Речная нимфа

Глава 22

Если обратиться к сравнениям, то лишь ужасный приступ морской болезни на борту «Королевы морей» превосходил по своим физическим неудобствам то, что кучер дилижанса ехидно назвал «с ветерком до Хэнгтауна». Первая часть путешествия представляла собой бешеный галоп по равнине, что тоже было не сахар. Но самое ужасное началось, когда дилижанс оставил позади сравнительно ровное дно широкой речной долины и начал взбираться по извилистой дороге. От начала и до конца эта часть поездки состояла из бросков, толчков, ударов локтями в бока, а коленями по ногам, и это не считая того, что проклятый корсет не позволял принять позу поудобнее и приходилось сидеть, как деревянной кукле! В довершение ко всему у Жоржетты началась сильнейшая изжога, сопровождавшаяся тошнотой.

Она сидела на узком неудобном сиденье, зажатая между мужем и каким-то на редкость костлявым старателем, и изнемогала от жары и духоты. Когда меняли лошадей (а это случилось несколько раз за время пути), ей удавалось выйти и немного размяться, но по большей части приходилось терпеть неудобства, довольствуясь открытым окном, в которое попадал не столько свежий воздух, сколько пыль из-под копыт. Впрочем, Жоржетта и этому была рада. До пассажиров на сиденье напротив не долетал даже скудный ветерок.

Однако они ничуть не страдали от жары. Пот градом катился с багровых лиц, пропитывая воротники грубых холщовых рубах, но ни один из крепких, до зубов вооруженных парней не придавал этому ни малейшего значения. Они болтали без умолку, причем очень громко, чтобы перекричать лошадиный топот, щелканье кнута и окрики кучера. Разговор шел о золоте, которое они непременно намоют, и о роскоши, в которой заживут, разбогатев.

Чтобы не быть втянутой в разговор, Жоржетта то притворялась спящей, то таращила глаза в окно, где не было ничего интересного — выжженная солнцем земля да иногда попадались одинокие дубы посреди равнины. Местность казалась необитаемой. За все время им встретилось несколько жалких ферм. Зато по дороге в обе стороны тянулся непрерывный поток фургонов, телег и тележек, фур и прочего гужевого транспорта.

По мере того как дорога карабкалась все выше, растительности стало больше, но это не улучшило настроения Жоржетты. Ели и сосны напоминали ей об Орегоне, и на сердце залегла глухая тоска.

Напротив, Пирс выглядел довольным. Он даже время от времени вставлял словечко-другое в разговор будущих старателей. Да и с чего бы ему печалиться — ведь он настоял на своем, как то случалось все чаще. На людях он держался с безукоризненной любезностью, помогал Жоржетте сойти с подножки, когда меняли лошадей, и заботливо усаживал ее, когда путешествие возобновлялось, а также регулярно осведомлялся, удобно ли ей. Сторонний наблюдатель решил бы, что перед ним заботливый, любящий супруг.

Но она-то знала! О, как хорошо Жоржетта теперь знала Пирса Кингстона! Накануне ночью ее при всех назвали лгуньей! И кто же? Законный муж! Он был в восторге от того, что ее подвергли насмешкам, унизили, оскорбили!

«Что ж, из него такой же джентльмен, как и из меня леди», — угрюмо думала Жоржетта, глядя в окно.

Дилижанс качнуло на выбоине, и китовый ус впился в ребра. Край корсета давно уже немилосердно давил снизу на грудь. Она испытала желание сунуть руку за вырез и поправить груди, плюнув на зрителей, и ей удалось справиться с собой, лишь вспомнив, что не далее как этой ночью она уже выставила себя на посмешище.

Что же сделать, чтобы хоть немного походить на леди? Не лгать, не красть, не притворяться. Если Пирс и был в чем-то прав, так уж точно в том, что ее отцу давно пора отвечать за свои поступки. А ей теперь есть о ком подумать. Вчера ночью она подвергла опасности жизнь ребенка, когда вылезла на крышу. Довольно! Отныне она больше никогда не поступит так безрассудно, ни за что и ни ради кого, даже ради отца.

— Смотрите-ка! — воскликнул костлявый старатель, вонзая колено в бедро Жоржетты и тыча пальцем в окно. — Палатка! А вон еще! Мы почти приехали!

И в самом деле, с гребня холма, куда только что взобрался дилижанс, виднелись сотни и сотни палаток всевозможных конструкций и размеров. Перевалив самое высокое место, лошади вскачь понеслись вниз по склону, и взгляду Жоржетты открылось зрелище, заставившее ее замигать, — она не могла поверить своим глазам.

Город раскинулся, занимая все пространство широченной лощины. В самом его начале находились два громадных кирпичных склада. Дорога протискивалась между их заборами и дальше уже шла через скопление невероятных строений: хижин, лачуг, пристроек и сараев, среди которых преобладали все те же палатки. В отдалении виднелся центр Хэнгтауна — два десятка зданий посолиднее. На самом внушительном из них, выделявшемся свежей побелкой, висела аляповатая вывеска «Отель Империя».

— Одно мне ясно — место здесь нездоровое, — задумчиво произнес коротышка, сидевший напротив Жоржетты. — Интересно, как местные переводят название «Хэнгтаун» — «город, в котором вешают» или «город висельников»? Здесь надо держать ухо востро!

— Не робей, Тайер, — ободрил его смуглый горбоносый сосед. — Держись меня, и ничего с тобой не случится.

— Как знать, — с сомнением протянул коротышка. — Говорят, здешние шулера так ловки на руку, что золотишко долго в карманах не задерживается. А чего я наслушался о хэнгтаунских мамзельках!

