Развод. P.S. Я все еще тебя…

Глава 7

То, что я сделала себе внеплановый почти выходной и уехала с работы пораньше, сказалось на моем состоянии в лучшую сторону. Выспавшись, я как будто даже воспрянула духом, так что предстоящие экзамены уже не казались чем-то страшным, а работа не вызывала отвращения. Мне была интересна эта сфера, действительно интересна, но из-за усталости я начинала тихо все ненавидеть. Теперь же и солнце как будто светило ярче, и небо было голубее.

Вышла из квартиры и вдохнула полной грудью сладкий весенний воздух, наполненный ароматом влажной земли и свежей зелени, которая только несколько дней назад начала «вылупляться» из почек, но уже вовсю распускалась, радуя глаз нежно-салатовым цветом. Летом такого разнообразия оттенков листвы не встретишь.

Я уже почти подошла к машине, когда зазвонил телефон.

— Привет, мам! — бодрым голосом сказала я. — Как вы с папой?

— Привет, милая. — Тон мамы сразу заставил меня напрячься. Я так и застыла с ключами в руках, не нажав кнопку для открытия замка.

— Ч-ч-что случилось? — Сердце подпрыгнуло к горлу, а потом опустилось куда-то в район желудка.

— С нами все в порядке, — поспешила заверить мама. — Не волнуйся, папа хорошо себя чувствует, насколько это возможно в его состоянии.

Он все еще с трудом говорил, но мы периодически созванивались по видеосвязи, и я могла видеть его успехи в восстановлении. Процесс обещал быть небыстрым, но мы все же надеялись на лучшее.

— Юрий Константинович… — Голос мамы дрогнул. — Папа Паши… умер вчера вечером.

— Как?..

Новость окатила меня ведром ледяной воды, дыхание перехватило. Я нечасто виделась со свекрами, но отец Паши мне очень нравился. Он был не просто партнером моего отчима, а его настоящим и верным другом. Юрий Константинович один из первых приехал в больницу к отчиму, хотя в то время отдыхал за границей, но отменил все планы.

— Говорят, сердце. Скорая даже доехать не успела, — мама говорила неровно, кажется, она плакала. Я же пока не могла осознать и переварить новость.

— Папа очень переживает, что у нас не получится приехать на похороны. Я понимаю, что у вас с Пашей все плохо, но ты уж поддержи его и Марину вместо нас.

Марина Григорьевна, моя бывшая свекровь, еще молодая женщина, ей всего пятьдесят, у них с мужем была большая разница в возрасте — больше двадцати пяти лет, однако они жили счастливо вот уже двадцать шесть лет. Я хорошо это помнила, потому что около года назад мы с Пашей ходили к ним на серебряную свадьбу.

— Хорошо, мам, — вымучила из себя несколько слов. — Созвонимся позже.

Села в машину, не зная, как поступить. Где сейчас Паша? Позвонить ему? С большой вероятностью он будет на работе. Он всегда предпочитал отвлекаться делами, если что-то не ладилось.

Сделала несколько глубоких вдохов и завела мотор. Мама права. Что бы между нами ни произошло, я обязана поддержать бывшего мужа, хотя бы в память о его отце, который всегда относился ко мне как к собственной дочери.

Всего двадцать минут — и я оказалась на месте. Меня не было в этом офисе уже больше двух недель, но ничего не поменялось. Все так же сновали туда-сюда люди, все так же стояли охранники на входе, все так же пахло кофе из кофейни в фойе. Почему-то сейчас от этого запаха меня замутило. Было такое ощущение, как будто кто-то огромный и невидимый воткнул мне руку в середину туловища и сжал желудок в железный кулак. Я страшилась увидеть бывшего мужа.

Чтобы как-то отсрочить неизбежное, остановилась около лифта и, не вызывая его, принялась писать Сергею сообщение, что задержусь. Когда закончила, не успела убрать в карман телефон и вызвать лифт, как двери открылись, оттуда вышли люди. Больше у меня не осталось причин задерживаться. Пришлось вместе с другими офисниками войти в кабину и нажать на тридцать первый. Я смотрела, как на экране загораются этажи. Лифт несколько раз останавливался, выпуская пассажиров, а я мысленно пыталась его задержать, невидимый кулак же все больше сжимался, казалось, он становился только крупнее, уже захватывая не только желудок, но и легкие. Когда я вышла на нужном этаже, ноги ощущались как будто из желатина.

