Разбитая любовь

Глава 8

Джеймерсон. Месяц спустя

— Это прекрасно, Джеймерсон. У тебя зоркий глаз, — моя преподавательница по искусству подошла ко мне сзади, наклоняясь, чтобы изучить мои наброски. Рисование не было моей любимой частью обучения, но это задание приносило мне радость и волнение.

Наша группа спустилась в захватывающий, окутанный мистикой городок Фьезоле, расположенный недалеко от Флоренции. Это место, наполненное древними руинами, домами с красными крышами, холмами и тайной, парящей в воздухе, как виноградники, согретые солнцем. Около дюжины студентов разбрелись по окрестностям. Мы рисовали то, чего уже не было, восполняя то, что время похитило за столетия. Это было отличное задание для тех, кто хотел реставрировать искусство. Нам нужно было впитать окружающую обстановку, понять историю, эпоху и показать другим, что, возможно, было скрыто от невидящего глаза.

История искусства и естественные науки были моими любимыми предметами в школе, но папа всегда подталкивал меня к области физиотерапии, чтобы я пошла по его стопам. Но с каждым днем я понимала, что это не то, чем я хочу заниматься. Реставрация артефактов объединяла мои два мира — науку и искусство. И пребывание на земле великих художников, таких как да Винчи, Рафаэль, Микеланджело и Джотто, только подтверждало то, чего желали мое сердце и душа. Это наполняло меня волнением, радостью и трепетом. Я была еще новичком в мире искусства, но жажда познания была неутолимой. Большую часть послеобеденного времени после занятий я проводила в художественных музеях, читая все, что попадалось под руку.

Я подняла голову и увидела великолепный вид итальянского города, зеленые пышные деревья и запах жареных помидоров и оливок, проникший в мои чувства.

— Серьезно, Джейм, у тебя дар, — она склонилась ближе.

Миссис Коллин Руссо была молодой американской преподавательницей, приехавшей за границу и влюбившейся в это место настолько, что решила остаться. Она была невероятной художницей и одним из самых душевных людей, которых я когда-либо встречала. Мы с ней по-настоящему сблизились. Однажды вечером за бокалом вина она рассказала мне, как раньше ее жизнь была совершенно другой. Она сказала, что после смерти матери она осознала, насколько несчастна была: своей жизнью, работой, отношениями. Она рассталась со своим женихом, уволилась с бессмысленной работы и улетела во Флоренцию, чтобы стать преподавателем по искусству в американском колледже. Она мгновенно влюбилась в людей, город, жизнь, которую они здесь ведут. Год спустя она встретила своего мужа и до сих пор безумно влюблена.

— Когда мы познакомились, я была довольна своей жизнью, тем, кем я была. Мы встретились, и это была магия, словно оба наших пути вели друг к другу, ожидая, что мы решим все свои проблемы, чтобы быть готовыми к настоящим отношениям. Чтобы впустить любовь. Он не был причиной моего счастья, но он его дополнил.

После этих слов я залпом допила вино, не желая ничего впускать. Особенно любовь. Она меня только разбила на осколки.

— Я еще не встречала никого с таким развитым взглядом, кто никогда раньше не учился этому, — ее голос вернул меня в настоящее. Она провела пальцем по краю моего блокнота, качая головой. — Думаю, я порекомендую тебя на стажировку в этом году в Галерее Академии.

— Ч-что? — резко выдохнула я, повернувшись к ней. — Та самая галерея, где хранится 'Давид' Микеланджело? И 'Мадонна у моря' Боттичелли? Та самая Галерея Академии?

Она рассмеялась, выпрямившись.

— Да, та самая.

— Боже, да… Что мне нужно сделать? Им нужна почка? Легкое? Я могу жить без ноги… Руки мне нужны, но ухо — сойдет.

Она залилась громким смехом, слушая мой бред.

— Успокойся, Джейм, — женщина ухмыльнулась, откидывая назад свои каштановые волосы до плеч, жаркое солнце заставляло их липнуть к шее. Одетая в длинную струящуюся юбку, майку и соломенную шляпу, чтобы заслониться от палящего июльского солнца, она выглядела типичной американкой в Италии. Молодые итальянки, по крайней мере, в городе, одевались с иголочки и, казалось, были одержимы обувью, которая могла ввергнуть в пучину долгов даже самую прочную кредитную карту. Только американцы верили, что местные женщины бегают босиком в развевающихся юбках и топчут виноград в бочках, чтобы сделать вино.

