Роковой мужчина

25

Харпер скептически воспринял рассказ Розамунды о разговоре с Чарльзом на лестнице.

— Он не преследует нас, — резюмировал он, выглянув в заднее окошко кареты.

— Нет, но он знает, куда мы едем.

Харпер похлопал по пистолету, засунутому за пояс брюк.

— Если он появится, я о нем позабочусь. В кармане у меня еще один пистолет. — В доказательство своих слов он вынул оружие из кармана. — Могу дать его вам, если хотите.

Розамунда сморщила нос.

— Он слишком большой и тяжелый для меня. И что скажет миссис Трэси, увидев меня с этаким монстром в руке?

— Она испугается?

— Она покатится со смеху! А зачем вам два пистолета?

— На случай, если я промахнусь, а перезарядить не успею. — Нахмурившись, он перевел взгляд с огромного пистолета на руки Розамунды. — При первом удобном случае достану вам изящную французскую вещицу, которую дамочка может запросто запрятать в ридикюле.

Пока он убирал пистолет, Розамунда воспользовалась моментом, чтобы понаблюдать за ним. Он был не слишком привлекателен, скорее даже уродлив, но Розамунда так привыкла к его внешности, что почти этого и не замечала. Зато он был верен и надежен. Он не разделял ее мнения о Чарльзе Трэси, но все же предпочел не рисковать. Она была благодарна за то, что он прислушался к ее сомнениям.

Подъехав к воротам дома, они отпустили кучера.

— Вы идите, — велел ХарПер, — а я подожду здесь, подальше от любопытных глаз, и, если появится Трэси, возьму его на себя.

— Я не задержусь.

Войдя через боковую калитку, она зашагала по подъездной аллее к дому. Один вид собственного жилища придал ей сил. Ей казалось, что вся жестокость мира осталась за воротами этого маленького рая. Она представляла детей, играющих на обсаженной терном дорожке, лошадей, пасущихся на лугу. Они с Ричардом будут совершать долгие прогулки в лесу на границе поместья и считать, сколько раз прокукует кукушка.

Если только…

Подойдя к дому, она с удивлением обнаружила, что дверь не заперта. Она решила, что сторож забыл запереть ее, впустив Кэлли, если, конечно, тетушка Фрэн ничего не перепутала и Кэлли здесь.

— Кэлли! — позвала она. — Кэлли!

Секунду спустя Кэлли появилась на лестнице.

— Почему ты опоздала? — набросилась она на подругу. — Я чуть было не ушла.

— Меня задержали дела. А где сторож? Он оставил парадную дверь открытой.

— Кажется, пошел в конюшню, чтобы вставить рамы в окна. Я ждала тебя в розовой гостиной и распечатала графинчик хереса. Надеюсь, ты не возражаешь?

Вопрос был риторическим. Кэлли вспорхнула наверх, и Розамунда поднялась вслед за ней. Она подумала, что Ричарду этот дом должен понравиться. Он был солидным, простым, немного старомодным, совсем как Ричард. Возможно, именно эти качества и привлекли ее в доме.

В розовой гостиной Кэлли стояла у окна с бокалом хереса в руке. В своей накидке глубокого сливового цвета на фоне розовых бархатных портьер она представляла собой завораживающее зрелище. Солнечный свет, лившийся из окна, позолотил мягкие черты ее лица и подчеркнул изящный изгиб шеи.

Она повернулась к Розамунде с улыбкой.

— Вижу, ты приехала одна, не в герцогской карете, без лакеев и мисс Драйден. Я сомневалась, что ты способна на это. Я впечатлена.

— Мисс Драйден уехала к брату, пока не выздоровеет.

— Я слышала. Так даже лучше, нам никто не помешает. Наливай себе херес. — Она кивнула на графин и хрустальные бокалы, стоящие на столике возле обитой парчой софы.

Розамунда не желала отвлекаться и сразу перешла к делу.

— Сегодня я ездила в Ньюгейт поговорить со смотрителем и услышала кое-что интересное. — Она глубоко вдохнула. — Ты помнишь, как кто-то выстрелил в тюремном дворе, когда мы приехали туда?

