Рассвет Оникса

В ЦЕЛЯХ ОЗНАКОМЛЕНИЯ! НЕ В КОММЕРЧИСКИХ ЦЕЛЯХ!

Автор: Кейт Голден

Книга: Рассвет Оникса

Серия: Священные Камни (книга 1)

Перевод и редакция: ПЕРЕВОД lenam.books (https://t.me/translationlenambooks)

Карта Эвенделла:

Глава 1

Райдер и Халден, скорее всего, были мертвы.

Я не была уверена, что заставляет меня чувствовать себя более больной — то, что я наконец признала эту правду перед самой собой, или мои ноющие, горящие легкие. Страдания последних, конечно, были вызваны сами собой — этот отрезок моей утренней пробежки всегда был самым жестоким, — но сегодня исполнился год с тех пор, как перестали приходить письма, и хотя я поклялась не думать о худшем, пока не появится причина, с эпистолярным молчанием трудно было поспорить.

Мое сердце жалобно заколотилось.

Пытаясь загнать неприятные мысли в глубины своего сознания, я сосредоточилась на том, чтобы добраться до края поляны без рвоты. Я поджала ноги, откинула локти назад и почувствовала, как моя коса ложится между лопаток, ритмично, как барабанный бой. Еще несколько футов…

Достигнув наконец простора прохладной травы, я остановилась, уперлась руками в колени и глубоко вдохнула. Здесь пахло так, как всегда пахло в Янтарном¹ Королевстве утренней росой, дровами из ближайшего очага и хрустящими, земляными нотками медленно разлагающихся листьев.

Но глубокого вдоха оказалось недостаточно, чтобы зрение не затуманилось, и я рухнула спиной на землю, под тяжестью своего тела раздавив под собой листья с приятным хрустом. Поляна была усеяна ими — последними остатками зимы.

Год назад, в ночь перед тем, как все мужчины нашего города были призваны на войну за королевство, моя семья собралась на травянистом холме за нашим домом. Мы все вместе, в последний раз, наблюдали за тем, как розовый закат, словно синяк, исчезает за городом Аббингтон. Потом мы с Халденом улизнули на эту самую поляну и притворились, что он и мой брат Райдер не собираются уезжать.

Что когда-нибудь они вернутся.

На городской площади раздался звон колоколов, далекий, но достаточно отчетливый, чтобы вырвать меня из меланхоличных воспоминаний. Я потянулась, чтобы сесть, в моих спутанных волосах теперь было много листьев и веток. Я собиралась опоздать. Опять.

Кровоточащие Камни.

Вот дерьмо. Я поморщилась, вставая. Я старалась поменьше клясть девять Священных Камней, составлявших ядро континента. Мне было не так уж важно проклясть божественность творения Эвенделла, но я ненавидела эту привычку, возникшую из-за того, что выросла в Янтарном — королевстве, где Камням поклонялись наиболее благочестиво.

Я трусцой вернулась через поляну, спустилась по тропинке за нашим домиком и направилась в сторону только что проснувшегося города. Торопливо пробираясь по переулкам, где едва помещались два человека, идущие в разных направлениях, меня посетила удручающая мысль. Раньше Аббингтон действительно обладал большим шармом.

По крайней мере, в моих воспоминаниях он был очаровательным. Мощеные улицы, некогда выметенные и усыпанные уличными музыкантами и праздными торговцами, теперь были завалены мусором и заброшены. Непохожие друг на друга кирпичные здания, увитые лианами и согретые мерцающими фонарями, превратились в труху — заброшенные, сгоревшие или разрушенные, а то и все три. Это было похоже на то, как гниет сердцевина яблока, со временем становясь все менее и менее яркой, пока в один прекрасный день она просто не исчезла.

Я вздрогнула — и от этих мыслей, и от погоды. Оставалось надеяться, что прохладный воздух высушил влагу с моего лба: Нора не любила потных учеников. Толкнув скрипучую дверь, я почувствовала, как в ноздри ворвался этанол и терпкая мята. Это был мой любимый запах.

— Арвен, это ты? — позвала Нора, и ее голос эхом разнесся по коридору лазарета. — Ты опоздала. Гангрена Мистера Дойла усиливается. Он может потерять палец.

— Потерять что? — проскрипел мужской голос за занавеской.

Я бросила на Нору злобный взгляд и проскользнула внутрь импровизированной комнаты, отделенной хлопчатобумажными простынями.

Кровоточащие Камни.

Мистер Дойл, пожилой человек с залысинами, весь облик которого был сосредоточен на лбу и мочках ушей, лежал в своей кровати, бережно прижимая к себе травмированную руку, словно это был украденный десерт, который кто-то пытался у него отнять.

— Нора просто шутит, — сказала я, придвигая стул. — Это ее веселое и очень профессиональное чувство юмора. Я позабочусь о том, чтобы все пальцы остались на месте, обещаю.

Скептически хмыкнув, Мистер Дойл отпустил руку, и я принялась за работу, осторожно отдирая слои гниющей кожи.

Мой дар пульсировал в кончиках пальцев, стремясь помочь. Я не была уверена, что сегодня он мне нужен; мне нравилась кропотливая работа, а гангрена была довольно обыденным явлением.

Но я никогда не прощу себе, если нарушу обещание, данное капризному Мистеру Дойлу.

Я прикрыла одну руку другой, как будто не хотела, чтобы он видел, насколько ужасна его травма… Я очень хорошо научилась находить способы скрывать свои способности от пациентов. Мистер Дойл закрыл глаза и откинул голову назад, а я позволила мерцанию чистого света просочиться из моих пальцев, как сок из лимона.

Разлагающаяся плоть потеплела и снова покраснела, заживая на глазах.

Я была хорошим целителем. Даже отличным. У меня была твердая рука, я была спокойна под давлением и никогда не испытывала брезгливости при виде чьих-то внутренностей. Но еще я умела исцелять так, что этому нельзя было научиться. Моя сила представляла собой пульсирующий, непостоянный свет, который лился из моих рук и просачивался в других людей, распространяясь по их венам и сосудам. Я могла скрепить сломанную кость, вернуть цвет лицу, пораженному гриппом, зашить рану без иглы.

И все же это не было обычным колдовством. В моей семье не было ведьм или колдунов, а если бы и были, то когда я использовала свои способности, то не произносила заклинания, за которыми следовал шквал ветра и помех. Вместо этого мой дар просачивался из моего тела, с каждым разом истощая мою энергию и разум. Ведьмы могли творить бесконечную магию при наличии соответствующих гримуаров и наставничества. Мои способности угасали, если я слишком усердствовала, оставляя меня истощенной. Иногда требовалось несколько дней, чтобы силы полностью вернулись.

В первый раз, когда я истощила себя на особенно жестокой жертве ожогов, я подумала, что мой дар пропал навсегда — необъяснимая смесь облегчения и ужаса. Когда он наконец вернулся, я сказала себе, что благодарна. Благодарна за то, что, когда я росла, покрываясь рубцами, или у меня ломались под разными углами конечности, я могла исцелить себя прежде, чем моя мама, брат и сестра заметили, что сделал отчим. Благодарна за то, что могу помочь тем, кто страдает рядом со мной. И благодарна за то, что могу заработать на этом приличную сумму денег в такие сложные времена, как сейчас.

— Отлично, Мистер Дойл, как новенький.

Пожилой мужчина одарил меня беззубой ухмылкой.

— Спасибо. — Затем он заговорщически наклонился ко мне. — Я не думал, что вы сможете его спасти.

— Отсутствие веры вредит, — пошутила я.

Он осторожно вышел из комнаты, и я последовала за ним в холл. Как только он ушел, Нора покачала головой.

— Что?

— Слишком бодрый, — сказала она, но ее рот приподнялся в улыбке.

— Это облегчение — иметь пациента, который не находится на пороге смерти. — Я вздрогнула. Мистер Дойл действительно был довольно стар.

Нора только фыркнула и вновь сосредоточилась на марле в своих руках. Я вернулась к койкам и занялась дезинфекцией хирургических инструментов. Мне следовало бы радоваться тому, как мало у нас сегодня пациентов, но от тишины у меня сводило живот.

Исцеление отвлекало меня от мыслей о брате и Халден. Помогало подавить страдания, которые бурлили в моем нутре из-за их отсутствия. Как и в беге, в исцелении людей была медитация, которая успокаивала мой болтливый мозг.

Молчание делало обратное.

Я никогда не ожидала, что буду в восторге от гангрены, но в наши дни казалось, что все, что не является верной смертью, — это победа. Большинство пациентов, конечно, были солдатами — окровавленными, в синяках и переломах, полученных в бою, — или соседями, которых я знала всю свою жизнь и которые сгнили от паразитов, найденных в скудных пищевых отходах, до которых они могли добраться. Это, по крайней мере, было лучшей участью, чем голодная смерть. Паразитов можно было вылечить в лазарете. Бесконечный голод — не очень.

И через всю эту боль и страдания, потери близких, разрушенные дома — все еще оставалось загадкой, почему Ониксовое Королевство вообще начало войну с нами. Наш Король Гарет не любил исторические тома, а земля Янтарного не славилась ничем, кроме урожая. Между тем королевства вроде Гранатового² были богаты монетами и драгоценностями. В Жемчужных³ горах хранились древние свитки и работали самые востребованные ученые континента. Даже Опаловые Территории с их винокурнями и нетронутыми землями или Перидотовые⁴ Провинции с их сверкающими бухтами, полными скрытых сокровищ, были бы лучшим местом для начала постепенного продвижения к власти над всем Эвенделлом. Но до сих пор все остальные королевства оставались невредимыми, и одинокий Янтарный старался, чтобы так и было.

Тем не менее ни одно королевство не сражалось рядом с нами.

Тем временем Оникс утопал в богатстве, драгоценностях и золоте. У них было больше всего земель, самые потрясающие города — так я слышала — и самая большая армия. Но даже этого им было недостаточно. Король Оникса, Кейн Рэйвенвуд, был одновременно империалистом и ненасытным. Но хуже всего то, что он был бессмысленно жесток. Наших генералов часто находили подвешенными за конечности, иногда их распинали на крестах. Он брал, брал и брал, пока в нашем скудном королевстве не осталось почти ничего, чем можно было бы сражаться, а затем причинял боль ради развлечения. Он отрезал колени, потом локти, а затем уши — просто для развлечения.

Единственным выходом было продолжать смотреть на светлую сторону. Даже если это была тусклая, расплывчатая сторона, которую приходилось подкупать и уговаривать, чтобы она появилась. Нора утверждала, что именно поэтому она держит меня рядом. У тебя есть способности к этому, ты оптимистка до мозга костей, а твои сиськи заманивают местных парней сдавать кровь.

Спасибо, Нора. Ты просто прелесть.

Я посмотрела на нее, убирая корзину, наполненную бинтами и мазями.

Она не была самым добрым помощником, но Нора была одной из самых близких подруг моей матери, и, несмотря на ее вспыльчивый характер, она была достаточно заботлива. Она дала мне эту работу, чтобы я могла позаботиться о нашей семье после ухода Райдера. Она даже помогала с моей сестрой, Ли, когда мама была слишком больна, чтобы водить ее на занятия.

Моя улыбка от доброты Норы померкла, когда я подумала о матери — она была слишком слаба, чтобы открыть глаза этим утром. Ирония в том, что я работала целителем, а моя мама медленно умирала от болезни, которую никто из нас не мог определить, не покидала меня.

Что еще хуже — и, возможно, еще более иронично, — мои способности никогда не действовали на нее. Даже если у нее был всего лишь порез от бумаги. Еще один признак того, что мои способности принадлежали не обычной ведьме, а чему-то гораздо более странному.

Моя мама болела с тех пор, как я стала достаточно взрослой, чтобы говорить, но в последние несколько лет ее состояние ухудшилось. Единственное, что помогало, — это маленькие снадобья, которые мы с Норой собирали вместе.

Отвары из белых лилий канна и цветов роданты⁵, произрастающих в Янтарном, смешанные с маслом равенсары⁶ и сандаловым деревом⁷. Но облегчение было временным, и с каждым днем ее боль становилась все сильнее.

Я физически трясла головой, чтобы прогнать неприятные ощущения.

Сейчас я не могла сосредоточиться на этом. Единственное, что имело значение, — это забота о ней и моей сестре, насколько это было возможно, теперь, когда Райдер ушел.

И, возможно, никогда не вернется.

***

— Нет, ты не расслышала! Я не сказала, что он симпатичный, я сказала, что он проницательный. Как бы, умный или житейский, — сказала Ли, подбрасывая полено в угасающий огонь очага. Я сдержала смех и достала из шкафа три маленькие миски.

— Мм, точно. Я просто думаю, что ты немного влюблена, вот и все.

Ли закатила свои бледно-голубые глаза, обводя взглядом нашу крошечную кухню, собирая столовые приборы и кружки. Наш дом был маленьким и шатким, но я любила его всем сердцем. Здесь пахло табаком Райдера, ванилью, которую мы использовали для выпечки, и благоухающими белыми лилиями. Почти на каждой стене висели эскизы Ли. Каждый раз, когда я входила в парадную дверь, на моих губах появлялась улыбка. Расположенный на небольшом холме, с которого открывался вид на большую часть Аббингтона, с тремя хорошо изолированными уютными комнатами, он был одним из самых красивых домов в нашей деревне. Мой отчим, Пауэлл, построил его для нас с матерью еще до рождения моих брата и сестры. Кухня была моим любимым местом, где я сидела за деревянным столом, собранным Пауэллом и Райдером однажды летом, когда мы все были маленькими, а мама — здоровее.

Это было удивительно: теплые воспоминания, связанные с костями нашего дома, так контрастировали с теми, что проплывали в моей голове, в моем желудке, когда я вспоминала суровое лицо Пауэлла и стиснутую челюсть. Шрамы на моей спине от его ремня.

Я вздрогнула.

Ли втиснулась рядом со мной, вырвав меня из паутины воспоминаний, и протянула горсть кореньев и трав для маминых лекарств.

— Вот. У нас не осталось розмарина.

Я взглянула на ее белокурую голову, и во мне расцвело тепло — она всегда была сияющей, даже несмотря на окружавшие нас страдания военного времени. Радостная, веселая, смелая.

— Что? — спросила она, сузив глаза.

