Рождество наступает все раньше

Он из распавшейся семьи

Барри проснулся чуть раньше шести. Ощущение было такое, будто его переехал танк. Все тело в синяках. Он был жив, лежал в кровати с настоящей, реальной женщиной, с которой знаком меньше суток. Он погладил ее по заднице, и она что-то нежно пробормотала, не просыпаясь. Кто она? Она никогда уже не будет для него незнакомкой. Он начал целовать ее.

– Я не жаворонок, – проворчала она, отвернулась и снова заснула. В жизни еще ни одна шея не казалась ему такой привлекательной.

Она, наверное, целое состояние платит за эту квартиру. Аккуратные шкафы, не очень много книг. Понравится ли ей его квартира? На кофейном столике, поверх «Уолл-стрит джорнал», лежала популярная книжка карманного формата. Ежедневник безнадежно испорчен водой Джамайка-Бэй. Рядом вязание. На пробковой доске у телефона приколоты пять меню из ресторанов, готовящих навынос, и значок предвыборной кампании Рейгана.

Ему вдруг показалось, что нужно обязательно сейчас обежать вокруг водохранилища. Он быстро оделся, пока импульс не прошел. Написал коротенькую записку, положил на свою подушку, погладил ее спящее плечо, взял ее ключи и вышел.

Перед дверью снаружи лежала «Пост». Она читает «Пост» и «Джорнал», но не читает «Таймс»? Барри сообщил консьержу, что будет через час, поэтому, пожалуйста, пропустите его обратно без звонка, чтобы не разбудить мисс Шифф.

Консьерж вздернул бровь.

– Вы – друг Леоны?

– Что, простите?

– 17С. – Он расправил усы и улыбнулся. – Ее все зовут Леоной. Она любит, чтобы все делалось по мановению ее руки… – Он хлопнул в ладоши, изображая властную диву.

– Понимаю, понимаю, – задумчиво сказал Барри и сел в такси, мучимый совестью: он только что предал свою суженую ради трепа с консьержем.

Возвращение в квартиру было триумфальным. Что за чудо был вчерашний день! Он впал в мечтательную задумчивость, оживляя в памяти поцелуй, катастрофу, звонок, стейк, как он подхватил ее и отнес на кровать. Но поток эротических воспоминаний прервал стук консьержа.

На автоответчике было три сообщения от его матери, каждое следующее пульсировало нарастающей тревогой. Когда он позвонил ей вчера вечером, сказал, что не прилетит в Майами, и объяснил почему, она приняла это известие неожиданно спокойно. Несомненно, у нее наступила запоздалая реакция, усиленная тем, что она пересказала всю историю его сестре Сильвии, а та уже давно превратила панику в стиль жизни. Очевидно, за обедом она довела себя и Розу до истерики.

Они, наверное, дар речи потеряли от беспокойства, когда он не взял трубку, и всю ночь не спали. Но сейчас они обнаружат, что упавший самолет направлялся в Феникс, и Роза засыплет его вопросами, на которые ему совершенно не хочется отвечать. Лучше перезвонить как-нибудь потом.

У водохранилища, кроме него самого, был еще только один помешанный. Оранжевый свет солнца, отражающийся от синевато-стальной глади воды и светло-коричневых, как необожженный фарфор, зданий Пятой авеню, будил в Барри ощущение, что жизнь может быть до боли прекрасна, но чаще она бывает бессмысленной и тяжелой рутиной, и что, даже осознавая это, в нее надо бросаться без оглядки, как в бурный поток Ему нужна новая цель. Он не для того выжил, чтобы как ни в чем не бывало вернуться к соусам для салатов.

Она прекрасна! Он придумал тост, который поднимет за Джастин на свадьбе «Думаю, не многие из вас знают, что я поцеловал Джастин, еще не зная, как ее зовут!» Чтобы соблюсти благопристойность и чтобы детей до шестнадцати не пришлось выгонять из комнаты, он опустит все, что касается рвоты и завершения вчерашнего вечера. Он споткнулся о корень и шлепнулся на землю.