Жоржетта до боли прикусила губу, борясь с желанием отплатить Пирсу за прошлую ночь и объявить всем о роде его занятий. Она ограничилась многозначительным взглядом, которого тот как будто не заметил. Старатели понятия не имели, с кем вели разговор, а Пирс не собирался откровенничать.

— А я слыхал, — вставил пассажир, на вид едва начавший бриться, — что здесь никто не ходит по улицам в одиночку.

Он повел взглядом по лицам, заметил Жоржетту и запоздало покраснел, припомнив, что находится в обществе дамы.

— Прошу прощения, мэм! — галантно извинился он. — Нам не следовало заводить этот разговор.

— Миссис Кингстон нечего бояться, — вмешался коротышка. — Даже в такой Богом забытой дыре никто не осмелится оскорбить настоящую леди.

Теперь настала очередь Пирса бросить насмешливый взгляд на жену.

Она не подала виду, однако решила доказать мужу, что его мнение о ней ошибочно. Она отвернулась и постаралась отвлечься от глупой болтовни попутчиков. К счастью, к тому времени дилижанс добрался до центра города, и разговор прервался.

До этого дорога вилась серпантином, зажатая между плотными рядами немыслимых построек из бог знает каких подсобных материалов, теперь же она вынырнула на относительно свободное пространство, занятое конторами, лавками и салунами.

Движение здесь было довольно оживленным, и дилижанс тащился шагом среди повозок, экипажей, верховых и просто пешеходов, преимущественно мужского пола. Жоржетта знала, что в этих краях женщин встретишь редко, но ей и в голову не приходило, до чего их мало. Казалось, она попала в царство мужчин. По большей части они имели вид людей, которым некуда спешить, и все держали в руках бутылки с дешевым спиртным. Зрелище это само по себе не внушало оптимизма, а тут еще ей бросилась в глаза вывеска, кое-как намалеванная на обломке доски и прибитая к фасаду игорного дома «Бумеранг», по словам попутчиков, крупнейшего в Хэнгтауне.

«Постель на одну ночь: ящик с соломой — семь с половиной долларов; ящик без соломы — пять с половиной; бильярдный стол — пять; под бильярдным столом — три».

Жоржетта задалась вопросом, хватит ли всех денег мужа, чтобы оплатить (хотя бы на одну ночь) отдельную комнату с двумя ящиками соломы, не говоря уже о постели с настоящим матрацем.

— Приехали! — протяжно возвестил кучер, и дилижанс остановился перед зданием, вывеска на котором утверждала, что это «Отель Сити». Первыми сошли те пассажиры, что проделали весь путь на крыше, потом открыли дверь и опустили подножку.

— Позволь мне помочь тебе сойти, дорогая, — произнес Пирс заботливо и протянул жене руку.

Она грациозно подала ему свою и ступила на подножку. Муж тотчас подхватил ее за талию, поднял и осторожно поставил на опаленную жарким солнцем землю Хэнгтауна. Пирс проделал это с такой легкостью, словно Жоржетта ничего не весила, и она вопреки всему в который раз восхитилась его силой. Ей также вспомнилось, как это великолепное тело выглядит без одежды, и она несколько мгновений наслаждалась видением… пока не сообразила, что руки ее так и покоятся на плечах мужа. Правда, и Пирс не торопился отпускать ее. Напротив, он наклонился — казалось, чтобы поцеловать ее.

Жоржетта не могла поверить… и совершенно правильно, так как Пирс прошептал ей на ухо: «Шляпка сбилась» — и отстранился.

С горящими щеками Жоржетта поправила свой кокетливый головной убор — в тон к легкому муслиновому платью. Непонятно, зачем она его купила, если этому негодяю все равно, как она выглядит! К ее досаде, головной убор мужа был, как обычно, в полном порядке.

Пока она прихорашивалась, Пирс подошел к кучеру, дал ему монету и попросил приглядеть за багажом до тех пор, пока он подыщет жилье. Крупный мужиковатый кучер показал в улыбке зубы, которых оставалось не так уж много, и выпятил внушительный живот.

— Будет сделано, мистер! Только уж вы не долго, а то в моем бочонке пусто, надо бы его заново набить!

— Конечно, конечно. Кстати, как тут кормят, в этом отеле?

— Откуда мне знать? Здешние обеды мне не по карману, но не слыхал, чтобы постояльцы жаловались.

Пирс кивнул и направился к дверям, но вдруг остановился как вкопанный. Жоржетта невольно проследила за его взглядом. На большом листе картона красовалась надпись: «Все на скачки! В воскресенье, 2 октября, в два часа пополудни! Всем известный Черный Бархат Фледжера против Пегаса Блэквелла!»

Она едва успела прочесть надпись, как вид заслонила пара молодых людей самого воинственного вида, снабженных неизменными «кольтами» и в залихватски сдвинутых набекрень широкополых шляпах. Трудно сказать, куда они направлялись, но при виде Жоржетты разом остановились и принялись ухмыляться во весь рот.

— Хороший денек, мэм, — начал один из них.

На щеках у него были юношеские ямочки, но запах виски изо рта был достаточно взрослой деталью, чтобы внушать тревогу.

— Такая красотка — и стоит одна, скучает!

Жоржетта попятилась. Непрошеные почитатели подошли ближе.

— Мы тут в Хэнгтауне люди простые, компанейские, — поддержал другой, длинный и прыщеватый. — Нас хлебом не корми, а дай проводить красотку до дома, чтобы, не дай Бог, кто не обидел.

— Весьма любезно с вашей стороны, джентльмены, — холодно вмешался Пирс, подходя, — но я и сам превосходно позабочусь о своей жене.

Жоржетта занервничала, зная, как опасен конфликт с подвыпившей компанией. Однако бесстрастное лицо Пирса подействовало на молодых людей отрезвляюще, и они поспешно затерялись в толпе — не забыв, правда, бросить выразительный взгляд на руку Жоржетты, не обремененную обручальным кольцом. Этот взгляд не прошел незамеченным для Пирса.