Кэлли сделала глоток хереса.

— Да, хорошо помню.

— Смотритель сказал мне, что никто из надзирателей, заключенных или посетителей не стрелял. Я знаю, что это не Ричард… Мэйтленд, — запоздало поправилась она, — не Харпер и не я. Понимаешь, что это значит?

Кэлли вздохнула.

— Это значит, что стреляла либо я, либо Чарльз.

Розамунду поразило, как быстро Кэлли уловила ход ее мыслей. Она-то думала, что ей придется объяснять подруге логику своих рассуждений.

— Да, — подтвердила она, — и я считаю, что Чарльз пытался убить Ричарда Мэйтленда.

Это заявление было встречено взрывом смеха.

— Чарльз? — переспросила Кэлли и снова засмеялась. — Да Чарльз и мухи не обидит. Он ничего не делает по своей инициативе.

— Тогда кто же?

— А ты как думаешь?

После долгого молчания Розамунда покачала головой.

— Только не ты, Кэлли. Это бессмысленно. И потом, между тобой и Ричардом стояла я. Ты бы убила меня.

— Нет. Ты наклонилась над корзиной, открыв доступ к Мэйтленду, и я воспользовалась шансом. Должно быть, пуля прошла лишь на волосок от него.

Розамунда онемела. Когда она начала бормотать нечто невразумительное, Кэлли перебила ее:

— Я хотела проявить милосердие. Я приехала в Ньюгейт с одной целью — убить Ричарда Мэйтленда или дать ему возможность покончить с собой.

Розамунда тяжело опустилась на ближайший стул.

— Но почему? — вырвалось у нее.

Кэлли явно забавлялась изумлением подруги.

— Если бы ты внимательно слушала меня, когда я рассказывала о процессе над Мэйтлендом, ты бы поняла. Я наблюдала за ним день за днем. Разве я не говорила тебе, как величественно он держался? Смерть не страшила его. Его презрение к обвинителям, судьям, самому процессу произвело на меня огромное впечатление. Мне казалось, что столь незаурядный человек не заслуживает жалкой участи быть повешенным. Поэтому я решила помочь ему справиться с этим затруднением. Я бы передала ему мой пистолет, поскольку была убеждена, что он предпочтет героическую смерть виселице. Но в мои планы вмешалась судьба.

— Какой пистолет? — спросила Розамунда.

— Тот, что был спрятан у меня в муфте. — Она показала на стул, где лежала ее шляпка и белая кроличья муфта, та же, что была с ней в день визита в Ньюгейт.

Невидящим взглядом Розамунда уставилась на муфту, отказываясь поверить в то, что сказала ей Кэлли. Розамунда всегда знала, что Кэлли готова рисковать лишь для того, чтобы пощекотать нервы, но участие в маскарадах и полет на воздушном шаре ни в какое сравнение не шли с хладнокровным убийством человека. Она не могла смириться с этим.

— Ты говоришь это не для того, чтобы выгородить Чарльза? — осторожно поинтересовалась она.

Кэлли осушила бокал и подошла к столику, чтобы снова наполнить его.

— Чарльз! — с пренебрежением воскликнула она. — Он труслив, словно женщина. Ему следовало родиться в юбке. Он знал, что я собираюсь передать пистолет Мэйт-ленду. Я сказала ему об этом, чтобы предоставить шанс проявить свою отвагу. И что же он сделал? Всеми силами пытался помешать мне. Помнишь, как он не хотел ехать в Ньюгейт, скуля о бунтовщиках? Да он просто жалок!

Она подошла к креслу возле окна и рухнула в него. Сделав еще глоток, она продолжала:

— Когда Чарльз понял, что я действительно намерена застрелить Мэйтленда, он отдалился от меня как мог. — Она фыркнула: — Наверное, решил, что я и его прикончу, если он вмешается.

— Да, — безжизненным голосом подтвердила Розамунда. — Меня удивило то, что Чарльз оказался так далеко от нас.

