Рождество наступает все раньше

Экспресс в сторону спальных районов

Пиппа разрезала пару колгот в сеточку, чтобы сделать ленту на голову, но все рано выглядела пугалом. Снег шел не переставая. Ледяное кольцо окружало их дом уже несколько недель, и в него вмерзала грязь, газеты и собачье дерьмо. Новый парень Дарьи, Брайан, сидел, развалясь, весь день в их квартире, курил траву, принимал экстази и звонил в секс-по-телефону. Он раздражал Пиппу всеми мыслимыми путями.

Она решила не записываться на занятия. Какой смысл? Она перестала думать о юридическом факультете. Раздумывая о будущем, она теперь не колебалась, а просто дулась на себя, что не знает, что делать. Винс съехал. В лучшем случае она теперь будет работать меньше. Она может и полностью потерять работу – Джастин от нее не в восторге. Существовало три основные темы для размышлений: работа на сейчас, работа на лето и вся оставшаяся жизнь.

В центре по профессиональному самоопределению и трудоустройству молодежи Пиппа заказала папку по архитектурным учебным заведениям. Пока она заполняла формуляр, она попросила еще папку правительственных стажировок.

– Погоди, – сказала библиотекарь, и ее лицо стало жестким. – Ты хочешь посмотреть архитектуру и правительство? – Она потянула папку к себе.

– Да, – сказала Пиппа, – правительственные стажировки в Вашингтоне.

Некоторые из сидящих за столами подняли головы, библиотекарь посмотрела на Пиппину прическу и прикусила губу.

– Ты записалась к консультанту?

– Я просто хочу посмотреть папки. Посмотреть, что вообще есть. – И Пиппа попыталась завладеть по крайней мере папкой по архитектуре.

Библиотекарша набрала воздуха, моргнула, предостерегающе положила сухую бледную руку на бумаги и чуть наклонила голову.

– Я думаю, тебе нужно обратиться в отдел здравоохранения. Знаешь, где их кабинет?

Пиппа оттолкнула папку и в ярости вышла из комнаты, чувствуя на себе взгляды всех этих приличных студентов (которые точно знали, на какой именно должности и в какой именно компании они будут работать через десять лет). Она в бешенстве выкурила сигарету.

В агентстве по найму временного персонала на 41-й улице Ист-Энда женщина в темном костюме окинула ее взглядом и сказала, чтобы она не тратила время на прохождение теста: большая часть ее клиентов – брокерские конторы с Уолл-стрит, а там очень высокие требования к стилю одежды. Пиппа села на шестой поезд до Хьюстона и прошла по обледенелым тротуарам Броуэри, мимо оптовых магазинов, снабжающих рестораны, оптовых магазинов осветительной аппаратуры, мимо завернутых в одеяла людей. Сквозь щели уличных люков пробивался пар.

На рынке на Элизабет-стрит длинные, почти членообразные бамбуковые ростки лежали в ванночке с водой рядом с черными рыбами, которые смотрели остекленевшими мертвыми глазами из груды ледяной крошки. Здесь были бочонки коры, бутылки темных соусов и волосатые коричневые веревки в пластиковых пакетах. Судя по звуку, кто-то сзади собирался харкнуть. Она в ожидании задержала дыхание. В «Слоун», ближайшем к Барри супермаркете, все продукты плотно оборачивали пленкой и наклеивали сверху ярлыки. Здесь же перед глазами были крылья, жабры, кожа, шерсть и зубы. Тут взвешивали мясо на допотопных подвесных чашах, которые угрожающе раскачивались, если кто-то открывал дверь.

Пиппа купила пакет коричневых веревок, чтобы исследовать их поподробнее, легкий соевый соус и курицу, которую пожилой китаец завернул в коричневую бумагу. Он пришиб ее здесь же, за углом? Она пошла на запад, и бутылки звякали, когда сумка била ей по ногам. На Канал-стрит она купила маленького автоматического морского пехотинца, который полз по снегу с автоматом. Подарит его Барри на день рождения.

Пиппа села на первый поезд до 14-й улицы, перебежала через платформу и успела занять последнее свободное место в экспрессе в сторону спальных районов. Высокий человек встал прямо перед ней, держась за кожаную петлю. Она заметила, почти сразу, что у него расстегнута ширинка.

– Раз-два-три, застегни! – чуть не вякнула она, но решила, что лучше не надо. Метро – не самое подходящее место, чтобы подшучивать над людьми. Она забеспокоилась, не протекает ли курица. Когда поезд тронулся, из ширинки незнакомца показался пенис, будто самостоятельное живое существо.

Пиппа не верила глазам. В каких-то двух футах от ее лица. Женщина слева от нее склонилась над кроссвордом. Парень справа, в униформе рабочего и с блестящими, гладкими, как шкура животного, волосами, смотрел прямо перед собой. Женщина рядом с ним читала учебник. А этот человек с пенисом закрывал от ее взгляда людей напротив. Газету она выбросила по дороге. Пиппа вытащила солдатика, чтобы прочитать текст на коробке, но он был на китайском.

Мужчина разглядывал рекламные плакаты у нее над головой. Как он мог не замечать? Пенис уже частично выбрался из джинсов, и Пиппа совсем растерялась. Она не сможет встать, не задев его. Поезд замедлил ход. У нее в сумке для книг сырая курица – а вдруг она умрет прямо здесь?

Поезд остановился. В громкоговорителе зашипела статика, кто-то объяснил причину остановки. Барри говорил, что проблема с общественным транспортом заключалась не в транспорте, а в обществе. Что бы он сказал вот об этом? Наконец, поезд тронулся.

Когда поезд останавливался на 72-й улице, мужчину тряхнуло и торчком стоящий пенис выпрыгнул на открытый воздух. Мужчина быстро прикрыл его курткой и сбежал, сбив с ног пожилого дядечку. Женщина так и не подняла голову от кроссворда, рабочий продолжал пялиться прямо перед собой.

«Эй! Вы это видели!» – хотелось завопить Пиппе, но она не стала. Она пересела и отправилась прямой дорогой в институт записываться на занятия, прямо с сырой курицей в сумке.

Когда Дарья вернулась с Брайаном домой, Пиппа вскочила, чтобы их поприветствовать.

– Вы не поверите, – начала она и быстро рассказала им о происшествии, слишком поздно сообразив, что они еще даже пальто не сняли.

Дарья разразилась высоким, хриплым смехом.

– В жизни ничего смешнее не слышала.