«А на следующее утро я ударил лицом в грязь, – мысленно добавил он. – Потому что витал в облаках и не смотрел под ноги».

Было очень холодно и болели суставы. Она голосовала за Рейгана?

__________

Вдоволь постояв под душем, он поставил воду для кофе, прислонился к гранитной стойке, потянулся. Скоро на его диване будет сидеть умная женщина, она будет спать в его кровати. Она изучала юриспруденцию в Гарварде. А то, как она обошлась с сотрудниками «УорлдУайд», просто повергло его в трепет; хорошо бы такой человек играл на его стороне.

На кухню, шаркая ногами, зашел Винс в халате, волосы его стояли почти вертикально. У нее двухкомнатная квартира на 76-й улице с видом на воду. Винс, моргая, сел за стол. Барри набил рот хлопьями «Чирайос» прямо из коробки. Она юрист; будь это мужчина, такой выбор говорил бы об отсутствии воображения, но женщина-юрист – это совсем другое. Винс принялся сковыривать болячку на руке.

Винс, дрянь этакая, ужасно киногеничен – он даже болячку сковыривал изящно. Разве Джастин не предпочтет кого-нибудь вроде Винса?

Ему захотелось вернуть себе свою квартиру.

– Какие у тебя планы? – спросил он.

Винс зевнул.

– Я думал почитать газету.

– Я не об этом; ты нашел квартиру?

– Ну, я особенно не искал, – удивленно отозвался Винс.

– Я думаю, тебе лучше поискать, – отрезал Барри.

Прозвучало холодно. Но он не обязан ничего Винсу объяснять.

__________

Мерзкий консьерж нахально отсалютовал Барри, и тот кипел всю дорогу в лифте. Он вошел, открыв дверь ключом. Джастин Лесли Шифф, эсквайр, тридцати двух лет, спала в зеленой футболке спиной к нему. Записка, которую он оставлял, исчезла.

Он запаниковал.

Она, наверное, ищет кого-нибудь с более густой шевелюрой. Он из распавшейся семьи. Она очень скоро узнает, что его отец живет на лодке с албанской уборщицей и смотрит «Си-Спэн»[3] минимум по шесть часов в день. В его семье есть банкроты и диабетики, а также куча совершенно безденежных родственников во Флориде и на Лонг-Айленде.

С другой стороны, «Си-Спэн» лучше, чем наркотики, а морская рыбалка в приличную погоду – это здорово. У матери – собственное дело, а он, Барри, управляет широко известными брэндами, которые – под его руководством – становятся ведущими в своих категориях. Он живет на Вест-Энд авеню, в квартире с видом на воду. Ладно, на небольшой участок воды. И вообще: у Джастин почти нет груди и она подписана на «Пост». Но это, наверное, не имеет значения, если все остальное – как надо, а кажется, так и есть. Постоянные отношения с хорошей женщиной – он не заслуживает такого счастья. Он разделся и залез к ней в кровать.

Она пошевелилась и открыла глаза.

– Привет, – прошептала она. Потом повернулась к нему, перекатила его на другой бок, обняла рукой за живот и прижалась к его спине. В этом было что-то очень трогательное.

Синяки на ступне и щиколотке были цвета спелых слив. Попытки отыскать ортопеда ни к чему не привели.

– Мне нужно в больницу. – Она чмокнула его, будто на прощанье.

– Ни за что на свете не пропущу такое событие, – объявил он, наблюдая, как она укладывает в сумку бутылку воды, трусы, носки, что-то в пластиковом контейнере и неоконченное вязание. Он заметил, что на щеках у нее всегда играет румянец – днем и ночью, дома и на улице. Это не загар и не от смущения, должно быть, у нее замечательное кровообращение. И еще кое-что немедленно запало ему в душу: ее лицо никогда не оставалось совершенно неподвижным, чувствовалась, что в душе у нее постоянно что-то происходит, и это отражается на ее лице, как прибытие и отправление поездов отражается на шелестящем информационном табло на Пенн-Стейшн. О чем она думает?

