Глава 26

Лютер Сакстон сидел на земле возле крытой повозки и рассеянно перебирал струны гитары, вспоминая, как когда-то гордился ею. О таком отличном инструменте в юности он не смел и мечтать. До войны музыка была его жизнью, но вскоре от прежнего мира, в котором существовал Лютер, не осталось и следа.

Он машинально брал аккорд за аккордом, привычно проверяя чистоту звуков. Услышав фальшивую ноту, он принялся подкручивать колки.

Джулия просунула голову между холщовыми занавесками повозки. Даже в тусклом свете лагерного костра Лютер разглядел печаль в ее изумрудных глазах.

– Лютер, я уже оделась. Можешь войти, – бесстрастно и холодно произнесла она.

Он неторопливо поднялся и забрался внутрь повозки, прихватив гитару. Оставлять ее без присмотра не следовало: в лагере процветало воровство.

Джулия переоделась в голубое шелковое платье с пышной юбкой. Носить кринолины она давно перестала. Платье было низко вырезано на груди – должно быть, Джулия купила его по настоянию майора Фокса, который стремился придать своей сообщнице как можно более соблазнительный вид. Перехватив взгляд Лютера, Джулия смущенно набросила на плечи шаль и закуталась в нее. Лютер с сожалением произнес:

– Вестон непременно что-нибудь ляпнет, увидев тебя в этом наряде. Мне очень жаль, но ты же знаешь его…

Джулия прикусила губу и кивнула, смиренно вздохнув:

– Знаю. Но моя обязанность – выглядеть обольстительно, чтобы привлекать внимание старших офицеров и заманивать их в постель. Три раза это мне удавалось.

– Да. Хотя Фокс сообщил, что добытые тобой сведения оказались бесполезными, ты добросовестно выполнила свою работу.

Джулия порывисто пожала ему руку. Лютер чувствовал, что она дрожит всем телом, и задумался о том, знает ли она, как волнуют его такие прикосновения… с каким трудом он удерживается, чтобы не заключить ее в объятия.

Он давно понял, что любит Джулию. Было бессмысленно отрицать, что с такой силой он еще никого не любил. Дело не только в красоте Джулии, хотя иногда Лютер не мог оторвать от нее глаз. Она излучала нежность и внутреннюю силу, несмотря на все пережитые испытания.

Интересно, что сказала бы Джулия, узнав о его чувствах? Лютер не осмеливался заговорить о них, а когда кончится война…

– Лютер, – прошептала она с печальной улыбкой, – я уже говорила об этом, но должна повторить еще раз: если бы не ты, я бы не выдержала. Когда мужчины тянут ко мне руки и говорят скабрезности… – Она содрогнулась с отвращением и сморгнула слезу, повисшую на ресницах. – А ты всегда оказывался рядом, помогал напоить их, а что было дальше – ты знаешь.

Да, Лютер знал.

– Я не допущу, чтобы с тобой что-нибудь случилось, – хрипло выговорил он, сгорая от желания припасть к ней в неистовом поцелуе. – Если понадобится, я готов пожертвовать жизнью, чтобы спасти тебя…

Джулия вопросительно уставилась на него.

– Но почему? Зачем ты защищаешь меня? Ты стал моим другом, зная, что, несмотря на все страдания, которые конфедераты причинили моему брату, я все равно предана Югу. Мне больно сознавать, что я обрекаю на смерть своих соотечественников. Это меня следовало бы заклеймить как изменницу, а не Майлса. Но ты совсем другой. Ты янки, ты без угрызений совести готов пролить кровь южан… ради победы Севера. И, тем не менее, ты защищаешь меня.

Лютер не смел произнести слов признания, но знал, что когда-нибудь они вырвутся наружу. Эта пытка стала невыносимой. Он должен сказать, как любит ее… и что ради любви не задумываясь пожертвует собой.

В этот миг в повозку влез Вестон. Окинув Джулию похотливым взглядом, он заявил:

– Обойдешься и без шали. Брось ее и пойдем. Тебя ждут. Джулия вызывающе вскинула подбородок:

– Сегодня слишком холодно. Как можно петь, когда стучат зубы? Вестон возразил:

– Слушай, так ты похожа на жену проповедника. А ты должна соблазнять солдат, выставлять напоказ титьки и…

– Умолкни, Вестон! – Лютер сжал пальцы на грифе гитары, с трудом удерживаясь, чтобы не разбить ее о голову напарника. – Не смей так обращаться с Джулией! Я этого не потерплю!