— Как только устроимся, разыщем ювелирную лавку, — сказал он и повлек ее к дверям.

— Постой! Не мог бы ты для начала купить мне прохладительного? Стакан лимонада или еще чего-нибудь?

— И в самом деле, — медленно произнес Пирс, приподняв и оглядев ее лицо. — Ты никогда еще так плохо не выглядела, под глазами круги.

Жоржетта дернулась, но потом вспомнила недавнюю клятву вести себя, как подобает леди, и холодно заметила:

— Что за прелестный комплимент!

— Я только хотел сказать, что путь был нелегким. В другой раз я найму кабриолет.

— Мне пока еще не сто лет.

— Люди и в молодости устают, дорогая, особенно женщины в твоем положении. Ты не можешь и не должна выносить тяготы пути.

С этими словами он распахнул двери и ввел Жоржетту в вестибюль отеля. К удивлению (ее и, должно быть, Пирса, так как он приостановился), внутри оказалось не просто прилично, а даже роскошно. Обитая бархатом мебель гармонировала с обоями, зелеными с позолотой, а потолок украшала хрустальная люстра — символ богатства и вкуса.

— Думаю, здесь мы сможем найти прохладительные напитки, а потом я закажу обед. Комнату снимем, пока будем ждать заказа. Но все это только в том случае, если ты пообещаешь не делать глупостей.

— Я дам тебе слово десять раз подряд и даже сдержу его, если только ты снимешь комнату с настоящей кроватью! Клянусь, тогда я не убегу!

— Это внушает надежды.

Жоржетта посмотрела на улыбающееся, самоуверенное лицо мужа и скривила губы:

— На твоем месте, дорогой, я бы не тешилась надеждами. Скорее всего свободных номеров нет, а если и есть, это не значит, что тебя ждет жаркая ночь.

Улыбка исчезла с лица Пирса. Они молча прошли в обеденный зал, такой же роскошный, как и вестибюль. Там он усадил Жоржетту за столик у окна, выходившего на оживленную и не слишком презентабельную улицу, и уселся напротив. Вместо ожидаемого чопорного официанта появилась полная мексиканка в бумазейной юбке и просторной блузе, перепоясанной белым передником. Ее широкая улыбка сразу улучшила настроение Жоржетты. Возможно, Пирс тоже ощутил душевное тепло этой женщины, потому что заметно смягчился.

— Сеньор? Сеньора?

— Нет ли у вас холодного лимонада?

— Конечно, есть, сеньор. Мы ведь в Калифорнии! Один момент.

Мексиканка заторопилась к двери на кухню. От движения ее тяжелых бедер юбка развевалась, как от ветра. Несмотря на полноту, она двигалась быстро и вскоре вернулась с двумя запотевшими стаканами, прервав неловкую тишину за столом.

— Еще чего-нибудь желаете?

— Мы бы охотно перекусили. Я знаю, обеденное время миновало, но все же…

— Если хотите, кухарка поджарит бифштексы с картошкой.

— Отлично!

Пока шел разговор, Жоржетта с удовольствием отведала принесенный напиток. Он был вполне прохладным и ослабил изжогу. Покончив с лимонадом, она почувствовала себя намного лучше. Теперь она готова к любому неприятному сюрпризу со стороны мужа!

— Дорогой, ты никогда не рассказывал мне о своем прошлом. Почему ты не хочешь возвращаться в Новый Орлеан? Чего ты боишься?

Холодный взгляд Пирса дал понять, что она нащупала уязвимое место. Опустошив стакан в несколько глотков, он поднялся.

— Пойду пока узнаю насчет номера, а оттуда зайду в типографию рядом с отелем. В таком городишке их не может быть несколько, наверняка там и напечатали объявление о скачках. Владелец должен знать, где Блэквелл.

— Допустим, ты это выяснишь. Что дальше? По-твоему, он вот так возьмет и вернет тебе Пегаса? Этот человек опасен, он способен на все!

— Ты преувеличиваешь.

— Как знаешь, — сказала Жоржетта, пожимая плечами. — Просто хочу напомнить, что бумаги на лошадь находятся у него, а не у тебя.

— Как раз на это я и рассчитываю. Когда узнаю, где Блэквелл обосновался, я приду к нему не один, а с шерифом. Пусть попробует подделать мою подпись! При мне осталось немало документов, так что сличить подписи будет нетрудно.

— Что ж, раз ты уже составил план…

От двери раздался смех, слишком громкий для трезвого. Супруги разом обернулись. В обеденный зал входили уже знакомые им молодые люди.

— Пожалуй, сейчас не время отлучаться, — сказал Пирс вполголоса.

— Это нелепо, — возразила Жоржетта. — Неужели ты думаешь, что они станут приставать ко мне здесь? Займись лучше делом. Чем скорее мы обустроимся, тем лучше, да и Блэквелла разыскать тоже не мешает.

Вновь прибывшие между тем уселись за стол в противоположной части зала. Они что-то громко обсуждали и не удостоили их даже взглядом. Пирс с минуту смотрел на них, пребывая в нерешительности, потом подошел к жене вплотную:

— Братия такого сорта не ходит по отелям. Должно быть, они заметили тебя в окно, потому и завернули сюда.

Стоя спиной к тем двоим, он сдвинул в сторону полу сюртука и вытащил «кольт» из кобуры.

— Боже мой! — испугалась Жоржетта. — Что ты намерен делать?

— Возьми салфетку и разверни ее на коленях. Я положу оружие под нее.

— Не нужно! Я ведь и стрелять не умею!

Пирс молча взял со стола ее салфетку, развернул и ловко пристроил «кольт» на коленях Жоржетты.

