Рассвет Оникса

— Мой папа был здесь раньше и забыл свой носок. Я сказала ему, что мы не настолько несчастны, чтобы нам нужен был хоть один носок, но ты же знаешь отцов, — сказала она.

Я тупо уставилась на нее. На самом деле нет.

— Не трать, не желай и все такое, поэтому я сказала ему, что зайду за ним на обратном пути из библиотеки. Но потом я застряла там почти до самых сумерек. Наверное, каждый человек в хранилище решил, что сегодня тот самый день, когда он хочет обогатить свой разум или просто испортить мне день, или что-то в этом роде, и вот я здесь, на несколько часов позже, чем планировалось, и собираюсь пропустить первый спектакль весны из-за проклятого носка.

Должно быть, я выглядела озадаченным, потому что ее глаза расширились, прежде чем она испустила легкий вздох и рассмеялась.

— Прости. Я Мари. Мой папа говорит, что моя скорость — от моих рыжих волос. Это делает меня вздорной, я думаю. А ты, должно быть, Арвен. Он сказал, что ты очень умелая. Исцелила его быстро и без боли. Спасибо тебе за это. — Она ласково улыбнулась мне.

— О, да. Конечно. Он был любезен. — Я перегнулась через стойку и достала носок, о котором шла речь. — Вот, держи. — Я ожидала, что Мари уйдет, но она просто взяла носок и уселась в кресло.

Я неловко переместилась с ноги на ногу. Она не выглядела угрожающей, но я все равно была встревожена. Я оглянулась вокруг нее и посмотрела на Барни, который выглядел так, словно дремал, прислонившись к темной гранитной колонне на галерее, выходящей во внутренний двор.

Как какой-то телохранитель.

— Итак, новая целительница, — сказала Мари, — как ты оказалась здесь, в Шэдоухолде?

Что отец, что дочь. Улыбки Мари и Оуэна были заразительными, но Мари обладала проницательностью, которой не хватало Оуэну. Она казалась примерно моего возраста и была потрясающе красива, но в то же время в ней ощущалась какая-то дикость и нервозность. Это пугало. Создавалось впечатление, что она может съесть мужчину за завтраком. Возможно, где-то есть мужчины, которым бы это понравилось.

Я не была уверена, стоит ли говорить ей, что я пленница. Разве кто-нибудь доверит мне лечить их, зная, что я из вражеского королевства? Я подумала, не солгать ли ей, но вспомнила, к чему это привело в прошлый раз. Я запустила руки в толстые юбки платья и остановилась на полуправде.

— Я приехала сюда только вчера, чтобы занять свободную должность, и мало что знаю об этом месте.

Я надеялась, что энтузиазм Мари поможет мне в моем затруднительном положении. Возможно, она расскажет мне слишком много, и я получу информацию, которая может пригодиться мне при побеге. Лишь бы она не спрашивала, откуда я. Я знала, что лучше сказать Янтарное, но отсутствие опыта общения с миром не позволяло ничего выдумать.

— Ну, я могу рассказать тебе все, что нужно знать. Большинство людей здесь довольно скучные и не слишком образованные, если честно. Здесь живут солдаты и их семьи, командиры и генералы армии, некоторые сановники и дворяне, а также такие люди, как мы с папой, которые поддерживают это место в рабочем состоянии.

— Как бы то ни было, — сдвинулась она, подтягивая колени под себя, — я прожила здесь всю свою жизнь, только однажды была в Уиллоуридже на каникулах, и это было великолепно. Столько истории и куча древних книг. Но Шэдоухолд прекрасен, если не выходить за его пределы. Уверен, ты уже знаешь, но Сумеречный Лес небезопасен ни для кого, даже для таких людей, как я, которые знают его вдоль и поперек. В этом лесу слишком много тварей, а я довольно храбрая. Не хочу хвастаться, но и скромной меня не назовешь.

Она на мгновение опустила глаза, словно размышляя, действительно ли она смиренна.

— Что я хотела сказать? Прости. Это был такой день.

Я тепло улыбнулась ей. Она была очаровательна.

— Что ты прожила здесь всю свою жизнь?

— Да. В большом зале чаще всего подают приличный ужин. Я больше всего люблю тушеного кролика, но и с грудинкой не ошибешься. Люди держатся обособленно, но они добры, если ты познакомишься с правильными людьми, как я. Я бы держалась подальше от командиров и солдат. До войны они были не слишком дружелюбны, а теперь у них и впрямь штаны дыбом. Особенно я бы держалась подальше от лейтенанта Берта. Он — отвратительная скотина. Мой папа считает, что с ним в детстве произошло что-то ужасное, раз он такой извращенец. Но это всего лишь базовая травма. У меня есть много книг на эту тему, если тебе интересно. В последнее время он стал еще хуже. С тех пор как приехал Король Рэйвенвуд, они все стали более напряженными.

Мой желудок вдруг налился свинцом.

Злой Король был здесь? В том же замке, что и я?

— Ты знаешь, что он здесь делает? — Я постаралась, чтобы мой вопрос прозвучал непринужденно. Конечно, короли часто покидали свои столицы и посещали армейские заставы, но я боялась, что это повлияет на положение нашего королевства.

Мари нахмурилась.

— Полагаю, он работает со своей армией, планируя следующее нападение на Янтарное. Он блестящий полководец, наш король. Ты так не думаешь? Янтарное — интересное королевство. Несомненно, у него есть свои логистические преимущества. Мне бы только хотелось, чтобы у него была более сильная дипломатия. Ни один король не добьется успеха, имея репутацию садиста и бабника.

У меня глаза чуть не выскочили на лоб — я бы никогда не стала так плохо отзываться о своем собственном Короле Гарете, даже если бы он был полудурком, сыном нашего некогда великого Короля Тайдена, да упокоят его душа Камни.

— Что ты имеешь в виду? — Когда Мари бросила на меня странный взгляд, я быстро добавила: — Я выросла в очень маленьком городке. Не очень-то разбираюсь в политике.

Это было правдой. В темно-карамельных глазах Мари мелькнуло разочарование, как будто она надеялась, что ее новая знакомая окажется ярче, но, похоже, она одумалась, когда поняла, что может меня просветить.

— Ну, для начала, он вроде как проститут.

На этот раз я фыркнула, и она разразилась ярким смехом.

— Это правда! Я слышала, что он переспал с половиной королевства, но никогда не собирался выбирать королеву. Думаю, это потому, что он не хочет делиться своей властью. Это, наверное, умно с политической точки зрения, но довольно холодно, если хочешь знать мое мнение. Он также не боится насилия, пыток, предательства — чего угодно, лишь бы получить желаемое в бою. В учебниках истории его уже описывают как одного из самых жестоких правителей, когда-либо живших на этом континенте. Он перебирает лейтенантов, как пары нижнего белья. Кажется, никто, кроме Командира Гриффина, не может долго удержаться на посту в его армии. Он даже никогда не поддерживал особых отношений с дворянами или лордами королевства. Просто холодный и безжалостный, как я и говорил.

Это совпадало со всем, что я слышала о Короле Рэйвенвуде всю свою жизнь. Я не была настолько наивна, чтобы считать слухи в Янтарном о Короле и солдатах Оникса немного преувеличенными, но услышать это от представителя самого королевства лишь подтверждало их правдивость.

Осознание того, что он сейчас здесь, в цитадели, только подстегивало мою потребность в побеге.

Мари уставилась на меня, явно недоумевая, о чем это я так задумалась.

— Прости, просто… — я замешкалась, — ужасно слышать плохое о нашем короле. Для меня это новость! — Я скривилась от фальшивого удивления в своем голосе. Почему у меня так плохо получалось? — Я слышала, что Король Рэйвенвуд держит драконов, это правда? — Я не хотела столкнуться с еще одним из них по дороге отсюда.

Но она только рассмеялась.

— Только одного. Я видела, как он кружил над хранилищем раз или два. Мерзкая тварь. — Мари вздрогнула. — В лесах, однако, водятся всякие звери. Химеры, огры, гоблины.

Я дернулась в тихом ужасе.

Я никогда не задумывалась о том, что такие создания могут существовать, не придавала ни малейшего значения слухам и сплетням, которые ходили по моему родному городу. Однажды я видела клык василиска, когда мимо проезжал странствующий торговец диковинками, и решил, что это какая-то мистификация.

— Эти штуки на самом деле реальные факты?

— Ты действительно из маленького городка, — скептически приподняла бровь Мари. — В следующий раз ты скажешь, что саламандры Гранатового или снежные волчицы Жемчужного — это тоже мифы.

Я попыталась удержать свою челюсть от падения на пол.

— Уже после ужина. — Мари протянула мне локоть. — Может, досмотрим вместе окончание спектакля?

Но я покачала головой. Учитывая, как сильно она боялась Короля Рэйвенвуда, я не думаю, что она захочет подружиться со мной, если узнает правду: что я здесь пленница и должна вернуться в свою камеру. К тому же я не хотел заходить дальше в замок — если эти существа бродят в лесу, то что же находится внутри крепостных стен?

Я посмотрела на Барни, который проснулся и стоял прямо у дверей зельницы.

— Прости, я устала за первый день и мне нужно немного поспать.

— Хорошо. — Ее лицо немного опустилось, но она быстро опомнилась. — Уверена, мы еще увидимся. В любом случае, завтра мне нужно будет кое-что спросить у Дагана. Здоровья! — И с этими словами она ушла.

— Подожди, кто такой Даган? — Я окликнула ее, но она уже направилась по галерейному залу к большой каменной лестнице.

На мой возвышенный голос обратили внимание широкоплечий солдат в костяном шлеме с черепом и дворянка, одетая в темное кружевное платье с корсетом и украшения из фиолетового и черного дерева.

Черт, черт, черт.

Я поморщилась и вернулась в зельницу, чтобы перевести дух.

Все здесь пугали меня. От них веяло жестокостью, теневой силой и жестокими намерениями. Как будто я была мясом, а они голодали.

Кроме, пожалуй, Оуэна. И его рыжеволосой дочери. И, может быть, Барни — в нем я еще не была уверена. Но, несмотря на то, что они были изгоями, людей Оникса следовало избегать любой ценой.

Я дождалась, пока в галерее никого не останется, и вышла из зельницы. Барни ждал снаружи, как и весь день, и встретил меня усталой улыбкой. Я молча последовала за ним вниз по лестнице. Мрачные портреты ониксовых королевских особ с бледными, меланхоличными лицами смотрели на меня с высоты кованых канделябров и люстр.

Я старалась не замечать угрожающих взглядов солдат, входящих в парадный зал, и не смотреть с тоской на то, как их семьи встречают их в конце долгого дня, чтобы вместе разделить трапезу. Я отчаянно скучала по Райдеру, Ли и своей матери. Мне было интересно, где они и беспокоятся ли они обо мне так же, как я о них.

В коридорах становилось все темнее, так как на замок опускалась ночь, и мне нужно было найти выход не через главные двери замка, которые усиленно охранялись. Не успели мы обогнуть окутанный тенями угол на пути к подземельям, как мое внимание привлекли тихие звуки, доносившиеся из закрытой двери в конце коридора.

Из-под деревянных панелей виднелся слабый отблеск свечей, а небольшая щель в раме позволяла звуку доноситься в мою сторону. У двери не было охраны — может, это еще один выход?

Я взглянула на Барни.

— Могу я взглянуть на эту картину? — спросила я, кивнув на ближайшую к таинственной комнате картину. Взглянув на нее, я вздрогнула. На картине был изображен довольно богатый обнаженный мужчина, держащий в руках свое… достоинство.

Барни побледнел от смущения.

— Ну… конечно.

Я почувствовала, что мое лицо покраснело, но посчитала, что это к лучшему. Его дискомфорт от того, что он, должно быть, принял за мой сексуальный интерес к этой преувеличенной картине маслом, вероятно, был единственным, что помешало ему сказать — нет.

Я приблизилась к открытой двери, глядя на наименее очаровательную картину с изображением обнаженного мужчины, которую я когда-либо видела, на случай, если Барни посмотрит в мою сторону. Я уже собиралась попробовать ручку, когда до меня донесся резкий голос, произнесенный на низких тонах.

— При всем уважении, Ваше Величество, это то, что вы сказали в прошлый раз, а сейчас мы теряем людей с ужасающей скоростью. Я не могу обучать людей так быстро, как они исчезают.

Ваше Величество? Он говорил с…

В разговор вмешался другой голос, гладкий, как шелк, и кипящий от жара.

— И без всякого уважения — тебе придется. Не заставляй меня ставить в пример еще одного твоего лейтенанта. Ты знаешь, как мне это нравится.

Король Рэйвенвуд.

Так и должно быть.

Я выпрямилась, сердце заколотилось в груди.

— Можете зверствовать, с кем хотите. Это не поможет нам вовремя найти то, что нам нужно. Это значит, что мне придется искать новых лейтенантов.

— Разве не за это я тебе так хорошо плачу?

— Как насчет того, чтобы отдохнуть от поисков хотя бы неделю, достаточно долго, чтобы…

— Нет — ты знаешь слова провидца так же хорошо, как и я. Время на исходе, Командир. У нас осталось меньше года.

Провидец? Что может…

Грубая рука Барни обхватила мою руку, и я подпрыгнула почти на фут в воздух от этого прикосновения.

— Достаточно, завтра картина все равно будет здесь, — сказал он с жестким и холодным выражением лица. Но в его глазах было больше беспокойства, чем чего-либо еще. Неужели он тоже слышал тайный разговор? Когда он оттаскивал меня, другой мужчина — тот, которого король назвал командиром, — вздохнул, и я услышала, как заскрежетал стул.

— Раньше с тобой было веселее…

Мы с Барни вышли на прохладный ночной воздух и пошли прочь от затихшего спора. Последнее, что я услышала, — мрачное хихиканье, которое словно волна разбилось у меня в груди.

Глава 6

На следующее утро, когда Барни проводил меня, я с удивлением обнаружила, что в зельнице уже кто-то есть. Я изучила человека, читающего за прилавком: у него были седые волосы с несколькими прядями черных волос, борода с проседью и длинное худощавое телосложение. Он смотрел на меня строгими глазами, под которыми я заметила темные мешки.

— Ты, должно быть, Арвен.

— Даган? — спросила я.

