Раскаленный добела

— Входите, — сказала я Мелозе. — У нас есть блинчики и сосиски. Можете перекусить, пока я введу Корнелиуса в курс дела.

Информирование Корнелиуса продлилось гораздо дольше, чем я ожидала, и ко времени, когда я закончила, у меня серьезно разболелось горло. Он хорошо это воспринял. Они с Мелозой посмотрели видео происшествия на эстакаде, и затем Корнелиус объявил, что с этого момента он все время будет ходить с нами.

Именно поэтому все кончилось тем, что мы втроем отправились повидать Ферику Лугу. Корнелиус сказал, что его сестра часто покупала там одежду для деловых мероприятий, и, раз уж у меня не было идей, где купить подходящее платье, я решила довериться его мнению. Я также залезла в свой бюджет для чрезвычайных ситуаций. Я ни за что не буду носить платье, которое купит мне Роган.

Так как моя «мазда» умерла, я оставила притворные попытки смешаться с трафиком, и взяла один из захваченных вездеходов. Вездеходы не были созданы для комфорта или передвижения по городу. Мы выделялись подобно белой вороне, и к концу поездки мне требовалась замена зада. Пока что день начался на высокой ноте. Я не могла дождаться, чтобы увидеть, как замечательно дальше пойдут дела.

Выезжая из района, мы проехали мимо бригады, устанавливавшей электрический забор вдоль Клэй Роуд.

— Роган перенес свою штаб-квартиру куда-то поблизости? — спросила я.

— Да, — ответила Мелоза. — Нецелесообразно защищать две разные штаб-квартиры.

— Где она находится?

— Я не вправе об этом рассказывать.

Я, наконец, поняла, почему его называли Чокнутым Роганом. Не потому, что он был сумасшедшим. А потому, что он сводил вас с ума, доводя до полного отчаяния.

По дороге нам пришлось заехать в старый район, где Корнелиус снова исчез на узкой улочке, вместе с очередным загадочным мешком.

— Что в пакете? — спросила Мелоза.

— Он мне не скажет. Я почему-то решила, что там могли бы быть части тела, и теперь не могу избавиться от этой мысли.

— Это не части тела. Пакет был бы бугристым.

— Я тоже об этом подумала.

Пока мы ждали Корнелиуса, Баг прислал мне отчет о вскрытии Форсберга. Следов инородных частиц обнаружено не было; однако, в ранах присутствовали следы замороженной ткани. Кто-то заморозил глаза Форсберга и мозг за ними, превратив его в пюре. Почему-то, меня это не удивило. К сожалению, это не давало никакой возможности сузить круг поиска. Журналы учета посетителей Ассамблеи велись от руки и содержались в строгом секрете. Даже Роган не мог получить к ним доступ.

Этот загадочный ледяной маг порядком действовал мне на нервы.

Ферика Луга была невысокой, пухлой женщиной с индейскими корнями. Ее магазин занимал одно из помещений в высотке, зажатый между бухгалтерской фирмой этажом ниже и молодой интернет-компанией этажом выше. Корнелиус упомянул, что она встречается с клиентами только по предварительной записи, так что он заранее позвонил. Не знаю, почему я ожидала увидеть торговое пространство, его там не было. Передняя часть ее рабочего помещения была простой открытой комнатой с рядом кресел с одного конца, окном во всю стену справа и зеркальной стеной слева.

Ферика осмотрела Мелозу и Корнелиуса с головы до пят и указала на стулья.

— Подождите здесь. Вы — идите за мной.

Я последовала а ней в заднюю часть помещения, через дверь в примерочную с круглой платформой в центре. Одну из стен занимало большое зеркало. Сквозь открытую дверь слева я могла видеть швейную мастерскую. Ряды и ряды платьев в пластиковых чехлах висели на металлических штангах, подвешенных к потолку.

— Вы собираетесь на прием у Барановского. — Ферика повернулась ко мне. — Кем вы хотите выглядеть в глазах других людей? Не думайте, говорите первое, что приходит вам в голову.

— Профессионалом.

— Подумайте об этом. Представьте себя там.

Я представила себя на блестящем паркете, куда Роган явится во всем своем драконьем великолепии. Мне понадобятся копье и шлем.

— Чем вы занимаетесь?

— Я частный детектив.

— Вы хотели бы прикрыть синяк у вас на шее?

— Я пока не решила.

Ферика скрестила руки, задумавшись.

— Как вы его получили?

— Меня пытался убить один мужчина.

— Но раз вы стоите здесь, ему это не удалось.

— Нет.

— Подождите минутку.

Она исчезла между стеллажами с одеждой. Я огляделась. Ничего не привлекало взгляд. Пол был обычным деревянным цвета каштана. На потолке — множество белых панелей. В зеркале было мое отражение — синяк действительно был изумляющим.

— Как давно вы работаете на Рогана? — спросил Корнелиус.

Стена, похоже, была не толще бумаги, потому что он не повысил голоса, но я прекрасно его слышала.

— Довольно давно, — ответила Мелоза. — Можно сказать, я одна из первых сотрудников, которых он нанял после ухода из армии.

— Исходя из вашего опыта, как часто он увлекается женщинами?

Куда он клонит?

Мелоза прочистила горло.

— Я не имею права обсуждать личную жизнь моего работодателя. А если бы и имела, то не стала бы этого делать. Майор заслужил мою верность, и я бы не раздумывая отдала за него жизнь. Он имеет право на личную жизнь, и я буду её оберегать, поэтому вам стоит выбрать другой вопрос.

Что ж, она довольно быстро его оборвала.

Ферика вернулась в компании молодой женщины, несущей черное платье.

— Примерьте-ка вот это.

Я разделась и скользнула в платье под ее взглядом. Оно было на удивление тяжелым. Ферика помогла мне застегнуть молнию на спине, протянула рука и помогла мне шагнуть обратно на платформу. Я взглянула в зеркало и замерла.

Силуэт был классическим: две тонкие бретельки, вырез сердечком, который обнажал шею и большую часть груди, узкая талия и юбка, изящно переходящая в шлейф недостаточно длинный, чтобы стать громоздким и позволяющий двигаться быстро, если возникнет такая необходимость. Ткань платья, черный шелковый тюль, была бы совершенно прозрачной, если бы не тысячи черных пайеток, которыми она была расшита. Сложный узор изгибался вокруг груди, подчеркивал ребра и обнимал бедра, в конце разделяясь на отдельные завитки как раз на уровне середины бедра. Они скользили вниз по прозрачной тюлевой юбке, как языки черного пламени, совершенно истаивая к подолу. Платье не казалось вышитым, оно словно было высечено из обсидиана, как какой-то воображаемый наряд Валькирии. Оно выглядело как броня.

— Сколько оно стоит?

— Сто пятьдесят тысяч.

— Мне это не по карману.

— Я знаю, — сказала Ферика. — Вы можете арендовать его на одну ночь за десять процентов от стоимости. Туфли и клатч будут бесплатно.

Пятнадцать тысяч за одну ночь, и я его даже не покупаю. Технически это было необходимой тратой, и я выставлю Корнелиусу счет за него, но я не могу беспечно обращаться с деньгами моего клиента только потому, что у меня есть такая возможность.

Выражение лица Рогана, когда он увидит платье, будет того стоить.

— Туфли, — сказала Ферика.

Ассистентка поставила передо мной пару черных лодочек. Я надела их. Они идеально подошли.

— Волосы.

Ассистентка зашла мне за спину, распустила волосы из хвоста, завернула их валиком и умело заколола шпильками.

Ферика протянула руку. Я оперлась на нее и сошла с платформы, она вывела меня на открытое пространство.

Корнелиус моргнул. Мелоза нахмурила брови.

— Пятнадцать тысяч за вечер, — объявила я. — Да, нет?

— Да, — в один голос ответили Корнелиус с Мелозой.

Был вечер пятницы. Я сидела у себя в кабинете, наслаждаясь тишиной и покоем, и просматривала фотографии магических тяжеловесов, которые могли присутствовать на вечере у Барановского. Августин прислал мне их по почте, удобно разделив на две категории: «убьет тебя» и «может тебя убить». Это будет еще та вечеринка.

Прозвенел дверной звонок. Я постучала клавишами на ноутбуке, чтобы вывести вид с камеры. На изображении появилось лицо Бага. Он высунул язык, скосил глаза и помахал мне своим ноутбуком.

Я встала и открыла дверь.

— Неужели не спросишь у меня разрешения войти на мою территорию?

— Простите меня, Ваше Божественное Высочество Принцесса. — Баг склонился в удивительно элегантном полоне с эффектным взмахом руки и начал пятиться назад, кланяясь. — Простите смиренного беднягу, простите…

— Проходи в офис, — рявкнула я.

— Что за черт, Невада? Нет, я не собираюсь спрашивать разрешения. — Баг вошел и плюхнулся в клиентское кресло. — Милая хибарка.

— Спасибо, — я уселась в свое кресло. — В чем дело?

Он открыл свой ноутбук, ввел пароль и толкнул его ко мне через стол.

— Кто-нибудь из этих говнюков выглядит знакомо?

Я уставилась на ряд лиц, мужчины возрастом от пятнадцати до шестидесяти.

— Ледяные маги?

— Ага.

Я изучила их одного за другим.

— Нет.

Баг вздохнул и забрал ноутбук обратно.

— Ты уверена в том, что видела?

— Да. Я точно узнаю эту улыбку. Он скалился мне, перед тем, как заморозить дорогу. — Я показала ему список Августина. — Здесь его тоже нет.

— Вот дерьмо, — произнес Баг с кислым лицом. — Снова эта фигня. Мы разбираемся с ней со времен Пирса. Ты думаешь, что есть зацепка, а потом пуфф, — он сделал движение пальцами, — она растворяется и все, что у тебя остается, это разочарование и пердящий звук, который издает лицо, когда ты бьешься им об стол.

Пердящий… что?

— Мы найдем его. Пока мы продолжаем расследование, он рано или поздно объявится.

Баг оглянулся назад, откинувшись, чтобы лучше видеть коридор.

— Хочу еще кое-что тебе показать.

Он обошел вокруг стола, облокотился на него рядом со мной и застучал по клавишам своего ноутбука. Появилось запись прошлой ночи с камер системы безопасности, дополненное потрясающим голосовым сопровождением Леона.

Я поморщилась.

— Да, я знаю. Мой кузен погорячился. Послушай, ему пятнадцать. Он думает, что бессмертен.

— Нет. — Лицо Бага стало совершенно серьезным. — Смотри.

На записи камера приблизила наемника в возрасте.

«Я гребаный ветеран», — произнес голос Леона. — «Я видел всякое дерьмо. Я делал всякое дерьмо. Я выжил пять месяцев в джунглях, питаясь сосновыми шишками и убивая террористов парой старых зубочисток…»

— Где он был, пока это все происходило? — спросил Баг.

— В Хижине Зла. То есть, в компьютерной комнате.

«…Вот дерьмо, моя голова только что взорвалась».

Камера повернулась к женщине, присевшей за дубом.

«Я смерть. Я призрак. Я найду тебя. Ты можешь бежать, можешь прятаться, можешь умолять, но ничто тебе не поможет. Я приду за тобой во тьме, как ловкая пантера с бархатными лапами и острыми когтями… подождите, мозги, вы куда?»

Я вздохнула.

«О, нет, смотрите — мои ноги все еще дергаются. Это так унизительно».

Может с Леоном что-то не так. Мне следует давать ему больше работы. Может это удержит его от скуки и попыток раздобыть оружие.

— Что бы я не должна была заметить, я этого не вижу.

— Откуда он знает, кто умрет следующим? — спросил Баг. — Он переводит камеру на них в точной последовательности того, как они были убиты.

Это не могло быть правдой. Я перемотала запись. Наемник в возрасте, спортивная тетка, качок, тощий наемник, здоровая тетка… Пять целей точно в том порядке, в каком их убили. В каждом случае камера наводилась на жертву, и Леон начинал свое повествование еще до того, как звучал выстрел.

Вот дерьмо. Я прикрыла рот рукой.

— Если бы твоя мать называла выстрелы, в этом был бы смысл, — сказал Баг. — Но двое из них были подстрелены нашими парнями. Поначалу я думал, что он провидец.

Он перемотал видео на момент как раз после смерти первой женщины.

— Погляди, видишь, он здесь сначала переводит камеру налево?

Я проследила, как камера дернулась влево, на секунду сфокусировавшись на фонарном столбе, словно Леон чего-то ждал. Камера дернулась вверх, мельком запечатлев окно в здании через дорогу, и переключилась на наемника-качка.

— Он не делал этого в других случаях, так что я поговорил с нашими парнями.

Баг застучал по клавиатуре. Экран заполнило изображение улицы.

— Мы поставили туда парня.

Он постучал пальцем по окну.

— Это то окно на видео?

Он кивнул.

— Тощий чувак, которого убили после более крупного, здесь. — Баг указал на место возле склада, скрытое от глаз низкой каменной стеной. — У парня в окне не было возможности совершить прямой выстрел в тощего чувака. Так по приколу, мы поставили манекен на место тощего чувака.

Он нажал клавишу, и на экране возникло изображение улицы с другого ракурса с манекеном на корточках у стены. На голову ему был надет холщовый мешок.

— Зачем вы надели ему на голову мешок?

— Увидишь через минуту. Это вид из окна снайпера.

Экран разделился на две части.

— Не видно цель.

— Да.

Снайпер прицелился в точку на фонарном столбе, которую ранее приближал Леон, и выстрелил. Мешок на голове манекена порвался, и песок посыпался тонкой струйкой.

— Рикошет, — прошептала я. Леон не был провидцем. Он оценил потенциальные цели и расположение стрелков, рассчитал траекторию пули и ждал, когда все случится. Когда ничего не произошло, он переключился на следующую наиболее вероятную мишень. И он сделал это все за долю секунды.

— Я не знаю, что это, — сказал Баг. — Это какая-то удивительная херня, которую я никогда раньше не видел. Но я подумал, что стоит тебе рассказать.

У Леона никогда не будет нормальной жизни. Есть только один путь для такого рода магии.

Я посмотрела на него.

— Пожалуйста, не говори Рогану.

— Мне придется сказать, если он спросит об этом, — ответил Баг. — Но сам я не буду. Леон знает?