– «Я этого не потерплю!» – издевательски передразнил его Вестон. – Напрасно Фокс доверяет тебе. Если бы я умел играть на гитаре, ты бы здесь не торчал. Просто тебе самому не терпится отведать ее…

Лютер шагнул к нему:

– Предупреждаю тебя в последний раз.

Он был сложен не столь внушительно, как Вестон, но в его голосе послышались такие грозные нотки, что Вестон попятился, стараясь уклониться от драки.

– Да будет тебе, успокойся! Не хватало еще погубить все дело! Скоро начнется наступление. Как знать, может, сегодня она узнает что-нибудь важное?

Вестон обернулся к Джулии:

– Нынче я весь день следил за одним майором. Я видел его в палатке вместе с полковником и другими офицерами. Похоже, разговор был серьезным – у палатки расставили часовых и никого к ней не подпускали. Но я узнал, что майор не прочь сегодня послушать твое пение. Он видел тебя краем глаза и убедился, что ты лакомый кусочек.

Лицо Джулии стало таким несчастным, что у Лютера заныло сердце.

– Когда закончишь петь, – продолжал Вестон, – возвращайся сюда и переоденься, не гася фонарь. Пусть полюбуется твоей тенью и пустит слюнки. Но сначала дай ему понять, что он тебе небезразличен. Ну, ты сама знаешь: сделай ему глазки, улыбнись, пофлиртуй немного.

– Будем действовать как обычно, – обратился он к Лютеру.

Как только она подаст сигнал, что майор уснул, перескажи мне все, что она узнает от него, а я передам сведения майору Фоксу.

– Как видишь, красотка, – усмехнулся Вестон, – от тебя требуется лишь поворковать с ним, а все остальное – наша забота.

Джулия горестно кивнула:

– Да, как и вчера, и завтра, и послезавтра…

Вестон мгновенно схватил ее за хрупкое запястье и притянул к себе:

– Слушай, ты, сучка! Делай что приказано, иначе твой братец сдохнет в муках!

Лютер забыл о своей драгоценной гитаре, и она с громким стуком упала на дно повозки. Метнувшись вперед, он выхватил из сапога нож. Лезвие зловеще блеснуло. Приставив нож к горлу Вестона, Лютер прошипел:

– Сейчас же отпусти ее! Вестон сразу отпустил Джулию. Лютер поддержал ее одной!

рукой, продолжая второй прижимать нож к горлу Вестона. Несколько секунд мужчины с ненавистью смотрели друг на друга. Только спрыгнув с повозки и оказавшись на безопасном расстоянии от Лютера, Вестон пригрозил:

– Фокс обо всем узнает! Вы с ней что-то затеяли, потому ты и крутишься вокруг нее. Фокс отправит тебя в армию – конечно, если не отправит тебя к праотцам! Больше тебе не придется тренькать на гитаре и любезничать с ней, не надейся! – И он быстро ускользнул в темноту.

– Спасибо, Лютер, – срывающимся голосом прошептала Джулия. – Не знаю, зачем ты так рискуешь ради меня, но я признательна тебе за помощь.

– Джулия, дело в том, что я… – Он чуть было не проговорился о любви, которой переполнилось его сердце, однако тут вмешалась судьба, хриплым голосом конфедерата объявив, что солдаты собрались и ждут, когда Джулия начнет петь.

Со вздохом она сбросила шаль. Декольте открывало ее грудь почти до сосков.

– Нам пора, – прошептала она. – Ты не только мой друг, Лютер, но и превосходный музыкант. Твоя игра придает мне силы даже в те минуты, когда я не могу издать ни звука.

Она вложила руку в ладонь Лютера, и его сердце вновь бешено забилось, превратившись в пылающий факел. Господи, как он любил ее!

Лютер выпрыгнул из повозки, прислонил гитару к колесу и помог Джулии спуститься на землю, наслаждаясь возможностью прикасаться к ней, обнимать за талию. Взяв за руку, Лютер повел ее к горящим кострам, вокруг которых собрались солдаты.

