфюма надолго оставался в квартире даже после ухода его обладателя. Впрочем, он давно уже выветрился из комнаты Анны, и она очень хотела, чтобы он исчез и из ее памяти…

Ее вновь усадили в уже знакомое кресло — каталку и повезли по этажам.

— Эй, Брэд! Ты здесь?! — прокричал сопровождающий Анны, входя в кабинет.

— Ага!

Из-за стеллажей вынырнула согнутая спина в больничном халате. Через секунду она выпрямилась, и Анне представилась возможность рассмотреть того, кого называли Брэдом и доктором Дадсоном. Невысокий, коренастый человек сразу показался ей очень знакомым. Точно такие же большие грубые руки и красное лицо были у мясника из соседнего квартала. К тому же его волосы оказались рыжими, почти как у нее. Анна не сдержалась и фыркнула.

Брэд Дадсон, если и обиделся, то не подал виду.

— Ну, что тут у нас?

— Подозрение на вывих, — ответил его коллега, привезший Анну. — Нужен рентген.

— Ладно.

Через пару минут рентгеновские снимки были готовы. Дадсон даже не досушил их, проворчав что-то о бестактных существах, которые игнорируют его законное право на отдых.

— Все в порядке, это простое растяжение. Правда, сильное. Неприятно, больно, не смертельно.

Врач, осматривавший Анну, отвез ее обратно в уже знакомый бокс и ловко наложил повязку.

— Тугая повязка, холод — несколько дней. Можете начинать ходить уже сейчас.

Анна сразу же воспользовалась этим предложением. Она сделала несколько шагов по кабинету.

— Просто отлично. Вы еще не разучились ходить. Погодите-ка, а что с вашей другой ногой? Вы прихрамываете не на больную.

— К сожалению, они обе хороши, — пробурчала Анна. — Вторую ногу я обожгла. И, кажется, довольно сильно.

— Простите, мисс…

— Торнфилд.

— Дэниел Глэдисон.

— Анна.

Ее собеседник улыбнулся.

— Мне придется взглянуть и на вторую вашу ногу. Только боюсь, что ткань могла прилипнуть к коже. В таких случаях мы не рискуем и просто разрезаем ее.

Дэниел подошел к столу, взял со стерильной салфетки ножницы и обернулся.

Напротив него на больничной кушетке сидела юная девушка. Медные локоны растрепались, щеки пылают. Кожа, казалось, светится изнутри. Точеные черты лица, изящный нос, чуть пухлые губы. Она смотрела мимо него, на противоположную стену.

Пациентка явно была недовольна тем, что ей пришлось оказаться в одной комнате с незнакомым мужчиной, к тому же полураздетой. Но, как ни странно, ни ее насупленный вид, ни вертикальная морщинка, проявившаяся на лбу из-за сдвинутых бровей, не сделали ее облик отталкивающим.

— Так, приступим к дальнейшему осмотру, — наигранно бодрым голосом произнес Дэниел.

Анна промолчала. Дэниелу это показалось естественным: перенесшая стресс пациентка с трудом реагирует на внешние раздражители. На самом деле Анна не могла даже набрать воздуху в грудь, чтобы сказать что-нибудь.

Дэниел с блестящими ножницами наперевес направился к Анне. Она испуганно отшатнулась.

— Нет-нет, мисс Торнфилд, резать вас, тем более ножницами, я не собираюсь. Меня сейчас больше интересуют ваши джинсы.

Он точным движением разрезал штанину. Всего полминуты — и джинсы годились разве что для посещения пляжа в разгар лета.

Дэниел осторожно приподнял ткань. Анна поморщилась. Ожог оказался не очень сильным, но весьма болезненным. Дэниел стал аккуратными легкими движениями наносить на кожу антисептическое средство. Анна вздрогнула. Странно, подумал Дэниел, обычно идет мгновенное обезболивание.

— Вам больно? — спросил он.

