Реньери Андретти

2

Пусть сегодня наступит день.

когда вас перестанет преследовать

призрак вчерашнего дня.

Стив Мараболи

КАРИНА ГАЛЛО

Настоящее, в котором ничего не изменилось.

Изильд налил содовой одной из стриптизерш, которая пролила бренди на свое нижнее белье.

Фред подбежал к нам с другого конца зала, его белые волосы развевались от спешки, и втолкнул ее обратно в гримерку.

— Нет, нет. Только не в этом!

Она опустила взгляд на свое нижнее белье — облегающий розово-черный комплект из лифчика и трусиков.

— Что с этим не так?

— Ты в нем выглядишь на двадцать баксов. — Типичный Фред. Он никогда не умел говорить лишнего или, не знаю, вести себя как цивилизованный человек.

Она скрестила руки на груди, возмущаясь по праву.

— Я действительно вешу пятьдесят четыре килограмма.

— Ну, я не хочу, чтобы ты выглядела так, как выглядишь. Только не в моем клубе. — Он повернулся ко мне. — Что ты здесь делаешь? Вон! Вон!

Я схватила свой поднос, закатила глаза и направилась в свою секцию. Фред владел «Down & Dirty», но он был уже в расцвете сил и, скорее всего, скоро уйдет на пенсию. В стрип-клубе ходили слухи, что он ведет переговоры о продаже заведения, и в настоящее время между двумя крупными шишками идет война за право покупки. В городе, где в избытке элитные эскортницы и дефицит стриптизерш, он, вероятно, выручит немалые деньги.

Пола, известная в The Down & Dirty как Сладкая Кокер, прошла мимо меня. Она была официанткой, как и я. Но, в отличие от меня, работа здесь не была для нее последней надеждой. Она жила ради "Down & Dirty". Каждый день приходила на работу с искренней улыбкой.

Я схватила ее за руку.

— Фред не в духе. Тебе лучше держаться подальше.

Она сморщила нос.

— Боже, неужели он уже не может уйти на пенсию?

Я пожала плечами. Был ли Фред ужасным начальником? Да. Но, зная мою удачу, его замена будет только хуже. Пола потянулась и поправила мой прозрачный пеньюар цвета пастельной голубизны. Он подходил по цвету к моим глазам, туфлям и парику, скрывающему мои грязные светлые волосы.

— О, Боже! — Пола повернула мое тело так, чтобы я оказалась лицом к лицу с VIP-залом. — Он — совершенство. А я никогда не ошибаюсь.

Моя кровь похолодела.

Конечно, у меня были галлюцинации.

Прошло семь лет, но его волосы остались прежними — чистая джентльменская стрижка. При росте на пять сантиметров выше метра ста восьмидесяти четырех он выделялся теми же острыми скулами и четкой линией челюсти. И хотя с такого расстояния я не могла разглядеть его глаза, я знала, что они зеленые, как четырехлистный клевер.

— Что ты здесь делаешь? — прошептала я.

Он, конечно, не мог меня услышать, но инстинкт подсказывал, что я хочу с ним поговорить. Семь лет, прошедших с тех пор, как мы виделись в последний раз, не изменили этого. Как и те четыре года чистого школьного ада.

— Что? — Пола на долю секунды окинула меня взглядом, а затем вернула свой взгляд к нему.

— Ничего.

Но это было не просто «ничего». Реньери Андретти был здесь. Моя первая любовь. Мой школьный мучитель. Мое самое большое предательство. Я затаила дыхание и попятилась назад, заставляя себя сохранять спокойствие, пока направлялась в комнату отдыха, чтобы найти Фреда.

На заднем плане я услышала, как Пола зовет меня за собой, но я проигнорировала ее.

— Что ты здесь делаешь? — Фред схватил меня за локоть и направил в пустой угол комнаты отдыха.

Я отпихнула его руку от себя.

— Мне нужно идти.

— Что?

— Желудочный грипп.

