Роза пустыни

Глава 14

Он соблазнил ее.

Теперь долг чести – жениться на ней.

Так решил Джек, беспокойно расхаживая по палубе «Звезды Египта».

Конечно, надо начинать с самого главного. Прежде всего следовало огласить его помолвку с леди Элизабет Гест.

Он намеревался поговорить с ней об этом – и заодно кое о чем еще. Пора бы перестать бегать по ночам в одной сорочке. Однако нужно, чтобы никто не помешал их откровенному разговору. Придется искать такую возможность.

Как только их пароход станет на якорь в Луксоре, у Долины царей, – это произойдет через неделю, – он договорится о встрече с ее отцом и официально попросит руки этой молодой леди. Все будет сделано в соответствии с правилами, как следует.

Лорд Стенхоуп, конечно же, даст свое благословение на их брак. В конце концов против него, Джонатана Малькольма Чарльза Уика, не может быть серьезных возражений. Он приобрел немалое состояние, репутацию честного делового человека и в этой части света создал себе имя. И к тому же он – сын герцога, пусть и опальный.

Кроме того, девушка призналась ему, что ее собственные шансы на подходящий брак невелики. Ее не вывозили в лондонское общество – в отличие от ее старшей сестры, чей дебют в обществе, насколько он мог судить по первому докладу своего агента, прошел с потрясающим успехом. И действительно, результатом был удачный брак: леди Каролина стала женой маркиза. Судя по всему, младшую дочь вывозить в свет не собирались.

– «Пустая трата времени и денег». Кажется, именно такое мнение ты высказала по этому поводу, моя милая скромница Элизабет? – проговорил Джек вполголоса.

В слабых лучах рассвета его синие глаза поблескивали сталью. Джек стремительно шагал по палубе, стараясь растратить избыток энергии, которая не давала ему покоя с того момента, когда он сел на корабль в Александрии. Он не любит плавать и никогда не полюбит. На корабле слишком мало места, слишком много ограничений. Он жаждал свободы, просторов пустыни, бесконечного лазурного свода и бескрайних песков.

А еще он горел желанием снова ощутить под собой свою прекрасную длинноногую Шехерезаду, сжать ногами ее теплые бока, вцепиться в ее шелковую гриву! На губах Джека появилась озорная улыбка. Он подумал, что Элизабет похожа на его любимую лошадь: лилейно-белая, длинноногая, изящная, своенравная и темпераментная. Настоящая чистокровка.

Белоснежную кобылу, которая считалась слишком горячей и норовистой для большинства всадников, он получил в подарок от принца Рамсеса год назад. Он скакал на ней по пустыне, на своей чудесной арабской чисто-кровке. Его черные волосы и белые одежды развевались по ветру, когда он мчался по пескам Сахары.

Конечно, Элизабет пришла бы в ярость, узнав, что он сравнивает ее с кобылой. Хотя все это она говорила сама. Она слишком откровенна. Слишком своевольна. Слишком импульсивна. И у нее слишком большой рост.

Для большинства мужчин.

Но не для него. Элизабет Гест прекрасно ему подходит. Просто идеально.

В конце концов, ему уже двадцать шесть. Пора жениться. Рами на полгода моложе, но, как подобает настоящему принцу своего племени, он взял себе три жены, и, по последним сведениям, у него уже тринадцать детей.

Черный Джек повернулся и пошел обратно от носа корабля к корме. На ходу он кивал головой и разговаривал сам с собой, поскольку рядом с ним не было верного Карима, с которым он привык делиться своими идеями.

– Да, этот брак с леди Элизабет мне необходим. Не вижу, что могло бы помешать нам быстро и мило договориться о помолвке.

Как бы то ни было, он обязан поступить по совести. Воспользовался наивностью молодой девушки… Говорил ей, что она по-прежнему чиста «как снег, не тронутый лучами солнца». Однако же именно он сорвал алую розу…

Он виноват.

Нет, разумеется, лорд Джонатан Уик – джентльмен, он признает свою вину за все, что сделал, и не станет уклоняться от ответственности. Он прекрасно все сознавал, когда вызвался научить прекрасную Элизабет искусству плотской любви, посвятить ее в тайны страсти.

