Пылай для меня

Глава 12

Берн ехал со спокойной уверенностью, соблюдая все правила и нормы дорожного движения. И у Леона и у Арабеллы были ученические права. Пять минут в машине с любым из них за рулем было достаточно, чтобы поседеть, тогда как поездка с Берном была абсолютно беззаботной. Он сделал простой расчет: стоимость штрафа за превышение скорости в Хьюстоне колеблется от 165 до 300 долларов, и увеличит стоимость его страховки. У него не было лишних 165 долларов.

Три полицейские машины с завывающими сиренами промчались по встречной полосе. Удачно. Насколько я знала, Чокнутый Роган мог с ними разобраться и оставить меня, черт побери, в покое.

— Помнишь, ты говорил мне, что Великий чикагский пожар был начат не коровой миссис О`Лири? И что у твоего профессора какая-то альтернативная теория на этот счет?

Берн кинул на меня странный взгляд.

— Ты видела автобус, на половину воткнувшийся в землю?

— Я не хочу говорить об автобусе.

— Ладно, — примиряюще сказал Берн, — Нам не обязательно о нем говорить. Вместо этого можем поговорить о корове.

— Есть ли у нас шанс поговорить с профессором?

— С профессором Ито? Конечно. Думаю, у него сегодня есть приемные часы. Я проверю, когда доберемся домой. А зачем?

— Харпер кое-что сказала. Она назвала Адама прославленной коровой О`Рейли. Думаю, она имела в виду О`Лири.

— Может, она упомянула это в переносном смысле, — сказал он.

— Разумеется, но я хочу потянуть за эту ниточку и посмотреть, куда она нас приведет. Это было так неожиданно, и на ровном месте.

— Без проблем, я об этом позабочусь, — сказал он. — Звонили из «МРМ». Дважды. Показались сердитыми. Они хотят, чтобы ты перезвонила.

Ясно. Дом Пирсов не в восторге из-за того, что Адам поджег офисное здание, поэтому они, скорее всего, надавили на Августина Монтгомери, и теперь он собирался надавить на меня. Дерьмо течет вниз.

Мне придется позвонить Августину Монтгомери. И меня это вовсе не радовало.

Порезы на шее и запястьях оказались неглубокими. Каталина помогла мне промыть их и намазать «Неоспорином». У меня не было возможности восстановить силы. Берн вернулся и сообщил, что приемные часы профессора Ито с двух до четырех. Я подправила макияж и прическу, надела деловой костюм — не один из моих дорогих, а обычный серый — затем мы запрыгнули в машину и поехали в Хьюстонский университет.

Мы нашли профессора Йена Ито в своем кабинете на историческом факультете. У него кто-то был, так что мы уселись в коридоре и бездельничали. Студенты сновали туда-сюда, таская свои сумки и напитки с избыточным количеством кофеина. Все казались такими юными. Я была не намного старше, но, по какой-то причине, чувствовала себя старой. Вероятно, я просто устала.

Даже когда я была в колледже, остальные казались мне юными. Я работала полный рабочий день. Для меня ходить означало добраться, отсидеть на лекциях, собрать вещи и уйти как можно скорее. Я была только на одной вечеринке братства, да и то только потому, что влюбилась в парня, которой вместе со мной посещал лекции по Уголовному делопроизводству и управлению. У него были огромные карие глаза и невероятно длинные ресницы. Каждый раз, когда он моргал, это было переживанием. Мы сходили на три свидания, договорились, что это плохая идея, и разошлись как в море корабли.

В итоге я стала встречаться с Кевином. Он был отличным парнем, и сделал мой второй и третий курс замечательными. Мне было так уютно с ним. Он оставлял меня в покое и почти никогда мне не лгал. Мы разговаривали, тусовались, у нас был хороший секс и все то, что двое влюбленных молодых людей обычно делают. Я думала, что могу выйти за него замуж. Не то чтобы он предлагал или я просила об этом, но оглядываясь назад, я вижу себя за ним замужем. Это не были пытающие, драматические или сумасшедше-волнительные отношения. Люди начали говорить, что мы похожи на старую супружескую пару спустя три месяца после нашего первого свидания. Кевин был надежным, как скала. Быть с ним было так легко. Никакого давления.

Моей маме он не нравился. Она думала, что я остановилась на нем, потому что папа умер меньше года назад, и я хотела стабильности и нормальной жизни. В то время это так не ощущалось. Тогда, в наш последний год, Кевин поступил в аспирантуру в калифорнийский Технологический институт. Он пригласил меня переехать вместе с ним в Пасадену. Я сказал ему, что не могу. Моя семья здесь, мой бизнес здесь, и я не могу просто отказаться от всего этого. Он ответил, что понимает, но он не может упустить такую возможность. Ни один из нас не расстроился из-за этого. Не было некрасивых расставаний, и не было слез. Я куксилась из-за этого первые несколько выходных, а потом двинулась дальше. Кевин был сейчас в Сиэтле, работал в инженерной фирме. Он был женат, и его жена родила близнецов полгода назад. Я посмотрела его на Фейсбуке. Это заставило меня немного загрустить, но в целом я была рада за него.

Дело в том, что пока я была в колледже, я не делала все те обычные вещи. Я не вступала в женское общество. Не состояла ни в каких клубах. Если я приходила домой на рассвете, значит, занималась наблюдением. Когда люди говорят о своем колледжском «опыте», я действительно не имею понятия, о чем речь.

Я взглянула на Берна.

— Знаешь, если хочешь вступить в братство, то так и сделай.

Густые брови кузена поползли вверх. Он протянул руку и бережно коснулся моего лба, проверяя температуру.

— Ты меня пугаешь.

Я скинула его руку.

— Я серьезно. Не хочу, чтобы ты чувствовал, что что-то проходит мимо тебя.

Он указал на себя.

— Программист и кибермаг. Мы не вступаем в братства. Мы прячемся в наших логовах во тьме и расцветаем под светом компьютерных мониторов.

— Как грибы?

— Ну, почти. Только грибы не цветут. Они выпускают споры.

Дверь в кабинет профессора Ито открылась, и оттуда, помахивая бумагами, вышла девушка с темными волосами, завязанными в хвост. Она посмотрела на нас.

— Он может взять свою четверку и засунуть куда подальше. Четверка! Да это было лучшее сочинение в классе!

Она умчалась по коридору.