— Ничего, — ответил я, сдерживая улыбку. Она только начинала видеть себя взрослой и больше не терпела, когда с ней обращались как с ребенком. Влюбленные взгляды обожания старшей сестры были явно недопустимы. Еще меньше ей нравилось, когда я пыталась ее защитить.

Я тяжело сглотнула и бросила травы в кипящий котел над очагом.

В последнее время в тавернах, школах и на рынках ходили разные слухи. Мужчин уже не было — Райдер и Халден, скорее всего, отдали свои жизни, — а мы все еще проигрывали злобному королевству на севере.

Следующими должны были стать женщины.

Дело не в том, что мы не могли сделать то, на что способны мужчины. Я слышала, что в армии Ониксового Королевства служили сильные и безжалостные женщины, сражавшиеся наравне с мужчинами. Просто я не могла этого сделать. Не могла отнять чью-то жизнь за свое королевство, не могла сражаться за свою собственную. От одной мысли о том, что мне вообще придется покинуть Аббингтон, волосы вставали дыбом.

Но я беспокоилась именно за Ли. Она была слишком бесстрашной.

Молодость заставляла ее думать, что она непобедима, а жажда внимания делала ее громкой, рискованной и смелой до безрассудства. От одной мысли о том, что ее золотистые кудряшки могут оказаться на передовой, у меня скручивало живот.

Если это было не так уж плохо, то, что нас обоих отправили сражаться с Ониксом, означало, что мать останется одна. Слишком старая и хрупкая, чтобы воевать, она могла бы избежать призыва, но не смогла бы позаботиться о себе. Если все трое ее детей уйдут, она не протянет и недели.

Как же тогда я смогу их защитить?

— Ты ошибаешься насчет Джейса, — сказала Ли, с напускной уверенностью указывая на меня вилкой. — Я никогда в жизни не была влюблена. Особенно в него.

— Отлично, — сказала я, роясь в шкафу в поисках моркови. Я подумала, не отвлекла ли меня Ли специально — могла ли она понять, что я волнуюсь. Обычно я так и делала, так что это было бы справедливым предположением.

— Честно говоря, — продолжила она, усаживаясь за наш кухонный стол и складывая ноги под себя. — Мне все равно, что вы думаете. Посмотри на свой вкус! Ты влюблена в Халдена Брумфилда. — Ли сделала гримасу отвращения.

Мой пульс участился при упоминании его имени, я вспомнила дату и свое утреннее волнение. Я покачала головой в ответ на обвинения Ли.

— Я не влюблена в него. Он мне нравится. Как человек. Вообще-то мы просто друзья.

— Ну да, — сказала она, насмехаясь над моими прежними чувствами к ней и Джейсу.

Я положила морковь в отдельную кастрюлю для ужина, рядом с маминым лекарством. Многозадачность стала одной из моих сильных сторон с тех пор, как Райдер уехал. Я открыла окно над очагом, выпустив наружу немного тепла из обеих кастрюль. Прохладный вечерний ветерок омыл мое липкое лицо.

— Что же все-таки случилось с Халденом? — спросила я, чувствуя, что любопытство берет верх.

— Ничего, правда. Просто он был скучным. И суетливым. И он вовсе не был глупым.

— Перестань говорить ‘был’, — сказала я с большим укором, чем намеревалась. — С ним все в порядке. Они оба в порядке.

Не ложь. Просто то самое светлое мышление, которое иногда граничит с отрицанием. Ли встала, чтобы накрыть на стол, и собрала несовпадающие кружки для нашего сидра.

— А Халден глупый и интересный… и суетливый, — согласилась я. — Соглашусь с тобой. Он немного зажатый. — Ли улыбнулась, понимая, что уловила мою мысль.

Я рассматривала свою сестру. Она так сильно выросла за столь короткое время, что я уже не была уверена, от какой информации ее защищаю.

— Отлично, — сказала я, одновременно помешивая в двух кастрюлях. — Мы встречались.

Ли многозначительно подняла брови.

— Но, по правде говоря, ни о какой ‘влюбленности’ не могло быть и речи. Клянусь Камнями.

— Почему? Потому что ты знала, что ему придется уехать?

Мой взгляд остановился на очаге, наблюдая, как мерцает скудное пламя, пока я всерьез обдумывала ее вопрос.

Это было незначительное замечание, но первое, что пришло мне в голову, когда я услышал его имя, — это волосы Халдена. Собственно, это и привлекло меня в нем — он был единственным мальчиком в нашем городе со светлыми волосами. В Янтарном рождались в основном шоколадные брюнеты, как я, или грязные блондины, как Ли и Райдер.

Я влюбилась в эти льдисто-светлые волосы в решительном возрасте семи лет. Примерно тогда же они с Райдером стали неразлучны. Будучи уверенной, что выйду за него замуж, я не возражала против того, чтобы следить за каждым их приключением и цепляться за их игры, вызывающие ссадины на коленях. У Халдена была улыбка, которая заставляла меня чувствовать себя в безопасности. Я бы последовала за ним куда угодно. В тот день, когда в Аббингтон пришло известие о призыве, я единственный раз увидела, как его улыбка дрогнула.

И еще в тот день, когда он впервые увидел мои шрамы.

Но если я была влюблена в Халдена с самого детства, почему это не было похоже на любовь, когда он наконец увидел во мне то, что я так долго искала в нем?

У меня не было хорошего ответа, и уж точно он не подходил для десятилетнего ребенка. Неужели я не любила его потому, что никогда не видела, чтобы у кого-то, а именно у нашей матери, все было хорошо? Или потому, что иногда я спрашивала его, что он думает об экспансии⁸ Оникса на их и без того обширные земли, и его пренебрежительные ответы заставляли меня чувствовать себя уязвленной по какой-то причине, которую я не могла определить? Возможно, ответ был гораздо хуже. Я надеялась, что это не так, но больше всего боялась, что я не способна на такие чувства.

Не было никого более достойного его, чем Халден. Никто другой, с кем мама, Райдер или Пауэлл пожелали бы мне быть вместе.

— Я не знаю, Ли. — Это была правда.

Я вернулась к приготовлению ужина и молча нарезала овощи, Ли почувствовала, что я закончила с этим вопросом. Когда мамино лекарство закипело, я переместила его на стойку, чтобы оно остыло. Когда оно остыло, я наполнила новый флакон и, как всегда, положила его в мешочек у шкафа.

Может быть, я смогу сделать это — позаботиться о них самостоятельно.

По дому разносился пикантный аромат тушеных овощей, смешанный с целебными нотками маминых лекарств. Это был знакомый запах. Комфортный. Янтарный окружали горы, поэтому в долине, где мы жили, всегда были прохладные утра, хрустящие дни и холодные ночи. На каждом дереве круглый год увядали коричневые листья. На ужин всегда были кукуруза, кабачки, тыква, морковь. Даже самые суровые зимы приносили лишь дождь и голые ветви, а в самое жаркое лето, которое я помню, зеленели всего два дерева. По большей части каждый день в году здесь было коричнево и сурово.

И после двадцати из них наступали дни, когда мне казалось, что кукурузы и кабачков хватит на всю жизнь. Я пыталась представить себе свою жизнь, наполненную другими вкусами, пейзажами, людьми… Но я так мало видела, что фантазии были размытыми и неясными — беспорядочное созвездие книг, которые я читала, и историй, которые я слышала на протяжении многих лет.

— Здесь божественно пахнет.

Я нашла глазами маму, когда она, ковыляя, вошла в дом. Сегодня она немного похудела, ее волосы были завязаны в мокрую косу на затылке. Ей было всего сорок, но худое тело и впалые щеки старили ее.

— Давай я помогу, — сказала я, подходя к ней.

Ли спрыгнула со стола, оставив одну свечу незажженной, и подошла к ней с другой стороны.

— Я в порядке, обещаю, — промурлыкала она нам. Но мы ее проигнорировали. К этому моменту все это превратилось в хорошо поставленный танец.

— Розы и шипы? — спросила она, когда мы усадили ее за стол.

Моя милая мама, которая, несмотря на свою хроническую усталость, боль и страдания, всегда искренне переживала за то, что происходит в наши дни. Чья любовь к цветам прочно вошла в наш вечерний распорядок дня.

Моя мама приехала в Аббингтон вместе со мной, когда мне было почти год. Я никогда не знала своего отца, но Пауэлл был готов жениться на ней и взять меня к себе. Меньше чем через год у них родился Райдер, а через семь — Ли. В нашем традиционном городке было редкостью, когда у женщины было трое детей, причем не у всех был один и тот же отец. Но она никогда не позволяла недобрым словам омрачить солнечный свет, который излучала каждый день. Она всю жизнь неустанно трудилась, чтобы дать нам дом с крышей, еду в животе и больше смеха и любви каждый день, чем большинство детей получают за всю жизнь.

— Моя роза спасла палец Мистера Дойла от ампутации, — сказала я. Ли издала рвотный звук. Я оставила свой шип. Если они еще не поняли, я не собиралась рассказывать о том, что наш брат не писал нам целый год.

— А я — когда Джейс сказал мне…

— Джейс — это мальчик, которого Ли считает симпатичным, — перебила я и заговорщицки кивнула маме. Она драматично подмигнула в ответ, и глаза Ли превратились в щелочки, направленные на нас обеих.

— Его кузен — гонец в армии, он доставляет планы непосредственно от короля Гарета его генералам, куда даже вороны не могут добраться, — сказала Ли. — Кузина рассказала ему, что видела в столице Оникса человека с крыльями. — Ее глаза стали большими и синими, как море.

Я посмотрел на маму, чтобы понять всю нелепость происходящего, но она лишь вежливо кивнула Ли. Я постаралась сделать то же самое. Не стоит так смеяться над ней.

— Как любопытно. Ты ему веришь? — спросила мама, в задумчивости положив голову на руку.

Ли размышляла об этом, потягивая свое рагу.

— Нет, не верю, — сказала она после раздумий. — Наверное, можно предположить, что это живые Фейри, но я думаю, скорее всего это было какое-то колдовство. Верно?

— Верно, — согласилась я, хотя и знала, что так будет лучше. Фейри полностью вымерли уже много лет назад — если они вообще когда-либо существовали. Но я не хотела ломать ее воображение.

Я улыбнулась Ли.

— Теперь я понимаю, почему ты так влюблена в Джейса. У него есть все хорошие сведения.

Моя мать подавила улыбку. Вот так и перестаешь смеяться, когда это становится привычкой.

Ли нахмурилась и разразилась тирадой о том, что она явно не испытывает никаких романтических чувств к этому мальчику. Я усмехнулась, слишком хорошо зная эту песню и танец.

Истории, подобные истории кузена Джейса, всегда были на слуху. Особенно в связи с Уиллоуриджем, таинственной столицей Оникса. В ночь перед отъездом Халден рассказал мне, что, по слухам, он полон всевозможных чудовищных существ. Драконы, гоблины, людоеды… Я поняла, что он пытается напугать меня, надеясь, что я смогу укрыться в его объятиях и позволить ему защитить меня от всего, что находится за ограждениями нашего королевства.

Но меня это ничуть не испугало. Я знала, как рассказывают такие истории. Мужчины, истории за историей, превращались в ужасных чудовищ, обладающих неведомой силой и способных на невыразимые мучения. На самом же деле они были просто… мужчинами. Злые, жаждущие власти, продажные, развратные мужчины. Ни больше, ни меньше, и ничуть не хуже того, кто жил в моем собственном доме. Мой отчим был более злобным и жестоким, чем любой монстр из сказки.

Я не знала, принесла бы эта правда Халдену больше или меньше страха в тот день, когда их с Райдером отправили на войну. И уж точно не помогла бы мне, если бы нас с Ли заставили сражаться в следующий раз.

По правде говоря, наш Король Гарет делал все, что мог, но у Оникса была гораздо более многочисленная армия, лучшее оружие, более сильные союзники и, я уверена, бесчисленные другие преимущества, о которых я ничего не знала. Я могла пообещать, что Оникс выиграет эту войну не из-за какого-то большого злодея, который ходит по ночам.

Вздох матери вернул мои мысли от злобных крылатых тварей к нашей теплой деревянной кухне. Последние капли дневного света скользили по комнате, оставляя пляшущее пламя очага в тени ее бледного лица.

— Моя роза — это рагу и две мои прекрасные девушки, сидящие передо мной. Моя добрая, ответственная Арвен. — Она повернулась к Ли. — Моя смелая, отважная Ли.

Я сглотнула. Лед побежал по моим венам. Я знала, что последует дальше.

— А мой шип — это мой сын, по которому я очень, очень скучаю. Но мы уже год не получали от него вестей. Я думаю, — вздохнула она. — Думаю, нам пора смириться с тем, что он…

— Все в порядке, — перебила я ее. — Райдер в порядке. Я не могу представить, как трудно доставить письмо в таких условиях, в которых он мог оказаться.

— Арвен, — начала мама, ее голос был теплым и успокаивающим, и от его мягкости у меня зудела кожа.

Но я перебила ее.

— Представь, как ты пытаешься отправить письмо в такой маленький городок, как наш, из джунглей? Или… из леса? Из середины океана? Кто знает, где он? — У меня начиналась истерика.

— Я тоже расстроена, Арвен, — еще тяжелее прозвучал тоненький голосок Ли. — Но я думаю, что мама, возможно, права.

— Говорить об этом полезно, — сказала мама, взяв мою руку в свою. — Как сильно мы по нему скучаем, как тяжело будет жить без него.

Я прикусила губу; их серьезные лица разрывали меня на две части. Я знала, что они правы. Но произнести это вслух…

Как ни успокаивало ее прикосновение, я отдернула руку и повернулась лицом к окну, позволяя вечернему бризу обдувать мое лицо и закрывая глаза от прохлады.

Мои легкие наполнились сумеречным воздухом.

Я не могла позволить себе усложнять им жизнь.

Обхватив руками чашу, чтобы унять ее дрожь, я повернулась лицом к своей единственной оставшейся семье.

— Вы правы. Вряд ли он…

От оглушительного звука хлопнувшей входной двери миска, которую я держала в руках, выскочила из моих рук и разбилась об пол. Ярко-оранжевые брызги разлетелись повсюду, словно свежая кровь. Я повернулась и увидела, что лицо мамы оцепенело от шока. Перед нами, тяжело дыша, с окровавленным лицом и опираясь на дверной проем, чтобы поддержать вывихнутую руку, стоял мой брат Райдер.