Со мной поздоровались охранники, я только кивнула, обратив внимание, что их стало двое, хотя раньше всегда ограничивались одним. Неужто Паша решил усилить бдительность после того, как к нам без приглашения проникла Вета? При мысли о бывшей подруге стало только хуже.

Секретарь Паши сидела на месте.

— Павел у себя? — спросила у нее, тихо войдя в приемную.

Женщина только кивнула.

— Юлия Александровна, он просил его никому не беспокоить… Вы же знаете, что случилось?

— Да, поэтому и приехала.

Помощница мужа вздохнула и покачала головой.

— Юрий Константинович был таким хорошим руководителем, я ведь работала на него больше десяти лет…

— Я попробую войти? — Решила не давить на женщину. — Если Павел не захочет меня видеть, сразу уйду.

Говорила это, а у самой словно кол в горле застрял.

— Попробуйте, думаю, если кого он и захочет увидеть, то только вас.

Не стала задумываться о значении ее слов, и так было нелегко. Подошла к двери, сделав глубокий вдох, негромко постучала и, не дождавшись ответа, вошла.

Бывший муж сидел за компьютером, внимательно вглядываясь в монитор. Когда я распахнула дверь, он с досадой кинул не глядя:

— Валентина, ну я же про… — посмотрев на меня, он осекся. — Юля, — сказал и сглотнул.

— Можно? — несмело спросила, переминаясь с ноги на ногу. Я понимала, как это глупо выглядит, но ничего не могла с собой поделать.

— К-конечно.

Я вошла, закрыв дверь, а он поднялся ко мне навстречу. Медленно подошла к нему и замерла в нескольких шагах.

— Мне так жаль, Паш.

Он опустил глаза и покачал головой.

— Сердечный приступ. Я всегда говорил ему, чтобы следил за сердцем, обследовался регулярно, а он… — Паша сжал челюсти, губы стали одной тонкой линией.

— От этого никто не застрахован… — Я не знала, что сказать, какие слова подобрать, чтобы ему стало легче. — Как мама?..

Он резко дернул плечами. Это жест мог означать что угодно.

— Держится.

— Чем я могу помочь? Может, с организацией похорон?

— Спасибо, всем уже занимается ритуальное агентство. Похороны через два дня. Придешь? — он сильно закусил нижнюю губу, не глядя на меня.

— Конечно.

— Мама будет рада тебя видеть.

— Я могла бы съездить к ней сегодня.

— Думаю, не стоит, к ней приехали все ее сестры, они смогут ее немного утешить.

— А тебя?

Неосознанно я сделала шаг ближе. Он все еще на меня не смотрел, уставившись в угол стола.

— Что меня?

— Кто утешит тебя?.. — слова сорвались с губ, минуя мозг, иначе я не знаю, как объяснить то, зачем это произнесла.

Бывший муж резко отвернулся и отошел к окну.

— Спасибо, что заехала, — голос звучал очень глухо, как будто его кто-то душил. — О месте похорон тебе позже пришлют информацию через помощника.

Я смотрела на его широкую спину, и сердце как будто в кипяток окунули. Плечи опущены, голова поникла. Я знала, что Паша очень любил отца и был к нему привязан, все время советовался с ним по поводу дел фирмы до сих пор, хотя уже лет пять как управлял компанией.

Не контролируя свое тело, я, как будто находясь во сне, подошла к нему, но не решалась дотронуться. Он словно почувствовал меня сзади и прерывисто вздохнул. Я приникла к его спине, прижавшись к ней щекой, обняв его сзади за талию.

— Все будет хорошо, — прошептала банальную фразу. — Все будет хорошо.

Я чувствовала, как дергается его грудная клетка, как будто он сдерживает рыдания, но ни единого звука он не проронил, только впился руками в мои руки, которые лежали спереди на его талии. Я аккуратно провела ими выше, обняв его грудь, сильнее прижавшись.

Не знаю, как долго мы так стояли, может, минут двадцать или даже полчаса. Так горько было в тот момент от соучастия в его горе, но одновременно безумно сладко вдыхать его теплый запах, который обволакивал одежду.

У него уже несколько минут вибрировал телефон на столе, но мы не реагировали на это. Когда смартфон ожил в третий или четвертый раз, Паша медленно разжал мои руки, я отняла их и отошла на полшага.

— Нужно поднять, это что-то важное, раз так настойчиво звонят, — извиняющимся тоном произнес он и, все еще не поворачиваясь ко мне, приблизился к столу и взял трубку.