Не было нужды спрашивать, почему Чарльз промолчал об этом. Безответно влюбленный в Кэлли, ради нее он был готов на все.

Тем не менее ее потрясение было не столь сильным, как этого можно было ожидать. Она вспомнила лачугу, затерянную среди холмов, и слова Ричарда, считавшего, что их окружили: «Я хочу умереть как солдат. Позволь мне сохранить достоинство».

При воспоминании о дне, когда она почти потеряла Ричарда, горячая влага обожгла ей глаза. Она подняла взгляд на Кэлли, пристально наблюдающей за ней. Розамунда поверила подруге, и все же что-то в Кэлли беспокоило ее, словно она что-то утаила от нее. Кэлли назвала свой поступок проявлением милосердия — но так ли было на самом деле?

Розамунда покачала головой.

— Но ведь Ричард не собирался умирать на виселице. Он осуществил свой план побега. Ты же говорила, что веришь в его невиновность, так почему ты стреляла в него? Разве что…

— Что?

Слова сами вырвались из нее:

— Разве что ты не хотела, чтобы он сбежал. Он должен был умереть.

Кэлли склонила голову набок.

— Я недооценивала тебя, думала, ты не догадаешься. О, я в любом случае собиралась все рассказать тебе. Услышав твой разговор с мисс Драйден в этой самой комнате, я поняла, что это неминуемо. Ты собиралась начать расследование заново, а Ньюгейт уже тогда не давал тебе покоя, словно заноза. Ты права, конечно. Я не возражала бы, окажись Мэйтленд на виселице, но не могла позволить ему сбежать. Я не хотела жить в вечном страхе, что он отыщет меня.

Не сознавая, что делает, Розамунда вскочила.

— Но тебе не за что мстить Ричарду! — воскликнула она.

— Мстить? — Глаза Кэлли сверкнули. — Что ж, ты верно выбрала слово. Дело именно в мести. Но я мстила не за себя. Я появилась лишь в последнем акте пьесы. Я не имела ничего против Ричарда — так, кажется, ты зовешь его теперь? Но уготованная мне роль была столь интересна, что я не могла отказаться от нее.

Розамунда пыталась что-то сказать, но язык не повиновался ей. Она смотрела на Кэлли, и вся картина начала проясняться перед ее глазами. Раз Кэлли не была мстительницей, существовала лишь одна роль, которую она могла сыграть. Стройная, изящная, прирожденная актриса — она была просто создана для этой роли.

Память внезапно выхватила сцену из прошлого. Им было не больше двенадцати-тринадцати лет, и у каждой был свой номер в рождественском представлении. Розамунда сыграла на пианино, не более чем прилежно, и получила свою порцию сдержанных аплодисментов. Кэлли же выскользнула из гостиной и вернулась, переодетая в мужскую одежду. Затем она блестяще прочла знаменитый монолог Порции из «Венецианского купца». Публика была в восторге, и, конечно, Кэлли сполна заслужила устроенную ей овацию.

Розамунде пришло в голову, что даже нынешний разговор был хорошо разыгранной сценой. Роль Кэлли была продумана заранее, она хотела поразить Розамунду и достигла своей цели, ведь она не могла жить без театральных эффектов.

Кэлли сказала, что наступил последний акт. Чем же закончится пьеса?

Животный ужас заставил ее содрогнуться. Кэлли не стала бы раскрывать перед ней все карты лишь для того, чтобы приятно провести время. Насладившись моментом триумфа, Кэлли покончит с ней. Она хорошо подготовилась: муфта лежала возле ее руки; весь ее облик излучал уверенность.

Розамунда поняла, что ее заманили в ловушку. Кэлли знала, что Пруденс уехала к брату до выздоровления, а Розамунда вовсю хвалилась, что покончила с разъездами в герцогской карете с кучей лакеев и со всеми привилегиями, что давало ей высокое положение отца. Она хотела жить как обычная женщина.

Какой же она была дурой! Хотя Харпер поехал с ней, он не следил за домом, а ждал возможного появления Чарльза Трэси.

Но кто же тогда настоящий мститель?