Берн поймал дверь, прежде чем она успела захлопнуться.

— Профессор? Вы получили мое письмо по электронной почте?

— Входите, — отозвался бодрый мужской голос.

Профессор Ито был примерно моего роста и порядка пятнадцати лет старше, спортивного телосложения, плотный и крепкий с темными азиатскими глазами. Он казался полным энергии, когда пожал мне руку и уселся за стол напротив массивного книжного шкафа, забитого до отказа. У него было приветливое выражение лица.

— Чем могу вам помочь, мисс Бейлор?

— Я надеялась узнать больше о ваших теориях касательно Великого Чикагского пожара. Берн упоминал, что вы не считаете, будто он случился из-за коровы.

Профессор Ито улыбнулся, закинул ногу на ногу, и переплел пальцы рук на колене. Выглядел он так, будто кто-то только что рассказал ему очень забавную шутку, а он продолжал над ней посмеиваться про себя.

— Это не то, о чем часто говорят в исторических кругах. Фактически, мои исследования этого вопроса сделали меня объектом не слишком деликатных насмешек. Ученые. — Он распахну глаза в притворном ужасе. — Жестокие чудовища. Они вырвут вам глотку, если не будете осторожны.

Берн улыбался. Я поняла, почему кузену нравился профессор Ито. Совершенно очевидно, что этот ученый не относился к себе слишком серьезно.

— Я вооружена, — сообщила я. — Если попадем в беду, можем выставить Берна перед дверью. Он сможет сдержать целый коридор ученых. Никто не прорвется.

Глаза профессора Ито сверкнули.

— Вы уверены, что хотите полный отчет, потому что меня не так часто об этом спрашивают, начав, я могу увлечься и вовремя не остановлюсь.

Я вытащила свой диктофон.

— Пожалуйста.

— Приготовьтесь удивляться. — Профессор Ито откинулся назад. — Во-первых, основные факты. Это лето 1871 и лето очень засушливое. Чикаго, который был в основном деревянным, жарится на солнце, высыхая до того, что становится пороховой бочкой. 8 октября 1871 года, воскресенье. Наступила ночь, все в своих постелях. Спустя несколько минут после девяти часов, Даниэл Одноногий Салливан видит огонь в окнах сарая, принадлежащего его соседям Патрику и Кетрин О`Лири. Он бьет тревогу и бежит спасать животных. Пожарные были уведомлены, но они накануне тушили крупный пожар и устали. Они идут не в тот район, и к тому времени, когда они нашли нужный дом, огонь уже полыхает. Они пытаются потушить его, и не справляются. В течение двух дней Чикаго горит, до 10 октября, когда дожди окончательно потушили огонь. Триста человек погибли, более ста тысяч остались без крова, и центр города сгорел дотла. Официальная причина пожара так и не была установлена. Позже репортер «Чикаго Трибьюн» напишет о пожаре, утверждая, что корова, принадлежавшая миссис О'Лири, пнула фонарь, отбросив его в сено. Миссис О'Лири становится изгоем, и умирает спустя несколько лет, с разбитым сердцем, по словам ее семьи.

Профессор Ито наклонился вперед. Его лицо приняло заговорщицкое выражение. Он жестом позвал меня поближе. Я наклонилась к нему.

Он понизил голос и тихо сказал, будто раскрывая мне огромный секрет.

— Корова этого не делала.

— Не делала? — переспросила я.

— Нет. Позже репортер проговорился, что добавил корову для большего драматизма. На тот момент, это было подпиткой для негативного отношения к ирландцам. Вот еще одна интересная деталь: исследование улицы показало, что Одноногий Салливан не мог видеть огонь с того места, где он стоял.

— Он соврал, — сказал Берн.

— Именно! — профессор Ито с триумфом пронзил воздух указательным пальцем. — Чикагский пожар был предметом моей дипломной работы. Я был одержим этой историей, поэтому обзавелся в архиве копией карты Чикаго и тщательно воссоздал распространение по нему огня, закрашивая здания кисточкой, обмакнутой в кофе.

— Почему в кофе? — спросила я.

— На тот момент это был единственный краситель, доступный мне в большом количестве. Я был бедным студентом колледжа, но у меня всегда был кофе. Он был жизненно необходимым продуктом. — Профессор Ито скрестил руки. — Пока я наносил на карту огонь, мой сосед — глупый практичный человек — зашел на кухню в надежде воспользоваться кухонным столом по назначению и сделать себе сэндвич. Он был пирокинетиком, и заметил, что рисунок первоначального возгорания странным образом напоминал огненные кольца, появляющиеся, когда пирокинетик использует концентрический огонь. Это означало, что кто-то сжигал Чикаго концентрическими кругами. Огонь распространялся на север и юг, против ветра. Более того, скорость возгорания указывала на присутствие магии. Целые кварталы загорались за несколько мгновений.

Конец девятнадцатого века. Испытания сыворотки, выявляющей магические способности, уже начались, но еще не были широко известны. Вполне возможно, что какой-то ранний пирокинетик устроил пожар в Чикаго.

— Но зачем намеренно сжигать город?

Профессор Ито поднял руку.

— Я сам задавался этим вопросом. Избавлю вас от полного объяснения. Вот короткая версия: Британские военные дали сыворотку некоторым офицерам в попытке сохранить контроль над государством. Одним из таких офицеров был полковник Редьярд Эмменс. Полковник провел большую часть своей службы Британской империи на Востоке. К сожалению, я не смог точно выяснить, в какой части Востока. В конце концов, он вышел в отставку и уехал в Чикаго. Мы не знает наверняка, в чем заключался его талант, но из его дневника ясно, что он был связан с огнем, он сильно переживал из-за этого. Его также беспокоило, что эти «адские» силы перешли к его единственному сыну Эдварду. Во время Чикагского пожара Эдварду было восемнадцать. И вот интересная деталь: по сведениям авторитетного Чикагского историка, центр города оставался раскаленным еще два дня, после того, как огонь потух. Когда пожарные наконец-то смогли проникнуть в дымящиеся руины того, что осталось от Чикаго, в самом центре они нашли Эдварда Эмменса. Он был истощен, обезвожен и перемазан сажей, но в остальном не пострадал.

Только маг-пирокинетик мог находиться в центре адского пламени и выжить.

— Он был Превосходным?