Ему пришлось несколько раз прочистить горло, прежде чем голос стал звучать нормально. По всей видимости, звонили из ритуального агентства. Пока он говорил, я тихо вышла из кабинета и, попрощавшись с его помощницей, направилась к выходу. Меня ждала работа.

***

В последнее время Вета выскакивала в моей жизни, как черт из табакерки. Вот и сейчас я издалека следила за ней и не понимала, что она забыла на поминках. Она-то моего покойного свекра видела всего раз в жизни на нашей с Пашей свадьбе. Зачем она пришла? В том, что ее не Паша пригласил, я была уверена. Он за несколько часов даже не взглянул в ее сторону. А вот она, я это прекрасно видела, пыталась поймать его взгляд своим, но тщетно. Заметила и то, что она несколько раз порывалась к нему подойти, но он тут же уходил подальше, заводил разговор с кем-то из гостей или персонала, чтобы решить какие-то организационные вопросы.

Сказать по правде, глядя на ее безуспешные попытки завоевать внимание моего бывшего мужа, я испытывала темное удовлетворение. На чужом несчастье счастья не построишь. Не знаю, как они с Пашей дошли до того, что оказались в одной постели, но, переспав с ней, он потерял к ней всякий интерес. Я бы даже сказала, что она его как будто раздражала. Это, разумеется, ничего не меняло в отношениях с бывшим мужем, но все же целебным бальзамом ложилось на мою искалеченную душу. Наверное, если бы они остались вместе, мне было бы тяжелее вдвойне.

Вета не приехала на кладбище, а появилась уже в ресторане на поминках, надев короткое черное платье. Оно плотно облегало уже слегка выступающий живот. Если бы не одежда, которая явно была подобрана, чтобы подчеркнуть ее положение, на столь небольшом сроке вряд ли кто-то мог бы даже подумать о том, что она ждет ребенка. Но платье выдавало ее, потому что Вета оставалась все такой же стройной, и никто не смог бы обвинить ее в том, что она просто пельменей переела. Глядя на нее, я сделала вывод, что оделась она так намеренно. Почему-то от этого предположения я испытывала испанский стыд и не понимала, каким образом мы с ней могли быть так близки? Как так случилось? Как она настолько тесно вошла в мою жизнь, что смогла одним махом разрушить брак?

С Ветой мы подружились на первом курсе университета, тогда с Пашей я еще была даже не знакома. И когда на одном из полуделовых вечеров наши отцы познакомили меня и Пашу, я даже представить не могла себе, что мне нужно опасаться лучшую подругу!

Мы с бывшим мужем часто брали ее с собой, когда ходили на свидания, иногда она приводила своего очередного ухажера, но Вете сложно угодить, она часто меняла парней, поэтому я даже не старалась запоминать их имена. Иногда я удивлялась, как у нее хватает сил на то, чтобы узнавать новых людей и пытаться строить с ними какие-то отношения. И это при том, что в последние годы она училась на заочном и работала. Я всегда восхищалась ее непомерной энергией. А теперь эта энергия обернулась против меня…

Жилось Вете несладко. Ее мать бросила их с отцом, когда девочка была совсем маленькой, и вскоре выяснилось, что мать умерла в одном из притонов, а отец много пил. Именно поэтому Вета, как только окончила школу, сбежала из родного городка, оставив прошлую жизнь далеко позади. Я глубоко ей сочувствовала и очень хотела, чтобы у нее все наладилось. А вышло… как вышло. Как бы я ей ни сопереживала, такое свинство по отношению к себе простить никогда не смогу.

Гостей на поминках собралось очень много, гораздо больше, чем на кладбище. Несмотря на скорбный повод, не могла не отметить, что организовано все было великолепно. Шикарный ресторан, великолепные закуски и напитки.

Пришли не только все родственники моего покойного свекра, но и его многочисленные деловые партнеры, с которыми он поддерживал отношения, даже когда отошел от работы. Как бы это странно ни звучало, но столько цветов я не видела даже на свадьбах. Юрия Константиновича любили и уважали, и я гордилась тем, что принадлежала к членам его семьи, пусть и недолго.

В зале поставили его портрет в половину человеческого роста с черной ленточкой на уголке. Это была не фотография, а именно картина. Я знала, как гордился он этой работой. Ее писал какой-то довольно известный художник, друг Юрия Константиновича, который тоже присутствовал среди гостей.