Джулия поднялась на импровизированную сцену – дощатый помост, Лютер сел возле ее ног. Толпа зашумела, оценив красоту Джулии. Лютер тронул струны гитары.

Он уже знал, что Джулия всегда начинает концерт с самой любимой песни солдат – «Дикси». Слушатели охотно подхватывали песню, и дружный хор создавал теплую атмосферу. Затем Джулия исполняла не менее любимую мелодию «Когда войне придет конец», а за ней следовала романтичная «Энни Лори».

К тому времени как она запела «Хуаниту», которой обычно завершала концерт, майор пересел поближе к сцене, а Вестон исподтишка указывал на него Джулии. Повинуясь приказу, она заигрывала с майором, и тот пожирал ее глазами, сверкающими похотью.

Лютеру стоило немалых трудов сдержаться. Он понимал, что время решительных действий еще не настало. Но с каждым концертом ему было все тягостнее видеть Джулию в толпе разгоряченных солдат, и он понимал, что когда-нибудь постарается избавить ее от этой пытки.

Как всегда, концерт показался солдатам слишком коротким. Вестон кивнул Лютеру, подавая знак, что пора отправляться спать. Уходя вместе с Вестоном к повозке, Лютер обернулся и увидел, что Джулия болтает с майором Андерсом, улыбается и кокетничает, как ей было приказано. Вскоре ей предстояло прогуляться с майором до повозки и пригласить его выпить вина из бутылки, в которое заранее подсыпали снотворное. От спиртного у майора наверняка развяжется язык.

А когда он проснется, Джулия признается ему, что он великолепный любовник. Увидев Джулию обнаженной, лежащей рядом, майор поверит ей… как верили другие. И хотя Лютер знал, что майор вряд ли успеет овладеть Джулией, его кровь закипала при мысли, что майор будет обнимать ее, ласкать, пока, наконец, не впадет в беспамятство.

Вестон устроился под раскидистым дубом, на расстеленном одеяле.

– Послушай, Лютер, – заговорил он, – мне жаль, что мы поссорились. Нам с тобой незачем враждовать из-за женщины. Мы воюем с южанами, а не друг с другом. Если она достанется тебе – значит, так тому и быть, но я сам не прочь попробовать…

– Вестон! – прервал его Лютер предостерегающим тоном.

– Ладно, дружище, не будем! – последовал поспешный ответ. – Больше я не скажу ни слова. Но и ты не теряй головы, пока не кончится война, а потом поступай, как знаешь. Иначе я буду вынужден доложить обо всем Фоксу. Он наверняка отправит тебя на фронт. Зачем это тебе?

Лютер знал, что это вовсе не пустые угрозы, и хотя сражения его не пугали, ему не хотелось оставлять Джулию Вестону. Он пообещал себе, что в случае необходимости убежит вместе с ней.

– Я не позволю обращаться с ней как с игрушкой, – произнес он, вытягиваясь под деревом и готовясь к ночным бдениям. – Чем раньше ты поймешь это, тем лучше.

Вестон заворчал:

– По крайней мере, мне не приходится напоминать, чтобы ты смотрел в оба. Я уж знаю: ты не оторвешь глаз от повозки. Как только Джулия что-нибудь выведает у майора, дай мне знать, чтобы я тут же отправился к Фоксу.

Да, он готов сторожить Джулию всю ночь, мысленно подтвердил Лютер. Он видел, как майор помог Джулии забраться в повозку. Судя по всему, он не скрывал своих намерений, а Джулия не стала скромничать.

Увидев, как Джулия с майором обнялись, Лютер крепко зажмурился от внезапной боли в сердце. Прошло несколько томительных секунд, прежде чем он поднял веки. Казалось, гигантская черная ладонь накрыла весь мир покрывалом бесконечной скорби.

Минуты ползли еле-еле. Лютер пытался подсчитать, сколько времени понадобится, чтобы майор Андерс крепко уснул. Он молился, чтобы Джулия поскорее вовлекла его в разговор о будущих планах – с таким видом, словно от слов майора зависела ее жизнь. Стиснув зубы, Лютер старался отогнать мысли о том, как Джулия принимает соблазнительные позы, сводя майора с ума. И все это ради брата!