— Можно было бы так подумать, но нет. — Профессор Ито ухмыльнулся. — Впоследствии, его магия была классифицирована, как Заметная.

— Кажется, это ужасно много силы для пирокинетика Заметного уровня, — произнесла я.

— Именно. — Ито повернулся, посмотрел на книжные полки и вытащил книгу в красной обложке. — Дэвид Харрисон, один из двадцати шести чикагских лейтенантов полиции в то время, заинтересовался этим случаем и причинами пожара. Никто не знает, что именно ему удалось обнаружить, потому что власти, по всей видимости, прикрыли расследование, но спустя годы он начал издавать детективы под псевдонимом Джон Ф. Шепард.

Ито раскрыл книгу.

— «Дьявольский огонь». Небольшой рассказ о юноше, который стащил ценный африканский артефакт отца и использовал его, чтобы сжечь Бостон.

Он показал мне страницу и захлопнул книгу.

— Существует также предсмертная исповедь некоего Фредерика ван Пельта, рассказывающая, как он и трое других юношей встретились с Эдвардом Эмменсом, который взял магический предмет своего отца, и собирался показать им удивительные вещи. Они встретились в сарае, владельцы которого всегда рано ложились спать, и заплатили местному, чтобы постоял на стреме. Он утверждал, что после пожара, магический предмет был разделен на три части, и каждая была спрятана отдельно.

Я сложила два плюс два.

— Правильно ли я поняла? Редьярд Эмменс привозит домой некий артефакт откуда-то из Азии. Годы спустя, его сын использует его, чтобы впечатлить друзей, но теряет контроль и сжигает Чикаго?

Профессор Ито задержал на мне взгляд и улыбнулся.

— Да.

— А как приняли вашу диссертацию? — спросил Берн.

Профессор Ито сделал большие глаза и помахал книгой.

— Забавно, что ты об этом упомянул. Я был ужасно взволнован. У меня были все первоисточники. Я трудился неделями. Написал работу, которая и ангелов заставила бы разрыдаться. Мне оставалось только защитить диссертацию перед ученым советом. Они меня выслушали, покивали и предложили полностью оплаченную стипендиальную программу. Обеспеченное получение кандидатской степени после бакалавриата и покрытие всех расходов. Только одна маленькая деталь — моя диссертация не может быть опубликована. Это противоречит интересам общественности.

— Они подкупили вас, — догадалась я.

Он наклонился вперед и постучал пальцем по книге на столе, чтобы подчеркнуть свою точку зрения.

— И я согласился на это. Тогда я согласился, потому что был беден, и не имел выбора. Теперь я бы согласился совсем по другой причине. Споры о существовании артефактов не утихают годами. Известно, что некоторые люди развили магические способности без сыворотки, мы знаем, что можно создавать магические предметы, поэтому есть возможность существования объектов, которые усиливают магию. Если такой артефакт будет найден, он принесет только беды. Если его можно контролировать, его отдадут Превосходному, и превратят в сокрушительное оружие. Если же его нельзя контролировать, любая попытка использовать его обернется катастрофой. Лучше всего для этого предполагаемого артефакта быть спрятанным. Это урок для нас, и наследие колониального режима. Хищение сокровищ другой нации никогда не остается безнаказанным.

Эдвард Эмменс был Заметным, магом третьего уровня, и он сжег Чикаго. Адам Пирс — Превосходный. Если он доберется до подобного артефакта, то станет сверхновой. Меня охватило ледяное беспокойство. Останется ли хоть что-нибудь, после того как он закончит?

— Вы знаете, что это было? — спросил Берн. — Что за артефакт?

Профессор Ито покачал головой со скорбным лицом.

— Нет, все эти годы я пытался выяснить это, но потерпел неудачу. Мы даже не знаем, откуда он происходит. Известно, что, скорее всего, артефакт из дальневосточного или ближневосточного региона, но культурное наследие обоих очень велико и разнообразно. Это словно искать иголку в пресловутом стоге сена.

Я вытащила телефон и показала ему фотографию украшения.

— Могло ли быть что-то вроде этого?

— Возможно. — Ито нахмурился и развел руками. — Помните, мы говорим о Востоке, термин по современным понятиям устарел и имел разные значения на протяжении лет. В 1800-х под ним понимали в основном Индию, Китай и Дальний восток, но нельзя также исключать и Ближний восток. «Восточный экспресс», к примеру, ходил в Стамбул. Я мог бы сказать вам больше, если бы заполучил документы семьи Эмменса, но наследники отказываются со мной разговаривать. Требуется кто-то с гораздо большим влиянием, чем я могу наскрести.

Он вздохнул и развел руками.

— Я оставил все как есть.

— На что, по-вашему, похоже это украшение? — спросила я. За спрос денег не берут…

— На старую телевизионную антенну? — Ито нахмурился. — Боюсь, здесь я не смогу помочь.

— Большое спасибо за информацию. Один, последний, вопрос: мы можем поговорить с кем-нибудь на вашем факультете об артефакте? — спросила я.

Профессор Ито улыбнулся.

— Магдален Шербо могла бы вам помочь. К сожалению, в настоящее время она находится в Индии в рамках своей просветительской деятельности. Мы могли бы попробовать связаться по электронной почте, но ее доступ к ящику нерегулярен, и она славится не тем, что не проверяет его. Вы можете получить ответ через месяц. Однажды я посылал ей приглашение на вечеринку моей жены по случаю скорого рождения ребенка. Два месяца спустя она ответила, что с удовольствием придет, как раз когда я рассылал фотографии ребенка всем, у кого есть электронная почта. — Хмыкнул он.

— Не могли бы вы дать нам ее адрес электронной почты, просто на всякий случай? — попросил Берн.

Профессор Ито нацарапал адрес на желтой клейкой бумажке и передал ее Берну.

— Спасибо вам еще раз, — сказала я.

— Неужели артефакт объявился? — спросил он.

— Думаю, да, — ответила я.

Весь юмор исчез с лица профессора Ито. Он достал бумажник и вынул фотографию. На ней женщина азиатского происхождения с распущенными темными волосами стояла рядом с двумя мальчиками на фоне массивного дерева. Мальчики выглядели, как профессор Ито, с такими же сообразительными глазами с озорным блеском.

— Это моя жена и дети.

— У вас прекрасная семья, — сказала я.