Глава 2

На мгновение никто не шелохнулся. Затем мы все разом ожили.

Я вскочила на ноги, сердце заколотилось в горле, пульс бился в ушах. На лице Райдера ясно читалась боль, и моя мама бросилась к нему, в ее глазах стояли слезы. Ли поспешила закрыть за нами дверь, а я помогла им обоим сесть за стол.

Облегчение, глубокое и непреодолимое, пронеслось сквозь меня. Я едва могла стоять под натиском эмоций.

Он был жив.

Я глубоко вдохнула и посмотрела на брата. Его стриженые волосы песочного цвета, ярко-голубые глаза, похожие на звезды, жилистая фигура. Он выглядел таким чужим в нашем маленьком доме — слишком грязным и худым.

Ли отодвинула наши миски со стола в сторону и забралась прямо на него, усевшись прямо перед братом. В глазах Райдера светилась радость, но в то же время в них мерцало что-то еще. Что-то более темное.

Я ждала, пока пройдет шок, но мое сердце продолжало биться так быстро, что казалось, будто грудная клетка сотрясается.

— Смотри, какая ты большая! — сказал Райдер Ли, сжимая руки.

Бинты. Ему нужны были бинты.

Я порылась в ящиках, пока не нашла несколько штук, потом взяла одеяло и воду для него.

— Вот, — сказала я, грубо обернув одеяло вокруг Райдера и поцеловав его в макушку, стараясь избегать плеча.

— Что с тобой? Почему ты вернулся раньше времени? — в бешенстве спросила Ли. — Арвен, что с ним? Что происходит? Мама?

Наша мать ничего не ответила, по ее лицу текли беззвучные слезы. Райдер взял ее за руку.

Но Ли была права. Как бы замечательно ни было его возвращение, что-то было не так. Он вернулся домой так скоро, и без батальона, без процессии…

Не говоря уже о кровоточащей ране.

Должно быть, он дезертировал.

— Успокойся, — прохрипел Райдер. — И говори потише.

— Ли прав, — выдавил я из себя. — Как ты вернулся? Что с тобой случилось?

Я оторвала окровавленную ткань от его туники и использовала ее в качестве жгута на ране в его руке. Это была глубокая, неровная рана, из которой струйками стекал багровый цвет. Как только мои руки коснулись его кожи, по моим ладоням пробежало знакомое покалывание и начало заклеивать разорванную плоть.

Затягивание раны принесло облегчение нам обоим. Это помогло мне успокоиться и замедлить сердцебиение. Плотно перебинтовав его руку, я приступила к делу: пыталась вернуть его плечо на место, откуда оно было выбито.

Райдер закрыл глаза и поморщился.

— Я в порядке. Я снова со своей семьей. Это все, что имеет значение.

Он наклонился, чтобы поцеловать Ли и нашу мать в лоб. У Ли, по крайней мере, хватило сил изобразить отвращение и стереть поцелуй.

Мама держала его руку в своей, но костяшки ее пальцев побелели от напряжения.

— Рай, — спросил я, теряя терпение. — Не только это имеет значение. Где остальные солдаты? И почему у тебя идет кровь?

Райдер тяжело сглотнул, его глаза встретились с моими.

— Несколько недель назад, — сказал он низким голосом. — Наш конвой наткнулся на батальон Оникса в Янтарных Землях. Мы слышали, что они потеряли людей, и решили, что это будет легкое завоевание. Мы медленно приближались к их лагерю, но все же… — он запнулся, голос его стал грубым. — Это была ловушка. Они знали, что мы придем. Все мои друзья были убиты, а я едва спасся.

Меня осенило, и я почувствовал себя ужасно оттого, что мне потребовалось столько времени, чтобы собрать эту мысль воедино.

— Халден? — спросила я едва слышно. Мой желудок превратился в свинец.

— Нет! Нет, Арвен. — Его глаза были полны боли. — Его не было в нашем конвое. Честно говоря, я не видел его и не слышал о нем уже несколько месяцев. — Райдер опустил взгляд, нахмурив брови. — Я не думал, что выберусь… — С последним толчком я вдавила его плечо обратно.

— Гах! Черт! — Он вскрикнул, схватившись за плечо.

— Следи за языком, — по привычке сказала мама, хотя она все еще была слишком потрясена, чтобы по-настоящему сердиться.

Райдер неуверенно пошевелил рукой, ощупывая ее. Насладившись ощущением вновь работающего плеча, он встал, высокий и неуклюжий в нашем маленьком доме, и зашагал перед нами. Я опустилась на стул, ослабев, и бросила обеспокоенный взгляд на маму.

— Я спрятался за дубом. Мне казалось, что это последние секунды моей жизни, что в любой момент они найдут меня и оторвут мне конечности. Я потерял своих людей, я был ранен. Все было кончено… и тут я понял, что, пока я пел свою лебединую песню, весь отряд Оникса ушел. Они даже не заметили меня.

Я внимательно наблюдала за ним. В его глазах было слишком много ликования. Не просто радость от того, что он снова оказался дома, а что-то другое. В животе у меня заныло.

— Я начал медленно отступать и буквально налетел на мешок с монетами, который был больше моей головы. Ониксовые монеты. — Он сделал паузу, чтобы посмотреть на нас, но мне показалось, что никто даже не дышал. Мой смелый, безрассудный брат.

Я молилась, чтобы он не сделал того, чего я опасалась.

— Должно быть, они потеряли его после боя. Я взял мешок и побежал сюда. Я бежал последние полтора дня.

Кровоточащие Камни.

— Райдер, ты не сделал этого, — вздохнула я. Пламя очага стало лишь угольками, окутав комнату пляшущими тенями.

— Король убьет тебя, — прошептала мать. — За то, что ты бросил свой батальон.

— Ну, это неважно.

— Почему нет? — Я с трудом выговорил эти слова.

Он вздохнул.

— Я прошел всего несколько часов от Аббингтона, когда на меня обратила внимание другая группа людей Оникса. Должно быть, они увидели цвета Оникса или сочли меня подозрительным, или что-то еще, но они последовали за мной. И…

— Ты привел их прямо к нам? — сказала Ли, и голос ее повысился на октаву.

— Шшш, — прошептал он. — Говори тише, помнишь? Они не найдут нас, если ты сделаешь то, о чем я прошу, и быстро.

Я повернулась, чтобы выглянуть в окно. Я даже не была уверена, кого или что я ищу.

— Почему бы и нет? — спросил я. — Куда мы отправляемся?

Глаза Райдера загорелись.

— В Гранатовое Королевство.

Я еще глубже опустилась в кресло. Меня подташнивало.

Должно быть, Райдер увидел ужас на наших лицах, потому что он сел обратно и повторил попытку, уже более серьезно.

— Я видел, что там. Все хуже, чем мы думали. Наше королевство разваливается в этой битве. Мы не победим. — Его челюсть щелкнула, когда он вдохнул. — Слухи правдивы. Мы в ужасном меньшинстве. Женщины будут призваны следующими, и очень скоро. Арвен… ты и Ли… вы не сможете сбежать. — Он повернулся к нашей матери и снова взял ее за руку. — И мама, ты останешься здесь. Я не хочу думать о том, как тогда будет выглядеть Аббингтон. Бунтовщики и твое здоровье… — его голос прервался, когда он посмотрел на меня. Я поняла, на что он намекает.

Я с трудом сдержала бурление в животе.

— Гранатовое достаточно далеко, чтобы не участвовать в беспорядках, и достаточно близко, чтобы мы могли добраться до него на лодке. Мы сможем начать там новую жизнь. — Он пристально посмотрел на нашу мать, потом на Ли, потом на меня. — Вместе, в безопасности от войны, которая станет только хуже.

— Но у нас нет лодки, — неуверенный голос матери удивил меня. Я бы сказала ты сошла с ума.

— Ониксовых монет хватит, чтобы купить нам четверым безопасный проезд на одном из них сегодня вечером. Мы должны отправиться прямо сейчас и направиться в гавань. Мы доберемся до Гранатового всего за несколько дней. Но, мам, мы должны действовать быстро.

— Почему? — прошептала Ли.

— Потому что люди Оникса не отстанут от меня. Здесь мы больше не в безопасности.

После этого в комнате воцарилась тишина, лишь ветер шелестел в ветвях деревьев за открытым окном у меня за спиной. Я не мог смотреть ни на маму, ни на Ли, так как мои мысли метались вместе с желудком.

Выбор был очевиден: оставаться на месте и смотреть, как Райдера избивают и убивают в нашем собственном доме разъяренные солдаты, которые затем, скорее всего, убьют и остальных, или собрать все, что у нас есть, и отправиться по морю в неизвестную страну, чтобы начать все заново. В любом случае не было никаких гарантий безопасности или выживания.

Но надежда — коварная штука.

Даже искры мысли о том, что наша жизнь может стать больше, чем здесь, в Аббингтоне, — что мы с Ли сможем избежать призыва, продолжать заботиться о матери, может быть, даже получить для нее помощь, лучшие лекарства, — было достаточно, чтобы заставить меня встать на ноги.

Я не хотела уезжать из Аббингтона. Мир за пределами этого города был таким неизведанным, таким огромным.

Но я не позволяла им узнать, насколько я на самом деле напугана.

Это было все, к чему я стремилась, — заботиться о них. Быть достаточно сильной, чтобы защитить их. Это был мой шанс.

— Мы должны идти.

Ли, Райдер и мама смотрели на меня с одинаковым удивленным выражением лица, словно по сценарию.

Райдер заговорил первым.

— Спасибо, Арвен. — Затем он повернулся к Ли и маме. — Она права, и нам нужно идти прямо сейчас.

— Ты уверена? — спросила Райдера мать, ее голос был едва ли больше, чем шепот.

— Да, — ответила я за него, хотя на самом деле не был уверена. Совсем нет.

Этого было достаточно, чтобы мама и Ли начали беспорядочно бросать туники и книги в чемоданы, которые были на два размера меньше. Райдер последовал за ними, его больная рука с трудом удерживала его от того, чтобы хватать все, что попадалось под руку.

Это была роскошь, сказала я себе. Благословение. Если бы кто-то из оставшихся в Аббингтоне мог позволить себе такое путешествие или ему было бы куда идти, он бы уже давно уехал.

Я выбежала на улицу, чтобы собрать в дорогу немного еды из нашего небольшого сада и попрощаться с нашими животными. Ли уже была там, плакала над нашей коровой Беллс⁹ и нашей лошадью Хувс¹⁰, которых назвала молодая Ли. Она была невероятно близка с нашими животными, кормила их каждое утро и вечер. Особенно Беллс, у которой была такая связь с девочкой, что ее невозможно было разорвать даже из-за отчаянного голода.

Задушенные рыдания Ли раздавались по всему загону, и мое сердце начинало по-настоящему болеть. Я даже почувствовала удивительную тяжесть в груди, когда подошла к животным. Их любящие мордочки были непоколебимы и в моей жизни, и я вдруг не смогла представить, как буду просыпаться без них. Я обняла их обоих, прижавшись щекой к ним, и почувствовала их теплое дыхание на своем лице в контрасте с прохладным ночным воздухом.

Я погладила Ли по спине.

— Нам пора идти. Возьми мешочек с маминым лекарством, а я привяжу животных. Нора о них позаботится, обещаю.

Ли кивнула и вытерла нос бледным хлопчатобумажным рукавом.

Я подумала о Норе. Нужна ли я ей в лазарете? Она была суровой женщиной, но мне будет ее не хватать. В некотором смысле она была моим единственным другом.

На глаза навернулись слезы — за моих животных, за мою работу, за скромную жизнь, которую я вела здесь, в Аббингтоне. При всех моих несерьезных мыслях о новых впечатлениях, о том, что теперь у меня есть шанс на что-то большее, я искренне боялась.

С новой глубокой тоской я поняла, что, скорее всего, больше никогда не увижу Халдена. Если он и вернется благополучно, на что я все еще надеялась, то как он сможет найти нас в Гранатовом Королевстве?

Я даже не могла оставить Халдену записку, ведь ее могли найти солдаты Оникса.

Я никогда не узнаю, что могло бы произойти между нами и могла ли я полюбить его. От этой мысли мое сердце снова и снова разрывалось. Я была так благодарна Райдеру за то, что он жив и находится дома, но не представляла, что из-за этого мне придется сегодня так часто прощаться.

Я не хотела уходить. Я ничего не могла с собой поделать — слишком много перемен.

Когда мы вышли на улицу, я в последний раз заглянула в свой дом. Он выглядел очень пустым. Дико подумать, что всего два часа назад мы ужинали тушеным мясом, как и все остальные. А теперь мы бежали в чужое королевство.

Я закрыла за собой дверь, пока Ли помогала маме спуститься по грунтовой дорожке. Доки находились в одном городе, и идти до них было долго. Я шла рядом со все еще не пришедшим в себя Райдером. Он, конечно же, не позволил мне помочь ему.

— Я не могу поверить тебе, — прошептала я.

— Я знаю. — Затем он оглянулся на нас. Я тоже оглянулась, сердце заколотилось в груди, но там никого не было.

Мы шли молча.

Солнце красиво садилось за горы, розово-фиолетовое небо было усеяно облаками.

— Я хочу сказать, — продолжала я. — Ты ушел на войну, оставил нас на целый год. Я искренне думала, что ты умер. А потом ты вернулся домой, развалившись на части, как сломанная кукла, с достаточным количеством украденных богатств, чтобы начать новую жизнь в новом королевстве. Кто ты? Герой из народной сказки?

— Арвен, — он остановился и повернулся ко мне лицом. — Я знаю, что ты боишься. — Я попыталась слабо возразить, но он продолжил. — Я тоже. Но я увидел возможность и воспользовался ею. Я не хочу провести остаток жизни, сражаясь за Янтарное Королевство, так же как и ты не хочешь провести остаток жизни, живя в нем. Это может изменить наши жизни. Для мамы — шанс на излечение. А для Ли — шанс на лучшее детство. Это правильный поступок, — он взял мою руку в свою и сжал. — Я здесь, чтобы позаботиться о нас. Ты можешь не волноваться.