И она оказалась удивительно способной ученицей!

Теперь пути назад не было, даже если бы им этого хотелось. А что касается Джека, то он даже рад. Если говорить честно, Джек мечтал поскорее продолжить ее обучение. Ему не терпелось возобновить уроки. Мысль о том, что какой-то другой мужчина мог занять его место, была ему противна. Нет, не просто противна. Она была невыносима.

Элизабет принадлежит ему!

И она будет принадлежать ему, пока он этого хочет. Таков обычай пустыни.

Кроме того, по законам племени, она испорчена для других мужчин. Он об этом позаботился. И почему-то эта мысль ничуть не огорчала Черного Джека.

Разве он не сможет убить двух зайцев одним выстрелом? Женится на Элизабет, уложит ее в свою постель, наконец насладится ею в полной мере! И в то же время постарается выполнить то, в чем поклялся принцу Рамсесу.

Ведь рано или поздно Элизабет разоткровенничается, расскажет ему все, о чем он хочет узнать, – поведает, где погребен великий фараон Мернептон Сети.

Много легенд сложилось о Мернептоне Сети. Что в них было правдой, а что – вымыслом?

Элизабет читала, будто бы великий фараон обладал силой десяти мужчин и ни разу не был побежден в сражениях.

В другой легенде утверждалось, что Мернептон Сети в отличие от фараонов, которые правили до него и после него на протяжении долгой истории Черной страны, имел всего лишь одну жену, несравненную Нефертери. Писали, что он отверг тысячи прекрасных рабынь, а также дочерей вельмож и даже принцесс, которые предлагались ему властителями других стран, искавшими союза с Египтом.

И была еще одна легенда. Она не давала покоя историкам и искателям сокровищ, передавалась из поколения в поколение. Из-за нее отец Элизабет и отправился в пустыню. Эта легенда рассказывала о богатствах, хранящихся в усыпальнице великого фараона. О несметных сокровищах. Таких ценностях, какие и вообразить трудно.

Самым ценным в усыпальнице якобы была статуя.

Элизабет склонилась над секретером в своей каюте, всматриваясь в копию малоизвестного фрагмента папируса. Она нашла его среди записок своего любимого папочки, относившихся к его первой поездке в Египет, со времени которой прошло тридцать лет.

По большей части это был длинный и скучный перечень погребальных предметов: столько-то пар расшитых бусинами сандалий, столько-то браслетов на запястья и лодыжки, всевозможная одежда, зеркала и благовония, бритвенные приборы, шкатулки и коробочки, игры и музыкальные инструменты, палитры и краски, колесницы, оружие, церемониальные кинжалы и мечи, мебель, троны, кувшины и корзины, десятки скульптурных изображений самого Сети, изготовленные из диорита, слоновой кости и черного дерева.

Элизабет считала, что отец давным-давно забыл об этом списке. Уже, наверное, в сотый раз она читала один особенно малопонятный отрывок, водя пальцем по иероглифам:

– Чтобы петь славу и поклоняться в этой жизни и будущей великолепнейшему и величайшему Мернептону Сети, Возрожденному Гору, сыну Амона-Ра, восставшему Осирису, царю Верхнего и Нижнего Египта, Объединителю двух стран, в этот первый день месяца тиби, в праздник Хвоста, уплачено золотых дел мастеру Неку… – несколько следующих слов невозможно было прочесть, так как в этом месте стояло какое-то пятно, – …ушебти из литого золота с глазами из полудрагоценных камней, чтобы поставить в святилище из золота на обитые серебром сани…

Статуя из чистого золота!

У Элизабет от волнения отчаянно билось сердце, как и в тот момент, когда она впервые поняла, какое сделала открытие.

– Только представь себе такое великолепие! – прошептала она, – Конечно, центральной частью будет золотая фигурка-ушебти.

И тот, кто отыщет гробницу Мернептона Сети, найдет святилище и статую!

Сокровище.

Мужчины и женщины, движимые духом авантюризма, героизмом, а порой просто жадностью, – множество их искало сокровища, скрытые под песками Сахары, в океанских глубинах и даже среди зеленых холмов Англии.