— Мы живем здесь, в городе. Если артефакт обнаружен, и кто-то пытается использовать его здесь в Хьюстоне, люди погибнут. Во время Великого чикагского пожара погибло триста человек. Плотность населения в нашем городе во много раз выше, чем в Чикаго на рубеже XX века. Если этот артефакт попадет не в те руки — а правильных рук для него не существует — потери будут катастрофическими.

Он пододвинул мне фотографию.

— Вы обнаружили кое-что потенциально разрушительное и не можете просто оставить все, как есть. У вас есть моральные обязательства перед ними, передо мной, и перед своей семьей. Обладая этим опасным знанием, вы теперь частично ответственны за наше выживание. Пожалуйста, имейте это в виду.

Мы вышли из кабинета, и пошли по залитой вечерним солнцем парковке к машине.

— Мы пойдем к властям? — спросил Берн.

— Если мы это сделаем, у нас будет только одна попытка убедить их, что все серьезно. Если мы правы, и Адам хочет этот артефакт, и имеет возможность как-то его получить, это может означать массовую эвакуацию. Они не будут ничего делать без каких-либо серьезных доказательств. Сейчас у нас есть только теории из неопубликованной диссертации и фотография какой-то ювелирной безделушки. Я на все готова, но нам нужно что-то посущественнее.

— Так что теперь? — спросил Берн.

— Мы отправимся домой, и проведем поиск информации.

Утром, если другого выхода не останется, я попрошу Рогана достать семейные документы Эмменсов. Профессор Ито был прав. Семья не станет разговаривать с ним или со мной, но им придется поговорить с «Ураганом».

Я посмотрела на своих домочадцев, собравшихся вокруг кухонного стола. Две сестры, два кузена, мама и бабушка Фрида. Я только что в общих чертах рассказала о Великом чикагском пожаре и артефакте, который может быть с ним связан.

— Мне нужна ваша помощь в писках артефакта, — сказала я.

— У меня домашняя работа, — возразила Каталина.

Арабелла уставилась на нее.

— Серьезно? Ты можешь хоть раз в жизни не быть такой занудой?

Лина ощетинилась.

— Ты позволишь ей так со мной разговаривать?

— Я напишу вам, какую захотите, объяснительную, — сказала я. — Но у нас в обрез времени, и мне очень нужна ваша помощь. — Я подвинула к ним ноутбук. — Это карта Британской империи в 1850, когда Эмменс, вероятно, находился на военной службе. — Рядом я положила телефон с фотографией ювелирного украшения. — Это — то, что мы ищем. Вероятно, часть чего-то еще, своего рода артефакта. Мы поделим регионы между собой и попытаемся поискать артефакт, похожий на этот. Каталина и Арабелла, вы берете Китай. Леон — Индия. Берн — Египет. Мама — Турция и Аравия. Я возьму Дальний Восток. Бабуля Фрида, можешь выбрать себе команду, если хочешь. И чтоб никому об этом ни слова. Никаких Фейсбуков, Инстаграмов и особенно «Геральд».

Они разбежались.

Я отсиживалась в своем офисе. Там было хорошо и тихо. Я поставила свечу под аромалампу, капнула несколько капель розовой герани и погрузилась в работу.

Иголка в стоге сена — это еще мягко сказано. Я испробовала поиск по картинке, исторический поиск. Просмотрела Википедию и музейные галереи, выложенные в сети.

Ничего.

В итоге у меня разболелась голова. Я оттолкнулась от стола, потерла глаза, взглянула на часы: 21:17. Я занималась этим в течение двух часов, и у меня не было абсолютно никаких результатов.

По крайней мере, часть артефакта, если это именно она, была надежно заперта где-то в недрах драконьей пещеры Рогана.

Призрачное воспоминание об его прикосновении скользнуло по коже. Да что, черт возьми, со мной не так? Я почти переспала с ним в Галерее. После того, что он сделал с Харпер, я должна была бежать прочь, спасая свою жизнь. Одно дело находить плохих парней привлекательными, обычно я этим не грешила. И совсем другое — запасть на плохого мужчину. Чокнутый Роган был действительно плохим, очень плохим человеком. Если он чего-то хотел, то покупал это, или убеждал, чтобы ему отдали, или просто брал сам. Мне нужно убедиться, что он не хочет меня. Потому что если он так решит, это будет на его условиях, и мне это совсем не понравится.

Нет, мне бы это понравилось, что было бы еще хуже. Если бы Чокнутый Роган внезапно объявился посреди моего офиса, подхватил меня с этого стула своими сильными, мускулистыми руками и унес в спальню, бросив на кровать — пятьдесят процентов меня были бы совершенно не против. Это было бы захватывающе. Просто увидеть его обнаженным, увидеть это отточенное, мощное тело, коснуться его — это было бы вершиной моей взрослой любовной жизни.

Остальные пятьдесят процентов меня были бы в ярости. Вот урод. Никаких тебе «спасибо, что спасла мне жизнь», ни «ты в порядке?». Никакого упоминания о том, что я чуть не умерла. Нет же, он решил покритиковать мой рисунок мелом, когда я сидела на тротуаре, истекая кровью и пытаясь перевести дыхание. Я по горло сыта ими всеми. Их выходками с огнем, летающими автобусами и взрывающимися зданиями. С меня хватит.

Было совершенно ясно, что Чокнутый Роган — красивый, атлетичный, богатый Превосходный — окажется эгоистичным ублюдком. Но что абсолютно не имело смысла — почему каждый раз, когда он произносил мое имя или смотрел на меня, мне требовалось десять секунд, чтобы вернуться обратно в реальность.

Дело не просто в физическом удовольствии или дурманящей мысленной штуке, которую он сегодня проделал. Это та пугающая, несомненная сила, которую он излучал, когда сосредотачивался. Я просто чувствовала какой-то женской интуицией, что, когда он занимался сексом, то полностью отдавался процессу. Он занимался любовью так же, как другие идут в бой. Я хотела быть единственной в целом мире, кто его заботит, путь даже всего на несколько минут. Я хотела, чтобы он целиком, и душой и телом, принадлежал мне.

И это было камнем преткновения. Чокнутый Роган никогда не будет моим. Я не та женщина, с которой он бы, в конце концов, остепенился. И дело даже не в отсутствии у меня денег. У меня не было правильной родословной. Превосходные женились ради магии. Моя магия не его уровня, и уж конечно она не того типа. Его сила относилась преимущественно к телекинезу, а телепатия была вторичной. Он будет искать телекинетика или телепата. Моя магия основывалась преимущественно на силе воли и четко не относилась ни к одной категории. Я могу заполучить Чокнутого Рогана, только если он действительно меня полюбит. Понятие влюбленности, вероятно, вовсе отсутствует в его словаре.