Он отрывисто кивнул и вернулся к своей книге.

— Вы тоже здесь работаете?

Он посмотрел на меня так, словно я его беспокоила. Что, вероятно, так и было.

Мои щеки запылали от ощущения, что я досаждаю.

— Иногда, — пробормотал он, после чего снова потерял ко мне интерес.

Прекрасно. Я занялась сортировкой сушеных трав и чтением нового лечебного текста.

Все, о чем я могла думать прошлой ночью, — это разговор, который я подслушала. Меня не покидало ощущение, что, будь я умнее, я могла бы использовать какую-то информацию из личного спора короля в своих интересах, чтобы помочь моему плану побега. Моему очень плохо составленному, еще не существующему плану побега.

Все, что я успела понять, — это то, что король явно что-то ищет, а время на исходе…

Я не знала, что и думать об упоминании провидца. Еще одна вещь, которую я считала всего лишь мифом. Сила видеть будущее, предписывать нам, простым смертным, волю Камней. Это было нечто большее, чем я могла постичь.

Мой взгляд метнулся к Дагану. Он выглядел так, будто всю жизнь прожил в Ониксе, судя по его грозному хмурому лицу и удобству за столешницей. Может быть, я могла бы спросить его, очень деликатно…

— А вы, — неловко сглотнула я. — Вы знаете…

— Я скоро вернусь, — сказал он и направился к двери.

О. Отлично.

— Хорошо, — вздохнула я, смутившись. Вспомнив вчерашнее, я добавила: — Думаю, Мари надеялась навестить вас сегодня. Если она зайдет, пока вас не будет, мне сказать ей, что вы вернетесь?

Даган выглядел так, словно из его и без того долгой жизни вычеркнули годы. У меня возникло ощущение, что он с трудом переносит хаотичную энергию Мари.

— Не надо. — И с этими словами он ушел.

Примерно через час после этого мои травы были аккуратно разложены не только по цвету и месту происхождения, но и по тому, насколько красивыми они казались мне в детстве. Кардамон явно одержал победу в этой категории, и моя скука достигла своего пика.

Я встала, сцепила руки, занесла их над головой и наклонилась вперед, чтобы размять спину после долгого сидения над сухими листьями.

Мой гул удовольствия от освобождения был внезапно прерван хриплым горловым звуком.

— Не хочу жаловаться на вид, пташка, но, боюсь, мне нужна помощь.

Мой желудок словно споткнулся о скалу. Я знала этот голос.

Я вскочила.

Передо мной стоял мой тревожно-красивый сокамерник. Не мертвый, но и не далекий от этого. На нем были лишь штаны, изодранные на икрах и заляпанные грязью. Его волосы прилипли ко лбу от пота и грязи, а одной рукой он держался за полку.

Сейчас было не до того, чтобы обращать на это внимание, но его грудь и живот были великолепно вылеплены. Блестящие от пота и покрытые мелкими темными кудряшками. Его порезанные руки сгибались, когда он стискивал зубы и удерживал себя в вертикальном положении. Несмотря на явную боль, он одарил меня самоуверенной улыбкой, которая одновременно очаровывала и раздражала. Он определенно поймал меня на том, что я засмотрелась.

Я постаралась отвести глаза, как подобает леди, когда увидела его. Его вторая рука плотно прижата к правому боку. Липкая кровь просачивалась между пальцами и вниз по грудной клетке, стекала по бедренной кости и попадала на пояс.

Я бросилась к нему, но не стала обхватывать его громадную фигуру — даже раненый, он выглядел так, будто мог раздавить меня одной рукой, если бы захотел, — а вместо этого легонько опустила его на кровать в лазарете и захлопнула за нами дверь. Его тело ощущалось в моих руках как холодная сталь. Отсутствие тепла, исходящего от него, беспокоило меня. Слишком холодно и липко.

Он потерял много крови.

Незнакомец закрыл глаза, издав болезненный стон.

— Что случилось? — спросил я, наполняя таз теплой водой и антисептиком. Как он вообще смог выбраться из камеры и бродить по замку? Когда на каждом шагу, в каждом закоулке и коридоре стоят стражники?

— Это просто небольшая стычка. Уверен, ничего страшного.

Тревога ползла по моей шее, как пауки.

— Можешь показать мне?

Он осторожно убрал руку, и я тут же поблагодарила себя за ужасы военного времени, свидетелем которых я была последние несколько лет в Аббингтоне, — не столько ради медицинского опыта, сколько для того, чтобы не задыхаться от ужасов и не пугать пациента.

Успокоить его было не менее важно, чем наложить швы.

Огромный кусок плоти был вырван прямо между ребрами. Под мышцами почти виднелась кость.

— Это худшее, что ты видела, пташка?

— Даже близко нет. Как ты и сказал, просто небольшая стычка. Я быстро наложу швы. — Я говорила спокойно, пока он открывал глаза и смотрел, как я собираю свои принадлежности.

Он слегка отшатнулся, когда моя ткань впервые коснулась раны. По десяткам других шрамов на его руках и торсе я понял, что это была не первая его схватка. И все же, когда он снова вздрогнул, я почувствовала необходимость отвлечь его, как он сделал это для меня в ту первую ночь в подземелье.

— Как ты выбрался? — спросила я, очищая рану. — Я подумала, может, что-то случилось…

— О, пташка. Ты волновалась за меня? Боялась, что найдешь мою голову на колу?

Мой рот открылся, но я не смога быстро придумать остроумную колкость. Я действительно беспокоилась о нем или, по крайней мере, о том, что его судьба означает для моей собственной. Его брови взметнулись вверх, и он быстро отвел глаза. Но мелькнувшее в них недоверие удивило меня.

Несмотря на это, он уклонился от ответа на мой вопрос, явно не желая делиться своим способом побега.

Эгоистичный урод.

— Они знают, что ты выбрался из замка… или вернулся в него? Почему ты вообще еще здесь? — спросила я.

— Когда я подцепил эту гадость, у меня было не так много других мест, куда я мог бы пойти. — Он поморщился, когда я выскребала грязь из особенно помятого участка его бока.

— Значит, ты вернулся в замок, из которого только что сбежал? Я подумала, что такой человек, как ты, просто продолжит бежать.

— Значит, кто-то очень глупый?

— Это ты сказал, а не я.

Он нахмурился.

Но я не могла перестать проверять дверь лазарета. Не ворвется ли в любой момент Барни, Берт или другой солдат и не убьет ли его? Или меня, за то, что я ему помог?

Я должна была работать очень, очень быстро.

— Если ты не заметила, пташка, на многие мили здесь нет ни одного города или деревни. Какие у меня шансы бежать несколько дней с такой травмой?

— А ты не боишься, что они поймают тебя здесь?

Пока я работала, он гримасничал и пожимал левым плечом.

— Я не самый главный приоритет для солдат. Мы на войне, ты же знаешь.

Я сглотнула, надеясь, что он прав.

Он с удивлением посмотрел в мою сторону, приподняв бровь.

— Можешь не волноваться. Они не накажут тебя за то, что ты меня зашила.

— Ты этого не знаешь, — прошипела я, вновь устремив взгляд на дверь.

— Тогда зачем помогать мне? Если ты думаешь, что это может стать твоим смертным приговором?

Мое лицо покраснело. Он был прав. Это была ужасная идея.

— Потому что. Тебе больно. А я целитель.

Его взгляд пробежался по моему лицу.

— Ты очень нравственная, пташка. Что такая, как ты, делает в подземелье Оникса?

В раздумье я втянула нижнюю губу в рот. Но он успешно сбежал из своей камеры. Я искала выход, и вот он нашелся. Может быть, он обменяет секрет на секрет. Это казалось достойной валютой для такого королевства, как это.

— Мой брат украл кое-что у короля, и я заключила сделку, чтобы спасти ему жизнь, — сказала я, не сводя глаз с его раны.

После слишком долгого молчания я поднял голову и увидел, что лицо мужчины ожесточилось.

— Почему?

Меня захлестнуло чувство вины.

— Что почему? Он мой брат. Я не могла позволить ублюдкам из Оникса убить его.

Его глаза буравили меня. В них смешались холод и любопытство.

— Почему ты решила, что твоя жизнь стоит меньше, чем его? — Его слова прозвучали совсем не так, как я ожидала.

— Я… Я не… Все не так. — По какой-то причине мое лицо покраснело.

Когда я росла, я всегда завидовала Райдеру. Мужчины хотели дружить с ним, женщины — быть с ним. Пауэлл и моя мать обожали его. В их глазах он не мог ошибаться. С этим пришло невероятное чувство уверенности в себе, которое, в свою очередь, делало его еще более успешным во всем, за что он брался.

Возможно, мне казалось, что если кто-то должен пойти на жертву, то лучше уж я, чем он. Стыд облепил мой язык, зазвенел в ушах. Щеки стали горячими. Я опустила взгляд на рану, которую промывала. Чем скорее я смогу вытащить его отсюда, тем лучше. Пленник внимательно наблюдал за мной, и я, спрятавшись от его любопытных глаз, закончила работу.

Очистив рану и смазав ее мазью, я принялась накладывать швы. Он лежал неподвижно, почти не вздрагивая, пока я прошивала его кожу.

Сейчас или никогда. Я почти закончила.

Я подумала о лейтенанте, о том, что Король Рэйвенвуд находится где-то в этом замке, и тщательно взвесил свои следующие слова. У меня был только один шанс.

— Мне бы пригодилась твоя помощь.

Его брови взлетели вверх, но он ждал, когда я продолжу. Я прокрутила в голове всю правду. Конечно, я не могла доверять этому человеку, но время поджимало. Как только его исцелят, он уйдет, а вместе с ним и мой единственный шанс на свободу.

Словно видя, что я раздумываю, стоит ли открываться, он сказал:

— Ты мне очень помогла — позволь отплатить тебе тем же.

Я сглотнула, борясь со жгучей желчью в горле.

— Помоги мне сбежать. Ты явно нашел способ. Возьми меня с собой, пожалуйста.

Его брови сошлись, но он ничего не сказал. Я закончила накладывать последний шов и начала заматывать рану бинтами.

— Не могу. Извини. У меня тут еще есть кое-какие дела.

Дела?

— Ты беглец, — сказала я, и смех, в котором было больше шока, чем чего-либо еще, вырвался наружу. — Какие у тебя дела, кроме как выбраться живым из этого забытого Камнями места?

Может, это было его эго, может, ему нужно было, чтобы я умоляла его о помощи. Я не была выше этого. Я сделаю все, что нужно. Он усмехнулся и сел, забрав последние бинты из моих рук и закончив работу сам.

— К сожалению, я не могу сказать тебе ничего другого, кроме того, что леса вокруг Шэдоухолда свирепы и полны существ, с которыми я бы не советовал тебе встречаться в одиночку.

— Это я уже слышала. Так вот откуда у тебя эта рана? Что-то цапнуло тебя по дороге?

Из него вырвался смешок, и он поморщился.

— Ты не так уж и далеко ушла от истины.

Он поджал ноги и осторожно встал.

— Подожди, — я указала назад на кровать. — Я еще не закончила. Еще одна мазь.

Он нахмурил брови, но жестом указал на себя, как бы говоря: ладно, тогда поторопись.

Я взяла целебную мазь и пересекла комнату, чтобы встать рядом с ним. Камни, он был высоким. Он возвышался надо мной. Даже покрытый испариной и бледный от потери крови, его красота была болезненной. Сердце разрывалось.

И ему действительно нужно было надеть рубашку. Я неуверенно вздохнула и просунула руки под бинты под видом мази. Его дыхание сбилось от моего прикосновения, и я позволила капелькам своей силы пролиться на его кожу и стянуть разорванную плоть вместе, укрепляя швы и успокаивая отек.

— Почему ты не хочешь помочь мне? Я не буду для тебя обузой. Обещаю.

Я подняла на него глаза.

Его глаза были мягкими, но израненными. Возможно, ему было очень больно из-за ранения.

— Прости меня, пташка. Боюсь, ты нужна здесь.

Я отдернула руки, и его взгляд прошелся по мне, медленный, смакующий и шокирующе интимный. Пространство между нами затрещало.

Использование моих сил всегда немного истощало меня, и я чувствовала, как наваливается легкая усталость. Его глаза сузились, и он шагнул еще ближе, его завораживающий древесный аромат заполнил все мои чувства.

— Ты в порядке?

— Просто устала.

Он кивнул.

— Со мной такое тоже случается.

Мои брови сжались в кулак.

— Ты… устаешь?

Мне показалось, что его щеки покраснели, но прежде чем он успел ответить, громкий хлопок распахнувшейся двери зельницы в соседней комнате отвлек его взгляд от моего. Не теряя ни секунды, мужчина извиняюще улыбнулся мне и высунулся в окно.

— Черт! — прошептала я, оббегая стол и подбегая к подоконнику, но он успел выскочить, прежде чем я успела его остановить. Я посмотрел на пыльную землю внизу и искренне вздохнул.

Он исчез.

Как?

Я резко развернулась, когда в комнату ворвался красивый мужчина с медовыми волосами и прозрачно-зелеными, как морское стекло, глазами.

Моя грудь вздымалась, пока я пыталась вспомнить, как дышать. Адреналин все еще бурлил в моих венах.

— Где он? — широкоплечий мужчина был почти такого же роста, как и пленник, и, возможно, сильнее. На нем была униформа цвета оникса со сверкающими шипами на черных кожаных ремнях. Повернувшись кругом, он осмотрел небольшую комнату. Затем его угрожающий, злобный взгляд остановился на мне.

Я тяжело сглотнула, съежившись под его непоколебимым взглядом.

— Я Арвен, новая целительница. Кого вы ищете?

Он окинул меня уничтожающим взглядом, и я испуганно попятилась. Не говоря больше ни слова, он повернулся на пятках и захлопнул за собой дверь.

Глава 7

Всего через день после нелепого побега из окна случилось чудо — я нашла выход.

И его звали Джаем.

Джаем был сыном мясника. Сегодня он пришел с двумя искалеченными пальцами. Пытаясь отбить молотком кусок свинины, он попал в поле зрения очаровательной девушки по имени Люсинда. От ее длинных светлых волос и узкого носа у Джаема перехватило дыхание, и он ударил молотком прямо по собственной руке. Бедный парень. Пока я вправляла в шину пальцы, больше похожие на фарш, он рассказывал, что надеется завтра привезти из города что-нибудь для Люсинды. Он ездил в столицу раз в неделю, чтобы продавать остатки мяса и шкур, которые оставались в хранилище, и не говорил об этом отцу, чтобы тот мог оставить себе лишнюю монету. Он уезжал каждую неделю в полночь.

