Пятый угол

Глава 18

Время бежит, к сожалению, гораздо быстрее, чем я. Вот и оглянуться не успели, а уже осень за окном: багряная, пока еще солнечная и теплая. Ночами правда зябко, зато звезды кажутся ближе — протяни руку и сорви гроздь, а потом отрывай по одной и загадывай желания.

Я любила осень с ее буйством красок за окном, низкими тучами, стуком дождя по стеклам. Есть в ней что-то уютное, когда с чашкой чая в руках, да рядом с любимым.

Костя в последнее время часто пропадал на работе, из-за двух ставок крутился, как пчела в летней период на цветочном лугу. Но каждую свободную минуту старался дарить мне, даже в ущерб отдыху и сну.

Я все дни проводила в галерее, точнее в мастерской. Второе дыхание, открывшееся во мне, кажется, ощущалось тактильно, к концу дня пальцы еле разжимались от кисти, но зато чувство удовлетворения сопутствовало постоянно. В выходные мы дружной компанией выбирались на природу: мужчины удили рыбу, хотя скорее дремали под пение птиц и журчание реки, а я с Ольгой собирала букеты и болтала о жизни, о работе, о планах, ну, конечно, не обходилось и без перемывания костей окружающим.

Очередная холодная ночь в одинокой постели, похожей больше на тюремную камеру, снова была бессонной. Я ворочалась с боку на бок и никак не могла успокоиться, внутри будто все пылало огнем и даже стакан воды никак не облегчал состояния. Меня что-то необъяснимое и чужое гнало прочь из постели, из дома. Гнало туда, где ветер завывал в кронах деревьев, а городские огни на темных улицах отражались от мокрого асфальта ломанными линиями.

Вытащив из шкафа джинсы и свитер, я быстро собралась, не забыв прихватить и куртку. Промозглый воздух ударил в лицо, словно недруг исподтишка. Прекрасно помня наказы мамы не шляться в одиночку по темным подворотням, я завела автомобиль и покатила куда глядят глаза. А глядели они в сторону больницы, где в эту ночь дежурил Костя.

Припарковавшись около шлагбаума, так как внутрь не пускали, я заглушила мотор и просто таращилась на холодные окна госпиталя. Фонарь у дверей, ведущих в приемный покой, медленно раскачивался, отбрасывая тусклые лучи, но и при таком освещении можно было разглядеть крыльцо.

Сама не знаю, что я тут забыла и почему мне так хотелось рефлексировать, глядя на тонкий луч света, не понимала до поры. Пока моя интуиция не сыграла со мной злую шутку. Дверь со скрипом открылась и на пороге возникла девушка, что-то знакомое промелькнуло в ее силуэте. Если бы я была мудрой, то сейчас бы резко дала по газам и умчалась бы домой, но видимо я не мудрая и не умная.

Выйдя из машины, я размашистым шагом направилась к девушке, но вдруг замерла на полушаге. Следом показался мужчина, в нем я без труда узнала Костю. Он что-то говорил спутнице, но из-за завывания ветра слова никак не долетали до моего уха, оставалось только наблюдать. В тени аллеи меня нельзя было разглядеть, а вот перед моим носом открывалась довольно-таки интересная картина. Девушка, развернувшись, встала на носочки и потянулась к Градову. В том, что она желает его поцеловать у меня даже не было сомнений.

— Ах, ты ж гадина, — прохрипела я, сильнее запахивая куртку.

Костя чуть отстранился и губы незнакомки угодили ему в щеку, от этого легче мне не стало.

Я наконец-то снова тронулась с места и преодолела пару шагов, теперь с ближайшего расстояния глаза сразу же узнали Алису.

И, кажется, я даже не бежала, а летела. Неожиданно. вынырнув из темноты, бросилась к доку на шею, обхватывая ногами его бедра и впилась в такие любимые губы поцелуем, достаточно откровенным, ну и пусть.

«Хрен что у тебя получится», — мысленно адресовала данные слова я Алисе, и, наконец-то насытившись своим мужчиной, повернулась к шатенке.

— Алиса, какими судьбами? Геморрой замучил?!

— Катя, ты, как всегда, словно черт из табакерки, — криво улыбнулась она, стараясь скрыть злость. Но получалось у нее это так себе. В темноте глаза блестели, но не от слез, а от ярости, и я ее понимаю, счастье было так возможно и так близко, а тут снова проигрыш на всех флангах.