Розамунда ощутила дрожь в коленях. Усилием воли она выпрямилась и глубоко вдохнула. Мститель должен быть где-то рядом.

— Ты побледнела, — заметила Кэлли. — Я шокировала тебя?

«Шокировала — не то слово», — подумала Розамунда. Ее сердце сжималось от едва сдерживаемого ужаса. «Не впадай в панику, — приказала она себе. — Заставь Кэлли играть дальше, пока не придумаешь, как выйти из этого положения».

Харпер! Нужно предупредить Харпера.

Она заговорила и удивилась, что еще способна мыслить логически.

— Ты была мальчишкой, которого Ричард видел в комнате Люси Райдер?

— Да.

— Что заставило тебя сделать это? Тот человек… он имеет власть над тобой? Он принудил тебя?

В глазах Кэлли вспыхнул гнев.

— Никто не может заставить меня сделать то, чего я не хочу. Ты такая посредственная, тебе никогда такого не понять. Я убила Люси Райдер, чтобы испытать острые ощущения.

Розамунда тяжело сглотнула.

— Но этот человек… этот человек убивает не ради острых ощущений. Он хотел наказать Ричарда, ведь так?

Глаза Кэлли сузились.

— Ты опять называешь его Ричардом? Вижу, и на тебя он произвел впечатление. Но ты лишь наполовину права насчет Фрэнка. Да, он хотел наказать Мэйтленда, но не только. Власть над жизнью и смертью других людей приближает человека к бессмертию. Фрэнк это понимает.

Под влиянием внезапного озарения Розамунда вскричала:

— Это ты убила своего мужа!

Кэлли удовлетворенно кивнула.

— Он был первым. Не смотри на меня так испуганно. Я напоила его и задушила подушкой. Он не страдал.

Смятение, испытанное Розамундой, не было бы таким всепоглощающим, если бы сумасшествие, поразившее Кэлли, отражалось на ее внешности и поведении. Но она разговаривала с ней таким тоном, словно обсуждала модные новинки или последние сплетни.

Когда Кэлли встала и взялась за муфту, Розамунда сбивчиво заговорила:

— Кэлли, я не узнаю тебя. Что этот человек сделал с тобой?

Кэлли усмехнулась.

— Тебе никогда не понять. Всю свою жизнь ты жила по правилам. Мы же словно ходим по лезвию бритвы. Мы не боимся все поставить на карту, жизнь и смерть не имеют для нас значения. Встретившись с ним, я сразу разглядела в нем родственную душу. Я рассказала ему, как убила мужа, и он аплодировал мне. В ответ он поведал, как лишил жизни жену, и я пришла в восторг. Я поняла, что встретила свою вторую половину.

— Ты убила Дигби и Уорсли!

— Нет, Фрэнк. Я убила мальчишку.

— Но что тебе сделал невинный мальчик?

— Ничего. Просто подвернулся под руку, и я перерезала ему горло. Мне ничего другого не оставалось, потому что он видел нас.

Розамунда вздрогнула — маленький, словно игрушечный пистолет уже не прятался в муфте, а был нацелен прямо ей в сердце. Она вспомнила слова Харпера об «изящной вещице, которую дамочка может запросто запрятать в ридикюле».

«Почему, — повторяла про себя Розамунда, — ну почему я не послушалась Харпера?»

Кэлли сказала:

— Фрэнк, должно быть, удивляется, что задержало меня. Но я должна была просветить тебя относительно некоторых моментов, и теперь, когда я это сделала, пора покончить с тобой.

— Как ты можешь? — с отчаянием воскликнула Розамунда. — Мы же выросли вместе, словно сестры.

— Сестры! — с сарказмом передразнила ее Кэлли. — Я была всего лишь бедной родственницей, а ты — светом в окошке для своего отца. Да ты знаешь, что говорил мне мой отец? Что я должна всегда проявлять должное уважение и благодарность, или его уволят, и мы закончим свои дни в приюте для бедняков. Так что мне приходилось улыбаться и притворяться, что я любила тебя. На самом же деле я презирала тебя и наконец могу признаться в этом.