— Если кто-нибудь из них направится в твою сторону, просто вытащи оружие и положи на стол дулом к нему. Думаю, этого будет достаточно, а я скоро вернусь. Больше десяти минут это не займет.

Не дожидаясь возражений, он повернулся и зашагал по натертым полам к выходу. Громкий разговор за другим столом сразу прекратился. Раздались смешки и перешептывания, сменившиеся скрежетом отодвигаемых стульев.

Жоржетте было не по себе. Тяжесть «кольта» на коленях не только не придавала ей уверенности, а, наоборот, усиливала тревогу. В конце концов, эти двое тоже вооружены и, без сомнения, умеют пользоваться огнестрельным оружием лучше ее.

Девушка с мольбой устремила взгляд на кухонную дверь, и — о чудо! — та открылась. Появилась мексиканка. Назойливая пара оставалась вне поле зрения Жоржетты, но она заметила, что на смуглом лицо женщины появилось неприязненное выражение. Она глянула в сторону входной двери, видимо, в надежде, что кто-нибудь придет и выставит незваных гостей, но поскольку никого не было, сдвинула брови и окинула их суровым взглядом:

— Что вам тут нужно, джентльмены?

— Для начала улыбку, — ответил один из них.

Жоржетта заметила, что крупное тело мексиканки напряглось. Женщина уперла руки в бока, и стало ясно, что с ней шутки плохи. Не обращая больше внимания на происходящее, Жоржетта отвернулась к окну, и ее снова поразила суета на улице.

Каждую минуту мимо отеля или проходила группа людей, или проезжала какая-нибудь повозка, чаще всего с грузом. Здесь не было слоняющихся бездельников, у всех был на редкость деловой вид, а вывески над дверями поражали своим разнообразием. Было совершенно ясно, что в этой части города люди обогащаются, что они приехали взять дань с тех, кто, в свою очередь, погнался за золотом. На одном из заведений Жоржетта заметила нечто невиданное: яркая афиша рекламировала «бассейн для плавания». Очевидно, это было что-то французское, но что именно, девушка не поняла, сколько ни ломала голову.

От созерцания ее отвлекло появление на улице Пирса. Очевидно, он успел уладить дела в отеле и теперь направлялся в типографию. При виде его высокой, статной фигуры в отлично скроенной серой паре, в щегольски надетом цилиндре и перчатках сердце ее затрепетало. Вне всякого сомнения, ее муж — самый красивый мужчина в этом городе… да что в городе, во всем мире! На ее несчастье, он слишком отчужден, слишком замкнут и высокомерен, и, что того хуже, ему нужна другая подруга жизни — настоящая леди. Неужели он не в состоянии понять, что она лучше, в тысячу раз лучше любой разряженной куклы?

От таких мыслей настроение у Жоржетты опять испортилось. Тем временем Пирс пересек пыльную площадь, шагнул на тротуар и, вынув платок, обмахнул ботинки. Потом он продолжил путь, даже не подумав бросить взгляд на окно, движимый одной целью — разыскать свою чертову лошадь!

Вспомнив о назойливой парочке в обеденном зале, Жоржетта искоса бросила взгляд в их сторону. Прыщеватый сдавал карты. В ее сторону ни он, ни его приятель не смотрели. Это позволило девушке вернуться к наблюдению за своим потрясающим супругом. Тот как раз замешкался перед фургоном, в который группа старателей грузила кирки, лопаты и какие-то мешки — возможно, с провизией. Другой прохожий, как показалось девушке, тоже был вынужден остановиться, и его спина заслонила от нее приятный объект наблюдения.

Всмотревшись, Жоржетта нахмурилась. Прохожий приблизился к Пирсу слишком близко. Вот он вынул руку из кармана и чем-то ткнул Пирса в спину. Тот вздрогнул, попытался повернуться, но замер в неподвижности.

И тут Жоржетта узнала прохожего, хотя и видела его со спины. Странно, что в первую минуту ей не пришло в голову, что это Блэквелл стоит за спиной ее мужа, наставив ему под ребра дуло пистолета.

Она вскочила, и ее собственный «кольт» с грохотом свалился на пол. Оттолкнув стул, Жоржетта его поспешно подняла и побежала к двери. Пирс отдал оружие, но ей оно не понадобилось, в то время как сам он отчаянно в нем нуждался!

Жоржетта опрометью вылетела из обеденного зала, не обратив внимания на окрик мексиканки: «Сеньора, ваш обед!» В вестибюле сразу за дверью она с кем-то столкнулась и уронила оружие. «Кольт» снова наделал шума, отскочив в сторону, да и сама она чуть не оказалась на полу.

— Прошу прощения! — послышался растерянный возглас, и чья-то рука поддержала ее за локоть.

Жоржетта что-то буркнула в ответ, схватила «кольт» и снова бросилась бежать.

Она пронеслась через площадь с высоко приподнятыми юбками, и все встречные мужчины останавливались, разинув рот, при виде мелькающих шелковых чулок. Но Жоржетте было не до приличий. Она едва успела увернуться от телеги, нагруженной бочонками с пивом, а когда оказалась на месте, ни Пирса, ни Блэквелла уже не было.

Не раздумывая Жоржетта вбежала в ближайшие двери и очутилась в складском помещении из тех, что мирно уживались в центре города с гостиницами и салунами. Там пахло ячменем и овсом, вдоль стен были навалены разнообразные предметы упряжи.

— Чем могу служить? — послышалось за ее спиной.

— Сюда не заходили красивый молодой человек в сером и гнусный мерзкий хорек в черном?

— Нет, мэм, не заходили, — с улыбкой ответил приказчик.