Он ударил кулаком по земле. Вестон пошевелился во сне.

Возможно, брат Джулии уже мертв, а она об этом не подозревает. Она не должна рисковать жизнью – ведь она уже спасла его. Но Лютер знал, что ради брата Джулия готова на все, даже если ей самой представится единственный шанс из миллиона. Вряд ли ее брат стоит таких жертв… Как только эта мысль мелькнула у него в голове, Лютер упрекнул себя. Должно быть, ее брат и вправду незаурядный человек, если Джулия так предана ему. Лютер мечтал очутиться на месте Майлса.

Неожиданно он вздрогнул: что-то произошло. Он чувствовал это нутром. В кромешной тьме не удавалось разглядеть ровным счетом ничего. Бесшумно и быстро он поднялся с земли и двинулся туда, где стояла повозка.

Он старался вычислить, сколько шагов от него до повозки, но память подводила его. Он вовсе не хотел наткнуться на что-нибудь, поднять шум, переполошить весь лагерь, а потом отвечать на вопросы о том, почему он бродит в потемках вокруг повозки.

Внезапно он услышал голос Джулии – нежный, напевный, умоляющий.

– Неужели вы откажетесь выпить? – жеманно спрашивала она.

– Откажусь, дорогая. Я не пью, – ответил мужской голос, голос южанина-мятежника. – И, кроме того, я хочу навсегда запомнить эту ночь. Вы пленили меня с первого взгляда, и я понял, что должен провести с вами хотя бы несколько часов.

– Один глоток вам не повредит. Прошу вас, выпейте вместе со мной.

«Не надо, Джулия! – безмолвно выкрикнул Лютер, сжав кулаки. – Не пей эту гадость!» Но он знал: если понадобится, Джулия сделает глоток вина и крепко уснет. Как же она тогда добудет сведения и передаст их Вестону? Лишь сейчас Лютер понял, что ночь предстоит не из легких.

– Ну, если вы настаиваете, – пробормотал офицер и внезапно гортанно рассмеялся: – Вы пролили вино прямо на грудь… восхитительную, упоительную грудь… Нет, эти капли не должны пропасть даром…

Лютер услышал звуки, от которых у него внутри все перевернулось – стоны и удовлетворенные вздохи. Перед его мысленным взором встал майор, прильнувший к груди Джулии жадными губами.

– А теперь выпейте из бутылки, – хихикала Джулия, и Лютер понимал, что она лишь притворяется опытной кокеткой. – Мне живется так нелегко! – продолжала она сокрушенным тоном. – Вы себе представить не можете, каковопутешествовать из лагеря в лагерь, поминутно опасаясь этих гадких янки!

– Ваш труд делает вам честь, дорогая. У вас чудесный голос. Мои солдаты наслаждались им… но им и не снилось наслаждение, которое я изведаю сегодня ночью.

– О, если бы она никогда не кончалась! – воскликнула Джулия вполне правдоподобно. – А вы мне нравитесь… Отсюдамы направимся прямиком в Ричмонд – здесь становится слишком опасно. Возможно, в Ричмонде мы и увидимся.

– Вряд ли. – Голос майора стал невнятным, повозка заколыхалась. Лютер догадался, что офицер снимает сапоги и галифе, устраиваясь поудобнее.

«Ну почему снотворное до сих пор не подействовало?» Джулия умоляюще пролепетала:

– Когда же мы встретимся вновь? Прошу простить меня за дерзость, но леди неприятно сознавать, что она нужна мужчине всего на одну ночь…

– Положите руку вот сюда… – Майор вздохнул и добавил: – Я понимаю вас, Джулия, мне самому жаль расставаться с вами. Однако вскоре военные действия возобновятся. Пока мы не планируем никаких перемещений. Линия нашей обороны простирается от северо-запада Джорджии до восточной оконечности гор Винчестера в Виргинии. Войска подтягиваются на юго-восток, к Фредериксбергу и Ричмонду. Грант и Шерман в любую минуту могут начать наступление на Ричмонд, поэтому мой отряд пребывает в состоянии боевой готовности.