Все были заняты: кто-то негромко переговаривался, сидя на диванах, которые стояли по периметру банкетного зала, кто-то сидел за столом, кто-то ходил от одной компании к другой, заводя разговоры. Если бы я так хорошо не знала Вету, то решила бы, что она здесь на своем месте. Она держала голову высоко поднятой, вела себя уверенно, разговаривала то с одним гостем, то с другим, демонстративно не обращая внимания на меня. Но все же я с уверенностью могла сказать, что Вета чувствует себя не в своей тарелке. Не знаю даже, как это объяснить. Когда с человеком проводишь много времени, начинаешь ощущать такие вещи.

Я догадывалась, для чего она могла прийти сюда, но не хотела делать выводов раньше времени, однако бывшая подруга очень скоро подтвердила мои догадки. Я сидела рядом с одной из тетушек бывшего мужа. Сначала она пыталась выяснить у меня, что случилось между мной и Пашей, но, когда поняла, что информацию из меня не вытянет, переключилась на рассказы с участием покойного. Я слушала ее и участливо кивала, когда какой-то переполох заставил меня обернуться. Вету держал под руку какой-то мужчина средних лет, я его не знала, многих здесь видела в первый раз. Несколько женщин рядом ахнули, видя, что она безвольно оседает, позволив своему собеседнику поддерживать себя.

— Здесь девушке дурно! — воскликнула одна из гостей, подзывая официанта. Тот быстро сориентировался и, схватив свободный стул, потащил его к Вете. Ее усадили, кто-то подал ей стакан воды. Она сделала несколько глотков, держась за живот.

— Может, скорую вызвать? — громко спросил кто-то.

— Не стоит, я просто жду ребенка, а здесь душновато, — как бы оправдываясь, улыбнулась Вета, снова выискивая глазами кого-то. — Позовите Павла, пожалуйста, — слабым голосом сказала она, хотя он уже уверенным шагом направлялся прямиком к ней. В тот момент я ей искренне посочувствовала, заметив выражение лица моего бывшего мужа.

Он вымученно улыбнулся столпившимся вокруг Веты гостям и сказал:

— Извините, я отведу девушку в более прохладное и тихое место, чтобы она пришла в себя.

Несколько человек синхронно кивнули, и гости снова разошлись кто куда. А Паша, не церемонясь, поднял Вету на ноги и повел из зала. Когда они проходили мимо меня, я услышала его раздраженный шепот:

— Ты что здесь устроила?!

Ответа бывшей подруги я не услышала, однако понимала, что ничего хорошего ее не ждет. Но она уже добилась того, что задумала. Если и до этого я нет-нет да и ловила на себе заинтересованные взгляды, то теперь у меня горели уши, настолько пристально на меня смотрели гости. Не все, конечно, и не в упор, но я чувствовала это активировавшееся внимание к своей персоне. Люди не дураки. Нетрудно сложить дважды два, чтобы понять, что здесь произошло. Вета четко дала понять, что беременна. И главное — от кого этот ребенок. Не все еще знали, что мы развелись, но многие из присутствующих знали меня в лицо как жену Павла. Значительная часть была у нас на свадьбе.

Почему устроила сцену Вета, а стыдно мне?.. Я была уверена, что ей плохо не по-настоящему, это все спланировано заранее. Ощущая беспомощную злость, извинилась перед родственницей бывшего мужа и постыдно ретировалась в туалет, чтобы прийти в себя.

Уборная была под стать всему заведению: большое помещение с несколькими дизайнерскими креслами, резным столиком с живыми цветами в вазе, огромным зеркалом с умывальниками. Сами туалеты находились в отдельных комнатках, все выглядело настолько новым и ослепительно чистым, как будто здесь только вчера сделали ремонт.

Пользуясь передышкой, я поплескала на разгоряченное лицо ледяной водой и села в кресло со вздохом столетней старухи. Сегодня я уже несколько раз поправляла макияж, потому что не могла спокойно смотреть на горе бывшей свекрови и Паши. На людях они держались, но я видела, как им тяжело. Откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза.

Из туалетной комнаты кто-то вышел, но у меня даже не было сил поднять веки. Послышался шум воды и звук диспенсера, который выдавал порционную пену для рук.

— Прячешься, Юленька?

Я услышала голос свекрови рядом и открыла глаза. Женщина в простом черном платье ниже колена устроилась в кресле рядом. Я только вздохнула и согласно покачала головой.

— Если тяжело, уходи, — сказала она и улыбнулась лишь уголками губ. Ее глаза были припухшие и воспаленные. Обычно она в меру красилась, умело скрывая возраст, но сейчас морщинки выдавали его сполна. — Никто не станет тебя осуждать.

