Раскрепощение

ГЛАВА 42

РЕЙФ

Эти выходные — для отдыха. Для того, чтобы установить достаточную дистанцию между Белль и ее родителями, чтобы она чувствовала себя в безопасности и могла начать процесс исцеления. Для того, чтобы начать жить той жизнью, архитектором которой она является.

Жизнью со мной.

Она с трудом поддерживала свой ритм на работе последние пару дней. Мы оба, если честно. Я сильно переживаю за неё. Именно поэтому забронировал самый большой номер в Cliveden, который смог найти, и привез ее сюда вчера вечером после работы. Это достаточно близко к Лондону, чтобы было удобно, и достаточно роскошно, чтобы смягчить те линии тревоги, которые уже стали постоянным явлением на ее лице с тех пор, как ее отец увидел меня во вторник.

Не могу до конца поверить, что прошло всего четыре дня, но, несмотря на то, что эта неделя стоила нам стресса, она стала для нас настоящим подарком. Это позволило мне доказать Белль, что я на все сто процентов с ней. Что она может рассчитывать на то, что я буду защищать ее, радоваться за нее и любить без осуждения.

Я так чертовски горжусь ею за то, что она достойно и честно противостояла своему отцу. Понимаю, какую эмоциональную власть имеет над ней этот мужчина и его условная, ебанутая любовь. Нелегко противостоять своему отцу, когда твое сопротивление угрожает тому самому, на что мы все должны рассчитывать от родителей: безусловной любви. Я думаю, что ее речь к нему была удивительно любезной, учитывая обстоятельства, но нет сомнений, что она добилась того, чего хотела.

Бен — белый католик средних лет, воспитанный в патриархальной культуре и твердо намеревавшийся продолжить эту традицию в своей семье. Он не ожидал, что кто-то, не говоря уже о его послушной маленькой дочери, обратит внимание на его бредни. Сможет ли он подавить эгоизм и самодовольство, столь присущие этой личности, и наладить новые, более здоровые отношения с Белль, еще предстоит выяснить.

Однако ее смелый поступок в тот вечер дорого ей обошелся. Всю неделю она была похожа на тень самой себя. Не могу себе представить, как сильно сказался на ее теле стресс и эмоциональная травма. Пару раз у нас был секс, и это было невероятно. Интимно. Почти духовно. Это был способ укрепить нашу связь, доказать, что мы доверяем друг другу, и признаться в любви.

Но в этом не было ничего непристойного.

И хотя это не проблема, крошечная часть меня обеспокоена тем, что Белль снова пересматривает свои моральные принципы.

Что, хотя она недвусмысленно отстаивала свое право владеть своей жизнью, своим мозгом и своим телом, она втайне беспокоилась, что те непростительные вещи, которые говорил ей отец, могут всплыть на поверхность, если она снова зайдет слишком далеко в то, что она считает тьмой.

Я не заходил в «Алхимию» всю неделю, даже днем. Мы не обсуждали, когда она хотела бы начать сеанс «Адьес», по поводу которого была так взволнована. Я никогда не буду навязывать Белль свои планы, но не хочу, чтобы она отказывалась от удовольствия, отрицала свои собственные желания, потому что ее заставили чувствовать вину за то, что она их имеет.

Я не могу видеть ее запуганной и пристыженной.

Я хочу увидеть ее чертовски бесстыдной.

Последние пару часов она провела на роскошном массаже всего тела. Похоже, пришло время обратиться за профессиональной помощью, чтобы снять все накопившееся напряжение с ее тела. Я расслабляюсь на кровати в нашем старомодно обставленном номере и читаю какой-то скучный стратегический отчет Morgan Stanley о перспективах мировых фондовых рынков, когда дверь открывается.

Это Белль. Она улыбается. Ее волосы распущены и растрепаны. Насколько я мог догадаться, ее кожа головы не ускользнула от пальцев массажиста.