Дэниел поднял глаза на пациентку и, хотя продолжал обрабатывать ожог, так и не смог их опустить. Его руки так же легко и мягко едва дотрагивались до обожженной кожи, он старался причинить как можно меньше боли пациентке. Но его движения были уже почти машинальными. Дэниел поймал себя на мысли, что не может и не хочет отвести взгляд от лица девушки. Что-то в нем было непонятным, непривычным, противоречивым и почти неуловимым. Чуть вздрагивающие бледные губы, но покрасневшие щеки, легкие морщинки в уголках глаз, которые бывают от частой открытой улыбки, но сами глаза грустные.

— Что-то не так? — донеслось до Дэниела откуда-то издалека.

Он не сразу понял смысл этих слов, пораженный интонацией, с которой они были произнесены. Это была сама нежность, осторожность, опасение ненароком задеть или обидеть. Как это не соответствовало образу, который создался раньше, когда он впервые увидел воинственную рыжую бестию, всем и всеми недовольную.

Теперь же он разглядел и терпеливое ожидание в участливо приподнятых черточках бровей, и живой интерес, и волнение… И блеск огненных локонов, и — парадокс! — без единого изъяна кожу цвета слоновой кости.

Из забытья его вывела дрожь, пробежавшая по телу пациентки и непонятным образом передавшаяся ему. Дэниел понял, что довольно-таки бесцеремонно разглядывает незнакомую женщину. Как это ни было ему трудно, он поднялся и отошел на пару шагов, а по его спине от шеи до поясницы все продолжали бегать мурашки.

— Нет-нет, все нормально.

Он приблизился к столу, оперся руками о холодную поверхность и тут же отдернул их. Каждая, даже самая маленькая клеточка его ладоней хранила тепло, которое не выносило прикосновений к безжизненному стеклу. Ее тепло.

Он довольно резко обернулся. Девушка продолжала смотреть прямо ему в глаза, доверчиво и робко. На мгновение Дэниелу показалось, что исчезли те несколько метров, что отделяют его от Анны. Он увидел ее лицо рядом со своим, ощутил ее прерывистое дыхание и утонул в изумрудном бархате изумительных глаз.

Это колдовство, подумал он. Нет, волшебство.

— Вы — колдунья? — чуть слышно прошептал он.

Девушка все же услышала. Она не удивилась столь странному вопросу: сегодня все было необычным: и Англия, и самолет, и этот невероятный мужчина, поведение которого не поддавалось анализу и было непредсказуемым.

— Нет, — ответила она, тоже шепотом, — я еще учусь.

— Начинающая ведьма — это еще страшнее.

— Почему же? — удивилась Анна.

— Стоит произнести пару неудачных заклинаний, и лягушонок вместо принца превратится в кузнечика…

Так врач и пациентка перебрасывались репликами несколько минут. Они весело смеялись, воображая, что могло бы случиться, если бы Анна захотела наколдовать порцию мороженого с вишневым сиропом или «корветт» с откидным верхом.

— А что, если бы я превратила вас в… скажем, в индюка?

— Только не под Рождество!

— А что, если…

— Лучше спросите меня, что я хочу сделать сейчас. — Дэниел подошел к девушке чуть ближе.

— И что же вы собираетесь делать? — с вызовом спросила она.

— Я намерен угостить вас кофе. Вы ведь не против?

Получив утвердительный ответ, Дэниел пригладил пятерней растрепавшиеся волосы и направился к двери. На пороге он неожиданно обернулся, как будто хотел что-то сказать, но все же промолчал и лишь покачал головой в ответ на немой вопрос Анны.

Дэниел едва сдерживался, чтобы не побежать по коридору. И если в этом он сумел себя контролировать, то спрятать счастливую улыбку оказалось выше его сил. Над ней-то и начал подшучивать Брэд, с которым Дэниел столкнулся нос к носу.

— О-го-го! Весна и месяц март! И чем же она тебя так вдохновила? Я чего-то не разглядел? — Громкие возгласы Брэда Дадсона разносились далеко по коридору.

— Успокойся, прошу тебя, — зашипел Дэниел, боясь, что Анна услышит Брэда.

— И куда же это ты направляешься?

— За кофе, — процедил сквозь зубы Дэниел, пытаясь продолжить путь.

Задача осложнялась тем, что с одной стороны мешала стена, а с другой — Брэд, которому не хотелось пропустить ничего интересного, из того, что происходит в больнице.