– Это было не смешно.

– Это было не смешно, – передразнил ее Брайан. Пиппа поняла, что они, наверное, накурились. У Брайана сильно раскраснелись щеки, и он казался сердитым.

– Я не чувствовала опасности в тот момент, но сейчас мне неуютно. – Она оттащила Дарью в угол и спросила шепотом: – Это не то же самое, как если я думаю в метро, с кем из них я могла бы заняться сексом?

– Нет, – твердо сказала Дарья. – Он же его достал. Он был черный?

– Почему ты спрашиваешь?

– Тебя это возбудило? – бесстрастно спросил Брайан.

– Заткнись, Брай, – отрезала Дарья. – Ты что-нибудь сказала?

– А что? Что я могла сказать?

– Положи его на место? – предложил Брайан, расстегивая штаны.

Пиппа вылетала из квартиры вместе с курицей, хлопнув дверью. Что ее так расстраивало? Ведь не в первый же раз она видела член? У Барри она включила «Си-Спэн». Какой-то техасец соловьем разливался в пустой комнате по поводу бюджета, так что она попереключала между ток-шоу Опры Уинфри и MTV, все больше и больше злясь по поводу того, сколько намеков на секс и сколько женского тела ей показывают. Единственным безопасным местом оказался кулинарный канал.

Барри и Джастин пришли в семь тридцать и сели за стол. Джастин вела себя очень официально, элегантно и раздраженно.

– Ко мне приставал эксгибиционист в метро, – объявила Пиппа.

– Шутишь, – сказал Барри, расправляя салфетку на коленях. – Бедняга, не повезло.

– Что тут ужасного? – нетерпеливо передернула плечами Джастин. – Ко мне они пристают постоянно. – Она повернулась к Пиппе. – Он был черный?

– Почему все спрашивают об этом в первую очередь?

– Может, тебе не стоит ездить на метро, – заметила Джастин, запуская вилку в салат.

Как она может не ездить на метро? Джастин была в светло-коричневом костюме с черным платком и в светло-коричневых туфлях-лодочках с черными пряжками, которые идеально подходили к ансамблю.

– Мне ужасно нравятся твои туфли, – призналась Пиппа. – Скажи, пожалуйста, сколько они стоят? – Вряд ли сама она могла бы ходить на таких каблуках, тем более в такой снег.

– Триста долларов, – коротко ответила Джастин. – И они того стоят.

Иногда Пиппе трудно было решить, с ними она или против них.

Одержимый всегда одинок

Совет утвердил общенациональный запуск «Юрких ящериц» в сентябре, рабочий день Барри превратился в постоянный поток кисло-сладких поздравлений. Сам Эберхарт лично зашел к нему, чтобы сказать:

– Нам уже десять лет назад следовало создать детский отдел.

Барри теперь подчинялся непосредственно Райнекеру.

Барри набрал номер Джастин, и секретарь Боб попросил его подождать. Барри углубился в деловой раздел «Таймс». Джастин обычно раздевала его, как только он входил. И он лежал на кровати, пока она тщательно развешивала все предметы своего туалета.

– Ложись, – требовательно звал он каждый раз.

– Минутку, – говорила она, разглаживая складки.

– Джастин!

– Иду! – говорила она и с разбегу прыгала в кровать. Все обычно начиналось на такой холодной и жесткой ноте. А с тех пор, как они отказались от презервативов (даже не сдав анализы – принимая во внимание плачевную историю сексуальной жизни Барри за последний год), она исчезала в самый критический момент и до бесконечности плескалась в ванной. Возвращалась она с ледяными руками. Это случалось каждый раз, как они занимались сексом. Зачастую до этого не доходило – она устала, она сердита, у нее молочница или голова болит.

Боб опять появился в трубке: Джастин перезвонит. И так каждое утро. Его возмущало то, как складываются отношения.

Херн просунул голову в дверь.

– Послушай: родители Джини приезжают восьмого, так что в доме никого не будет. Не хочешь провести выходные в Вермонте?

Чтобы не дать себе слишком обрадоваться, Барри поскорее позвонил Джастин.

– Это не чрезвычайно важно, но довольно срочно, – сказал он секретарю Бобу, который попросил его подождать. Джастин взяла трубку.

– Так вот, у них есть камин и до горы пятнадцать минут, и я подумал, мы можем отправиться, как только ты освободишься в ту пятницу, – сказал он, стараясь, чтобы это прозвучало как можно безразличнее. – Как оно тебе кажется?

Последовала пауза, а потом она тепло ответила:

– В лучшем виде, честно говоря, – и ему стало физически легче.

Он начал говорить ей что-то личное, но она тут же оборвала его:

– Мне пора.

Барри опять почувствовал себя лишним. «Пэкер Брибис» принадлежало девяносто восемь процентов Джастин. С другой стороны, она сказала «да». Он выбежал на улицу и купил путеводитель по Новой Англии. Позвонил, заказал билеты на подъемник и столики в ресторанах. Все равно она все отменит в последнюю минуту.

После обеда представители «Фридкин Мак-Кенна Де Фео» ждали в комнате с телевизором и прочим оборудованием, вид у них был разгоряченный, щеголеватый, какой-то нездешний. Барри начал совещание:

– Мы видим «Юрких ящерок» как жизнерадостный, энергичный продукт для подростков.

– Пока не проведут тесты, – прервал Райнекер, – это «Кусочки фруктов».

– «Кусочки фруктов», – послушно повторил Барри, стараясь изгнать сарказм из интонации. – Мы нацелены на подростков старшего школьного возраста, но мы привлечем все возраста молодежной музыкой, уникальной формой, веселым названием.

– Прикольно, – сказал Лен Лефкович, креативный директор, жуя конфету, – Эй, ребята! Тянучие, тягучие, взрывные, с…

– Так вы хотите оттолкнуть женщин с 18 до 45? – сказал Райнекер, будто объяснял что-то ребенку. – Наиболее значительную часть потребителей.

Барри что-то пропустил?

– Это же детский отдел.

– Когда у нас будет продукт для детей, будет и детский отдел. Мамаши имеют больший потенциал.

Мамаши!

– Мамаши не покупают конфет. Райнекер разглядывал его сквозь стальную оправу своих очков.

– Твои исследования показывают обратное, – наконец заявил он. Этот негодяй использует его цифры против него самого. – Полностью натуральные – в этом вся разница. Стратегия, подразумевающая натуральные фрукты, идеально соответствует нашему имиджу, мы лучше всего это умеем.