Довольное выражение ее лица заставляет меня улыбнуться. Я бросаю отчет об исследовании на пол и закидываю руки за голову.

— Ты выглядишь расслабленной.

— Я похожа на тряпичную куклу, — говорит она. — Это было невероятно. — она подходит ко мне, и то, как она плавно движется, голод в ее глазах, когда она оглядывает меня в одних плавках, словно я кусок мяса, вызывает у меня интерес.

— Хорошо, — растягиваю я слова. — Увидела что-то, что тебе понравилось?

— О да. — она забирается на кровать и садится на меня верхом, а ее халат распахивается.

Я удивленно поднимаю брови.

— Ты ходила в спа в одном халате?

— Нет. На мне было бикини, помнишь? Но оно промокло во время сеанса гидротерапии. Оно в сумке.

— Хм-м. — вид ее золотистой кожи вызывает у меня возбуждение. Ее халат распахнулся почти до пупка и скользит вверх по ногам. Я могу увидеть все за три секунды, если захочу. Но больше всего меня отвлекает ее лицо. Ее поведение.

— Но я вернулась голой, — говорит она, ухмыляясь.

Что-то меняется. Она прошла через весь гребаный отель в одном халате. Чтобы вернуться ко мне. И она довольна собой.

Я встаю на ноги.

— Ты очень плохая девочка. Они, наверное, подумали, что ты проститутка. — провожу руками по ее бедрам, распахивая халат еще больше. И жду.

Она колеблется всего секунду.

— Они сказали, что джентльмену из номера «Леди Астор» требуется обслуживание.

Мы смотрим друг на друга.

— Они чертовски правы, — рычу я. Срываю с нее халат и оставляю голой и оседлавшей меня.

Ебать, она идеальна. Ее сиськи такие высокие и округлые, а уже затвердевшие соски выглядывают из-под волос, что выглядит так, будто ее только что трахнули. Ее колени широко расставлены на кровати. Я точно знаю, какой найду ее, если просуну руку между ног, и не могу удержаться, чтобы не сделать именно это.

Наклоняюсь вперед и провожу кончиком пальца спереди назад по уже набухшему бутону ее клитора, по идеально гладкому шву к входу в ее влагалище. Она просто рай. Белль стонет, протяжно, низко и с дрожью, и этот звук отдается прямо в моем члене.

— Приятно? — хмыкаю я.

— Да, сэр, — хнычет она, и, черт возьми, женщина, которую я люблю, которая является моей добровольной шлюхой, почти невыносима. Я снова обвожу ее вход, просто чтобы услышать ее стон.

— Ты хочешь большего?

— Да, пожалуйста, сэр. — она скользит по моему пальцу, но я убираю его.

— Тогда сядь мне на лицо, — говорю ей. Жестом предлагаю встать на колени, затем опускаюсь еще ниже, между ее ног, так что моя голова оказывается на подушках, и лежу, вытянувшись на кровати. Я поманил ее пальцем. — Я сказал, иди сюда.

Она заползает на кровать. Обхватываю руками ее колени и нетерпеливо притягиваю к себе.

О, боже.

Она возвышается надо мной во всем своем золотом великолепии, глядя на меня сверху вниз. В ответ мои губы изгибаются в озорной улыбке, потому что ее киска совсем рядом. Чувствую исходящий от нее влажный жар, ее неповторимый мускус, смешивающийся с каким-то декадентским маслом, которым массажистка ее натирала. Мы определенно запасемся несколькими бутылочками, прежде чем уйдем отсюда.

Мои руки ложатся ей на талию.

— Держись за спинку кровати, красотка, — рычу я и притягиваю ее к себе на лицо.

Боже милостивый.

У меня вырывается приглушенный стон удовольствия и признательности. Звучит как «ммм», но в моей голове это «да!». Потому что Белль — слишком для моих чувств. Она — все для меня, прямо здесь, ее влажная, жаждущая, восхитительная плоть уже трется об меня, чтобы получить то, что ей нужно.