— Я по делу, а ты? Неужто возраст дает о себе знать и наметились проблемы?!

— Кать, — шикнул тихо Градов, подталкивая меня сзади в спину.

— Я открываю медицинский центр и пригласила Костю сотрудничать! — выдала она с такой интонацией, словно читает доклад.

— Спасибо. Но я настолько редко вижу своего любимого, потому как делю его с двумя ставками, так что делить его еще и с тобой не намерена.

— Катя, ты такая язва, — неожиданно выпалила Алиса, а я даже растерялась, лишь заморгала глазами, как болванчик.

— Алиса, — подал голос Градов, — спасибо. Мне действительно приятно и лестно, но Катя права, я и так тут «зашиваюсь» тем более интернов дали, вообще уйма дел, но у меня есть знакомый профессор, если будет надобность позвони, хорошо?!

— Конечно, Костя, — елейно пропела она и, отодвигая меня плечом, вновь приложилась к его щеке.

В этот миг я почувствовала себя конкретной такой дурой, но включать заднюю уже поздно.

Алиса, наградив меня жалким взглядом, отправилась к такси, которое ждало ее уже за воротами. Наверное, я и вправду выглядела жалко, напридумывала себе гору всего, не удосужившись даже мало-мальски разобраться.

— И что это был за спектакль? — серьезным тоном произнес Костя. — Она тебе ничего плохого не сделала, а ты сразу с нападками.

— Док, ты серьезно? — хлопала я ресницами, находясь в шоке от того, что Градов встал на ее сторону.

— Вполне, Кать, ведешь себя словно задержалась в пубертатном периоде. Обязательно надо было паясничать?!

— Кость, тебе стыдно за мое поведение?

— Да, Катя, мне сейчас стыдно. Потому что ты повела себя, как взбалмошный ребенок, у которого в песочнице отобрали совок. Алиса для тебя, как красная тряпка, но она… — замолчал док на несколько секунд, — просто пришла с предложением о сотрудничестве. А ты успела надумать бог весть что. Катя, это уже паранойя.

— Нда… — протянула я, — неожиданно, но спасибо, что честно. Ловко ты с диагнозом-то, — похлопала я его по плечу.

— Пожалуйста, Кострова. Что ты вообще здесь делаешь в такой час?

— То есть кому-то можно в такой час быть здесь, а мне нет?

— Кто-то не моя невеста, — резко произнес Костя, — поэтому мне все равно, а ты пока еще моя любимая, следовательно, я и волнуюсь.

— «Пока любимая» очень перспективно звучит.

— Катя, прекрати, да что с тобой происходит, а? По-моему, тебе необходим отдых, поезжай к родителям на недельку, собери мысли в порядок.

Я слушала Костю и диву давалась, неужели это все говорит он, казалось, что это какая-то плохо срежиссированная комедия, которая идет на центральном канале в прайм-тайм. Неужели он всерьез считает, что я веду себя ужасно глупо, хотя, наверное, в чем-то прав. Ревность просто рвалась наружу и если бы я не подлетела к ним, то потом бы просто изнемогала от любопытства и рвала б на себе волосы, изводя Градова подозрениями. Хотя сейчас я именно этим и занимаюсь.

— Хорошо, — помедлив, все же решилась ответить, — к родителям, значит. До встречи, док.

Я взмахнула рукой, направляясь к своему «Форду». Костя сделал шаг за мной, пытаясь сказать еще что-то, но я закрыла уши ладонями, не желая слышать, слушать и понимать. А он не попытался больше меня остановить, наверное, решив, что мне полезно побыть одной и подумать над своим поведением. А может ему до изжоги надоела девушка с проблемами, смешно, но ломать так легко, а вот, чтоб построить, иногда, требуется восемь лет.

«Да пошел ты, док, куда подальше», — пробурчала себе под нос, заводя автомобиль.

Стукнула руками по рулю, прикусила губу и попыталась не разреветься от обиды, так горько было внутри, словно кто-то засыпал мне в рот пилюли и забыл поднести стакан воды.

Сейчас я ненавидела весь мир, чертову Алису, Градова с его нравоучениями, а больше всех себя. За несдержанность, инфантилизм, дебильную привычку принимать все близко к сердцу. Несмотря на злость, хотелось плюнуть на все и кричать во все горло, что я до бесконечности люблю Костю, люблю до зубного скрежета, до хруста костей. Что без него я — никто, птица с одним крылом, скрипка без смычка и прочая фигня, которую так любят повторять влюбленные, находясь в эйфории. Но правда такова, что я действительно уже не представляла свою никчемную жизнь без этого мужчины. Посидев еще немного, я дала все же себе отмашку и поехала домой.