Я покачала головой.

— Решение за тобой, — сказал Баг, забирая свой ноутбук. — Но мой тебе совет, из личного опыта. Если людям не дают делать то, для чего они предназначены, они сходят с ума. Не дай ему сойти с ума, Невада.

Глава 9

Было шесть часов вечера пятницы, я сидела в нашей гостиной в платье за пятнадцать тысяч долларов за вечер, держа крохотную вечернюю сумочку с телефоном, и старалась не шевелиться. Арабелла сделала мне макияж, а Каталина собрала волосы в подходяще небрежную корону на голове и скрепила ее черной металлической заколкой. На ноги я уже обула туфли. Перед тем, как одеться, я сбегала в туалет, не ела ничего, что могло бы вызвать у меня газы и, вероятно, теперь страдала от обезвоживания, потому что закон подлости гарантировал, что стоит мне взять в руку напиток, как я тут же пролью его себе на платье.

Я была готова к выходу. Бабуля Фрида с мамой составляли мне компанию, пока за мной не заедет Августин.

Я провела последние несколько часов, запоминая имена и лица из списка Августина, и мой бедный мозг гудел, будто улей. Несколько мужчин на фотографиях были блондинами. Я разглядывала их целый час, пытаясь сопоставить их черты с размытым пятном, которое я видела через залитое дождем окно «Субурбана», и не нашла ничего общего.

По телевизору «говорящие головы» строили догадки относительно убийства сенатора Гарза. Полиция все еще скрывала детали расследования, и оголтелость более ранних комментариев утихла, сменившись раздражающими заявлениями, которые звучали очень похоже на нытье. СМИ отчаянно жаждали историю, но они могли предложить лишь догадки и, испытывая информационный голод, были готовы признать поражение и перейти к более интересным темам.

На экране снова возникли фотографии сенатора Гарза. Молодой, привлекательный, с прической и улыбкой политика. Он был убит, и кто-то должен был за это ответить.

— Бедная семья, — вздохнула бабуля.

В комнату вбежал Леон.

— Нева…

Он остановился и уставился на меня.

— Да?

— Невада, ты красивая. — Он сказал это с таким удивлением, будто бы только что обнаружил внеземную форму жизни.

— А обычно я…?

— Моя кузина, — ответил он, подчеркнув очевидность этого. — Снаружи лимузин. Два лимузина.

Я протянула руку, и Леон помог мне встать.

— Как я выгляжу?

— Ты выглядишь хорошо, — заверила меня мама.

— Ни пуха, ни пера! — пожелала мне бабуля Фрида. — Сделай побольше фотографий!

Я вышла из гостиной. Корнелиус ждал меня. На нем был черный смокинг, который облегал его и подчеркивал привлекательное лицо. Он выглядел эффектно и элегантно, как человек, который принадлежит к миру платьев «за-пятнадцать-тысяч-долларов». Я почувствовала себя маленькой девочкой, играющей в переодевания.

Корнелиус предложил мне руку. Я опустила ладонь на его предплечье, и мы пошли по коридору к двери.

— Это словно поход на выпускной, — сказала я.

— Я на свой не ходил. А вы?

— Я ходила на выпускной в средней школе. Моего кавалера звали Ронни. Он вступил в морскую пехоту и двумя неделями позже должен был отправиться на службу. Он встретил меня порядком обдолбанным, и продолжил изменять мне с травкой весь вечер, ведь это был его последний шанс как следует оторваться. Мне это надоело, и я бросила его спустя полчаса, как мы туда добрались.

После этого я с радостью пропустила выпускной в старшей школе.

— Я обещаю вас не покидать, — заверил он.

— С вами, Августином и Роганом, я этого не опасаюсь.

Корнелиус распахнул передо мной дверь, и я ступила в ночь, где нас уже ожидали два лимузина. У одной из машин стоял Августин. Он также облачился в смокинг, и тот сидел на нем, как влитой. Мне понадобилась секунда, чтобы оторвать от него взгляд. Ничего себе.

— Невада, выглядишь отлично. Добрый вечер, Харрисон.

— Добрый вечер, — отозвался Корнелиус.

Водитель первого лимузина, высокая блондинка, вышла из машины и открыла перед ним дверь.

— Мистер Харрисон.

— Мы прибудем по отдельности? — спросила я.

— Да, — ответил Корнелиус. — Я поеду на лимузине своего Дома.

А я отправлюсь с Августином в качестве его сотрудницы. Тоже неплохо.

— Тогда увидимся на месте.

Его лимузин скрылся в ночи. Августин открыл для меня дверь, и я осторожно забралась внутрь.

Он закрыл дверь, обошел машину, сел рядом со мной и мы тронулись.

— Синяк — просто мастерский штрих, — сказал Августин.

— Вы оба сказали, что Барановский предпочитает уникальность.

— Все так и есть. Синяк притягивает взгляд. Вместе с платьем — это серьезно заявление. Ты заметила, что Роган пытался отговорить тебя от этой затеи?

— Да.

К чему он завел этот разговор?

— Роган, по своей сути, подросток, — сказал Августин. — Ведомый, опасный и расчетливый, но все же подросток.

Нет. Роган был совсем не таким. Он стремился сохранять контроль над своим окружением, своими людьми, и больше всего, над собой. Лишь в редких случаях его эмоции брали над ним верх, но проблеск его истинной природы был настолько мимолетным, что я все еще не могла его до конца понять. В нем не было ничего импульсивного.

— Подростки руководствуются своими эмоциями, — продолжил Августин.

И не говорите. Если бы только в моей жизни были подростки, с которыми бы мне приходилось иметь дело каждый божий день.

— Отбросить в сторону обязательства перед семьей и сбежать в армию — это поступок подростка, — сказал Августин. — Всего лишь способ демонстративно заявить, что ты не просил, чтобы тебя рожали.

Учитывая, что Рогану было девятнадцать, когда он вступил в армию, списывать это на подростковое бунтарство было не очень честно. Я наконец-то поняла, почему Роган стал солдатом. Он пытался избежать предопределенного пути всех Превосходных: учебы в колледже, получения ученой степени, работы на родителей, брака с партнером с правильными генами, и рождения не меньше двух, но не больше трех детей, чтобы обеспечить преемственность. Пути, которому сам Августин старательно следовал, лишь за исключением выбора супруги.

— По-моему, у Рогана иногда бывают эмоциональные реакции, и он действует соответствующе. Он эмоционально отреагировал на то, чтобы поделиться тобой с остальным миром. Я не знаю природу его увлечения. Возможно, это личное. Возможно — профессиональный интерес. Я не верю, что ты осознаешь, какую ценность представляешь, но Роган понимает, и я тоже. А я не люблю проигрывать.

Он провел пальцем по экрану телефона. Мой клатч отозвался приятной мелодией, которую я установила специально для сегодняшнего вечера. Я открыла его и проверила телефон. В почтовом ящике меня ожидал новый е-мейл от Августина, который я поспешила прочитать.

Контракт. Договор с Домом Монтгомери… Он предлагал мне работу, но не на МРМ, а на Дом Монтгомери. Что-то новенькое. Основной оклад. Работник будет получать основной оклад в размере 1,200,000 $ в год…

Здесь какая-то ошибка.

Оплата. Основной оклад будет выплачиваться в соответствии с правилами начисления заработной платы Работодателем…

Поправка. Первого ноября каждого года действия договора: (i) Основной оклад Работника будет повышаться не менее чем на 7 %; (ii) Компания будет пересматривать успешность деятельности Работника и может дополнительно увеличивать Основной оклад по своему собственному усмотрению.

Какой же срок? Я пролистала договор. Десять лет.

Августин Монтгомери только что предложил мне контракт на десять лет с гарантированной оплатой в миллион двести тысяч долларов в год, с ежегодной прибавкой в семь процентов, и бонусами, зависящими от успеваемости.

Я могла бы выкупить нас у Рогана и выплатить нашу закладную. Я могла бы обеспечить высшее образование моим сестрам. Я могла бы…

В чем же подвох? Здесь должен быть подвох.

Обязательство не участвовать в конкуренции. Основываясь на надлежащем вознаграждении, и как стимул для компании нанимать работника, если такая работа прекращается по любой причине в течение срока, работник обязуется не вступать прямо или косвенно, лично или как сотрудник, деловой партнер, компаньон, владелец, менеджер, агент, или в каком-либо ином качестве в любом бизнесе в США и его охраняемых территориях с участием частного сыска, услуг в области информационной безопасности или личного допроса сроком на десять лет. Любой охранный или детективный бизнес, которым владеет работник в настоящее время, должен быть ликвидирован до трудоустройства.

Если подпишу этот контракт, «Детективное агентство Бейлор» прекратит свое существование. И если я уйду с работы или буду уволена по какой-то причине, то просто не смогу содержать свою семью.

Августин улыбнулся мне. Забавно, но под этим углом вы бы совершенно не заметили его акульих зубов.

Если я заключу эту сделку, все годы моей тяжелой работы пойдут прахом. Агентство было не просто наследием моего отца, оно значило много большее. Оно было доказательством нашей стойкости как семьи.

Когда здоровье папы подкосилось, бизнес сошел на нет. Он не мог работать. Мама была сосредоточена на заботе о папе. Когда я мысленно возвращаюсь к тому времени, в моих воспоминаниях оно выглядит приглушенным. Темным и угнетающим, будто заснятое моим мозгом через синий фильтр. Есть время до болезни папы и время после его смерти. Между ними лежат ужасные воспоминания, которые я пытаюсь забыть в самозащите.

Я не смогла помочь папе, а сделала все только хуже. Я прочитала письмо от его доктора, он застал меня за этим и попросил никому не рассказывать. Я хранила его секрет слишком долго. Если бы я рассказала раньше, он мог бы прожить дольше. Когда он заболел, я не могла успокоить своих сестер и кузенов. Все сказанное мной было бы ложью. Мы все знали ужасную правду с самого начала. Папа умирал. Мы боролись за недели, не за годы.

В то время, единственное, что я могла сделать — это начать работать и попытаться раздобыть нам немного лишних денег. Я ступила на утопающий корабль под названием «Детективное агентство Бейлор» и стала затыкать в нем дыры, одну за другой. Я боролась за каждого нового клиента. Я выискивала каждую кроху работы, которую мы могли получить. И потихоньку, наш бизнес стал развиваться. Он спотыкался, кренился вперед, но больше не стоял на месте.

Затем, после того, как отец умер, мы все отчаянно нуждалась в чем-то, за что можно держаться. Мы были похожи на бегунов, которые пробежали длинную, изнурительную гонку, пересекли финишную черту, и не знали, как остановиться. Нам нужно было сосредоточиться, и агентство помогло в этом. Оно удерживало крышу над нашей головой и приносило еду на стол. Мои сестры и кузены последние три года не обращались за пособием, потому что они работали в семейном бизнесе. Если когда-нибудь в их взрослой жизни дела пойдут не так, бизнес обеспечит какой-то доход. Он никогда не сделает их богатыми, но поможет с оплатой счетов. Он существовал для всех нас. Сейчас он процветал — живое доказательство того, что мы выстояли как семья. Мы все им гордились. Отец надеялся, что бизнес позаботится о нас, так и случилось, и в гораздо большем, чем просто деньги.

Если я приму предложение Августина, все это исчезнет. Да, я буду зарабатывать больше денег. Безумных денег, которых в противном случае я и не увижу. Но вместо того, чтобы зарабатывать свои собственные деньги, остальным членам моей семьи придется зависеть от моих подачек.

Я хотела отвязаться от Рогана. Очень хотела. С этим я смогу.

Чем же мне придется заниматься за эти деньги? Очевидно, именно тем, от чего так сильно пытались оградить меня родители: работать живым детектором лжи Августина. Заставлять людей сворачиваться в позу эмбриона на полу, после того как я вторгнусь в их разум.

— Это очень щедрое предложение, — сказала я.

— Нет, это справедливое предложение. Я бизнесмен, Невада. Я всегда знаю цену работе. Это предложение не скромное, но и не щедрое. По моему мнению, это адекватная и честная компенсация твоих ценных услуг для Дома Монтгомери. Компенсация, которая, я должен добавить, будет повышаться. Есть столько всего, что я мог бы сделать с твоим талантом, Невада. Даю тебе слово, что я никогда не стану манипулировать твоими чувствами. Я гарантирую, что я никогда не буду угрожать твоей семье или пытаться выкупить все твои закладные без разрешения, стараясь втайне повлиять на тебя.

Он проверил мое финансовое состояние. Ну конечно. Все-таки он владел частным детективным агентством. Августин все знал, и поэтому мог бы сделать то же самое, что сделал Роган. Вот только Роган его опередил.

— Я предлагаю профессиональный союз, Невада. Взаимовыгодное партнерство. Если пролистаешь ниже, то увидишь вступительный бонус. Он позаботится о твоих срочных долговых обязательствах и позволит внести первый взнос за достойное жилье, если ты решишь съехать со склада и начать более независимый образ жизни. Повторюсь, это не жест благотворительности. Я делаю это исключительно, чтобы ты была довольна, как профессионал. По моему опыту, счастливые сотрудники означают стабильный, здоровый бизнес.

Он снова улыбнулся.

— Я понимаю, что прямо сейчас все довольно сумбурно, а это серьезное решение. Раздумывайте сколько нужно. У этого предложения нет срока давности.

Я улыбнулась ему в ответ, стараясь не выдать ничего, кроме легкого любопытства.

— Вы уверены, что Роган не предложит мне больше?

— Он может предложить тебе больше. Вопрос в том, что будет ожидаться от тебя в обмен на эти деньги?

Я подняла брови.

— Я не имею в виду сексуальное взаимодействие, — сказал Августин. — Роган может попытаться соблазнить тебя, но если его личность не претерпела слишком серьезных изменений, он никогда не станет принуждать тебя к сексуальным отношениям против твоей воли. Знаешь, чем Роган зарабатывает на жизнь?

— Множеством различных вещей, как я понимаю.

