Глава 18

Сейчас он ей бессовестно солжет.

– Откровенно говоря, нет, я больше не думал о нашей помолвке, – заявил Джек.

Явно расстроившись, Элизабет нервно крутила блюдце под чашкой с уже остывшим чаем.

– Понимаю. Наверное, вполне естественно, что вы этого не делали, милорд. Конечно, я больше не стану об этом говорить.

Джек откинулся на угол совершенно нелепой кушетки, обтянутой пестрой тканью с турецкими огурцами, которая занимала центральное место в гостиной отведенного ему дома, и насмешливо выгнул темную бровь.

– Вы пытаетесь сообщить мне, что передумали, миледи?

– Ну… – Элизабет замолчала, то ли размышляя, то ли потому, что ей просто не хватило дыхания, – можно сказать и так.

– Можно и так?

Он не мог скрыть, насколько его забавляет этот разговор. Леди было явно неловко. И столь же явно было то, что ей что-то не дает покоя. Ему очень хотелось узнать, что именно.

Элизабет наконец посмотрела ему прямо в глаза, и он не увидел в них ни тени веселья.

Что бы ни толкнуло ее на этот разговор, причина была весьма серьезной.

– Я оказалась в очень непростой ситуации, милорд, – сказала она.

– Вот как?

Она кивнула.

Он молча ждал продолжения.

Казалось, Элизабет с трудом подбирает слова.

– Я хотела бы заключить с вами договор.

Дело с каждой минутой казалось все более интересным.

– Договор?

Она опять немного поколебалась.

– Если хотите, сделку.

Черный Джек невольно заинтересовался и, не выдержав, поторопил ее:

– Продолжайте же, миледи.

– Я соглашусь поделиться с вами некими ценными сведениями, а взамен вы предоставите мне защиту, – предложила ему Элизабет очень решительно и деловито.

Джек насторожился:

– Защиту? С тобой снова что-то случилось? Кто-то еще вламывался в твое жилище, Элизабет? Почему ты сразу же мне об этом не сказала?

Она поспешила успокоить его: дело было совсем не в этом.

– Тут опасность другого характера, милорд.

Он сощурил свои яркие глаза:

– И что же это за опасность, миледи?

После недолгого молчания она призналась:

– Если не будет нашей помолвки, милорд, то очень скоро моим мужем станет какой-нибудь джентльмен, которого я совершенно не знаю.

Это ему ужасно не понравилось.

– Почему вдруг?

Она вздохнула:

– Папе пришло в голову, что меня следует выдать замуж.

– Ну, не столь редкое убеждение для отца восемнадцатилетней дочери, – бросил Джек с напускным хладнокровием.

– Боюсь, что это не самое страшное. – В глазах Элизабет отражалась искренняя тревога. – В папе чувствуется что-то странное.

– Странное?

– Он не вполне здоров, – проговорила она дрожащим голосом.

– Мне и самому он показался очень усталым, – согласился Джек, поглаживая подбородок.

– Я не это здоровье имела в виду.

Глаза Элизабет вдруг наполнились слезами. Она стала искать в ридикюле платок, но не нашла.

Джек сунул руку в карман сюртука и достал свой платок с изящной монограммой:

– Держи.

– Спасибо, – сказала она, вытирая влажные от слез щеки.

Черный Джек не выносил женских слез. Это было так… неаккуратно. И выглядели женщины потом чертовски непривлекательно. Однако Элизабет Гест слезы сделали еще красивее. И он поймал себя на том, что ему хочется обнять ее за плечи и успокоить. Странно. В высшей степени непонятно.

Джек постарался спросить как можно естественнее:

– А что именно ты имела в виду, говоря, что твой отец нездоров?

Элизабет нервно теребила его платок.

– Иногда, когда я говорю с папой, он кажется совершенно нормальным и говорит вполне разумно. А бывают минуты… – Тут по ее щекам снова потекли слезы —…как сегодня днем… Мне казалось, что он сошел с ума.