— Как там у Митчелл: «Об этом я подумаю завтра». Вот и отлично, а сейчас пусть все горит синем пламенем.

В достаточно нервном состоянии, я подкатила к подъезду, и вот тут меня ждал еще один неприятный сюрприз, правда, лучше бы сидеть мне этой ночью дома, да и маму надо слушаться…

Прислонившись к капоту, и, задрав голову вверх, стоял Олег. Во мраке ночи он напоминал великана, с виду такой надежный, огромный, как стена, который способен защитить от драконов и прочей нечисти, а на деле…на деле просто эгоист. Подбоченившись, он что-то там пытался рассмотреть под сенью звезд, вряд ли мечтает или ждет, когда очередная сорвется с неба.

Я тоже подняла голову, но кроме раскачивающихся проводов ничего не обнаружила. Только странная мысль проскочила, скорее даже страшная настолько, что по спине пробежал холодок. «Я навсегда запомню Олега таким», — мысль жуткая, пугающая до дрожи, до липкого пота.

— Зачем приехал? — присвистнув, поинтересовалась я, пристраиваясь неподалеку от него.

— Ты не слишком любезна сегодня! Чего шляешься одна в такое время?

— Тебе какое до этого дело?! Жизнь моя, да и годков мне уже много, хочу и гуляю.

— С врачевателем своим поругалась? — усмехнулся Волокитин.

— Ты прям оракул, третий глаз нигде не появился?!

— Не хами, мне ничего не стоит раздавить тебя одной рукой.

— Ага, я помню прошлый раз, — хмыкнула в ответ. — Так чего тут торчишь?

— По твоей глупости и тупости я сегодня четыре часа просидел на чертовом допросе в отделении, поэтому теперь имею право торчать там, где душе пожелается.

— И как? Привыкай сидеть — вдруг пригодится.

Олег отлепился от капота и сделал шаг ко мне. Я инстинктивно вжалась спиной в дверь его «Ауди», еще немного и сзади раздался бы треск оконного стекла, но Волокитин ближе чем на полметра ко мне не подошел. Может опасался, что не сдержится и в этот раз, а может ему тоже было противно от моей наглости, похоже я успела «допечь» и бывшего и настоящего.

— Глупые шутки, — скрестив руки на груди, произнес он: — Нахрена ты отдала запонку следаку?

— А что сразу я-то?!

— Дуру не строй, хотя… — махнул он рукой, — больше некому. Ты ж специально это сделала, — повысил тон Олег, — из-за той ситуации. Мстишь значит.

— Может и мщу, ты сам виноват, — повышая децибелы, произнесла я, — несколько недель меня мучила мысль: отдать или нет, промолчать про находку или сознаться. Я не находила себе места, и столько раз пыталась с тобой поговорить, но ты… Да тебе начхать было на мои просьбы открыть мне хоть немного правды о своей жизни. Куда там, ты делал вид, что являешься глухим, — прорычала я.

Слова из меня летели, как пули из автомата, видимо так сильно накипело за все время, что сейчас сдержаться не получалось. Да и ночь похоже способствовала, толкала на откровенность. Ночью мы все намного смелее в своих высказываниях.

Удивительно, но на звук моего голоса, который разрывал тишину сентябрьской ночи никто не обратил внимания, не прозвучали выкрики: «Сейчас вызову участкового», не зажглось ни одно кухонное окно в доме…

Олег слушал внимательно, лишь усмехался местами, а из моих глаз потекли горячие, как смола, слезы.

Злость, накопленная за все время, нашла выход, с каждым словом телу становилось легче, я словно освобождалась от ненужного мне груза, сбрасывала лишнюю кожу, обновлялась. Негатив выходил в виде крика, обличения Волокитина, в виде быстрых ручьев по щекам… Никогда не была плаксой, но события сегодняшнего вечера просто выбили из колеи, я сама не узнавала в себе истеричку, и отчетливо понимала, что завтра пожалею о сказанном.

— Мы изначально были слишком полярны, Катя, — поднимая воротник куртки, как-то спокойно произнес Олег.