Сегодня я собиралась пробраться на его телегу.

Я поняла, что замок моей камеры заржавел, еще в первое утро пребывания здесь, но до сих пор не могла найти способ использовать это в своих интересах. Оказавшись в столице Оникса, я могла добраться до портового города и найти безопасный проход на корабль. В карманах юбки у меня было спрятано немного монет, оставшихся с той ночи, когда мы пытались покинуть Аббингтон, и я надеялась, что их хватит, чтобы оплатить проезд от побережья Оникса до Гранатового. Только бы мне удалось сориентироваться в столице и в тех существах и злодеях, что обитают в ее стенах… Но мое беспокойство по поводу пребывания в Уиллоуридже было ничто по сравнению с моим страхом перед Сумеречным Лесом. Если я могла спокойно проехать через них в повозке Джаема, то могла справиться и с тем, что находилось в городе.

Страх, что Барни, Берт или — запрещенные Камни, сам Король поймут, что я помогла заключенному сбежать, постоянно бился в моей голове. Каждый день находилась новая, более насущная причина, почему чем скорее я выберусь из этой тюрьмы, тем лучше.

Тем не менее я прокручивала в голове свой разговор с незнакомцем более сотни раз. Что могло удержать его в Шэдоухолде после того, как он нашел способ выбраться из камеры? Почему он исчез, не успев упасть на землю? Наверняка глаза меня обманули.

Эта мысль и подслушанный разговор с королем постоянно крутились в голове каждую ночь, когда я была заперта в камере, — только они и отвлекали меня от когтистого, капающего страха.

— А листья мирта здесь? — спросила я Дагана, возвращаясь к травам, лежащим передо мной.

Медленный кивок.

Я должна была знать. Это было все, что я получала от старшего мужчины. Казалось, он почему-то презирал меня, и я старалась держать рот на замке, когда была рядом с ним, насколько это было возможно. Мы работали в тишине, пока тянулись последние часы дня.

Теперь, когда я знала, что полночь означает, что я смогу уйти, день с воплями и пинками пробивался к сумеркам.

— Приветики, вы двое! Ну и вечеринка здесь!

Бодрый сарказм Мари, ворвавшейся в дверь зельницы, стал долгожданным избавлением от однообразия.

— Что это? — спросила я в знак приветствия, указывая на книгу в кожаном переплете в ее руках.

— Ведьмин гримуар. Думаю, ему больше ста лет. Я перевела все, что смогла, но Даган, я думала, ты сможешь помочь с остальным?

Даган хмыкнул, но было видно, что он рад этой просьбе. Возможно, ему было так же скучно, как и мне. Эта мысль заставила меня рассмеяться. Он взял у Мари книгу и пошел в шкаф, предположительно за чем-то, что поможет ему перевести.

Я шепнула Мари, пока он был достаточно далеко, чтобы не услышать нас.

— Думаю, за сегодня он сказал мне около шести слов. Не очень-то разговорчивый. Кто он такой?

Мари хихикнула.

— До Кейна Рэйвенвуда он был советником или кем-то в этом роде при короле, а до этого, кажется, служил в армии Оникса, но сейчас он просто работает в зельнице. Некоторые из младших детей думают, что он колдун и поэтому Король Рэйвенвуд держит его здесь, но я никогда не видела, чтобы он использовал какую-либо магию. — Она в задумчивости постучала пальцами по деревянной стойке. — Он притворяется, что я его раздражаю, но я вижу его насквозь. Я знаю, что он любит помогать мне со старыми текстами и моими исследованиями о Фейри и ведьмах. Он просто одинокий старик. Не уверена, что у него когда-нибудь была семья.

В моем сердце защемило от жалости к Дагану.

— Мне нужно вернуться в библиотеку, но, может быть, мы могли бы поужинать вместе сегодня вечером? Это грудинка, о которой я тебе говорила.

Я не знала, почему я чувствую себя виноватой, что снова отказала Мари. Я даже не знала ее так хорошо. Но я уже давно не получала от кого-либо приглашения к дружбе. К тому же я избегала Большого Зала в течение недели, пока находился здесь. Я избегала всего, кроме этой комнаты, лазарета при ней и своей камеры.

Даже если бы я осмелилась и решила бы отважиться на посещение остальной части замка, наполненного тенями, Барни вряд ли одобрил бы свидание с новым другом.

— Завтра? — Тогда бы меня здесь не было, подумал Стоунз.

Если бы сегодня мне удалось добиться успеха, я бы, скорее всего, никогда ее больше не увидела. Эта мрачная мысль удивила меня. Я надеялась, что она не подумает, будто это имеет к ней какое-то отношение.

По выражению ее лица я понял, что я что-то скрываю.

— Что случилось?

— Просто немного тоскую по дому. Вот и все.

Еще одна полуправда.

— Хорошо. Посмотрим, как ты будешь чувствовать себя завтра. — Мари сжала мою руку, прежде чем повернуться и уйти.

Мы с Даганом продолжали работать, за весь день поступило всего несколько пациентов — все солдаты. Он позволил мне заниматься лечением, время от времени проверяя, не допустила ли я явных ошибок. Я старалась не принимать это на свой счет.

Я как раз приводила себя в порядок в лазарете после необычайно тяжелой раны от копья, когда услышала грубый голос, от которого у меня забурлило в животе.

— Даган, с возвращением. — Берт сказал: — Командир сказал мне, что Джейд была неудачной. Жаль. — Звук ботинок, скребущих в мою сторону, был медленным и настойчивым, как и ужас, разгорающийся в моей груди. — Где девушка?

Черт. Я не могла быть так близка к свободе и попасть в руки Берта.

Тихо, осторожно, с такой нежностью, что у меня дрожали руки, я закрыла дверь лазарета, а затем придвинула кушетку к замку.

Мне нужно было выбраться отсюда, пока Даган не привел сюда Берта, чтобы забрать меня. Но сердце так громко стучало в ушах, что я не могла думать.

Окно.

Если незнакомец смог сделать это с такой раной, как у него, то и я смогу.

Пальцы потянулись к стеклу, прежде чем я полностью осознал это, и я надавил, надавил и надавил.

Защелка не поддавалась. Защелка не поддавалась, и я застряла здесь, как мышь в ловушке.

Неужели она была запечатана с того самого дня, как сбежал заключенный? Я снова и снова ударялась о раму, боль пронизывала мышцы и кости плеча и предплечья.

На лбу и у линии роста волос выступили бисеринки пота.

Я облизнула губы и напряглась, стиснув зубы, в ушах звенело.

Давай, давай, давай.

Наконец, она поддалась с треском.

Слава Камням.

Я приподняла его, и прохладный ветерок овеял мое лицо. Взгляд сузился на открывающийся передо мной вид. Солдаты, снующие туда-сюда. Кузнец, стучащий молотом, как палач. У меня ладони чесались от этого зрелища — я никогда не доберусь до конюшни. Возможно, я вообще никогда не доберусь. Падение оказалось круче, чем я ожидала, даже со второго этажа. Я так и не поняла, как пленник это сделал.

Дверная ручка лазарета покачнулась, и я поднялась на ноги.

— Арвен? Почему она заперта? — Я резко вдохнула.

Это был Даган.

Я прислушалась к голосу Берта, высунув одну ногу из окна, ветер трепал лодыжки, но ничего не услышала.

— Арвен?

Я больше не слышала голоса Берта. Стук продолжался, и я тихо помолилась Камням, чтобы это было правильным решением, прежде чем вернуться в дом.

Когда я отодвинула кровать и открыла дверь, Даган был уже красен.

— Что ты там делала?

Я сжала ушибленную руку.

— Я.… застряла.

Даган покачал головой и скрылся в зельнице.

Я последовала за ним, спросив:

— Я слышала лейтенанта? — Я старалась говорить непринужденно, но получилось на две октавы выше.

Даган издал недовольный звук.

— К сожалению.

— Не его поклонник?

— Разве такие есть?

Улыбка дрогнула на моих губах.

— Как ты заставил его уйти?

Даган бросил на меня пристальный взгляд.

— У меня не было того, что он искал.

Огромный выдох вырвался из моих легких. Я даже не заметила, как задержала дыхание.

Я с облегчением посмотрела на часы — ведь уже должна была наступить полночь, верно? Мне нужно было покинуть Шэдоухолд больше, чем сердцу биться или легким дышать.

Но сейчас были только сумерки.

— Даган… Я не очень хорошо себя чувствую. Кажется, каша с утра была не очень. Ты не возражаешь, если я уйду немного раньше? — Я схватилась за живот, запоздав с рассказом.

Он посмотрел на меня с подозрением в глазах.

— Если нужно.

— Спасибо. — Я чуть было не сказала, что увижу его завтра, но почувствовала, что уже достаточно наврала на всю жизнь.

Барни проводил меня обратно в камеру в неловком молчании. Очевидно, у него что-то было на уме, но мне было неинтересно знать, что именно. Этим вечером у меня было единственное задание. Весь день я строила планы, пока зашивала и лечила, а теперь пришло время проверить, чему я научилась за всю жизнь, проведенную с Райдером. Все, что я могла сделать, — это не рассыпаться на части от огромной опасности, которая грозила мне в случае успеха.

Мы добрались до моей камеры, и Барни закрыл за мной дверь, вставив железный ключ в замок.

— Барни, — спросила я, просунув руку сквозь прутья решетки. Он слегка вздрогнул, но встретил мой взгляд, ожидая, что я продолжу. — Я просто хотела сказать. Я так благодарна тебе. За твою доброту и храбрость.

Пока я говорила, мое сердце билось в груди. Ногой я медленно, дюйм за дюймом, потянула дверь камеры внутрь, к себе. Так осторожно, чтобы он не заметил, что проржавевший замок закрывается только при сильном натяжении. Так осторожно, чтобы он не заметил, что ржавый замок закрывается только при сильном натяжении. Настолько незначительно, что он никогда бы не заметил несносности засова с ударной частью.

— Ты так заботлив и помог мне почувствовать себя здесь как дома. Честно говоря, — я скромно опустила глаза, и мне показалось, что Барни покраснел. — Ты… единственное, что помогло мне пережить это трудное время. Я просто хотела сказать тебе спасибо.

Барни молча смотрел на меня с болезненной неловкостью и розовыми щеками.

— …Хорошо.

Он смущенно покачал головой и, закончив поворачивать ключ, направился обратно к спиральным каменным ступеням, причем быстрее, чем я видела его раньше.

Как только он ушел, я выдохнула так, будто сдерживала себя сто лет. Я надеялась очаровать его, но заставить его испытывать дискомфорт тоже получилось. Мои руки осторожно обхватили железные прутья, и так медленно, со скрипом я приоткрыла дверь камеры.

Открыта.

Она была открыта. Не заперта.

Барни повернул ключ в проржавевшем замке, и засов проскользнул мимо засова.

Я была свободна.

Но праздновать пока было нельзя.

Я вытащила из кармана юбки еду и припасы, которые украла за несколько дней работы в зельнице, и нашла в одном из пустых ведер бумагу с нарисованной мной приблизительной картой внешнего двора. У меня было все необходимое, включая небольшой пакет, который я стащила у жены сноба-дворянина, пришедшей в лазарет с першением в горле. Кто бы мог подумать, что я такой хороший маленький воришка? Должно быть, это в крови.

Теперь наступило самое трудное. Сидеть в своей открытой камере, зная, что могу уйти в любой момент, но ожидая полуночи, Джаема, звона колокола.

***

Из полудремы меня вывел стон.

Передо мной по мокрым булыжникам тащили заключенного, лицо которого было похоже на сливу, и вели в камеру из закрытой пристройки в конце прохода в подземелье. Ночь за ночью, когда я прятала голову под лисьим мехом, чтобы укрыться от рыданий, воплей и стенаний, я знала, что именно там происходит.

На его руке не хватало трех пальцев, а на месте уха зияла гнойная рана. Я задыхалась от ужаса.

Он был окровавлен и рвался, почти скелет, и едва мог сделать три шага. Наконец солдаты добрались до камеры и бросили его туда с тошнотворным шлепком кожи о камень. Это была камера через две от моей, прямо рядом с той, где держали красивого незнакомца. Теперь я была уверена, что именно с ним незнакомец спорил в мою первую ночь.

Сумерки сменялись ночью, а мысли не переставали метаться. После одного крайне неприятного воображаемого сценария, в котором я успела сделать лишь несколько шагов из камеры, прежде чем меня нашел солдат и разрубил пополам за измену, я повернулась на бок и выпустила сдерживаемый стон в плащ.

— Тяжелый день?

Его голос вызвал в моем сердце что-то такое, на что я не хотела смотреть слишком пристально, — удивительную смесь облегчения, волнения и неподдельного страха. Когда я обернулась, незнакомец стоял напротив моей камеры, прислонившись спиной к прохладному, освещенному фонарем камню подземелья, с лицом, залитым голубым светом. Опираясь одной ногой на стену позади себя и скрестив руки, он являл собой расслабленный образ.

Я обхватила колени руками, чтобы они не дрожали.

— Что ты здесь делаешь? — сказала я, мой голос был просто хриплым. В камерах, расположенных непосредственно рядом со мной, заключенных не было, но несколько человек могли нас услышать.

— Какая у тебя прекрасная камера. Гораздо лучше, чем моя. Скамейка, ведро. Как тебе удалось уговорить этого высокого олуха устроить тебя так красиво? — Он одарил меня ленивой улыбкой и наклонился ближе. — Ты подкупила его своими роскошными пухлыми губами?

Я и не пыталась скрыть свое отвращение.

— Выбрось свои мысли из головы. Он добрый солдат. Один из немногих здесь, похоже.

Его глаза сверкнули, когда он подошел к моей камере и заглянул в нее.

Мои инстинкты явно не ошиблись, раз он так легко проскользнул в замок и вышел из него, да еще с таким холодным, нервирующим спокойствием. Должно быть, он был хитрее и опаснее, чем я могла предположить.