Если я продемонстрирую симпатию, он, скорее всего, не отвергнет меня. Он почти переспал со мной в Галерее. Я молодая и симпатичная, а он — свободный мужчина. Ладно, я предполагала, что он свободный. Даже если бы он был помолвлен, это, вероятно, не остановило бы его. Это была ужасная мысль.

По сути, единственное, на что я могла надеяться от отношений с ним — это пара ночей великолепного секса.

Боже, это почти бы того стоило.

Нет, нет, не стоило бы. Я достаточно хорошо себя знала. Я привяжусь к нему. Да и трудно было бы поступить иначе — в нем все было исключительным. Подобные люди не часто появляются на горизонте. Если я прыгну в эти глубокие воды, то непременно утону. Я не могла позволить себе утонуть. У меня была семья, работа…

Телефон зазвонил.

Я подскочила.

Он снова зазвонил. Я сняла трубку.

— Да?

— Наконец-то, мисс Бейлор, — надрывно произнес Августин.

Вот дерьмо.

— Чем могу помочь?

— Я просмотрел утром освещение последних событий в прессе. Может быть, я недостаточно ясно выразился во время нашей последней встречи. Какую часть из «Задержать Адама Пирса и сдать в его Дом» вы не поняли?

Ах, ты, сволочь.

— Ту часть, где я делаю это без ресурсов и поддержки «МРМ».

— Дом Пирсов недоволен. Они сейчас несут материальную ответственность за дорогостоящее офисное здание и являются объектом ряда ожидаемых исков.

— Возможно, им следовало предвидеть такую возможность, когда они обнаружили, что Адам Превосходный. Если бы они не вырастили испорченного, незрелого эгоиста, у них не было бы подобных неприятностей.

— Мисс Бейлор.

Кто-то постучал в переднюю дверь.

— Минутку, — произнесла я. — Сейчас вернусь.

Я прошла к двери и посмотрела на монитор. Чокнутый Роган.

Я распахнула дверь.

Чокнутый Роган стоял на моем пороге, держа букет гвоздик. В магазине были пушистые и нежные розовые цветки. У этих были большие тяжелые головки, алые, лоснящиеся, такие темные у основания лепестков, что казались почти черными с каймой ярко-алого цвета по краям. Они выглядели так, словно их окунули в кровь. С таким же успехом он мог принести мне горсть рубинов.

У него был самодовольный взгляд.

Я посмотрела на цветы, посмотрела на его лицо и захлопнула дверь.

Нет, погодите-ка.

Я открыла дверь, забрала у него гвоздики, закрыла дверь и заперла ее. Вот. Я чуть не умерла, и конфискация гвоздик улучшит мое самочувствие. Я прошла обратно в офис и нажала кнопку на телефоне.

— Я вернулась.

— Вы оставили меня висеть на линии. — Его голос мог намертво заморозить Мексиканский залив.

Я понюхала гвоздики. Ух ты.

— Да. Кто-то постучал в дверь. Это мог быть Адам.

Я огляделась в поисках вазы, чтобы поставить цветы. Единственное, что у меня было — высокий, декоративный стакан, полный мраморных шариков, потому что в офисе нужны какие-нибудь безделушки. Я высыпала шарики в ящик, открыла бутылку с водой, которую держала для клиентов, вылила ее в вазу, и поставила туда гвоздики. Идеально.

— Не думаю, что вы понимаете всю серьезность ситуации, — сказал Августин.

Склад содрогнулся. Вся конструкция завибрировала на секунду и прекратила.

— За последние сорок восемь часов мой дом подожгли. Потом машина взорвалась перед входной дверью.

Склад задрожал снова. Чокнутый Роган сотрясал мой дом. Чтоб ему пусто было.

— Меня едва не задушили, чуть не размазали в лепешку и почти похоронили заживо. Я понимаю всю серьезность ситуации.

Ту-дум. Ту-дум.

— Адам публично опозорил свой Дом. В это дело теперь вовлечены не только вы…

Ту-дум.

— … но и репутация целой фирмы и…

— Я собираюсь снова оставить вас секундочку повисеть на линии.

— Мисс Бей…

Я прошла к двери и распахнула ее. Чокнутый Роган улыбался. Я махнула рукой в сторону офиса. Он вошел. Я закрыла за ним дверь. Чокнутый Роган вошел в комнату и плюхнулся на стул. Помещение мгновенно уменьшилось. Раньше там было место, теперь там был Роган.

Я снова нажала кнопку.

— Я вернулась.

— Мое терпение на исходе, — произнес Августин с кристальной четкостью. — Я должен отчитаться перед домом Пирсов, и в моем отчете, несомненно, будет говориться, что вы ничего не добились. Вы заставляете «МРМ» выглядеть некомпетентно.

Дрожу от ужаса.

— Почему бы вам не сказать им правду: вы поручили мне это дело, ожидая, что я провалюсь. Когда это произойдет, вы заберете мой бизнес и спишете убытки.

— Я пытаюсь дать вам шанс сохранить ваш бизнес, — сказал Августин.

— Она тебе перезвонит, — оборвал его Чокнутый Роган.

— Что? — не понял Августин.

— Я сказал, она тебе перезвонит, Оладушек. Сейчас она занята. — Он нажал на кнопку отбоя.

Он же не повесил трубку Августина. А нет, повесил.

— Оладушек? — переспросила я.

— Когда он пытался вступить в клуб Арканов в Гарварде, одним из вступительных испытаний было съесть больше всех. В том году это были оладьи. Он победил, и его приняли, но прошло шесть месяцев, прежде чем он смог без тошноты смотреть на оладьи. — Роган улыбнулся. — Едва он чувствовал их запах, как сразу выбегал из комнаты.

— Вообще-то, Оладушек владеет закладной на мой бизнес. Ты только что повесил трубку моего босса, — сказала я.

— Он зациклился на одном и том же. Переживет.

— Знаешь, в чем твоя проблема? Твоя, и всех Превосходных, в общем?

— Полагаю, ты собираешься меня просветить. — Чокнутый Роган с напряженным вниманием наклонился вперед.