Жизнь этих людей проходила в поисках сокровищ древних фараонов, или богатых грузов затонувших кораблей, или легендарного меча короля Артура, чаши Грааля, священной плащаницы самого Спасителя…

Во все времена люди искали клады, обросшие легендами сокровища, мифические предметы и затерянные миры. В этом была тайна, манящая красотой, нечто чувственное, зовущее, опасное. Наверное, к таким людям относился и ее отец, да и сама она тоже, решила Элизабет. Размышления об усыпальнице Мернептона Сети волновали ее так, как не волновало больше ничто. Нет, она вынуждена была признаться себе, что существует одно исключение: будоражащий кровь экстаз, который она испытала наедине с Джеком. От этого мысленного признания она даже покраснела.

В этот момент раздались два коротких и решительных удара в дверь. Элизабет вздрогнула от неожиданности.

– Что такое?.. – недоуменно пробормотала она. Солнце еще не поднялось над горизонтом, так что она была в одном халате поверх ночной рубашки.

Поспешно спрятав копию папируса под свой дневник, Элизабет пошла узнать, в чем дело. Приблизив губы к самой двери, она шепотом спросила:

– Кто там?

– Джек. Мне надо с тобой поговорить.

Она чуть приоткрыла дверь.

– Это так срочно, милорд? Я только что встала. Я не готова принимать гостей.

– Это срочно.

– Но…

– Я настаиваю. Мне необходимо сейчас же поговорить с тобой, Элизабет.

– Считаю, это можно сделать позже, милорд.

– А я так не считаю, миледи.

Если бы Джек говорил тихо, даже шепотом, Элизабет отказала бы и попросила бы его удалиться, но он будто нарочно не понижал голос, его звучный баритон, казалось, гремел в неподвижном утреннем воздухе.

Досадливо вздохнув, Элизабет чуть шире открыла дверь.

– Тише, милорд. Пожалуйста, говорите тише. Вас могут услышать.

– Тогда быстрее впусти меня.

Она посмотрела на его лицо и засомневалась. Джек казался спокойным. Можно даже сказать – пугающе спокойным. Даже – подозрительно спокойным. Может, он что-то задумал?

– Для чего, милорд?

– Я должен поговорить с тобой о личном деле.

– О личном?

– Возможно, правильнее было бы сказать о секретном деле.

Элизабет прерывисто вздохнула. Между ней и Джеком существовало несколько секретов. И ей бы не хотелось предавать гласности ни один из них.

Он вдруг потерял терпение:

– Черт возьми! Элизабет, впусти меня!

– Это совершенно неприлично.

– Сию же секунду! – крикнул он. – Иначе я войду сам.

Элизабет не сомневалась в том, что он говорит правду. Джек был вполне способен осуществить свою угрозу.

– Будь ты проклят, Джек! – раздраженно бросила она, впуская его к себе.

Он торжествующе улыбнулся:

– И вам тоже доброго утра, миледи.

Каюта вдруг показалась ей слишком тесной. Незастеленная постель и ее собственное неглиже создавали ненужную атмосферу интимности. Элизабет с трудом заставила себя не смущаться.

Собрав последние крохи самообладания, она холодно произнесла:

– Вы своего добились, милорд. А теперь извольте сказать, из-за чего вы меня потревожили, и уходите.

Джек не торопился. Он прислонился к дверному косяку и спокойно скрестил руки на груди.

– Ты меня избегала, радость моя.

Она ответила ледяным взглядом.

– Надо полагать, вы угрожали разбить мою дверь в столь ранний час не для того, чтобы сообщить мне об этом.

Он снисходительно улыбнулся:

– Конечно, не для того.

Она невольно сжала руки в кулачки.

– Итак?

– Я ждал целую неделю, чтобы наконец застать тебя одну.

– Мы на корабле, где много людей, – напомнила она ему.

Джек зло рассмеялся:

– Прежде нас это не останавливало.

Элизабет сочла за лучшее не начинать разговор об их ночных встречах.

– Мне бы хотелось одеться, милорд.