Я просто не доверяла ему.

И, очевидно, это чувство было взаимным. Он не захотел ничего рассказывать мне о своем побеге. Раздражение укололо меня. Этот незнакомец не мог мне помочь, но у него было достаточно времени, чтобы прогуляться по подземельям и побеспокоить меня?

— Твои целительские способности на высоте, пташка, — промурлыкал он. — Мне кажется, что я снова цел и невредим. — Он приподнял рубашку, демонстрируя мне ослепительный, почти вырезанный, золотисто-коричневый торс с единственной линией шва поперек.

Я нахмурилась.

— Ты, должно быть, жаждешь смерти. Почему ты снова здесь?

Вспомнив, что моя камера открыта, я поползла к двери, пока мои ноги не уперлись в нее, удерживая ее закрытой. Меня охватило тоскливое чувство при мысли о том, что он находится так близко, без реальной перегородки между нами. Сегодня он выглядел гораздо более грозным, чем в лазарете. Я подумала, не связано ли это с липкой бледностью, которая появилась после ранения в грудь. В его взгляде, когда он боялся за свою жизнь.

— Я же сказал тебе, что у меня есть несколько дел. Некоторые из них находятся здесь, в этом подземелье. — Он отвел взгляд от меня и посмотрел в темный коридор. — Не волнуйся, — продолжил он, снова глядя на меня с блеском в глазах. — Я не доставлю тебе никаких неприятностей.

Часы на башне снаружи пробили, показывая, что до отъезда Джаема в Уиллоуридж осталось два часа, и мне нужно выскользнуть из камеры.

— Хорошо, — сказала я, но уже не слушала. Страх и неуверенность в себе закрадывались в душу, как всегда. Я не могла этого сделать. Я не выберусь живой. Я…

— Что случилось? — Его голос утратил игривое мурлыканье.

— Что? Ничего.

Я задрожала, предвкушение и тревога физически сотрясали мое тело. Мои кости. Солнце садилось, а у меня не было никакого реального плана, как пройти мимо стражников подземелья на вершине лестницы. О чем я только думала, пытаясь сделать это? Может, я тоже хотела умереть?

— Эй, — сказал он более резко, приседая и просовывая большую руку сквозь решетку, чтобы схватить меня за руку. — Поговори со мной.

Я поморщилась от давления на предплечье. Я не стала исцелять себя, надеясь сохранить всю свою силу, всю свою энергию на эту ночь. Он мгновенно отпустил меня, его лицо исказилось от ужаса.

— Тебе больно. Почему ты ничего не сказала?

— Ничего страшного, просто синяк.

В его глазах кипел гнев.

— Кто это с тобой сделал?

— Я по глупости сделала это сама, я пыталась… — Что? Что я пыталась сделать? Я не собиралась говорить ему, что пыталась выброситься из того же окна, что и он.

Он ждал, пока я продолжу.

— Неважно. Почему ты здесь, внизу, разговариваешь со мной? Собираешься ли ты рассказать мне что-нибудь о себе, о том, как тебе удалось сбежать? Или просто продолжишь раздражать меня в неподходящий момент?

— А есть ли более подходящее время, которое ты предпочла бы? — спросил он, игриво приподняв бровь. — Может, посреди ночи? Когда ты будешь совсем одна здесь, внизу, и думать обо мне?

Я в отчаянии покачала головой.

Он тихо рассмеялся.

— По правде говоря, пташка, твоя камера — последнее место, где я должен быть, но, — вздохнул он. — Я не могу оторваться от тебя.

Дрожь пробежала по моему позвоночнику.

— Что ж, — подыскивала я нужные слова. — Приятно не чувствовать себя совершенно одинокой.

Его брови слегка приподнялись.

— Не могу представить, что такая женщина, как ты, часто чувствуешь себя одинокой.

Я бросила на него взгляд.

— Прошу прощения!

— Это прозвучало неправильно, — сказал он, проведя рукой по лицу, чтобы скрыть улыбку. Мне пришлось заставить себя посмотреть вниз. Эти ямочки. Они убивали меня.

— Я просто хотел сказать, что ты теплая, веселая и очень приятная в общении. Полагаю, тебя редко оставляют в одиночестве мужчины или женщины.

Его слова были похожи на буханку хлеба, поднимающуюся в моей груди. Теплый, липкий и мягкий.

Но они быстро закисли.

— Ты ошибаешься. В моей жизни было не так уж много друзей. И уж точно не было мужчин. Мой городок был маленьким, в нем было мало детей моего возраста. Все были близки с моим братом, а я как бы просто… примыкала к нему.

— Значит, они все полудурки. Похоже, это благословение — покинуть это сборище хижин.

— Может быть. Иногда… я не знаю.

— Скажи мне. Что иногда?

Почему я чувствовала, как слова вырываются из меня? Слова, которые я так глубоко запрятала в себе, так долго, что почти забыла об их существовании. Я медленно вдохнула воздух в легкие.

— Иногда мне хотелось большего.

Его глаза замерцали, ожидая, что я продолжу.

— Когда я росла… я мало чему учился, мало с кем встречалась и мало что пробовала. Честно говоря, стыдно, что я так мало знаю о мире. — Я подумала о Мари. Как много она успела увидеть, узнать и прожить за свои двадцать лет. Готова поспорить, что она была даже хорошо осведомлена о таинственных, дальних уголках континента. О таких королевствах, как Нефрит и Цитрин, я ничего не знала. Я покачала головой. — Всего за несколько дней я встретила здесь людей, которые видели и делали гораздо больше, чем я. Мне кажется, что я почти не жила.

— Почему ты не ушла?

Страх. Постоянный и навязчивый страх, который каждый день стекал по моей шее, как густой сироп.

— У меня было много обязанностей. Я не могла, — сказала я вместо этого.

— По-моему, это полное дерьмо.

Я напряглась.

— Ты отвратителен.

— Я честен.

Мои пальцы сжали переносицу. Забудь о нецензурщине — этот человек сводит с ума.

— Неважно, я иду спать.

Я попыталась отползти в свой угол, но он пролез между прутьями и обхватил сильной рукой мою голую лодыжку. Его прикосновение было достаточно твердым, чтобы удержать меня на месте, но нежным для чувствительной кожи. Холодок пробежал по моей икре и поселился между ног. Я задрожала.

— Перестань, пташка. У тебя нет причин лгать мне. Почему ты осталась?

— Отпусти меня.

Он сделал это сразу и без колебаний.

— Я же сказала тебе. Моя мать была больна. Моя сестра была молода. Еще до того, как моего брата отправили сражаться на войну с твоим королем, кто-то должен был помогать заботиться о них.

Он покачал головой, и между нами повисла неловкая тишина, словно длинное и бесконечное море.

— И у меня там был парень, о котором я заботилась.

Полные брови незнакомца заинтересованно взметнулись вверх.

— Я думал, ты сказал — никаких мужчин.

Халден не был мужчиной. Он был… Халденом. Это было…

Мне не нужно было объясняться с этим незнакомцем. Я открыла рот, чтобы сказать именно это.

Но он лишь покачал головой.

— Нет.

Я скрестила руки. — Что значит ‘нет’?

Он пожал плечами.

— Он не был для тебя кем-то особенным.

— Что?

— Ты не загораешься, когда говоришь о нем. Ты явно никогда не думаешь о нем. Попробуй еще раз.

— Ты так пренебрежителен. Откуда ты можешь это знать?

— Поверь мне, я знаю такие вещи. — Его глаза буравили меня. — Почему ты осталась?

Уф. Хватит уже. Какое это имеет значение?

— Я испугалась.

— Чего?

— Всего! — Я диким жестом указала на решетку, окружавшую меня, где меня держали против моей воли в самом коварном королевстве Эвенделла. — Посмотри, что происходит, когда ты делаешь хоть шаг за пределы своей крошечной, удушающе безопасной жизни!

Почему я чувствовала себя такой виноватой, произнося это вслух?

— Верно подмечено, пташка. Тюрьма — не самый лучший результат приключений, это я тебе точно говорю.

Я рассмеялась — вымотанная, расстроенная и очень, очень уставшая. Я услышала ворчание из дальней камеры и затихла.

— Ладно, возможно, я променяла одну тюрьму на другую. По крайней мере, здесь я постоянно учусь. В этой зельнице есть травы и лекарства, о которых я даже не слышала, не говоря уже о том, чтобы видеть их вживую.

— Твоя позитивность меня озадачивает.

Я вопросительно подняла бровь.

— То, как ты смотришь на вещи. Это просто… — Его рука исчезла в темных локонах. — Освежает.

Я рассматривала его. Идеальные темные волосы, завивающиеся на лбу и у основания шеи. Мельчайшая щетина вдоль линии челюсти, которая соперничала с выступающими скалами. Эти ясные, грифельные глаза. У меня заколотилось сердце.

— Что? — Он сказал это с жуликоватой ухмылкой. Нет. Не зубы. Полная улыбка была захватывающей. Было странно видеть, как кто-то такой потрясающий, такой явно сильный, такой опасный делится чем-то столь интимным, как улыбка. Зная, что любая попытка солгать будет безуспешной, я попыталась прикрыться чем-то честным.

— Просто пытаюсь понять тебя.

Его улыбка померкла, и он поднял глаза к потолку в задумчивости. Затем он резко встал.

— Мне пора идти. — Он постарался быть легкомысленным. — Я обещал тебя не беспокоить, верно?

Я кивнула, но с трудом подбирал слова.

Перед уходом он снова повернулся ко мне.

— Не падай духом, пташка. Ты здесь не одна.

— Ну, я попытаюсь, когда ты наконец закончишь то, что заставляет тебя торчать в Шэдоухолде.

Я звучала так жалко, что пальцы на ногах подкосились.

Но он лишь смотрел на меня своими беглыми глазами и элегантно улыбался.

— Не думаю, что это случится в ближайшее время.

И с этими словами он, словно тень, скользнул по проходу и поднялся по лестнице в ночь. Мне стало не по себе — я не сказала ему, что даже если он планирует остаться здесь, то я — нет.

Я свернулась калачиком в углу. Предстоящее путешествие будет более опасным и неприятным, чем все, что я когда-либо испытывала. И это если я вообще выберусь сегодня живым. Я перевернулась на бок и свернулась в клубок, желая не чувствовать себя такой напуганной.

Глава 8

Я проснулась от звона колоколов, прозвонивших полночь.

Сейчас или никогда.

Мой разум все еще был погружен в туман беспокойного сна, но адреналин неустанно бил по венам, заставляя меня подниматься на ноги. Завернувшись в лисий мех незнакомца, я заплела свои длинные волосы в свободную косу и убедилась, что мешок плотно прикреплен к бедру. Мне не нужно было, чтобы что-то мешало, если придется убегать от чего-то или кого-то.

Я со скрипом открыла дверь своей камеры и окинула взглядом коридор, усеянный крохами света от мерцающих фонарей — как всегда, жутко тихо и пусто. Я на цыпочках прошла по коридору и направилась к винтовой лестнице. Дойдя до самого низа, я глубоко вздохнула. Это был ужасный план. Худший план из всех, которые когда-либо пытались осуществить за всю историю континента. Я не верила в него, но это было все, что у меня было.

Еще один глубокий вдох, а потом…

— Помогите! — я вскрикнула.

Мой желудок, казалось, вот-вот выскочит из горла. Я сжала и разжала руки.

В ночи воцарилась тишина.

— Эй? Помогите! — снова закричала я.

Несколько ворчаний со стороны товарищей по заключению, раздраженных тем, что их сон нарушен.

Но больше ничего.

Я позвала в последний раз и помчалась вверх по лестнице, пока не добрался до деревянной двери в подземелье. Я прижалась к стене за ней и старалась не дышать.

Я ждала и ждала, так долго, что казалось, будто прошли годы.

Мои легкие горели.

Сердце билось, как крылья колибри.

Я ждала, пока дверь не распахнулась, прижав меня к каменной стене, и стражник, еще не отошедший ото сна, не проскочил мимо меня и не спустился по лестнице.

Воздух не попадает в мои легкие и не выходит из них. Не…

— Эй, заткнись, кто бы ты ни был, — позвал он внизу.

Как только он преодолел полный виток, я выскользнула и поспешила в ночь, не останавливаясь, чтобы перевести дыхание.

Замок застыла в глубокой и безмолвной дреме. Я мчалась по той же дороге, что и в первую ночь приезда, через поле, вдоль нарисованных лагерей солдат.

Я пожалела, что не знала о Джаеме раньше — после выхода из камеры все оказалось не так сложно, как я думала. Если Джаем успешно проведет меня через Сумеречный Лес в Уиллоуридж, я смогу…

В ночи раздались голоса, и я замерла.

Но это были всего лишь несколько солдат, рассказывающих истории в поздний час у умирающего, танцующего света костра. В груди у меня заныло от облегчения, и я продолжила движение, укрытая темнотой и держась поближе к палаткам, чтобы не попасться на глаза. Осторожно пробираясь сквозь лабиринты спящих солдат, я прижималась спиной к стене, заглядывая за каждый угол, прежде чем повернуть. Мои тапочки хлюпали в холодной, мокрой грязи. Я вздрогнула, когда ледяная вода проникла между пальцами ног.

Наконец я увидела повозку Джаема, остановившуюся в конце грунтовой дороги впереди меня. Его лошадь тихонько пофыркивала, и я смогла разглядеть повозку, набитую сушеным мясом и шкурами. Если бы я бежала сейчас, то успела бы добраться до повозки до того, как Джаем достигнет главных ворот замка.

Я сделала шаг вперед, и под моей ногой звякнула оловянная кружка. Я молча прокляла мужчин и их неспособность убирать за собой и огляделась по сторонам в поисках хоть какого-нибудь признака того, что кто-то услышал. Когда за мной никто не пришел, я выдохнула и повернулась, чтобы бежать к повозке, и столкнулась лицом к лицу с большим потным телом.

Берт.

Он был так же удивлен, увидев меня в своем лагере, как и я его.

Сердце громко стучало в барабанных перепонках, когда его недоверие сменилось зловещим восторгом.

— Смотри, что я нашел. Маленькая девочка-волшебница здесь сама по себе, — шипел он. — Вся монета Эвенделла гласит, что ты не должна выходить из своей камеры посреди ночи.