— Нет, он владеет множеством вещей. Есть разница. Я тоже владею множеством вещей, но я управляю «МРМ». Его люди — наемники. У него и в самом деле одна из лучших частных армий в мире, надо отдать ему должное, и на первый взгляд он занимается забавными вещами, вроде освобождения заложников, охраны сотрудников гуманитарных организаций и миротворческих миссий. Но мы же оба взрослые люди. Ты не хуже меня знаешь, что самые прибыльные операции, вовсе не те, которые проводит рыцарь на белом коне. Гораздо интереснее то, чем он занимается в Хьюстоне.

— Насколько мне известно, он владеет частной охранной фирмой.

— Ему принадлежит «Кастра». Это древнее латинское слово, обозначающее военную крепость. Каждый день римские легионеры проходили двадцать миль в полном обмундировании, а затем разбивали лагерь и сооружали укрепления из грязи и бревен вокруг него, прежде чем отправиться спать. Кастра — это укрытие в негостеприимных землях, защитная стена, непроницаемая для посторонних. «Кастра» Рогана предоставляет охрану Домам. Вам нужно встретиться со своим соперником? Вы не доверяете ему или своим людям? Вы опасаетесь засады? «Кастра» обезопасит это место для вас. Они элитные, профессионально обученные и неподкупные. Они — причина, по которой Роган знает каждого крупного игрока в хьюстонском преступном мире и почему он так хорошо проинформирован о распрях между Домами. Он хорошо заметает за собой следы. Я знаю об этом, потому что я был причастен к сложной сделке между двумя сторонами, охраняемой «Кастрой», и я узнал одного из его людей.

Это меня не удивило. Как-то Роган сказал, что если ему нужно кого-то найти, его люди приводят этого человека в считанные часы. Это было бы невозможно без обширных связей на теневой стороне Хьюстона, которыми нельзя обзавестись, будучи пай-мальчиком.

— Он знает, что вы знаете?

Августин покачал головой.

— Я не присутствовал там в качестве себя. Со мной твоя работа будет законной и правомерной. Я не могу обещать, что временами тебе не придется сталкиваться с ситуациями, которые будут идти вразрез с твоими принципами, но такие ситуации будут аномалией, не нормой. Какого рода работу ты бы выполняла для Рогана? Кого бы ты для него допрашивала?

Все обоснованно. Вот только Роган не хотел меня нанимать. Он хотел меня во всех значениях этого слова. Он хотел, чтобы я была с ним. Это была не просто похоть. Но пока я не была точно уверена, что же это было.

Августин улыбнулся.

— Тебе следует тщательно обдумать все варианты.

Лимузины заскользили по извилистой дороге мимо пышных садов и прекрасных гранитных террас.

— Где мы? — спросила я.

— Пайни Пойнт Вилладж, — ответил Августин.

Пайни Пойнт Вилладж официально считался самым зажиточным местом в Техасе. Как и большинство соседних поселков, изначально он был маленьким городком, поглощенным Хьюстоном по мере его разрастания. Мне случилось недолго побывать здесь в прошлом году в связи с делом о побеге. Будучи частью зажиточного спального района «Мемориал Вилладжис», Пайни Пойнт ограничил ведение любого бизнеса на своей территории, нанял городского лесничего, и регулировал абсолютно все, включая даже формат вывесок «Продается». По данным переписи населения, в крошечном муниципалитете было всего три тысячи жителей. Налог на недвижимость, который они платили, в сумме составлял два миллиарда долларов.

Лимузин скользнул на круговую дорожку, огибающую великолепный фонтан. На противоположной стороне парковки среди деревьев вырос огромный белый особняк. С этой точки массивное здание напоминало глаз. Большая круглая башня находилась в центре подобно зрачку, окруженная возвышающимися белыми колоннами, которые поддерживали полукруглый балкон. Два изогнутых крыла здания простирались от башни, красиво утопая в зелени. Арочные двери и окна сияли гостеприимным янтарным светом. Я практически слышала голос какого-нибудь агента по элитной недвижимости: «Выстроенное в элегантном смешении итальянского, французского и раннего Диснеевского стиля, это великолепное владение предлагает тысячи ванных комнат для всех ваших дорогостоящих темных делишек…»

— Насколько этот дом большой?

— Тридцать тысяч квадратных футов, — сказал Августин. — Барановский построил его специально для благотворительного приема несколько лет назад. В башне находится центральный бальный зал, в правом крыле — ресторанное пространство и презентационная аудитория, в левом находятся жилые покои. Когда его здесь нет, он сдает дом в аренду для выездных совещаний.

Лимузин остановился. Вот мы и на месте.

— Не волнуйся, — ободрил меня Августин. — У тебя все получится. Будь собой, Невада.

Водитель открыл мою дверь. Августин обошел вокруг лимузина и протянул мне руку. Я оперлась на нее и вышла и машины.

Он предложил мне руку. Я покачала головой.

Цель была — заявить о себе и выделиться. Прилагаться к Августину в качестве пары заставит большинство людей меня проигнорировать. Мы поднимались по широкой лестнице к арочному входу, обрамленному возвышающимися коринфскими колоннами. Мужчина и женщина, оба в строгих темных костюмах, ждали у входа. Августин встретился глазами с женщиной, и подал небольшую карточку.

Она склонила голову.

— Мистер Монтгомери. Добро пожаловать.

— Добрый вечер, Эльза.

Мужчина поднял сканер и по карте скользнул луч красного лазера.

Охранник коснулся своего наушника и его голос одновременно раздался сразу из двух мест — из его рта и из динамика где-то внутри дома.

— Августин Монтгомери из Дома Монтгомери и гостья.

Они наверняка знали мое имя, вес и размер обуви. Но рядом с Августином, мое имя ничего не значило. Я стала «гостьей» и меня это совершенно устраивало.

Мы прошли через арочный вход, гранитный пол был отполирован до зеркального блеска. Белые стены поднимались высоко вверх и были украшены длинными баннерами, анонсирующими разнообразные выставки музея Изобразительных искусств Хьюстона: женщина в невероятно широком перламутровом платье с такой же объемной прической и подпись «Великолепие Габсбургов: экспонаты из Венской Императорской коллекции»; керамическая статуэтка мужчины в круглом шлеме, который сидел, скрестив ноги и положив руки на колени, была подписана: «Игрок в мяч: искусство древней Мексики»; и странно выглядящий оранжево-красный пластиковый браслет с узором из черных точек, окруженных белыми и разноцветными шипами, отмеченный «Загадочные ювелирные изделия Рональда Уордена».

Широкая дверь предоставляла доступ в бальный зал прямо перед нами, давая некоторое представление об основном этаже и толпе внутри — женщинах в ярких платьях и мужчинах в черном. Две подвесные лестницы с изящными коваными перилами вздымались по обеим сторонам двери, ведя на верхний этаж к двум дополнительным дверям.

Августин направился прямиком в бальный зал. Я подняла подбородок и зашагала рядом с ним, будто здесь я была своя.

— Почему бы не провести прием прямо в музее?

— Барановский Превосходный. Нам нравится контролировать наше окружение. Следуй за мной. Мы войдем, а затем просто пустимся в свободное плавание.

Мы вошли в дверь, и мне пришлось сосредоточиться на ходьбе, вместо того чтобы замереть на полпути и глазеть. Просторная круглая комната сияла. Пол был из белого гранита с изящной инкрустацией малахитово-зеленого. Стены — из полированного белого мрамора с золотыми и зелеными прожилками. Широкая мраморная лестница на противоположном конце зала вела на внутренний балкон, огибающий весь бальный зал по периметру, расположенные на нем двери, вероятно, вели на внешний балкон. Бесшовные окна от пола до потолка поднимались по обеим сторонам балкона, запертые между колоннами. Тут и там возле стен были расставлены небольшие группы плюшевых кресел и столы. Магическая элита Хьюстона стояла, сидела, прогуливалась и разговаривала. Плыл смех. Бриллианты сияли. Официанты скользили между собравшимися, подобно призракам, разнося подносы с деликатесами и вином.

Верные его слову, мы прогуливались. Люди смотрели на нас. Я взглянула на Августина. Где-то между передней дверью и бальным залом он стал сногсшибательным. Обычно он был красив — иллюзия предоставляла ему холодное совершенство — но теперь он превратился в греческого полубога. Живое, дышащее произведение искусства, нечеловеческое в своей красоте. Женщины смотрели на него, потом неизменно на меня, их взгляды цеплялись за синяк на моей шее.

Августин повел меня влево. Перед нами возник официант, предлагая шампанское. Августин взял бокал, а я от своего отказалась. Последнее, что мне нужно — опьянеть. Мы продолжили прогуливаться, до нас долетали обрывки разговоров.

— Вы выглядите божественно…

— Ложь, — проворчала я себе под нос.

— ….так рады видеть вас…

— Ложь.

— …никогда бы не подумала, что она способна на такой откровенный поступок…

— Ложь.

— Ненавижу эти собрания.

— Ложь, ложь, ложь.

Августин тихо рассмеялся.

Наш путь преградила блондинка лет сорока, в бирюзовом платье и с тщательно уложенной прической. Ее сопровождал кавалер вдвое младше нее, будучи то ли ее сыном, то ли любовником. Темноволосый и привлекательный, он был чересчур холеным и немного женоподобным. Слишком тонко выщипанные брови. Я не узнала их лиц, поэтому был шанс, что они бы меня не убили.

— Августин, дорогой, как я рада.

Ложь.

— Взаимно, Шайенн, — кивнул Августин.

Ложь. Ясно, как божий день, что она не была близким другом.

— Мы залюбовались твоей прекрасной спутницей, — проворковала Шайенн. Они с ее ухажером уставились на меня, и я почему-то вспомнила скалящихся гиен.

— Как интересно, — заговорил ухажер. — Возможно, она сможет разрешить наш спор. Видишь ли, Шайенн считает, что женщина должна сохранять некий намек на свое естественное состояние, в то время как я твердо уверен, что женское тело должно быть безволосым от бровей и до самых пят. А ты как считаешь?

Понятно. Судя по всему, тот еще идиот. У меня не было времени на чепуху. Я посмотрела прямо на него, выдержала его взгляд целых пять секунд, а затем демонстративно повернулась к нему спиной. Мы с Августином пошли дальше.

— Молодец, — шепнул Августин.

— Кто они?

— Ничего особенного.

Элегантная афроамериканка направлялась в нашу сторону. На ней было розовое платье, но не подавляюще вырви-глаз розовое, а нежно-пастельное, чуть краснее просто белого. Платье фасона русалка, слегка свободное, обнимало ее статную фигуру. Небольшая пелерина спадала с плеч, придавая ей царственный вид. Издалека она выглядела вне возраста, но теперь, вблизи, я видела, что она была, вероятно, вдвое меня старше.

Августин склонил голову.

— Леди Азора.

— Августин, могу ли я украсть тебя на минутку? — Она посмотрела на меня.

Августин повернулся ко мне.

— Конечно, — кивнула я.

— Спасибо, моя дорогая, — поблагодарила меня леди Азора.

Они зашагали прочь.

Я повернулась, чтобы держать их в поле зрения, не пялясь Августину в спину. Из-за группы людей появился мужчина. Афроамериканец, слегка за тридцать, он двигался с атлетической грацией и шел, пока не остановился напротив меня. Вернее сказать, навис. Должно быть, он на три или четыре дюйма выше шести футов. Каждый смокинг и костюм здесь были сшиты на заказ, но для его наряда, должно быть, потребовалось несколько дополнительных ярдов ткани, чтобы вместить его рост и широкие плечи. Его волосы были пострижены очень коротко, такой же длины были усы и бородка, подчеркивающая линию челюсти и подстриженная с невероятной четкостью. Наши взгляды встретились. Живой ум горел в его темных глазах. Один взгляд — и вы понимали, что он был не просто умным, он был проницательным и расчетливым. Он не будет уничтожать сопротивление. Он разберет его на части.

Мужчина слегка склонил голову в мою сторону. Его голос был низким и тихим.

— Вам нужна помощь?

Я понятия не имела, о чем он говорил.

— Вам нужна помощь? — повторил он тихо. — Одно слово, и я заберу вас отсюда, и никто не посмеет меня остановить. Я обеспечу вам доступ к врачу, безопасное укрытие и помощь психолога. Кого-то, кто понимает, каково это, и сможет вам помочь.

Кусочки пазла сложились в у меня в голове. Синяк. Ну, конечно.

— Спасибо вам, но я в порядке.

— Вы меня не знаете. Сложно мне довериться, ведь я мужчина, и к тому же, незнакомец. Женщина, разговаривающая с Августином — моя тетка. Девушка на противоположном конце зала, в бело-сиреневом платье — моя сестра. Они обе могут за меня поручиться. Позвольте мне вам помочь.

— Спасибо вам, — поблагодарила я. — От имени всех женщин здесь. Но я частный детектив, а не жертва домашнего насилия. Эта травма связана с работой и причинивший ее мужчина уже мертв.

Какое-то долгое мгновение он меня разглядывал, а затем сунул мне в руку карточку.

— Если решите, что эта травма не относится к работе, позвоните мне.

Августин повернулся к нам.

Мужчина одарил его тяжелым взглядом и зашагал прочь. Я посмотрела на визитку. Она была совершенно черной, с тиснеными серебром инициалами МЛ с одной стороны, и телефонным номером с другой.

— Ты знаешь, кто это был? — спросил Августин.

— Нет.

— Майкл Латимер. Очень могущественный, очень опасный.

— Его не было в моем списке.

— Он должен был быть во Франции весь следующий месяц. Чего он хотел?

Ничего страшного, если я ему расскажу.

— Он решил, что я жертва домашнего насилия и предложил мне помощь.

— Вот уж не думал, что ему это небезразлично. — Августин сощурил глаза. — Любопытно.

Мужчины и женщины проплывали мимо нас, по мере того, как глашатай продолжал зачитывать размеренную череду имен. Такой-то и такая-то из Дома такого. Такой-то и супруга из Дома сякого. Я увидела Корнелиуса рядом с женщиной, которая могла быть его сестрой. Он мимоходом взглянул на меня, словно понятия не имел, кто я такая, и я вернула ему точно такой же взгляд.

Прошло несколько минут.

Я обернулась и увидела Габриэля Барановского на втором этаже над нами, говорящего с пожилым азиатом. Двое крупных мужчин, с настолько широкими плечами, что они казались почти квадратными в своих дорогих костюмах, молча ожидали поблизости. Телохранители.