— Ваша проблема в том, что вам никогда не говорят «нет». Вы считаете, что можете делать все, что вам захочется, входить, куда захочется…

— Соблазнять, кого захочется. — Он растянул губы в коварной волчьей улыбке.

Ну, нет, мы не свернем на эту дорожку.

— Вы играете с жизнями людей. Когда появляются копы, вы отсылаете их прочь взмахом руки. Потому что вы — Превосходные, а остальные, по всей видимости, ничтожества.

— А-ха, — произнес он. — Такая глубокая ирония, что это просто восхитительно.

— Не вижу в этом никакой иронии.

— Я бы сказал тебе, но это испортит все веселье.

— Ты можешь быть не таким самодовольным?

Он оперся на локоть.

— Возможно. Вижу, тебе понравились цветы.

Внезапно, мне захотелось сжечь гвоздики.

— Они великолепны. Не их вина, что ты их принес. — Я наклонилась через стол. — Мистер Роган…

— Чокнутый, — поправил он. — Чокнутый Роган.

— Мистер Роган, пора установить границы. Вы используете меня, как наживку для Адама Пирса. Я использую вас, как средство его задержать. Я считаю вас опасным человеком.

— Так официально, — сказал Роган.

— Есть и неофициальная версия: нам приходится работать вместе, но как только все закончится, мы разойдемся, как в море корабли. Не приноси мне цветов. У нас не те отношения.

Он рассмеялся искренним, задорным смехом.

— Ты, правда, на меня злишься.

Я была чертовски зла, но признать это означало, что я дала волю чувствам, а ему не стоило этого знать.

— Нет, я просто не хочу подрывать наши профессиональные взаимоотношения. Уже поздно и я устала. Если у тебя нет никаких сведений об Адаме, пожалуйста, уходи.

— Спасибо, что сохранила мне сегодня жизнь, — сказал он. — Я должен был поблагодарить тебя. Но не поблагодарил. В свою защиту отмечу, что круги у тебя, правда, ужасные.

Только я открыла рот сказать, куда ему стоит засунуть свои круги, как кто-то постучал в дверь. Что-то сегодня вечером сюда так и тянет посетителей.

Я подошла к двери и проверила монитор. Августин Монтгомери одетый в серебристый костюм с очками на идеальном лице и светлыми волосами, подстриженными с идеальной аккуратностью. Да неужели?

— Кто это? — Чокнутый Роган подошел позади меня и заглянул через мое плечо. Он стоял слишком близко ко мне.

Я не хотела впускать Оладушка, но мы все еще ему принадлежали. Я открыла дверь.

Августин ледяным взглядом посмотрел за мое плечо.

— Что ты здесь делаешь?

— Заскочил одолжить стакан сахара, — ответил Роган.

— Тебя не должно здесь быть. — Августин посмотрел на меня. — Его не должно здесь быть.

— Ты быстро сюда добрался, — сказал Чокнутый Роган.

— Я звонил из машины.

На парковке позади Августина в гордом одиночестве стоял элегантный серебристый «Порше». Мы разместили все наши машины внутри склада, просто потому, что не смогли бы позволить себе новые, если бы кто-нибудь их подорвал.

— Тебе перехочется здесь парковаться, — заметил Роган. — Вчера я здесь припарковался и мой Рендж Ровер взлетел на воздух.

Августин разинул рот.

Если мы продолжим стоять в дверях, то рано или поздно на разведку придет мама. А если она поймет, что Августин Монтгомери — причина всех наших бед — заявился к нам на порог, то тут же его пристрелит. Просто из принципа. Не говоря уже о том, что здесь мы были отличной мишенью, освещенной прожектором. Меньше всего мне хотелось видеть их здесь обоих одновременно, но у меня не оставалось другого выбора.

— Проходите внутрь, — буркнула я.

Я провела их обоих в свой кабинет. Августин увидел цветы, моргнул и повернулся к Чокнутому Рогану.

— Значит, ты решил вмешаться в это дело из-за Гэвина? Откуда столь внезапная забота о родственниках? Так не похоже на тебя, Коннор.

Чокнутый Роган пристально посмотрел на него.

— Почему ты носишь очки? Я же прекрасно знаю, что у тебя отличное зрение.

Ну, началось. Сейчас они начнут расстегивать ширинки, чтобы выяснить, у кого больше.

— Тебе не следовало возвращаться из уединения. — Сухо сказал Августин.

— А что это у тебя с волосами? — Чокнутый Роган поднял брови. — Здесь просто огромное количество иллюзии. Что ты там прячешь? Неужели начал лысеть раньше времени?

Августин повернулся ко мне.

— Вы даже не представляете, с кем имеете дело. Этот человек чрезвычайно опасен.

Роган потянулся к волосам Августина, но затем опустил руку.

— Я бы потрогал, да боюсь порезаться.

— Послушайте меня. — Настойчиво произнес Августин. — Вам необходимо ограничить общение с этим человеком. Мы существуем в хрупком равновесии, и его сутью, тем, что нас сдерживает, является наша семья. Он не ощущает ответственности перед семьей, или кем-нибудь еще. У него нет никаких ограничений. Вы понятия не имеете, какими вещами он занимался.

И вот, собственно, в чем проблема с Превосходными. Прямо перед нами.

— Ей нужно ограничить общение с тобой, — сказал Чокнутый Роган. — Ты пытаешься отобрать ее бизнес.

Августин снял очки.

— Может, я и подвергаю ее финансовому риску, но ты при необходимости лишишь ее жизни, а потом еще и посмеешься над этим.

Вообще-то, это как раз Августин отправил меня ловить Пирса, что было сродни смертному приговору.

Августин продолжил.

— Ты лишен морали, Коннор. Ты ничего не знаешь о долге, чести или самопожертвовании…

Роган переместился, жестоко и молниеносно. Августин спиной впечатался в стену, а Чокнутый Роган левым предплечьем прижал его шею. Его глаза стали холодными и беспощадными.