Мое горло сжалось от беззвучного крика. Я не успела бы достать ножницы из своего рюкзака. А если бы и успела, то не была уверена, что у меня хватит сил — душевных или физических, — чтобы вонзить их ему в сердце, в шею. Но я могла обогнать его. Он был пьян и одет в тяжелые доспехи, а я была быстра.

А со страхом еще быстрее.

Но если я побегу, не позовет ли он меня и не предупредит ли остальных спящих солдат? Мне не нравились мои шансы обогнать сотни людей Оникса.

— Ты ошибаешься, — сказала я, набравшись ложной храбрости. — Король знает, что я здесь.

Берт разразился низким смехом, но улыбка не достигла его глаз. Что-то в моем нутре сдвинулось с места, и желудок заныл. Я вдруг с полной уверенностью поняла, что должна бежать. Я повернулась на пятках, как раз когда почувствовала его грубую руку, обхватившую мой локоть.

— Тогда я отведу тебя прямо к нему, — сказал он скорее для себя, оттаскивая меня назад.

Все мое тело затряслось так сильно, что я подумала, что меня сейчас вырвет.

Мне нужно было убежать от него. Пока он не привел меня в свою палатку. Я должна…

— Отпусти меня! — Я ненавидела, как пронзительно звучит мой голос, как страшно. Я попыталась оторвать его пальцы от своей руки, но он лишь крепче вцепился в нее, впиваясь ногтями в кожу и пуская кровь. — Я пленница короля!

Из его уст вырвался зловещий смех.

— Именно так. Пленница. Что, по-твоему, это значит?

— Отпусти меня сейчас же, — потребовала я, но мои слова прозвучали как придушенный хрип, а на глаза навернулись слезы. — Отпусти меня, или я закричу.

— Не стоит благодарности, — прошептал он мне в ухо, его дыхание было горячим и несвежим. — Думаешь, ты будешь первой?

Я не дала своему потрясению помешать мне заговорить. Я бы предпочла быть пойманной и провести остаток жизни в этой темнице, чем испытать то, что Берт запланировал для меня. Я глубоко вдохнула, чтобы позвать на помощь, но Берт зажал мне рот своей мясистой рукой и крепко держал. Я пыталась оттолкнуть его от себя, задыхаясь от страха, отвращения и тошноты, но он был намного сильнее меня. Я билась и кусалась, пытаясь отдышаться, но он тащил меня все дальше к своей палатке.

— Если твой рот так хорошо ощущается на моей ладони, то я не могу дождаться, когда ты встанешь на колени. Волшебная девочка с волшебным ртом.

Слезы начали литься по моим щекам.

Я захлебнулась в едином, искаженном всхлипе.

Он подвел нас к отверстию своего шатра, и я увидела поддон и шкуры внутри. В животе у меня заурчало.

Нет, нет, нет.

Я боролась, толкалась и извивалась, что угодно, лишь бы вырваться…

Я не могла туда войти.

Он не мог заставить меня сделать это. Я бы ему не позволила. Я…

— Что за хрень здесь происходит? — прорычал низкий голос позади нас. Холодный, как смерть, и такой же жестокий.

Берт повернул нас лицом к человеку, но я уже знала, кто там стоит.

Я уже знала его голос, как свой собственный.

— Нет, — сорвалось с моих губ. Берт наверняка убьет его.

Знакомый высокий рост, пылающие серебристые глаза и такое выражение лица, какого я никогда не видела у заключенного, смотрели на нас. В его взгляде кипела ярость — ярость и обещание смерти.

Но он не двинулся с места, чтобы выхватить меч или броситься на лейтенанта.

Вместо этого, без всякой причины, Берт отпустил меня, и я бесцеремонно упала на землю.

Смятение зазвенело в моей груди вместе с облегчением, сердце все еще колотилось от остатков адреналина.

Берт, спотыкаясь, склонился перед незнакомцем.

Мое сердце замерло.

Почему…

— Мой Король, — прошипел Берт, уткнувшись лицом в грязь под собой.

Мое зрение сузилось до такой степени, что я мог видеть только заключенного, который стоял передо мной. Тяжесть осознания, словно валун, навалилась на мою грудь, раздавливая, ужасая…

Нет воздуха.

У меня не было воздуха. Я не дышала. Я…

Его серые глаза не встретили моего пристального взгляда. Они были слишком заняты, слишком сосредоточены, мерцая раскаленной яростью, словно горящее жидкое серебро, направленной на сгорбленного лейтенанта.

Я чувствовала, как Берт шатается рядом со мной, тщетно пытаясь удержать свой лук.

Холодный прилив унижения разлился по моим венам, когда я сделал один маленький вдох.

— Вы? — Слова прозвучали слишком хрипло. Я прочистила горло. — Вы… вы Король Кейн Рэйвенвуд? Как?

— Вопросы потом, — процедил король, но его яростный тон был направлен на Берта.

Я наблюдал из грязи, как он, словно воплощение смерти в тени, шагнул вперед, положил обе руки на склоненные плечи Берта и ударил его коленом с такой силой, что земля подо мной загудела.

С влажным хрустом Берт отлетел назад и приземлился с жутким грохотом. Он застонал в агонии: нос был раздроблен под отвратительным углом, губа разбита, а один глаз уже опух. Мне показалось, что я даже увидела, как лунный свет отблескивает на мокрой траве несколько зубов.

В кои-то веки я не почувствовала желания лечить.

Король склонился над ним и заговорил так тихо, что это был почти шепот — зловещий вздох вместе с ночным туманом.

— Ты, отвратительный кусок грязи, гнойный порок в моей армии и среди людей. Ты пожалеешь о каждом шаге, который привел тебя к этому моменту. Ты будешь молить о смерти.

Берт только застонал и упал на траву, потеряв сознание. Король встал, смахнул грязь с коленей и повернулся ко мне лицом. Его выражение лица было тщательно выверенной маской спокойствия, словно он знал, что если он смягчится или откроет всю глубину своего гнева, я могу впасть в истерику.

И он был прав. Я была подавлена и больна от страха. Я не могла выстроить ни одной связной мысли под оглушительный рев предательства, раздававшийся в моих ушах.

Горстка солдат явно услышала переполох. Они выскочили из палаток: одни — со сверкающими металлическими мечами наготове, другие — сонные и все еще натягивающие штаны, но каждый из них поклонился, увидев своего короля.

— Отведите этот мешок с дерьмом в подземелья, — приказал он им. — И передайте Командиру Гриффину, — Король Рэйвенвуд кивнул в сторону изуродованного лица Берта, — Я хочу, чтобы он страдал.

Солдаты без колебаний подняли Берта с грязной земли и понесли его в сторону замка.

Остальные стояли в стороне, ожидая дальнейших приказов своего короля.

Их короля.

— Как и было, — прошипел он, отправляя людей обратно в палатки и оставляя нас одних под сияющим ночным небом. Ужас бурлил в моем нутре, как кровь в воде, когда я рассматривал Короля Рэйвенвуда.

Он сделал неуверенный шаг вперед и протянул мне руку. Его глаза все еще горели, как лед.

Я уставилась на его ладонь, прежде чем подняться с травы без его помощи.

Мое дыхание стало таким поверхностным. Ни одна из моих мыслей не была связной, и меня трясло в неловких, дрожащих спазмах. В этот момент я не хотела, чтобы ко мне прикасались, и уж тем более он.

Король сжал протянутую руку и убрал ее в карман, словно не знал, что еще можно сделать с этим жестом.

— С тобой все хорошо?

Все ли хорошо?

— Нет. — Я вытерла холодные слезы с лица.

Король Рэйвенвуд выглядел физически страдающим, когда его глаза следили за моими ладонями на щеках.

— Клянусь, он не доживет до того, чтобы прикоснуться к другой женщине.

Эмоции боролись в моем сердце. Стыд за то, что меня так легко разыграли, ярость за его предательство и за его извращенного лейтенанта — как близко он подошел к тому, чтобы причинить мне боль… и ужас. Такой ужас перед злым королем из легенды, стоявшим передо мной, что я подумалf, что могу упасть в обморок.

Ярость — ее легче всего было ухватить и обуздать в моем сознании — взяла верх, и я уставилась на него.

Он провел рукой по лицу, словно многострадальный детский учитель.

— Арвен…

Я издала звук, который был чем-то средним между насмешкой и вздохом. Мне нужно было убираться отсюда.

Прямо сейчас.

Но Джаема уже не было, и ноги сами понесли меня обратно к замку. Великолепный, угрожающий обманщик следовал за мной по пятам.

Он петлял передо мной, и я остановилась. Наши груди находились на расстоянии одного вдоха.

Я отпрянула от его широкой фигуры. От него исходила злая, хищная сила.

— Я собирался сказать тебе. — Он осмотрел меня с ног до головы, похоже, проверяя, нет ли у меня повреждений.

Что он сделает со мной теперь? Теперь, когда я попыталась сбежать?

Должно быть, он увидел ужас на моем лице, потому что его хмурый взгляд сменился горькой улыбкой.

— Я не собираюсь пытать тебя за неудачную попытку бегства, хотя это было бы уместно для безжалостного короля, каким ты меня считаешь.

— Спасибо, — тупо прошептала я.

Король Рэйвенвуд сжал губы в тонкую линию.

— Мне нужно знать, все ли с тобой в порядке, — твердо сказал он. — Он причинил тебе боль?

Слова словно застыли у него во рту.

— Почему тебя заковали в цепи в твоей собственной темнице? — спросила я. Это было все, что я смогла выдавить из себя.

Его челюсть сжалась.

— Мне нужно было кое с кем поговорить. И не как… настоящий я.

Я вспомнила тихий спор в ту первую ночь. Оболочку человека, которого вернули в камеру этим вечером.

— Так. Тебе. Больно? — Его слова пробивались сквозь стиснутые зубы.

— Нет, — сказала я тихо и низко. Ниже, чем шепот.

Он кивнул, глаза смягчились от облегчения.

— Зачем… продолжать лгать мне в лазарете?

Его брови нахмурились.

— Может, ты бы не стала меня исцелять, если бы знала, кто я. Все, что я у тебя отнял.

Это была неправда, но мне было интересно, знает ли он об этом. Или это была еще одна из его многочисленных лживых фраз.

Не знаю, зачем я вообще спрашивала — я ведь не могла доверять ни одному его слову. Вместе со страхом меня охватило жгучее унижение. Я позволила чудовищу лгать мне, обманывать меня и вытягивать из моих уст самые сокровенные истины. Все это было мерзким, грязным трюком. Красная дымка гнева, застилавшая мое зрение, усилилась.

Я была слаба и глупа — сначала с Бертом, а теперь с Королем Рэйвенвудом.

— Ты действительно собираешься убить его? — спросила я.

Челюсть Короля сжалась.

— Да. Я собираюсь убить его, — размеренно произнес он.

— Конечно, — я опустила глаза, но мой тон выдавал мое отвращение.

— Ты невыносима. Я только что спас тебя от гребаного насильника. И теперь ты осуждаешь меня за то, как я хочу наказать его за то, что он причинил тебе боль?

— Он был твоим собственным продажным лейтенантом! — Я прикусила язык. Я была слишком зла, чтобы находиться рядом с ним. Я бы непременно сказала что-нибудь такое, за что меня бы тоже убили.

— Да, и это будет преследовать меня долгое время, Арвен. Я понятия не имел… кто он такой. — Он вздохнул. — Они должны были сказать мне. Моим людям. О нем. Я не знаю, почему они этого не сделали.

— Может, не только другие королевства боятся Ониксового Короля.

Когда он посмотрел на меня, его брови сошлись на переносице, и я подумала, не стыд ли это играет на его лице. Что бы это ни было, оно застыло, превратившись в нечто жестокое, холодное и сверкающее интригой.

— А что насчет тебя, пташка?

Я молчала. Он был слишком самодоволен… Я знала, к чему это приведет. Он прислонился к стене рядом с нами. Уголок его рта слегка приподнялся.

— Ты боишься меня?

Его зубы сверкнули, как у волка в лунном свете.

— Да, — я не смогла бы убедительно солгать. Я знала, что мой страх написан на моем лице.

— Хорошо. Может, тогда ты послушаешься, когда я попрошу тебя сделать что-нибудь для меня.

У меня свело живот при мысли о том, что он может попросить. Должно быть, он увидел отвращение на моем лице, потому что мускул на его челюсти дрогнул.

— Нет, ничего подобного, пташка. Я бы не сказал, что ты в моем вкусе. — Мое лицо покраснело от его слов. — Я предупреждал тебя, что побег будет опасен. Но ты все равно попыталась. Я знаю, что ты хочешь вернуться к своей семье, но я прошу тебя остаться здесь, в Шэдоухолде, и продолжить свою работу целителя. Считай это платой за долг твоего брата.

Я этого не ожидала.

День или два назад меня осенило, что людей, нуждающихся в исцелении, здесь гораздо меньше, чем я предполагала. Если король так отчаянно нуждался в моих целительских способностях, разве я не была бы более полезна на передовой? В Аббингтоне у меня было больше пациентов.

— Почему ты хочешь, чтобы я осталась здесь? Тут даже не так много пациентов.

— Возможно, меня… заинтриговали твои особые навыки.

Мое лицо покраснело. Я не хотела быть его трофеем, чтобы меня держали здесь, как одно из заспиртованных существ в зельнице.

— И в обмен на твою преданность Ониксу я найду твою семью и позабочусь о том, чтобы они были в безопасности, — добавил он, словно единственное, что имело для меня значение в этом мире, было просто второстепенной задачей.

Я знала, что не могу ему доверять, но облегчение при мысли об их безопасности было подобно глотку холодной воды, наполнившему мою грудь. У короля хватит средств, чтобы найти их. Шпионы и гонцы, дракон, способный пересечь моря быстрее тысячи кораблей. Возможно, он сможет разыскать их всего за несколько недель, в то время как у меня на это уйдут годы. Даже целая жизнь.

Может быть, он знал, что я всегда буду пытаться бежать, если он не подкупит меня иначе.

— Откуда мне знать, что ты сдержишь свое слово? — Мой голос обрел подобие силы.

В его глазах плясал юмор, когда он провел рукой по своим спутанным темным волосам.

— Я понимаю, как это звучит, но, возможно, тебе просто придется довериться мне.