— Стажировка, как ты понимаешь, очень востребована. Берут всего несколько человек, а конкурс на поступление выше, чем в Гарвард. Но наши рекомендации они всегда воспринимают всерьез. Шансы невелики, особенно потому что ты новенькая, но я все равно хочу добавить твое имя.

— О, Коллин. Спасибо, — в первый же день она потребовала, чтобы мы обращались к ней по имени, ведь летний курс был более неформальным и расслабленным. Вся наша группа сразу же сблизилась, мы часто ходили вместе на ужин и исследовали город. Моя соседка по комнате, Сэмми, дома была тихой и замкнутой, но приехав сюда, она полностью изменилась. Теперь она каждый вечер ходила по барам и флиртовала с итальянскими парнями. Она пыталась вытащить и меня с собой, но я в основном отказывалась, мое сердце было слишком тяжелым, чтобы тащить его в бар, улыбаться и притворяться счастливой.

Я действительно испытывала некоторое счастье: на занятиях, наблюдая за закатом на мосту Понте-Веккьо, исследуя другие музеи и города. Однако рядом с людьми, особенно с парнями, я чувствовала себя опустошенной.

— Еще рано благодарить, подожди, пока увидишь заявку, — Коллин надела свои большие солнцезащитные очки. — Но я думаю, ты справишься. Как я уже сказала, у тебя есть дар, на приобретение которого требуются годы, — она прикоснулась к моему плечу, прежде чем перейти к следующему студенту.

Волнение взвилось в моей груди, вспыхнув, как фейерверк. Черт возьми. Это была моя мечта. Стать стажером в Академии. Черт, даже если бы моя обязанность заключалась в том, чтобы приносить кофе и протирать 'Давида', я была бы согласна. Скульптура была красива, и можно было увидеть внимание Микеланджело к деталям. Он, должно быть, был влюблен в этого Адониса. Но впервые подойдя к нему, пока Сэмми пищала от восторга рядом со мной, я просто пожала плечами.

— Я видела и побольше⁵.

— Серьезно? — Сэмми прыснула со смеху, нервно оглядываясь по сторонам. — Ты занималась сексом?

— Ага, — вздохнула я. Ох, да, занималась. И я солгала бы, если бы сказала, что только мое сердце скучало по Хантеру. Он открыл ящик Пандоры, и черт возьми, мои гормоны не собирались обратно. Мне было ужасно стыдно от того, насколько сильно мне хотелось “почесать этот зуд” с его образом в голове.

Когда я села в самолет, то попыталась отгородиться от всего, что связано с Хантером и Колтоном. Родители пытались скрыть ликование по поводу нашего расставания, чуть ли не запихнув меня в самолет, чтобы я улетела. Стиви вернулась в Нью-Йорк, и мы обе поклялись больше не связываться с гонщиками по мотокроссу и даже не говорить о них. Теперь она помешалась на женщинах постарше, говоря, что любит их за то, что они ничего от нее не хотят, кроме хорошего времяпрепровождения.

Я понятия не имела, как дела у Хантера. В большинстве дней в Италии, где ничто не напоминало о нем, я почти могла его забыть.

Почти.

Словно он был тем, кто умер, “призрак” Хантера каждую ночь преследовал меня, терзая сны. Причем не все из них были душераздирающими. Мне было особенно неловко, когда я разбудила свою соседку по комнате громкими стонами из-за того, что мои сны были настолько реалистичными. Бедняжка Сэмми.

Забавно, я всегда считала себя наивной, но рядом с ней я чувствовала себя “ее Стиви”. После аварии я смотрела на вещи иначе, а пребывание здесь только больше открывало мне мир.

— Ладно, ребята, возвращаемся! — крикнула нам Коллин. Собрав свои вещи, я закинула сумку на плечо и спустилась по обветшалым ступеням. Мой сарафан облепил меня под палящим полуденным солнцем.