— Ты провел время после колледжа, сидя в уютном офисе и изучая семейное дело. — Его голос был четким и таким угрожающим, что волоски у меня на затылке встали дыбом. — Это была твоя огромная, эгоистичная жертва. Ты сидел там, завернутый в свой кокон из роскоши и утопал в жалости к самому себе, пока я шесть лет голодал и истекал кровью в долбанных джунглях, где все деньги мира не смогли бы купить тебе глоток чистой воды. Я сделал это, чтобы люди, которых я никогда не узнаю, могли спать спокойно. Что ты знаешь о жертвах? Ты никогда не видел, как чья-то голова разрывается от пули, а затем стряхивал с себя куски человека и шел дальше. Так почему бы тебе не заткнуться?

В комнате потемнело. Черные выпуклости заскользили по стенам. Страх потек по моему позвоночнику. Каждый инстинкт во мне кричал, что то, что находилось в стенах, было плохим и опасным, и если оно вырвется, я должна бежать.

— Не выводи меня, Коннор, — прорычал Августин. — Иначе сильно пожалеешь.

В глазах Рогана загорелся неистовый, сумасшедший огонек.

— Давай проверим твою теорию про убийства и шутки. У меня как раз есть одна для такого случая.

Выпуклости разделились. Черные щупальца, размахиваясь, вылетели из стен. Если то была иллюзия, то она была лучшей из тех, что мне приходилось видеть. Паника сдавила меня, приковав к месту. Я билась в ее хватке. Что, черт возьми, это за магия?

Вещи поднялись в воздух, когда Роган начал перебирать мое имущество в поисках оружия.

Нет. Это мой дом. Вы не разрушите его и не подвергните мою семью угрозе.

Ледяное оцепенение паники спало.

— Довольно, — рявкнула я.

Двое мужчин встрепенулись. Августин нахмурился.

— Как…

— Какого черта на вас нашло? Это не какой-то бар, где можно устроить погром. Это мой офис. Это мой дом! Здесь дети спят меньше, чем в сотне футов от этой комнаты.

Тьма растворилась, словно пламя свечи, задутой сквозняком. Чокнутый Роган отпустил Августина.

— Я не знаю, кто из вас хуже. Вы из ума выжили? Вы оба эгоистичные, испорченные придурки.

— Невада? — произнесла мама позади меня.

Я посмотрела через плечо. Мама стояла в коридоре рядом с бабушкой Фридой. В руках у мамы было ружье. Бабушка держала свой сотовый.

— Почему ты кричишь в пустой комнате? — спросила мама.

Должно быть, это была иллюзия Августина. Я посмотрела на него.

— Уберите.

Он поморщился. Бабуля Фрида удивленно вдохнула. У меня было чувство, что они с мамой только сейчас увидели, как Чокнутый Роган и Августин Монтгомери внезапно появились в моем кабинете.

— Убирайтесь из моего дома, — сказала я.

Мама дослала патрон с характерным металлическим звуком.

Двое мужчин вышли из офиса. Бабушка Фрида подняла телефон и сделала снимок. Дверь захлопнулась. Я опустилась на стул.

Мама посмотрела на гвоздики.

— Есть что-то, о чем я должна знать?

Я помотала головой и сняла трубку.

— Берн? Скажи мне, что ты все это записал.

— Сделано, — отозвался он. — Я сохранил копию и загрузил ее на два удаленных сервера.

— Хорошо, — сказала я. Если у кого-нибудь возникнет вопрос, зачем мне запретительное постановление суда в отношении их обоих, у меня, по крайней мере, будет куча доказательств. Превосходные, или нет, ни один судья не откажет мне в запретительном постановлении, просмотрев это.

Кто-то постучал в дверь спальни. Я открыла глаза. Я сидела на постели, откинувшись на подушку с ноутбуком на коленях. Я взглянула на электронные часы. Ух ты. 5:30 утра Я ушла в спальню после полуночи, когда глаза начали стекленеть. Должно быть, я заснула. Это был долгий день.

— Открыто, — сказала я.

Дверь распахнулась, и вошел Берн, неся ворох бумаг.

— Привет.

— Привет.

— Ребята кое-что напечатали. — Он положил листы на кровать. Его глаза налились кровью, а лицо осунулось.

— Ты не спал все это время?

Он кивнул.

— Я кое-что выяснил. Точно могу сказать, что это не Египет, Япония или Китай. Леон занимался Индией, но он сломался, так что… — Он зевнул. — Тебе…

Он снова зевнул.

— Иди, поспи. Я разберусь с Индией.

Он сел на небольшую раскладушку. Когда-то, когда я была сильно младше — это была моя кровать. Иногда, когда мы с сестрами смотрим фильмы у меня в комнате, они на ней засыпают.

— Я просто посижу тут минутку, — сказал он.

— Конечно.

Я полистала бумаги. Распечатки статей о различных артефактах. Некоторые — фантастическая ерунда. Картинка с рыцарем, загораживающимся щитом от потока огня.

— Не плохо. — Я повернулась, чтобы показать ее Берну. Он заснул на раскладушке.

Бедняга.

Я щелкнула по клавиатуре, чтобы разбудить ноутбук. Так. Индия.

В заметках Леона были поисковые цепочки. Индия, артефакт, Эмменс… более тридцати-пяти запросов. Я присвистнула. Он был очень дотошным.

Посмотрим-ка, что там сказал мужик перед взрывом? Что-то о вратах к просветлению, или двери к просветлению… Я набрала: «индийский артефакт просветления». Поисковик выдал результаты. Куча всего про коренных американцев и Союз коренных народов. Так, а что на счет индуистского артефакта просветления? Хмм, изображения цветов, старинных дворцов, мозаик, какое-то божество с четырьмя руками, сидящее на розовом цветке, металлическая статуя божества со слоновьей головой, фотография каких-то пивных банок и пустых бутылок из-под газировки… как они вообще туда попали? Это была пустая трата времени. Я продолжала листать. Город с рекой, плещущейся у подножия стен, кусочек кварца, еще одно божество, на этот раз синее с белыми полосами на лбу…

Стоп. Стоп-стоп-стоп.

Я кликнула на картинку. Передо мной оказалось изображение прекрасного мужчины с голубой кожей. Две белые полосы отмечали его лоб, образуя продолговатые контуры. Я схватила телефон и нашла картинку. Та же самая форма. Сердце застучало. Над этими линиями было что-то еще, но картинка была слишком мелкой, чтобы я могла разглядеть точно. Я кликнула ссылку на страницу. Сайт торговал старинными бусинами.

Я печатала так быстро, что пальцы летали над клавиатурой. «Индуистское божество с голубой кожей». Поисковик выкинул картинки. Нет, нет, нет, да! Та самая картинка. Я кликнула на нее. Мертвая ссылка. Вот черт.