— Мне все равно. Ты знаешь, как важна для меня эта ночь? — Он потер затылок и выругался. — Я собираюсь заключить сделку всей жизни, и мне нужно, чтобы ты подавала напитки в VIP.

— Что? — Я отпрянула от него. — Я… Но это не моя секция.

— Ты моя лучшая официантка.

— Нет, не лучшая.

— У тебя есть высшее образование.

— Я отчислилась.

— А потом ты пошла в муниципальный колледж.

— Я и там отчислилась после семестра. — Я скрестила руки. Этот разговор был похож на фильм о моих неудачах.

— Он попросил тебя.

— Кто попросил меня?

— Один из моих покупателей.

О, Боже. Есть ли хоть малейший шанс, что это не Ренье?

Я прикусила нижнюю губу.

— Я тебе не верю.

Фред поднял телефон, на экране высветилось сообщение, отправленное две минуты назад.

Отправь синеволосую на обслуживание.

Ренье не мог знать, что это я. Даже если бы мы не виделись семь лет, парик и много слоев эффектного макияжа сделали меня почти неузнаваемой, а ведь я была так далеко.

На этот раз у меня даже заболел живот.

— Мне действительно нехорошо.

— Это ненадолго.

Тошнота затуманила мой мозг.

— Серьезно, меня сейчас вырвет.

— Сдерживайся.

Желчь поднялась к горлу. Я сглотнула, изо всех сил стараясь загнать ее обратно.

— Я не могу, Фред!

— Сделай это, а потом можешь идти.

— Нет…

Он вытолкнул меня из комнаты отдыха, прежде чем я успела запротестовать.

Я размышляла над выбором. Мне очень нужна была эта работа. Папин магазин терял деньги с каждой секундой, но сколько бы времени ни прошло, сколько бы долгов ни накопилось, он не мог с ним расстаться.

Он был как Лео в "Титанике" — мог бы ухватиться за край обломков корабля Роуз и остаться на плаву, но предпочел утонуть вместе с кораблем. Наверное, он также считал это благородным. Я была убеждена, что часть отца думала о том, что, если он продаст магазин, мама не сможет найти его, если вдруг решит вернуться.

Прошло уже пятнадцать лет с тех пор, как она покинула нас, и я не надеялась, что она вернется, но папа все еще надеялся. У меня не хватало духу противостоять ему. Даже если это означало, что мне придется бросить колледж, чтобы работать и помогать платить за квартиру себе, папе и магазину, который я ненавидела всеми фибрами своего существа.

Правда заключалась в том, что у меня не было другого выхода, кроме как игнорировать свои нервы, усмирить желчь, поднимающуюся по телу, и смириться с реальностью. Я поставила поднос за барную стойку и направилась к VIP-столику, не торопясь, надеясь, что прически и макияжа будет достаточно, чтобы подавить мою личность.

Вблизи Ренье оказался еще более разрушительным, чем я помнила. Густые темные волосы, чернее самой тусклой ночи. Полные губы красного оттенка, соблазнительные настолько, что вызывают зависть. Яркие зеленые глаза, настолько яркие, что казалось, будто в его радужке застрял целый лес вечнозеленых деревьев. Как мог человек, которого я ненавидела, которого больше не понимала и не требовала, вызывать у меня такую реакцию?

Я отвела глаза от Ренье, который все еще не повернулся ко мне лицом, и обратилась к остальным членам его компании из пяти человек.

— Джентльмены, не желаете ли чего-нибудь выпить?

— Привет, дорогая. — Тот, что сидел справа, говорил тихо, так что мне пришлось подойти ближе, чтобы расслышать. Классический прием. Работая в «The Down & Dirty», я видела все это. — Что у тебя для меня есть?

Я осмотрела его костюм. Он хорошо сидел, но верхний узор немного не совпадал с нижним. Вероятно, это что-то с вешалки, от двух разных брендов с почти одинаковыми рисунками, которые, как он думал, никто не заметит.