Лютер запомнил места дислокации конфедератов, но усомнился, что Фоксу об этом еще не известно. И все-таки сведения следовало сообщить. Надо разбудить Вестона и отправить его в путь. А сам Лютер должен был доставить Джулию в следующий лагерь.

В повозке стало тихо, но Лютер уловил шорох и понял, что офицер ласкает Джулию. Она вновь предложила ему выпить, и постепенно язык майора стал заплетаться. Опиум сделал свое дело.

«Держись, Джулия, – повторял Лютер. – Продержись еще немного».

– Вы такой опытный любовник! Но зачем же торопиться? В голосе Джулии слышалась нервная дрожь: она явно опасалась, что пылкий майор успеет овладеть ею. Лютер с трудом сдерживался, чтобы не забраться вповозку и не оттащить мерзавца от Джулии.

Стиснув зубы, Лютер замер, слыша гулкий стук собственно го сердца.

Наконец повисла самая длинная из пауз. Все кончено, понял он. Либо опиум подействовал, либо Джулии пришлось отдаться майору.

Не выдержав мучительного ожидания, он пошевелился и услышал, как Джулия еле слышно позвала его по имени.

Он торопливо забрался в повозку, стараясь впопыхах не забыть, что шуметь опасно.

– Я здесь, Джулия, – прошептал он. – Он спит?

– Кажется, да. – Она была готова расплакаться. – Он уже давно не шевелится.

Ненавидя себя, Лютер задал мучающий его вопрос:

– Джулия, неужели он…

– Нет! – поспешно отозвалась она. – Слава Богу, он уснул как раз вовремя. Ты ждал снаружи? Ты слышал, что он говорил? Вот и все, что мне удалось узнать. Отряд ждет вестей из Ричмонда…

– Я слышал. Теперь пора будить Вестона и отправлять его в дорогу. – Он направился к выходу. – Джулия, ты сможешь побыть одна? Знаю, с рассветом тебе станет тяжелее…

– Лежать обнаженной в объятиях чужого мужчины, чувствуя себя шлюхой – да, эта сущая мука, Лютер, но со мной такое уже случалось. Думаю, этим мне придется заниматься до конца войны. Не тревожься обо мне. Только прошу тебя, начни шуметь у повозки как можно раньше, чтобы он проснулся и поскорее ушел.

Хриплым от душевной боли голосом он выговорил:

– Ничего не бойся, Джулия. Я пообещал тебе помочь и сдержу слово. Если он проснется среди ночи, я буду рядом.

Джулия расплакалась.

– Спасибо тебе, Лютер. Господи, что бы я делала без тебя! «А я – без тебя!» – мысленно ответил он и ускользнул в ночь, спотыкаясь и чуть не падая, с удивлением замечая, что щеки стали мокрыми от слез.

Разбудив Вестона, Лютер поспешно передал ему все, что услышала Джулия от майора Андерса. Лицо Вестона скрывал мрак, но по глубокому молчанию Лютер понял, что его сообщник размышляет о том, имеют ли ценность эти сведения. Наконец Вестонпотянулся и встал.

– Ладно, я разыщу майора, а там пусть сам решает, верить этому или нет. Мое дело сторона.

Они бесшумно прошли через лагерь к коновязи. Оседлав коня, Вестон напомнил Лютеру план:

– Поезжайте на север к Ричмонду. Я догоню вас. Лютер с досадой перебил:

– Как я узнаю, где сделать привал? Так и будем катиться до самого Ричмонда?

– Делай как велено, – приказал Вестон. – Слишком уж много вопросов ты стал задавать. Я давно собирался поговорить о тебе с Фоксом. Поезжай на север, не останавливаясь.

Лютер знал, что Вестон отъедет на безопасное расстояние от лагеря шагом, чтобы никого не потревожить, а затем пустит коня галопом. Вестон умел уходить от погони и запутывать следы, потому Фокс и поручил ему эту работу.

Вернувшись к повозке, Лютер первым делом убедился, что у Джулии все в порядке. Свернувшись клубочком рядом со спящим офицером, она пробормотала, что беспокоиться не о чем.

– Хорошо бы нам покинуть лагерь с первыми лучами солнца, – добавила она с тревогой.

– Попробуем. Как только ты услышишь, что я запрягаю лошадей, разбуди майора и скажи ему, что нам пора в путь. Пусть возвращается к себе в палатку, пока его не хватились.