Я кивнула, понимая, как мало мой родной брат знает обо мне. Я бы с радостью провела здесь остаток своей жизни. Может быть, «с радостью» — это не то слово, но, по крайней мере, я буду жива.

Мы продолжали идти, лучи заката исчезал за горами, оставляя нас в пыльной синеве. По грунтовой дороге тянулись тени, и я вздрагивала и оборачивалась на каждый звук, на каждый шорох позади меня, несмотря на то что там никого не было.

Я вглядывалась в кусты, ища источник шагов, которые, я готова была поклясться, были шагами, когда Ли застыла на месте и с тревогой повернулась к нам.

— Что это? — вздохнула я, прикрывая ее своим телом.

— Нет, мешочек, — прошептала она, в ужасе роясь в своем маленьком холщовом мешочке.

— Что? — спросила я, хотя мое сердце совсем перестало биться.

Она посмотрела на нашу мать.

— Склянки в нем пусты. — Слезы полились по ее щекам, когда она начала возвращаться к нашему дому. — Ее лекарство… мы должны вернуться.

По мне пробежал злой холодок.

Я не перелила лекарство в пузырьки в мешочке. Я дала ему настояться, приготовила ужин, Райдер пришел домой.

В суматохе я сказала Ли взять мешочек, но так и не наполнила его.

Внезапно мое сердце забилось так быстро, что я услышал его.

— Это моя вина, — вздохнула я. — Мне нужно бежать за ними. Я скоро вернусь.

— Нет. — Голос моей матери был суровее, чем я когда-либо слышала. — Не делай глупостей. Мы и так достаточно рискуем. Кто знает, как долго они следили за твоим братом? Со мной все будет в порядке.

— Нет, мама, тебе нужно лекарство. Арвен быстрая. — Райдер повернулся ко мне. — Беги быстрее, иначе можешь пропустить лодку. — Но я понимала, что он имеет в виду, — я могла наткнуться на солдат, которые были у него на хвосте. Ли плакала уже всерьез, но старательно пыталась скрыть свои рыдания.

— Я скоро вернусь и встречу вас в доках. Обещаю. — Я бросилась бежать, не дожидаясь их протестов.

Я не могла поверить, насколько глупо поступила.

После всего того, что я на себя взвалила, чтобы обеспечить семью, пойти по стопам Райдера. Чтобы не бояться.

Я мчалась по грунтовой дороге, проносясь мимо домов, в которых семьи желали друг другу спокойной ночи и гасили очаги. На небе уже взошла луна, бледный вечерний свет сменился полуночной синевой.

Бег к нашему дому дал мне столь необходимую передышку. Чувство спокойствия овладело моим беспокойным разумом. Мое сердцебиение стало ритмичным. И шаги тоже. Туд, туд, туд. К тому времени как я вернулся в наш дом, мне уже стало легче.

Я на мгновение спряталась за одной яблоней, но ни солдат, ни лошадей, ни повозок рядом с нашим домом не было. Изнутри не доносилось ни шума, ни света.

Беллс и Хувс были спокойны, оба лениво паслись на сене.

Я облегченно выдохнула, и пот от бега остыл на моем лице.

Возможно, Райдер ошибся, и они вообще не следили за ним. Или, что еще более вероятно, они отказались от охоты на одного вора-одиночку.

Теперь я понимала, что все будет хорошо.

Пока мы вместе, мы можем смело отправиться в это путешествие. Я смогу.

Я с тихим скрипом открыла дверь и оказалась лицом к лицу с одиннадцатью воинами Оникса, сидящими вокруг моего кухонного стола.

Глава 3

— Кто-то очень спешил уйти.

Грубый голос прошелся по моей спине, как тупой нож.

Он исходил от угрожающего мужчины, сидящего передо мной, его грязные ботинки опирались на стол, который Райдер так старательно вырезал много лет назад.

Ужас, настолько сокрушительный, что я едва ли могла думать о чем-то другом, охватил меня. Во рту было слишком сухо, чтобы сделать глоток. Я не стала тратить ни минуты на то, чтобы оценить оставшуюся часть разыгравшейся передо мной сцены, — повернулась на пятках и приготовилась бежать, спасая свою жизнь. Но молодой солдат с лицом, испещренным пятнами, с легкостью оттащил меня назад за волосы.

У меня заныла голова, и я вскрикнула от боли.

Дверь захлопнулась за мной, когда солдат втащил меня внутрь, и в ноздри ударил металлический запах крови. Я окинула взглядом свой дом: в углу, истекая кровью, на деревянном полу лежал лысый солдат в плохо сидящей на нем Ониксовой форме, явно слишком маленькой для его крупной фигуры. У него была зияющая рана, практически рассекающая торс, и два стоических солдата рядом с ним безуспешно затыкали ее тканью. Широкоплечий солдат стонал в агонии, и сила в моих пальцах дергалась от желания помочь ему, несмотря на его вероисповедание и цвет кожи.

Я старалась не думать о том, что это за конвой, который едва не теряет человека и продолжает врываться в дома, хватая за волосы молодых девушек, словно это пустяк.

Каждый солдат был облачен в черные кожаные доспехи, некоторые были украшены серебряными шипами. Несколько человек носили темные шлемы, напоминающие полые угрожающие черепа и мерцающие при слабом свете свечей на моей кухне. Другие вообще были без шлемов, что казалось еще более пугающим, когда я вглядывалась в их окровавленные, холодные лица.

Никого из солдат, казалось, ничуть не беспокоила жуткая сцена, разворачивающаяся в углу. Совсем не похожие на наших янтарных людей, они заставляли наших солдат выглядеть как маленькие мальчики, каковыми, по правде говоря, они и были. Это были грозные, жестокие воины, которых никогда не призывали воевать, а учили всю жизнь убивать и только убивать.

А чего еще следовало ожидать? Злой Король Оникса был известен своей жестокостью, и его армия была собрана по его подобию.

— Как тебя зовут, девочка? — спросил тот самый солдат, который заговорил первым. Он был одним из тех, чьи кожаные доспехи украшали маленькие серебряные шипы. Он не носил шлема, у него было квадратное лицо, маленькие глаза и ни одной заметной линии улыбки.

Я сразу же узнала этот тип мужчин.

Не по внешности, а скорее по его оскалу, холодной уверенности. Ярость, которая кипела в его глазах.

Я выросла вместе с ним.

Я с трепетом выдохнула.

— Арвен Валондэйл. А вы?

Мужчины зашумели, злоба и жестокая жалость накатывали на них волнами. Я сжалась в комок, сама того не желая.

— Можете звать меня Лейтенант Берт, — сказал он, скривив губы. — Как поживаешь?

Они засмеялись сильнее, подбадриваемые своим лидером. Я прикусила язык. В них было что-то такое, что я не могла выразить словами. Казалось, от них исходит сила. Я задрожала, мои колени затряслись в нервном ритме. Не было ничего удивительного в том, что эти монстры легко расправились с конвоем Райдера. Я молча поблагодарила Камни за то, что ему удалось выбраться живым.

— Позволь, я расскажу тебе все вкратце — это больше, чем тебе предложат некоторые мои товарищи. Мы проследили за молодым человеком до этого дома. Он украл у нас большую сумму монет, и мы хотели бы их вернуть. Если ты скажешь нам, где он, мы быстро убьем тебя. Справедливо?

Я подтянула колени и подавила вздох.

— Я не знаю человека, который здесь живет. — Я тяжело сглотнула, ломая голову в поисках каких-либо улик, которые могли бы быть в доме и связать меня с Райдером. — Я просто зашла взять молока. Увидела, что у них есть корова.

Рот Берта сжался в тонкую линию. Секунды текли, пока он обдумывал свой следующий шаг. Я знала, что он понял, что я лгу. Я была ужасной лгуньей. Сердце заколотилось в груди.

Он улыбнулся мне мертвыми глазами, а затем кивнул человеку со шрамом, который все еще держал мою косу, намотанную на кулак.

— Тогда убей ее. Она нам не нужна.

Солдат, стоявший позади меня, ненадолго замешкался, но потащил меня обратно к входной двери.

— Подождите! — взмолилась я.

Солдат остановился и посмотрел на меня сверху вниз. В его темно-карих глазах не было ничего, кроме жестокости.

Мне пришлось думать очень, очень быстро.

— Ваш человек, — сказала я прямо Берту, — умрет через несколько минут, если не получит помощь.

Берт издал влажный смешок.

— Что натолкнуло тебя на эту мысль? Может, у него кишки болтаются?

— Я целитель, — сказала я, набравшись ложной храбрости. — Они неправильно забинтовали его рану. У него начнется сепсис. — Это была правда. Мужчина бился в конвульсиях, из его живота текли красные реки, впитываясь в дерево моего дома.

Берт покачал головой.

— Не думаю, что его смогут спасти даже такие, как ты.

Но он ошибался.

— Позвольте мне вылечить его в обмен на мою жизнь.

Берт пожевал внутреннюю сторону щеки. Я молилась всем Камням, чтобы этот широкоплечий, понурый, умирающий человек представлял какую-то ценность.

Проходили минуты.

Проходили жизни.

— Всем выйти, — наконец рявкнул Берт на остальных мужчин.

Я испустила долгий медленный вздох, и хватка на моих волосах ослабла. Я потерла затылок, на котором остались синяки. Это было наименьшей из моих забот.

Солдаты выходили один за другим. Даже те двое, что ухаживали за раненым, без вопросов встали и вышли в дверь с ничего не выражающими лицами, оставив меня, Берта и пациента на полу в полном одиночестве. Лейтенант спустил ноги со стола и со вздохом встал. Он хрустнул шеей, казалось, измученный таким поворотом событий, затем кивнул мне на умирающего.

Мои ноги двигались, как свинец в воде, пока я не опустилась на колени рядом с ним, а Берт навис у меня за спиной.

— В любом случае это было бы досадно, — сказал Берт, оказавшись ближе к моему лицу, чем мне хотелось бы. — Такая милая, нежная девочка. И так быстро умерла. Никто не успел использовать ее по назначению. — От него пахло элем, и я отшатнулась, что только еще больше обрадовало Берта. — Вылечи его, и посмотрим, насколько я буду щедр.

Я повернулась к раненому, на его лице застыла маска ужаса.

Я могла бы ответить.

— Все в порядке, сэр.

Два его ребра были сломаны под неудобным углом, а грудная клетка была изодрана в клочья, словно что-то прорвало ее насквозь. Это не была рана от меча или стрелы, и не было никаких ожогов, которые указывали бы на пушку или взрыв.

— Что случилось? — вздохнула я, не подумав.

Широкоплечий Мужчина попытался заговорить — жуткое кваканье, — но Берт оборвал его.

— Есть вещи пострашнее меня, девочка. То, что ты и представить себе не можешь.

Я ненавидела его голос, похожий на звон пустой бутылки из-под джина, и то, как его глаза ползали по моему телу, беззастенчиво разглядывая мою грудь.

— Мне нужен алкоголь и чистая ткань. Могу я пройтись по дому? Посмотреть, что я смогу найти?

Берт покачал головой с блеском в глазах.

— Ты принимаешь меня за дурака? — Он достал из сапога флягу и протянул ее мне. — Вот твой алкоголь. Можешь использовать свою тунику. По-моему, она очень чистая.

С притворным хладнокровием я взяла флягу из его рук, костяшки пальцев которых были измазаны грязью, и посмотрела на раненого солдата.

Всю свою жизнь я скрывала свою силу. Никому не позволяла увидеть, на что я способна. Мама много лет назад сказала мне, что всегда найдутся люди, которые попытаются воспользоваться моим даром, и это было еще до войны. Теперь же все постоянно страдали, и моя способность стала еще более ценной.

Исцелить этого человека без использования моих способностей было невозможно. Он умер бы в ближайший час, если не раньше. Но я не могла использовать свою силу без того, чтобы Берт не увидел. Даже если бы я сымитировала заклинание, моя сила не походила на колдовскую магию. Не было ни земного ветра, ни помех. Она просто просачивалась из моих пальцев.

Даже если бы он не следил за мной, если бы этот широкоплечий солдат встал и вышел из дома после такого ранения, я бы не смогла приписать себе отличные хирургические навыки.

Яростная дрожь пробежала у меня по позвоночнику при виде стоящего передо мной выбора.

Но на самом деле это был не выбор — я не могла позволить этому человеку умереть, как не могла позволить им убить меня.

Я взяла себя в руки.

— Будет больно, — сказала я Широкоплечему Мужчине.

Он стоически кивнул, и я полил спиртом его окровавленную рану и свои руки. Он застонал от боли, но не пошевелился.

Тогда я положила руки ему на грудь и глубоко вдохнула.

Гудя, пока мои чувства пульсировали через солдата, я чувствовала, как его органы снова срастаются, кровь течет медленнее, сердцебиение снижается. Ткань его кожи превратилась в свежую, новую плоть, которая расцвела под моими ладонями.

Мой собственный пульс тоже замедлился. Адреналин остывал в моих венах, а в животе нарастало напряжение. Мои глаза распахнулись и встретились с глазами Широкоплечего Мужчины. Они ошеломленно смотрели, как его тело собирается обратно, словно сломанная игрушка. Дыхание мужчины стало не таким пугающим, а рана превратилась в уродливый, рваный розовый шрам на животе.

Я вздохнула и закрыла глаза, чтобы набраться храбрости. Теперь ему нужна была только повязка, и я не собиралась позволять этому свинскому лейтенанту унижать меня. Одним быстрым движением я стянула через голову тунику, оставшись в тонком камзоле без рукавов. Я старалась не обращать внимания на жгучий взгляд Берта, устремленный на мою грудь.

Я обернула блузу вокруг раны Широкоплечего Мужчины и крепко завязала ее.

Берт встал у меня за спиной и задумчиво прошелся по кухне. Он решал мою судьбу.

Я едва могла дышать. Я никогда не испытывала такого страха. Страх, от которого тряслись челюсти, руки, самые кости.

— Спасибо, лейтенант, — прохрипел Широкоплечий Мужчина, но Берт все еще был погружен в раздумья. Широкоплечий Мужчина повернул ко мне один слабый глаз.

— И тебе спасибо, девчонка.

Я незаметно кивнула головой.

— Как ты это сделала? Ты ведьма?

Я покачала головой.