Джек взял из ее дрожащей руки чайную чашку и поставил на столик рядом с кушеткой.

– Мне представляется, что сейчас уместно выпить рюмку бренди – в чисто медицинских целях.

Он отошел к буфету, налил щедрую порцию янтарной жидкости и вложил рюмку в руку Элизабет. Та сделала несколько крохотных глотков и закашлялась.

– А вы не будете? – спросила она, глядя на него глазами, полными слез.

Черный Джек не хотел признаться ей, что после того утра на борту «Звезды Египта», когда они с Андре Полонски топили свои горести в вине, его тошнило от одной только мысли об алкоголе.

– Может быть, потом. Сейчас я хочу, чтобы ты подробнее рассказала мне о лорде Стенхоупе.

Элизабет сделала еще глоток бренди, предложенного Джеком в лечебных целях, и чуть слышно проговорила:

– Помните, я говорила вам, что дала себе слово?

Как он мог забыть ту ночь, когда они были вместе в гробнице Исиды.

– Помню.

– Я не могла сказать вам всю правду, почему кто-то мог обыскивать мою спальню. Я хотела сначала обсудить это с отцом.

– И вы это обсудили?

– Я… пыталась, – прошептала она.

Джек замер, положив руку на спинку кушетки.

– И что случилось?

– Он мне не поверил, – сказала она.

Голос у Элизабет так сильно дрожал, что Джек едва смог разобрать ее слова. Он не сомневался в том, что там произошло нечто большее.

– Твой отец тебе не поверил?

– Ах, Джек, папа даже не дал мне возможности все ему объяснить. Он отмахнулся от меня, как от ребенка, который только-только закончил учебу. Он сказал, чтобы я оставила важные дела джентльменам и ученым и не забивала голову такими вещами. – Она смахнула со щек слезы. – Сказал, что выдаст меня за сына какого-то графа и это избавит меня от неприятностей.

На одну только секунду Джек позволил себе улыбнуться. Он прекрасно помнил, что в связи с этим говорила ему Элизабет. У нее были своеобразные взгляды на английских графов и их сыновей.

Но уже в следующую секунду он начал осуждающе качать головой.

Да, старые дурни – самые опасные дурни, а Стенхоуп оказался старым дурнем!

Его дочь, несомненно, знала о Черной стране и ее истории больше, чем многие так называемые археологи и египтологи, наводнявшие Египет со времен Наполеона.

Только на прошлой неделе Али рассказывал ему о том, как ситте моментально опознала каменные фрагменты, использованные для строительства дома, в котором ее поселили. По словам молодого египтянина, леди Элизабет перевела иероглифы даже с большей легкостью, чем это удавалось лорду Стенхоупу.

А еще Али упомянул о том, как ситте озабочена восстановлением храмов в Луксоре. Она сказала ему, что именно туда следует вернуть древние камни. Там – их законное место.

Сидя рядом с Элизабет на нелепой кушетке, Джек пытался уговорить себя, что, возможно, она его поймет. Пожалуй, надо рассказать ей, какую задачу он выполняет для принца Рамсеса и его племени.

Может быть.

Но не сейчас.

На карту было поставлено слишком много.

– Вот почему я хочу заключить с вами договор, милорд, – закончила она, прервав ход его мыслей.

Джек чуть выгнул брови:

– И что конкретно ты имела в виду?

Щеки девушки покрылись удивительно привлекательным алым румянцем, причину которого Джек затруднился определить: крепкий напиток? или смущение?

– После нашей помолвки вы бы играли роль жениха.

– Только делать вид?

Элизабет отхлебнула еще бренди и почти радостным тоном объявила:

– Естественно, наша помолвка будет чисто формальной.

– Вот как?

– Она нужна для того, чтобы успокоить папу. Вы меня понимаете?

– О да! Более чем.

– В обмен на это… – Она прерывисто вздохнула. – В обмен на это я поделюсь с вами тайной.