Джастин загадочно улыбнулась и поцеловала его в губы. У него было такое чувство, что он вот-вот вырвется из тюрьмы на свободу.

С минуты на минуту

В больнице Барри был внимателен и кокетлив. Трогательно было смотреть, как он вставал, чтобы привлечь внимание медсестер. Джастин ничего не могла с собой поделать: она думала о свадьбе. Такое может случиться. Он умен, он кажется искренним, он носит костюм. Если взаимоотношения и дальше пойдут в стиле вчерашнего вечера и если через месяц она все еще захочет с ним разговаривать – очень много если, но может и такое случиться, – почему бы и не выйти за него?

Блестящие рождественские украшения придавали травмпункту еще более угнетающий вид. Посетителей окутывал тяжелый лимонный запах дезинфицирующей жидкости. По висевшему на стене телевизору показывали гонки. Каждого истекающего кровью новопришедшего сначала игнорировали, а потом оделяли бланками и анкетами.

– Вон те двое, – шепнула она. – По-моему, он ее бьет. Погляди. Она старается не смотреть на него.

– Я только хочу, чтобы ты знала, – сказал Барри, щекоча носом ее ухо, – я ни за что не буду тебя бить – разве что ты это действительно заслужишь.

Джастин наслаждалась происходящим, несмотря на сильную боль и царившее кругом страдание. Через час Барри вышел купить чего-нибудь поесть. И почти тут же назвали ее фамилию. Санитар откатил ее кресло через лабиринт коридоров в рентгеновское отделение, которое находилось в другом здании. Джастин с остервенением вязала. Она не была уверена, что он понравится ее матери. Или это до катастрофы она рассуждала подобным образом? Минут двадцать спустя из-за угла появился Барри с коричневым пакетом в руке. Он нашел ее. Он – гений.

Он принес молочные коктейли и предложил ей на выбор ванильный или шоколадный. Она почувствовала себя в гостях у старого друга, которого давно не видела, когда сидишь за столом на кухне и впереди целые выходные, чтобы наговориться всласть.

– За один-единственный день, мисс Шифф, я видел вас в самых разных экстремальных ситуациях, – шептал он ей прямо в ухо. – Я вкусил вас во всех возможных проявлениях.

Оттого, что она слишком быстро выпила холодный коктейль, у нее разболелось горло. Громкоговоритель одного за другим вызывал докторов с еврейскими фамилиями.

– Послушай, Барри, вчерашний вечер был исключением.

– Да? – спросил он. Мимо промелькнула стайка медсестер в розовом.

– Я обычно так не поступаю.

– Ну, когда ты попросила меня надеть два презерватива, в этом определенно что-то было.

– Тсс! – Она украдкой глянула на него. Вчера он был с ней и только с ней, не отвлекаясь ни на минуту. Она и не помнила, когда в последний раз мужчина дарил ей все свое внимание целиком. Она и не знала, что любит ванильные молочные коктейли.

На каталке привезли пожилого мужчину и поставили прямо перед ними, пепельно-серые руки торчали из рукавов его больничной рубахи, как неживые.

– Это самое странное свидание в моей жизни, – прошептала она, и он взял ее за руку.

Кто-то произнес ее имя. Ее отвезли одну в темную комнату.

Когда на ногу – растянутую и с трещиной в кости, но не сломанную – наложили повязку, ей показали, как ходить на костылях, и выдали бланки по страховке, которые надлежало заполнить. Они отправились прямо домой. Пока что все шло вроде бы нормально. Он был ей все еще интересен. Какое-то время они развлекались, сравнивая синяки, потом отправились в ванную. Она лежала, перевесив ногу через край ванны. Он сидел рядом и смотрел. Если ему и показалось, что она толстая, то вслух он этого не сказал. Они прочитали воскресное приложение к субботней газете. Приятно было заниматься каждый своим делом, но в одной и той же комнате.

В шесть зазвонил телефон. Это был Фарло.

– Послушай, мне нужна твоя помощь, – начал он. Она села. Как он узнал, что она дома? Она же сказала, что летит в Феникс. – «Голсуорси пейпер». В Атланте. Участвуют в тендере на «Фитцсиммонс кемикалс» в Ричмонде.