Я продолжила листать. Еще одна, что-то насчет компьютерной игры. Я щелкнула на изображение. Шива. Я набрала имя в поиске. Выскочили дюжины статей. Шива, верховный бог индуистской мифологии. Главные атрибуты включают в себя змею вокруг шеи, третий глаз… Третий глаз!

Я запустила поиск по картинкам, и у меня перехватило дыхание. Вот оно — статуя Шивы с украшением из драгоценных камней на лбу: две полосы из светлых камней были основанием для малинового глаза, расположенного вертикально, с сияющим камнем в центре на месте зрачка. Там были дюжины фотографий.

Я продолжила идти по следу из хлебных крошек. Бог Шива Трехглазый: правый глаз — Солнце, левый глаз — Луна, а третий глаз — Огонь. Огонь? Однажды бог любви Камадева прервал медитацию Шивы и тот открыл третий глаз. Огонь выплеснулся и пожрал Камадеву… Ох, не к добру это. Другие сайты. Когда Шива в гневе открывал третий глаз, все вокруг обращалось в пепел. Шива-Разрушитель. Шива — Космический учитель, чей третий глаз разрушает невежество. Шива, однажды явивший истину другим богам, приняв образ огненного столпа.

Все сходилось. Должно быть, Эмменс нашел этот артефакт на одной из статуй Шивы, и он оказался подлинным. Если его заполучит Адам Пирс, то он тоже превратится в огненный столп, и все мы сгорим вместе с ним.

— Невада?

Мама стояла в дверях.

— Ш-ш-ш. — Я показала на Берна

Она вошла и села рядом со мной на кровать.

— Как дела? — прошептала она.

— Мы нашли его.

Я дала ей прочитать статью. Ее лицо становилось все мрачнее и мрачнее.

— Это то, чего хочет Пирс? Все сжечь?

— Не знаю, — ответила я. — Думаю, тебе нужно забрать детей и бабулю и покинуть город на несколько дней.

Мама взглянула на меня.

— Тебе станет легче?

— Да. — Я приготовилась к спору. Мне просто нужно убедиться, что они не сгорят.

— Ладно, — вздохнула она. — Я соберу вещи, и мы уедем.

— Спасибо.

— Все что угодно, лишь бы снять груз с твоих плеч. — Мама помолчала. — Ты собираешься работать с Чокнутым Роганом?

— Да. Он моя единственная надежда на поимку Адама.

— Невада, насколько именно богат Чокнутый Роган?

Я нахмурилась.

— Не знаю. Берн искал о нем информацию. По его словам он «ужасно богат». Наверное, у него несколько миллионов. Или несколько сотен миллионов.

Лицо мамы сохранило нейтральное выражение.

— И он не помолвлен?

— Я не знаю. Мне он кажется человеком с очень вольным толкованием этого слова. А почему ты спрашиваешь?

— Выгляни из окна.

Я встала и пробралась к окну, стараясь не разбудить Берна. Восхитительные красные гвоздики заполняли парковку. Одни ярко-красные, другие темные, почти пурпурные поднимались из вазонов — сотни, нет, вероятно, тысячи цветков, подсвеченных небольшими красными светильниками, установленными между вазонами, сливались вместе в один прекрасный гигантский цветок гвоздики.

Я подобрала отвисшую челюсть.

— Они прибыли около двух, — сказала мама. — Два грузовика с гвоздиками и восемь человек. У них ушло почти три часа — они уехали несколько минут назад.

— Это сумасшествие.

О чем он только думал?

— Это конечно не мое дело, но у вас отношения?

Я развернулась к ней.

— Нет. Нет у нас отношений.

— Он знает об этом?

— Знает. В частности, я сказала ему не приносить мне цветы. Поэтому он так сделал. Видимо, он посчитал это забавным.

Мама вздохнула.

— Даже если он купил эти гвоздики по доллару за штуку, здесь их около пяти тысяч, не включая оплату труда посреди ночи. Он должен был дать им кучу денег, чтобы они все бросили и сделали это. Это не шутка. Вероятно, столько стоит приличный подержанный автомобиль.

— Он, наверное, откопал их в своем диване. — Я представила себе, как Чокнутый Роган выуживает мелочь из ультрасовременной мебели. — Надо было сказать ему не дарить мне автомобильных запчастей. На зло, он бы притащил сюда целый танк. Бабуля Фрида бы оценила.

— Это твоя жизнь, — сказала мама. — Просто я никогда не представляла тебя с кем-то вроде Чокнутого Рогана.

О нет, только не лекция о неподходящем бойфренде. Я подмигнула ей.

— А с кем ты меня представляешь?

Она нахмурилась, задумавшись.

— Не знаю. С кем-то высоким. Атлетичным.

Я хихикнула.

— И все? Это все, что ты хотела бы видеть в своем зяте? Потому что Чокнутый Роган высокий и атлетичный.

Мама замахала руками, слегка растерявшись.

— Он должен быть, как мы. Нормальным. Деньги и магическая родословная — это проклятие. Поверь мне на слово.

— Мам, я не собираюсь ничего делать с Чокнутым Роганом. — Я прислонилась к окну. — Он похитил меня, приковал у себя в подвале. Он даже не понимает слова «нет». Последнее, что мне нужно — иметь с ним эмоциональные или сексуальные отношения. У человека нет тормозов, и вся эта сила… это словно… словно…

— Ураган, — подсказала мама.

— Да, вроде того. Я собираюсь соблюдать осторожность и держать его на расстоянии вытянутой руки, если получится.

— Что мы будем делать со всеми этими гвоздиками?

— Не знаю. — Я ухмыльнулась. — Но мы что-нибудь придумаем.

Мама покачала головой и ушла.

Я открыла окно и посмотрела на красное море внизу. Воздух пах цветами — нежным, чуть пряным ароматом, обещающим чудеса. Они были так великолепны, мои гвоздики. Я не знала, почему он прислал их мне. Может, это была своего рода ловушка или манипуляция. Может, это было извинением. Я не знала, но была уверена, что, сколько бы я ни прожила, ни один мужчина не подарит мне пять тысяч гвоздик снова. Это было волшебством, которое может случиться только раз, поэтому я просто стояла у окна, вдыхая аромат и позволяя себе немного помечтать.