От одной этой мысли у меня все похолодело внутри. Глупость — вот кем я была, даже не подумав об этом. Не в силах вымолвить ни слова, я продолжил торопливую прогулку в сторону подземелья. Король легко зашагал рядом со мной. Черт бы побрал эти длинные ноги.

— Значит, да?

Я вздрогнула.

— Нет.

— Тогда, боюсь, ты идешь не в том направлении.

Я застыла как смерть.

— Что ты имеешь в виду?

Он оскалился дикой улыбкой, от которой кровь застыла у меня в жилах.

— Думаешь, я позволю тебе роскошь камеры, из которой ты только что выскользнула, если ты не намерена прислушаться к моим предупреждениям о побеге или принять мою сделку? Нет, думаю, я помещу тебя куда-нибудь в менее… удобное место.

Я застыла как труп.

Крыло. Там, где рождались все эти крики и стенания.

Кровь шумела в ушах, а в его глазах плясало восхищение моими мучениями.

— Ты сказал, что не будешь. — Я звучала как капризный ребенок, и слова превратились в пепел на моем языке.

Он пожал плечами.

— Разве говорил? Наверное, передумал. Носилки могут быть очень эффективными, ты же знаешь.

Маслянистый ужас охватил мой разум, мое сердце, мою душу.

Он получал слишком большое удовольствие от выражения моего ужаса. Я надеялась, что он видит, как сильно я его ненавижу. Больше, чем я когда-либо ненавидела кого-либо. Даже Пауэлла.

— Ты такой, каким я тебя считала, и даже намного хуже.

Его грифельные глаза сверкнули.

— Возможно, да. Тем не менее, выбирай.

Мысль о том, чтобы провести здесь остаток жизни, вызывала у меня физическую тошноту. Но что мне оставалось делать? Терпеть все, что он задумал, чтобы заставить меня подчиниться? В голове заплясали образы стеллажей и вырванных ногтей. А что потом? Я стану еще слабее и травмированнее, и у меня будет еще меньше шансов на успешный побег. Разве согласие остаться и позволить ему хотя бы найти мою семью не было лучшим из двух зол? И более вероятное, которое я смогу использовать в своих интересах?

— Ладно, — сказала я, сдерживая подкатывающую тошноту. — Но у меня есть, — я тяжело сглотнула. — У меня есть просьба.

Король сделал шаг ближе и посмотрел на меня с любопытством. Любопытство и.… что-то еще. Что-то… голодное. Я замерла. Когда я не продолжила, он пробормотал:

— Давай послушаем, пташка.

— Ты найдешь мою семью сейчас. Не позже. И доставь им письмо с доказательством того, что они его получили, — выдавила я.

Его лицо смягчилось:

— Договорились.

— И ты должен поклясться не причинять вреда моему брату, — вздохнула я. — Я отбываю наказание за него.

— Конечно, — сказал он, хотя его рот осклабился.

— И.… я хочу выбраться из подземелий. Если я собираюсь жить здесь, я не могу вечно спать в камере. Я должна иметь возможность свободно бродить по замку. И чтобы Барни больше не нависал надо мной.

Он посмотрел на меня, смертельно опасный и неумолимый.

— Отлично. Можешь выполнять все свои просьбы, но послушай меня, пташка. Ты больше не будешь бегать. Если ты это сделаешь, твоя семья, когда я найду их, будет страдать за это.

Кровь отхлынула от моего лица, но я молча, как смерть, кивнула.

— Там опасно, — добавил он. — Если ты можешь в это поверить, я не хочу, чтобы тебе причинили вред.

Несмотря на все произошедшее, я выдохнула долгий медленный вздох. Если он сдержит свое слово, я смогу передать сообщение своей семье. Возможно, я даже увижу их когда-нибудь снова, если буду вести себя хорошо. А если он лжет, я узнаю об этом довольно скоро, когда у него не будет доказательств безопасности моей семьи, и тогда я смогу попытаться сбежать снова, убедив его в том, что не намерен этого делать.

И все же на языке у меня вертелась горечь. Я не смогла сдержать слов, которые слетели с моего рта, когда наши глаза встретились под мерцающим светом луны.

— Жаль, что то, что напало на тебя в лесу, не удалось это.

Глаза, налитые смертельной силой, смотрели на меня.

— Нет, это не так.

Глава 9

— Ты сегодня более обиженная, чем обычно.

Даган посмотрел на меня, и я перевела взгляд на лес, угрюмо глядя в окно и думая обо всем, что я потеряла за столь короткое время.

Помещения, в которые меня отвели прошлой ночью в комнату для слуг, не представляли собой ничего особенного, но были больше, чем те, которые мы с Ли делили в Аббингтоне. Эта мысль угнетала меня не только по некоторым причинам. Но белое постельное белье было прохладным на моей коже, а от небольшого камина исходило слабое, умеренное тепло. Несмотря на то что я боялась, что кошмары, вызванные тревогой, не дадут мне уснуть всю ночь, сон пришел быстро. Мысли о потемневшей драконьей чешуе, окровавленных ногтях и беспечных серых глазах провалились в беспробудную дрему.

Еще вчера я думала, что это будет мой последний день в этой зельнице. Теперь это была целая жизнь. Напряженное настроение Дагана прекрасно сочеталось с моим, и мы вдвоем только подчеркивали холодность замка. Хотя я могла оценить впечатляющие башни замка, изысканные люстры и дорогую мебель с фактурной отделкой, все, о чем я думала, пока шла к зельнице сегодня утром, — это о том, что я проведу здесь целую жизнь против своей воли.

— У меня была долгая ночь, — сказала я.

Даган подождал, пока я продолжу. Мне очень не хотелось говорить об этом, но он и раньше не стремился узнать меня получше — если мы собираемся и дальше работать вместе, я чувствовала, что должна воспользоваться его интересом.

— Я узнала, что кто-то мне лгал. И меня немного потрепали. Это был лейтенант. Но я в порядке.

Возможно, я ожидала от короля такого же защитного, яростного гнева, но Даган просто продолжал смотреть на меня с отсутствующим выражением лица.

— Он пытался напасть на меня, — сказала я, ожидая возмущенной реакции. Я хотела знать, что Даган думает о Берте. О Короле Рэйвенвуде. Неужели его это не расстроило? Неужели ни у кого в этом забытом Камнями замке не было совести? — Но король вмешался… и приговорил его к смерти.

По-прежнему ничего.

— Через пытки, — пробурчала я, глядя на старшего мужчину.

Даган хмыкнул и закрыл книгу, потянувшись под шкаф.

— Спасибо за заботу, — сказала я, затаив дыхание.

Он достал завернутый в рогожу сверток и, обогнув стойку, направился к двери. Должно быть, я действительно ему сегодня надоела.

— Ты идешь?

Я ошеломленно уставилась на него.

Иду? С ним?

— Куда ты идешь?

— Есть только один способ узнать это, — сказал он, скорее от скуки, чем от чего-либо еще.

Я оглядела зельницу. Я не собиралась больше узнавать об этом замке, об этом королевстве, оставаясь здесь каждый день. И если я чему-то и научилась прошлой ночью, так это тому, что знание — сила, а я бессильна, если не отодвину свой страх на второй план и не отважусь осмотреть остальную часть этого замка.

Не задавая лишних вопросов, я последовала за ним в галерею.

Мы молча шли по замку, миновали углы, окутанные тенью, и солдат, разговаривающих на тихих тонах. Когда я почувствовала на себе их пытливые взгляды, я ускорилась, чтобы держаться поближе к старику.

Свобода от бдительного ока Барни казалась мне жуткой — слишком хорошей, чтобы быть правдой. Но я позволила одному осколку надежды пронзить мое сердце. Может быть, король намерен сдержать свои обещания, и моя независимость в замке была первой.

Вместо того чтобы идти по привычному маршруту — вниз по разветвленной лестнице, через зал масляных картин и через парадные двери в подземелье, — мы неожиданно свернули налево и пошли по коридору, усеянному статуями. Бледная мраморная женщина в экстазе, завернутая в прозрачную ткань, заставила меня покраснеть, а застывший в обсидиане волк с оскаленными зубами казался слишком реалистичным, чтобы быть искусством. Проход закончился деревянной дверью, которую нам открыл один стражник.

Туманный утренний воздух наполнил мои легкие.

Мы молча спускались по сырой каменной лестнице, пока я не перестала сдерживать свое беспокойство.

— Куда мы идем?

Конечно, он не ответил мне. Мне следовало этого ожидать.

Лестница вела на большую лужайку за замком — обширную и изумрудно-зеленую. Стоя на краю поляны, я вглядывалась в широкое открытое пространство, вдыхала запах росы и свежескошенной травы. Это напомнило мне утренние пробежки в Аббингтоне, хотя было гораздо зеленее и влажнее. Ноги подкашивались на холодном газоне, когда я следовал за Даганом по поляне и отмечал, как деревья и полевые цветы окольцовывают поле, обнесенное каменной стеной.

Это было похоже на арену.

Залюбовавшись текстурами и цветами поляны, я почти не заметила, как Даган остановился посреди нее, уронив передо мной сверток. Она приземлилась с металлическим лязгом. Он жестом указал на нее, и мой пульс затрепетал от этого приглашения.

Я медленно опустилась на колени, чтобы осмотреть содержимое свертка, и мой рот раскрылся, как книга.

Внутри лежали два массивных, сверкающих серебряных меча. Клинки блестели в лучах раннего солнца, пробивавшегося сквозь рогожу. Рукоятка и поножи одного из них были покрыты сложной металлической резьбой, напоминающей лианы густого леса.

Я вздрогнула от ужаса.

— Что ты собираешься со мной сделать?

Даган нахмурил брови.

— Когда я рос, то, что едва не случилось с тобой прошлой ночью, случалось с большим количеством девочек, и не было никаких королей, чтобы спасти их.

У меня кровь стыла в жилах при мысли о девушках, которым не повезло так же, как мне. Собирался ли он закончить на том, на чем остановился Берт?

— Я обучал тех, кого мог, тем же самым клинком.

В одно мгновение страх сменился облегчением, которое сменилось растерянностью.

Он подошел ко мне и поднял оба меча, передав мне меньший, менее сложный.

— Начнем с базового удара сверху. Равномерно распределите вес тела между ногами, ведущая нога впереди, и повернитесь лицом к противнику.

Я кивнула, но не сделал ни малейшего движения, чтобы поднять меч.

— В любой момент.

Он собирался научить меня? Владеть мечом?

Я даже мясницким ножом не очень хорошо владела.

Но его взгляд сменился с сурового на раздраженный, а с металлическим оружием в руке я не хотела злить старика. Я попробовала встать в стойку, и он слегка приподнял мой локоть.

— Держи меч на уровне плеча. Хорошо. Сначала закрой линию между противником и собой, вынеся меч вперед, вот так. — Он продемонстрировал мне, его движения были плавными, как вода, текущая по гладкому камню. — Затем сделай шаг в сторону противника и немного вправо, чтобы избежать контратаки. Затем ты можешь опустить клинок по прямой линии, чтобы нанести удар.

Я повторяла его движения, следила за постановкой ног, перебирала в уме сотни вариантов, как выхватить меч и помчаться к стене позади меня, отделявшей нас от леса, как вдруг он зашипел: — А теперь смотри в оба.

Не успела я выдохнуть, как он бросился на меня. Мужчине было около семидесяти, но двигался он, как кошка в джунглях. Должно быть, я закричала, когда выронила меч, как горячую лепешку, и помчалась в противоположном направлении. Я услышала, как Даган искренне рассмеялся, а затем повернулась и ошарашенно уставилась на него.

— Что это было, черт возьми! — вздохнула я.

— Давай попробуем еще раз.

Даган отступил назад и подождал, пока я подниму меч. На этот раз, когда он бросился на меня, я уклонилась влево, все еще держа меч, но волоча его за собой, как мертвый груз. Он действительно… учил меня. И, возможно, немного издевался надо мной.

— Хорошо. Держи меч вертикально. Это оружие, а не метла.

— Ты бы так не говорил, если бы я была мужчиной, — хмыкнула я, поднимая меч в воздух. Его вес напрягал мои запястья и предплечья. Завтра у меня все будет болеть.

Даган повторил движение, но на этот раз, когда я увернулась, он снова взмахнул мечом в мою сторону. Я покачнулась, потом отступил, но он не отходил от меня. Я продолжала уклоняться от его ударов, отмахиваясь так, как он велел, но в конце концов его меч задел мое плечо. Я приготовилась к боли, но вместо нее оказалось лишь легкое постукивание. Полагаю, нужно было обладать определенным мастерством, чтобы замахнуться с такой точностью и энергией, но при этом вовремя замедлить удар.

— Хорошо, — вздохнул он. — Снова.

Мы продолжали заниматься следующие сорок минут, переходя к блокированию и основам парирования. Он поправлял мою стойку, локти, направление ног. К концу занятий с меня капал пот, лицо было горячим и соленым.

Знакомая боль в мышцах и суставах оказалась более приятной, чем я мог предположить. Я уже много лет не бегал так долго, и выплеск накопившейся энергии был почти таким же успокаивающим, как и лечебным.

— Молодец, — согласился Даган, сворачивая мечи в ткань. — Завтра повторим, в том же месте и в то же время. Будем делать это каждое утро перед открытием зельницы.

— Хорошо. — Я не собиралась спорить с ним, когда он буквально учил меня защищаться от тех самых людей, которые удерживали меня в этом замке. И эта практика приносила мне… радость. Это приводило меня в ужас, но что-то в том, чтобы держать оружие и двигаться с ним, было бодрящим. Я представила, как вонзаю меч в надменное лицо Короля Рэйвенвуда, и в моих жилах забурлило возбуждение.

Я пыталась перевести дыхание, пока мы шли обратно к замку в странной тишине. Темное небо над нами обещало долгожданный дождь, и мое перегревшееся тело жаждало его.

— Даган? — спросила я в конце концов: — Ты искусный фехтовальщик. Что ты делаешь в зельнице?

Он прищурился, глядя на тяжелые тучи над нами.

— Я служил в армии Оникса. Несколько лет назад.

Я покачала головой:

— Нет, я видела солдат. Это было нечто гораздо большее. Ты мастер.

— У меня был достойный учитель в лице моего отца, — сказал он, опустив взгляд.