Джек прошел мимо нее, бесцеремонно уселся на край незастланной постели, вытянул перед собой мускулистые ноги, откинулся на подушки и чуть насмешливо произнес:

– Я тебя не останавливаю.

– Милорд!

Он спокойно рассматривал ее.

– Я уже видел тебя без одежды.

Элизабет разозлилась:

– У меня такое впечатление, милорд, что вы хотите меня оскорбить.

Несмотря на ее возмущение, Джек оставался спокойным.

– И ты тоже видела меня обнаженным и полным желания.

Она громко ахнула.

– А теперь, сударь, вам удалось меня оскорбить.

– Что и подводит нас к цели моего сегодняшнего визита.

– Ваша цель заключалась в том, чтобы обидеть меня?

Джек стремительно вскочил и отрывисто бросил:

– Нет, конечно, глупый ты цыпленок!

– Тогда в чем?

– Я подумал, что нам следует обо всем договориться до того, как мы приплывем в Луксор.

– До того, как мы приплывем в Луксор?

– Там я встречусь с твоим отцом.

– С моим отцом? Помилуйте, о чем вы собираетесь с ним говорить?

– О нашей помолвке.

Элизабет открыла рот, чтобы ему ответить, однако не сумела издать ни звука. Она заморгала, бессильно опустилась на стул, стоявший у секретера и наконец прошептала:

– О нашей помолвке?

Джек смерил ее холодным оценивающим взглядом:

– Тебе не следует повторять за мной каждую фразу, девочка моя. Эта твоя привычка ужасно раздражает.

Элизабет чуть было не расхохоталась. Сдержавшись, она взглянула прямо в его классически красивое лицо.

– А с чего это мне выходить за вас замуж?

– Мне казалось, причина очевидна. – Секунду Джек колебался, но потом пожал плечами и продолжил: – Причина очень простая. Несколько дней назад мы провели ночь в одной постели. Мы были обнажены и занимались любовью. Мы вели себя как супруги, хотя ими не были.

Она изумленно ахнула:

– Я вас не понимаю!

– Пора платить по счету, моя нежная английская розочка. Сначала будет объявлено о нашей свадьбе. А по истечении подобающего срока мы поженимся.

Элизабет обнаружила, что смотрит на Джека с нескрываемым удивлением.

Когда Джек понял, что она не собирается ему отвечать, он добавил:

– Ведь я тебя скомпрометировал.

Элизабет вскочила и начала расхаживать по каюте. Ткань тонкой ночной рубашки заколыхалась вокруг ее стройных ног, и Джек почувствовал, что сердце у него забилось неровно.

– Вы меня не скомпрометировали!

– Скомпрометировал, за что приношу свои извинения.

– Не скомпрометировали, так что ваши извинения мне не требуются.

– Но как же?..

– Нет! – воскликнула Элизабет. Она почувствовала, что может расплакаться.

Джек театрально вздохнул:

– Я соблазнил невинную юную девушку и теперь должен за это заплатить.

Ей казалось, что он похож на бульдога, впившегося губами в сочную косточку.

– Вам не за что платить, сударь. Вы меня не соблазняли. Я действовала добровольно.

Он не сдавался, не уступал своих позиций ни на дюйм:

– Я тебя соблазнил. И вина целиком лежит на мне.

Элизабет решительно подошла к нему и бесцеремонно ткнула пальцем в его грудь.

– Никакой вины на вас нет. Вы меня слышите? Сколько раз я должна это повторять?

Джек продолжал упорствовать:

– Роза лишилась свежести. Товар захватан. Невинность потеряна.

Это ее совершенно ошарашило.

– Разве вы не говорили мне, что я осталась чистой?

– Это так и не так, – печально проговорил он.

Она сдвинула брови.

– Не понимаю, как и то, и другое может быть правдой, Он помолчал, а потом, пожав плечами, сказал:

– Ты слишком юна и неопытна, чтобы это понять.

Элизабет потеряла терпение:

– Я девственница или нет?

Он отвел глаза:

– В некотором смысле, видимо, можно было бы сказать…

Она повторила свой вопрос несколько громче:

– Милорд, я девственница или нет?