— Со сливками? Гляссе? Черный без сахара? — продолжал веселиться Брэд.

Дэниел сделал удачный маневр, огибая Брэда, но не успел и шагу ступить, как столкнулся с запыхавшимся молодым человеком.

— Извините! — невнятно пробормотал тот и продолжил свой путь.

Дэниел пожал плечами и пошел по коридору своей дорогой.

Анна осталась в боксе одна. Странно, но помещение, казалось, стало совсем другим за эти полчаса. «Микрохирургия в вопросах и ответах» больше не отталкивала. Анна решила, что на досуге можно было бы прочитать несколько глав. Интересно, а почему он пошел именно в медицину, почему именно хирургия? — подумала она.

В коридоре послышались торопливые шаги. Анна повернулась к двери, и с ее губ уже сорвались слова:

— А почему…

Но появившийся в проеме человек оказался не Дэниелом. Запыхавшийся, покрасневший от быстрой ходьбы, растрепанный и взъерошенный Питер кинулся к Анне.

— Вот ты где! Энни, Энни, как же я волновался! — Питер заключил подругу в объятия. — Я все обошел, все подписал, все оплатил. Смотрю — а тебя уже нет! — тараторил он. — Спрашиваю — говорят, что тобой занялся доктор Глэдисон… назвали номер бокса, куда он распорядился тебя отвезти… Я туда, то есть сюда… Никого нет.

— Я, наверное, в это время была на рентгене.

— А я носился по всем корпусам! Потом решил вернуться и ждать тебя тут. — Питер выдохся и присел рядом с Анной на краешек кушетки. — А ведь со мной сейчас тоже чуть не произошла авария. Я столкнулся на углу с двумя врачами. Кажется, мне повезло больше, чем им. Там одному, что повыше, такому, ну, такому… — Питеру не хватило слов, и он показал что-то неопределенное руками, — я чуть ногу не отдавил!

— А какому «такому»? — поинтересовалась Анна. — Высокому, в галстуке, с темными волосами?

— Ну да.

— В сером джемпере, в нагрудном кармане халата авторучка?

— Ну да, да. Точно! Он шел по коридору, едва не пританцовывая. — Питер подскочил и сделал несколько движений в ритме румбы. — И говорил о ком-то с типом, похожим на дядюшку Джо, — помнишь, из мясной лавки на Окдэм-стрит?

Сердце Анны стало биться медленно-медленно, но очень сильными толчками. Питер продолжал описывать забавное происшествие:

— Они кого-то обсуждали, кто что рассмотрел, кто нет. Наверное, чью-то любовницу… Потом было что-то про кофе…

Стены обступили Анну, сжали ее со всех сторон. Она хотела закричать, но не смогла. Как, как, как могло такое произойти?! Неужели мужчины настолько жестоки?!

Питер успокаивающе гладил ее по плечам и спине. Питер… Сейчас Анна была ему благодарна как никогда только за то, что он есть на свете. И за то, что он рядом. И не будет звать на свидание только ради того, чтобы затащить в постель. Не станет смотреть на тебя, как на редкое животное из зоопарка, обвинять в колдовстве. И не обманет. И не предаст.

Анна неожиданно для самой себя расплакалась на плече у друга. Питер не удивился столь резкой смене настроения и не стал задавать вопросов, даже когда Анна объявила, что они немедленно возвращаются в отель.

Дэниел с двумя стаканчиками кофе вошел в дверь кабинета.

— А вот и… — начал он.

Но слушать его было некому. Дэниел поставил стаканчики на стол и бросился обратно к двери. Коридор был пуст. Он пробежал несколько метров, потом опомнился, вернулся обратно и кинулся к бумагам. Он торопливо пробежал глазами по строчкам. В документах был указан номер страховки, имя и фамилия, возраст рыжеволосой пациентки. И ни слова о месте ее пребывания в Лондоне! Дэниел обессиленно опустился в кресло.

Если бы он только мог кричать так, как кричат люди, потерявшие самое дорогое, он бы непременно это сделал. Только это не его случай. Ведь они пробыли вместе каких-то полчаса. Всего тридцать минут. Но… почему ему так хочется вопить от безысходности?..