Я зажмурилась, понимая, что к горлу подкатил ком, а в нос ударила резкая боль, как бывает перед тем, как польются слезы. Изо всех сил сдерживалась, но ничего не получалось. Я ненавидела показывать эмоции на людях. Ненавидела! Но этот ласковый тон свекрови… Она напомнила мне маму, которой не было рядом.

Я часто дышала, пытаясь усмирить чувства, но все оказалось тщетно. Как бы ни старалась, слезы проступили из-под опущенных век. Марина Григорьевна села рядом. Кресло оказалось достаточно широким, чтобы вместить нас обеих.

Не говоря больше ни слова, она прижала меня к себе, и я, ощутив тепло ее тела и острое сочувствие с ее стороны, разревелась, еле сдерживая звуки, чтобы не рыдать громко. Я изливала в плечо этой женщины все горести, которые выпали на мою долю в последние месяцы. Хваталась за нее, цеплялась так, как будто она единственная могла меня спасти от всего этого.

— Все наладится, Юленька, — тихо приговаривала она, гладя меня по голове. — Все будет хорошо. И с твоим папой, и с компанией, и личную жизнь ты наладишь, вот увидишь, такая умная, целеустремленная и красивая девочка, как ты, быстро найдет свое счастье.

Она как будто насквозь меня видела! Даже не по себе стало.

— Извините, — сказала я спустя минут десять, когда слезы закончились. — Это я должна вас сегодня поддерживать, а не вы меня…

— Мы с Юрой провели рядом длинную и счастливую жизнь. У нас родился замечательный сын, мы много путешествовали и жили в достатке. Я знала, что рано или поздно это случится, как-никак ему было уже семьдесят семь…

Она моргнула, и две слезинки сорвались с ресниц, но при этом женщина улыбалась. Так странно осознавать, что она отпустила мужа. Скорбела, но отпустила с чистым сердцем…

— Он был хорошим человеком… — выдавила я.

— Да, самым лучшим, — улыбнулась бывшая свекровь и быстро вытерла пальцем уголки глаз, которые снова увлажнились, а потом задала вопрос в лоб: — Вы расстались из-за той девушки, которая была на вашей свадьбе подружкой невесты? Елизавета, кажется, ее зовут?

Я несколько секунд смотрела в зеленые глаза свекрови, внезапно осознав, от кого Паша унаследовал оттенок зелени на радужках, а потом отвела взгляд. Не смогла ничего скрывать, когда она сидела вот так близко. Даже своей матери об этом не говорила, а Марине Григорьевне почему-то сказала:

— Она беременна от него.

Я наконец произнесла вслух то, что долгими неделями мучило меня, копилось и не находило выхода. Собеседница долго молчала, прикусив губу. Она как будто о чем-то размышляла.

— Не думай, что я говорю это только потому, что Паша — мой сын. Но ты уверена в этом? На него это не похоже, мне дико слышать такое.

— Мы развелись, потому что полтора месяца назад я застала их в одной постели, — произнесла это и поразилась, насколько сухо прозвучал мой тон. Как будто я не о своей жизни говорила, а пересказывала события в сериале.

Бывшая свекровь погладила меня по колену и аккуратно поднялась из кресла, отойдя к зеркалу с умывальниками.

— Это все очень странно, Юленька, — покачала она головой. — Если бы ты мне не сказала это сама, я ни за что не поверила бы в то, что мой сын на такое способен.

Опустила лицо в ладони, прерывисто вздохнув, а потом снова посмотрела на женщину:

— Я так доверяла ему, что, скажи он мне, что между ними ничего не было, попробуй он хотя бы заикнуться, что это все какая-то дикая случайность… Наверное, я была бы дурой, но поверила бы ему. — Я теребила пальцы, щипая кожу вокруг ногтей до красноты. Голос взлетел на несколько тонов, а потом резко упал почти до шепота: — Только он ничего не сказал. Не объяснил и не попытался исправить ситуацию. Он просто молча меня отпустил, даже не извинился…

— Что-то здесь нечисто, Юль, — покачала головой Марина Григорьевна. — Ты как будто не про моего Пашу рассказываешь.

Я встала и, включив воду, снова умылась, убрав остатки туши. Не стоило вообще сегодня краситься. Наверняка же знала, что буду плакать. Слишком я восприимчива к чужому горю.

— Как есть, Марина Григорьевна, как есть…

— Я поговорю с ним, — твердым голосом сказала она.

— Не стоит, — вздохнула я. — Правда, не стоит. Все уже в прошлом. Слишком далеко все зашло, чтобы можно было хоть что-то исправить.