Я пожираю ее своими губами, своим языком. Притягиваю ее к себе и погружаю свой язык так глубоко, как только могу, прежде чем провести медленным движением по ее упругому влажному шву. Когда нахожу ее клитор и устраиваюсь там, обильно лаская, мои руки скользят вверх по ее бокам, чтобы найти ее сиськи. Как только касаюсь ее нежной кожи, она стонет сильнее, а ее лоб ударяется о нелепо набитую спинку кровати.

— О Боже, да, именно так, — выдыхает она, прижимаясь лбом к спинке кровати и поворачивая голову из стороны в сторону. — Мои соски, пожалуйста, сэр, сильнее…

Ее страстная мольба так живо напоминает ту благословенную запись в анкете «Раскрепощения» — «Да. Именно так. Пожалуйста» — что мои яйца сжимаются, а член дергается.

Господи, она такая чертовски горячая. Я обожаю видеть ее такой, полностью погруженной в себя, в слегка очерченные фантазии, которыми мы делимся. В ощущения, угрожающие завладеть ее телом. Я награждаю ее сильными пощипываниями обоих маленьких напряженных сосков, одновременно напрягая язык и сильнее воздействуя на ее клитор. Он такой набухший. Я ласкаю ее языком сильнее, прижимаясь своим покрытым щетиной ртом к ее губам более настойчиво, пока пощипываю и перекатываю ее соски и впитываю вкус и звуки ее стонов, когда она трется своей киской о мое лицо.

Затем она кончает, задыхаясь и заглушая крики, и трется лбом о спинку кровати, выгибаясь под прикосновениями моих рук. Я сижу в первом ряду, и это чертовски невероятно.

Она замирает, проводя рукой по лицу и издавая тихий смешок после оргазма, который я так люблю. Она слегка отклоняет бедра назад, освобождая мой рот, и мои руки скользят по ее бокам к бедрам.

— Мне нужно, чтобы ты была на моем члене, — рычу я. — Сейчас. Хочу, чтобы мои деньги стоили того.

Она заводит руку за спину и обхватывает мой невероятно твердый член. Я вздрагиваю. Ебать, это так приятно. Ее тигриные глаза не отрываются от моих, пока она двигается.

— Да, сэр, — говорит она, прикусывая губу, и я качаю головой.

Маленькая шалунья добьется своего.

Любым способом.

Я хватаю с прикроватного столика упаковку презервативов и протягиваю один ей.

— Надень его. — я отчаянно хочу, чтобы мы трахались без него, но сначала мне нужно пройти полный набор тестов, прежде чем подвергну свою прекрасную девушку какому-либо риску для здоровья. Она уже принимает таблетки — что-то связанное с нерегулярными месячными, — но я и на милю не подойду к ней без зашиты, пока не буду уверен, что чист.

Она скользит вниз по моему телу и ловко натягивает презерватив, в то время как я сжимаю губы и пытаюсь не опозориться. Моя маленькая красавица быстро учится. Затем она опускается на меня, не торопясь приспособиться к моим размерам. Мы все еще продвигаемся в этом направлении. Она замолкает, морщась.

— Вот. — я беру смазку, и она протягивает мне руку. Я выдавливаю немного ей на кончики пальцев и с огромным удовольствием наблюдаю, как она использует пару капель, чтобы погладить, погрузить в себя и стать настолько скользкой, насколько это необходимо, чтобы принять меня. Затем опускается обратно, и я ошеломлен зрелищем и ощущением того, как мой член исчезает в ее невероятно тугой, горячей дырочке.

— Хорошая девочка, — выдавливаю я из себя, когда она садится прямо, полностью обхватывая меня. Я по самые яйца в ней, мой член зажат в тисках этих напряженных мышц, и клянусь сделать все как можно скорее, чтобы устранить этот последний барьер между нами.