— Джейм? — помахала Сэмми, подбегая ко мне. Невысокая и пышнотелая, с круглым лицом и короткими кудрявыми волосами, которые она “осмелилась” покрасить в красный цвет на второй неделе нашего пребывания здесь. Каждый день был похож на то, как гусеница расцветает в бабочку. Она рассказывала мне, что в старшей школе ей приходилось очень тяжело, ее дразнили из-за веса и внешности, заставляя чувствовать себя никчемной. Но здесь же на нее постоянно обращали внимание мужчины. Ее счастливая улыбка, изгибы и ярко-зеленые глаза были манящими. — Ты же идешь с нами сегодня вечером, да?

— Эм…

— Ну пожаааалуйста, — сложив руки вместе, она умоляюще посмотрела на меня. — Я чувствую себя намного лучше, когда ты рядом, и ты же знаешь, что Грант очень хочет, чтобы ты пришла, — она слегка повернулась, глядя на высокого блондина, идущего к нам. Я попыталась не вздохнуть. — Он без ума от тебя, детка. Да и любой бы не остался равнодушным, — она громко фыркнула, махнув рукой в мою сторону. — Ты выглядишь, как чертовка модель из Abercrombie.

— Джейм, — слегка британский акцент Гранта всегда становился сильнее, когда он был либо пьян, либо говорил со мной. Он вырос в Штатах, но его мать была британкой. С самого первого занятия он не оставлял меня в покое. Грант был милым и приятным парнем. Любая девушка нашла бы его внимание захватывающим. Но внутри я была мертва, за исключением тех кратких моментов, когда Хантер появлялся в моих снах.

— Ты идешь с нами сегодня вечером? — он улыбнулся, сверкнув белоснежными зубами. — На самом деле, на этот раз я не приму отказа, — усмехнулся он. — Мы идем в американский спорт-бар, чтобы посмотреть матч. Давай, ты должна пойти с нами.

— Пожаааалуйста, — Сэмми прыгала передо мной, умоляя.

— Не думаю.

— Ну пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста, — повторяла Сэмми, пока мне не показалось, что у меня сейчас лопнут барабанные перепонки.

— Ладно. Хорошо. Только остановись, пожалуйста, — я рассмеялась, мотнув головой, и мой хвостик хлестнул по голым рукам. — Сдаюсь. Вы победили.

— Ура! — они дали друг другу пять, Грант обнял Сэмми и ликующе прижал к себе. — Мы наконец-то ее сломали! — от его объятий по щекам Сэмми разлился румянец. Однажды ночью она призналась мне, что влюблена в него, но знает, что он никогда не посмотрит на нее так, и просто счастлива, что он считает ее другом. Я хотела сказать ей обратное, но не знала, правда ли это. На данный момент Грант вел себя с ней по-приятельски, не сводя глаз с меня. Я не собиралась давать ей надежду, если ее нет. Но я постоянно напоминала ей, какая она красивая, и советовала добиваться того, чего хочет. Жизнь слишком коротка и может оборваться в любой момент.

— Ладно, созвонимся позже, но, скорее всего, перекусим где-нибудь часов в девять-десять, а потом отправимся развлекаться, — он снова широко ухмыльнулся, в его глазах заплясало волнени. Для меня, привыкшей к северноевропейскому образу жизни, было шоком, что в большинстве южноевропейских стран едят очень поздно, несмотря на плотный обед. А потом, если ты относишься к “молодежной” культуре, то на всю ночь отправляешься в клуб.

— Хорошо, — черт, мне совсем не хотелось идти, но мне действительно нужно было перестать прятаться. Я сказала Хантеру, что улетаю, чтобы не превратиться в оболочку и жить полной жизнью. Мне нужно было начать это делать.

Может, начать завтра? Или на следующей неделе?

Бар был битком набит людьми, теплый вечер усиливал жар, исходящий от скопления тел. Из динамиков грохотала классическая американская рок-музыка. Группа девушек уже раскачивалась и пела посреди танцпола под слова Bon Jovi. Этот бар был в основном заполнен студентами из многочисленных американских колледжей, разбросанных по Флоренции, и несколькими местными жителями, наблюдающими за трансляциями различных американских игр на телевизионных мониторах.

— Эй, идите сюда! — Грант со своим соседом по комнате и другом Квентином стояли у стойки бара, махнув нам, чтобы мы присоединились к ним вместе с некоторыми другими ребятами из нашей группы. — Время текилы и сидра! — Грант показал рукой на вереницу стопок и кружек, выстроившихся вдоль стойки.