По данным нашей проверки, Барановскому было пятьдесят восемь. Он хорошо сохранился. Его стройная, почти худощавая фигура указывала на человека, который либо регулярно занимался пробежками, либо имел стальную волю, когда дело доходило до еды. Его темные волосы спадали свободной волнистой гривой, обрамляя интеллигентное угловатое лицо с длинным носом, острым подбородком и большими глазами. Я изучила его фотографию из досье. Отсюда было не видно, но у него были удивительные глаза, светло-коричневые, цвета виски и имеющие печальное, мудрое выражение. Остальные его черты были довольно обычными, но глаза возвышали его лицо, делая кем-то необычным, кем-то, с кем хочется поговорить, потому что вы уверены, что он скажет что-нибудь замечательное. Глаза человека, который смотрел в будущее. Неудивительно, что он коллекционировал женщин.

И он даже не смотрел в мою сторону.

Голос глашатая дрогнул, и я тут же к нему прислушалась.

— Коннор Роган из Дома Роганов.

Весь этаж вокруг нас застыл и затих. На втором этаже Барановский повернулся к двери, нахмурившись. Пауза продлилась лишь пару мгновений, медленное течение тел и гул разговоров возобновились, но теперь голоса были тише, и, казалось бы, случайные движения приобрели определенное направление, когда присутствующие попытались освободить центр зала, стараясь не выглядеть бегущими со всех ног.

Роган вошел в зал. На нем был черный костюм, но они смотрели на него так, что он с таким же успехом мог промаршировать в комнату в полном боевом облачении. Он побрился и расчесал волосы, но круги под глазами выдавали тот факт, что он, вероятно, не спал прошлой ночью. На лице застыла хмурая гримаса. Он выглядел так, словно собирался убить каждого, кто окажется на его пути.

С одной стороны, мне хотелось врезать ему по лицу за выкуп моих долгов. С другой же, я хотела пойти ему навстречу и отчитать его за то, что он не спал. Если это была любовь, то тогда любовь была самым сложным чувством, которое я когда-либо испытывала.

Он увидел меня. Удивление отразилось в его глазах, и на какое-то мгновение он слишком опешил, чтобы его скрыть. Платье стоило каждого пенни.

Роган изменил направление. Через зал за ним молча наблюдал Майкл Латимер. Реакции толпы разделились. Большинство лиц стало обеспокоенными. Несколько человек, и мужчин, и женщин, наблюдало за ним также как Латимер, без страха, но в состоянии готовности. Они все были хищниками, которые согласились одну ночь вести себя хорошо, и теперь не были уверены, что зверь с самыми большим клыками в комнате будет следовать правилам.

Роган остановился передо мной и протянул мне руку, не проронив ни слова. Я не посмела проверить, видел ли это Барановский, но, черт возьми, почти каждый в зале глазел на нас. Их взгляды впивались в меня, словно кинжалы.

Сказал «А», говори и «Б». Я вложила мою руку в его.

Он грациозно повернулся, так что моя рука оказалась у него на сгибе локтя, и мы вместе стали подниматься по лестнице. Я ощутила легкое головокружение.

Если я сейчас споткнусь, то никогда этого не переживу.

Мы поднялись наверх, и Роган повернул налево вдоль второго этажа, прочь от Барановского. Открытая дверь впереди вела наружу на балкон, обрамленный кашпо с розами. Их пышные соцветия были темно-красными, почти пурпурными. Роган вышел. Нас омыло порывом холодного вечернего воздуха.

Я вспомнила, что нужно дышать.

— Неужели нужно было сделать это настолько очевидным? — проворчала я.

— Я тебя предупреждал. — Его голос был холодным, а лицо отрешенным. Он посмотрел на меня сверху вниз. — Ты же хотела привлечь его внимание.

Я отвернулась от него и посмотрела на сад внизу. Ни у кого не должно быть цветущего зимой сада, но Барановский каким-то образом это устроил. Кустарник с желтыми цветами обрамлял изгибы садовых дорожек; высокие стрелы незнакомых растений с белыми треугольными цветами покачивались; и розы, много-много роз всех оттенков от белого до красного заполняли клумбы. Среди них небольшие беседки предлагали место для уединения и наслаждения видом. Светлые парусиновые навесы, треугольные и туго натянутые на слегка изогнутые каркасы, словно паруса какого-нибудь галеона, затеняли дорожки между беседками. Остальная часть дома изгибалась вдали, обнимая край сада.

Роган молчал. Ну и ладно. Мы можем просто стоять здесь и ничего не говорить.

Налетел порыв ветра, и я обняла себя за холодные плечи. Вечерние платья не были предназначены для театрализованных побегов на балконы посреди зимних ночей.

Роган снял пиджак и накинул его мне на плечи.

Я передернула плечами.

— Не надо.

— Невада, ты замерзла.

— Я в порядке.

— Это просто чертов пиджак, — прорычал он.

Я прищурилась.

— В чем подвох?

— Что? — В его голосе звучало раздражение.

— В чем подвох с пиджаком? Во что он мне обойдется? Ты продолжаешь отщипывать по кусочку от моей независимости всякий раз, когда пытаешься «позаботиться» обо мне, поэтому я бы хотела узнать цену заранее.

Он выругался.

— Красочно, но не очень информативно. — У меня застучали зубы. Я крепко их сжала, и у меня стали дрожать коленки. Замечательно.

— Возьми пиджак.

— Нет.

Мы уставились друг на друга. Хорошо, что взгляды не были мечами, иначе бы мы схлестнулись в дуэли прямо здесь на балконе.

— Можешь уже возвращаться, — сказала я. — Уверена, он явится сюда узнать, в чем вся соль, стоит тебе только уйти.

— Я уйду, когда сочту это необходимым.

Судя по крепко стиснутой челюсти, он и не думал сдвинуться с места, и был слишком большим, чтобы я могла спихнуть его с балкона в кусты роз внизу. Хотя искушение попробовать было.

— Я знаю о «Кастре».

Посмотрим, как он справится с этим.

Он никак не отреагировал.

— Откуда?

— Августин узнал твоих людей во время одного обмена, который они охраняли.

— А. — Он поморщился. — Августин стал интересоваться моими делами после идиотизма Пирса. Для такого случая я обзавелся служебными собаками. Он может изменить свой облик, но не может изменить свой запах. Похоже, я немного опоздал.

— Какие сделки ты охраняешь? Кто твои клиенты? Наркодилеры? Убийцы?

— Да, убийцы. Но только если их имя относится к Дому. Я никогда не имел дел с наркоторговлей. Я знаю преступный мир, и он знает моих людей. Мы проходим мимо как два незнакомца на улице, которые знают друг о друге, но никогда не пересекаются, и именно так мне бы и хотелось это оставить.

Правда.

— Зачем ты этим занимаешься?

— Информация, — сухо ответил он. — Я существую вне общества Превосходных по собственному выбору, но знаю о нем больше, чем те, кто в нем укоренился. Информация дает мне власть, и когда необходимо, я ее использую.

Налетел очередной порыв ветра. Если Барановский не объявится в ближайшие две минуты, я замерзну насмерть.

Роган взглянул на сад. Парусиновый навес оторвался от остальных, полетел к нам и обернул левую сторону балкона, защитив нас от ветра. В ответ темная тень переместилась в окно третьего этажа на расстояние около пятисот ярдов от нас через сад. Роган отметил окно взглядом и отвернулся. Он тоже видел. За нами наблюдали, вероятно, кто-то со снайперской винтовкой.

— Именно об этом я и говорила. Я отказалась от твоего пиджака, поэтому ты решил все по-своему. Ты не считаешься с моими желаниями. Совсем.

— Тебе хочется померзнуть? — Он пристально посмотрел на меня.

— Да. — И это прозвучало откровенно глупо. Я вздохнула про себя.

— Невада, мы оба знаем, что тебе холодно. Я слышу, как у тебя стучат зубы. Если ты делаешь это мне назло, то я это уже понял. Это ребячество.

Я уставилась на него.

— Это не ребячество, Коннор. Ты пытаешься отнять мою жизнь. Ты делаешь что-то для меня, даже когда я специально прошу тебя так не поступать, потому что тебе кажется, что ты лучше знаешь. Я отчаянно сражаюсь за свою независимость и границы, потому что иначе от меня ничего не останется. Будешь только ты, а я стану твоим дополнением.

Роган развернулся и прикрыл наполовину зеркальную дверь позади нас. Стекло поймало мое отражение. Черное платье облегало меня словно броня. Светлые волосы короной уложены на голове. Взгляд на лицо вернул меня на землю: в моих глазах было что-то вызывающее, почти жестокое. Я едва себя узнавала.

Мне это не понравилось.

Роган стал позади меня, на его решительном лице отразилась тоска.

— Что ты видишь?

— Я вижу себя в одолженном платье.

— Я вижу Превосходную.

Правда. Он действительно так считал. В горле встал ком. Глубоко внутри я это знала. Я просто не хотела иметь дел со всеми теми вещами, которые этот титул означал.

Его голос стал тихим.

— Это не игра в переодевание. Это ты, Невада. Та, кем ты на самом деле являешься.

Почему его голос прозвучал так, будто он собственными руками подписывал себе смертный приговор?

— Ты уже должна была это понять. Не такая уж это и неожиданность, — тихо продолжил он. — Августин тоже это знает. Он ведь не идиот. Рано или поздно он попытается заполучить тебя в свое услужение. Он попытается предложить тебе сделку, вероятно, похожую на огромную кучу денег в комплекте с цепью и кандалами. На самом же деле, любое его предложение будет лишь скупой подачкой. Если он сможет тебя заполучить, твоя ценность для Дома Монтгомери будет огромной. Твоя ценность для любого Дома будет неизмерима, особенно, если ты не знаешь, кто ты, и подчиняешься, позволяя себя контролировать и использовать.

Например, мне будут предлагать больше миллиона долларов, чтобы я бросила все, что сама построила. Мое чутье меня не обмануло, но ловушка казалась такой искушающей.

Роган шагнул ко мне и мягко набросил пиджак. Тяжелая теплая ткань божественно ощущалась на моих заледеневших плечах. Он возвышался за моей спиной мрачный и немного пугающий.

— Твои долги вроде этого пиджака, Невада. Маленькая услуга, которая ничего не стоит. Ты еще не понимаешь, сколь ничтожно мала их общая сумма, потому что все еще цепляешься за иллюзию жизни обычного человека. Скоро, ты будешь зарабатывать эти деньги в мгновение ока. Ты восходящая Превосходная и это опасное для тебя время. Люди будут использовать тебя, манипулировать тобой, давить на тебя. Каждый захочет урвать от тебя кусочек. Я просто прикрыл одно из твоих уязвимых мест, пока ты не будешь готова прикрыть их самостоятельно.

Если принять все, что он говорит за чистую монету, это значило, что он охранял меня. Защищал. И если он ожидал что-нибудь взамен, он не сказал, что это должно быть. Но в мире Превосходных ничего бесплатного не бывало.

— Какие еще меры ты принял ради моей безопасности? — спросила я.

— Ты знаешь все, что я сделал.

Правда.

— Я сделал это не ради контроля над тобой. Я сделал это, потому что ты была уязвима.

— Кто-нибудь пытался выкупить у тебя мою закладную?

— Да.

Правда.

— Кто и когда?

— Инвестиционный банк, вчера. Мои люди его отслеживают. Мы узнаем, кто за ним стоит, в следующие двадцать четыре часа.

У меня было чувство, что ниточка приведет к Дому Монтгомери.

— Почему тебя волнует, что со мной будет, Роган?

— Это меня забавляет. — Ни в его голосе, ни в выражении лица не было даже намека на восторг.

— Неужели, Коннор? — Я повернулась и заглянула ему в глаза. Моя магия лизнула его, и мне понравился вкус.

— Если ты делаешь это с членом Дома, то это объявление войны, — предупредил он, и его глаза потемнели. — Держи свою магию при себе.

— Тогда ответь на вопрос, чтобы мне не пришлось с тобой воевать.

Роган развернулся и пошел прочь, оставив меня стоять в его пиджаке.

Я поплотнее укуталась в пиджак и снова посмотрела на сад. Если мы все правильно рассчитали, Барановский придет ко мне сам.

Тишину нарушили размеренные шаги. Кто-то вышел на балкон и прислонился к перилам рядом со мной. Я повернула голову. Барановский смотрел на меня своими удивительными глазами. В коридоре ожидали двое телохранителей, достаточно далеко, чтобы не вмешиваться в разговор, но и достаточно близко, чтобы застрелить меня в голову и не промазать. Я сделала вид, что не заметила их и повернулась обратно к саду.

— Наслаждаетесь свежим воздухом? — спросил Барановский.

— Да, — ответила я. Мне хотелось разрядить обстановку, но чем больше бы мы говорили, тем менее загадочной я бы казалась.

Мы стояли в тишине.

— Немногословная женщина, — заметил он. — Какая редкость.

Я подняла брови.

— Вы слишком искушенные для подобного замечания.

Его губы растянулись в ироничной улыбке.

— Почему вы так решили?

— Вы коллекционер. Вы цените каждый предмет в вашей коллекции за его неповторимый шарм. Столь широкое и нелепое обобщение было бы несвойственно настоящему ценителю.

Он прищурился, разглядывая синяк у меня на шее.

— А вы меня таковым считаете?

— У вас был роман с Еленой де Тревино, женщиной с превосходной памятью, которая могла воспроизвести каждое неверное слово, когда-либо сказанное ей вами.

— Можно сказать, каждая женщина обладает такой способностью.

Я покачала головой.

— Нет, мы помним лишь то, что ранило наши чувства. Елена же помнила все.

Барановский покачал головой, улыбаясь.

— Это опасный разговор.

— Вы правы. Вам стоит поберечь себя и любезно удалиться.

— Кто вы? — спросил он с ноткой удивления в голосе.

Попался. Теперь мне просто нужно было его удержать.

— И гостья.

— Прошу прощения?

— Так меня представили. И гостья, одна из многих. Безымянная, никому неизвестная, которая здесь всего лишь на одну ночь.

— Но которую сложно забыть.

Я снова посмотрела на сад.

— Вы знаете, почему меня привлекают розы? — спросил он.

— Вам нравятся их шипы? — Он просто не мог быть настолько банальным.