— Спасибо, что пытаешься меня научить. Я сделаю все, что в моих силах.

Он зашагал вверх по лестнице, на его губах заиграла ухмылка.

Позже, вернувшись в зельницу, я поняла, что это был единственный раз, когда я видел его улыбку.

***

Если после утра, проведенного в попытках перехитрить мастера меча, я еще не слишком устала, чтобы ходить, то подъем по лестнице в библиотеку был для меня сущим пустяком. Сдерживая клятву, которую я дала себе сегодня утром, узнать больше о замке и создать защиту знаний, я решила начать с того места, которое пугало меня меньше всего, — посетить Мари, где она работала. Я надеялась, что у нее найдется больше информации о короле, провидце и самом замке. Кроме того, девушка мне просто нравилась.

Когда я добралась до верха почти бесконечной лестницы, меня встретили книги за книгами, разбросанные по спиралям и рядам полок. Я никогда в жизни не видела столько книг. Библиотека была окрашена в теплые оттенки чая и коричневого, повсюду стояли потертые читальные столы и старинные бархатные кресла. Когда я нашла Мари в разделе ‘Гномы и Спрайты’, я все еще едва переводила дыхание.

— Привет, — пискнула я, боясь нарушить книжный покой. Комната была похожа на храм, в котором царила тишина.

— Арвен, — просияла она, подбегая ко мне. — Не могу поверить, что ты действительно поднялась сюда. Нелегкий подъем, не так ли? Папа говорит, что никакая работа не стоит того, чтобы каждый день подниматься по этой лестнице, но я не против.

— Отсюда открывается невероятный вид.

Мари понимающе улыбнулась и провела нас к одному из витражных окон, из которого открывался вид на лес внизу. Сосны и дубы выглядели еще более грозно сверху, сквозь цветное стекло. Акры за акрами глубокой, хрустящей, зеленой и мрачной черноты. Раскат грома заставил меня подпрыгнуть, и Мари повернулась, чтобы получше рассмотреть меня.

— Что с тобой? Ты выглядишь ужасно!

Я прижалась к окну.

— Спасибо.

Она наклонилась еще ближе, осматривая мое лицо.

— Фу, и ты потная!

— Это прозвучит странно… — начала я, но поняла, что не уверена, как закончить предложение. Если я собиралась жить здесь, по крайней мере пока, мне нужен был человек, которому я могла бы открыться. Прошлая ночь была…

Я не могла долго сидеть наедине со всеми этими чувствами.

— …Да? — спросила она, возвращаясь к укладыванию книг.

Оттолкнувшись от стекла, я последовала за ней и осмотрела библиотеку. В углу слева от нас читала пожилая женщина с пренебрежительным выражением лица, а двое мужчин, похожих на генералов, просматривали раздел карт.

Сохраняя низкий голос, я начала с малого, чтобы проверить ее.

— Я провела утро, обучаясь бою на мечах у Дагана.

Мари повернулась ко мне лицом.

— Что? Почему?

И вот тут-то наступило самое сложное… Могу ли я доверять Мари? Мои инстинкты никогда не были так сильны, и они толкали меня на то, чтобы открыться ей. Она всегда была добра ко мне, искала моей дружбы, пыталась сделать переход — хотя и не знала всей правды — более легким для меня.

Я выдохнула.

— Я оказалась здесь, потому что моего брата собирались приговорить к смерти за воровство, и я предложила поработать целительницей, чтобы оплатить его долг. Свою первую ночь я провела в темнице замка, а король находился в соседней камере, притворяясь заключенным в своей собственной тюрьме. — Когда ее лицо исказилось, я вмешалась. — Если бы я знала, я бы сказала тебе, почему.

— Ты встречалась с Королем Кейном Рэйвенвудом? И разговаривала с ним? Каким он был?

— Ужасным, — огрызнулась я. — И ужасно красивым. Ужасное сочетание.

Мари рассмеялась:

— Похоже, это общее мнение во всем королевстве. Как это может привести к поединку на мечах с Даганом?

Я рассказала Мари все. О лжи Короля Рэйвенвуда, об ужасном лейтенанте, о моей попытке бежать, о нашем жалком соглашении и об обмене с Даганом сегодня утром. Я рассказала ей о своей матери, брате и сестре, о своем детстве в Аббингтоне. Обо всем, кроме жестокого обращения Пауэлла.

Мари облокотилась на высокий книжный шкаф рядом со мной. Впервые с тех пор, как мы познакомились, она выглядела растерянной.

— Мне так жаль, что ты застряла здесь, — наконец сказала она. — Шэдоухолд не так уж плох. Он тебе понравится, я в этом уверена. Мне еще больше жаль, что твоя мать больна. Не могу представить, каково это — видеть, как папа так страдает.

У меня защемило сердце при мысли о маме, которая в таком состоянии попыталась отправиться в путешествие в безопасные земли, да еще и без лекарства, так как в ту ночь я так и не вернулась с ним.

— Лекари в моем городе так и не смогли понять, в чем дело. Мы перепробовали все известные нам снадобья, мази и методы лечения. В конце концов они посоветовали мне прекратить попытки вылечить ее и просто поддерживать ее в комфортном состоянии, пока мы ждем неизбежного. — Я вспомнила тот день, когда Нора отчитала меня по всей строгости. Никогда еще я не чувствовала себя такой побежденной.

— Мне очень жаль, Арвен. По крайней мере, в твоем маленьком городке был целитель, а ведь многим приходится ездить за медицинской помощью. В Змеином Источнике, на границе Перидота, на многие мили нет ни одного целителя. Однажды одному человеку ветряная мельница отрубила руку, и его пришлось везти на виверне в Уиллоуридж. Почему он там оказался, я даже не хочу знать.

— Мари, откуда ты вообще это знаешь?

— Прочитала в медицинском учебнике, — пожала она плечами.

Эта женщина обладала огромным количеством знаний. Она…

У меня перехватило дыхание.

Медицинский текст.

Может быть, это он?

Я обыскала все полки вокруг, пока не увидела его, и направилась к разделу с надписью ‘Медицина’. В нашем маленьком городке не было таких ресурсов, как в этом замке, например, подобной библиотеки, которую наверняка привезли из шумной столицы, а за десятилетия наверняка и из других городов.

— Как я могла быть настолько глупа, что вспомнила об этом только сейчас? — сказала я Мари, которая шла позади. Это должно было стать моей первой мыслью в таком замке, как этот.

— О чем вспомнить? — Мари позвала меня за собой, но женщина в очках громко замолчала.

Но я уже нашла то, что искала. Строка за строкой о различных болезнях, недугах и способах их лечения. Если что-то и могло помочь моей матери, то только эти страницы.

Это был даже не такой ужасный план, как некоторые другие на этой неделе: сделать здесь приличную работу, вылечить солдат, научиться сражаться. И все это время искать лекарство для моей матери. Найдя его, я смогу настоять на том, чтобы Король Рэйвенвуд доставил его ей, иначе я пригрожу прекратить работать на него.

— Мари, — я повернулась к ней, и в моей груди впервые с тех пор, как я покинула Аббингтон, зажглась настоящая надежда. — Ты поможешь мне? Я знаю, что прошу тебя о многом, но…

— В этом мире есть три вещи, которые я люблю. Чтение, вызов и доказывать, что другие ошибаются.

Я рассмеялась, ярко и громко.

— И помогать людям?

— Конечно, — пожала она плечами. — И это тоже.

***

День перешел в ночь, пока мы пролистали больше половины книг в разделе. Когда мои глаза настолько устали от медицинских терминов, что я едва могла их удерживать, прищуриваясь, а мы так и не нашли ничего полезного, я встала на шаткие колени и пообещала Мари вернуться завтра утром перед работой в зельнице. После этого я отправилась вниз по каменной лестнице.

Дойдя до коридора с картинами, написанными маслом, я спонтанно повернула направо, вдохновленный своим стремлением не оставить в замке ни одного камня не тронутым. Активно исследовать замок в поисках знаний, которые могли бы мне помочь, было гораздо приятнее, чем отсиживаться в зельнице.

Новый, затемненный коридор светился железными подсвечниками и люстрами, и я заставила себя быть храброй. Тени не могли причинить мне вреда. Как и витиеватая каменная кладка или тихий шепот из укромных уголков.

Одна нога впереди другой — вот и все, что мне оставалось делать.

В конце извилистого прохода возвышались мрачные двери, над которыми стояли четверо часовых.

Сквозь них в зал донеслось проклятие, оглушившее меня и вырвавшее воздух из легких. Этот низкий голос был мне слишком знаком, и я не могла побороть ничем не сдерживаемый ужас, который застыл в моем нутре при этом звуке. Даже стражники в своих кожаных доспехах и шлемах, похожих на черепа, вздрогнули.

Каждая клеточка моего тела призывала меня бежать в другую сторону. Подальше от этого смертоносного рева. Но, может быть, мне удастся услышать еще один отрывок борьбы короля с провидцем, если я буду стоять и слушать…

Я бы только сделала несколько шагов ближе…

Массивные двери из черного камня распахнулись, и из них вылетело рыдающее, брыкающееся существо и ринулось прямо на меня. Я отшатнулся назад, лодыжка подкосилась.

— Мстительный чертов монстр собирается убить всех нас до единого.

От силы хныкающего мужчины я едва не упал на землю — он был огромен. Не меньше шести футов ростом, сложен как штабель кирпичей и хнычет, как переутомленный ребенок. Я не собиралась задерживаться, чтобы узнать, что сделал Король Рэйвенвуд, чтобы превратить эту человеческую гору в лужу слез.

Я повернулась на пятках и услышала голос короля, раздавшийся в коридоре.

— Ну, посмотри, кто это.

Черт.

Несмотря на кислоту, бурлящую в моих венах, я знала, что лучше не убегать от него. Нависшая угроза подземелья была лишь малой частью того, на что он был способен.

Я повернулась и подняла подбородок.

Войти в тронный зал Короля Рэйвенвуда было все равно что шагнуть в грозовое облако. Черная и серая каменная кладка создавала ощущение пещеры, а витой трон, на котором он восседал, представлял собой монолит из резных черных лоз. Факелы освещали комнату мерцающим светом, но это не скрывало суровости пространства, которую только усиливало мрачное выражение лица короля.

Я сделала простой реверанс у ног Короля Рэйвенвуда, несмотря на то, что у меня свело живот.

Он вскинул одну бровь, его обычно сверкающие глаза устали за этот вечер.

— Что ты там делала? Уже соскучилась?

— Значит, не такой уж и проницательный король, — пробормотала я.

Мне действительно нужно было сдерживать свой гнев, но я ничего не могла поделать с огнем, который бушевал внутри меня каждый раз, когда он говорил. А сегодня было особенно больно. Он был в такой властной позе — ноги расставлены, челюсть расслаблена, рука, украшенная серебряными кольцами, небрежно перекинута через подлокотник трона.

Этот самодовольный урод практически напрашивался на мои уколы.

Но стражники за его спиной замолчали, и я узнала светловолосого солдата, который огрызался на меня в лазарете, шагнувшего вперед со смертельным намерением, его зеленые глаза обещали убийство.

Я сглотнула, рассматривая молодого, стоически держащегося солдата. В тот день он преследовал своего собственного короля, хотя на самом деле Рэйвенвуд не был беглым заключенным… Почему он побежал за ним?

— Тебе стоит попридержать язык, — проворчал Король Рэйвенвуд. — Командир Гриффин может быть немного чувствителен к обзывательствам.

Командир?

Мужчина выглядел ужасно молодым, чтобы быть командующим армией Оникса. Я понимала, что такому молодому королю, как Рэйвенвуду, скорее всего двадцать пять или двадцать шесть. Королевские особы не могли повлиять на то, когда уйдут из жизни их родители, оставив корону им.

Но Командир Гриффин выглядел примерно на возраст короля. Я удивилась, как он так быстро поднялся по служебной лестнице.

Он закатил глаза, но остался стоять рядом с королем, наблюдая за мной, словно я представляла угрозу. Эта мысль заставила меня ухмыльнуться.

— Тебе что-то смешно, пташка?

— Ни в малейшей степени, — ответил я, сохраняя невозмутимое выражение лица. — Если уж на то пошло, то настроение кажется довольно… мрачным.

Король закатал богато украшенные рукава своей черной рубашки и закинул ногу на ногу. Его предплечья были золотистыми от солнца и покрыты тонкими мышцами, которые лежали по обе стороны от него.

— Если хочешь знать, это был ужасный, мать его, день.

— Трагично, — подумала я. Не грубо, но и не… вежливо.

Его ответная улыбка была дикой, а деревянные ручки трона застонали под его хваткой. Когда я успела стать такой дерзкой?

— Тебе так легко насмехаться, не так ли? Когда ты совершенно ничего не знаешь о том, что происходит вокруг тебя. Когда ты так мало знаешь о жертвах, на которые короли и королевы вынуждены идти ради своих подданных, о потерянных жизнях, о выборе, который нельзя отменить.

Я старалась не насмехаться, но гнев нарастал внутри меня. Он вел войну с одним из самых слабых королевств во всем Эвенделле. Он был тираном, а не мучеником.

— Мне трудно найти сочувствие, — призналась я сквозь стиснутые зубы. Мне нужно было покинуть эту комнату до того, как я скажу то, о чем буду сожалеть.

Но выражение лица короля только усилилось. Оно застыло под густыми нахмуренными бровями.

— Ты даже не представляешь, насколько опасной становится ситуация. Насколько опасна судьба каждого человека, которого ты знаешь. Которого ты когда-либо встречала. Кого ты любишь.

Я нахмурилась на его попытки напугать меня, но не смогла сдержать дрожь, пробежавшую по позвоночнику.

— Так скажите мне, — сказала я. — Что на самом деле стоит на кону для вас, Король Рэйвенвуд? Или вы боитесь, что я могу узнать правду? Что единственное, что имеет для вас значение, — это ваша собственная жадность?

Его лицо ожесточилось, превратившись в маску жестокого спокойствия, и он встал, подойдя ближе.

Я невольно вздрогнула, когда его лицо приблизилось к моему, и он прошептал мне на ухо.

— Во-первых, ты можешь называть меня Кейн. Король Рэйвенвуд — это немного формально для того, кого я заставлял краснеть столько раз, сколько тебя.