В этот момент Кэлли уже не представляла собой завораживающее зрелище. Дикая злоба исказила ее черты до неузнаваемости. Что до Розамунды, то на ее лице, должно быть, отразились боль и шок. «Позже, — яростно приказала она себе, — жалеть себя будешь позже. Подумай о том, как предупредить Харпера. И куда, в конце концов, запропастился сторож?»

Ее глаза шарили по комнате в поисках возможности побега или орудия защиты. В пределах досягаемости стоял графин с хересом, а до двери было всего два шага, но прежде чем она успеет их сделать, Кэлли убьет ее.

Когда Кэлли взвела курок, Розамунда отшатнулась.

— Если я умру, я хочу знать почему.

Рука Кэлли замерла.

— Потому что ты сказала, что докажешь невиновность Мэйтленда. Я знала, что ты не отступишься, и как права я оказалась! Ты начала с Ньюгейта, но не собиралась останавливаться. Даже ребенком ты была непреклонна, приняв решение. Я должна была тебя остановить. Однажды тебе удалось провести меня, но не в этот раз.

— Мне? Удалось провести тебя?

— Разве ты еще не догадалась? — с укоризной покачала головой Кэлли. — На балу в твою честь я приняла за тебя Пруденс Драйден. Это я стреляла из-за беседки.

Розамунда уже не обращала внимания на новые признания обезумевшей женщины, которую еще недавно считала подругой. Она сосредоточилась на том, чтобы незаметно приблизиться к столику с графином.

— Тебе это не сойдет с рук, — заявила она. — Тетя Фрэн знает, что я поехала сюда, чтобы встретиться с тобой. Чарльз знает, Харпер знает, и… и сторож тоже должен знать.

На губах Кэлли заиграла дьявольская усмешка.

— Фентон? О, да, но он подтвердит мою версию произошедшего. Я сказала ему, что не дождалась тебя, и он видел, как я уходила. После этого Фрэнк оглушил его и запер в угольном погребе, а я вернулась, и вот я здесь. Полиция решит, что в дом проникли воры и убили тебя, когда ты их застигла. Никто не видел ни меня, ни Фрэнка. Ты оказала мне любезность, выбрав дом в стороне от большой дороги, без докучливых соседей. Я же предупреждала тебя, разве нет?

Все вопросы были заданы, осталась невыясненной лишь одна деталь.

— Кто такой Фрэнк? Почему он так ненавидит Ричарда?

— Это давняя история. Ты не знаешь его, и его имя ни о чем не скажет. Все же, думаю, вреда не будет, если я скажу тебе. Его зовут Фрэнк Степлтон.

Это известие не стало открытием для Розамунды. Она подозревала, что именно бывший однокашник Ричарда на долгие годы затаил на него злобу. Теперь она все узнала, и пора выбираться отсюда.

— Фрэнк Степлтон! — Посмотрев на дверь, ведущую в маленькую оранжерею, она повысила голос: — Вы все слышали, офицер Уолтере? Входите быстрее, пока она не вышибла мне мозги!

Пистолет качнулся в сторону оранжереи, и в этот момент Розамунда схватила графин и что есть силы запустила в Кэлли. Та не успела увернуться. Розамунда одним прыжком достигла двери, ведущей в коридор, выбежала и… застыла как вкопанная. Навстречу ей по лестнице поднимался джентльмен, которого она знала как Джорджа Уиверса. В руке у него был пистолет.

«Фрэнк, должно быть, удивляется, что задержало меня».

Так, значит, Джордж Уиверс — это и есть Фрэнк Степлтон?

Ноги действовали быстрее, чем голова. Резко развернувшись, Розамунда бросилась к черной лестнице.

Как пуля вылетев из задней двери, она в изнеможении прислонилась к стене. Она слышала, как Кэлли велела Фрэнку стеречь парадную лестницу, а сама побежала за ней. Розамунда надеялась, что они станут искать ее в хитросплетении кухонь и комнат для прислуги. Тогда у нее появится шанс добраться до Харпера, а это было нелегко, потому что сейчас они находились по разные стороны дома.

