Роза и щит

Глава 13

— Вам нехорошо, Стивен?

Молодой человек вздрогнул и поднял голову. Его юное лицо приобрело зеленоватый оттенок, а волнистые волосы падали на лоб. Глаза же покраснели — словно он провел несколько бессонных ночей. Роза закусила губу, стараясь сдержать улыбку. Бедняга Стивен накануне слишком много выпил и теперь расплачивался за невоздержанность. Он попытался встать перед хозяйкой замка, но Роза, положив руку ему на плечо, сказала:

— Ничего, Стивен, сиди.

— Спасибо, госпожа. — Голос Стивена прозвучал так, словно у него вдруг разболелось горло.

— Скажи, давно ты служишь у лорда Радульфа? Молодой человек с улыбкой кивнул:

— Да, госпожа.

— И ты уважаешь его? Да, вижу, что уважаешь. Ты, наверное, очень рад, что его супруга благополучно разрешилась от бремени, подарив ему наследника.

Улыбка Стивена стала шире.

— Да, я действительно благодарен за это Господу. Лорду Радульфу… очень нравится его супруга.

— То есть он влюблен в нее до безумия, не так ли? Ах, Стивен, ты еще не знаешь, насколько редки сейчас подобные браки, — добавила Роза со вздохом.

Молодой человек взглянул на нее с некоторым удивлением; видимо, он никак не мог взять в толк, чего же хочет от него хозяйка замка.

Роза, немного помолчав, перешла к делу:

— Стивен, я хочу, чтобы ты доставил лорду Радульфу и леди Лили послание от меня. — Роза показала ему пергамент, скрепленный личной печатью Эдрика, на которой была изображена большая рыба, пожирающая маленькую.

Стивен откашлялся.

— Да, хорошо, госпожа. Я доставлю ваше послание в целости и сохранности.

Роза грустно улыбнулась:

— В послании говорится о том, что обитатели Сомерфорда чрезвычайно обрадовались известию о рождении наследника лорда Радульфа. Этот мальчик когда-нибудь станет нашим сюзереном.

— Да, госпожа.

— Но есть в моем послании и еще кое-что… — Роза внимательно посмотрела на молодого человека и положила перед ним пергамент. Ей очень хотелось добавить: «Стивен, я прошу у лорда Радульфа помощи. Один из людей лорда Фицмортона умер в нашей деревне, и мой мельник сознался в убийстве. Однако обстоятельства…» Но нет, уж пусть лучше Радульф сам прочитает послание. — И передай ему, чтобы он приехал сюда как можно скорее, — продолжала Роза.

— Хорошо, леди Роза, я передам ему ваши слова о том, что он должен приехать в Сомерфорд, — сказал Стивен. Он поднялся и сунул пергамент под тунику. — Не волнуйтесь, госпожа, лорд Радульф поможет вам справиться с любой бедой.

Улыбнувшись и кивнув в ответ, Роза направилась к выходу. Что ж, дело сделано. Скоро Стивен уедет в Кревич-Касл, расположенный в пяти лье от Сомерфорда, и доставит ее послание лорду Радульфу. Тот наверняка поймет, что опасность весьма серьезная, и пришлет своих людей, если не сможет приехать сам. И тогда Фицмортону не добраться до Сомерфорда. А Гарольд благополучно доживет до старости. Да, тогда всем будет хорошо.

Всем, кроме нее, Розы.

Потому что она потеряет Сомерфорд-Мэнор. Не будет больше в нем госпожой, не будет всеми любимой. И уже никогда не будет сидеть в Большом зале в своем резном кресле.

Зато ей уже не придется просыпаться по ночам в тревоге за своих подданных. И не придется вершить суд, а также бороться с жестокостью, упрямством и глупостью таких людей, как Майлз де Весси…

Да, все это так, но будет ли новый хозяин Сомерфорда справедлив? Будет ли заботиться о людях так же, как заботится она, Роза? А вдруг ее место займет человек, подобный Арно, — эгоистичный, жестокий, безразличный к судьбам своих подданных? Что ж, по крайней мере это будет не Фицмортон. Кто угодно, только не он.

