Развод. Мы больше не твои

43

Глеб тоже останавливается, разворачивается ко мне и смотрит так серьезно — серьезно, но молчит. Проходит несколько секунд, я уже думаю продолжить путь, а он заговаривает.

— Наверное, хотел убедиться, что нашу разбитую чашу действительно не склеить, и отцом стать хотел попробовать.

— Удивительно, но я слышу от тебя что — то адекватное. Как будто вчера ко мне приходил совсем не ты, а твой злой брат — близнец. Может, я чего — то не знаю, и такой родственник у тебя все же есть? — грустно улыбаюсь. — Это бы меня, наверное, обрадовало. Можно было бы списать все плохое на него, а тебя представлять хорошим отцом двойняшкам, которые тебя по факту и не помнят.

От моей последней фразы Глеб нервно дергается, как от пощечины. Внимательно наблюдаю за ним, подсознательно жду, когда он начнет привычно плеваться ядом. А он продолжает удивлять и все никак не начинает исторгать из себя гадости.

— Но ведь это было бы неправдой, — усмехается Глеб, — я не могу быть хорошим папой, я до сих пор себя папой даже не ощущаю, так, донором биологического материала разве что.

— Да, ты не хотел детей, я надавила, — соглашаюсь. — Зачем мы с тобой держались друг за друга, Глеб? Зачем были вместе столько лет?

— Любовь? — мой недомуж кривит рот. — Страсть? Общие цели в жизни. По началу мы с тобой очень даже совпадали, как инь и янь. Гораздо позже я так и не пересел в новый поезд, а ты сошла с того, где людей интересует лишь карьера.

— Да, и в итоге я уже, считай, без декретных выплат зато с сохранением рабочего места еще на целых полтора года. Но я на выбранный поезд не жалуюсь. Сама виновата, полагалась полностью на тебя в материальном плане. У тебя, кстати, как с работой? Вернулся или нашел что — то другое? Я помню, ты обвинял меня в скандале из — за фотографий, но я надеюсь, что ты как всегда преувеличивал.

— Да, я смог вернуться, хоть и не на прежние вершины, — напряженно отвечает Глеб.

Извиняться он, конечно, не собирается, хоть в этом все стабильно. Впрочем, и я не буду. И без того за годы жизни с ним во мне выработался комплекс вины за все на свете. Даже когда ничего не происходило, на подсознательном уровне я заранее была готова взять ответственность за возможные неудачи на себя.

— Это радует, — киваю, — мне алименты сейчас совсем не помешают, я бы даже сказала, что они решат мои основные проблемы. У тебя официальный заработок, с ним мы справимся.

— Так вот к чему весь этот милый разговор, да? — злится Глеб. — Думаешь, как бы проблемы свои решить за счет меня! А могла и вовсе не разводиться и не думала бы об этом!

— Ага, и терпеть слова твоей матери о том, что я никто и зовут меня никак, подспудно ожидая, что она вот — вот придет и выгонит меня своей поганой метлой, — я тоже ожесточаюсь и инстинктивно поворачиваю коляску в противоположную сторону от недомужа.

— Да не трогала бы она тебя сейчас, — кривится Глеб, — ей не до того, она лечение проходит.

— Извини, не знала. Желаю, чтобы Анна Николаевна поскорее выздоровела, — искренне произношу, я ж не злыдня какая — то.

— Ха, поскорее, — Глеб странно реагирует на мои слова, — это вряд ли.

— Главное, верить, — пытаюсь его подбодрить, но Глеб только сильнее злится.

— Давай не будем о маме, хорошо? У нее не физическая болезнь, и многие причины ее интриг не в желании убрать тебя подальше. Она нездорова психически, понимаешь? Психически! Она лежит в неврологическом отделении, не совсем все плохо, конечно, но было бы лучше, если бы этого не произошло, — говорит он с надрывом.

На это я не знаю, что сказать, да и мало, кто найдет, что на подобное сказать. Такое вызывает лишь грусть и безмерное сочувствие.

— Глеб, — начинаю и замолкаю, а потом молча кладу руку на его плечо, — такие болезни ведь тоже бывают разные, и, главное, вы заметили. Неврологическое — это же не так страшно, наверное. У Анны Николаевны точно не деменция, как у известного актера, она всех помнит, это ведь хорошо, разве нет?

— Хм, — он наклоняет голову и касается щекой моей руки, — наверное, да, в чем — то ты права.

— Да все будет хорошо, вот увидишь! — делаю шаг к нему.

И тут случается неожиданное, Глеб меня целует.