Она медленно двигается вверх-вниз, привыкая ко мне, и прикосновение ее самых интимных частей тела к моим чертовски мучительно.

И я тону в ощущениях.

Ложусь на спину и позволяю этой великолепной медово-белокурой богине работать со мной, ее идеальные сиськи подпрыгивают, когда она ускоряет темп. Она двигается дальше, снова и снова, и я так же заворожен растущим возбуждением на ее потрясающем лице, как и трением, которым она ласкает мой член. Мне нужно выдохнуть.

Срочно.

Но, черт возьми, я ни за что не кончу перед ней.

Каждый раз, когда она опускается на меня, я с силой вгоняюсь в нее, и ее вздохи грозят перейти в стоны. Она становится все более возбужденной; ее глаза стекленеют, а рот кривится, когда она принимает мой член снова и снова. Она запрокидывает голову, выгибаясь дугой.

Она чертовски эффектна.

— Расскажи мне, каково это, — хриплю я.

— Это боль, — выдыхает она, — и она такая глубокая, понимаешь? Это так… Боже. О, Боже.

Этот задушенный Бог кончает, когда я вгоняю в нее свой член так сильно, как только могу. Черт возьми, эта женщина сведет меня с ума.

— Я знаю, — говорю я ей. Беру еще одну подушку и подкладываю ее под голову, чтобы немного приподняться и засунуть пальцы туда, куда я хочу.

Прямо на ее клитор. Я массирую ее гладкую ягодицу, и она практически взлетает с кровати.

— Помни, я твой клиент, — говорю я ей. — Я плачу за хорошее шоу. Хочу видеть, как ты отчаянно этого хочешь. Хорошо? Потрогай свои сиськи. Дотронься до всего, что доставляет удовольствие, — ты взлетишь для меня как ракета. Поняла?

— Да, сэр, — выдавливает она из себя, срывая с запястья резинку для волос и завязывая волосы в огромный, беспорядочный узел на макушке. Изгиб ее тела, когда она вот так поднимает руки над головой, — настоящее произведение искусства. Но затем ее тонкие пальчики ласкают ее соски, и она поднимается и опускается на моем члене, как профессионалка, и ее клитор наполняется кровью от моих прикосновений, и это…

Это лучшее гребаное зрелище во всем мире.

Особенно потому, что выражение восторга на ее лице говорит мне о том, что она делает это не для меня.

Определенно, нет.

В данный момент моя королева принимает исключительно для собственного удовольствия. Она скачет на мне, жестко, ее мышцы двигаются по всей длине так, что у меня кружится голова от желания разрядки, она потирает свои сиськи и насаживается на мой член, отдаваясь моим прикосновениям, забыв обо всем, кроме ощущения моей плоти напротив ее и того огня, который я испытываю.

Она вернулась.

Моя богиня вернулась, она овладевает мной более бесстыдно, чем я смел надеяться, берет и отнимает, а взамен дает мне больше, чем думает. В этот момент она так прекрасна, совершенно распутна, что у меня захватывает дух.

— Прими это, — говорю я ей, прерывисто дыша, потому что, черт возьми, я уже близок. — Прими каждый дюйм меня в свою маленькую тугую киску. Тебе так сильно нужен мой член, не так ли?

— Да, сэр, — практически кричит она, а затем сильно кончает, выгибаясь, скача и содрогаясь на пути к оргазму, когда ее прекрасные внутренние мышцы трепещут и танцуют вокруг моего члена. Свободной рукой я крепко сжимаю ее талию, так сильно, что, наверное, останутся синяки, и толкаюсь снова и снова, выплескивая все, что у меня есть, в гребаный презерватив, прежде чем обхватить ее за шею и притянуть к себе для отчаянных, голодных поцелуев и безумной любви.