— Как ты себя чувствуешь? — Мои слова прозвучали так тихо, что я не была уверена, действительно ли я их произнесла.

— Уже не так близкой к смерти.

— Хорошо, — огрызнулся Берт. — Теперь продолжаем поиски мальчишки. А девчонку возьмем с собой.

Нет, нет, нет, нет…

Но я не могла говорить, не могла дышать — слишком сильный ужас охватил меня; он заставлял мое сердце биться так быстро, что меня чуть не вырвало на широкоплечего солдата подо мной.

Я не могла позволить им найти мою семью Берт не должен был находиться ближе чем в футе от Ли. Я бросила умоляющий взгляд на Широкоплечего Мужчину, которому хватило приличия выглядеть еще более страдающим, чем когда он умирал.

Но двое солдат уже возвращались, чтобы помочь вынести его.

Я осмотрела кухню. Берт вышел.

Если я и собиралась бежать, то, скорее всего, это был мой единственный шанс.

Пульс загрохотал в ушах, я вскочила и помчалась к спальням. У меня было больше шансов выбраться через окно, чем через парадную дверь, ведь снаружи ждали люди в доспехах. Двое солдат кричали мне, чтобы я остановилась, их голоса были глубоким воем, от которого звенели кости и зубы, но я продолжала бежать, уворачиваясь от одной протянутой руки за другой. Вокруг очага, мимо кухонного стола, пока не распахнул дверь маминой спальни.

Там было окно.

Прямо над ее кроватью, простыни и одеяла все еще были смяты. Пахло ее шалфеем, потом и имбирем.

Я была так близко.

Так близко…

Но я так устала. После исцеления Мистера Дойла, плеча Райдера и всего живота Широкоплечего Мужчины у меня кружилась голова от усталости, конечности были слабыми, дыхание неровным. Я изо всех сил отталкивалась ногами, перед глазами расплывалось, и мои пальцы наконец-то, совсем недавно, едва касались клетчатых штор, обрамлявших окно…

Пока мозолистая рука не обхватила мое плечо и не дернула меня назад с неизмеримой силой, впечатав в его грудь.

Нет. Нет.

— А она шустрая, да? — обратился он к запыхавшемуся солдату, от которого я едва успела увернуться у очага.

— Камни, да, — прохрипел он, упираясь руками в колени.

Из моего горла вырвался крик — яростный, дикий и полный страха.

— С тебя хватит, — прорычал солдат, закрывая мне рот и нос грязной рукой.

Я не могла дышать.

Мои руки дико метались, и он отпустил руку от моего лица, чтобы обхватить меня обеими руками.

— Не заставляй меня вырубать тебя, девочка. Я не хочу, но сделаю это, чтобы ты замолчала.

Я прикусила язык, да так сильно, что стало больно.

Мне нужно было взять себя в руки. Я должна…

Двое солдат вывели меня на улицу, где собрались остальные люди Оникса со своими лошадьми. Кровоточащие Камни, даже их лошади были ужасающими. Чисто черного цвета, с дикими и непокорными гривами и глазами без зрачков.

Я не могла заставить себя посмотреть на то место, где мы держали Беллс и Хувс. Я не хотела знать, оставили ли эти жестокие люди их в живых. Я подумала о Ли и моей матери. Что они могут увидеть, если вернутся за мной. Кровь на полу…

Я отпрянула от солдата, стоявшего позади меня, — он толкал меня и пыхтел.

— Пойдем, девочка. Ты повеселилась, хватит, — солдат прижал меня к себе, пока я не упала без движения.

Такая истощенная, такая холодная…

Я просто не могла позволить им напасть на Райдера, мою мать, Ли…

Я отпрянула от солдата и обратилась к Берту, сидевшему на одной из полуночно-черных лошадей.

— Оставьте мою семью в покое, и я охотно пойду с вами.

Берт рассмеялся, и жуткий звук пронесся сквозь ночь.

— Неужели я выгляжу так, будто боюсь, что ты будешь сопротивляться? Просто подожди, пока король не увидит тебя. — Его жалкая улыбка сверкнула в лунном свете, проникавшем сквозь деревья, обнажив пожелтевшие зубы. — Кроме того, я думал, ты не знаешь этого парня.

Мой желудок грозил опорожниться на землю.

— Он мой брат. Но у вас много монет — а сколько лекарей? Если хотите, я помогу тебе. Исцелю вас и ваших людей. А ваша краденая монета может это сделать?

Берт ничего не ответил, и солдаты выжидающе повернулись к нему. Его молчание подкрепило мое мужество.

— Если вы пойдете за ними, я никогда не буду работать на вас. Можете пытать меня, убить — я ничего не сделаю, если они будут ранены.

Я не была уверена, блеф это или нет.

— Хорошо.

Это было все, что он сказал.

Так резко, что я почти забыла почувствовать облегчение.

Прежде чем я поняла, что он делает, солдат, стоявший позади меня, связал мои запястья перед собой. Шнур был острым и царапал кожу, а дыхание стало происходить странными, резкими всплесками.

Мне не нравилось чувствовать себя в ловушке.

Сердце и голова кружились, я была в таком шоке, что даже не могла плакать. Я уезжала из Аббингтона. Но не в Гранатовое, к своей семье.

Нет, чтобы отправиться в Оникс.

Одна.

В самое опасное королевство на нашем континенте. С отрядом самых смертоносных мужчин, с которыми я когда-либо сталкивалась.

Я рассеянно подумала, знает ли король о потерянных монетах. Это казалось сомнительным. Это было похоже на личную миссию, организованную жадным лейтенантом, который сейчас вернется с новым лекарем и будет хвастаться своими находками.

В горле поднялась тошнота.

Солдат потащил меня за собой, когда наш смертоносный караван двинулся в ночь, одни на лошадях, другие пешком. Единственное, за что я могла держаться, — это знание, что моя семья будет в безопасности. Теперь у них было достаточно денег, чтобы построить новую прекрасную, безопасную жизнь, и это было все, чего я могла желать. Они заслужили это.

Я снова содрогнулась от ужаса того, чему отдалась. Ужасы, на которые намекал Берт. Скорее всего, меня собирались изнасиловать, пытать или убить, если не все сразу. Что, черт возьми, я наделала?

***

Прохладный вечерний воздух обдул меня, и я вспомнила, как мало на мне одежды. Лицо раскраснелось, но, вытянув руки перед собой, я не могла прикрыться.

Мы шли в молчании уже несколько часов. При каждом вздохе или случайном замечании мужчин у меня сводило живот — я была уверена, что они все-таки решили меня убить. Время от времени кто-то из солдат говорил что-то другому, и я напрягалась, чтобы расслышать, но эти люди были похожи на хорошо выдрессированных зверей.

Я перестала что-либо различать, и все деревья и ветви стали казаться одинаковыми. Я также перестала задаваться вопросом, планируют ли эти люди разбить лагерь на ночь. За свою жизнь я видела несколько карт, особенно в юности и на уроках, и, насколько я помнила, Оникс находился так далеко от континента, как только возможно, не пересекая Минерального Моря. Я могла только представить, что нам придется путешествовать несколько месяцев, и мои ноги протестовали при этой мысли.

Однако никто из них не выглядел уставшим. Они действительно были другой закалки.

Но одно было непонятно. У этих людей не было ни снаряжения, ни лагеря, ни повозки. Как они могли выжить? И как выживу я?

Солдат, связавший меня, стал тащить меня за собой, так как на меня напала усталость. Мысленно я была измотана, да и физически уже подходила к концу. Когда я споткнулась о несколько мертвых веток, он посмотрел на меня то ли с жалостью, то ли с отвращением. Через его стальной шлем трудно было понять, что это такое.

— Скоро, — вот и все, что он сказал.

От этого мне стало только хуже.

Когда я была уверена, что мое тело вот-вот сдастся, мы вышли на поляну. Должно быть, было уже далеко за полночь. Грязь и сено были покрыты тусклой дымкой ночи, и мне приходилось щуриться, чтобы понять, куда я иду. Ноги, лодыжки и икры протестовали при каждом шаге и болели так, что даже стоять было больно. Мужчины остановились и в ожидании оглянулись друг на друга, прежде чем я услышала его.

Ночь пронзил громоподобный звук, похожий на стук мощного барабана или грохот волн в разъяренном море. Я испуганно оглядела поляну в поисках чудовища, которое должно было издавать такой звук, но ничего не увидел среди окружающих деревьев. Стук становился все громче, оглушительнее, отдаваясь в моем черепе, как боевой барабан.

Ветер кружился вокруг нас, задувая пыль в мои волосы и глаза. Со связанными руками я могла только зажмурить глаза и с безудержным страхом слушать, как шум становится еще громче. Я была почти благодарна за то, что меня окружают эти люди, которые больше походили на оружие. Не то чтобы кто-то в первую очередь хотел спасти меня, но с ними у меня было больше шансов выжить, что бы это ни было.

Я услышала гулкий стук, когда существо приземлилось на траву впереди нас, подняв вокруг себя тучи грязи. Я кашлянул, и гул от удара о землю отозвался в моих ослабевших коленях и лодыжках. В нос ударила древесная смесь дымного пепла и хрустящего кедрового дерева. Когда пыль осела, я открыла глаза.

Передо мной стояло самое страшное животное, которое я когда-либо видела.

Не животное, а зверь. Чудовище.

Черный дракон в полный рост, покрытый острой переливающейся чешуей. Более страшный, древний и могущественный, чем все, что я мог представить себе из книги или детской сказки. Он расправил массивные, похожие на крылья летучей мыши крылья с серебряными когтями, обнажив сверкающее серебром брюхо. Колючий соболиный хвост мягко покачивался взад-вперед по грязи.

Лейтенант без страха подошел к зверю и, к моему потрясению, заговорил с ним.

Я вытаращилась.

Значит, не монстр, а.… домашнее животное. В Ониксовом Королевстве есть домашние драконы?

Я посмотрела на остальных мужчин, но никто не выглядел испуганным или даже удивленным. Они забрались на спину существа, которая была достаточно длинной, чтобы на ней при необходимости могло поместиться вдвое больше людей.

Когда солдат потянул меня вперед, я издала тоненький скулеж и уперлась ногами в землю. Я даже не осознавала, что делаю это, — мне хотелось бы быть храброй девушкой, взбирающейся на дракона, но, увы, ночные события, видимо, истощили мои запасы храбрости. Несмотря на мои протесты, он подтащил меня ближе, пока я не оказалась рядом с раскинутым правым когтем. Четыре острых ногтя были испачканы чем-то ржаво-красным, и я хотел убедить себя, что это не кровь.

Я заставила свои глаза смотреть куда-то еще.

— Все в порядке. Зверь тебя не тронет, — сказал Широкоплечий Мужчина, сидя на спине дракона и прижимая одну руку к ране.

Я кивнула, но во рту у меня был привкус кислоты.

Солдат наконец развязал мне запястья, и я смогла подняться на ноги.

— Не пытайся выкинуть что-нибудь умное, девчонка.

Я все равно была слишком измотана, чтобы бежать.

— Мне некуда идти.

Чешуя дракона была прохладной и гладкой под моими ладонями, пока я поднималась на него, чтобы получше рассмотреть его рептильные глаза, пылающие оранжевым и окольцованные серым. Взгляд дракона переместился на меня и, казалось, незаметно смягчился. Он моргнул один раз и слегка наклонил голову. Это простое действие было настолько безобидным, настолько обезоруживающим, что я слегка расслабилась.

Устроившись поудобнее, я потерла болевшие запястья, которые были порваны и кровоточили там, где была бечевка. Мой взгляд упал на спину существа, на хвост, где в рогожу¹¹, испещренную алыми пятнами, был завернут сгорбленный комок. Из-под хвоста торчал один Ониксовый сапог.

В животе зашевелилось беспокойство.

Вместе с нами на этом чудовище находился труп.

Я снова посмотрела на Широкоплечего Мужчину. Должно быть, сегодня произошло что-то ужасное. Где-то между раной Широкоплечего Мужчины, кровью на когтях дракона и трупом была история, которую я не хотела собирать воедино.

Я старалась быть благодарной за то, что хотя бы ничего не пронзило насквозь мое тело. И все же.

Когда все солдаты поднялись на спину, я едва успела оглянуться на свой город — всю свою жизнь, — прежде чем чудовище взмыло в воздух. Все дыхание вырвалось из моих легких, когда мы взмыли вверх. Воздух был разреженным¹² и ледяным, а глаза наполнились слезами, когда холодная ночь хлестнула меня по лицу. Я изо всех сил держалась за чешую существа и надеялся, что не причиняю ему вреда своей тисочной хваткой.

Ветер щипал глаза, и я отвлекся от созерцания неба и вернулся к солдатам. Они казались спокойными: одни лежали, прислонившись спиной к распростертому крылу дракона, другие непринужденно обхватывали когти. Мой взгляд упал на Берта, и я увидела, что он смотрит на меня с намерением. Не просто с сексуальным, хотя в его глазах тоже было что-то соблазнительное. Но больше было похоже на то, как будто он заглядывает мне в душу. Как будто его заворожили. Яростная дрожь пробежала по позвоночнику — он видел мои способности. Это еще больше обнажало меня, чем камисоль¹³.

Я вся сжалась и постаралась не смотреть на его мерзкую физиономию.

Мы плыли все выше и выше, поднимаясь над облаками. Отсюда мой мир казался еще меньше, чем я думала. Должно быть, именно поэтому солдаты Оникса так легко перемещались по континенту. Я удивлялся, как они не поймали моего брата раньше. При мысли о нем и остальных членах моей семьи у меня замирало сердце.

Я никогда больше не увижу их.

Я сжала челюсти, стиснув зубы, — я не могла сейчас сломаться.

Я должна была держать себя в руках, пока не представится подходящая возможность, и тогда я позволю себе полностью развалиться на части.

Сейчас самое время для оптимизма, который, как мне говорили, у меня в избытке.

Я опасалась, что полет на массивном рогатом драконе в качестве пленника на вражескую территорию не принесет никаких положительных результатов. Я смотрела на землю под собой, окутанную тьмой, и наблюдала, как единственная жизнь, которую я когда-либо знала, исчезает из виду.