Выходя из зала, Роза бросила взгляд на брата Марка. Тот почтительно ей поклонился. Сегодня утром, усердно водя пером по пергаменту, он написал под ее диктовку послание лорду Радульфу. Когда послание было запечатано, Роза взяла с него слово молчать, и брат Марк дал клятву. Он был единственным человеком в Сомерфорде, умеющим читать и писать, и у Розы не было иного выхода — пришлось довериться ему в столь важном деле.

Когда в зал вошел Альфред, Миллисент подняла на него глаза, но тут же опустила голову. По ее поведению никто бы не догадался, что она ждала его.

Альфред же прошелся по залу и осмотрелся. Он сразу заметил Миллисент и хотел подойти к ней. Но девушка что-то шила, и Альфред так и не решился к ней приблизиться. Немного помедлив, он направился к своим приятелям, игравшим в кости.

Миллисент тихо вздохнула и отложила иглу. Но заплатка получилась не очень аккуратная, и девушка вновь взялась за иголку. С того самого момента как ее отца бросили за решетку, она думала только о нем, о том, как его вызволить. Но накануне Эрта шепнула ей на ухо, что все будет хорошо — так пообещала леди Роза. А Миллисент верила своей госпоже. Раз та сказала, что все будет хорошо, значит, так и случится.

И теперь, когда она уже не так беспокоилась за отца, Миллисент смогла думать и о других вещах. В какой-то момент она с удивлением обнаружила, что мысли ее то и дело возвращаются к одному из наемников — Альфреду. Прежде, ослепленная горем и страхом, она не удивлялась его постоянному присутствию рядом с ней. Теперь же Миллисент испытывала крайнее смущение при воспоминании о том, как рыдала на плече Альфреда в ту ночь, когда поймали ее отца.

Лицо Альфреда было покрыто шрамами. Он получил их во время пожара в тот день, когда норманны убили его семью. Так сказал девушке воин по имени Айво. Раньше Миллисент почти не замечала его увечий — слишком уж велико было свалившееся на нее горе. Но теперь она посмотрела на Альфреда повнимательнее… и удивилась. Удивилась вовсе не тому, что раньше не замечала его шрамов. Ее удивляли разговоры некоторых женщин — те, содрогаясь от ужаса, утверждали, что один лишь вид Альфреда вызывает у них тошноту. А вот Миллисент не испытывала ничего подобного. Она полагала, что когда-то Альфред, наверное, был очень красив. И одна сторона его лица даже сейчас выглядела довольно привлекательно. А та, что покрыта шрамами, не казалась слишком уж отвратительной, если привыкнешь. Но более всего Миллисент смотрела на глаза Альфреда — добрые и необыкновенно выразительные.

Именно его глаза вспоминала Миллисент, когда лежала на своей узкой кровати, примостившейся в нише зала, за занавеской. Вспоминая эти чудесные глаза и сильные руки Альфреда, девушка тихонько вздыхала. Этот молодой воин был очень добр к окружающим его людям. А ведь так бывает не всегда… Некоторые мужчины, пережившие большое горе, становились злыми и ожесточенными — словно страдания забрали все, что было в них доброго; Альфред от них отличатся. Он всегда приходил на помощь, когда Миллисент или ее брат Уилл в чем-либо нуждались. Да, в такие моменты он непременно оказывался рядом. Но до недавнего времени она не ценила эту заботу и даже не замечала ее, хотя и начала во всем полагаться на Альфреда.

Но почему же он сейчас стал сразу отдаляться от нее? Может, подумал, что она больше в нем не нуждается? Или просто устал от нее? Миллисент хотела поблагодарить Альфреда за заботу, высказать искреннюю признательность, но почему-то робела и не решалась к нему подойти. Наемный воин, побывавший в далеких землях и много повидавший, наверное, считает ее очень скучной девушкой. И он наверняка найдет себе жену где-нибудь в другом месте.

Эта мысль почему-то очень расстроила Миллисент, и она тяжело вздохнула.

Наемники же тем временем играли в кости и о чем-то, говорили. Но их предводителя с ними не было — тот ушел после того, как старик Эдвард что-то сказал ему на ухо. Посыльный по имени Стивен уже уехал обратно в Кревич-Касл. Он не раз поглядывай на Миллисент, но она не обращала на него внимания. Ведь Стивен — совсем еще мальчишка, а Альфред — настоящий мужчина.

— Суэйн опять выиграл? — вскричал Айво, словно не верил собственным глазам. Взглянув на Альфреда, он добавил: — Не вытаскивай деньги из кошелька, если не хочешь с ними расстаться. Датчанину сегодня чертовски везет.