Я даже не стала сопротивляться. Если уж я здесь, то стоит попытаться повеселиться.

— Ух ты! — Грант протянул мне кружку сидра и заорал, когда я залпом осушила содержимое; вкус всегда возвращал меня к той ночи на парковке с Хантером, Стиви и Крисом. — Еще! — он протянул мне вторую кружку.

Сэмми уже опьянела, ее щеки так покраснели, что выглядели почти болезненно.

— Пойдем танцевать, — она схватила меня за руку. — Ну же!

— Для этого нужна еще как минимум одна стопка текилы, — я рассмеялась, уже наслаждаясь тем, как алкоголь расслабил мои мышцы, а также ослабил контроль над разумом и сердцем. Кроме того, он притупил мои эмоции вместе с легкой болью в бедре и ноге.

В новой жизни, в новой компании друзей, никто не знал моего прошлого, того, что я пережила за последний год. И я предпочитала ничего не рассказывать. Это было похоже на чистое начало. Никакой жалости или осуждения. Я могла быть собой. Здесь никто не знал, что я попала в ужасную аварию, училась заново ходить или была изгоем, которого большую часть выпускного года называли «шлюхой». Но когда нога подгибалась или боль вспыхивала сильнее обычного, меня возвращало в реальность, напоминая, что прошлое всегда где-то рядом.

После еще одной порции алкоголя кровь разогрелась, и мышцы расслабились, решив, что могут танцевать. Я позволила Сэмми вытащить меня на танцпол, потащив за собой Гранта и Квентина.

Грант повернулся ко мне, пластично двигаясь, его улыбка была широкой, а голубые глаза блестели таким энтузиазмом, что мне стало стыдно. Он мне никогда не будет интересен больше, чем друг, но алкоголь заставил меня улыбаться и смеяться, пока он пытался исполнить какие-то ужасные танцевальные движения, одновременно приближаясь ко мне.

К нам присоединилось еще несколько человек из нашей группы, мы виляли бедрами и громко пели песню за песней под музыку. По спине струился пот, майка прилипла к груди, я размахивала руками в воздухе, на лице сияла огромная улыбка.

— Видишь, дорогая? — Грант склонился к моему уху, его акцент ласкал меня, как шелк. — Ты прекрасно проводишь время, не правда ли?

Я пожала плечами, пытаясь скрыть это, но не смогла удержаться от того, чтобы мои губы растянулись в улыбке.

— Я же говорил, — он пододвинулся еще ближе, его губы коснулись моего уха, а рука скользнула по моей спине. С другого конца танцпола Сэмми многозначительно подняла брови, совсем не скрывая намерения подтолкнуть меня принять его ухаживания.

Я была молода, свободна, за границей. Самое время расслабиться, познакомиться с новой жизнью и попробовать что-то новое. Не было никакой причины, кроме моего глупого сердца, которое мешало мне поцеловать Гранта.

Тем не менее, я отступила назад, нуждаясь в глотке воздуха, больше не понимая собственных чувств.

— Я скоро вернусь. Мне нужно в уборную, — сказала я Гранту, покидая танцпол и направляясь вглубь бара, где очередь в дамскую комнату уже растянулась по коридору.

Я прошла только половину пути, когда мой затуманенный взгляд случайно упал на один из экранов телевизоров. Ноги стали ватными, пригвоздив меня к полу, из груди вырвался резкий вдох.

На экране транслировались мотогонки — мотоциклы взревели, проносясь по полосе препятствий. Куски грязи вырвались из-под колес гонщика, который первым пересек клетчатый финиш. Телевизор был без звука, но я видела, как обезумела толпа, размахивая и тряся табличками.

Ледяной озноб сковал мое тело, пробирая до костей. Грудь вздымалась мелкими, судорожными рывками. Еще до того, как на экране появились результаты, мое нутро все поняло. Душа, словно протянувшись сквозь монитор, чувствовала его. Сердце подскочило к горлу, когда на экране появилось изображение победителя.

Увидев его, я будто снова ощутила каждую маленькую ранку, которую с таким трудом пыталась залечить. Я пожирала взглядом каждую деталь, словно голодное животное: темные волосы, по которым скользили мои пальцы, сильный подбородок и колючая щетина, к которой я любила прикасаться, ямочку, которую целовала, губы, которые называла своими…

Изображение на экране сменилось. Теперь там стоял репортер спортивного канала рядом с улыбающимся Хантером.