Жоржетта устремилась назад к выходу. Там она постояла в нерешительности, оглядывая улицу. Напротив находилась контора по оценке золотоносного песка и самородков, а чуть дальше — типография, куда как раз и направлялся Пирс до встречи с Блэквеллом. Девушка решила попытать счастья там.

В переднем помещении никого не оказалось. Тогда она приоткрыла дверь в саму типографию и заглянула внутрь. Там стоял станок и сильно пахло свежей краской, но тоже не было ни души. Жоржетта подошла к столу, за которым наборщик обычно принимал объявления, и оперлась на него, близкая к истерике. «Кольт» в кармане платья стукнул о край столешницы, напомнив о том, в какой критической ситуации находился Пирс.

Немало времени прошло в лихорадочных, но безуспешных поисках. Жоржетта бросалась во все стороны, заглядывала в лица людей и в каждую дверь, отмахивалась от чужих вопросов и задавала свои. Наконец она оказалась в начале кривого переулка, уходившего вглубь, за дома центральной улицы. Здесь было пусто и как-то подозрительно тихо, поэтому девушка поколебалась, прежде чем обследовать переулок. Инстинкт подсказывал, что человек вроде Блэквелла предпочитает именно такие места.

— Дай Бог, чтобы мне повезло, — прошептала Жоржетта и бросилась вперед, одной рукой поддерживая юбки, а другой — сжимая в кармане «кольт».

За домами она замешкалась: переулок заканчивался тупиком, от которого вверх по склону ближайшего холма вела лишь тропа. Возможно, девушка повернула бы назад, если бы ее внимание не привлекло движение на гребне. Пробежав шагов пять, она на миг увидела Блэквелла и Пирса, тотчас пропавших из поля зрения. Но и этого хватило, чтобы понять, что Блэквелл подгоняет пленника пистолетом.

В это время хлопнула одна из дверей, и в переулок вышел загорелый молодой человек. Рукава его были засучены, он вытирал руки ветошью.

— Вы что, заблудились? — спросил он удивленно.

— Помогите! — крикнула Жоржетта, чувствуя облегчение. — Там, наверху, один негодяй держит на мушке моего мужа! Он хочет убить его!

— Сейчас, только возьму оружие, — сказал незнакомец и почти скрылся за дверью, когда оттуда послышалось:

— Не будь дураком! Не ходи с ней!

Кто-то стоял в полумраке черного хода. Жоржетта прищурилась, но ничего не разглядела.

— Почему не ходить? — осведомился молодой человек.

— Тебя что, жизнь ничему не научила? Дамочка заманит тебя в ловушку — и поминай как звали! Хорошо, если только оберут, а то и горло перережут. Забыл, где живешь?

— Я говорю правду! — воскликнула Жоржетта. — Помогите, а то будет поздно!

— Она не похожа на подсадную утку, — нерешительно заметил молодой человек. — Не думаю, что она лжет.

— Я никогда не лгу… — Жоржетта запнулась и закончила: — Если дело касается серьезных вещей!

Второй вышел наконец из полумрака черного хода и оказался мужчиной средних лет с недоверчивым, полным горечи взглядом. Он был в одном красном нижнем белье — подштанниках и рубашке.

— Ты только погляди на нее, Клем. Если бы такая красотка и впрямь попала в беду, за ней бы маршировал весь город с оружием наперевес.

— Твоя правда, но допустим, у нее не было времени сказать…

— Боже, у меня и в самом деле нет времени! — Жоржетта подхватила юбки и бросилась вверх по тропе.

— Ну, что я говорил! — с торжеством провозгласил мужчина в красном. — Не выгорело дельце — вот она и сорвалась с места. А в кармане у нее, похоже, пистолет!

Поначалу тропинка казалась пологой, но скоро вывела на крутую каменистую осыпь. Взбираясь, Жоржетта несколько раз падала, оцарапала обе руки, сбила колени и порвала подол, зацепившись за куст шиповника.

Все время она думала о том, что кошмарный сон, увиденный на борту «Сенатора» (тот самый, что ненадолго сблизил их с Пирсом), в конечном счете сбылся. Мужу грозила смертельная опасность, а она не в силах ему помочь. Никто ей не верил. Внезапно, словно вспышка молнии, ее озарило: она поднаторела во лжи, она лгала и лгала — сначала матросам и пассажирам пароходов, на которых плавала, а потом и Пирсу, — и все обернулось против нее. Лжи верили, а стоило сказать правду — и никто не желал слушать.

Что же выходит, это наказание за годы обмана? Она так долго преступала одну из заповедей, так долго грешила, что иначе как жертвой этот грех не смыть? А жертвой станет Пирс, причем как раз тогда, когда она не мыслит жизни без него?

— Дальше не пойду, — сказал Пирс, останавливаясь на песчаном дне неглубокого оврага.

Дуло тотчас больно ткнуло его под ребра, и скрипучий голос Блэквелла произнес:

— Я решаю, когда идти, а когда останавливаться.

— А я говорю, что дальше не пойду, — упрямо повторил Пирс и обернулся, глянув через плечо в глаза своего врага. — Скоро мы окажемся за пределами слышимости из города, и мне это не по вкусу. Я пошел с тобой не потому, что испугался, а потому, что ты вел себя так, словно совсем лишился рассудка. Я просто дал тебе время опомниться.

— Нечего таращить на меня глаза! — вскричал Блэквелл с истерической ноткой в голосе. — Пошевеливайся!

— Я в городе не один. Кое-кому известно, с какой целью я здесь оказался.

— Знаю, знаю! Я видел, как вы оба приехали дилижансом. Уж не знаю, кто эта красотка, но непременно разберусь.

Тревога Пирса усилилась. Убив его, Блэквелл просто обязан был избавиться и от Ласточки.