Барри возмутился, но не подавал виду. Они не полностью натуральные. Это конфеты.

– Конфеты – это по-американски. – Он продолжал настаивать. – Все на этом зиждется – мгновенное вознаграждение, ненужные траты, лишние калории. Сахар! Давайте все-таки назовем это конфетами и получим удовольствие.

– Фруктовые рулетики, – бредил Лен, широко раскрыв глаза. – Фрулетики. Самый настоящий фрукт в рулетике.

– Акустическая гитара, – сказал новый арт-директор.

– Подросток на качелях, – добавил новый копирайтер.

– Подросток на покрышке, раскачивается над залитым солнцем озером, – импровизировал Лен. – Вкуснятина, которую любят ваши мамаши.

У Барри совсем упало сердце.

– У меня кариес начинается от одних ваших разговоров. Послушайте, мамаши раскупают «Дижонский медовый с ранчо», не успеешь вилкой махнуть. Но они не купят конфеты, если их об этом конкретно не попросят. Нужно ориентироваться на детей, чтобы они довели мамаш до белого каления. У нас может быть основной брэнд, назовем его «Юркие ящерки»…

– Никто старше пяти лет от роду не попросит «Юрких ящерок», – насмешливо отрезал Райнекер. Все рассмеялись.

– Как ни назовите, – не сдавался Барри, – но потом должен стоять детский определитель. «Кусочки фруктов», «Кусочки фруктов от ящерки». Отдельные кампании, одна группа о другой не знает.

Ну почему ему всегда больше всех надо?

– Расширение линии. – Райнекер был недоволен его чрезмерным рвением.

– Помните фокус-группу на Рождество?

– Это было феноменально, – поддержала его Айрис. Самое время. – Дети просто с ума посходили. А рептилии сейчас в большом ходу.

– Кампания, проводимая сразу в двух направлениях..

– Вносит ненужную путаницу в умы людей и стоит в два раза больше, – закончил Райнекер, кривясь от отвращения. – Так мы ничего не добьемся. Соберите фокус-группу.

Барри и не ожидал такого взаимопонимания, как при работе с Херном, или свободы для маневров, как с Пластом. Но он надеялся – в дополнение к тому, что его подпускают ближе к источнику власти, – что он научится чему-нибудь у Райнекера. Однако всемилостивый повелитель был не в настроении наставлять.

Барри вернулся к себе за стол и постарался сосредоточиться. В путеводителе перечислялись только крупные достопримечательности. Ему хотелось ей позвонить, но он себя остановил. Его достало постоянно осторожничать с Джастин! Пора уже расслабиться и пустить все на самотек. Если они планируют отдохнуть вместе, почему бы ей, черт возьми, не познакомиться с его матерью?

Секретарь Боб снова попросил его подождать.

– Что? – Она была очень занята. Он сказал сквозь зубы:

– Я хочу познакомить тебя с моей матерью.

– Ладно, организовывай. – Джастин хотела, чтобы он положил трубку.

– Хорошо, – буркнул он и обиженно отключился.

На глаза ему попались осенние листья с обложки путеводителя, и он рассмеялся. Проклятый неврастеник.

В четверг вечером в дверь Барри позвонили. Вошла его мать Роза, мятая и измотанная, с торчащей вверх прядью белых волос. К его разочарованию, она даже не попыталась привести себя в порядок.

– Они весь список закупок переврали, – с нажимом сказала Роза, большая, грудастая. – Весь. Если бы я не проверила, осталась бы без сырья. – Она схватила телефон и сообщила его номер двум автоответчикам. Потрогала мятые складки на платье и тяжело уселась на диван, звякнув бусами. – Может, я отойду от дел.

– И что? Уедешь во Флориду, чтобы там умирать?

– Нет, чтобы жить. – Она зачерпнула морковкой немного соуса.

– Превратишься в тихое растение, как тетя Сильвия. Устрой себе каникулы, Роза.

– Я устраивала, – сказала она, шумно грызя морковь. – Ездила во Флориду. Ты все пропустил – было очень красиво. И очень легко.

Позвонили в дверь.

– Когда это «легко» означало «хорошо»? – спросил он.

– Легко – это когда выглядишь все лучше и лучше, – отозвалась она.

Это были всего лишь Карен и Карлос. Барри поцеловал сестру, у которой уже сейчас, в тридцать один, был изможденный вид и чрезмерно серьезное выражение лица, как у юной гимнастки. С тех пор как в седьмом классе у нее случилась анорексия, она стала похожа на пришельца. Карлос был выше ее сантиметров на тридцать, его светлые вьющиеся волосы и загорелое лицо лучились здоровьем, как будто он вытягивал цвет и жизненную силу из нее. Карлос занимался полировкой старой мебели и вроде бы приехал из Аргентины. У обоих были одинаковые сережки в левом ухе – значит ли это, что они помолвлены?

Позвонили в дверь. Шумно и поспешно вошла Джастин, извиняясь, на ней был ярко-синий костюм, который Барри не нравился. Когда все были представлены друг другу, он усадил мать в торец стола, сам сел напротив, Джастин и Пиппа устроились слева от него, Карен и Карлос – справа.

Джастин посмотрела на Пиппу, открыла рот и сразу закрыла.

– Давно вы занимаетесь этим бизнесом? – спросила она Розу.

– Да такое чувство, будто уже лет сто пятьдесят. – Они замечательно поладят. – Папа основал «Девичьи наряды» в 1936-м. Оно процветает с 1958 года, как раз когда я за него взялась.

– Мама хочет позволить профсоюзам выгнать ее на пенсию во Флориду, – объяснил Барри. – Я думаю, это ошибка.

– Моя бабушка жила во Флориде год, – любезно отозвалась Джастин. – Вернулась. Я думаю, она без нас скучала.

– Ну, это тоже резон, – сказала Роза, склонившись над супом с закрытыми глазами.

Джастин повернулась к Карен.

– Я слышала, вы художница.

Карен кивнула, истерически помешивая минестроне. Руки у нее были грязные. Карен нравилось быть неловкой и никем не понятой.

– У вас есть галерея?

– Я выставлялась в галереях, школах, ресторанах, – пробубнила Карен, сжимая ложку в кулаке. – Но ничего достойного упоминания. – Довольно вежливо сказано для Карен. Она ревниво разглядывала Джастин. Ага, гляди получше: вот как одеваются настоящие женщины. Барри не мог себе представить Карен в постели с Карлосом – да с кем угодно, если подумать. Когда-то она гонялась за ним по дому, чтобы повыдавливать ему прыщи, и он подозревал, что ей нравится сам процесс. В этом было что-то евангелическое.