– И не забыть бы добавить, что он великолепный любовник, – съязвила Джулия.

Лютер печально кивнул:

– Надо доиграть комедию до конца. А теперь попробуй заснуть. Помни – я рядом.

Он устроился на земле возле повозки, но не уснул. Поглаживая по гладкому боку гитару, Лютер представлял себе, что рядом с ним Джулия, и до боли в глазах вглядывался в небо на востоке, с нетерпением ожидая появления первых розовых лучей.

Едва небо посветлело, Лютер вскочил и бросился отвязывать коней, стараясь произвести как можно больше шума, чтобы разбудить Джулию. Впрочем, она наверняка не спала.

Из повозки донесся шорох, и Лютер облегченно вздохнул. Джулия что-то прошептала – должно быть, благодарила майора за чудесную ночь, объясняла, что ей, как это ни досадно, пора в путь, и выражала надежду на новую встречу.

Майор оделся и неуверенным шагом выбрался из повозки, потирая затылок.

– К моему величайшему сожалению, никак не могу припомнить, что случилось вчера ночью… – пробормотал он.

– А я сохраню воспоминания о ней до конца жизни, – ответила Джулия и послала майору воздушный поцелуй. – Поберегите себя, дорогой! Я буду с нетерпением ждать встречи!

Офицер заковылял к своей палатке – несомненно, чтобы забраться под одеяло и как следует выспаться.

К тому времени как Лютер запряг лошадей, Джулия оделась и завернулась в одеяло, ежась от утренней прохлады. Она села рядом с ним на деревянные козлы.

– Хочешь перекусить? – спросил Лютер, вдруг вспомнив, что в спешке он даже не успел приготовить завтрак.

Джулия покачала головой:

– Нет. Я всю ночь не сомкнула глаз… Кстати, куда мы едем? Лютер объяснил, что Вестон велел им двигаться на север, пока он не догонит их.

– Вероятно, с ним мы встретимся лишь завтра. Но, по-моему, нам следует устроить привал. Мы оба устали. Я найду подходящее местечко, мы остановимся и подождем Вестона там.

– А если мы наткнемся на янки? – со страхом осведомилась Джулия.

– Это маловероятно. Мы со всех сторон окружены отрядами мятежников. Нас никто не остановит, а если кто-нибудь спросит, куда мы едем, надо лишь объяснить, что мы устраиваем концерты в солдатских лагерях. Можешь спеть пару песен, если нам не поверят. – Лютер ободряюще улыбнулся, и Джулия заметно повеселела.

Не успели они отъехать от лагеря, как Джулия начала клевать носом. Заметив это, Лютер велел ей лечь вздремнуть.

– Я буду начеку, и в случае опасности подам тебе сигнал. Джулия запротестовала:

– Да ведь и ты не спал! Сколько ночей ты провел без сна? Лютер усмехнулся, польщенный ее заботой.

– Ты ничем мне не поможешь, если будешь дремать на козлах, словно курица на насесте. Иди-ка спать. Отдохни – что, если нам придется петь, чтобы заработать ужин?

С сонной улыбкой благодарности Джулия забралась поглубже в повозку, устроилась поудобнее и затихла. Наконец-то ей удалось уснуть.

Несколько раз за утро часовые конфедератов останавливали повозку. Лютер уже знал, как действовать в таком случае, и уверенно объяснял, что они – странствующие музыканты, развлекающие пением доблестных воинов-южан.

Но один коренастый сержант выслушал его и подозрительно осведомился:

– Вот как? Почему же ты не носишь мундира, если так сочувствуешь южанам. На это у Лютера был давно готов ответ. Похлопав себя по правой ноге, он объяснил:

– Меня задело осколком у Геттисберга. Иной раз даже встать нелегко. Врачи говорят, что уже ничего не поделаешь. А если мне не суждено держать в руках ружье, я вспомнил о своей гитаре. Это лучше, чем сидеть на крылечке в Алабаме. – Он умело подражал южному выговору.

Сержант удовлетворенно хмыкнул, извинился и помахал Лютеру на прощание. Лютер отсалютовал ему в ответ, не переставая мысленно посмеиваться.

Загрузка...