— Думаю, можно с уверенностью сказать, что ты вернулась, — говорю я, нежно целуя ее. Я избавился от презерватива со скоростью света, чтобы мы могли прижаться друг к другу. Глажу ее по лицу, и оно озаряется такой открытой улыбкой, что мое сердце может этого не пережить.

— Я тоже об этом думала. — она проводит кончиком пальца по контуру моего подбородка, ее нежная кожа задевает мою щетину. — Ты мой невероятно извращенный волшебник.

— Ты имеешь в виду клиент, — рычу я. Она запрокидывает голову и смеется.

— Это напомнило мне, что ты можешь оставить деньги за мою работу на столе.

— Невероятно, — шепчу я ей в губы. — Но стоит каждого пенни.

Она замирает, когда я целую ее, моя рука гладит ее волосы, когда я прижимаю ее к себе.

— Я люблю тебя, — говорю я ей. — Я слишком стар для тебя, и мне следовало бы оставить тебя, чтобы ты могла найти хорошего парня своего возраста, но я еще и слишком эгоистичен. Я не могу тебя отпустить.

— Мне кажется, наши души одного возраста, — шепчет она, глядя мне в глаза. — Не похоже, что ты старше меня. За исключением, очевидно, всех тех дополнительных лет, которые ты потратил, оттачивая свои навыки.

Она улыбается, и мое сердце разбивается самым восхитительным образом. Я хочу провести свою жизнь, глядя на мир глазами Белль. Хочу стоять рядом с ней перед каждым закатом и каждым художественным шедевром, который может предложить мир, и иметь уникальную привилегию знать, что самый изысканный человек на планете впитывает это волшебство рядом со мной. Что это питает ее прекрасную душу.

— Если мои навыки доставляют тебе удовольствие, я не против, — говорю я ей, убирая выбившуюся золотистую прядь с ее лица. — Но я не собираюсь больше практиковаться в этих навыках ни на ком, кроме тебя. У меня есть все, что мне нужно, прямо здесь.

Она на мгновение замолкает. Думает. Затем пожимает плечами.

— Полагаю, это означает, что вопрос о «Адьес» закрыт.

Мои глаза расширяются. Член, как и ожидалось, дергается. Она не упоминала об этом с тех пор, как произошла вся эта история с ее отцом, и я, конечно, не поднимал эту тему. Планирование потенциальной оргии — не самый очевидный способ смягчить моральный кризис девушки.

— Ты же знаешь, что получишь все, что захочешь, Белль, — говорю я ей. — Ты только в начале своего пути, и я не хочу подрезать тебе крылья. Я достаточно много раз бывал в этом районе, чтобы знать, чего я хочу, а чего нет, в то время как тебе нужно экспериментировать. Ты должна сделать это ради себя.

— Шшш, — мягко говорит она. — Ты знаешь, что я хочу тебя. Только тебя. Я имею в виду, Боже. Посмотри на нас сейчас. Я кончила так сильно — мне больше никто не нужен. Я тебя люблю. Мысль о чьем-то члене внутри меня до сих пор приводит меня в такой же ужас, как тогда, когда Джен пыталась уговорить меня переспать с Алексом.

Я смеюсь, в равной мере польщенный и униженный тем, чем эта юная женщина готова пожертвовать ради меня.

Она прикусывает нижнюю губу и бросает на меня дерзкий взгляд.

— Но… Формально «Адьес» все еще является частью программы, верно?

Я по-волчьи улыбаюсь.

— Верно.

— И, знаешь, это означает «прощай».

— Твоё владение французским языком просто ошеломляет.

Она показывает мне свой маленький розовый язычок, и я смеюсь.

— Так что я думаю, может быть, мы могли бы стильно попрощаться с программой? Может быть, с помощью нескольких других… рук? Один мудрый человек однажды сказал мне, что очень важно понимать математику.

Я хихикаю.

— Определенно. О чем ты думаешь, милая?

— Хорошо. — она проводит кончиком пальца по моей груди. — Массаж натолкнул меня на мысль…