Белокурый красавец Суэйн широко улыбнулся и, не обращая внимания на нападки Айво, принялся встряхивать в ладонях кости. Наконец он бросил их на стол, и тотчас же из груди Рейнарда вырвался душераздирающий стон. Альфред же улыбнулся и вдруг взглянул через плечо на Миллисент. Девушка тут же опустила глаза: она не хотела показывать Альфреду, что наблюдает за ним. На щеках ее тотчас же заиграл румянец, а движения стали неловкими.

Несмотря на румянец, лицо девушки казалось необыкновенно бледным и даже каким-то болезненным. Именно об этом и подумал Альфред, почувствовав, как душу его переполняет нежность. Неужели он сходит с ума? Конечно, Миллисент — очень хорошенькая девушка, но ведь дело не только в этом. Было в ней нечто такое, что заставляло Альфреда постоянно наблюдать за ней, защищать… любить ее. Размышляя о подобных вещах, Альфред чувствовал себя настоящим глупцом.

Что может связывать Миллисент, дочь преуспевающего мельника, с нищим наемником, у которого к тому же изуродовано лицо? Ощущение собственной ничтожности всегда портило Альфреду настроение.

Конечно же, все дело в его лице.

Редкая женщина способна была смотреть на него, не высказывая обидных замечаний. Одни в ужасе шарахались, а на лицах других возникало столь отвратительное выражение жалости, что становилось тошно. Альфред не желал, чтобы его жалели. Ему хотелось, чтобы с ним обращались как с любым другим мужчиной. Норманны оставили на его лице свою печать, и это он мог пережить, а вот против жалости противоядия не было.

Он вспомнил, что в ночь пожара в деревне леди Роза общалась с ним так, словно не замечала его уродства. Она не считала его чудовищем только из-за того, что его лицо обезображено. Леди Роза оценила его помощь, о чем не преминула сообщить, и даже искренне рассмеялась, когда он рассказал смешную историю из своего детства. Неудивительно, что Гуннар Олафсон не мог отвести от нее глаз…

Тут Миллисент снова посмотрела на Альфреда. Ее янтарные глаза казались огромными на миниатюрном личике, а непокорные пряди цвета ореха разметались по плечам. На этот раз Миллисент не отвернулась сразу, и… Альфред заморгал от удивления. А потом она вдруг улыбнулась ему. Поднявшись на ноги, Альфред что-то сказал своим друзьям и направился к девушке.

Она снова что-то шила, но руки ее дрожали, и Альфред понял, что она думает сейчас совсем не о своем рукоделии. Неужели он ее напугал?

И вновь Альфреда охватило ощущение собственной ничтожности. Да, возможно, он действительно напугал Миллисент. Нужно пройти мимо, забыть ее и сделать вид, что она вовсе не всколыхнула в нем чувств, которые он запрятал глубоко-глубоко в своем сердце в тот самый день, когда норманны убили всех его близких.

Альфред давно уже привык считать, что жизнь его… закончилась. Но теперь он вдруг поймал себя на мысли о том, что в его жизни начинается что-то новое.

Ну вот, снова! Снова эта улыбка — на сей раз немного робкая, но все же необыкновенно привлекательная. И эта улыбка манила его… как огонек свечи в темном подземелье. Альфред стоял на расстоянии ярда от девушки, не зная, что делать дальше. Теперь Миллисент яростно орудовала иголкой, и он подумал, что ему, наверное, следует уйти. Но тут вдруг послышался тихий возглас девушки, а затем — звон иголки, упавшей на пол. На пальчике же Миллисент появилась алая капелька крови. Девушка в смятении смотрела на свой палец, а капелька тем временем скатилась на ее шитье. Миллисент с беспокойством посмотрела на Альфреда и прошептала:

— Теперь будет пятно. — Причем сказала это так, словно совершила какое-то преступление.

Альфред прилагал все силы, чтобы не улыбнуться, но Миллисент, должно быть, заметила веселый блеск в его глазах. Нахмурившись, она отвернулась. Но Альфред вдруг оказался рядом с ней, хотя он не помнил, как подходил. Присев на корточки возле скамьи, он взял девушку за руку.