Вообще никогда не надо поднимать трубку.

– Там всего пара миллионов, но клиент будет продан в ближайшие несколько лет, и я не хочу, чтобы они привыкали иметь дело с другими адвокатами.

Если она не возьмет это на себя, о партнерстве можно и не мечтать.

– Его юридический отдел подготовит письмо-заявку и составит примечания к контракту, – пообещал он. – Он только хочет, чтобы ты проконтролировала процесс. Я рекомендовал именно тебя.

Джастин вздохнула и стала звонить новому клиенту, держа трубку подальше от уха, пока он представлялся. Джордж Андерхилл Голсуорси IV, но он будет польщен, если она будет называть его Крикет. Он переключил ее на своего генерального советника, который переслал ей материалы по сделке к тому времени, как принесли пиццу.

Она просматривала факс, пока они ели. Люди Голсуорси не провели никаких проверок, а заявку собирались подать на следующий день после Рождества. Так как у них почти не было информации о компании, они хотели контракт, который защищал бы их от всего на свете. Она решила не поддаваться панике. Позвонила библиотекарю, который работал по выходным, и заказала годовые отчеты, квартальные отчеты, доверенности и лицензии компании «Фитцсиммонс кемикалс».

Барри Кантор ел пиццу и с интересом за ней наблюдал. Что-то в нем казалось ей смутно знакомым. Она представила его помоложе и без лысины, но все-таки не могла сообразить. После обеда Джастин поставила «Звуки музыки». Он целых пять минут подтрунивал над ней из-за того, что пульт дистанционного управления был запаян в пластиковый пакет. Они дослушали едва до середины «How Do You Solve a Problem Like Maria», и он выключил телевизор.

– Не могу заниматься любовью под пение монашек, – объяснил он и плюхнулся обратно в кровать. Если больше ничего не случится, это будет идеально. В ту ночь она спала, как большой замшелый камень в темной пещере в сезон дождей.

В понедельник вечером Джастин ждала Барри в баре шумного рыбного ресторанчика, который выбрал он. Оставалось два дня до Рождества, и какие-то бизнесмены из пригорода напивались здесь в стельку. Она прохромала в уголок поближе к гардеробу, потому что нервничала, и ей казалось, что все на нее смотрят. За выходные она уже заработала себе крапивницу на нервной почве.

Никто бровью не повел, когда сегодня в десять утра она на костылях приковыляла в офис. Фарло вышел из кабинета и увидел, как Джастин сражается с сумками и костылями.

– Я так понимаю, что у тебя все в порядке. Он махнул рукой в воздухе снизу вверх, имея в виду ее общее состояние. Он, как всегда, был на работе с восьми тридцати, прочитав «Таймс», «Джорнал» и «Нью-Йорк ло джорнал» в электричке по дороге из Риджфилда.

Ей совершенно необходимо было сначала сесть и выпить кофе.

– Конечно. Но послушайте, они не хотят, чтобы я контролировала их работу, они хотят, чтобы я сделала все сама, причем прямо сейчас. Они присылают сегодня с курьером наброски.

– Только не вздумай отсылать что-то с курьером обратно. Мы тратим на курьеров слишком много. Все посылай по факсу, – разбушевался он. – Пусть эти головорезы на велосипедах останутся не у дел.

Когда старший сын Фарло получил место в «Ай-би-эм», отец продал ему один из своих старых костюмов. С таким человеком Джастин не собиралась спорить.

– Что вы думаете об этом генеральном директоре? – спросила она.

– Заносчивый ублюдок с юга, – проворчал Фарло. – У него есть компания. Я что, должен прослезиться от восхищения? Он мне этой ерундой все уши в пятницу прожужжал.

– Послушайте, они не провели никаких проверок, не собрали никакой информации.

– Ну так выполняй свои обязанности.

– Мне понадобится помощь. Можно я возьму Никки?

– Спроси его.