— Зачем вообще прибегать к насилию? Разве нельзя договориться? — продолжал он увещевать безумца, стараясь говорить как можно рассудительнее.

— Все-таки я не могу понять, как тебе удалось так быстро вернуться из Гонконга… — бормотал Блэквелл, не слушая.

— Никакая лошадь, даже самая быстрая, не стоит того, чтобы из-за нее умирать. Черт возьми, Блэквелл, если тебе так нужен Пегас, он твой! Отдай мне только то, что я за него заплатил, — это ведь немного, учитывая, сколько он приносит. Разойдемся друзьями, а с меня хватит и того, что впредь я буду ставить на Пегаса.

— Знаю, знаю, ты умеешь языком молоть, Кингстон. Но даже если я позволю себя уговорить, денег мне взять неоткуда. Я не такой богач, как ты, а чтобы выигрывать, надо много ставить. До сих пор мне едва хватало на то, чтобы окупить постой и корм для твоей лошади. Ну и жрет же она, скажу тебе! А если учесть цены в этой Богом забытой глуши! Короче, Пегас останется у меня, да и денежки твои я приберу. Вообще я даже рад, что тебя занесло в Хэнгтаун. А теперь вперед!

В эту минуту Пирс понял, что обречен. Блэквелл ничего не слушал. Он только и делал, что угрожал ему пистолетом, дожидаясь, когда наконец можно будет нажать на курок.

Ничего не оставалось, как двинуться дальше, лихорадочно обдумывая способ спасения. Пирс решил, что шага через три бросится на землю и подкатится Блэквеллу под ноги. Возможно, удастся сбить его с ног.

Шаг. Второй. Третий.

Но прежде чем он начал действовать, откуда-то прозвучал выстрел — похоже, стреляли с близкого расстояния.

— Что за дьявольщина?!

Дуло перестало упираться в спину. Пирс тотчас повернулся и увидел, что его враг целится… в вихрь юбок! Ласточка катилась кубарем вниз по склону оврага. Больше Пирс ничего не успел рассмотреть, так как вцепился в руку Блэквелла и рывком поднял ее вверх. От неожиданности негодяй выпустил «кольт», и, уже падая, револьвер выстрелил. Пуля с визгом срикошетила от валуна. В любом случае в Ласточку она не попала.

Блэквелл сделал бросок за оружием. Пирс кинулся на него, придавил всем телом к песчаному дну оврага и тоже потянулся к револьверу. Своими поразительно длинными костлявыми руками Блэквелл схватил «кольт» первым, и Пирсу оставалось только бороться за оружие.

Какое-то время они катались по земле, потом Пирс ощутил на руке зубы своего врага. Он издал крик — не столько боли, сколько изумления — и чисто автоматически ударил Блэквелла коленом. Удар пришелся под дых, тот крякнул и отшатнулся, но при этом Пирс выпустил его руку, сжимавшую револьвер. Блэквелл размахнулся, намереваясь обрушить рукоятку ему на голову, но Пирс вовремя уклонился и ударил его кулаком в челюсть.

Раздался еще один выстрел.

Наконец Пирсу удалось поймать обе руки Блэквелла и рывком завести их за голову. Он был сильнее своего противника и почти без труда удерживал их в этом положении… до тех пор, пока Блэквелл не повторил его же недавний маневр, ударив его ногой под дых. Пирс лишь на мгновение ослабил хватку, но этого оказалось достаточно, чтобы враг высвободился, извернулся и выстрелил.

Пуля просвистела у самого уха. Отчаяние придало Пирсу сил, и он снова пригвоздил руки Блэквелла к земле.

— Подвинься! — раздался совсем рядом голос Ласточки. — Сейчас он у меня получит!

Пирс еще не успел сообразить, что происходит, как его противник рванулся в сторону, а сам он оказался на его месте… и получил удар по затылку. В глазах у него помутилось.

— Ах, Боже мой! — Голос Ласточки донесся до него словно сквозь слой ваты. — Не туда попала!

Пирс помотал головой, отгоняя наплывающий туман, но когда тот рассеялся, взгляду его явилось неприятное зрелище: Блэквелл поднялся на ноги и целился в него. Впрочем, в следующее мгновение Ласточка повисла на Блэквелле, одной рукой сдавив его шею, другой вцепившись ему в глаза.

— Беги! — кричала она. — Беги скорее!

Прозвучал очередной выстрел, но пуля ушла в сторону, так как Блэквелл все еще пытался сбросить с себя Ласточку.

— Я тебе покажу, шлюха! — рычал он, дергаясь и извиваясь, как жертва пляски святого Витта.

Пирс бросился к нему не в самый удачный момент: Блэквелл попытался освободиться, резко повернувшись, и Пирс успел ухватить только шляпку Ласточки.

— Отпусти его, иначе это плохо кончится! — крикнул он, отбрасывая в сторону кокетливый головной убор.

— И не подумаю, — сквозь зубы ответила Ласточка. — У меня хороший захват, а ты лучше нападай спереди!

В это время Блэквелл перехватил револьвер за дуло, наугад нанес удар и попал ей по макушке. Раздался крик боли, рука Жоржетты соскользнула с глаз негодяя, но только для того, чтобы сомкнуться на его шее. Пирс уже был лицом к лицу с ним, и Блэквелл замахнулся «кольтом» теперь на него. Вспомнив свой изначальный замысел, Пирс упал и подкатился ему под ноги. Блэквелл рухнул, но, увы, увлек за собой и Ласточку, причем так, что Пирс оказался погребенным под ее пышными юбками.

В этой свалке каждый отчаянно пытался выбраться, молотя руками и ногами. Вспомнив про револьвер, Пирс начал шарить по земле в поисках его, но стоило коснуться стали кончиками пальцев, как ее отдернули — Блэквелл снова добрался до оружия первым. При этом он зацепил за курок, и «кольт» выстрелил.