Миллисент вздрогнула, но попытки высвободить руку не сделала. «Хороший знак», — промелькнуло у Альфреда в голове. Медленно и очень осторожно, чтобы не напугать девушку, он поднес ее палец к губам и коснулся его кончиком языка. Кровь была солоноватой на вкус.

Рука девушки задрожала, но уже в следующий миг она подняла голову и взглянула на молодого человека. Ее губы чуть приоткрылись, а на щеках снова заиграл нежный румянец.

Осмелев, Альфред несколько раз лизнул палец. Глаза Миллисент расширились, а потом она едва заметно улыбнулась. И тогда Альфред все понял. Ей было все равно, какое у него лицо. Миллисент видела его самого, а не его шрамы. И то, что она видела, ей определенно нравилось.

Альфред внимательно осмотрел ее палец. Кровь уже остановилась — ранка ведь была совсем незначительная.

— Ну вот, теперь лучше, — прошептала девушка. И в ее прекрасных глазах сверкнули слезы. — Спасибо вам, Альфред.

Альфреду показалось, что Миллисент благодарит его не только за это, но расспрашивать ее он не стал. Ему не хотелось разрушать чары. Он улыбнулся и, осторожно выпустив руку девушки, поднялся на ноги. Потом тихо проговорил:

— Может, погуляешь со мной в саду возле кухни? Миллисент нерешительно посмотрела на свое шитье, и Альфред подумал, что она сейчас ответит отказом. Но тут Миллисент снова улыбнулась и, отложив шитье, протянула ему руку.

— Да, погуляю, — ответила она.

Альфред глянул ей в глаза и тоже улыбнулся: он понял, что для него действительно начиналась новая жизнь.

Роза то и дело посматривала на дверь. Пора было садиться за ужин, а Гуннар все не появлялся.

Всю вторую половину дня наемные воины помогали отстраивать деревню заново. С этим следовало поторопиться, потому что вскоре будет не до строительства — близилось время, когда всем придется работать на поле с раннего утра до позднего вечера.

Ужин давно уже был готов, и почти все обитатели замка собрались в Большом зале. Две собаки сцепились возле камина и рычали до тех пор, пока проходивший мимо слуга не разогнал их в разные стороны.

Миллисент неотступно следовала за Розой, и хотя пользы от нее никакой не было — девушка с самого утра витала в облаках, — у Розы не хватало духу отослать ее прочь. Гарольд же по-прежнему сидел в подвале. Он останется там до приезда Радульфа. Роза следила, чтобы о нем заботились, и при каждом удобном случае заверяла Эрту, что все будет хорошо. Однако сердце ее сжималось от боли. Разве сможет она спокойно смотреть, как он умрет? Или как Фицмортон захватит Сомерфорд? Да, она поступила очень правильно, написав лорду Радульфу.

Однако далее медлить с ужином нельзя… Роза подошла к своему столу, стоявшему на возвышении, и посмотрела на служанок, ожидавших ее приказа. Служанки тотчас же поняли, что означал взгляд госпожи, и принялись разносить еду.

Брат Марк уже потирал руки, предвкушая очередную трапезу. Никогда еще Роза не встречала столь прожорливого человека.

— А тот мальчик… посыльный уехал благополучно? — спросил святой отец, наклонившись к самому уху Розы, чтобы больше никто не услышал его вопроса.

— Да, благополучно, — ответила Роза, стараясь побороть чувство гадливости, всякий раз охватывавшее ее при взгляде брата Марка.

— Хорошо, очень хорошо. — Брат Марк рассмеялся, но потом, заметив удивление Розы, тотчас отвел глаза.

Сэр Арно еще не приехал, он был чем-то занят и просил Розу не ждать его. Что за дело могло заставить сэра Арно отказаться от еды и вина? Отсутствие верного рыцаря очень удивило Розу, потому что он был почти также жаден до еды, как и брат Марк.

После того происшествия в деревне Роза так и не поговорила с ним начистоту. Она понимала, что откладывать неприятный разговор бессмысленно, но все равно откладывала его. У нее было доброе сердце, и она не любила причинять людям боль, поэтому теперь боялась, что в случае с Арно поступила не слишком хорошо. Если бы она только знала о его любви к ней, то смогла бы подготовиться к разговору и постаралась бы отказать Арно так, чтобы он не очень обиделся. А теперь он ужасно злился на нее из-за того, что она, как ему, наверное, казалось, унизила его.