Никки Лукаш был застенчив и тих, он работал младшим сотрудником второй год, и Джастин часто на него полагалась в трудных ситуациях. Все выходные он торчал у принтера, работая над подготовкой первичного выпуска акций некой компании, но согласился взяться и за это задание, только сначала он сходит домой и примет душ. Флойд, курьер, принес почти метровой высоты пачку документов на «Фитцсиммонс». Ей нужно продраться через все это до вторника.

В одиннадцать утра ей позвонил Барри Кантор. Она чуть не запела. Она разговаривала бы с ним до бесконечности, если бы Элма не напоминала постоянно, что ее срочно требует Дриггс. Джастин вдруг показалось очень важным, чтобы Барри отвез ее в департамент автомобильного транспорта, хотя менять права ей надо было только через полгода. Он спросил, когда ей будет удобно, и они договорились сегодня вместе поужинать.

Мысли о Барри все еще витали где-то на грани сознания, когда она встретилась с Дриггсом, маленьким суетливым партнером, который отвечал за значительную часть ценных бумаг, с которыми работала фирма, – на данный момент сумма составляла 12 миллионов долларов. Он редко давал Джастин понять, что она закончила работу, и еще реже – что она сделала ее хорошо.

– Шифф, ты едешь в Цинциннати, – начал он, глядя на часы.

– Хорошо, – она достала ежедневник.

– Нет, я имею в виду – сейчас. Билет у Элмы. Она показала ему костыли.

– Шифф, если ты можешь поехать в Феникс, то можешь и в Цинциннати. – У него было худое лицо законченного эгоиста. Никки говорил, что Дриггс вставал в метре от писсуара, руки в боки, и стрелял, как из ружья.

– Я не ездила в Феникс, и всю эту неделю я с утра до вечера работаю для Фарло, – сказала она, указывая на свою стопку бумаг. – Мне очень жаль.

Он ушел злой. В дверь просунула голову Харриет Лазарус.

– Как дела?

– Он позвонил, – просияла Джастин. Она гордилась Барри.

– Поразительно. Я про самолет. Как нога?

– То есть он обещал, что позвонит, и позвонил.

– С ума сойти, – ухмыльнулась Харриет, кивая проходящим мимо младшим сотрудникам.

Харриет и Джастин пришли в «Пэкер Брибис» в один и тот же день шесть лет и три месяца назад. Харриет делала неплохие успехи, пока не просочился слух, что у нее есть мужчина. К тому времени, как они обручились, Дриггс утопил Харриет в бесконечном потоке мелкой писанины, где ее личный вклад ограничивался выбором шрифта для объявления в «Джорнал» об эмиссии ценных бумаг. Харриет говорила о Дриггсе с бессильной яростью. Сейчас она была в свободном полете – от нее ждали, чтобы она нашла другую работу и перестала занимать место. В «Пэкер Брибис» проигравших не терпели.

– Харриет, этот человек сказал, что позвонит в одиннадцать, и он позвонил в одиннадцать, – настойчиво повторила Джастин. – Кажется, мне придется выйти за него замуж.

– Сейчас приду, – сказала Харриет кому-то снаружи. Внутрь она возвестила театральным шепотом: – Ты не обязана за него выходить.

– Но, может быть, я этого хочу.

– Это всего лишь телефонный звонок. Что с тобой такое? Ты принимаешь какое-нибудь обезболивающее?

С тех пор как Харриет вышла замуж, разговаривать с ней было все равно что махать рукой с той стороны улицы.

Илана Дуасно на крейсерской скорости пронеслась мимо в бутылочно-зеленом костюме от «Эскада», оглушительно позвякивая золотыми украшениями. Она завернула к Джастин в кабинет, чтобы осмотреть ее больную ногу, рассказать, как однажды сломала коленную чашечку, обсудить свой ишиас, своего физиотерапевта и утреннее падение акций «УорлдУайд» на нью-йоркской бирже. Ее золотые волосы были забраны в аккуратный хвост, перевязанный элегантным бантом цвета бутылочного стекла, и намертво залиты лаком. Она была уже немолода, но вся такая золотистая, гладкая и ухоженная, что о каком-то конкретном возрасте и речи быть не могло.