Ближайшим укрытием для нее была конюшня. Но, чтобы добраться до нее, нужно было завернуть за угол и пересечь лужайку. Если Степлтон подошел к парадной двери, он обязательно увидит ее. Однако выбора не было.

Прокравшись за зарослями терна, она скинула туфли и стремглав помчалась по лужайке. Расстояние, которое предстояло преодолеть, сейчас показалось ей бесконечным.

Услышав окрик справа, она поняла, что Степлтон обнаружил ее. Ответный крик за спиной говорил, что за ней гонится Кэлли. Убежать от Кэлли не составляло труда, но против Степлтона у нее не было ни единого шанса. Если бы Харпер подошел к воротам, он бы увидел ее!

Этого не может быть, молнией пронеслась горькая мысль. Вовсю светило солнце, деревья переливались пышной зеленью, поместье словно сошло с райской картинки. А за ней гонятся два безумца, чтобы убить.

Влетев в конюшню, она остановилась, чтобы перевести дух. Сил бежать больше не было. Здесь все и закончится. Харпер услышит выстрел и прибежит, но ей его помощь уже не понадобится! Нужно что-то сделать, нельзя отдаться на волю судьбы!

Кэлли не солгала, сторож действительно вставлял рамы в конюшне. Он оставил наполовину сделанную работу. Отчаяние придало ей силы. Она схватила толстую широкую доску и повернулась, чтобы встретить того, кто первым завернет за угол конюшни в погоне за ней.

Крайнее нервное напряжение многократно обострило ее слух. Она отчетливо слышала шаги по траве, сбившееся дыхание преследователя, ленивое жужжание пчелы, гулкие удары ее бешено бьющегося сердца.

Момент был выбран безошибочно. Тяжелая доска со всего размаха ударила Кэлли по груди. Воздух со свистом вырвался из ее легких. Она упала навзничь, из бесчувственных пальцев выпал пистолет. Розамунда отбросила доску, кинулась к пистолету и отпрянула — из-за угла показался Степлтон.

Он улыбнулся ей, словно флиртуя на балу, переложил собственный пистолет в левую руку, а затем поднял оружие Кэлли.

— Ай-яй-яй, как нехорошо, — пожурил он Розамунду и прищелкнул языком.

Кэлли начала приходить в себя. Она с трудом села. Лицо ее было перекошено от ярости.

— Ах ты, мерзавка! — Она словно выплевывала каждое слово. — Фрэнк, дай мне мой пистолет.

— Конечно, моя дорогая.

Все кончено, ей осталось только разрыдаться. Розамунда уже открыла рот, но не рыдание прорезало воздух, а звук выстрела. Фрэнк приставил пистолет к виску Кэлли и спустил курок.

Розамунда в ужасе отпрянула. Кэлли умерла мгновенно. На ее красивом лице застыло удивление — губы изогнулись буквой «О», а брови поднялись над темными глазами. На левом виске зияло маленькое отверстие от пули. Когда Степлтон выпрямился, тело Кэлли повалилось на землю, а ее мертвые глаза уставились в небо.

Розамунда прижала руку к губам. Она не могла пошевелиться, заговорить, отвести взгляд от мертвой Кэлли. «Вставай! — хотелось ей крикнуть. — Представление окончено! Игра зашла слишком далеко!»

Но это была не игра. Все было убийственно серьезно.

Она чуть дернулась, уловив движение Степлтона. Он не спеша положил пистолет Кэлли на землю, а собственный переложил в правую руку.

К Розамунде вернулся дар речи.

— Она сказала, что вы родственные души, — хрипло прошептала она.

Он безразлично пожал плечами.

— Миссис Трэси ничего не значила для меня. Я восхищался мальчишкой, Себастьяном. Так он представился, когда мы познакомились на маскараде. Лишь недели спустя он раскрыл свой секрет. Я бы ни за что не догадался, что Себастьян — это миссис Трэси.

Розамунда сделала беспомощный жест в сторону Кэлли.