Но он тщательно следил за тем, чтобы оно было выглажено и выглядело как сшитое на заказ, а это означало, что он любит поддерживать видимость богатства. Я была уверена, что он выберет что-то броское, что-то показное, говорящее о деньгах, и, учитывая предстоящую сделку, я знала, что Фред возьмет на себя расходы.

— Lagavulin дносолодовый. У нас есть 37-летнее в подсобке.

Он на мгновение замешкался, бросив взгляд в сторону Ренье. Логично. Это была бутылка за три тысячи долларов, а в клубе она стоила больше шести тысяч. Такое не заказывают без одобрения босса. А я не сомневалась, что Ренье был боссом.

Я заставила себя не смотреть в сторону Ренье.

— За счет заведения, конечно.

Мистер Костюмчик одобрительно кивнул, и я постаралась подавить ухмылку. Фред бы впал в ярость, узнав, что я проталкиваю одну из самых дорогих бутылок, которые он предлагает, в счет клуба, но к черту Фреда. Улыбка ускользнула с моих губ, и когда я взглянула направо, Ренье уставился на меня, его голова слегка наклонилась в сторону, а брови нахмурились, словно он не мог понять, где я.

Я замерла, не зная, что делать. Мне следовало вести себя непринужденно и продолжать, как будто ничего страшного не произошло. Вместо этого я запаниковала, развернулась и почти бегом вернулась к бару, где взяла две бутылки Lagavulin, поморщившись от их стоимости — больше, чем годовая плата за обучение в Диаволо после получения стипендии. Не то чтобы это имело значение, ведь я бросила колледж и все такое. К тому же это был Майами-Бич, где средний годовой доход превышал два миллиона долларов на семью. Двенадцать тысяч долларов. Пенни. Они не заметят разницы.

Осмотрев клуб в поисках Фреда, я заметила, что он разговаривает с несколькими завсегдатаями, поэтому я нырнула в комнату отдыха и спряталась. Когда она проходила мимо меня, я схватила Полу за руку.

Я одарила ее своей лучшей улыбкой "Я не делаю ничего плохого".

— Сделаешь мне одолжение?

В ее мелких чертах промелькнула настороженность. Она так хорошо меня знала.

— Зависит от обстоятельств. Чего ты хочешь?

— Занять для меня VIP-секцию?

Ее глаза чуть не вылезли на лоб, прежде чем она вспомнила, что нужно сохранять спокойствие, и я готова поспорить на что угодно, что в ее голове крутились денежные знаки.

— А чаевые останутся мне?

Я же говорила.

Я сдержала желание закатить глаза.

— Конечно.

— Они уже заказали?

— Бутылочное обслуживание. Две бутылки Lagavulin.

Она сделала паузу.

— Думаешь, они дадут двадцать процентов чаевых?

Черт. Может быть. Ренье был богат, и у него хватало манер давать большие чаевые, даже за бутылки с комплиментами. Если он даст стандартные двадцать процентов, это будет двадцать четыре сотни долларов, которые я упускаю. Достаточно, чтобы оплатить аренду, коммунальные услуги и часть аренды папиного магазина за этот месяц. Мне следовало бы смириться и встретиться лицом к лицу со своим демоном, но…

— Это за счет заведения. — Я убеждала себя, что пропустить это было хорошей идеей, в то время как должна была сосредоточиться на том, чтобы убедить ее.

Но пребывание рядом с Ренье никогда не превращало меня в сумасшедшую. В детстве это происходило из-за чувств, которые я не могла понять. Повзрослев, я поняла, насколько сильно я запуталась.

Ренье притягивал к себе. Люди изнуряли себя в спортзале, в классах и на работе, пытаясь стать такими же, как Ренье, — умными, богатыми, сильными и привлекательными. Это было несправедливо, что ему достались все это, но я не понаслышке знала, насколько несправедлива жизнь.

Пола рассмеялась и украдкой взглянула на Фреда.