Как обычно, эти сплетни были только присказкой. Илане нужно было, чтобы кто-то срочно составил ей трудовое соглашение.

– Ной лично просил, чтобы этим занялась ты, – гордо объявила Илана. Ной Клерман, бывшая звезда тенниса и очаровательный мужчина, сейчас контролировал несколько компаний. Илана, хоть и входила в Банковскую группу, оставляла при себе все его дела и строго регулировала доступ к нему. – Я знаю, что у тебя дел по горло, – верещала она, – но это не займет много времени. Спасибо, ты ПРОСТО прелесть.

Она выскользнула в коридор, оставив за собой облако «Рив Гош». С Иланой «нет» никогда не рассматривалось. Джастин сделала пару глотков «Таб» и позвонила Митчу Бурману который работал вместе с ней над первичным выпуском акций для венчурной группы Ноя в июне этого года. Он в фирме уже три года.

Никки Лукаш вошел и неловко сел на диван. Он был невероятно высокого роста и чрезвычайно худ, желтовато-коричневые волосы падали на длинное лошадиное лицо, вертикальный шрам разделял его верхнюю губу на две неравные припухлые половины. Тем, кто с ним не знаком, его облик мог бы показаться зловещим.

– Проверь последние сделки по химическим компаниям, которыми мы занимались, – сказала Джастин, доедая «Даниш». Никки кивнул, безжизненно глянув на нее из-под очков. – Что нас обычно интересует в таких случаях. Запроси подтверждение их патентов, – продолжала она; Никки высморкался в салфетку. – Если они истекают через два года, компания не стоит и пяти центов. И не думай пить «Дристан». Позвони своему доктору, пусть выпишет тебе антибиотики.

– У меня нет доктора. – Он покраснел, вид у него был несчастный.

– Как это? Тебе же уже двадцать семь лет.

– Двадцать шесть. Я никогда не болею. Вошел Митч, губы у него потрескались, нос был красный.

– У тебя есть доктор? – Митч кивнул, высморкавшись в белый платок. Ему было двадцать восемь, и у него была несовершеннолетняя жена. – Значит, оба позвоните доктору Митча, чтобы он прописал вам эритромицин. – Они уставились на нее опухшими глазами. – Выясните все про дочернюю компанию в Дареме. Убедитесь, что мы сможем взять землю в аренду, – настойчиво продолжала она, и Никки записал это на листке, пришпиленном к желтой дощечке для письма. – Поправляйтесь, оба. Никки, ты завтра едешь в Ричмонд. Митч, мне нужны записи, которые ты делал для Ноя.

Остаток дня Джастин посвятила «Фитцсиммонс кемикалс», а центральная система вентиляции размеренно, с тихим свистом прогоняла воздух через ее кабинет, защищая ее от хаоса, пробок на дорогах, беспощадного веселья и бесконечных толп снаружи. Джастин обожала центральную вентиляцию.

__________

Женщина с пышными седеющими волосами наступила Джастин на здоровую ногу, пока та пробиралась через шумную сутолоку, царившую у барной стойки. Джастин гадала, уж не считает ли Барри, что это замечательное место. Она переспала с ним, не успев познакомиться настолько, чтобы найти в нем что-нибудь для себя неприятное. Так что теперь подобные открытия могут случиться с минуты на минуту. Она уже чувствовала их приближение.

В восемь тридцать появился Барри, большой и полный жизни. Она была ему рада. Он принялся облизывать кончики ее пальцев, громко причмокивая.

– Эй!

– Ой, простите! Вы не ЗА? – всполошился он. – Нет, это все-таки именно вы, – добавил он и снова засунул ее пальцы в рот. Не факт, что ей это нравилось. Вокруг люди. Правда, вряд ли она здесь кого-то знает.

Он спросил ее, как прошел день, и она рассказала ему про контракт для Ноя Клермана.

– Это нужно было сделать уже месяц назад. У нас есть люди, которые великолепно в этом разбираются, но я вела все его дела в нашей фирме, так что они выбрали меня, – объясняла Джастин, пока он блуждал взглядом по столу. – Это должно мне льстить, наверное.