Роза уже не участвовала в общении, занятая, наверное, мыслями о тупицах, которые на нее работали. С ее лица не сходило ожесточенное выражение, веки отяжелели. Она походила на Линдона Джонсона. Надо было познакомить Розу со своей нареченной лет десять назад, когда у нее еще хватало энергии этим интересоваться.

Беседа разделилась. Барри и Джастин заговорили с Розой о ее нынешних проблемах с профсоюзами, Карен и Пиппа обсуждали Бруклин, а Карлос жевал барашка. В прошлом году Карлос подарил ему на день рождения чудовищный шкафчик, цвета электрик, который едва держался на маленьких тощеньких ножках и не подходил ни к одной вещи в квартире Барри. Они обязательно спросят, где он, и придется врать, что он его сломал и отдал в мастерскую.

Роза добралась до телефона, набрала номер, яростно давя на кнопки, быстро поговорила, рыкнула в бессильном бешенстве и бросила трубку. У нее на лице отразилось одновременно множество эмоций, будто у Брандо, размышляющего, предавать ему своего брата или нет. Пиппа принесла ангельски очаровательный фруктовый пирог.

– Они и трети этого не тратят на женщин, – сказала Карен Пиппе о чем-то, и Барри машинально отозвался:

– Эй, слезай с трибуны, бунтарка.

Карен посмотрела на Карлоса, и он положил вилку.

– Нам пора, – заявил он. Они надели свои заляпанные краской пальто.

Разумеется, это доказывает, что Барри не может провести с семьей и пары часов, чтобы кто-нибудь не обиделся, обычно – Карен. А к Карен пристают на улице? Ее когда-нибудь насиловали? Для этого она не так привлекательна. Били ли Карен по голове в детстве? Может, он ее ударил?

Роза тоже решила уходить.

– Но ты даже не попробовала пирога, – предпринял попытку Барри. – Его испекли специально для тебя.

– Умираю, курить хочу, – объявила Роза. – Они обещали подвезти меня в своем фургончике.

– У них кошмарный фургончик, – шепнул он, и Карен недовольно на него воззрилась. Положа руку на сердце, буквально каждый ее поступок его раздражал. Скорее всего, это взаимно.

Когда они ушли, Джастин исчезла в комнате. Ну, по крайней мере они не упомянули про шкафчик.

– Карен внушает уважение, – восхищалась Пиппа, ее волосы при комнатном свете казались мультяшно-желтыми. – У нее собственная система ценностей.

– Нет, она просто ведет себя как несговорчивая ханжа, – сказал Барри, поглаживая лысину. Та никуда не делась. – Они держатся за это, потому что у них нет чистой одежды и горячей воды. Если бы я жил как они, я бы тоже верил в эту чушь.

Пиппа сделала ласточку, чтобы поставить горшок на место.

– Джастин твоей маме понравилась.

– Правда? – Она кивнула. Хотелось бы верить.

Закончив уборку, Пиппа набросила свою кожаную куртку и молча подала ему диск «Стили Дэн», который он одолжил ей в рамках программы по расширению ее музыкальных вкусов. Раз она ничего не сказала, не считает ли она его старым придурком за то, что он пытается подсунуть ей Лоренса Уэлка? Он по-дружески обнял ее на прощание. Лифчика на ней не было. Не стесненные ничем грудки приятно прижались к его груди.

– И во сколько же оттенков ты раскрасила волосы? – спросил он, примеряясь поперебирать корни, чтобы посчитать.

Она вывернулась.

– Спокойной ночи, Барри. – Она похлопала его по щеке, как бабушка, и вышла в своих армейских ботинках на черной платформе. Женщины такие странные. Барри отправился в спальню, в ванной как обычно текла вода. Он сбросил туфли.

– Ну? – спросил он свою любимую. – Все прошло лучше, чем я предполагал.

– Нет в тебе веры, – откликнулась Джастин из-за двери. Он повесил штаны на стул, стянул трусы и бросил в угол, голый залез под одеяло и сел, опираясь на подушки.

– Ты похож на мать как две капли воды. – Она вышла из ванной полностью одетая, в туфлях, и весь вечер рассыпался в прах.

Барри схватил ее за талию.

– Ты куда?

– У меня собака. – А на него ей плевать.

– Пригласи меня в гости, я ее выгуляю.

Никакой реакции. Почему всегда так? Он крепче обнял Джастин за талию, она опустила ладони ему плечи и замерла.

– Ты очень понравилась моей маме, точно говорю.

– Это мило.

Она принимала ласки, закрыв глаза.

– Иди сюда. – Он потянул ее к себе, на кровать.

– Барри, мне нужно выспаться.

– Я занимаю в твоей жизни хотя бы третье место? – Она посмотрела на него с усталостью и отвращением. – Почему ты на меня так смотришь, как будто мы все это уже тысячу раз проговаривали? Я твой новый парень, не забыла?

– Прости. Выдался трудный день.

Сейчас Барри ее просто ненавидел.

– Ну ладно уже, пойдем, если хочешь.

– Какое трогательное приглашение.

– Не надо вот этого.

– Слушай, делай, что хочешь, – сдался он, надевая штаны. – Только не жди, что я буду этим очарован.

Они поцеловались, пока она ждала лифта. Его раздражало, что она все время закрывает глаза, когда он ее целует или ласкает. Как будто на его месте может оказаться кто угодно.

Почему одержимость никогда не бывает взаимной?

Увидимся

Ранним утром в пятницу Джастин сидела в кабинете, размышляя над неожиданным предложением: Бетси Де Натейл – ее бывшая наставница, некогда партнер в «Пэкер Брибис», которая потом ушла в «Буш», – позвонила и сообщила ей, что компания «Уитман Склар» ищет старшего юридического представителя. Джастин поблагодарила ее и сказала, что обдумает предложение. Оно ей льстило, но она не собиралась разбрасываться своими перспективами здесь ради того, чтобы получить партнерство без долевого участия в акционерном капитале в магазине, который едва ли видит сотую долю того, чем «Пэкер Брибис» владеет.

В полдень она пошла навестить Илану.