— Фред тебя возненавидит.

Я пожала плечами.

— Уже ненавидит, но он меня не уволит. — У меня была своя доля постоянных клиентов, а это означало стабильные деньги. Жадность всегда побеждала в конце концов.

— Подожди… Это столик Хотти Макхотти?

— Да.

Она посмотрела на меня как на сумасшедшую, пожала плечами и ушла за Lagavulin. Может, мне тоже следовало уйти. Это был бы самый разумный поступок. Вместо этого я выглянула из комнаты отдыха, желая увидеть Ренье, пусть даже издалека.

Он выглядел ничуть не хуже, чем раньше, если не лучше. Его гардероб изменился с тех пор, как я видела его в последний раз. От дизайнерских джинсов и мягких футболок "Хенли" он перешел к отлично сшитому костюму ручной работы.

Бар «Down & Dirty» обслуживал состоятельную публику. Я и раньше видела дорогие костюмы, но давно не встречала такого красивого покроя. Официантки и стриптизерши стекались к самым хорошо одетым посетителям бара, но я-то знала, что лучше.

Количество денег, с которыми кто-то готов расстаться ради себя, и количество денег, с которыми он готов расстаться ради других, — две совершенно разные вещи. Именно поэтому меня никогда не ослепляла кричащая одежда. Все, что мне нужно было знать о человеке, я могла увидеть в его глазах. По эмоциям, которые они хранили.

Глаза с претензиями были худшими — в основном у мальчишек из студенческих братств и пафосных мужчин из высшего среднего класса, которые считали, что заслуживают услуги без платы за них. Сочувствующие глаза давали изрядную сумму денег. Некоторые мужчины приходили, видели официантку в стрип-клубе и давали хорошие чаевые из жалости. Гордость уже давно перестала играть роль, и я больше не чувствовала себя грязной от жалостливых чаевых.

Холодные, отстраненные глаза были еще одним лотерейным билетом. Эти парни были моими любимцами. Девяносто девять процентов, которые не имели понятия о ценности доллара. Насколько он знал, галлон молока стоил доллар, а то и два, а сотни, которые он пихал мне в руки, были легко забытой мелочью. Эти парни не всегда были самыми яркими, но у них были тонкие признаки богатства.

Тонкие признаки, которые сейчас разделял Ренье.

Приталенный черный костюм, простой, но сшитый на заказ, из неброской, но дорогой ткани, которую мало кто мог себе позволить. Темные туфли из итальянской кожи ручной работы. Чистая рубашка. Без галстука. Две верхние пуговицы расстегнуты. И совершенно неприступная, незатронутая аура, как будто неважно, на кого он произвел впечатление, потому что никто из нас, маленьких людей, не имеет значения.

Пока Пола пробиралась к нему, он сделал заказ, не взглянув на меню. Еще одна особенность богатых людей. Кому нужно меню, когда цена не имеет значения, а люди готовы удовлетворить любое твое желание?

Тем временем я стояла, дрожа в своем пеньюаре для кукол — он был слишком коротким, а я — слишком высокая. При росте метр семьдесят два мои каблуки давали мне почти метр восемьдесят два. Я выделялась в толпе, даже среди лучших стриптизерш Майами-Бич.

Мне говорили, что я хорошо постарела, на моем лице нет морщин. А ведь мне было всего двадцать пять — почти двадцать шесть. Но в годы стриптиза это была древность — по крайней мере, здесь, где средний возраст стриптизерши довел бы социального работника до сердечного приступа.

Я была худой, но только потому, что не могла позволить себе много еды. Маленькая грудь, благодаря моей матери, ее матери и матери ее матери, которые любили передавать свои гены. А под париком, слоями тонального крема, накладными ресницами и дурацким количеством теней для век я обычно была светловолосой, голубоглазой девушкой, которая предпочитала жить с чистым и естественным лицом. Не потому, что я была достаточно красивой для движения #БезМакияжа и #БезФильтра. Просто у меня не было ни времени, ни денег на косметику. Мой банковский баланс был меньше, чем долг по кредитной карте, и я уже едва сводила концы с концами.