– Ты поделишься со мной тайной, – повторил он слово в слово.

Элизабет внимательно огляделась и сообщила приглушенным голосом:

– Папа ищет совсем не там.

Джек не произнес ни слова.

Она объяснила подробнее, решив, что, видимо, недостаточно ясно выразилась:

– Папа ищет захоронение Мернептона Сети совсем не там, где оно на самом деле находится.

Более хорошей новости Джек уже очень давно не слышал!

Свой следующий вопрос он задал очень осторожно:

– А откуда ты это знаешь?

Его невеста понизила голос еще сильнее:

– Потому что я знаю, где находится гробница Мернептопа Сети.


Бренди не так уж противно, когда сделаешь после первого глотка еще пару, решила Элизабет, допивая лечебный напиток.

– Это было вполне приятно, – призналась она, ставя рюмку на столик, где уже стояла чашка с остывшим чаем.

– Не хочешь ли еще немного? – осведомился Джек с непривычной любезностью.

Она покусала нижнюю губу.

– А вы не думаете, что сейчас слишком рано?

– Для хорошего бренди не существует понятия «слишком рано», – сухо отозвался он и встал, чтобы налить следующую порцию.

– Спасибо, – вежливо поблагодарила она Джека, когда он принес ей рюмку.

– Не за что.

Элизабет вздохнула и воскликнула:

– Как скверно!

Джек был изумлен:

– Бренди?

– О нет! Бренди на самом деле довольно приятное, – охотно ответила она, позволяя себе очередной глоток. – Я хотела сказать – как скверно потратить тридцать лет жизни на то, чтобы что-то искать, а потом не заметить, что это что-то – у тебя под носом.

– Я целиком и полностью с тобой согласен.

– Говорят же: гордость – причина всех бед.

– Так действительно говорят?

– На самом деле, – призналась она, – в Притчах сказано так: «Погибели предшествует гордость и падению надменность».

– Неужели?

– Да. Это так и сказано. Притчи, глава шестнадцатая, стих восемнадцатый.

Лицо Джека осталось непроницаемым.

– Как я вижу, ты хорошо знаешь Писание.

– Это няня.

Он не понял:

– Что няня?

Элизабет вздохнула:

– Няня была очень строга в том, что касалось прочтения библейских стихов. – Девушка устремила взгляд в наполовину опустевшую рюмку. – Она бы это никогда не одобрила.

– Крепкие напитки?

– О нет! Няня всегда хранила в своей комнате бутылку – на тот особый случай, когда надо немного принять.

Казалось, Джек слушает ее с необычайным вниманием.

– Особые случаи?

– Зубная боль, например.

– Ну конечно.

– Очень помогает при приступах меланхолии.

– Надо полагать.

Она почувствовала, что густо краснеет.

– Некоторые… гм… женские проблемы.

– Конечно, – невозмутимо подтвердил он. – Тогда что няня никогда не одобрила бы?

– Поведение папы. – Элизабет пояснила: – Знаете, раньше она была его няней. Очень давно.

– Видимо, няня уже в годах, – заметил Джек, наливая себе еще чашку чая.

Элизабет надолго задумалась, потом сказала:

– Няня никогда в этом не призналась бы, но, наверное, она старше Траута.

– Из них вышла бы прекрасная пара, – пробормотал Джек.

– Да, конечно. Траут и няня – муж и жена. Они женаты уже почти шестьдесят лет.

– Ну и…

Она наморщила лоб:

– Ну и что?

Секунду он непонимающе смотрел на нее, а потом, полулежа на кушетке, весело рассмеялся и сказал:

– Ну, и я буду счастлив играть роль твоего жениха, Элизабет.

Она была, как всегда, вежлива:

– Благодарю вас, милорд.

Он мягко поправил ее:

– Джек.

– Спасибо, Джек.

– А теперь о твоем обещании…

Хотя под влиянием бренди голова у Элизабет немного затуманилась, она понимала, что ей надо сделать. Мернептон Сети был ее единственным козырем. Ценные сведения хранились у нее в голове и в дневнике.