— Нет. Каждый саженец уникален. Два семечка одной селекции, происходящие от одних родительских растений, будут различаться в цвете, форме лепестков, самих бутонов, даже в продолжительности цветения.

— Видите? Знаток опасных женщин и цветов с шипами.

— Вы надо мной смеетесь, — произнес он, все еще улыбаясь.

— Самую малость.

Он предложил мне руку.

— Прогуляйтесь со мной.

Я покачала головой.

— Нет.

— Почему нет?

— Потому что вы правы — этот разговор слишком опасен для вас.

— Мне стоит опасаться Рогана? — В его глазах загорелся озорной огонек. Габриэлю Барановскому нравилось ходить по лезвию ножа.

— Вам стоит опасаться меня. — Я одарила его грустной улыбкой, без капли притворства. — Я чудовище иного рода. Думаю, многие предпочли бы иметь дело с Роганом, а не со мной.

— Что же вы делаете?

Разве тебе не хотелось бы это узнать?

— Вы скучаете по Елене?

— Да.

Правда. Моя магия обернула его, насыщая воздух, но не касаясь. Я практически чувствовала нерешительность в его словах, то, что он пытался скрыть. У него была сильная воля, но в отличие от стальной решимости Рогана, Барановский казался гибким. Почти уступчивым. Я могу попытаться подтолкнуть его к правильным ответам. Не достаточно давления, чтобы вынудить прямой ответ, но хватит, чтобы заставить его сказать больше, чем он собирался изначально. Я никогда не делала этого раньше.

Если он почувствует мою магию, то может меня убить. Барановский не был боевым Превосходным, поэтому полагался на более традиционные средства безопасности, и их у него было в избытке: сейчас его дом был полон людей, стрелявших молниями из кончиков пальцев и изрыгавших огонь. Я была уверена, что в окне был снайпер. Еще больше их должно было быть в саду. Если я скручу его своей силой и заставлю рассказать то, что мне нужно, то никогда не покину этот бал живой.

— Мы были больше, чем просто любовниками, — вздохнул он. — Мы были друзьями.

— Вас обеспокоила ее смерть? — Я продолжила легонько давить, стараясь не выдавать себя, но вместе с тем удерживать его на балконе со мной.

Он прислонился к ограде и вздохнул.

— Это закон нашей вселенной. Бесконечная цепь каннибализма: сильный охотится на слабого, лишь за тем, чтобы в свою очередь превратится в жертву. Единственный способ выиграть игру — это в нее не играть.

— Вы знаете, почему ее убили?

— Нет.

Ложь. Откровенно наглая ложь. Он знал.

— Вы знали Елену? — спросил он.

— Нет, — ответила я. — Я знакома с ее мужем.

Я настолько сосредоточилась на нем, что мой голос прозвучал, будто совершенно чужой.

— А. — Он вложил весь смысл в один звук.

— Елена мертва. Кто-то должен заплатить за это, — продолжила я. Моя магия обвилась вокруг него потуже.

Его улыбка испарилась.

— Маленький совет. Не копайтесь в этой могиле. Я не знаю вашего влияния на Монтгомери и Рогана, но они не станут рисковать собой ради вас.

Почему-то в моей голове он светился, практически серебристая фигура с темной точкой в левой стороне головы. Он что-то скрывал в этом месте и я должна до этого добраться. Я так сильно сосредоточилась, что моя голова грозила лопнуть.

— Она приходила увидеться с вами перед смертью.

— Вам слишком многое известно об этом.

Он внимательно уставился на меня.

Мягко и осторожно я затягивала вокруг него магическую удавку, притягивая к себе. Я подтолкнула его, направляя ответы в нужную мне сторону.

— Она оставила вам что-нибудь?

Пятно потемнело. Да, да, она оставила. Что она могла ему отдать?

— Возможно, что-то на память о ваших отношениях? — У меня перед глазами промелькнул кадр, где веснушчатый солдат выбрасывал из окна флешку. — Флешка с документами, которые должны быть опубликованы после ее смерти?

— Это было бы ужасным клише, не правда ли?

У меня на лбу выступил пот. Кровь зашумела в голове.

— Она мертва уже несколько дней, а вы так и не опубликовали это. Вы боитесь, Габриэль?

— Она ничего мне не давала.

Ложь.

Он улыбнулся непринужденной улыбкой.

— Мы с вами не переходили на обращение по имени.

Я улыбнулась в ответ.

— Вы ее смотрели?

Ничего.

Мне нужно было подтолкнуть его, совсем немного, чтобы он этого не почувствовал. Совсем чуть-чуть…

Темное пятно немного посветлело в ответ на мою магию.

— Как я и сказал, она ничего мне не оставила. А если бы и оставила, если бы такая вещь существовала, мне было хватило здравого ума спрятать ее в безопасном месте, подальше от остального мира. Где-то, где она оставалась бы скрыта.

— Вы ее видели. — Я улыбнулась шире. Перед глазами поплыли круги, я едва могла видеть. — Где бы она была скрыта?

На мгновение, темное пятно полностью исчезло.

— Она в безопасности в моей спальне.

Мои чары над ним рассеялись.

Барановский нахмурился.

— Моя дорогая, как я и сказал, если бы такая вещь существовала, я бы уничтожил ее давным-давно.

Он даже не понял, о чем рассказал мне под воздействием моей магии. Если все прошло гладко, то его память об этом разговоре будет совершенно отличаться от моей.

Барановский разочарованно пожал плечами.

— Этот разговор начинался так многообещающе, но, к сожалению, превратился в заурядную беседу. У меня нет времени на банальности. Наслаждайтесь остатком вечера.

Он развернулся и ушел.

Пора убираться с балкона, пока меня не пристрелили.

Я заставила себя медленно выйти в коридор, борясь с желанием осесть на пол прямо у балконных перил. Грудь болела. Живот тоже. Перед глазами поплыли круги.

Дыши. Дыши, дыши, дыши…

Я продолжала идти, не видя, где и что происходит, пока не подошла к лестнице. Роган догнал меня. Я оперлась на его руку, и он проводил меня в зал. Я практически висела всем весом у него на руке.

— Полегче, — тихо сказал он. — Шаг за шагом.

— Я вот-вот рухну и опозорю нас обоих.

— Я не дам тебе упасть. Я тебя держу.

Я еще немного оперлась на его каменно-крепкую руку. Я должна продолжать идти.

— Ты перенапряглась? — спросил Роган ровным голосом.

— Немного.

— Барановский знает? — Он спрашивал, не придется ли ему прокладывать обратный путь с этого приема кулаками.

— Он ничего не почувствовал. Я была очень осторожна, и поэтому теперь у меня заплетаются ноги. Елена отдала ему копию флешки, и он сказал, что она в безопасности в его спальне. Это цитата.

Лестница окончилась. Я попыталась повернуть направо к двери, но Роган повернул налево, увлекая меня за собой.

— Куда мы идем?

— Искать Августина.

— Зачем?

— Потому что Барановский держит рабочий компьютер в своих покоях. Он не подключен к Интернету и его нельзя взломать извне. Любой загруженный в него документ в безопасности.

— Откуда ты это знаешь?

Роган улыбнулся, не размыкая губ.

— Я подкупил его команду уборщиков. Немногие люди более мотивированы, чем родитель, у которого ребенок поступил в университет Лиги плюща, и нет возможности за него платить.

— Ты можешь их использовать, чтобы добраться до компьютера?

— Нет. Это слишком рискованно. Поэтому нам нужно найти Августина.

Августин был Превосходным магом иллюзии и мог принять любой облик.

— Ты хочешь, чтобы Августин стал Барановским, прошел в его спальню и выудил информацию из его компьютера?

— Именно.

— Ты отправишь его на смерть, — пробормотала я.

— Как-то раз он три часа бродил по штаб-квартире ЦРУ, проходя сканеры отпечатков пальцев и сетчатки. — Губы Рогана изогнулись в ухмылке. — Пока они не придумают, как сделать мгновенную проверку ДНК, ни один объект не будет в безопасности от Августина. Это будет детской забавой.

Впереди Августин отошел от группы людей и направился к нам.

— Коннор, — окликнула его женщина слева.

Роган оглянулся на голос. Его лицо смягчилось, и он остановился.

— Ринда.

Рыжеволосая женщина улыбнулась Рогану. Она была примерно его возраста, стройная, даже хрупкая, с лицом в форме сердца, обрамленным медными кудрями, безупречным цветом лица и серыми глазами, настолько светлыми, что они почти светились серебром. Я сразу же ее узнала. Ее звали Ринда Чарльз, теперь Ринда Шервуд, после того как она вышла замуж, и в какой-то момент в далеком прошлом Роган должен был жениться на ней. Он как-то упомянул об этом в случайном разговоре, и я проверила ее данные.

— Приятно тебя видеть, — сказала Ринда. — Не похоже на твое любимое место.

— Так и есть, — ответил он. — Как там Брайн и дети?

— Отлично. — Она снова улыбнулась. Она обладала обворожительной улыбкой, буквально освещающей ее лицо. Если бы вы поставили нас бок о бок в одинаковых платьях и впустили в комнату десять человек, они бы собрались вокруг нее, оставив меня стоять в одиночестве. Это меня совершенно устраивало. Я не хотела привлекать чье-либо внимание.

Но тут осознание рухнуло на меня, будто тонна кирпичей. Я хотела внимания Рогана. Я ревновала, и моя ревность была настоящим монстром с иглами, клыками и когтями. Роган мог принадлежать только мне.

Черт. Когда я только успела до этого докатиться?

Я взглянула на них украдкой. Они говорили друг с другом с непринужденностью старых друзей. Они хорошо смотрелись вместе. Роган — огромный, суровый и мрачный — и Ринда: милая, легкая, утонченная. Ну и я, третье колесо, желающая стереть эту милую улыбку с ее лица.

— Джессика в первом классе, а Кайл пойдет в школу в следующем году, — сообщила Ринда. — Можешь в это поверить? Я останусь совсем одна.

— Уже чувствуешь себя покинутой? — спросил Роган.

— Да. Я знаю, это совершенно неразумно.

Я посмотрела в сторону Августина. Спаси меня, пожалуйста, пока она не заметила мое существование, и я не наделала глупостей.

Он двигался к нам, но не настолько быстро, как мне бы того хотелось.

— Кто твоя спутница? — спросила Ринда.

— Никто, — ответила я.

Роган с удивлением посмотрел на меня.

— Мы не вместе, — сказала Ринда. — И никогда не были.

Если бы я могла раствориться в воздухе, то так бы и сделала.

— Простите, видимо, вы не правильно поняли суть наших отношений. Мистер Роган не мой спутник. Я работаю на Дом Монтгомери, а он просто любезно вызвался меня провести. Кажется, я уже вижу там Августина. Прошу прощения.

Я попыталась ускользнуть от Рогана, но он обнял меня за талию. Я не могла никуда сбежать, не привлекая при этом внимания.

Ринда посмотрела мне в глаза.

— Нет, пожалуйста, останьтесь. Простите, я не хотела, чтобы вы чувствовали себя неловко.

— Я не чувствую себя неловко, — возразила я. — Я просто не хотела мешать.

— Ты не мешаешь, — сказал Роган.

И вот случилось именно то, чего я меньше всего хотела. Они оба теперь сосредоточили свое внимание на мне.

Я оглянулась на Августина, отчаянно надеясь, что он близко. По какой-то причине он развернулся на полпути и пошел влево. Вместо него к нам направлялась женщина, выглядевшая точной копией Ринды, только на двадцать лет старше.

— Приближается твоя мать, — заметил Роган.

— Я знаю. Уже слышишь «Полет Валькирий»? — Ринда вздохнула. — Пожалуй, тебе пора бежать.

— Слишком поздно, — сказал Роган.

Миссис Чарльз остановилась рядом с нами и вскинула брови, одарив меня придирчивым взглядом. Затем она переключилась на Рогана, посмотрев на него, будто на грязного бродягу, посмевшего клянчить у нее мелочь при ее выходе из лимузина.

— Слишком поздно для сожалений, Коннор.

Лицо Рогана снова превратилось в маску Превосходного, холодную и излучающую высокомерие.

— Я тоже рад тебя видеть, Оливия.

— Нет, радость здесь всецело моя. Прошло уже больше десяти лет. Моя дочь сияет. Ее муж успешен и оба ее ребенка, скорее всего, будут Превосходными. Ну а ты отшельник, докатившийся до того, чтобы сопровождать сотрудницу своего бывшего друга-однокашника. — Она с жалостью посмотрела на меня. — Разве ты не мог сделать что-то с ее шеей? Уверена, Августин сделал бы тебе это маленькое одолжение. Или ты умудрился разрушить и эти отношения?

— Довольно, мама, — вклинилась Ринда.

Роган разглядывал Оливию с легким любопытством, как диковинное насекомое.

— Нет, я так не думаю. — Взгляд Оливии мог бы резать не хуже ножа. — Я наслаждаюсь местью. Пятнадцать лет финансового планирования и генетических прогнозов пошли насмарку, потому что ему захотелось поиграть в солдата.

Она повернулась снова ко мне.

— Позволь пояснить тебе кое-что, голубушка. Если ты надеешься когда-нибудь что-то из себя представлять, то сбежишь от этого мужчины настолько быстро, насколько это возможно. Ты стоишь здесь, судя по всему, во взятом напрокат платье, и думаешь, что если вы с ним ходите под ручку, то ты Золушка с морем грез в голове, а он твой прекрасный принц.

— Мама! — одернула ее Ринда.

— В действительности, ты лишь дополнение, наподобие шарфа, которым он дополнил свой наряд. Ты его не заботишь, только мимолетная выгода, которую он может получить. И когда он это сделает, он повесит тебя обратно в шкаф, где ты будешь висеть, забытая и все еще надеящаяся, пока твои мечты будут умирать одна за другой.

Ее магия выросла за ней словно клубок невидимых змей, тянущихся ко мне. Ее голос эхом раздавался у меня в голове, проникая глубже в мой разум.

— Лучше беги, дорогуша. Беги быстро и со всех ног, и никогда не оглядывайся. Вперед.

Ее магия обрушилась на меня мощной волной, принуждая меня уйти, подчиниться ей против моей воли. Псионик.