Теперь он стал опасен.

Роза в очередной раз посмотрела на дверь — и тут же забыла об Арно, брате Марке и всех остальных. Гуннар наконец-то вернулся!

Он шел по залу своей уверенной поступью, и все оборачивались, чтобы посмотреть на него. Проходя мимо своих друзей, он остановился ненадолго, чтобы сказать что-то на ухо Айво. Темноволосый великан утвердительно кивнул, а Гуннар направился к столу, за которым восседала Роза. И теперь между ними не было Арно.

Усаживаясь за стол, Гуннар внимательно посмотрел на Розу, и от этого взгляда сердце ее забилось быстрее. Ведь ночью этот красавец сжимал ее в объятиях, целовал ее, и она пережила с ним такие чудесные мгновения, что теперь уже не представляла на его месте какого-то другого мужчину.

— Прошу прощения, госпожа, — произнес Гуннар одними лишь губами. — У меня было важное дело. — Его глаза тоже о многом говорили.

— Похоже, сегодня у всех нашлись какие-то дела, — заметила Роза.

Гуннар взглянул на нее вопросительно.

— Сэр Арно тоже опаздывает, — пояснила она, указав на то место, где обычно сидел пожилой рыцарь.

В глазах Олафсона промелькнуло удивление, как если бы он только сейчас заметил, что сэра Арно нет за столом. Прищурив свои пронзительно-голубые глаза, Гуннар окинул взглядом зал. Когда же он снова повернулся к Розе, она тихо спросила:

— Что-то не так? Вас что-то беспокоит?

Он взглянул на нее с улыбкой и вдруг, наклонившись к ней, прошептал:

— Нет, все в порядке. Я голоден, госпожа, вот и все. — При этом его взгляд скользнул по ее губам, а потом — по полной округлой груди под тканью алого платья.

У Розы перехватило дыхание. Она вновь вспомнила о страстных поцелуях, стонах и могучем обнаженном теле викинга, двигавшемся в одном ритме с ее телом. Господи, что с ней такое?! Почему ей не удается обуздать себя, как прежде? Ощущение было таким, словно где-то в душе ее прорвало плотину… и ничто уже не могло остановить стремительный поток чувств.

— Ужин уже подают… — пробормотала Роза, взглянув на дверь кухни, откуда-то и дело выходили служанки с блюдами и кувшинами в руках.

Гуннар кивнул, и рука коснулась под столом ее руки.

— А позже?.. Как быть, если я проголодаюсь ночью, госпожа? Мне позволят утолить голод?

— А вам часто хочется… есть по ночам? — спросила Роза, не узнавая собственного голоса.

— Зависит от обстоятельств. — С этими словами он провел пальцем по ее ладони, и все тело Розы затрепетало.

Судорожно сглотнув, она пробормотала:

— Каких обстоятельств?

— Я должен знать, что угощение придется мне по душе, — ответил Гуннар с улыбкой.

Роза едва не рассмеялась. Она вдруг представила себя восседающей на серебряном подносе в чем мать родила.

Было ясно: Гуннар поддразнивал ее, пробуждал желание, причем делал это так, как никогда не делал Эдрик. Возможно, именно поэтому интимные отношения между мужчиной и женщиной никогда не связывались в ее сознании с беспечностью, радостью, и смехом. Она считана их тягостной обязанностью, частью сделки, заключенной между супругами, или же просто способом обзавестись детьми.

Но теперь Гуннар показал ей иную сторону этих отношений. И теперь Роза, думая об этих отношениях, испытывала истинное наслаждение. Но являлся ли этот разговор прелюдией к тому, что произойдет позже, когда он придет к ней снова? Да, его глаза сулили новую встречу под покровом ночи. Роза при мысли о ней с силой сжала руку викинга.

— Я полагаю… — пробормотала она с улыбкой.

— Прошу прощения, госпожа! — раздался громкий голос Арно.

Роза подняла голову и увидела, что его лицо пылало, а глаза метали молнии. Она тотчас же выпрямилась и приняла величавую позу хозяйки замка. Слышал ли Арно что-нибудь? Заметил ли? Похоже, что нет. Но все же он снова вел себя совсем не так, как прежде. Роза с любопытством посмотрела на своего верного рыцаря. Арно был очень взволнован. Очевидно, что-то случилось. Роза хотела попросить объяснений, но тут же передумала — уже давно следовало приступать к ужину.