Глава 4

На моей спине треснул ремень, который быстро сменился руками, глубоко погруженными в кровавую, зияющую рану на груди. Оранжевый светящийся глаз смотрел на меня, заглядывая в душу. Сила, которую я не могу описать, покалывала в кончиках пальцев, в костях, в уголках памяти…

Я рывком проснулась.

Темнота вокруг меня сбивала с толку. Я почти могла различить органические формы листьев, стволов и лоз, но все было окутано оттенками синего и черного, едва освещенными лунным светом. Вокруг меня одно за другим зашевелились тела, и я вдруг вспомнила, где нахожусь и что произошло. Дезориентация сменилась нарастающим страхом. Ужас сдавил мои внутренности, и челюсти свело. В моих костях…

Широкоплечий Мужчина, который теперь двигался ровным, медленным шагом, к большому удивлению своих товарищей, подтолкнул меня вперед, и я соскочила со зверя, причем мои конечности двигались раньше, чем мой разум.

Сама того не осознавая, я коснулась длинной шеи существа, устояв на дрожащих ногах. Его необычные глаза уставились на меня, и я слабо улыбнулась. Не ешь меня, только и успела подумать я. У меня промелькнула неясная мысль, что, возможно, я нахожусь в состоянии шока.

Только тогда я заметила невыносимый холод. Здесь, на севере, было гораздо холоднее, и мое тело покрылось мурашками, а губы и нос онемели.

Остальные солдаты ушли вперед в темноту, не интересуясь только что захваченной девушкой. Может быть, небольшая милость. Широкоплечий Мужчина снова обмотал шнур вокруг моих запястий, и я скривилась от того, что сырая кожа снова вернулась на то же место.

Звук, похожий на треск молнии, испугал меня, и я повернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как зверь взлетает в небо, а мне в глаза летит грязь. Когда я снова открыла их, то уже не могла различить дракона в темноте над головой. Он исчез так же быстро, как и появился, словно он был только в моей главе.

Вот только я никогда не смог лабы создать нечто столь устрашающее.

Я смотрела вслед чудовищу, в непроглядную тьму ночи, леса и деревьев.

Мой единственный путь домой исчез.

Широкоплечий Мужчина рывком развернул меня вперед, и мои запястья застонали в ответ. Но я потащилась вперед, один за другим. Берт и Широкоплечий Мужчина передо мной, двое солдат, несущих завернутое в рогожу тело, позади нас.

В лунном свете я могла различить лишь корявые деревья и пышную зелень, которая доходила мне до голеней, когда я протискивалась сквозь нее.

Мы явно находились не в Уиллоуридже, столице Ониксового Королевства. Здесь не было ни города, ни жизни, ни шума. Только какой-то лес. Запах влажного мха, сирени и цветущей гардении наполнил мои ноздри. Он отличался от всех лесов, в которых я бывала, — ни сладких пряностей, ни тыквы, ни знакомого запаха падающих листьев. Я бывала только в лесах, которые были бесконечно коричневыми и золотистыми или вообще без листьев. Этот влажный, туманный анклав не был похож ни на что, что я видела или чувствовала. Все дубы и сосны, холодные, цветочные и хрустящие. На какое-то мгновение я почти забыла, где нахожусь и как здесь оказалась.

Мои глаза медленно привыкали к ночи. Мы обогнули огромную узловатую иву, и вдали показался внушительный каменный замок с сотнями освещенных палаток на поле вокруг него. Они представляли собой какофонию красок военного времени, словно горстка несочетаемых драгоценностей. Все они были разного размера и формы, располагались рядом и друг на друге, как одеяла для пикника в летний день, бессистемно и внахлест.

Что… что это было?

Когда мы зашагали дальше, я наконец услышала что-то кроме хруста наших ног по грязи — звуки людей, музыки и неторопливых тренировочных ударов мечей о мечи.

На меня накатила волна ужаса.

Это был не просто замок или крепость, а скорее целая сторожевая башня. Почти как собственная деревня, обнесенная стеной.

Крепость со всех сторон была окружена извилистым лесом, через который мы пробирались, — ни войти, ни выйти нельзя было, не перебравшись через эти призрачные деревья, лианы и корни. За лесом не было никаких признаков жизни. Внутренне я проклинала себя за то, что заснула, когда мы добирались сюда. Вид с высоты птичьего полета был бы полезен. Но адреналин, полученный от волнения, а затем от воздействия Райдера и Широкоплечего Мужчины, оказался успокоительным средством, с которым я не могла бороться.

Сквозь лабиринт деревьев показались огромные железные ворота, которые со скрипом распахнулись перед нами, когда мы приблизились. Я позволила Широкоплечему Мужчине протащить меня через них, а мои глаза были прикованы к раскинувшимся передо мной землям и замку.

— Добро пожаловать в Шэдоухолд, девочка, — сказал Берт и зашагал впереди отряда.

Я вздрогнула.

Когда мы шли по дороге, пересекающей холщовые палатки в воротах замка, меня осенило: должно быть, это аванпост армии Оникса, о чем свидетельствовали кузнечные столы, котелки для приготовления пищи и разложенные доспехи, обнаруженные среди лагеря. Когда мы приблизились, я заметила несколько небольших домиков и хижин слева от нас и конюшни справа.

Большинство, должно быть, спало, но несколько солдат играли на лютне и пили у потрескивающего костра. Некоторые смотрели на тело, которое несли позади нас, или на мою полуодетую фигуру, но все отводили глаза от своего лейтенанта.

Я дрожала от ночного холода. Я попыталась крепко обхватить себя руками, но вспомнила, что они связаны за спиной.

Тоска по возвращению к семье была сильнее, чем я когда-либо испытывала, гораздо хуже, чем все избиения Пауэлла. Она бурлила внутри меня, угрожая в любой момент поставить меня на колени.

Что они тогда сделают? Потащат меня по грязи, пока я буду рыдать?

Да. Именно это и произойдет.

Я едва не потерял сознание от безысходности — мне хотелось оказаться где угодно, только не в этом месте. В любом другом месте.

Мои ноги волочились по гравию и грязи, пыль тонким слоем оседала на лодыжках, пока Широкоплечий Мужчина тащил меня вперед, и я смотрела на раскинувшийся передо мной замок.

Он не был похож ни на что, что я когда-либо видела раньше.

Это была самая леденящая, извращенная, внушающая благоговение крепость, которую я только могла себе представить.

Цельнокаменное сооружение представляло собой образец готической архитектуры с возвышающимися башенками и мощными каменными колоннами. Витражи сверкали в темноте, жутковато изображая войну и жестокость, и это странно контрастировало с теплом, которое излучалось изнутри. Внутри свет отбрасывал тени в их рамах, которые двигались плавно, как призраки. Внешний вид, усеянный большими черными факелами и несколькими геральдическими флагами с гербом Оникса, только укрепил мое предположение о том, что этот замок — база армии Оникса.

Мы подошли к массивным деревянным дверям, и я стиснула зубы, напрягая все силы. Широкоплечий Мужчина снова дернул меня, и мои запястья зажглись от мучительной боли, вырвавшейся из моих губ.

Берт смотрел на меня с извращенным, восхищенным блеском.

— Пойдем, девочка, ты можешь остаться со мной на ночь.

Ужас затуманил мое зрение.

Я не могла придумать, что сказать, чтобы спастись.

— Лейтенант, я думаю, Командир Гриффин хотел видеть нас по возвращении. Я могу пока бросить девушку в подземелье? — предложил Широкоплечий Мужчина.

Берт обдумал слова своего солдата, затем, раздосадованный, сурово кивнул.

Я вздохнула с облегчением. Не знаю, пытался ли Широкоплечий Мужчина помочь мне или это была просто удача, но я была благодарна ему больше, чем за весь день, когда Берт скрылся в замке. Широкоплечий Мужчина потянул меня прочь от дверей, и мы прошли мимо стражников и ворот, которые вели вниз по спирали мощеной каменной лестницы.

Ужас вновь проснулся в моей груди, а во рту пересохло.

— Нет, нет… — взмолилась я, отступая от тенистого подвала, но Широкоплечий Мужчина, казалось, не слышал меня.

Или ему было все равно.

Внутри подземелья было темно, затхло, воняло солоноватой водой и человеческой грязью. Непрерывное медленное капание жидкости эхом отдавалось на лестничной площадке. Факелы осветили коридор, заполненный железными клетками под нами, и мое сердце подскочило к горлу.

— Нет, подожди, — снова взмолился я. — Я не могу туда идти.

Широкоплечий Мужчина бросил на меня любопытный взгляд.

— Я не собираюсь причинять тебе вред. Это просто место, где ты можешь прилечь, пока лейтенант не решит, что с тобой делать.

Я попыталась взять дыхание под контроль.

— Я просто не могу сидеть взаперти. Пожалуйста. Где живут целители?

Широкоплечий Мужчина хмыкнул и подтолкнул меня вниз по головокружительной лестнице. Мои легкие отказывали сами по себе, и когда мы достигли дна, я едва могла дышать.

Он потянул меня за собой и повел по лабиринту камер. Крики и вопли нецензурных заключенных в сочетании с грохотом моего сердца в барабанных перепонках превратились в вульгарную симфонию. Я снова тщетно пыталась прикрыться.

Широкоплечий Мужчина широко распахнул дверь камеры и втолкнул меня внутрь, сорвав с меня путы. Я споткнулась, зацепившись ладонями за грубый, грязный камень под собой. Внутри камера оказалась еще меньше, чем на первый взгляд. Я закрутилась и помчалась обратно к железным прутьям.

— Подожди! — крикнула я, но он был уже на полпути по коридору, а камера была заперта.

Я всхлипнула и отступила в угол, опустившись и подтянув колени к груди. Голова шла кругом, дыхание было неровным, неравномерным. Я попыталась вспомнить, чему мама учила меня все эти годы, когда я паниковала, но мой разум был в полном беспорядке.

Может быть, сейчас как раз самое подходящее время для того, чтобы развалиться на части.

Как это все произошло? Я пыталась прокрутить в голове события вечера, и от этого становилось только больнее. Наконец я поддалась слезам, которые сдерживала всю ночь. Они вырвались из меня и ручьями потекли по щекам, разбрызгиваясь по полу. Мои рыдания были громкими и захлебывающимися, как у ребенка.

Я хотела бы быть похожей на Райдера. За всю нашу жизнь я видела его плачущим не более двух раз. Один раз, когда ему было пятнадцать, когда он упал с нашей крыши и сломал коленную чашечку. И еще раз, когда умер его отец Пауэлл, семь лет назад.

Отчим умер от инсульта, и когда мама сообщила нам об этом, Райдер рыдал несколько дней. Отец был его лучшим другом во многих отношениях, и Пауэлл боготворил своего единственного сына. Однако у нас с Пауэллом никогда не было таких отношений. Я не была уверена, была ли его ненависть ко мне вызвана тем, что он знал, что я не его ребенок, или тем, что я не была такой сильной, как Райдер, но в любом случае он питал ко мне яростное презрение, которое, к моему удивлению, никто больше не замечал.

В отличие от Райдера, я постоянно плакала. Плакала, когда Ли заставляла меня слишком сильно смеяться. Плакала, когда видела, как страдает моя мать. Плакала в конце прекрасной книги или когда слышала прекрасную гармонию. Плакала, когда теряла пациента в лазарете. Плакала, когда чувствовала себя подавленной. Это было наименее храброе качество — быть чувствительной, боязливой и полной слез.

Но теперь я позволяю им течь свободно.

Я рыдала о своей семье, с которой больше никогда не буду вместе. За свое глупое, необдуманное решение променять свою жизнь на их. Я не жалела об этом, но ненавидела то, что это должно было случиться. Что я не смогла придумать ничего умнее. Я плакала о своем будущем здесь, которое, как я знала, будет в лучшем случае болезненным. В худшем — коротким. Я пыталась уберечь себя от множества мучений, но это только раззадоривало мой разум. Что, если они просто не позволят мне покинуть эту камеру и я окажусь в ловушке навечно?

По стенам подземелья пронесся безошибочный крик человека, испытывающего отчаянную боль. Я осмотрела камеры, мимо которых меня протащили. Но почти все остальные узники спали.

Снова раздался крик о помощи — кого-нибудь, пожалуйста. Должно быть, поблизости была еще одна пристройка для пыток.

Я плотно прижала ладони к ушам, но не смог заглушить его рыдания и мольбы. Звук был такой, словно его разрывали пополам.

Я судорожно сглотнула, но воздух застрял в горле, и паника вернулась с новой силой.

Я задыхалась.

Возможно, я умирала. В голове у меня метался ужас и бешеная энергия, мысли перескакивали с одной на другую, и я не успевала их ловить. Голова кружилась, я задыхалась, упираясь в черствый пол под собой.

Определенно, я умираю.

Мне нужно было выбраться отсюда. Прямо сейчас.

Что велела мне делать мама? Почему я не могу вспомнить? Это было…

Три вещи.

Так она это называла. Найти и сосредоточиться на трех вещах, которые ты можешь назвать, — я смогла это сделать.

Первая: Паутина. На низком потолке моей камеры я увидел паутину и плесень. В воздухе витал запах сырости и затхлости.

Я втянула его полной грудью.

Второе: Фонари. Несколько слабых, мерцающих фонарей висели снаружи моей камеры. Я не чувствовала тепла от пламени, но тусклые лучи света отбрасывали тени на мутный, влажный пол.

Три… Я оглядела свое небольшое помещение и увидела два ведра, одно пустое, а другое наполненное водой. Три: Ведра. Вряд ли они были чистыми, но я поднялась и побрызгала на лицо. Ледяная вода выбила из меня дух, но шок помог организму. Я откинулась на пятки и вздохнула немного легче.

— Кровоточащие Камни. — Я положила голову между коленями.

— Ну и ротик у тебя.

Голос, одновременно похожий на гром и ласку, пробился сквозь железные прутья рядом со мной.

Я подняла голову. В своем ужасе, когда меня бросили в камеру, я не заметила, что в соседней со мной камере сидит еще один заключенный; нас разделяли только ржавые металлические прутья.

Я покраснела. У меня был зритель для самого ужасно неприятного момента в моей жизни. И, судя по продолжающимся крикам человека, которого пытали в другом крыле этого подземелья, скорее всего, это был один из последних.

— Прости, — пробормотала я.

— Это просто… немного драматично, тебе не кажется? — сказал темный голос.