Барри вежливо кивнул. Она небось зарабатывает больше его. Для него это будет проблемой. Она рассказывала ему о структуре компании и о том, что женщины у них на особом счету.

– О, да! – радостно воскликнул он. Все время шутит.

– Я серьезно, – обиделась она, и Барри сделал серьезное лицо. – Если ты холостяк и хочешь жениться, они говорят: удачи, Чарли. Если ты одинокая женщина и хочешь выйти замуж, они говорят: прощай, Сьюзи.

– Так ты хочешь выйти замуж, – сказал он и хищно улыбнулся.

Это ее встревожило. Не слишком ли она давит?

– Женатый юрист обеспечивает свою семью, – продолжала она. – Замужняя юристка только бегает по магазинам за сосками и памперсами. И совершенно неважно, насколько…

– Так ты хочешь детей, – перебил он, и тут появился официант. Барри принялся подтрунивать над ним, вытащил ручку и нарисовал что-то на скатерти, которой был покрыт стол. Один из ее бывших – Дональд Альбрехт, банкир из Бостона, который так ласкал своего кота, что ей становилось неуютно, – имел привычку постоянно что-то рисовать. Но в Барри таким знакомым ей казалось явно не это.

Официант ушел.

– Так почему ты живешь не один, а с соседом? – поинтересовалась Джастин.

– Обычно я живу один. – Он отпил вина. – А в последнее время я все придумываю подходящий повод, чтобы его выгнать.

– Повод заключается в том, что это твоя квартира.

– Это да, – сказал он, будто в сторону.

Это прозвучало так безвольно, что ей стало неприятно.

– А ты точно не питаешь к нему романтических чувств?

Он ухмыльнулся.

– Мой сосед – гетеросексуал в трех измерениях.

– Что ты имеешь в виду?

– Он встречается с тремя женщинами. Одновременно.

Она застыла, даже перестала жевать.

– Как его зовут? – спросила она, но все уже встало на свои места. Все кончено. Сельдерей во рту показался мокрой рыболовной сетью. Проглотить его она не могла, жевать – тоже, а если попробовать выплюнуть его в салфетку, то ее просто вывернет. Она заставила себя прожевать и проглотить.

– Не может быть, – пробормотал Барри несколько растерянно. – Ты же не та самая Джастин?

Принесли еду.

– Что он тебе рассказывал? – спросила она, не зная точно, чье именно мнение ее волнует. Она и не знала, что у Винса вообще был сосед по квартире.

– Ничего. Я слышал однажды твое сообщение на автоответчике. – Он как-то резко повзрослел. – Что случилось? Или мне лучше этого не знать?

Джастин почувствовала усталость и раздражение.

– Давай разберемся с этим сразу, хорошо? У нас с ним была интерлюдия. – Она откинулась на спинку кресла. – Я бы не назвала это даже эпизодом.

– Поверить не могу, – медленно проговорил он, чуть подвигая устрицу в раковине. – Мне ты показалась разумной женщиной.

Она решила проигнорировать это замечание.

– Мне жаль, что ты с ним живешь. Он проглотил устрицу.

– Это врем… Погоди минутку, – перебил он сам себя. – Это он живет со МНОЙ. Это МОЯ квартира.

Есть ли у них хоть какие-нибудь шансы?

– Не стоит это есть.

– Почему?

– Из-за инфекций.

Барри Кантор отправил в рот еще одну устрицу, язвительно поглядывая на ее. Надо было уехать в Цинциннати.

– Два адреса, – сказала Джастин, садясь в такси, и мельком подумала, расскажет ли Барри Вин-су. У своего дома она подобрала костыли и ступила на тротуар.

В ноге пульсировала кровь. Она почувствовала слабость. Такие приятные были выходные. Она обернулась. Такси уже уехало. Ну конечно, она же его отослала. Ей было стыдно, но Барри чуть вырос в ее глазах из-за того, что был как-то связан с Винсом. Винс. Когда же это было?