— Но почему…

— Нужно было покончить с мальчишкой. Он стал безрассудным. — Степлтон продолжал называть Кэлли мужским именем. — Себастьяна ничто не пугало и не останавливало. Если бы я не убил его, он бы в конце концов убил меня. Он перестал уважать меня. Закройте глаза, леди Розамунда. Вам не будет больно, обещаю.

Даже в такой момент он не растерял своего очарования. Она почувствовала дурноту, но отчаяние придало ей сил. Нужно было что-то предпринять. Харпер, должно быть, услышал выстрел и уже близко. Но, возможно, недостаточно близко.

Она снова махнула рукой в сторону Кэлли.

— Во имя любви к господу, закройте ей глаза. Она любила вас. Проявите хоть немного уважения.

Он повернулся, равнодушно посмотрев на тело убитой им женщины. Это был шанс для Розамунды, и она его использовала. Она бросилась на него, повалив на землю. Они упали вместе, пистолет выскользнул из его руки, покатился по булыжникам и замер возле каменной урны. Она царапалась, кусалась, выдирала клочьями его волосы, но силы были неравны. Он ударил ее тыльной стороной ладони по лицу, и сквозь пелену, застилавшую глаза, она увидела, как он потянулся за пистолетом.

В этот момент во двор ворвался Харпер. Он взглянул на Розамунду, и это стало его ошибкой. Степлтон. выстрелил первым, и Харпер осел на землю.

Розамунде и Степлтону одновременно пришла в голову одна и та же мысль, но Розамунда успела первой дотянуться до пистолета Харпера. Она бы застрелила негодяя не дрогнув, но он увернулся и исчез прежде, чем она успела взвести курок.

Харпер вскочил, прижав руку к плечу.

— Проклятье! — завопил он. — Как я мог оказаться таким глупцом!

Розамунда смахнула запоздалые слезы.

— Я подумала, что он убил тебя.

— Не успел. Что это? — Морщась, он встал на ноги. — Похоже на лошадей.

Раздался еще один выстрел, и вслед за ним крики. Розамунда побежала, и Харпер, спотыкаясь, бросился за ней.

— Оставайтесь на месте! — кричал он. — Оставайтесь на месте! Он, должно быть, перезарядил пистолет. И вы не сказали мне, какого черта тут происходит!

Она успела добежать до угла конюшни и выглянула за него. На территорию поместья ворвались трое всадников и галопом неслись вдоль терновой аллеи, преследуя Степл-тона, который почти добрался до спасительного леса.

— Там шеф и ваш брат, — сказал Харпер.

— И Чарльз Трэси.

Все было кончено через несколько минут. Ричард первым настиг Степлтона и бросился на него с лошади. Мужчины покатились по траве. Каспар и Трэси даже не успели спешиться. Ричард упирался коленом в спину Степлтона, а рукой обхватил его за шею и резко поднял его голову.

— Шеф не причинит ему вреда, — констатировал Харпер, с беспокойством глядя на Розамунду.

— Надеюсь, он свернет ему шею, — с диким блеском в глазах ответила она.

Однако этого не произошло. Ричард рывком поднял Степлтона на ноги, что-то сказал Каспару, который спешился и навел свой пистолет на Степлтона. Ричард вскочил в седло и вместе с Трэси поскакал к конюшне.

Приблизившись к ним достаточно близко, он крикнул:

— Вы, двое, в порядке?

— Ерунда, царапина, — ответил Харпер, показывая плечо.

— Я в порядке, — откликнулась Розамунда. Однако это была ложь. Она смотрела на Чарльза, пытаясь приготовиться к тому, что неизбежно последует. Последний акт пьесы сыгран, занавес опущен, однако развязка оказалась совсем не такой, как ожидала Кэлли.

Чарльз Трэси спешился. Мрачный, смертельно-бледный, он спросил:

— Где она? Где Кэлли?

Розамунда тихо сказала:

— Чарльз, приготовься к худшему…

— Я знаю, что она мертва!

— Проводи его к ней, — негромко попросил ее Ричард.

Розамунда показала Чарльзу дорогу. Увидев возлюбленную, он ничего не сказал, молча взял ее на руки и разрыдался.