– Джасти-ин, – громогласно объявила та своим хорошо поставленным голосом, – ты должна зайти к моей портнихе, миссис Паскизи. Она меня обожает. ОБОЖАЕТ. Я устроила ее внучку в Далтон. Ну, найди время, дорогуша. Я профессионал и уверяю тебя, что ты пойдешь значительно дальше, если откроешь ноги чуть больше. Я не говорю о мини, я говорю – чуть выше колена. Как у меня, видишь?

Илана задрала ноги, чтобы показать свои молочно-белые натренированные икры во французских чулках. Кавалеры Иланы все как на подбор были богатые, лысые мужчины средних лет, которых она встречала на республиканских мероприятиях по сбору средств на благотворительные цели. Из-за того, как Илана ими хвасталась, Джастин сомневалась, что в этих связях было хоть сколько-нибудь физической страсти.

– У Ноя Клермана минимум четыре лицензионных соглашения с компанией, которую он покупает, – твердо сказала Джастин. – И некоторые другие члены совета тоже являются заинтересованными лицами.

– Да? И? – Илана иронично подняла подведенную карандашом бровь.

– Ты не удивлена?

Илана взглянула на нее из-под полуприкрытых век.

– Почему это должно меня удивлять?

– Мы не можем этого допустить. – Если бы Джастин не вытащила это на свет, Илана все замяла бы?

– Пожалуй. Скажи ему сама.

– Прямо сейчас.

– Улыбайся побольше, – посоветовала Илана, открывая в ослепительной улыбке все свои отреставрированные зубы. Пластические операции на ее лице были совершенно незаметны. Она их явно делала, но никаких следов не осталось.

– По телефону?

– Хорошо. Ты его разозлишь, а я все улажу. Позвони мне, как только закончишь с ним.

Барри сидел на краю ванны, заинтересованно наблюдая, как Джастин накладывает тональный крем на скулы.

– Я жду не дождусь, когда мы наконец окажемся в Вермонте, – сказал он.

– Я тоже, милый, но не говори так громко. – Стелла попыталась напиться из унитаза. – Прекрати! – шлепнула ее Джастин.

Зазвонил телефон, оно подождала, пока включится автоответчик.

– Что за дела? – послышался голос Голсуорси. – Как там поживает моя маленькая птичка?

– Это что за хрен?

– Клиент из Атланты, – объяснила Джастин, накладывая помаду. – Бешеный тип, и скорее всего еще и налакался.

Она проигнорировала сообщение и вышла – настоящее свидание в субботу вечером.

Пожилая пара, за которой они стояли в очереди в кинотеатр «Бикман», обсуждала, как одного конгрессмена обвинили в приставании к двенадцатилетней дочери делового партнера его жены.

– А что, двенадцать лет – уже возраст, – громко заявил Барри.

– Прекрати, – тихо предупредила Джастин. Женщина оскорбленно промолчала и спросила мужа:

– А как он вообще с ней встречался?

– Говорят, забирал ее из школы, – ответил муж.

– Эй, мужик, – запел Барри, – если поле поросло травой, я говорю: пора играть в мяч.

Пенсионерка обернулась посмотреть, кто это говорит. Джастин хотелось провалиться сквозь землю. Женщина внимательно ее разглядывала: что она делает с этим придурком.

Хороший вопрос. Пока он ходил за попкорном, она выбирала места и думала, откуда берутся эти отталкивающие пробелы в воспитании и вопиющие нарушения хорошего тона. Как может человек, который так чудесно целуется, быть таким вульгарным? Сегодня утром, например, когда она проснулась, он стоял на коленях около кровати в огненно-красном халате, как кинозвезда в летах. Он целовал ее руку и смотрел на нее так, будто не знал, что бы такого для нее хорошего сделать, да побольше. Достаточно ли этой нежности наедине, чтобы можно было забыть о его выходках на публике?

И вот она уже думает о смерти и разводе. Смерть все-таки лучше всего, не в чем упрекнуть ни одну из сторон, и наступающее одиночество скрашивается прекрасными воспоминаниями. Она выйдет за Барри Кантора, и он умрет молодым. Достаточно молодым, чтобы она смогла найти второго мужа на счет раз. Она почему-то не сомневалась, что найдет второго мужа. Проблема в том, чтобы найти первого. К тому времени, когда он вернулся с попкорном, люди уже расселись. И все-таки: надо что-то сказать.

– Больше не говори так. Ты поставил меня в неловкое положение.

– Ой, не начинай! – сказал он, передавая ей газировку.

– Ты поставил в неловкое положение себя.

– Ну, вот это уже мое дело. – Это будет очень скандальный развод.

Фильм был замечательный. Сложная любовная история в Лондоне времен короля Эдуарда, с интерьерами, костюмами и фарфором. Барри страдал и жаловался до самого ужина. Когда принесли мисо – японский суп, Барри схватил официанта за руку и провозгласил:

– Официант, кто-то чихнул в мой суп!

Все в ресторане обернулись и посмотрели на них.

Зачем он это делает?

– Все хорошо, – успокоила она официанта.

– НЕ хорошо! – закричал Барри, подцепив кубик тофу. – Кто-то чихнул, вы посмотрите на эти большие белые штуки!

Кто-то нервно засмеялся. Джастин мечтала, чтобы он провалился сквозь землю. Что с ним такое? Официант ушел, ухмыляясь. Она пила горячий, ароматный суп из чашки, прикрыв глаза. От теплого, влажного воздуха у лица она почувствовала себя сонным младенцем. Она допила суп и поставила чашку на стол.

Сцена окончена, и вот он опять перед ней. Смуглый и мужественный. Так трогательно, что он надел пиджак, чтобы отвести ее в кино. Барри смотрел на нее, прикрыв глаза. Ей нравился этот утомленный, ленивый взгляд, когда от долгого тяжелого дня и вина у него слегка опухали веки. За последние четыре года ни с кем ее отношения не выдерживали полутора месяцев.

И потому она больше об этом происшествии ничего не сказала.

Когда они вернулись домой, обнаружилось, что собаку вырвало на угол ковра, а Голсуорси оставил еще одно сообщение:

– Джастин, ты где? За городом? Нужно поговорить. Срочное дело.

Барри гневно воскликнул:

– Что ему надо, черт побери!

– Хочешь, повеселю тебя? – Джастин сложила брюки и повесила на вешалку. – Он спросил меня, к какой церкви я принадлежу.

– А, это южные повадки, – заявил он авторитетно. – Чтобы выказать дружелюбие. Точно так же спрашивают, в какой спортзал ты ходишь или сколько платишь за квартиру.