Его ровный тон путал, заставлял ломать голову, заводил шестеренки в голове. Я-то ожидала, что после моей тирады он выйдет окончательно из себя, и тогда полетят искры, а мне придется рыть себе окоп в срочном порядке, но я лишь вытерла слезы рукавом, шмыгнув носом, и уставилась на Волокитина, очень уж странным он казался.

— У тебя температура? — спросила я, усмехнувшись.

— Клоуном быть не надоело?! — фыркнул Олег. — Что с тобой творится, что произошло с нами?! Когда мы стали так далеки?!

— Ты сам сказал только что, мы не подходили друг другу и зря потратили время на построение отношений. Все равно ничего хорошего не вышло.

— Но мы могли расстаться хотя бы приятелями, а не врагами.

— У тебя, Олег, потрясающая способность наживать себе недругов и проблемы, в этом мы видимо очень похожи. Но дружить с тобой я не собираюсь, уходя уходи, слышал такое?!

— Катя, — дернул он меня за рукав, привлекая к себе.

Я взглянула в его холодные глаза, которые блестели в темноте ночи, они были настолько же прохладны, как и осенний воздух, что аккуратно обнимал за плечи.

— Что? — сглотнув, спросила я.

— Ты считаешь меня источником всех твоих неудач?

— Олег, ты лишь катализатор похоже… а первоисточник своих проблем, наверное, я сама.

— Я не настолько негодяй, как ты думаешь. И за тот инцидент мне вправду стыдно, извини.

— Олег, уже поздно…в прямом и в переносном смысле, — усмехнулась я, пытаясь вырвать из его пальцев свою руку.

— Катя, — схватился он за голову, поднимая взгляд в небо, — я не имею отношения к галерее.

— Следствие разберется. Не волнуйся, плохой пиар — тоже пиар, — пожала я плечами, — думаю клиентов у тебя меньше не станет. Может наоборот повалят толпами.

— Да плевать мне на них, я о другом… — усмехнулся он, выкрикивая. Неожиданно, но его голос дрогнул… он словно пытался что-то важное донести до моего сознания, но я, привыкшая ожидать от него пакости, продолжала сопротивляться.

Однако его дерганное состояние не смогло укрыться от моего взгляда, слишком хорошо я его знала, и как бы он сейчас не старался выглядеть хозяином положения, что-то не давало ему спокойно жить. Хотя тут не надо ходить к гадалкам, скорее всего причина известна нам обоим. Волокитину не хотелось оказаться по ту сторону решетки.

— Нет, Олег, больше всего ты беспокоишься о репутации, что подумают люди, а вдруг косо посмотрят или тыкнут пальцем в спину. Ты всегда больше заботился о собственной шкуре, а все остальное было лишь приятным приложением. И я, в том числе.

— Дура, — покачал он головой. — Ты просто идиотка.

— Конечно, — сцепила я зубы, сжимая руки в кулачки, — дура, зато ты просто идеал. Пошел вон отсюда. И можешь не утруждаться, больше ты меня не запугаешь.

— Однажды ты поймешь, кто является злом на самом деле, но будет слишком поздно и вот тогда ты пожалеешь о своих словах, сказанных на эмоциях.

— Боже, — простонала я, — а нельзя все вот это, но менее пафосно?! Доброй ночи, — махнула ему рукой и направилась к подъезду.

Даже спиной, на расстоянии я ощутила его разочарование и гнев, эти чувства словно растворились в атмосфере и теперь пытались проникнуть и в меня, словно затянуть в сети, закружить.

Беседа с Волокитиным оставила странный осадок, тоска разлилась оловом в душе. Почему раньше мы никогда не говорили, не высказывали друг другу претензии, а копили, копили… и каков итог… обиды, боль, разочарование. Мы даже не можем сказать друг другу «спасибо» за те два года, что были вместе.

Внутренний импульс заставил меня остановиться, я опустила голову и долго таращилась на мокрый асфальт под ногами, собиралась с мыслями, пыталась разбудить в себе хоть долю храбрости. Развернувшись, отметила, что Олег так и стоит на прежнем месте и снова рассматривает небосвод над своей головой.

— Чертов романтик, — пробурчала я недовольно, злясь сама на себя. — Олег, поезжай домой уже поздно, да и холодно.

Волокотин повернул лицо в мою сторону и устало улыбнулся.

— Хорошо, Катя, сейчас поеду.