Я могла бы посмотреть ей в глаза и ударить в ответ. Ее воля была сильной, даже пугающей, но я ничем ей не уступала. И если бы я победила, то заставила бы ее выдать все ее грязные секреты прямо здесь и сейчас. Мне очень этого хотелось.

Вместо этого, я развернулась, высвободилась из объятий Рогана и пустилась наутек в произвольном направлении, которое могло бы привести меня к Августину.

Роган тихо рассмеялся мне вслед.

Идиот, я делаю вид, что спасаюсь от тебя бегством. Не порть впечатление.

Голос Ринды задрожал.

— Теперь ты счастлива?

— Я буду счастлива, когда он умрет в одиночестве, — отрезала ее мать.

— Всегда с удовольствием, Оливия, — довольно ответил Роган.

Толпа не обратила на меня внимания, сосредоточившись на Рогане и Оливии. Никто не глазел открыто, но большинство поглядывали на них — кто-то с интересом, кто-то с тревогой. Барановский наблюдал за спектаклем со своего любимого места на втором этаже у лестницы. Он потягивал из бокала шампанское, насмешливо глядя вниз.

Августин шагнул мне на встречу. Я сделала вид, что случайно на него натолкнулась.

— Что происходит? — спросил он.

— Я публично сбегаю от Оливии Чарльз и ее магии, — прошептала я. — Я просто в ужасе. Вы должны успокоить меня где-нибудь в укромном месте, где никто не поймет, что два Барановских — это уже перебор.

— Конечно, — сказал Августин, бережно приобняв меня за плечи. — Идем сюда.

Роган сказал что-то Оливии, но мы были слишком далеко, чтобы расслышать.

Августин увел меня в сторону, направляясь в коридор.

— И чем этот второй Барановский будет заниматься?

— Делать копию флешки Елены с компьютера в своей спальне.

— Отлично, — ухмыльнулся Августин. — Это будет весело.

Позади нас разлетелось стекло. Я резко обернулась.

Габриэль Барановский схватился за горло. Его шею залила кровь, ярко алея на фоне бледной кожи. Он споткнулся, закачался над лестницей, будто какая-то странная птица, готовящаяся взлететь, и повалился вниз. Его плечо хрустнуло, соприкоснувшись со ступенями, голова подскочила от удара о красную дорожку, и тело перевернулось, скатившись на середину лестницы. Он замер, глядя невидящим взглядом в потолок.

Двое телохранителей направили пистолеты на толпу.

Никто не закричал. Никто не бросился на помощь.

Тишина была оглушающей.

Вся масса людей развернулась, как один, и двинулась к выходу, прямо мимо охранников, покидая коридоры и спускаясь по лестнице. Пространство вокруг нас моментально заполонили гости, двигаясь в одном направлении.

Я попыталась пробиться в коридор, но Августин схватил меня за руку и потянул к выходу.

— Нет! Они запрут особняк! Мы будем заперты здесь на долгие часы.

Черт.

Охрана ворвалась в комнату, разбив толпу напополам. Сбоку от меня появился Корнелиус.

— Нам нужно уходить!

В середине человеческого потока Роган развернулся и зашагал против движения тел, прокладывая путь в нашем направлении. Вероятно, он даже не мог нас видеть.

— Роган! — окликнула я его.

Впереди, высокий блондин повернул голову. Наши взгляды встретились и он улыбнулся.

Я уже видела эту улыбку раньше в окне «субурбана».

— Роган! — я выдернула телефон из клатча, и подняла, нажав на иконку камеры, чтобы активировать режим серийной съемки. Телефон защелкал стаккато, сделав десятки снимков толпы в быстрой последовательности.

Блондин развернулся и растворился в толпе.

Позади нас заскрипел металл, когда ворота системы безопасности стали закрываться.

— Сохраняйте спокойствие! — объявил четкий голос из динамиков.

Толпа ускорила марш к дверям.

Из массы тел появился Роган.

— Парень из «Субурбана»! — воскликнула я.

— Где? — рявкнул он.

Я ткнула в сторону дверей. Я больше не могла его разглядеть — слишком много людей разделяли нас и выход. Мы его никогда не догоним.

Роган поднял руку.

Стена слева от нас взорвалась. Куски мрамора усеяли пол, вывалившись наружу в холодную дождливую ночь.

— Выход со сцены слева, — пробормотал рядом со мной Корнелиус.

Я скинула туфли, подобрала подол платья и стала карабкаться по обломкам прочь из особняка Барановского.

Глава 10

Гламурная хьюстонская элита эвакуировалась на всех парах. Несколько магов ветра скрылись в ночном небе; телепортеры спешно ретировались сквозь пылающие голубым круги, оставляя свои тайные следы на тротуаре. В воздухе кружили вертолеты, с парковки разъезжались машины. Самый настоящий хаос. Я провела десять минут в этом переполохе, разыскивая ледяного мага, пока Роган чуть ли не силой утащил меня прочь и загрузил в свой бронированный внедорожник. Корнелиус с Августином запрыгнули к нам в кабину и машина тронулась.

Я пролистала изображения на телефоне. Мне удалось сделать тридцать две фотографии. Три из них показывали мага улыбающимся, разворачивающимся и смотрящим вдаль. Я получила его портрет в три четверти, в профиль, а также фото затылка. Снимки были паршивыми, черты его лица размытыми, но этого должно было хватить для Бага.

Я попыталась отправить их себе на почту. Нет сигнала. Черт.

— Дай мне, пожалуйста, свой телефон, — попросила я Рогана.

Он передал его мне. Я приблизила самый удачный снимок мага, щелкнула мой телефон на телефон Рогана, и вернула его обратно. Просто на всякий случай.

Роган посмотрел на изображение мага и покачал головой. Я передала мой телефон Августину.

— Он выглядит знакомо. — Августин нахмурился. — Я встречал его, но не могу вспомнить, где или когда. — Он протянул телефон Корнелиусу.

— Я его не узнаю, — пробормотал Корнелиус, буравя мага взглядом. — Вы считаете, что он убил Нари?

— Мы этого не знаем, — встряла я, пока никто другой не успел что-нибудь сказать или Корнелиус не решил выпрыгнуть из машины и отправиться обратно искать ледяного мага. — Мы знаем, что был причастен маг льда. Мы знаем, что этот ледяной маг пытался меня убить. Больше нам ничего не известно.

— Но здесь должна быть связь, — не унимался Корнелиус.

— Вероятно, она есть. — Я изо всех сил старалась говорить как можно спокойнее и обоснованнее. — Помните, я обещала вам доказательства. Мы должны быть уверены, прежде чем что-либо предпринимать.

Корнелиус сжал руку в кулак.

— Он может все еще быть там.

— Мы до него доберемся, — пообещала я.

— Нам известно, как он выглядит, — убедительно сказал Роган. — Теперь нет такого места, где он сможет укрыться.

Через час мы ввалились в дверь штаб-квартиры Рогана, расположенной в большом двухэтажном здании в одном квартале от нашего склада. Судя по открытому первому этажу, это должно было быть какое-то промышленное здание, но теперь оно было заполнено машинами и людьми. Мы вошли и пересекли этаж налево, поднялись по лестнице и оказались на втором этаже, который высоко поднимался над бетонными просторами первого. Здесь тоже было просторное открытое пространство. В центре была возведена металлическая конструкция, удерживающая девять компьютерных экранов и пучки кабелей, в кресле перед экранами сидел Баг, а Наполеон спал в том, что напоминало мягкий трон собачьего размера, обтянутый красной тканью с золотыми геральдическими лилиями. Он увидел нас, но решил, что это недостаточный стимул, чтобы встряхнуться.

— У меня есть для тебя лицо, — сообщила я Багу.

Он вскочил со стула.

— Давай!

Я отдала ему телефон.

Он подключил к нему кабель, и экран заполнили мои фотографии.

— Который?

Я указала на мага.

Баг плюхнулся в свое кресло. Его пальцы заплясали над клавиатурой с ловкостью виртуозного пианиста. Лица замельтешили на девяти мониторах, появляясь и исчезая в мгновение ока.

Раму окружали расставленные неровной подковой диваны и кресла. У левой стены стоял большой промышленный холодильник рядом с тумбой с тремя кофе-машинами, каждая с полным кувшином. Кофе!

Августин опустился на кожаный диван, приняв элегантную позу.

— У меня есть превосходные программы распознавания лиц в здании «МРМ».

— Баг быстрее, — сказали мы с Роганом в унисон.

Корнелиус смотрел на экраны. Роган встал рядом с Багом, о чем-то тихо с ним разговаривая. Вероятно, пересказывая ему вкратце наши занимательные приключения.

Я набрала сообщение Берну.

«Все в порядке?»

«Да».

Я ждала подробностей. Ничего. Отлично, Берн. Иногда мой кузен понимал вопросы слишком буквально.

«Как ребята, мама и бабуля Фрида? Как ты?»

«Мы в порядке. Ты пропустила вечер жареного риса. Мне пришлось подержать кота Матильды, чтобы она промыла ему глаза. Леон все еще пытается получить пистолет. Тетя Пен сказала, что возьмет его потренироваться в прицельной стрельбе, когда это все закончится. Бабуля Фрида желает знать, когда свадьба».

«Никогда».

«Я так ей и скажу».

— Я его нашел! — объявил Баг.

На экране возник портрет мужчины чуть за тридцать, старше Рогана лет на пять или около того. Темно-пшеничные волосы были коротко подстрижены по бокам, переходя в более длинные на макушке, стильно зачесанные назад. Светлая щетина добавляла мягкую шероховатость его челюсти. Его лицо было привлекательным и красиво сложенным, и очевидно, что он не заморачивался с иллюзией, улыбаясь на фотографии все той же спокойной, лукавой улыбкой, которую я видела всего час назад, отчего в уголках его светло-карих глаз появились морщинки. На фото он был одет в смокинг и галстук-бабочку.

— Дэвид Хоулинг, — сказал Баг. — Из Дома Хоулингов.

— Здесь какая-то ошибка, — нахмурился Августин. — Дом Хоулингов — фульгуркинетики.

Хоулинги ничего не замораживали. Они стреляли молниями.

Мой телефон звякнул. Текстовое сообщение от бабули Фриды.

«Как там у тебя делишки с твоим парнем?;););)»

«Он не мой парень!»

— Дэвид Хоулинг зарегистрирован? — спросил Корнелиус.

— Средний фульгуркинетик, — доложил Баг. — Говорится, что он три раза пробовал сдать тест на Значительного, но провалился.

— Проверь генеалогию, — сказал Роган.

Баг проиграл очередную мелодию на клавиатуре. Средний экран моргнул, открывая семейное древо Дома Хоулингов, в котором были перечислены нынешний глава Дома, супруги и дети.

— Проверь Диану Коллинз, — приказал Роган.

На экране возник Дом Коллинзов.

Голос Бага раздался громко и четко.

— Диана Коллинз относится к нью-йоркской ветви Дома Коллинзов, и зарегистрирована как Превосходный аквакинетик с психокинетической специализацией.

Психокинетик означал «ледяной маг».

— Темная лошадка, — с презрением поморщился Августин.

Я слышала о «темных лошадках», по большей части из-за множества любовных и приключенческих сюжетов о Превосходных, закрученных вокруг них. Превосходные разглашали достаточно информации о своих способностях, чтобы поддерживать статус, часто скрывая свои вторичные таланты. «Темные лошадки» в этом вопросе продвинулись значительно дальше. Они вообще не регистрировались, как Превосходные, стараясь казаться как можно более безобидными, чтобы незаметно проворачивать темные делишки в семейных интересах.

— Значит, это не выдумка?

— К сожалению, нет, — покачал головой Августин. — Дом Хоулингов — семья фульгуркинетиков. На этом завязан весь их бизнес. Вместо того чтобы регистрировать Превосходного мага льда, который не принес бы семье никакой пользы, они оставили Дэвида в тени. Вероятно, он прошел весьма специфическое обучение.

— Он наемный убийца, — сухо сказал Роган. — И весьма хороший. Баг, установи наблюдение за его домом. Найди его автомобиль. Я хочу знать его местонахождение днем и ночью.

— Барановский пил шампанское, когда умер, — подумала я вслух. — Мог ли Хоулинг заморозить жидкость в его горле?

— Очень на то похоже. Он не просто ее заморозил, иначе Барановский бы просто подавился кубиком льда. Дэвид превратил жидкость в плоское, острое лезвие, которое прорезало его горло изнутри. — Роган посмотрел на экран, и в его глазах отразился расчет. — В мозгу Форсберга также обнаружили следы повреждения холодом.

— Это жестокая практика, — продолжил Августин, в его голосе звучало отвращение. — И куда более редкая, чем это показано в фильмах. Она требует огромных жертв со стороны темных лошадок. Они никогда не подтверждают свой статус Превосходных и не имеют возможности воспользоваться преимуществами, которые он предоставляет. Их окружение всегда смотрит на них свысока. В своей жизни я встречал лишь двух темных лошадок, и в обоих случаях это не закончилось ничем хорошим для них или их семей.

Я продолжила прокручивать в голове воспоминание о пьющем Барановском. Я могла представить, как он стоит там с бокалом шампанского, смотрит… смотрит на Рогана и Оливию Чарльз. Оливию Чарльз, которая дала мне мысленный толчок к бегству. Что там говорил Роган о манипуляторах? Они часто регистрируются под другими специальностями, отдавая предпочтение псионикам.

— Роган, как зарегистрирована Оливия Чарльз?

— Превосходный псионик. — Его губы сжались в тонкую линию, а в глазах отразилась злость.

— Что такое? — Августин посмотрел на нас с Роганом.

— Нас обвели вокруг пальца, — сказала я. — Оливия Чарльз разыграла диверсию, и пока все сосредоточились на Рогане и ее спектакле, Дэвид Хоулинг выследил Барановского и превратил шампанское в его горле в кусок льда. Они нас использовали.

— Это серьезное обвинение, мисс Бейлор, — сказал Августин.

Забавно, всего секунду назад я была просто Невадой, пока не посмела обвинить одного из Превосходных.

— Нари и остальные адвокаты были убиты ледяным магом и манипулятором, работавшими вместе. Роган, если бы Оливия была манипулятором, кто-нибудь знал бы об этом?