– Ну, я ему не сказала.

– Боишься, что он появится у тебя на пороге в простынях? Хочешь, я его вздую? Спорим, я выше.

Она разгладила его насупленные брови.

– Выше и намного сильнее.

Чтобы слишком долго не раздумывать, она позвонила. Голсуорси ответил влажным, чувственным баском.

– Джастин?

Я волновался.

– У меня все в порядке. Работа идет по графику. Я была в городе со своим женихом.

– Ты…

– Проспись лучше, – коротко сказала она. – Поговорим завтра. – Она повесила трубку и пошла на кухню за инструментами для уборки.

– Жених? – переспросил Барри с тихим изумлением, но догадался не делать из этого события.

– Ага, – Джастин, слегка покраснела. – Это ведь южные повадки. На любую женщину разрешена охота, если она не помолвлена.

Барри пристегнул Стеллу на поводок.

– Я ее прогуляю.

– Ты такой милый, – сказала она, ей было совестно, что мысленно она уже развелась с ним, а потом похоронила. Собака была от него без ума. Джастин протянула ему стаканчики и перчатки.

– Не надо, – он открыл бумажник, – у меня тут кое-что есть.

– Что? Чеки из банкомата? Ты с ума сошел? – Она сунула ему в руки совок и стаканчики.

Пока они гуляли, Джастин почистила ковер и позвонила в офис, Никки сказал, что ей там делать нечего, пока они с Митчем не закончат, – скорее всего, завтра к обеду. Она поставила «Звуки музыки», перемотав до «Sixteen Going on Seventeen».

Барри вернулся, подпрыгивая вместе с собакой.

– Глазам не верю, – с досадой проворчал он, присаживаясь. – Опять?

– Ну, пожалуйста, это первый фильм в моей жизни, и мне от него всегда так хорошо.

– Вот если бы твоим первым фильмом был «Вспомнить все», у нас с тобой даже могли бы оказаться общие темы для беседы.

– Заткнись. Лисл влюблена.

– В нациста, – уточнил Барри и выключил, едва песня закончилась. Потянул ее за руку. – Ложись.

Они легли в постель. Зазвонил телефон. Включился автоответчик.

– Привет. – Это опять был клиент. – Мне нужно с тобой поговорить.

Барри отбросил одеяло.

– Можно я скажу ему, что я о нем думаю?

– Нет, я разберусь. – Джастин взяла трубку. – Крикет, я выключаю телефон. Спокойной ночи.

Она выдернула вилку из розетки. Телефон зазвонил в гостиной. Она отключила аппарат и там. Барри, конечно, хам, но хорошо, что он рядом. Если бы его здесь не было, она бы всю ночь беспокоилась из-за этого звонка.

Джастин вернулась в постель. Ее не мучили ни тревога, ни чересчур полный желудок, ни разочарование или гнев. Нет, она чувствовала себя в нужном месте, в нужное время и в самой правильной компании.

__________

Они проснулись рано и отправились в ее спортивный клуб. Барри был настроен общаться, и Джастин боялась, что он опять поставит ее в неловкое положение. Но остальные мужчины были в похабных растянутых спортивных костюмах, кряхтели, как свиньи, и гримасничали. Барри же – нет. Он переходил от тренажера к тренажеру в шортах в обтяжку, сдержанный и спокойный. Это Барри, который ни к чему никогда не относился сдержано. Он еще способен ее удивить.

– Увидимся, – сказала она, целуя его на прощание.

Это прозвучало умиротворяюще. Она и забыла, какое удовлетворение приносят обычные семейные радости.

На работе все было именно так, как бывает по воскресеньям. Никки и Митч ввалились в ее кабинет. Больные, подавленные, одетые почти по-домашнему, они походили на скучающих, но послушных старшеклассников на внеочередном сборе клуба риторики. Они оглядели ее с ног до головы: Джастин не успела принять душ и была в трико. Да, да, теперь у нее есть собственная жизнь. И пусть привыкают. У некоторых людей бывает жизнь и помимо работы.

Она принялась просматривать дополнения, составленные Митчем. «Увидимся» подразумевало, что есть некое условленное место, где можно увидеться, и будто бы заранее обговорено, что обе стороны склонны увидеться, и незачем планировать, просить, беспокоиться или волноваться. В этом было что-то очень успокаивающее.

Ее охватывало теплое чувство к Барри. Не восхищенное волнение, не страсть. Было просто… приятно. Как будто она переехала в квартиру побольше и все вещи можно спокойно разложить, не создавая тесноты, и даже найдется место для чего-нибудь новенького.

Когда Джастин добралась в понедельник утром до «Пэкер Брибис», ей вдруг захотелось с кем-то от души поболтать. Она зашла в кабинет к Харриет, но Харриет там не было. Она сидела в комнатке перед женским туалетом и ела шоколад.

Джастин устроилась на диванчике напротив.

– Давай я расскажу тебе последние известия.

– Ты идешь со мной в «Сакс» за ретином-А? – перебила Харриет.

– Нет, слушай. Он решительный, – начала Джастин, радуясь этому факту. – Мы едем в Вермонт. У него есть путеводитель. Он заказал столики и прочее.

– Это то, что тебе нужно, – заявила Харриет, вставая с расческой к зеркалу. Теперь ее талия говорила сама за себя, ошибиться было невозможно. – Человек, который пойдет тебе навстречу.

Барри не просто шел ей навстречу. Барри заботился обо всем: переездах, столике, разговорах. Винс, например, просто появлялся и ждал, что за него все сделают.

– Он очаровательный. – У Джастин были наготове примеры, но Харриет была уже почти за дверью.

– Лови момент, пока все не кончилось, – пожелала она.

__________

Вечером, на ужине в честь свеженабранного персонала, к Джастин при первой же возможности подскочила Роберта и оттащила ее в сторону.

– Ладно, выкладывай. Кто он?

Джастин улыбнулась и понизила голос.

– Хороший человек!

Роберта с щелканьем дергала себя за пальцы.

– Хорош в постели?

– Да.

– Наконец-то. Достаточно взрослый, чтобы голосовать и покупать сигареты?

– Ему тридцать четыре.

– Великолепно! Работает?

– Менеджер в «Мейплвуд Акрс Фуд».

– Чудесно! Еврей?

– Да.

– Потрясающе. Бывшая девушка маячит на горизонте?

– Нет!

Роберта разинула рот.