Он обошел автомобиль, открыл дверцу и сел, а я все стояла и ждала, когда же «Ауди» тронется с места, словно не доверяла Олегу. Заведя мотор, он мигнул мне фарами и рванул в темное пространство улицы. Мне оставалось проводить взглядом огни, удаляющейся машины, пожелав мысленно тому легкой дороги и доброй ночи.

Главное в жизни все-таки умение прощать, и пусть он еще сто раз всадит мне в душу кинжалы, но зато на страшном суде я смогу заявить, не кривя душой, что да, я пыталась отпустить обиды и у меня, кажется, это получилось. Ведь когда-то он был мне близок, а раз я выбрала тогда Олега, значит он был не совсем пропащим человеком.

Войдя в пустую квартиру, я протопала на кухню, включила чайник и устроилась на стуле, поджав под себя ноги. Спать не хотелось, да и заснешь тут после всего, если, только закинув в себя изрядную дозу снотворного. Подобная идея показалась мне не слишком удачной, оттого я предпочла созерцать темные окна, наслаждаясь тишиной.

Почему все в один момент покатилось под гору, полетело в тартарары?! Я просто хотела быть счастливой, любимой и дарить ответные чувства взамен. Никто не застрахован от ошибок, да и с ними на пару приходит опыт, но никто не говорил, что будет так больно, будто кто-то пытался переломать внутри ребра и кости, превратить в фарш все мое тело. Чувство вины перед Костей за свое поведение начало пробуждаться, словно бутон, оно постепенно раскрывалось во мне. Эмоции…сколько ж мы творим под их влиянием, созидаем и разрушаем, производим и убиваем.

К тому же разговор с Олегом, кажется, забил последний гвоздь в крышку эмоционального гроба. Хотелось забиться в угол, стать невидимкой, взять ластик и попытаться стереть прошлое. Ошибки, промахи, неудачи…жизнь настолько коротка, а вот разочарований в ней, как грязи по осени.

Я долго сидела и размышляла, опустошая одну за другой чашки с кофе. Наверное и просидела бы так до рассвета, но тихая трель телефонного звонка вырвала меня из плена мыслей, возвращая в суровую реальность. Нехотя поднявшись, я прошлепала в гостиную и ответила на звонок.

— Галя? — кажется, ее имя я произнесла по слогам, слишком глубоко было мое удивление.

— Кать, ты только не волнуйся, хорошо?! — вот это мне уже совсем не нравилось.

— Что-то с Костей? — голос мой задрожал, я схватилась рукой за комод, чтобы не упасть. Руки предательски затряслись, все тело охватил озноб, я со страхом, каким-то животным ужасом ожидала, что она ответит…

— Нет, — тихо произнесла она, а я выдохнула.

Но пульс продолжал зашкаливать, я чувствовала, как пульсирует в висках кровь, как занемели пальцы, и сердце — птица, которую заточили в клетку пытается проломить ребра и вывалиться к моим ногам.

— Что тогда, Галя, ради бога не молчи?! — голос срывался и я уже практически кричала.

— Как приедешь, набери мне. Я спущусь и все расскажу.

Я бросила трубку и рванула к двери. Сейчас была готова стерпеть любую боль, любые удары. Главное с Костей все в порядке, он жив, здоров, наверное. Любые обиды, да все что угодно прощу, лишь бы снова утонуть в океане его глаз.

Дурное предчувствие никак не желало покидать, мысли метались, и хоть Галя заверила, что с Градовым все в норме, но что-то темное, глухое уже сидело в моей груди. Оно пыталось прорваться наружу, что-то сказать, заставив меня переосмыслить, иначе посмотреть на все, но уровень переживаний был запредельным.

Я гнала по ночному городу, выжимая из своего автомобиля максимум, игнорировала правила дорожного движения, и если бы мой «Форд» мог взлететь, то это непременно бы случилось.

Бросив машину у ворот, я побежала к приемному покою, совершенно не разбирая, что у меня под ногами. Бежала по темной алее, разбрызгивая грязь из луж, не обращая внимания на прилипшие к подошвам мокрые кленовые листья.

Ночь сентябрьская, темная, чужая… уже дала старт изменениям в моей жизни, и чем быстрее я бежала, тем быстрее они подкрадывались ко мне. Именно тогда, среди этой черноты, в которой лишь фонарь над крыльцом давал свет, я и «заблудилась».

Осень стала отправной точкой для кардинальных изменений, для моего плутания по развалинам жизни, где я с таким упорством пыталась найти живой росток среди каменных валунов. Совершенно забыв, что искать надо в первую очередь этот росток в себе.