Моя кожа покрылась мурашками.

Я прищурилась сквозь мерцающие тени, но не смогла разглядеть ничего, кроме очертаний фигуры, прислонившейся к стене.

— Я сказала, что сожалею, чего ты еще хочешь? — Я все еще пыталась перевести дыхание.

И тут же пожалела о своем резком тоне. Я не могла нажить себе врага в лице человека, с которым мне предстояло провести в заточении неизвестно сколько времени. Возможно, он был вором. Или убийцей.

Или кем-то гораздо, гораздо хуже.

Но пленник лишь усмехнулся, и этот звук, подобный грохоту камней в горах, отозвался в моей груди.

— Немного тишины и покоя от твоих рыданий было бы неплохо.

Как и ожидалось, но все равно — какой урод.

На этот раз я не стала прятать взгляд. Я не знала, видит ли он меня в темноте.

— С меня хватит, — призналась я, сделав долгий вдох. — Не каждый день тебя сажают в тюрьму. Или… может быть, для тебя это так, но не для меня.

Пожалуйста, оставь меня в покое, пожалуйста, оставь меня в покое.

— Я просто говорю, что некоторые из нас пытаются выспаться. Твои театральность и пышная грудь не изменят ситуацию. — Он сделал паузу. — Хотя на последнее приятно смотреть.

Мой желудок перевернулся от его слов.

Я назвала его уродом? Я имела в виду ублюдка. Мерзкий ублюдок.

У меня не было причин ссориться с ним, и я не должна была его злить — инстинкты выживания были выше этого. Но сегодня я слишком много пережила.

Во мне не осталось ни капли крови.

— Ты отвратителен, — вздохнула я.

— Кто-то чувствует себя смелым с этими решетками между нами.

— Не совсем, — признала я. — Просто честно.

Разговор был странным, но желанным отвлечением от моей тревоги. Остаться наедине со своими мыслями было хуже, чем что-либо другое.

Вопли измученного человека наконец-то перешли в хныканье. Я надеялась, что он скоро потеряет сознание или уснет. Теперь я слышала только шорохи, наблюдая за тем, как фигура в камере рядом со мной встает и потягивается.

Одна только его тень была внушительной — по крайней мере на фут с небольшим выше меня, но тусклый свет скрывал остальные черты его лица. Он направился к решетке, разделявшей нас. Я боролась с инстинктом отпрянуть от него, напоминая себе, что здесь он меня не достанет. Я должна была иметь хоть какой-то хребет. Особенно если это должно было стать моим будущим.

— Ты пытаешься меня напугать? — Я старалась быть дерзкой, но получилось тихо и низко.

— Что-то вроде того, — прошептал он сквозь решетку. От его слов мое сердце замерло в груди. Его голос был таким мягким и в то же время наполненным такой угрозой, что я почувствовал, как у меня подгибаются пальцы на ногах от страха. Я все еще не могла разглядеть его лицо среди теней, но в маслянистом свете фонаря я видела, как сверкают его острые белые зубы.

— А вот и нет. Точнее, не пугаешь.

Он рассмеялся, но это было жестоко.

— Такая храбрая пташка. Приятно слышать. Возможно, теперь я смогу уснуть.

Что?

Но… мои мысли теперь текли в спокойном, ровном ритме, по сравнению с тем бешеным беспорядком, который был раньше.

Паника улеглась.

Я вдохнула полной грудью сырой воздух подземелья и подняла глаза на пленника, сидящего в тени рядом со мной.

Знал ли он, что делает, когда подначивал меня? Определенно нет, но отвлекающий маневр не дал мне окончательно развалиться на части.

И все же я не могла не смотреть на него.

— Твоя жестокость немного банальна.

Он вздохнул, что было подозрительно похоже на смех, и присел. Наконец фонарь у камеры осветил его лицо.

Сначала я увидела только его глаза. Пронзительные, шиферно-серые и такие яркие, что казались серебряными. Они скрывались под густыми, выдающимися бровями и неприлично длинными ресницами. Темные волосы небрежно спадали ему на лоб, и он спокойно убирал их с лица сильной, широкой рукой. Идеальная точеная челюсть. Полные губы. Честно говоря, это было неприлично, насколько он был великолепен.

Великолепен, неприличен и смертельно опасен.

По всему моему телу пробежал холодок.

Сейчас я боялась больше, чем за весь вечер, а это включало в себя буквально полет на спине дракона. Но, несмотря на тревожные сигналы, раздававшиеся в каждой клеточке моего тела, я не могла отвести взгляд.

Он смотрел, как я его изучаю. В его глазах появился блеск, на который я не могла перестать смотреть. Он слегка ухмыльнулся, и я вернулась к себе, а щеки покраснели от жара.

— Почему, потому что я в тюрьме?

— Что? — Я попыталась избавиться от того, что затуманивало мой разум.

— Банальность, как ты сказала.

— Да. — Я поднял подбородок. Я прочитала достаточно книг. — Жестокий, мрачный пленник. Это уже до смерти приелось.

Он схватился за сердце в насмешливом оскорблении.

— Ты ранила меня. Разве я не могу сказать то же самое о тебе?

Я поджала губы, и он слегка усмехнулся.

Конечно, он был прав. Но я не хотела делиться своей душещипательной историей о том, что на самом деле я не такая преступница, как он, с этим смертельно опасным, страшным и омерзительно красивым незнакомцем.

Когда он понял, что я не собираюсь предлагать никакого объяснения своей ситуации, он вздохнул.

— Тебе придется немного поднапрячься, пташка. Ты теперь в Ониксе. Дело не только в волосах цвета грязи, румяных щеках и фермерах, выращивающих кабачки. Такие ублюдки, как я, тебя меньше всего волнуют.

В его голосе прозвучали нотки, лишившие его слова всякой игривости.

Я не смогла сдержать дрожь, пробежавшую по позвоночнику.

— Откуда ты знаешь, что я из Янтарного?

Он посмотрел на меня сквозь решетку. Недолго думая, я задалась вопросом, какой я должна была ему показаться. Застрявшая в грязной камере, дрожащая, ноги в грязи, волосы в беспорядке, губы синие. Уф. Я скрестила руки на груди, вспомнив, как мало на мне было надето — хлипкий камисоль, и что холод сделал с моей грудью.

Его челюсть слегка подрагивала.

— А что случилось с остальной одеждой?

Я съежилась под его неотрывным взглядом, мое лицо покраснело.

— Это долгая история.

Его выражение лица было спокойным, но глаза потемнели.

— У меня есть время.

Меньше всего мне хотелось, чтобы этот опасный урод знал о моем унижении от рук лейтенанта Оникса.

— Мне пришлось использовать свою блузу, чтобы помочь кое-кому. Вот и все.

Он скептически кивнул, но напряженность из его глаз исчезла. Я вздрогнула — неловкая судорога против прохлады в воздухе.

— Тебе холодно?

— Да, — признала я. — А тебе нет?

— Наверное, я привык.

Я хотела спросить, как долго он здесь пробыл и что его ждет. Но я с опаской относилась к этому странному, внушительному мужчине. Его присутствие было почти невыносимо.

— Вот, — предложил он, снимая меховую накидку и просовывая ее через решетку. — Я не могу больше слушать, как ты стучишь зубами. Это действует на нервы.

Я колебалась, но инстинкт выживания взял верх над гордостью. Я взяла у него накидку и одним движением обернула ее вокруг себя. Накидка пахла кедровым деревом, виски и бархатистой кожей. И теплом. Такой теплая. Я чуть не застонала, когда тепло окутало мои замерзшие руки и ноги.

— Спасибо.

Он смотрел, как я закрываю глаза, успокаиваясь под теплом и тяжестью его накидки. Но даже тогда я чувствовала на себе его взгляд, и моя кожа зудела под его взглядом.

По какой-то странной причине я не могла вынести молчания.

— Ну, я больше не плачу. Постараюсь сдержаться.

Но он не ушел обратно в свой угол спать. Скорее, он вытянул одну ногу перед собой и провел большой рукой по волосам, убирая их с лица.

— Пытаешься избавиться от меня?

— Да, — признал я.

— Она использует меня ради моего меха, а затем бросает меня на произвол судьбы. Женщины…

Я закатила глаза, но мне было лучше знать, чем очаровываться. Непристойная красота или нет, но этот человек был заперт в темнице крепости Ониксового Королевства. Мне приходилось балансировать на грани между тем, чтобы разозлить его и ослабить бдительность.

— Просто практикую самосохранение. Ты можешь быть опасен.

— Верно, — размышляет он. — Такое может быть. Если уж на то пошло, мне было бы все равно, если бы ты была опасна.

Я скептически подняла бровь и плотнее закуталась в мех.

— И что это значит?

Он криво усмехнулся и пожал плечами.

— Ты слишком манящая. Мне придется рискнуть, и если ты меня убьешь, — он слегка наклонился ко мне. — Что ж, это будет приятная смерть.

Я прижала плечо ко рту, чтобы подавить смех.

— Я думаю, ты бесстыдный любитель пофлиртовать, который слишком долго пробыл здесь один. Как зверь, который любит играть со своей добычей.

Он сокрушенно покачал головой, но веселье исчезло из его глаз. От осознания того, что я, возможно, задела его за живое, у меня по спине пробежал холодок, и я отпрянула от его скрытой в тени фигуры.

— Если я зверь, то и ты тоже. — Он жестом широких рук указал на клетки, в которых находились мы оба.

По какой-то причине у меня на глаза навернулись слезы. Простое напоминание — вот и все.

Камни, я была так слаба.

— Единственное, что нас может объединять, — это общая ненависть к злобному Королю Оникса, из-за которого мы оба оказались здесь в кандалах.

— Что не так с нашим королем?

Употребление им слова ‘наш’ ответило на один из моих вопросов. Значит, он был из Оникса. Возможно, это объясняло ауру тьмы, исходящую от него.

Я попыталась прикусить язык. Правда, пыталась. Но это была больная тема.

— Кроме того, что вы уничтожили невинное королевство ради их скудных богатств и погубили тысячи и тысячи невинных жизней? — спросила я. — Или обучение его солдат быть более жестокими, кровожадными и жестокими, чем любая другая армия в Эвенделле? А как насчет его знаменитой любви к пыткам, бессмысленной смерти и безжалостной резне?

Похоже, камера, в которой я находилась, не лучшим образом сказывалась на моей манере держаться в постели.

Его рот приподнялся в улыбке.

— Похоже, ты его боишься.

— Боюсь. И тебе следует бояться. — Я покачала головой. — Защищать того самого короля, который заковал тебя в цепи… Солдаты Короля Рэйвенвуда перебили всех людей моего брата. Ему повезло, что он выжил.

— Да, пташка. Я слышал, что такое случается во время войны.

— Не будь легкомысленным.

— Не будь наивной.

Я подавила стон — еще одна больная тема. Я закрыла рот, пока оскорбления не вырвались наружу. Может быть, пришло время положить конец этому смертельно опасному разговору. Я отодвинулась подальше и повернулась лицом к пустой камере по другую сторону от меня.

Но он вздохнул из-за моей спины, смирившись.

— Мне не стоит ожидать, что ты поймешь, пташка.

Кровоточащие Камни.

Я снова повернулась лицом к решетке, готовая спросить, почему он так хотел поговорить со мной всю ночь, когда все, чего он хотел, — это спать, но была застигнута врасплох тем, как его глаза буравили меня.

Глаза, похожие на бесконечные лужи жидкого серебра, мерцали чем-то гораздо более интенсивным, чем я ожидала.

— Почему ты продолжаешь называть меня так?

Это было не то, что я планировала сказать, но тем не менее вырвалось.

Впервые за все время он замешкался, и напряженность в его глазах исчезла так же быстро, как я ее увидела.

— Вообще-то я не уверен, — сказал он, смеясь про себя. Он опустил взгляд на свои сапоги. — Просто мне кажется, что тебе подходит. — Он встретил мой взгляд. — Возможно, учитывая клетку.

Я бросила на него взгляд, который говорил: Ну да, так и есть, и снова закрыла глаза.

— Что ж, все было замечательно, но если у тебя нет способа выбраться отсюда, я постараюсь уснуть. Без сомнения, мы сможем продолжить разговор завтра, и на следующий день, и через вечность.

Я хотела огрызнуться, но все пламенные реплики и энергия для подшучивания испарились. Реальность была более чем мрачной. Я была одна, измотана и напугана больше, чем могла бы долго выдержать. На сегодня у меня ничего не осталось. Может быть, завтра я придумаю, как выбраться из этого замка, из этого королевства, из всего этого хаоса, в который я попала.

Но сегодня я могла лишь угрюмо прислониться к стене и закрыть глаза. Когда я задремала, мне показалось, что я слышу, как незнакомец шепчется с кем-то еще. Я боролась за то, чтобы не заснуть и прислушаться, но мой разум и тело были слишком истощены. Сон пришел ко мне быстро и непреклонно, под приглушенные звуки мужского спора.

Глава 5

Я проснулась от боли и скованности, но в остальном была невредима. Через окно надо мной пробивалось несколько лучиков солнечного света, но через несколько мгновений облака вернулись, погрузив камеру во мрак. Я попыталась представить себе солнце на своем лице.

Вчерашние события казались мне каким-то болезненным лихорадочным сном. Но пробуждение на холодном влажном камне вокруг меня было таким же приятным, как пощечина. Я должна была найти способ выбраться отсюда. Больше никаких рыданий. Вообще никаких слез. Я приготовилась к предстоящему дню.

Непреодолимое любопытство взяло верх, и я заглянула в камеру слева от себя. Мои глаза расширились, а тело напряглось, когда я увидела, что она… пуста. Вчерашнего мужчины не было.

Как я не услышал, что его выпустили? Ни лязга решеток, ни солдат, провожающих его.

Может быть, спор, который я слышала прошлой ночью, был между незнакомцем и солдатом? Я не слышала никаких шагов, приближающихся к нам. Я попыталась заглянуть сквозь решетку в камеру, расположенную по другую сторону от камеры незнакомца. Был ли там кто-нибудь, с кем он мог спорить? Я не могла сказать.

Он сбежал? Или…

При этой мысли у меня кровь застыла в жилах. Казнь могла быть бесшумной. Сердце защемило при мысли о том, что его сильная, высокая фигура висит на петле у ворот замка. Или, что еще хуже, его отрубленная голова на колышке.