Ласточка ахнула, ее отбросило в сторону, и Пирс подумал, что все кончено. Ужас сменился бешеной яростью, на которую он никогда не считал себя способным. Он забыл всякую осторожность и бросился на противника, не заботясь о том, куда тот целится. Схватив его голову обеими руками, он с такой силой опустил ее на свое колено, что практически вогнал нос внутрь черепа. В последние секунды жизни Блэквелл успел выстрелить снова, и хотя пуля обожгла голень, Пирс не обратил на это внимания. Вскочив, он первым делом нашел взглядом жену.

Ласточка сидела немного в стороне и прижимала раненую руку к груди. Она была вся растрепана и перепачкана, а глаза на бледном лице казались двумя темными безднами.

— Ты ранен! — прошептала Жоржетта.

— Как и ты.

Пирс опустился рядом на колени, разорвал окровавленный рукав платья и обнаружил, к своему великому облегчению, всего лишь царапину.

— Никогда больше не смей вытворять ничего подобного! — сказал он сердито, промокая носовым платком сочащуюся кровь. — Ты не знаешь, что была на волосок от смерти!

Он разрывался между желанием придушить жену и потребностью стиснуть ее в объятиях. Пирс выбрал последнее. Вдохнув запах волос Ласточки, он прижался щекой к ее макушке, на которой уже набухла шишка от удара Блэквелла. Облегчение принесло с собой разрядку, как это бывает после сильного потрясения, и Пирс почувствовал на глазах слезы.

— Ты меня ужасно перепугала…

— И это все? — хмыкнула Ласточка, отстраняясь. — Да если бы не я, Блэквелл уже пристрелил бы тебя! Я заметила вас в окно и сразу бросилась в погоню. Скажи спасибо, что все еще жив, Пирс Кингстон!

— Я бы выкрутился.

— Какая самоуверенность! Ты что, уже заразился тупостью от старательской братии?

Это прозвучало не только дерзко, но и в манере Жоржа Пакуина, подростка, с которым нет сладу. Пирс удивленно посмотрел в лицо Ласточке и увидел, что она лукаво улыбается. Невозможно было не потянуться к этому выразительному рту.

— Постой! — уклонилась она. — Сначала покажи свою рану.

— Мне почти не больно, а значит, ничего серьезного.

Тем не менее Ласточка заставила его подтянуть штанину и осмотрела голень.

— Ты прав, ничего страшного — кровотечение уже остановилось. Не много толку было Блэквеллу от его «кольта», правда?

— Что, черт возьми, тут происходит? — раздалось сверху.

Пирс поднял взгляд и увидел на кромке склона какого-то мужчину с кустистой бородой и двуствольной винтовкой. Рядом стояла очень своеобразная пара: молодой человек в довольно приличной одежде и странный тип в красном нижнем белье. У каждого из них, однако, было по револьверу в кобуре.

Пока Пирс разглядывал их, из-за гребня появились еще четверо.

— Судя по тому, какая шла перестрелка, наверняка есть хоть один труп, — крикнул кто-то.

Собравшиеся не спешили на место действия и словно чего-то ждали. Наконец тот, с винтовкой, начал неторопливо спускаться по склону. Примерно на полдороге он остановился и что-то поднял. Похоже, это был «кольт» Пирса. Предстояло объяснение.

Пирс быстро перетянул руку Ласточки испачканным в крови платком, встал сам и помог подняться жене. Оглядевшись, он высмотрел шляпку, заботливо отряхнул от пыли и водрузил ей на голову. Завязывая ленты у нее под подбородком, он вполголоса предостерег:

— Только не вмешивайся в разговор. Дело серьезное — сейчас не время для фантазий.

Ласточка, казалось, готова была запротестовать, но он прижал палец к ее губам, настаивая на молчании. И она кивнула.

Тем временем незнакомец с винтовкой осмотрел тело Блэквелла, лежавшее в луже крови, и сделал знак остальным приблизиться. Каждый, подходя, тоже бросал взгляд в том направлении, потом поворачивался к Пирсу. Выражение лиц не сулило ничего доброго.

— Вот, значит, какое дело… — начал бородатый и сунул в рот жевательный табак. — Я в этом городе шериф, мистер. Давайте разберемся, что тут было, кто виноват и все такое прочее. Как я погляжу, вы всадили бедняге пулю прямехонько между глаз, а вот кто он, вы нам сейчас скажете. Когда от физиономии мало что осталось, трудно узнать, с кем имеешь дело.

— Мы с Клемом можем кое-что порассказать об этих двоих, — вмешался мужчина в красных подштанниках. — Дамочка хотела заманить моего приятеля в ловушку, но не вышло, и тогда они заманили другого.

При этих словах кольцо вокруг Пирса и Ласточки начало сжиматься.

— Не знаю, откуда вы это взяли, — начал Пирс, стараясь говорить как можно убедительнее. — Этот человек привел меня сюда под дулом револьвера, я же, напротив, не был вооружен.

— Да ну? — усмехнулся шериф. — Тогда из чего же вы его продырявили? Из пальца?

— У меня дома есть моток крепкой пеньковой веревки, — многозначительно заметил мужчина в подштанниках.

— Рана не пулевая, — быстро перебил Пирс. — Этот человек выстрелил в мою жену, и я вынужден был убить его ударом об колено. Если не верите, позовите доктора, он разберется.

Все повернулись в сторону Ласточки, которая рывком сдернула платок с руки. При виде запекшейся ранки раздались восклицания: стрелять в женщину считалось недопустимым даже у самых отпетых разбойников.

— Не знаю, не знаю, — проговорил шериф, пуская изо рта длинную коричневую струю табачной жвачки. — Может, она сама себя чиркнула ножом, чтобы отвести подозрение.