Роза взяла с блюда кусочек рыбного пирога, а потом запила его вином. Констанс поспешно заняла свое место за столом и, покосившись на Розу, сказала:

— Простите за опоздание, госпожа. Я относила еду Гарольду.

— А зачем из-за него беспокоиться? — проворчал Арно. Роза вопросительно посмотрела на рыцаря. Впрочем, она уже догадывалась, что он скажет дальше.

— Зачем переводить еду на покойника? — продолжал Арно. — Ведь его скоро повесят.

Роза опасливо взглянула на людей, сидевших неподалеку. Она очень надеялась, что никто из присутствующих не услышал слова сэра Арно. Но почти в тот же миг на нее пристально посмотрела Миллисент. Румянец, делавший ее такой привлекательной, внезапно сошел со щек девушки, а глаза в ужасе расширились. Пока Роза, раздосадованная жестокостью Арно, раздумывала, как исправить ситуацию, Альфред поднялся со своего места и сел рядом с Миллисент.

Девушка повернулась к нему, и что-то неуловимое в выражении ее лица, в наклоне головы сказало Розе все, что она хотела знать. Эти двое были влюблены. Странно, конечно, но… Но с другой стороны, что же в этом удивительного? После той злополучной ночи, когда в деревне случился пожар, Альфред и Миллисент много времени проводили вместе. К тому же Роза не раз замечала, что молодой воин был очень добр. Именно такой мужчина и нужен девушке, оказавшейся в таком положении.

Тут Роза заметила, что Миллисент провела пальцами по губам Альфреда. Было очевидно, что вместо этого она с радостью слилась бы с ним в поцелуе. И, судя по выражению глаз Альфреда, он был совсем не прочь ответить взаимностью.

Роза внезапно смутилась: ей показалось, что она вмешивается не в свое дело. Отвернувшись, Роза снова взялась за рыбный пирог. «Неужели я выгляжу так же, когда смотрю на Гуннара? — подумала она неожиданно. — Неужели все знают, какие чувства я испытываю? Господи, только не это!» Роза ужасно боялась, что обитатели Сомерфорда что-то узнают о ее отношениях с красавцем викингом.

Ведь все они будут над ней смеяться, если узнают!.. И люди будут абсолютно правы!

Роза изо всех сил старалась не смотреть в сторону Гуннара. Вид влюбленных отрезвил ее… и напугал. Да, лучше не смотреть на викинга. Лучше подумать о делах, о лорде Радульфе, например.

Роза представила, как Радульф читает ее послание, доставленное Стивеном, а потом собирает своих людей и едет и Сомерфорд-Мэнор. А потом он, конечно, обнаружит, что сильная и здравомыслящая леди Роза вовсе таковой не является. Вряд ли он обрадуется, узнав, что она наслаждается обществом Гуннара Олафсона вместо того, чтобы почувствовать опасность и принять меры.

Констанс провела гребнем по волосам госпожи, и отсветы пламени заиграли в блестящих темных прядях, струившихся по спине и плечам Розы. Старух видела, что госпожа чем-то очень расстроена, и сейчас раздумывала, как развеселить ее и поднять ей настроение.

Сегодня леди Роза то и дело хмурилась и, судя по всему, предавалась каким-то очень невеселым мыслям. Констанс по опыту знала: задумчивость — дурной знак. Лучше бы Розе не думать так усердно и не убегать от собственного счастья. Но госпожа постоянно придумывала всяческие отговорки, чтобы не делать того, что принесло бы ей радость. Роза словно не верила в то, что заслуживает удовольствий и счастья, хотя все в Сомерфорде желали ей только этого.

Констанс в очередной раз взмахнула гребнем.

— Гуннар Олафсон — хороший человек, — начала она осторожно.

Роза молча нахмурилась.

Констанс подавила вздох и вновь заговорила:

— Да, хороший. И он может многое предложить.

— Он действительно красив, — с горечью в голосе проговорила Роза. — Я настолько легкомысленная, что заметила это, Констанс. Возможно, только его красота и имеет для меня значение. Я всегда считала себя лучше других женщин. А на поверку оказалось, что ничем от них не отличаюсь.

Старуха снова подавила вздох.