– Речь не об этом.

– Нет, речь именно об этом!

Джек недовольно хмыкнул:

– Милая моя Элизабет, ты цепляешься за слова.

– Факты – это факты, милорд.

– Не в данной ситуации.

Элизабет открыла рот и снова обнаружила, что потеряла дар речи. Прошло несколько минут, прежде чем она смогла прошептать, пытаясь в первую очередь утешить саму себя:

– Так или иначе, это значения не имеет. Девственница я или нет, но я не желаю выходить за вас замуж.

Джонатан Уик был явно поражен.

– Ты не хочешь выйти за меня замуж?

– Ни за вас, ни за кого-либо другого, милорд. Во-первых, как вы столь любезно заметили, я слишком юна.

Его стальные глаза сощурились.

– А во-вторых?

Элизабет нервно облизала губы и глубоко вздохнула. Ей всегда казалось, что приятно было бы иметь рост поменьше. Впервые в жизни она пожалела, что не выше ростом: Джек угрожающе возвышался над ней, гневно сверкая глазами.

С трудом сглотнув, она объяснила:

– Я же говорила вам той ночью на палубе. Я хочу путешествовать, хочу испытать много чудесных приключений – и только потом выйти замуж.

– Могу обещать тебе, что брак со мной будет чудесным приключением, – сухо отозвался он.

– Я в этом не сомневаюсь, милорд.

– Прекрасно. Значит, все решено.

– Боюсь, что нет. – Элизабет искоса взглянула на него и поспешно добавила: – Хоть я и убедилась, что вы отлично владеете искусством любви…

– Да…

– Однако, думаю, муж из вас выйдет плохой.

Его лицо застыло и потемнело от гнева.

– Ты еще дитя. Тебе ничего не известно о мужчинах и женщинах. Ты сама признала это.

– Но я учусь, – напомнила ему Элизабет.

– И будешь продолжать свое учение после нашей свадьбы, – решительно заявил Джек.

– Я не могу выйти за вас замуж.

– Можешь и должна.

– А я не выйду.

– Выйдешь.

Положение казалось неразрешимым. Оба стояли в тесной каюте друг против друга, словно дуэлянты, выбирающие, кому делать первый выстрел.

Элизабет пылала от гнева. Дыхание ее участилось. Все тело дрожало.

Джек не попросил, чтобы она стала его женой: он потребовал, чтобы она это сделала! Она не услышала нежных слов любви – только упоминания о долге и чести.

У этого человека обходительности было не больше, чем у племенного быка, оказавшегося в стаде коров. Манеры у него, как у погонщика верблюдов. Он заносчив, неотесан, упрям…

И пусть он идет к черту! – решила Элизабет с неожиданным для себя злорадством.

Возможно, она безнадежно романтична, но ей хочется получить все. И когда-нибудь она все получит. Приятный молодой человек будет стоять перед ней, не скрывая волнения, и клясться в вечной преданности и любви. Он пообещает, что если понадобится, поползет ради нее через обжигающие пески пустыни. О таком человеке она мечтает – и настанет день, когда она его встретит.

Ее решение было твердым.

– Вы не можете заставить меня выйти за вас замуж милорд. Я отвечаю решительным отказом.

На лице Джека отразилась настоящая ярость. Он гневно нахмурил брови.

– Миледи, вы – совершенно невыносимая женщина.

– Потому что не соглашаюсь выйти за вас замуж?

– Потому что…

Элизабет не сомневалась, что он готов ее придушить.

– …потому что это так, – выдохнул он.

– Думаю, наш разговор окончен, милорд. – Она попрощалась с ним отрывистым, но нарочито вежливым кивком головы. – Желаю вам доброго утра, милорд.

Джек прошел к двери и широко распахнул ее, чуть не сорвав с петель.

– Не заблуждайтесь относительно моих намерений, миледи. Мы все-таки поженимся.

Дверь каюты захлопнулась за ним с такой силой, что чуть не треснула.

Элизабет осталась стоять на месте. Она пыталась осмыслить, что произошло. Правильно ли она себя повела? Очень глупо? Или очень мудро?