– Невероятно.

– Долго был одинок и несчастен. Насмотреться на меня не может! Веришь?

– Ух ты! Когда меня с ним познакомишь?

Джастин так и представила, как Барри вытаскивает из чашки кусок тофу при всем честном народе.

– Э, скоро.

– Проблемы?

– Иногда… он не очень хорошо ведет себя на публике.

– Ну и что, – Роберта взяла с подноса пару рулетиков. – Часто ли вы будете появляться на публике?

На следующее утро Джастин, Никки, Митч и экономисты из «Фосдейл Клит» обсуждали список условий в комнате для переговоров. Крикет, вальсируя, вошел в комнату, опоздав на час, большой и раскрасневшийся.

– Хорошие новости! – с порога объявил он. – Я позвонил Бучу Фитцсиммонсу и предложил ему двести двадцать. Мои люди говорят, я мог бы обойтись и меньшим, но я хочу, чтобы все наконец уладилось, тогда я смогу считать это предприятие моим.

Последовала напряженная тишина. Все ошарашенно уставились на него.

Крикет продолжал, радостно и целеустремленно:

– Мы продадим пластик и пестициды и оставим только химию для обработки бумаги.

На этом интересном месте погас свет.

– Да мы просто галерея восковых фигур, – пошутил Митч и помахал рукой над головой, чтобы свет загорелся.

Все три банкира лежали на полу, прикрыв головы руками.

– Черт побери, – сказал один, отряхивая костюм и пытаясь отдышаться. – Это было почти так же страшно, как ваше предложение Фитцсиммонсу.

– Толпа трусливых неженок, – весело заорал Крикет.

Джастин прервала совещание для переговоров один на один. Клиент согласился, но настоял, что проводиться они должны за обедом.

Они оставили экономистов и юристов сплетничать в комнате для переговоров, и Голсуорси отвез ее в нелепом белом лимузине в абсурдно дорогой ресторан плотно пообедать с несколькими переменами блюд. То, что все сейчас бездельничают в комнате для совещаний, тоже оплатит он.

Когда они сели за столик, Джастин увидела в другом конце зала Роду Вайзенблатт и Конни Тичлер, подруг ее матери, с которыми та играла в гольф. Она молила Бога, чтобы они не вздумали подойти.

– Мне, пожалуйста, моего друга «Джека Дэниелса» со льдом, – важно изрек Голсуорси официанту-французу, на которого это не произвело никакого впечатления. – А леди?

– Леди предпочтет своего друга чай со льдом, – твердо сказала она.

– Ну же, хоть полчаса поживи полной жизнью.

– Ваша заявка была необдуманным поступком.

– Мне нравится «Фосдейл Клит», – сказал он, отмахиваясь от ее слов с видом умудренного опытом бизнесмена. – Они и раньше работали с химией. – Когда принесли напитки, он размешал лед указательным пальцем и с намеком его облизал. Этот человек совершенно взбесился.

– Заявка слишком высока, и вы подали ее преждевременно, – настаивала она. – Ваши акционеры могут подать на вас в суд.

– Моя жена без ума от Билли Рэя Сайруса.[7]

– От кого?

Он в ответ издал радостный возглас.

– Так чем же вы с женихом занимаетесь вместе? Позвольте спросить. Со всей учтивостью и уважением.

Стал бы Фарло сидеть здесь и терпеть такое?

– Я ваш адвокат, и моя работа – давать вам советы. Вы ведете себя неразумно. Мы еще не успели провести всесторонней проверки этой компании. Я хочу, чтобы сначала под этим делом подписались партнеры по налогам, антимонопольной политике и окружающей среде.

– Ох, ну к чему эта бесконечная чепуха, Джастин, – сказал он, отрывая большими зубами кусок креветки. – Я знаю эту компанию. Я веду с ними дела. Кто-нибудь другой придет и выхватит ее у меня из-под носа.

Она услышала, как ее громко и пронзительно зовут по имени. У нее сжалось сердце.

– Мы подумали, что это ты! – провозгласила Конни, подбегая к ним.

– Дорогая, – крикнула Рода через весь зал, – у тебя потрясающе красивая кожа!

Кто-нибудь, отшлепайте наконец эту женщину!

– Рада тебя видеть, – чопорно сказала Джастин. – Я бы с удовольствием поболтала, но я сейчас на работе. – Она снова повернулась к своему клиенту, злая на весь свет.

– Ну ладно, не будем тебя беспокоить! – пропела Конни и притворилась, что подталкивает Роду к выходу. Но Рода не двигалась. Она внимательно оглядывала Крикета, который наслаждался ситуацией. Тот встал, вытащил из-за воротника салфетку и представился, беззаботно и естественно. Он прекрасно понимал этих женщин.

– Мы как раз обсуждали жениха этой дамы, – беспечно поведал он им.

– Жениха? – Конни задрожала от возбуждения. – Какого жениха?

Рода смотрела недоверчиво.

– Кэрол и словом не обмолвилась.

– Неужели! – отозвался Крикет с громким, глубоким, раскатистым смехом.

– Джастин? – потребовала Рода. Джастин сложила руки на коленях и ждала, пока все это закончится. Все остальные давно сбежали из своих деревень, где соседи считают своим долгом знать о тебе всю подноготную, – почему ей это никак не удается? Давно пора переселиться отсюда подальше.

– Рада была вас повидать, – сухо отчеканила она, попивая чай со льдом.

Женщины, семеня, направились к выходу, полные любопытства и огорченные невозможностью его удовлетворить. Голсуорси смотрел им вслед.

– Да, – он допил одним глотком остаток виски и пожевал льдинку. – Но у тебя действительно потрясающе красивая кожа.

В три Джастин сидела у Фарло в кабинете и смотрела, как он поедает принесенный из дома обед: тунец с луком, диетический хлебец и помидоры Когда она рассказала ему о заявке, он перестал есть.

– Он отвез тебя в «Ла Каск», – возмутился он, – поговорить о Билли Рэе? – Он дожевал, закрыв лицо руками.

– Может, он пьет, – предположила она.

– Шифф, я тоже пью, но ты не заставишь меня выложить семьдесят пять долларов за ланч – и не важно, СКОЛЬКО у меня припрятано на черный день.

Джастин рассмеялась. Фарло презирал тех, кто тратил деньги, чтобы пойти куда-нибудь и съесть по сандвичу с тунцом.

– Он позвонил мне домой в субботу вечером, пьяный в стельку.