Карающее смущение обожгло мои щеки. Стражники, стоявшие за королем, сдвинулись с места. Я открыла рот, чтобы возразить против его возмутительного заявления, но он продолжал.

— Во-вторых, Арвен, прожив всего двадцать лет в ‘крошечной, удушающе безопасной жизни’, ни разу ничего не увидев, нигде не побывав, не почувствовав ни одного мужчины… что ты вообще можешь знать?

Не задумываясь, я отпрянула назад и плоской стороной ладони ударила по его самодовольному мужскому лицу.

В тишине я ждала его гнева. Его ярости.

Но Король Рэйвенвуд имел наглость выглядеть странно довольным, и на его лице расплылась странная улыбка.

Как только в комнате раздался резкий звук, Командир Гриффин оказался у меня за спиной и сжал мои руки в тисках.

В груди поднялась волна паники, и сердце заколотилось о горло.

Я изо всех сил дернулась, но командир оказался невероятно сильным и потянул меня назад. Его грубые руки впились в мою кожу.

— Отпусти ее, — прошипел король, потирая челюсть и возвращаясь к своему трону. — Она не более чем помеха.

Его слова ранили меня. Я надеялся, что и пощечина оставила свой след. Как он мог ответить мне тем же? Слова, которыми я поделилась с ним по секрету, когда считала его кем-то другим. Это был удар ниже пояса, направленный на то, чтобы вызвать у меня ответную реакцию.

Командир сделал то, что ему было сказано, и отпустил меня, не сказав больше ни слова.

— Могу я уйти? — спросила я короля, стараясь не говорить, как Ли, когда она просит отпустить ее с ужина.

— Конечно, — сказал король и жестом указал на дверь.

Я помчалась обратно в свою спальню в покоях слуг, стыд и ярость боролись внутри меня. Я не могла поверить, что опустилась до его уровня. Забравшись под тканое одеяло, твердый матрас слегка прогибался под моими больными конечностями. День начинался так многообещающе: Даган, Мари и мое новое мировоззрение. Первый луч света в бесконечной бездне тьмы, окутавшей мою жизнь.

А теперь я просто хотела, чтобы все это закончилось. Снова.

Как я ни старался бороться с этим, слова короля задели во мне такой чувствительный, такой личный стыд, что он показался мне почти незваным гостем. Как будто он видел меня насквозь и забрался внутрь моей полой грудной клетки, чтобы выловить мысли, которые я прятала в самых глубоких уголках своего сердца.

Я начала возмущаться своим домом в Аббингтоне. Все способы, с помощью которых моя жизнь там не принесла мне пользы. И я все еще ненавидел Шэдоухолд, даже больше теперь, когда знал, что, скорее всего, останусь здесь навсегда. Это не оставляло выбора, где бы я действительно принадлежала себе. Почему-то, несмотря на долгие, пустые дни моего детства или недавние ночи, проведенные в дырявой каменной камере, я никогда не чувствовала себя более одинокой.

Глава 10

Дорогие мама, Ли и Райдер,

Если вы получаете это письмо, значит, вы наконец-то оказались в безопасном и, возможно, теплом месте? В окружении экзотических продуктов и фруктов? Или это просто мой урчащий желудок говорит? Я бы хотела, чтобы мы были вместе, но знайте, что в Ониксе обо мне позаботятся. Это долгая история, которую я надеюсь когда-нибудь рассказать вам всем лично. А пока, пожалуйста, используйте эти монеты, чтобы начать новую жизнь. Зная Райдера, половина украденного им мешка, скорее всего, уже истрачена. Ли, пусть тебя не пугают все эти перемены. Я знаю, что покинуть Аббингтон было тяжело, но пока ты рядом с Райдером и матерью, ты все еще дома. Мама, я ищу в этом новом королевстве любую информацию о твоей болезни, какую только смогу найти. Не теряй надежды! И Райдер, пожалуйста, позаботься о них. Ты им нужен.

Со всей моей любовью,

Арвен

Я носила письмо с собой несколько дней, как ребенок — одеяло. Я просто не могла заставить себя попросить этого ублюдка выполнить свое обещание, особенно после последней встречи с ним, когда я вела себя как маньячка. Я подумывала отдать письмо Барни, мимо которого то и дело проходила в большом зале или на галерее, но я бы лучше поняла, собирается ли Король Рэйвенвуд выполнять свои обещания, если бы смогла поговорить с ним один на один и как-то загладить свою вину.

Я никогда в жизни не была так откровенна с кем-либо. Я ненавидела его, я не уважала его, я не доверяла ему, и я ни на минуту не могла перестать думать о его самодовольных и жестоких высказываниях. Но мне нужно было обуздать эту ярость и сделать приятное лицо, если я хотела попросить его отправить письмо.

Я пришла в тускло освещенную библиотеку после очередной утренней тренировки с Даганом. Мари лежала над тремя книгами, находящимися на разных стадиях завершения, и храпела, как медведь в спячке.

— Мари?

— Ах! — взвизгнула она, вскочив, как петарда, и рыжие волосы рассыпались по лицу.

— Ты уснула здесь?

— Да, — прохрипела она. — Последний раз я делала это перед экзаменом на барристера¹⁵.

— Ты сдавала экзамен на барристера? Ты собираешься стать барристером?

— О, Камни, нет, — покачала она головой, приглаживая волосы.

— Тогда… зачем?

— Просто чтобы проверить, смогу ли я его сдать, — она одарила меня знающей улыбкой, которая ясно говорила, что сдала.

Я покачала головой.

— Ты чокнутая. — Ее улыбка расширилась, срывая ухмылку с моих губ. — И я очень рада, что твой отец оставил свой носок в моем лазарете.

— Я тоже. У меня давно не было нового друга, — сказала она, вставая и потягиваясь. — Мне кажется, иногда я раздражаю людей.

Прежде чем я успела возразить, она продолжила.

— В любом случае, посмотри, что я нашла. — Мари указала на книгу, лежащую перед нами, и я проследила за тем, как она провела пальцами по потертой странице песочного цвета. — Усталость, ослабление мышц, головные боли, потеря веса…

На странице было подробно описано состояние моей матери, вплоть до ноющих суставов, головных болей и приступов сонливости.

Внутри меня зажглась искра — затаенная надежда и капелька искренней радости.

— Что это?

— Книга из Жемчужных Гор, так что ты знаешь, что она достоверна, — начала она. Королевство славилось огромным богатством знаний и высокими библиотеками, встроенными в городские вершины и парящими среди них.

— Там говорится, что болезнь называется Расстройством Косички и лечится на удивление просто. ‘Один коктейль, принимаемый каждый день, ослабил большинство симптомов и улучшил качество жизни и ее продолжительность’.

Лоскуток радости разросся до целого ломтя. Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой.

— Мари! Ты гений!

Она сияла, но выглядела так, будто ее нужно было хорошенько причесать.

— Я всего лишь прочитала. Это была твоя идея поискать в библиотеке.

Ингредиенты для снадобья были не слишком распространены, но, к счастью, в зельнице замка имелись все, кроме одного. Я никогда не слышала о борроуруте¹⁶, а после того, как каждый день по три раза перебирал запасы зельницы, понял, что у нас его нет.

— Черт, — пробормотала я, читая. — Ты знаешь что-нибудь о борроуруте?

Мари кивнула.

— Он родом из Ониксового Королевства, так что наверняка растет в здешних лесах. Но цветет он только во время лунного затмения, которое происходит через два месяца, и длится всего около восьми минут.

Я скривилась от нахлынувшего на меня разочарования. Так близко, и все же…

— Как я смогу найти его во время затмения?

— Он оставляет радужные следы круглый год везде, где растет, так что если бы у тебя был способ пробраться через лес, ты могла бы поискать его сейчас. Тогда тебе придется вернуться к этому месту вечером в день затмения… — Словно увидев, что я задумался, она добавила: — Пожалуйста, не делай глупостей.

— Не буду, — солгала я.

У меня это хорошо получалось.

***

Если первым шагом к храбрости было признание того, что я должна снова увидеть короля — и для того, чтобы передать ему письмо, и для того, чтобы найти остатки борроурута в Сумеречном Лесу, — то вторым шагом было реальное действие.

Сегодня у меня был выходной в зельнице — видимо, Дагану нужно было отдохнуть от постоянных разговоров и хихиканья, которые происходили теперь, когда Мари любила навещать меня каждый день, — и я направлялась в тронный зал. Чтобы попросить помощи у злого короля. Как идиотка.

В замке было тихо и сонно, я бродила по коридорам, наблюдая за семьями и солдатами, которые завтракали в большом зале. В животе урчало. Всего за две недели я позорно привыкла к клеверному хлебу Ониксового Королевства. Темно-коричневые буханки делались из обсидиановой пшеницы, произрастающей в этих краях, и смешивались с патокой¹⁷ и тмином¹⁸. Плотные и слегка сладковатые, я каждое утро намазывала свои ломти растаявшим маслом. Когда я наблюдала за тем, как мать и сын, разглядывая книжку с картинками, поглощают горячую булку, у меня щемило сердце.

Если верить этому замку, то, возможно, Ониксовое Королевство не было страной ужасов, как утверждали все, с кем я выросла. Ни у кого из этих людей не было ни шишковатых рогов, ни гротескных когтей, и уж точно не было крыльев. Кроме Берта, никто не был слишком добр ко мне. Несмотря на то что мама не раз повторяла, что нельзя судить о книге по ее обложке, я именно так и поступала. Мне было интересно, презирают ли эти люди войну так же сильно, как и мы в Янтарном. Я была уверена, что они тоже потеряли дома и членов семьи.

Эта мысль вновь привела меня в ярость по отношению к Королю Рэйвенвуда. Какой человек, тем более король, мог так поступить со столькими невинными людьми? И ради чего? Ради новых земель? Ради богатства?

Вместе с отвращением к Королю Рэйвенвуду я почувствовала отвращение к самой себе. Как я могла питать хоть какие-то положительные чувства к такому эгоистичному, мерзкому, высокомерному, жестокому…

— Арвен?

Я крутанулась на месте и уткнулась лицом в сильную теплую грудь.

— Ой, — пробормотала я, потирая больной нос, как ребенок.

Король смотрел на меня сверху вниз, в его глазах читался юмор, но рот держал твердую линию. Его сопровождали четверо солдат, все в охотничьем снаряжении.

— Доброе утро, Кейн, — сказала я. Командир Гриффин прочистил горло. — Или вы предпочитаете Ваше Величество?

Он скривился.

— Кейн лучше. Не беспокойся о Командире Гриффине.

Гриффин скептически вскинул бровь.

Сегодня темные волосы короля были убраны назад, с лица. Он был одет в кожаную куртку и тунику, охотничьи сапоги и меч у бедра, явно собираясь в какую-то экспедицию. Но на каждом из освещенных фонарями лиц людей, стоявших за его спиной в коридоре, был написан страх. Судя по всему, сегодня не было веселой прогулки.

Теперь, когда он стоял передо мной, я не знала, как поступить. Может быть, он и передаст письмо, но я не была уверена насчет борроурута. Я могла бы попытаться уговорить его, сказать, что откажусь лечить кого-либо, пока он не достанет его для меня, но никак нельзя было обойтись без того, чтобы рассказать, что это для моей матери. Не зря же в зельнице его не было — обычно его не используют для лечения. Он обязательно спросит, зачем мне он нужен, а я не собиралась делиться с этим ублюдком своими самыми сокровенными желаниями и слабостями. Снова.

Меня осенила идея.

Я натянула свою самую привлекательную улыбку и затрепетала своими самыми большими ланьими глазами:

— Вообще-то я просто искала вас, мой Король. — Я внутренне содрогнулась. Возможно, это звучало слишком резко. Но глаза Кейна сверкнули, а губы скривились от удовольствия.

— Правда?

— О, да. Я хотела извиниться за свое поведение на днях. Оно было возмутительным. Мне очень не хватало сна, и, наверное, я чем-то заболела. Вы можете меня простить?

Он лишь заинтересованно приподнял бровь.

— Твоя ярость не показалась мне лихорадочной. Но я рад, что т чувствуете себя лучше.

— Я просто очень благодарна вам за то, что вы были добры ко мне прошлой ночью и позволили мне остаться. Я подумала, что могу передать вам письмо, которое я хотела отправить своей семье, чтобы вы передали его, когда найдете их. — Я достала письмо из кармана платья и протянула ему.

Он взял конверт в руки и в замешательстве повертел его в руках.

— Почему оно такое тяжелое?

Я покраснела.

— Я решила послать им немного монет. На случай, если они будут нуждаться.

Король взвесил письмо на одной большой ладони.

— Довольно много ты сюда положил. Это все, что у тебя есть?

— Почти, да.

— Разве у твоего брата недостаточно наших монет, чтобы хватило на несколько жизней?

Я ненавидела, когда он так говорил о моем брате. Ему бы не пришлось идти на это преступление, если бы наша деревня не была разорена за последние пять лет. Но я придержала язык.

— Я просто хочу помочь им. Это единственный способ в моем положении.

Он свел брови, и мерцающие лампы в зале осветили его суровое лицо. Больше он ничего не сказал.

— Вы доставите его им? — спросила я. — Когда вы их найдете? Когда мы разделились, они направлялись в Гранатовое.

Король задумчиво посмотрел на меня, в его зыбких глазах мелькнуло что-то похожее на жалость.

Я вздрогнула.

— Я дал тебе слово, не так ли?

Да, но я ценю твое слово примерно так же, как мешок картошки.

Я тяжело сглотнула. Если все, что я слышала об этом короле, было правдой, то лесть и мнимая власть над подданными — единственный способ получить от него то, что мне нужно.

— Да, конечно, мой Король.

Его глаза стали тяжелыми и голодными, а на губах заиграла соблазнительная улыбка:

— Тебе придется прекратить это ласковое поведение, пташка.

У меня перехватило дыхание, а щеки запылали. Командир прочистил горло во второй раз, и я снова сглотнула. Почему у меня так пересохло во рту? Кейн провел рукой по лицу, чтобы скрыть улыбку.

— В тот день… я не хотел тебя обидеть.

— Да, это было так, — сказала я, внутренне проклиная себя. Люди за спиной короля чуть сдвинулись. Будь покладистой, Арвен.