— Вы уверены, госпожа? А Гуннар Олафсон — разве он не отличается от других мужчин? Я спрашиваю потому, что он ведь предпочел вас всем остальным женщинам, хотя многие на него таращились. Он предпочел именно вас, понимаете?

Роза потерла пальцами виски, словно ее мучила головная боль.

— Я предложила ему деньги за то, чтобы он пришел в мою постель, — призналась она, и ее лицо окрасила краска стыда.

Констанс едва не вскрикнула от возмущения.

— Но он не взял денег, — продолжала Роза. — Он сказал… сказал, что с удовольствием окажет мне услугу. А еще… еще он сделал это трижды, Констанс. — Глаза Розы казались огромными и почти черными, когда она взглянула на ошеломленную служанку. — Я думала, что Гуннар возьмет меня только один раз. Но он разбудил меня и сделал это снова. А потом еще раз, на рассвете. При этом каждый последующий раз был так же восхитителен, как и первый. Я не знала, не понимала ничего, когда ты говорила о том, что с молодым горячим мужчиной все будет по-другому. С мужчиной, которого я желаю…

Констанс с трудом удержалась от смеха. Признания молодой госпожи очень ее развеселили.

Немного помолчав, она с серьезным видом проговорила:

— Сдается мне, Гуннар Олафсон пришел к вам, госпожа, потому, что ему очень этого хотелось, а вовсе не потому, что вы ему приказали. Такой мужчина, как он, конечно же, может один раз овладеть женщиной, даже если она ему не нравится, но чтобы трижды… — Констанс решительно покачала головой. — Нет, так может быть только в том случае, если отношения с женщиной доставляют ему удовольствие, если он нуждается в ней, как страждущий в глотке воды.

Роза с надеждой взглянула на служанку:

— Ты действительно так думаешь, Констанс?

— Конечно, госпожа. Более того, мне кажется, что он скоро к вам придет.

И, словно в подтверждение этих слов, раздался стук в дверь. Роза вздрогнула и тихонько вскрикнула — словно за ней пришел сам дьявол. Однако Констанс ничуть не смутилась. Она быстро подошла к двери и распахнула ее.

В испуге вскочив на ноги, Роза увидела Гуннара Олафсона. В следующее мгновение он переступил порог спальни и посмотрел на нее — их взгляды встретились над седой головой низенькой Констанс. И Роза тотчас же увидела огонь желания, вспыхнувший в голубых глазах викинга.

Старая служанка легонько прикоснулась к руке Гуннара, затем что-то тихо прошептала ему на ухо. После чего выскользнула в коридор и притворила за собой дверь.

Роза осталась наедине с Гуннаром, и спальня вдруг показалась ей ужасно тесной и невероятно душной. Судорожно сглотнув, она пробормотала:

— Но я не…

— Кажется, я проголодался, госпожа, — произнес викинг.

— О!.. — Щеки Розы залились краской. — Значит, вы… вы проголодались, сэр рыцарь?

Гуннар невольно рассмеялся:

— Да, я очень голоден. — С этими словами он сделал шаг к Розе, и она оказалась в его объятиях.

Запустив пальцы в шелковистые волосы Розы, викинг крепко прижал ее к себе. И тотчас же грудь ее заныла, а соски напряглись и отвердели. «Наверняка Гуннар почувствовал это», — подумала Роза. Ноги ее подгибались, голова кружилась, а внизу живота разливалось тепло. Она желала этого мужчину и готова была на все, только бы снова обладать им.

Подрагивающая плоть Гуннара уткнулась ей в живот, и Роза вспомнила слова Констанс. Мужчина должен по-настоящему желать женщину, чтобы проделать с ней то, что проделывал с Розой Гуннар прошлой ночью. Да, он страстно желал ее — хотя бы в этом она не сомневалась.

Опустив руку, Роза провела пальцами по штанам Гуннара — в том месте, где они топорщились. Викинг глухо застонал и еще крепче прижал ее к себе. Когда же губы их слились в поцелуе, Роза приподнялась на цыпочки и обвила руками его шею.

Но поцелуя было недостаточно — Роза почти сразу же это почувствовала. Впрочем, в этом не было ничего удивительного. Теперь-то она знала: после прошлой ночи одних лишь поцелуев ей будет мало. Она хотела ощутить Гуннара… в себе. И она знала, что он тоже этого хочет, — об этом говорили его пылающие голубые глаза.