— Оливия Чарльз — Превосходная в четвертом поколении. — Августин подался вперед. — Если ей кто-то не нравится, она может быть злобной, как гадюка, но ее репутация не подлежит сомнению.

— Кто-нибудь знал бы? — повторила я, глядя на Рогана в ожидании ответа.

— Нет, — мрачно ответил он. Судя по выражению лица, он размышлял о жестокой расправе.

— Погодите. — Августин вскинул обе руки. — Давайте вернемся назад, к здравому смыслу. Мы говорим не о каком-то взбалмошном и испорченном ребенке вроде Пирса или темной лошадке от второго брака, о котором едва знают в свете. Мы говорим о ком-то с безупречной репутацией и огромными связями в нашем обществе. Моя мать ненавидит Оливию Чарльз, но когда Оливия приглашает ее на обед, она посещает его, скрипя зубами. Перед тем, как идти против Оливии, вы должны обзавестись железобетонными доказательствами ее вины. Если вы заснимете, как она пыряет кого-то мясницким ножом, а затем покажете запись в Ассамблее, половина людей поклянется, что видео сфабриковано, а еще четверть заявит, что она пила с ними чай в момент убийства. Если вы обвините ее в чем-либо без доказательств, вас просто распнут. Мне придется отрицать любую связь с вами. У тебя никогда больше не будет именитых клиентов. — Он повернулся к Рогану. — А ты лишишься последних остатков своего положения.

— Мне плевать, — сказал Роган.

— А зря. — Августин вернул сползшие очки обратно на переносицу. — У тебя ничего нет. У тебя есть лишь гипотеза и предположение. Такой курс действий скажется не только на тебе.

Баг прочистил горло.

— Он скажется на мне, наших семьях, и даже на Ринде. Такого рода обвинения требуют исключительной осторожности. Более того, весьма сомнительно, что Оливия может быть причастной к этому делу. Она на вершине жизни. У нее есть власть, богатство и влияние. Зачем ей ставить это под угрозу?

Баг прокашлялся погромче.

— Что? — спросил Роган.

— Вуаля. — Баг щелкнул по клавише. Центральные экраны заполнил фасад особняка Барановского, заснятый сквозь пелену дождя в обрамлении темных влажных листьев.

Дэвид Хоулинг стоял в сторонке и курил со знакомой ухмылкой на лице. Он казался невозмутимо спокойным и довольным.

К парадной лестнице подкатил лимузин. Водитель подбежал к пассажирской двери, раскрыл зонтик и распахнул дверь, придерживая над ней черный зонт. Вышла Оливия Чарльз, поднялась по лестнице, остановилась на мгновение перед охраной и вошла внутрь. Пятнадцать секунд спустя Дэвид щелчком отбросил наполовину выкуренную сигарету и последовал за ней в дом.

Августин побледнел.

— Боже мой.

Но это ничего не доказывало. Они не посмотрели друг на друга. Не перебросились ни единым словом. Все в комнате понимали, что это не было совпадением. Хоулинг ожидал снаружи, чтобы удостовериться в ее прибытии. А мы ничего не могли поделать с этим фактом.

— Он прав, — сказала я Рогану. — У нас нет прямых доказательств.

— Тогда мы их должны достать, — ответил он. — Нам нужна флешка.

Он посмотрел на Бага.

— Как? — воскликнул Баг. — Сеть Барановского заблокирована замком безопасности. Я мог бы напрячь мелкого ее взломать, но даже если бы Берн открыл все кибер-двери, это ничего бы нам не дало. Нельзя взломать что-то, что не подключено к интернету. Для этого должен быть физический доступ к компьютеру. Кто-то должен войти туда, забрать компьютер или хотя бы жесткий диск, и уйти вместе с ним. Каждый охранник из службы безопасности Барановского сейчас в особняке, не говоря уже о рыскающих там копах. Этот дом закрыт крепче, чем гигантский моллюск. К этому моменту пролом в стене уже, вероятно, заделали, а если нет, то охраняют его как Форт Нокс.

— Как вы получили эту запись? — спросил за моей спиной Корнелиус.

Я чуть не подпрыгнула. Он вел себя так тихо, что я забыла о его присутствии.

— Дрон транслирует запись со своей камеры. — Баг махнул рукой. — Дрон за пятьдесят тысяч долларов, которого я, кстати, лишился, потому что какой-то ублюдский маг ветра сбил его в небе, как раз, когда я пытался его восстановить. Последнее, что он передал — это кадры дерева вблизи.

— Если я правильно понимаю, вам не нужен весь компьютер. — Корнелиус поставил локоть себе на колено и подпер голову рукой. — Вам нужен лишь жесткий диск.

— Да, — Баг развел руками. Наполеон решил, что все стало достаточно занимательно, чтобы оправдать его вклад и один раз гавкнул, подчеркивая момент.

Роган посмотрел на Августина.

— Пожалуй, я мог бы попытаться прикинуться одним из охранников, — сказал маг иллюзии. — С тем условием, что мы похитим кого-то с доступом к внутреннему святилищу Барановского. Но на это потребуется время и силы.

— Как насчет телепортации на короткую дистанцию? — спросила я. Телепортация была средством на крайний случай. Обычно она никогда хорошо не заканчивалась, но эта троица должна была знать хотя бы одного мага, на нее способного.

— Слишком рискованно, — сказал Августин. — Это место кишит охраной. К тому же, две трети человеческих телепортаций — если телепортер не Превосходный — заканчиваются телепортацией половины тела, напоминающей сырой мясной рулет.

— Выясни, кто охраняет особняк, — поручил Роган Багу. — Давай узнаем, не сможем ли мы их подкупить.

— Мне понадобится еще один дрон, — заявил Баг.

— Фретки, — сказал Корнелиус.

Все посмотрели на него.

— Фретки? — переспросил Августин.

— Это одомашненная форма европейского хорька, — пояснил анимаг. — Близкий родственник ласки, норки и горностая.

— Я знаю, что такое фретка, — отрезал Августин, явно сохраняя спокойствие титаническими усилиями. — Я спрашиваю, как фретки помогут нам заполучить компьютер.

— Полагаю, в особняке есть прачечная? — невозмутимо спросил Корнелиус.

— Да, — доложил Баг.

— Промышленные сушилки?

— Вероятнее всего.

— И вам требуется всего лишь жесткий диск компьютера?

— Да, — сказал Баг.

— В таком случае, я могу раздобыть его для вас, если вы сможете прикрепить очень маленькую камеру и радиопередатчик на шлейку хорька. Я должен иметь возможность говорить с ними и должен видеть, что они видят. У меня есть несколько шлеек на складе Невады, но мою камеру необходимо заменить, а я пока не удосужился этого сделать.

— Ты хочешь отправить хорьков в шлейках через вентиляцию в прачечной? — Августин явно никак не мог переварить эту идею.

— Да, — ответил Корнелиус.

Я моргнула.

— Разве вентиляция не охраняется сигнализацией?

Все трое посмотрели на меня так, будто у меня выросла вторая голова.

— Не имеет смысла охранять вентиляцию в прачечной, — пояснил Роган. — Она слишком мала и ведет в сушилку.

— Мне интересно, как ты это себе представляешь? — спросил Августин. — Сетка из перекрестных лазерных лучей и проскальзывающие между ними, как ниндзя, хорьки?

Тьфу. Пора отплатить ему его же монетой. Я добавила льда в голос.

— Мистер Монтгомери, в отличие от того, в чем нас уверяют развлекательные шоу, лазерные лучи никак не красные и их нельзя увидеть в обычных условиях. Я думала, человек во главе сыскного агентства должен это знать.

Августин вспыхнул.

— Я это знаю, поэтому и задал этот вопрос.

Я не собиралась легко сдаваться.

— Как бы то ни было, лазеры не являются оптимальным выбором для защиты вентиляции сушилки. В воздухе там полно сухих ворсинок с одежды, которые вызывали бы ложное срабатывание тревоги и, в конечном счете, засорили бы зеркальную систему. По той же причине отпадают датчики тепла и движения, но вытяжку можно было бы обезопасить датчиком давления. Насколько развита паранойя у Барановского? Я не хочу, чтобы хорьки Корнелиуса погибли. Это причинит ему боль.

Корнелиус потянулся ко мне и сжал мою руку.

— Спасибо, что вы думаете обо мне.

— Я куда больший параноик, чем Барановский, — сказал Роган. — Вентиляции в моей прачечной не охраняются, но я полагаю, что на них есть металлические решетки.

— Кто-нибудь еще считает эту идею с хорьками-грабителями немного абсурдной? — Августин обвел взглядом присутствующих.

— Решетки — это не проблема, — улыбнулся Корнелиус.

— Твои животные умеют обращаться с отвертками? — спросил Августин.

Корнелиус встретил его взгляд.

— Предположим, что я трачу столько же времени на подготовку моих животных и оттачивание своей магии, как и ты на совершенствование своих иллюзий.

— Насколько вы уверены, что это сработает? — спросила я Корнелиуса.

Он мне улыбнулся.

— Давайте это сделаем, — сказал Роган.

Роган владел фургоном для слежки. Снаружи он выглядел как кемпер средних размеров. Внутри была стена высокотехнологичных компьютерных экранов, оборудования, кабелей и разнообразных мониторов. Я сидела в черном кожаном кресле, которое могло поворачиваться на 270 градусов, когда не было заблокировано, и было снабжено ремнем безопасности и подогревом сидения, и наблюдала за данными с камеры ночного видения на главном экране, пока два хорька и чуть больший зверек, которого Корнелиус называл китайским хорьковым барсуком, прокладывали путь сквозь кустарник. Китайский хорьковый барсук был очаровательно пушистым, и мне удалось погладить его и скормить немного изюма, прежде чем Баг надел на него шлейку с камерой и коммуникатором. Два боковых монитора предоставляли одинаковые данные с камер хорьков. Корнелиус с Багом сидели перед ними, у обоих были надеты наушники с микрофонами.

— Поверить не могу, что ты установил камеры на хорьков, — сказал слева от меня Августин.

— Ты же устанавливаешь камеры на дронов, — ответил Корнелиус.

— Да, но на дронах и должны быть камеры. Это же… это неестественно.

Корнелиус воздержался от улыбки.

На экране по-прежнему моросил дождь. Это была как раз та ночь, когда холод пробирает до костей. Я наклонилась поближе, наслаждаясь возможностью быть в сухости и тепле. Пока они разбирались со шлейками, я быстренько сбегала домой, где сменила мое прекрасное и промокшее под дождем платье на прозаичную футболку и джинсы. Мои волосы все еще были собраны в прическу, но с макияжем пришлось распрощаться. Так я чувствовала себя более естественно, но было что-то волшебное в том платье, в присутствии на балу и прогулке с Роганом на балкон. Что-то, что заставляло вспомнить о почти детской вере в магию и чудеса. Когда я мысленно возвращалась к этому вечеру, то мне следовало бы помнить Барановского, мужчину, с которым я говорила всего за несколько минут до его смерти в его же собственном особняке. Вместо этого, я помнила прикосновение пальцев Рогана к моим, и его лицо, когда он сказал «Я вижу Превосходную». Он произнес это так, словно его это ужасало. Меня это беспокоило. И беспокоило куда больше, чем убийство Барановского.

Неужели я стала привыкать к смерти? Надеюсь, нет.

По словам Бага и его специалистов по наблюдению, Дэвид Хоулинг так и не добрался домой. Он исчез с карты где-то между особняком Барановского и своим домом в Ривер Оукс. Ни Баг, ни двое его помощников не смогли его выследить. Когда Баг выудил мобильный номер Хоулинга из какого-то источника в интернете и набрал его по указанию Рогана, номер оказался вне обслуживания.

Кустарники закончились, и три маленьких зверька остановились. Перед ними простирались двадцать ярдов открытого пространства, за которыми маячили стены северного крыла особняка, где по сведениям Рогана, располагалась прачечная. Между кустарником и стеной местами росли декоративные растения и розовые кусты. Вентиляционная решетка из прачечной, судя по всему, была замаскирована зеленью.

Корнелиус щелкнул переключателем на своих наушниках, его голос стал чистым и дружелюбным, как если бы он говорил с группой маленьких детей.

— Посмотрите налево.

Камеры переместились, когда зверьки одновременно посмотрели налево.

— Посмотрите направо.

Камеры покорно повернулись вправо. Все чисто.

— Бегите к стене.

Три зверька прошмыгнули через лужайку, к розовым кустам у стены.

Корнелиус сосредоточился, его взгляд сфокусировался, а голос стал тихим и почти гипнотизирующим.

— Резкий запах. Желтый ядовитый запах. Найдите его.

— Ядовитый запах? — переспросил Роган.

Он подошел, остановившись рядом, и тут я поняла, что он стоит всего в нескольких дюймах от меня. Я хотела, чтобы он меня коснулся. Но он не стал этого делать.

— Отбеливатель, — тихо сказал Баг. — Он дал им понюхать бумажные полотенца, смоченные в отбеливателе. Запах остается на одежде, даже в сушилке.

Зверьки побежали налево, свернули за угол и остановились перед квадратным отверстием вентиляции шириной с фут, забранным металлической решеткой.

— Используйте маленький зуб, — напел Корнелиус. — Откройте нору.

— Чувствую себя в диснеевском мультике, — брезгливо вставил Августин.

Один из хорьков потянулся и вытащил крохотную отвертку из шлейки барсука, затем поднял ее и вставил в винт. Другой хорек на нее нажал и электрический инструмент тихо зажжужал, выкручивая винт. Отвертка соскользнула. Хорек терпеливо вернул ее на место.

Августин моргнул.

Им понадобилось почти пять минут, но, наконец, болты ослабли, и трое пушистых воришек запустили своих коготки в решетку, вытащив ее из прохода.

— Балу, входи в нору. Локи, входи. Гермес, входи.

Барсук скользнул в вентиляцию, хорьки последовали за ним. Хлопковая пыль клубилась в воздухе, когда они двигались. Один из хорьков очаровательно чихнул. Пожалуйста, не попадитесь, маленькие зверьки.

Грабители Корнелиуса быстро прошмыгнули по вентиляции. Внезапно металлический тоннель закончился т-образной секцией с двумя тоннелями расходящимися вправо и влево. Должно быть, к нему было присоединено больше одной сушилки.

