Развод. Мы больше не твои

52

Слова Глеба не сразу доходят до моего сознания. Я все еще пребываю в состоянии неги после великолепного свидания с Егором, и плохие новости просто не могут достучаться до мозга с первого раза.

— Уже не ваш, — отбривает Егор, он быстрее меня переключается с приятного на плохое.

— Это детали, — морщится Глеб, — и не так быстро происходит переоформление. Может, впустите? Или мы будем стоять на лестничной клетке? — добавляет он, раздражаясь.

— Не думаю, что это хорошая идея, мы с Олей сами можем во всем разобраться, — холодно произносит Егор и уже тянет входную дверь на себя, чтобы захлопнуть ее перед носом Глеба, но я не даю.

— Подожди! — останавливаю его. — Мы сами будем долго разбираться, пусть проходит.

— Оля, — Егор недовольно скрежещет зубами.

— Что Оля? Давай ты не будешь превращаться сам знаешь в кого, — возвращаю недовольство другу.

Или теперь будет правильнее называть его любовником?

Ах да, он ведь мой парень! Как бы смешно это не звучало, да простят меня все незамужние девушки старше тридцати лет.

Лучше все же использовать термин «мой мужчина», он благородно звучит и статусно!

— Прошу, квартира все — таки твоя, — едко парирует Егор, делая шаг в сторону.

— Хм, — усмехается довольный Глеб, — спасибо, — он заходит внутрь. — Знаете, ребята, так бы смотрел и смотрел на вас, вот честное слово. Милые бранятся только тешатся, да? Посмотрим, на сколько вас хватит.

— Надолго, — говорит Егор, припечатывая свои слова громким хлопком двери.

— Ну, снова? — жалобно вопрошаю. — Я же просила быть нежнее.

— Оленька, я могу быть самым нежным с тобой, раз этот чурбан не может, — наклоняется ко мне Глеб, паясничая.

— Ты берега — то не путай, — Егор реагирует мгновенно, хватая моего бывшего мужа за одежду и припечатывая его к стене.

Глеб бросает быстрый взгляд на меня, но в данный момент я абсолютно солидарна с одноклассником, а потому молча наблюдаю за развитием событий.

— Ладно — ладно, понял, — досадливо морщится мой бывший и в знак капитуляции поднимает обе руки перед собой, — перегнул палку, с кем не бывает.

— Со мной, — снова отбривает Егор. — Разувайся и проходи на кухню.

Глеб нехотя подчиняется, лишь на пороге оборачивается и бросает взгляд на другие комнаты.

— А где же детки? Неужели папе даже взглянуть не дадите? Я ведь могу начать добиваться того, чтобы двойняшки жили со мной, — как бы между прочим произносит мой бывший, а его взгляд на секунду становится привычно холодным и оценивающим все вокруг.

— Они у моей тети, — спешу ответить, не дав вмешаться Егору. — Конечно, никто не препятствует вашим встречам.

Мой одноклассник, отдать должное, быстро понимает, с чего я вдруг решила быть любезной, и ничего не говорит.

— Сплавили детей престарелой родственнице, а сами тут предаетесь разврату, — холодно выплевывает Глеб.

— Ты о пожаре пришел рассказать или что? — хмуро смотрю на него. — Или ты все выдумал? Не было пожара? Это ненормально шутить такими вещами.

Меня так и тянет добавить, что он этому научился у своей матери и что, может, ему тоже нужно в неврологическом отделении полежать, чтобы границы допустимого вспомнить, но я больше ничего не говорю.

— Нет, не пошутил, — отвечает Глеб. — Что произошло, еще неизвестно, но, говорят, проводку замкнуло. Из хорошего: пожарники приехали быстро, сигналка на потолке сработала, да и соседи там бдительные, неконтролируемый огонь угрожал и им. Из плохого: вряд ли в уцелевшем возможно существовать, так что ты осталась официально без жилья. Эта квартира ведь не переоформлена на тебя, да? Твоя тетя получила ее по наследству?

— К чему ты клонишь? — по моей спине пробегает холодок страха.

— К тому, что ты вряд ли подходящий родитель для воспитания двух малолетних детей. Еще и мужчин к себе водишь непонятных, с малолетства показываешь ребятам разврат. Мои дети не должны жить в подобных условиях!