– В разгаре встречи с «Фосдейл Клит»! – Фарло ударил себя по лбу рукой, а потом махнул ей, что она может уходить. В отличие от других мужчин его возраста он не ждал, что его будут очаровывать или развлекать. Ему не нужно было жаловаться на свою жену.

В холле она услышала свое имя по громкоговорителю.

– Джастин Шифф, ваша мать на второй линии! После маникюра она красит волосы, так что вы можете ей перезвонить, Джастин Шифф!

Вся фирма это слышала. Два партнера, три младших сотрудника и стажер повернулись и окинули ее внимательным взглядом. Боб не Элма, но больше ничего хорошего в нем нет.

– Терпеть не могу сопляка, который теперь берет у тебя трубку, – Кэрол старалась перекричать шум сушилки для волос. – Элма скучает по тебе. Она терпеть не может Харриет.

– Я надеюсь, что у тебя ко мне очень важное дело.

– С кем это ты помолвлена, могу я спросить?

– Ни с кем. Это тебя не касается.

– Ладно. Я твоя мать, но мне, конечно, полагается ждать объявления в «Таймс». Это тот, кто везет тебя в Вермонт?

– Никто никуда меня не везет.

– Ладно, значит, просто едешь. В качестве невесты?

– Я. Не. Помолвлена.

– Ладно, но в каком качестве? В качестве девушки?

– Нет, мама, в качестве слесаря. Это неуместно. До свидания.

Она повесила трубку и вызвала Боба в кабинет, чтобы отчитать как следует.

– Она сказала, это очень срочно, – оправдывался Боб, даже не пытаясь скрыть ухмылку. – Кто я такой, чтобы решать, что это не так?

– Слушай внимательно, – начала Джастин, но все еще не могла придумать, чем она, собственно, может ему пригрозить. Такое впечатление, будто он очень хочет потерять работу.

В эту минуту, обливаясь потом, вбежал Никки. В 1987 году «Вирджиния мэгазин» опубликовала статью, где указаны пять предприятий, сильнее всего загрязняющих окружающую среду. «Фитцсиммонс» был на третьем месте. Она немедленно позвонила Фарло.

– Как ты могла это пропустить? – зарычал он на нее и позвонил Луизе Броуди, старшему партнеру по вопросам окружающей среды, подруге Роберты. Никки тут же организовал селекторное совещание.

– Я сильно беспокоюсь по поводу начальной школы, – медленно проговорил генеральный советник Голсуорси.

Джастин стало нехорошо.

– Какой начальной школы?

– У нас начальная школа на земле «Фитцсиммонс», рядом с Ричмондом, там, куда раньше свозили контейнеры с отходами.

– Боже, – выдохнула Джастин.

– Давайте купим школу, – капризно вставил Голсуорси. Он звонил из своих апартаментов в «Плаза Атене».

– Это не изменит дела, – сказала Джастин. – Вы все равно отвечаете за ущерб и за все, что случится с детьми.

– Они на вид здоровенькие, – беззаботно отозвался Крикет. – Я на днях проезжал мимо, проверил.

– Не может быть, – Джастин опять стало неуютно. – Скажите мне, что ни с кем не разговаривали.

– С хорошенькой училкой.

– О боже. Но вы не сказали, кто вы такой?

– Конечно, сказал! Хорошая девчушка, и сообразительная такая!

– Вы ослепли! – завопил Фарло. – Вы что, не видите пятнадцати лет судебных разбирательств? Череду больных и увечных детей, подающих на вас в суд?

– Я предлагаю оставить в покое основной капитал, – сказала Луиза, изысканно вежливая и язвительная в свои почти пятьдесят. – Ограничимся активами, это уменьшит нашу ответственность. Потом распродаем восемьдесят процентов активов…

– А это вообще стоит покупать? – спросила Джастин.

– Ну же, люди! – рявкнул Крикет. – Я хочу эту штуку. Весь смысл в том, что это дешево и просто, и буквально в двух шагах.

– Нет ничего простого и дешевого в коллективном иске, когда потом влезаешь в долги, чтобы выкупить токсичные отходы по решению суда, – предупредила Луиза.

– Эти засранцы никакого права не имеют мне вякать – прошу прощения у дам. Если у нас тут тендерная битва, то я не хочу терять на это время.

На том совещание и закончилось. В пять часов Джастин разрабатывала сценарии на случай иска по поводу загрязнения окружающей среды с Луизой и Фарло, и тут вбежал Никки.

– Акционеры подали коллективный иск!

– Наконец-то, – сказал Фарло. – Хоть кто-то в Джорджии еще не спит.

Джастин подумала об исполненном надежды лице Барри, о горячем шоколаде у камина.

– Вот и прощайте выходные, – вздохнула она.

– Что-нибудь интересное? – спросил Фарло.

– Лыжи. Вермонт.

На его лице появилось недовольное выражение.

И опять она совершила оплошность. Она может быть блестящей протеже только до тех пор, пока остается существом среднего рода. Но она хотела только уехать на выходные! Барри будет очень огорчен.

– Значит, в том же составе, – Фарло их отпустил. – Вперед.

– Нет, Митча в эти выходные не будет, – вставил Никки. – У его жены день рождения, и они уезжают. Ей двадцать четыре.

– Это еще не юбилей, не обязательно уезжать, – сказала Джастин.

– С чего мне начинать? – спросил Никки, когда они выходили из комнаты.

– Шифф, – позвал Фарло. – В Вермонте есть факс. Бурман может отменить день рождения своей жены. Все выходные твои, можешь уезжать.

Все выходные? Так она уже к среде окажется в свободном полете и тогда сможет кататься на лыжах хоть до конца жизни…

– Не надо. Я займусь этим.

Вот так. Недостаточно просто честно выполнять свою работу. В ее должностные обязанности входит быть помешанной на работе. За это ей платят, и платят много. Ей даже нравится эта работа, – в отличие от многих. Кто она такая, чтобы жаловаться?

Когда Барри вечером пришел к ней, она была так рада его видеть, что обняла его и так и простояла, не двигаясь, несколько минут. Спустя какое-то время он сказал:

– Можно я сниму пиджак? Я быстро.

– Прости, мне жаль, – сказала она, – я так ждала этой поездки.

– Ничего, – ответил Барри. Он не был даже разочарован. – Я знал, что так случится. Даже когда приглашал, знал. Зачем ты так делаешь?

Простой вопрос. Но Джастин не нашлась, что ответить.