— В меня он тоже стрелял, — продолжал Пирс, показывая свою рану. — Вот как все было, джентльмены. Я оставил жену в обеденном зале отеля, а сам пошел по делам. Она увидела в окно, что я в опасности, и сделала глупость, бросившись на помощь. Блэквелл мог убить ее…

— Блэквелл! — раздалось сразу несколько голосов, и мужчина в красном добавил: — Значит, они убили владельца той лошади, что должна была бежать против Черного Бархата! Теперь все ясно!

— Хэнк, сбегай-ка за своей веревкой, — хмуро приказал шериф.

— Давай, Хэнк, да поскорее! — поддержал здоровенный тип из толпы. — Я сам ее перекину через сук, потому что поставил на Черного Бархата всю выручку своей лавки за месяц!

Ласточка испуганно прижалась к Пирсу, и тот обнял ее за плечи.

— Джентльмены, вы пугаете мою жену, а ей сегодня и без того досталось. Советую обыскать карманы Блэквелла — возможно, там найдется то, что уверит вас в нашей невиновности.

Всеобщее внимание переместилось на тело в луже крови.

— Что ж, обыскать карманы не повредит, — согласился шериф и сделал знак здоровяку, потом снова нахмурился, глядя на Пирса. — Может, вы нам подскажете, что искать?

— Родословную лошади и купчую на нее. Пегас принадлежит мне, я купил его на аукционе в Орегоне, во время распродажи имущества некоего Маклина, за семь сотен долларов. И лошадь, и бумаги были у меня украдены. Я долго шел по следу Блэквелла, но, к сожалению, он застал меня врасплох, безоружным.

— Это, что ли? — спросил здоровяк, вытягивая из внутреннего кармана длинный конверт.

Шериф осмотрел его, вынул толстую пачку бумаг и принялся перебирать их.

— Это все счета и накладные на поставку всякой лошадиной всячины: упряжь, корм… — ворчал он себе под нос. — Так… а это что такое? Ага!

Пирс почувствовал, что Ласточка покачнулась, и поддержал ее. На лбу и висках у нее выступила обильная испарина, она была очень бледна. Нужно было поскорее заканчивать с объяснениями.

— Под купчей стоят подписи аукционера и моя — Пирс Кингстон, к вашим услугам.

— Да, но ниже приписано имя Блэквелла и снова ваша. Может, вы продали лошадь ему, а потом решили задаром получить обратно?

— Нужно просто сличить подписи, сэр. У меня есть и другие документы, так что это будет несложно. Не думаю, чтобы Блэквелл умел хорошо подделывать подписи.

— Ага… — Шериф снова сплюнул табачную жвачку и впервые за все время ухмыльнулся. — И верно, мистер, он был не большой мастак. Гляньте-ка, забыл букву «с» в вашей фамилии. Вы где остановились?

— В отеле «Сити».

— Ладно! Клем, ты здесь самый прыткий, так что беги в город и приведи гробовщика, пусть позаботится о мертвом. А вы, мистер Кингстон, отправляйтесь в гостиницу, потому что жена ваша что-то плохо выглядит.

— Весьма вам благодарна.

Пирс вдруг сообразил, что Ласточка заговорила впервые с начала неприятной беседы. На миг он задался вопросом, что это может значить: что она решила его слушаться или просто была слишком слаба, чтобы взбунтоваться?

— Ценю вашу помощь, сэр, — обратился он к шерифу. — Моей жене и впрямь не помешает отдохнуть.

— Бумаги я пока оставлю при себе, но вы их получите назад сразу, как только покончим с формальностями. На случай если вы пока не знаете этого, лошадь Блэквелла… то есть я хотел сказать, ваша лошадь находится в городской конюшне. Вам всякий покажет, где это. Можно узнать, скачки-то будут? Или отменяются?

— Ну зачем же! — с укоризной воскликнул Пирс. — Не хотелось бы разочаровывать всех, кто поставил на Черного Бархата.

— Тогда пока простимся, — удовлетворенно произнес шериф. — Это, конечно, не мое дело, но вы оба так пропылились, что просто за язык тянет посоветовать здешние бани. Есть тут у нас один француз, он держит этот… как его… ага, бассейн. Говорят, там неплохо.

Ухмылки давно уже сменили мрачные мины на лицах собравшихся, и было ясно, что до суда Линча дело не дойдет.

— Ваша шляпа, — сказал мужчина в подштанниках заискивающим тоном, подавая Пирсу его пыльный и слегка приплюснутый цилиндр.

Пирс поблагодарил и, поддерживая жену одной рукой, водрузил пострадавший головной убор на макушку.

— Я рада, джентльмены, что в вашем городе оказалось такое полезное новшество, как бассейн, — сказала Ласточка, одарив мужчин ослепительной улыбкой. — Это говорит о том, что у Хэнгтауна большое будущее. Как приятно будет вспоминать наш визит сюда! Благодарю небеса за то, что здесь собрались такие сердечные, понимающие люди! — Она возвела глаза к небу, потом скромно потупилась. — Ведь это так, дорогой?

— Разумеется! — воскликнул Пирс, в глубине души понимая, что она поддразнивает не только остальных, но и его.

Он подхватил Ласточку на руки. Мужчины расступились, давая дорогу, когда он со своим драгоценным грузом направился прочь. Видно было, что все забыли о помятом и пыльном туалете его жены и помнили только ее ослепительную улыбку.

Пирс повернулся и простился с ними одним общим любезным кивком. Он еще слышал, как здоровяк обратился к мужчине в подштанниках:

— Эх, ты, голова! Не можешь отличить настоящую леди от мошенницы!

Пирс усмехнулся и подумал: «Не один он такой!»