Тут он подхватил ее на руки и отнес на постель. Полы ее халата чуть распахнулись, являя взору викинга розовые соски. На лбу Гуннара вздулись вены, а щеки окрасил румянец. Не отводя глаз от Розы, он принялся развязывать тесемки на штанах.

У Розы же перехватило дыхание. Сгорая от желания, она смотрела на стоявшего у кровати мужчину, и ей казалось, что он все делает слишком уж медленно. «Мой воин, мой мужчина, мой любовник!..» — мысленно воскликнула она.

Наконец с тесемками было покончено, и Гуннар стащил штаны. Его восставшая плоть тотчас же вырвалась на свободу, и Роза вскрикнула в восторге. В следующее мгновение Гуннар склонился над ней и широко распахнул полы ее халата. Затем раздвинул коленом ее ноги и улегся сверху. Она запустила пальцы в его волосы и, прижимая к себе, прошептала:

— О, Гуннар, пожалуйста… — Рука ее скользнула к его возбужденной плоти.

Гуннар застонал, потом вдруг рассмеялся:

— Я не могу думать, госпожа, когда вы так делаете.

— А вам и не надо думать.

Тут Гуннар чуть приподнялся над ней, а затем стал медленно — о, как медленно! — входить в нее. Не в силах отвести глаз от его лица, Роза прошептала:

— О, мне кажется, что это… невозможно…

Гуннар продвинулся еще немного и, остановившись на мгновение, прошептал в ответ:

— Не бойтесь, ведь прошлой ночью было возможно. — Обхватив ягодицы Розы, он немного приподнял ее бедра и продолжил мучительно медленное проникновение.

Роза громко застонала, почувствовав, что все тело ее словно вспыхнуло, объятое пламенем. Она страстно желала Гуннара, и его медлительность стала ее раздражать. Стараясь побудить его к более решительным действиям, она резко приподнялась и тут же снова застонала — ощущение превзошло все ее ожидания.

Гуннар же остановился на мгновение, а затем стал двигаться все быстрее и быстрее.

По телу Розы пробежала дрожь, и она стала раз за разом устремляться ему навстречу. При этом она совершенно ни о чем не думала и ни о чем не тревожилась. Она знала только одно: ей очень хорошо с этим мужчиной.

Внезапно рука Гуннара, скользнув меж их разгоряченных тел, нашла ее нежный пульсирующий бутон. Роза громко вскрикнула и, содрогнувшись в последний раз, утонула в потоке нахлынувшего на нее острого наслаждения. С ответным криком Гуннар тотчас же последовал за ней.

Он долго лежал без движения, не мог даже пошевелиться. Лежал и наслаждался близостью этой женщины. Наверное, это и есть блаженство, если только… Гуннара охватила тревога. Интересно, а что все это означало для Розы? Вдова мужа-старика вдруг обнаружила в себе стремление к плотским утехам. Да, наверное, именно так. И выходит, что он, Гуннар, просто оказался в нужном месте в нужное время. Да, Роза желала его, и он с радостью откликался на ее призыв — но не более того.

Не более того?

А как же желание, не дающее покоя ни днем, ни ночью? Оно было столь сильным, что Гуннар, находясь вдали от Розы, готов был бежать к ней в любую минуту. Эта женщина свела его с ума. Было совершенно ясно, что он потерял самообладание, хотя прежде… прежде никогда с ним такого не случалось. Да, не случалось до тех пор, пока он не встретил леди Розу, хозяйку Сомерфорда.

Тут Роза пошевелилась под ним, а затем послышались какие-то странные звуки. В следующее мгновение Гуннар с удивлением понял, что она смеется. Взглянув на него лукаво, Роза спросила:

— Вы снова проголодались, Гуннар?

И в голосе ее появилась какая-то совершенно новая уверенность. Неужели это его заслуга? Не удержавшись, Гуннар улыбнулся ей в ответ:

— Да, госпожа. Ужасно проголодался.

Роза потянулась, а потом обвила руками его шею и крепко к нему прижалась.

— Ну, раз вы так голодны, пора обедать… — протянула она с улыбкой. — Поторопитесь же, сэр рыцарь, я настаиваю.

— Ну, раз вы настаиваете, госпожа… Его не надо было просить дважды.