— Локи, подожди. Гермес, подожди.

Два хорька послушно присели.

— Балу, рывок.

Барсук рванулся вперед и врезался в т-образную секцию стены. Весь тоннель содрогнулся. В мягком металле появилась вмятина.

— Еще раз.

Зверь снова протаранил стену. Изображение с его камеры сместилось, подрагивая. Тоннель прогнулся. Вес барсука деформировал соединение полужесткого металлического воздуховода, ведущего к сушилкам, со стеной. Между воздуховодом и вентиляцией сушилки возникла щель.

— Откройте нору, — пропел Корнелиус. Хорьки вонзили коготки в дыру.

Роган наблюдал за происходящим со странным выражением лица.

Три минуты спустя Локи, светлый хорек, выскользнул из отверстия и стянул хомут, отсоединяя воздуховод.

Роган поднес телефон к уху и тихо сказал:

— Маргарет? Узнай насчет установки датчиков давления в вентиляцию нашей сушилки… Да. Вентиляцию сушилки.

Августин печатал что-то на телефоне с отрешенным видом. Так тебе и надо.

Грабители рванули в дом, лавируя в просторном здании и следуя командам, которые терпеливо давал Корнелиус, руководя ограблением. Баг был прав. Место кишело охранниками и детективами. Один раз, как раз когда хорьки нырнули за штору, в камеру Гермеса попала Ленора Джордан, прокурор округа Харрис. Около сорока, с шоколадной кожей и гривой волос, собранных в небрежный пучок, она с хмурым лицом шагала по дому. Убийство Барановского было достаточно важным событием, чтобы вытащить ее из кровати, и она определенно не была счастлива по этому поводу. За ней следовала группа людей в официальных костюмах, которые выглядели изможденными и следили за каждым ее движением. Скорее всего, это были юристы Барановского. Должно быть, он сделал распоряжения на случай своей смерти.

Ленора Джордан была моим героем. Я мечтала быть как она, когда выросту.

Медленно, фут за футом, пушистые воришки продвигались все дальше вглубь дома.

Я так устала. Это был долгий вечер. Если я просто прикрою глаза на секундочку, никто этого и не заметит…

Рука Рогана слегка скользнула по моей спине, когда он нагнулся, чтобы заглянуть мне в лицо.

— Кофе?

Я встрепенулась, проснувшись.

— Да. Спасибо.

Надо было сказать нет. Блин.

Он отошел и вернулся с кофе, уже со сливками.

Августин поднял брови, глядя на него.

— А ты, и правда, стараешься.

Роган бросил на него прямой взгляд. Более слабые люди уже бы бежали, спасая свою жизнь, но Августин явно был сделан из более крепкого материала.

— Мои поздравления, Невада, — Августин позволил себе слегка улыбнуться. — Я действительно надеюсь, что ты оценишь всю серьезность этого знаменательного события. Чокнутый Роган физически перенес свое тело, чтобы принести тебе кофе, вместо того чтобы просто заставить его приплыть к тебе на колени. Настолько вопиющая манипуляция, что на это больно смотреть. К несчастью для него, я все еще лучший работодатель.

Роган остановился рядом с ним.

— Если тебе нужен совет, как достойно вести себя с женщиной, позже я могу преподать тебе урок.

— Прошу, — Августин поднял ладонь вверх. — Избавь меня от этого. Ты, правда, считаешь ее настолько глупой, чтобы на это купиться? Что дальше? Пикник под звездами? Насколько коварным ты планируешь быть в своем процессе найма?

Чья бы корова мычала.

— Спасибо, Роган, — поблагодарила я. — Кофе превосходный.

— Ты его даже не попробовала, — заметил Августин.

— Кофе божественный, — повторила я и отхлебнула. На вкус он, и правда, был божественным, потому что в нем было как минимум половина сахарницы.

— Мы добрались до компьютера, — доложил Баг.

Личный компьютер Барановского был башней инопланетного дизайна, собранной из диковинных пластиковых чешуек. Хорьки разобрали его за минуту, вытащили жесткий диск, бросили его в пластиковый мешочек, вытащенный из шлейки Гермеса, и начали свой длинный путь обратно в прачечную. Действие кофе закончилось где-то между первым и вторым этажом. Я притянула ноги к груди и попыталась поудобнее устроиться на сидении. Сегодня я израсходовала слишком много магии. Мне нужно было научиться себя контролировать.

Я дождалась чудом удавшегося прохода по комнатам обслуживающего персонала и бешеного бега по мокрому от дождя лесу. Наконец, на экране появился грузовик. Роган открыл дверь, и промокшие зверьки ворвались внутрь и облепили колени Корнелиуса. Они урчали и попискивали, словно в последний раз в жизни.

Лицо Корнелиуса осветилось. Он улыбнулся, это была первая искренняя улыбка, которую я видела на его лице. Это была красивая улыбка, исполненная простой радости. Локи бросил в него мешочком с жестким диском, задев Корнелиуса по лицу. Звериный маг подхватил диск, передал его Багу и приласкал пушистых зверьков. Я выдохнула. Хоть что-то прошло по плану. Я была уверена, что позже нам придется заплатить за это, но сейчас я могла просто сидеть и наблюдать за Корнелиусом и его животными.

Вскоре зверьки успокоились, хорьки обрадовались предложенной вареной курице, а хорьковый барсук жевал сливы. Корнелиус измучено осел в кресле.

— Это было невероятно, — сказала я.

— Спасибо. Самая большая проблема — удерживать хорьков сосредоточенными на задании. Они словно гиперактивные дети.

— Нашел ее, — сообщил Баг.

Загорелся экран, показывая на ночной записи мужчину в светлом плаще, выходящего из высотки. Мужчина повыше, в костюме, следовал за ним по пятам. Телохранитель.

Угол съемки был слишком низким для уличной камеры наблюдения. Кто-то снимал это все из машины. Я сама делал так сотни раз, и мои видео выглядели точно так же.

Телохранитель и мужчина какое-то мгновение ожидали. Из-за угла выехала машина, и свет фар осветил телохранителя и мужчину в плаще. У меня перехватило дыхание. Сенатор Гарза.

Машина плавно остановилась. Телохранитель открыл дверь.

Из угла экрана вылетела молния, ее перистые усики вцепились в телохранителя, сенатора Гарзу и машину, связывая их единое горящее целое. Молния пылала и пылала, двое мужчин бились в объятиях смерти. Передняя часть машины расплавилась. Огонь вырвался из-под днища, взрывая шины.

Молния мигнула и исчезла. Медленно и тряско камера переместилась влево. На улице стоял единственный мужчина, пожилой, темноволосый, в деловом костюме, его руки были подняты в характерном магическом жесте: согнуты в локтях, ладони подняты вверх. Камера приблизила его лицо. Выражение лица было вялым, почти безмятежным, но глаза полыхали яростью, в них бились боль и отчаяние человека не контроллирующего свое тело.

Молния погасла. Камера вернулась к панорамному изображению. Машина сгорела, превратившись в обугленный каркас. Дымящиеся тела Гарзы и его телохранителя лежали на тротуаре.

Вид переключился на мужчину. Он в ужасе смотрел на два тела, а затем развернулся и бросился бежать.

— Я его знаю, — резко сказал Августин. — Это…

— Ричард Хоулинг, — закончил Роган. — Управляемый Оливией Чарльз. Дом Хоулингов убил сенатора Гарза.

Теперь это было очевидным, и сложить все вместе казалось второстепенным. Но я все равно это сделала, просто чтобы чего-нибудь не пропустить.

— По какой-то неизвестной причине, Оливия Чарльз желала смерти сенатора Гарзы. Вероятнее всего, он наткнулся на их махинации и стал угрозой. Им нужно было его убрать и сделать это так, чтобы никто не вышел на них.

— Выходит, они убили двух зайцев, — сказал Августин. — Оливия использовала свою магию на Ричарде Хоулинге, заставив его убить Гарзу. Таким образом, она устранила угрозу, а заодно подставила самого Хоулинга.

— Но зачем использовать Ричарда Хоулинга? — спросил Корнелиус. — Если она смогла внушить свою волю Хоулингу, то могла бы взять под контроль и телохранителей Гарзы.

— Это было одолжением Дэвиду, — сказал Роган. — Сомневаюсь, что это первый раз, когда он убивает по их указанию.

Августин кивнул.

— Сестра Ричарда в браке с другим Домом. В отсутствие Ричарда, Дэвид становится единственной стоящей кандидатурой, чтобы возглавить Дом. Как я и говорил, темные лошадки никогда не приносят ничего хорошего. Они склонны ненавидеть тех, кто ими помыкает.

— Все шло хорошо, — продолжила я. — Вот только Оливия и Дэвид не знали, что Форсберг следил за Гарзой. Когда Форсберг понял, что было на записи, он попытался использовать ее в своих интересах. Он передал ее своей команде юристов, поручив им заключить сделку с людьми Гарзы, Хоулингом либо кем-то еще. Оливия об этом узнала, и они с Дэвидом убили каждого, кто знал о записи, чтобы избежать ее обнаружения. Но зачем Форсбергу нужно было следить за Гарзой?

— Потому что Форсберг был «Стюардом», — сказал Роган. — В Ассамблее есть несколько фракций, но крупнейшие из них — это «Гражданское большинство» и «Стюарды». «Стюарды» отстаивают интересы магов, а «Гражданское большинство» — людей.

— Это упрощение, — возразил Августин. — «Стюарды» рассматривают себя и Дома как главную руководящую силу человеческого общества. Они отрицают современную демократическую модель и выступают за большую власть и влияние Домов. Проще говоря, они хотят править. «Гражданское большинство» берет свое начало из цитаты Йоханны Хемлок, философа девятнадцатого века и Превосходной. «Гражданское большинство» стремится ограничить участие Домов в политике.

— Какой цитаты? — поинтересовалась я.

— «В стране, где правит гражданское большинство, даже самое маленькое меньшинство имеет больше защиты, чем большинство живущих в стране, где власть находится в руках немногих избранных лиц», — процитировал Корнелиус.

— Это звучит практически альтруистично, — сказала я. — Не поймите неправильно, но Дома не склонны отказываться от власти.

Августин вздохнул.

— Нет, это не альтруизм. Это личный интерес. До недавнего времени наша политика невмешательства отлично работала. Мы богаты, живем в безопасности и можем многое потерять. Гарза был любимцем «Гражданского большинства». Маттиас Форсберг был активным членом «Стюардов». Скорее всего «Стюарды» сговорились уничтожить приход Гарзы к власти, так что Форсберг, должно быть, установил за ним слежку, надеясь накопать какой-нибудь грязи, чтобы «Стюарды» могли сфабриковать скандал.

Я потерла лицо, пытаясь стряхнуть сонливость.

— Выходит, Оливия и ее люди заполучили видео, — сказал Роган. — И теперь у них есть неожиданное преимущество. Что они будут с ним делать?

— Шантаж — самый очевидный выбор, — предположил Августин. — Хоулинг контролирует «Модераторов», третью крупнейшую фракцию в Ассамблее. Это может быть связано с выборами в Ассамблее.

— Нет, — Роган вскочил с кресла и начал расхаживать взад-вперед, словно запертый в клетку тигр. — Эти люди хотят дестабилизации. Хаоса. Видеозаписи не должно существовать, но она существует, и у них есть ее копия. Если мы спрячем запись, и они решат удержать свою, Ричард Хоулинг станет их марионеткой. Если мы отправим запись Леноре, ей придется арестовать Ричарда Хоулинга. Последует общественный протест из-за убийства Гарзы главой Дома. Дэвид все равно получит то, что хочет. Если они опубликуют копию вперед нас, Дэвид снова заполучает свой Дом, а офис окружного прокурора выглядит некомпетентным. Последует огромная волна общественного возмущения.

— Не важно, что мы предпримем, они выиграют, — сказал Августин. — Это не просто обычная политика Домов. Это похоже на сейсмический сдвиг в структуре власти, я не уверен, что у нас есть сила противостоять. Роган, мы не на той стороне?

Роган развернулся к нему.

— Они убили гражданских и почти снесли центр, что вызвало бы гибель еще тысяч. Они никогда не будут на той стороне. Я намерен выиграть эту войну.

— Я это знаю. — Августин выглядел уставшим. — Мне просто интересно, в истории мы останемся как герои или как злодеи.

— Зависит от того, кто ее напишет, — сказала я. — Мы должны отдать его Леноре.

Роган пристально посмотрел на меня.

— Зачем?

Он прекрасно знал зачем.

— Ты сам сказал, эти люди заинтересованы в хаосе. Невозможно создать хаос, если не накрутить публику. Они опубликуют видео, сделают это там, где его невозможно остановить — например, в соцсетях — и будут подогревать возмущение. Будет выглядеть так, словно прокуратура специально скрывала факт, что любимый сенатор и защитник людей был убит Превосходным. Я не понимаю, почему они до сих пор его не опубликовали.

— Они ожидают подходящего момента, — сказал Роган.

— Именно поэтому, чем раньше оно окажется у Леноры, тем лучше.

— Мы поговорим с Ленорой завтра утром, — кивнул Роган. — Мне нужно время, чтобы подготовить бумаги.

Он знал, что я права, так какого же черта он тянул время?

— Ты собираешься запросить «Исключение Вероны»? — спросил Августин, и в его глазах появилось расчетливое выражение.

— Да.

— Тогда тебе потребуется кооперация с Домом Харрисонов. — Августин повернулся к Корнелиусу.

— Что такое «Исключение Вероны»? — Я могла бы посмотреть это на телефоне, но была слишком уставшей.

— Оно названо в честь вражды Капулетти и Монтекки, — объяснил Корнелиус. — «Ромео и Джульетта» начинается с того, что князь Вероны выдвигает обеим семьям ультиматум, обещая предать смерти того, кто возродит вражду. Затем он уходит со сцены и умывает руки до тех пор, пока своими действиями они не заставляют его вернуться.

— «Исключение Вероны» означает подачу иска против Дома Хоулингов окружному прокурору, — продолжил Роган. — Трой — мой сотрудник, как и ты, ввиду моего соглашения с Корнелиусом. Хоулинг напал на вас обоих, не приложил никаких усилий для возмещения ущерба и не может быть найден обычным образом.