За этим последовала мысль о моей голове рядом с его. Если это случилось с ним, то вполне может случиться и со мной… Я вытряхнула из головы страшные образы.

Я уставилась в серый, покрытый трещинами каменный потолок, готовясь к дню заточения в сырой камере и пытаясь отогнать от себя ужасные мысли и панику.

Звук шагов по коридору подземелья привлек мое внимание. Это был Широкоплечий Мужчина, и он направлялся к моей камере. Я сорвала с себя меховую накидку и дрожащими руками засунула ее под скамью рядом с собой. Когда я подняла голову, он уже стоял у двери моей камеры и открывал ее. Замок был старый и ржавый, и ему потребовалось приложить немало усилий, чтобы освободить его.

— Доброе утро, — предложил он. За ночь его лицо снова приобрело цвет. Он выглядел гораздо более… живым, чем тогда, когда привел меня сюда.

Я отпрянула назад, как можно дальше в стену позади меня.

— Что происходит?

— Ты нужна.

Я молилась Камням, чтобы я была нужна для исцеления кого-то, а не для лейтенанта. Я старалась сохранять позитивный настрой. По крайней мере, я выходила из камеры.

Он протянул мне простое черное платье и ароматный темно-коричневый хлеб. Мой желудок заурчал от запаха. К моему удивлению, Широкоплечий Мужчина повернулся, чтобы оставить меня в покое. Я запихнула хлеб в рот, а затем молниеносно сбросила с себя янтарную одежду и надела черное платье. Оно пахло сиреневым мылом.

— Спасибо, — сказала я, когда привела себя в порядок. Широкоплечий Мужчина повернулся, его глаза оценивающе смотрели на меня. Я проглотила страх и жестом указала на его живот. — Как ты себя чувствуешь?

— Лучше, чем я думал, что это возможно, благодаря тебе. — Он неловко улыбнулся: — Я Барни. И я сожалею о прошлой ночи. Если уж на то пошло, я не хотел забирать тебя из твоего дома.

Все в порядке, не волнуйся об этом, Барни. Такие вещи случаются, не унималась я.

— Что же все-таки с тобой случилось? — спросила я.

Он покачал головой.

— Сначала ты. Что это была за магия?

Если бы я только знала.

Однако в глазах Барни было что-то теплое. На губах заиграл намек на улыбку.

— Думаю, мы оба будем хранить свои секреты.

Прогулка из подземелья показалась мне гораздо короче, чем вчера вечером. Я вышла вслед за Барни во двор и тут же вдохнула полной грудью свежий утренний воздух с запахом дождя.

На улице было пасмурно и холодно, и я в очередной раз вспомнил, насколько холоднее на севере. Накидка из лисьего меха, любезно предоставленная незнакомцем из подземелья, была гораздо теплее моего нового платья из черной шерсти с кожаным корсетом и пышными антикварными рукавами. Мрачное осознание того, что незнакомцу, скорее всего, его мех больше не понадобится, заставило меня дрожать еще сильнее.

Уже рассвело, и на территории замка было тихо. Я полагала, что все еще спят, кроме дозорных, которые несут службу на территории. Вслед за Барни я вошла в большие кованые двери замка, и меня встретили запахи и звуки только что проснувшегося замка. Где-то на кухне пекли свежий хлеб, полы мыли различными лавандовыми и ванильными мылами. Для раннего утра обитатели замка работали сверхурочно, чтобы каждая поверхность блестела и каждое окно сверкало.

Замок поражал своей призрачной красотой. Никогда прежде не бывавшая внутри, я не могла сдержать удивления. Шэдоухолд по-прежнему внушал ужас — жуткий и призрачный, словно призраки населяли каждый тенистый уголок и таились за каждой дверью-ловушкой, — но нельзя было отрицать и его величия. Сложная каменная кладка контрастировала с мягким светом, проникающим сквозь окна из разноцветного стекла. Барни, должно быть, заметил мое благоговение, потому что специально шел медленнее, чтобы я могла все рассмотреть.

Пыльные синие и фиолетовые гобелены, богатые бархатистые зеленые шторы, столы и стулья из темного дерева, поцарапанные годами. Темные вазы, наполненные самыми странными цветами, которые я когда-либо видела, украшали большой зал, когда мы проходили через него. Ветвистые, печального вида. Скрученные лианы и темные оттенки отличали их от тех, что росли в Янтарном. Моей матери они бы понравились.

Если бы я когда-нибудь увидела ее снова, чтобы рассказать о них.

Мы поднялись по резной каменной лестнице, которая вилась вокруг храма, создавая несколько маленьких анклавов, освещенных свечами, и остановились перед дверью на втором этаже, напротив галереи. Потертая деревянная табличка с надписью ‘Зельница¹⁴ и Лазарет’ висела, прислоненная к дереву.

От мимолетного облегчения сердце снова забилось в груди.

Ни пыток, ни мгновенной смерти. Не извращенного лейтенанта.

Это, я могу сделать.

— Здесь ты будешь работать. Я буду находиться снаружи весь день, чтобы присматривать за тобой, так что не делай ничего, что могло бы потребовать присутствия лейтенанта. — Он сказал это как предупреждение, но в его выражении лица я прочла и мольбу. — Я отведу тебя обратно в подземелье в конце дня.

Я кивнула, хотя при мысли о том, что железные прутья камеры сомкнутся надо мной, по позвоночнику пробежал ужас.

Придется оставить эту панику на потом.

Барни на мгновение задумался и добавил:

— Наш король — человек справедливый. Если он не может преследовать твоего брата за то, что он украл, то вместо этого он востребует долг с тебя. Не давай ему повода взять больше, чем ты наторговала.

— Спасибо, Барни.

Барни закрыл за мной дверь, и я глубоко вздохнула, оценивая зельницу.

В комнате с деревянным полом за прилавком имелись огромные окна, выходившие на головокружительные массивы дубов и изб, окружавших замок. Полоски солнечного света лениво проникали внутрь, высвечивая пылинки, которые плавали в мускусном воздухе.

Здесь пахло марантой, лемонграссом и другими мазями — смесью сладкого, ароматного и лекарственного, которая показалась мне странно успокаивающей. Большую часть пространства занимали ряды полок, заполненных различными травами и мазями, и несколько уголков для более причудливых предметов со всего континента, лишь немногие из которых я видела раньше.

Разумеется, я не собиралась никому об этом рассказывать. Если бы меня спросили о чем-нибудь здесь, мне пришлось бы испытать свои ужасные способности к вранью, чтобы меня не сочли бесполезным для замка. Что бы они тогда сделали? Убьют меня? Снова начнут охотиться на моего брата? Я сомневалась, что солдаты Оникса смогут выследить мою семью, особенно если они добрались до Гранатового Королевства. Я поморщилась от иронии. Если люди Короля Рэйвенвуда не смогли найти мою семью, то вряд ли смогу и я.

— Привет? Подойди сюда! — прокричал мужской голос.

Я нахмурила брови и от напряжения сжала руки в кулаки. Я закатала рукава платья и пошла на звук, обогнув стойку и повернув направо. Внутри оказалась комната поменьше, видимо, лазарет. На узкой кушетке сидел грузный мужчина с рыжими усами. Несмотря на пупырчатые ноги, на его лице сияла веселая улыбка.

— Доброе утро, — сказал он, морщась. — Прекрасный день для травмы, не находишь?

По мне пробежала небольшая волна облегчения. Я ожидала увидеть грозного генерала или солдата. Кого-то вроде Берта, которого я должна была бы быстро вылечить, иначе мне грозила бы смерть. Этот человек явно не представлял угрозы.

И вид его покрытой пятнами ноги успокоил мое бешено колотящееся сердце и стиснутые челюсти. Исцеление, в любом его проявлении, успокаивало меня. Как ни странно, это было именно то, что мне было нужно.

— Что у вас случилось? — Я наклонилась, чтобы взглянуть. Вены на его голени сильно вздулись на коже.

— Я собирал дрова для солдат, которые поселились в воротах замка. Судя по утренним тучам, вечер обещает быть очень холодным. Прошел через кусты, должно быть, колючие, и вдруг понимаю, что моя нога похожа на баклажан. — Он скривился, когда я подняла его ногу и положила себе на колени.

Хорошей новостью было то, что это был простой случай отравления ежевикой. Полностью излечимый и довольно простой. Плохая новость заключалась в том, что высасывать яд было мучительно, и я опасалась, что даже этот крепкий мужчина может не выдержать.

Я ровно улыбнулась ему.

— Я могу помочь вам, сэр, но должна предупредить, что это довольно болезненно.

— Зови меня Оуэн. Ты новая целительница? Наша последняя погибла на поле боя в нескольких милях отсюда. Слышал, что она получила стрелу в глазницу. — Оуэн одарил меня ярким взглядом, который говорил о том, что он считает это забавным фактом.

— Да, ясно, — сказала я, содрогаясь от мысленного образа. — Я Арвен.

— Красивое имя!

Я улыбнулась, несмотря на свое состояние.

Я устала. Измотана, правда. И никакие усатые мужчины не смогли бы разрушить ту гору страха, которая возникла в моей душе из-за того, что я оказалась здесь. Но я не могла вернуться в прошлое. Все, что я могла сделать, — это постараться позаботиться о себе, а для этого мне нужно было позаботиться об Оуэне и его фиолетовой ноге. Может быть, если я буду достаточно хорошо работать, кто-нибудь позволит мне спать на настоящей кровати.

— Хорошо, Оуэн. Держись крепче.

— Держусь изо всех сил, — сказал он, и щеки его округлились от веселья. Оуэн был странным парнем, но, похоже, я встретила единственного порядочного человека в этой гостинице.

Оуэн лег, а я принялась за работу с мазями и пинцетом. Когда он закрыл глаза от боли, я втянула яд через кончики пальцев, наблюдая, как вены все меньше и меньше набухают. Его лицо стало красным, как и его усы, когда он напрягся, преодолевая дискомфорт. Я работала быстро и закончила прежде, чем он успел попросить меня остановиться.

— Я бы постаралась воздержаться от этого в течение нескольких часов и пить сегодня много воды.

Оуэн посмотрел на меня с недоверием.

— Я не знал, что яд можно извлечь так быстро. Нам повезло, что у нас есть ты.

Я улыбнулась и помогла ему выйти, помахав Барни через открытую дверь.

Вернувшись внутрь, я просмотрела книги, свитки, зелья и странных существ в бутылках, украшавших стены зельницы. Я поглощала всю новую информацию — столько способов починить, починить и вылечить, которые я так и не узнала с Норой. Возможно, что-то натолкнет меня на мысль о том, как сбежать из этого места. У меня было больше свободы, чем я ожидала, будучи пленником, а с ней и возможности; мне нужен был день или два, чтобы спланировать что-то, что действительно могло бы сработать.

Но через несколько часов день начал клониться к закату. Минуты стали похожи на часы, а часы — на целые жизни.

Реальность моего положения осенила меня примерно в третьем часу, и я одержимо размышляла над ней все оставшееся время пребывания в зельнице. Я не нашла ничего, что могло бы помочь мне сбежать, а все окна и двери, которые я могла видеть, были либо заперты, либо охранялись. Не говоря уже о моей тени в виде Барни, от которой, как мне казалось, я вряд ли смогу избавиться в ближайшее время.

Но еще сложнее, чем выбраться из замка, было бы выжить в лесу за его пределами. Даже если я каким-то образом одержу победу, то все равно не буду иметь ни малейшего представления о том, как ориентироваться в огромном Ониксе. Я была неумелой, слабой и необразованной во всем, что касалось этого королевства. Я была совершенно не готова к жизни без опеки моей семьи. И где они были? Добрались ли они до Гранатового? Если да, то в каком городе? Какая деревня?

Я опустилась за стол. Стоило ли вообще бороться с судьбой?

Но потом я подумала о Райдере. О его силе.

Он был всем, чем не была я. Творческий там, где я была практичной, общительный там, где я была застенчивой. Смелый, харизматичный, популярный и обожаемый всеми. Я была уверена, что половина людей, с которыми я выросла, не отличит мое лицо от лица любой другой шоколадноволосой девушки из Янтарного. Он был солнцем, и все кружились вокруг него, очарованные его светом. Это означало, что я была похожа на какую-то далекую планету, окутанную одиноким пространством космоса. Или, может быть, одинокий метеор, всеми силами пытающийся пробиться на орбиту.

Но главное, он был невероятно храбр.

А я — нет. Всю жизнь я страдала из-за страха.

Но, возможно, я могла бы притвориться. Притвориться, что у меня есть его мужество, героизм и уверенность, и посмотреть, как далеко это меня заведет. Я не была такой смелой от природы, как Райдер, но и признать поражение пока не была готова.

Я встала и начала искать все, что может пригодиться в моем долгом и, скорее всего, опасном путешествии. Мази и медицинские принадлежности из ящиков и шкафов вокруг меня, острые ножницы и несколько съедобных растений. Я запихнула все, что могла, в карманы юбки. После я поискала что-нибудь, что могло бы подсказать мне, как и когда покинуть это место, не попавшись на глаза стражникам, но ничего не попадалось на глаза.

Когда солнце село, я привела себя в порядок и задумалась о том, как попросить Барни разрешить мне побродить по замку, чтобы поискать менее посещаемые дверные проемы, тропинки или ворота. Остановившись, чтобы поправить сбившуюся банку, я едва заметила массу огненно-рыжих волос, которая пронеслась мимо и врезалась прямо в меня. Сердце подпрыгнуло от удара, я неуклюже ухватилась за полку позади себя, и мы обе поймали несколько упавших безделушек, которые я растеряла.

— Прости! Прости. Агх, ну и денек, — судорожно произнесла она. Ее волнистые ярко-рыжие волосы обрамляли лицо с тонкими чертами и носом, усеянным веснушками. От нее пахло корицей и гвоздикой, и в этом запахе было что-то знакомое и теплое.

— Все в порядке, я… — Не успела я договорить, как энергичная девушка бесцеремонно бросила свой саквояж на пол и опустилась в одно из кресел из овчины в центре комнаты. Она завязала свои непокорные волосы в пучок — уникальное умение, которого я раньше не видела, — и скинула туфельки, подогнув под себя ноги.