Такой была моя жизнь.

Так обращалось со мной время.

Очевидно, что время любил Ренье больше, чем меня. Когда я видела его в последний раз в восемнадцать лет, я думала, что он мужчина. Я ошибалась. С тех пор он возмужал. Тощие мышцы превратили его тело в завидную, вызывающую гормоны машину. Он по-прежнему был, несомненно, богат, хотя я и не ожидала, что это изменится…

— На что ты уставилась?

Я дернулась назад.

— Ни на что.

Фред нахмурил брови.

— Тогда возвращайся к работе.

— Но ты сказал, что я могу уйти.

— Если ты позаботишься о VIP. Но ты этого не сделала. — Его челюсть сжалась. — Ты отдала работу Поле, так что заканчивай свою смену.

Отлично.

К концу ночи у меня на ногах появились мозоли, и мне просто необходимо было попасть домой. Сейчас. Я вышла из подворотни, ковыляя к своему дерьмовому, захудалому "Сивику" 89-го года на слишком высоких каблуках, которые стоили больше, чем моя машина.

— Что ты здесь делаешь?

Я замерла. Голос стал глубже и взрослее, но я узнала бы этот голос где угодно.

— Я здесь работаю.

— Почему?

Я медленно повернулась, так неуверенно, как никогда в жизни.

— Хороший вопрос.

Не то чтобы это было его делом.

Мое глупое, глупое сердце заколотилось, как только мои глаза встретились с его. Четыре года школьной ненависти не стерли девять лет любви, но, черт возьми, как бы мне этого хотелось.

Он прислонился к кирпичной стене, скрестив руки, и выглядел более обходительным и опасным, чем любой мужчина, скрывающийся в переулке стрип-клуба, имел право быть.

— Чушь собачья. Какой смысл в дипломе, если ты работаешь официанткой в стрип-клубе?

Я скрестила руки, не понимая, зачем я затеяла этот разговор. Почему я просто не сказала: "Пошел ты" и не ушла, пока мое разбитое сердце не разлетелось на куски безвозвратно. Казалось, что рядом с этим человеком оно всегда находится в режиме фестиваля.

Я подняла подбородок.

— Не то чтобы это было твоим делом, но у меня нет диплома.

— Но ты училась в Дьюке. — Его брови нахмурились, и он выглядел почти расстроенным.

Я не допускала мысли, что Ренье могло волновать то, что со мной произошло с тех пор, как он вычеркнул меня из своей жизни. Безрассудная, неутомимая надежда и раньше делала меня дурой, то и дело обманывая на протяжении всей школы, а взрослая Карина знала, что Реньери Андретти доверять нельзя. Если бы только мое сердце могло запрыгнуть на борт.

— И сразу же бросила… Подожди. — Я сделала шаг назад, как будто расстояние позволяло мне держать голову прямо. — Как ты узнал, что я поступила в Дьюк?

Он оторвался от стены и сделал несколько целенаправленных шагов ко мне. Мои ноги подкосились, разрываясь между мозгом, требующим бежать, и сердцем, умоляющим остаться. Еще один шанс!

Еще один шанс! Умоляло оно своим глупым, тупым голосом. Только Ренье мог управлять моим сердцем после всего, через что он меня заставил пройти.

Он потянулся к моим волосам, где из голубого парика выпал волнистый локон грязного блонда. Мозг, наконец, победил, и я сделала несколько шагов назад.

Он опустил руку.

— Все должно было получиться не так.

— Что?

Ренье снова потянулся к моему лицу, но я вздрогнула и сделала еще один шаг назад. Мятно-зеленые глаза изучали меня, прежде чем он повернулся, направился к двери в переулок и крикнул вслед:

— Я все исправлю.

Исправит что?

Я не ожидала, что наша первая встреча за семь лет пройдет именно так.