Мои ноги подкосились, рука невольно потянулась к груди, пытаясь удержать сердце на месте. Вокруг него сходил с ума ревущий стадион, а его голубые глаза сияли волнением и восторгом. Он приветственно махал толпе, в то время как репортер пытался взять у него интервью. Хантер кивал, шевеля губами, озорная улыбка тронула его ямочку во время разговора. От него исходило сияние счастья. Эта радость ранила меня до глубины души. Он был в порядке без меня. Даже лучше. Побеждал и следовал своим мечтам.

Рядом с ним появилась девушка с черными волосами. Улыбка парня стала шире, когда она обхватила его руками, притянув к себе для глубокого поцелуя. И я наблюдала, как он целует ее в ответ.

Из моей груди вырвался хриплый вздох. Последние хрупкие осколки моего едва зажившего сердца превратились в прах.

Вероника и Хантер разорвали поцелуй. Он усмехнулся, покачал головой и повернулся обратно к репортеру. В тот момент что-то во мне сломалось и одновременно прояснилось. Я держалась за Хантера, даже несмотря на то, что решение расстаться было моим собственным. Где-то глубоко в душе я все еще надеялась на воссоединение.

Он не тосковал по мне, не был разбит горем, не ждал моего возвращения домой. Он двигался дальше. И добивался успеха. Он был счастлив. Вернулся на вершину.

И все потому, что меня там не было. Я мешала его карьере.

Возможно, для него это было скрытым благословением. Все связи с его болезненным прошлым исчезли, позволив ему начать все сначала и расти дальше.

Мои веки затрепетали, я снова и снова сглатывала слюну, пытаясь сдержать слезы, готовые вот-вот хлынуть потоком и затопить пол.

— Джейм? — мужская рука коснулась моего локтя, голос Гранта донесся через плечо. — Я тебя искал.

Не доверяя себе говорить, я сделала еще один дрожащий вдох.

— Эй, с тобой все в порядке? — он наклонился, откидывая прядь волос с моего лица. Я еще раз взглянула на телевизор. Интервью закончилось, и теперь Хантер стоял спиной, махая толпе, но мое внимание было приковано к его руке, которая оставалась прижатой к пояснице девушки, несколько раз пробегая по ягодицам. Вероника наслаждалась моментом, ее лицо было полно обожания и гордости. Все в ней было фальшивым, и я не сомневалась, что ее привязанность к нему была больше связана с популярностью и деньгами, но это не имело значения… Они снова были вместе. Я чувствовала это нутром.

— Джеймерсон?

Ненадолго зажмурившись, я глубоко вдохнула, затем повернулась к Гранту, чьи брови были нахмурены от беспокойства.

— Ага, — кивнула я, выдавив из себя улыбку. — Все нормально.

— Хочешь еще чего-нибудь выпить? — он кивнул в сторону бара.

— Да, — прошептала я, подходя к нему. Я заглянула в его светло-голубые глаза. Совсем не те яркие, синие глаза, в которые я привыкла смотреть. Грант был чуть ниже метра восьмидесяти, но все же выше меня. Светлые волосы и худощавое телосложение — полная противоположность моему обычному типажу. И все же мне вдруг стало все равно, что мой желудок не скручивается от волнения и не жаждет его поцелуя.

Мне нравилось то, как он на меня смотрит, как меня хочет. Это было именно тем, что мне нужно, чтобы забыть. Мне дали второй шанс прожить жизнь, и мне надоело этого не делать.

На лице Гранта появилась скептическая усмешка, когда мое тело прижалось к нему. Его брови поднялись, и он приблизился еще ближе, ни на секунду не колеблясь из-за моей перемены настроения.

— И чего бы ты хотела?

— Чтобы ты меня поцеловал, — без колебаний сказала ему я. То, что сломалось внутри меня, стерло страх. Он мог согласиться или отказаться, и ни то, ни другое меня не побеспокоило бы. Больше ничто не могло причинить мне боль.

— Черт возьми, Джейм… — выдохнул он, обхватив мое лицо ладонями. — Я ждал с первого дня, когда ты это скажешь, — он притянул меня к себе, его губы накрыли мои. Поцелуй был приятным, и я позволила себе погрузиться в него, забыв, где нахожусь и кем я была.