Элизабет поделилась с Джеком своими планами:

– Как только мы убедим отца в том, что ему больше не надо беспокоиться о моем замужестве…

Джек как-то странно кашлянул.

– …я сразу же проведу вас к гробнице великого фараона.

Наступило молчание.

Элизабет видела, что Джонатан Уик заинтересовался. Вероятно, что-то обдумав, он спросил:

– А откуда ты узнала то, что больше никому не удалось выяснить в течение сотен и даже тысяч лет?

Она оценила его вопрос.

– Это, дорогой мой, результат исследований, работы и…

– И?

– И женской интуиции.

Элизабет гордо подняла голову и, бросив на него высокомерный взгляд, объявила:

– По-настоящему умный мужчина никогда не станет недооценивать женскую интуицию.

Мысленно она сказала: «Королева на Е-2. Шах и мат».

Джек все еще бормотал что-то себе под нос, когда она предложила:

– Давайте в знак договора пожмем друг другу руки, милорд.

– Пожмем руки? – с некоторым раздражением переспросил он. – Нет уж, милая моя леди. – Он придвинулся к ней ближе, ловко отнял у нее рюмку, и в следующую секунду Элизабет оказалась у него в объятиях. – Такой договор, как наш, должен скрепляться поцелуем.

С этими словами Джек приник к ее губам.

Этот поцелуй был сладким и пьянящим. Он был нежным и вызывающим. Он был полон обещаний, намеков на то, что ждет в будущем. Дыхание Джека было теплым, чудесным, словно лучший французский коньяк. Он будил ее чувства.

– Мне нравится с тобой целоваться, – призналась Элизабет, когда Джек начал нежно покусывать ее шею.

– А мне нравится целоваться с тобой.

– И другие вещи с тобой делать мне тоже нравится, – шепотом призналась она.

– И мне тоже.

– Мы очень порочные?

Джек рассмеялся:

– Надеюсь, да.

Элизабет чуть пьяно хихикнула:

– И я надеюсь.

– Мне кажется, милая моя невеста, что мне надо привести Колетт, чтобы она за тобой поухаживала. Ты выпила чересчур много бренди.

Она обиженно надула губки:

– Нет.

– Да, – твердо возразил он.

– Налей мне, пожалуйста, еще. Очень вкусный напиток.

– Ты и так явно выпила больше, чем следовало.

Элизабет посмотрела на него строго:

– Знаете, милорд, иногда вы ведете себя так бесцеремонно. Можно даже сказать, что вы – тиран.

– Весьма сожалею, миледи.

– И что вы собираетесь предпринять по этому поводу?

Джек пожал сильными плечами:

– Ничего. Ровным счетом ничего.

– Вот это я и имела в виду! – объявила Элизабет, не без труда поднимаясь на ноги. – Все мужчины без исключения – упрямцы и глупцы и не хотят слушать разумных доводов.

– И как же нам повезло, что существуете вы, женщины! Кто бы напоминал нам о наших недостатках?! – Улыбаясь, Джек поддержал Элизабет под локоть.

Элизабет все еще обдумывала его слова, когда в дверь дома постучали.

– Извини, дорогая.

Поскольку Карима с ним не было, Джеку приходилось самому отвечать на стук.

За дверью оказалась Амелия Уинтерз.

Без предисловий она спросила:

– Леди Элизабет здесь?

– Да.

Однако Джек не стал приглашать ее войти.

– Мне надо немедленно поговорить с ней по чрезвычайно важному вопросу.

Казалось, бесцеремонность миссис Уинтерз не столько задела, сколько позабавила Джека.

– Наверное, это невозможно.

– Почему?

– Боюсь, что моя невеста выпила чересчур много бренди. По правде говоря, когда вы постучали, я как раз собирался идти звать на помощь мадемуазель Дюве.

– Ваша невеста?

Произнесенные Джеком слова прозвучали неожиданно торжественно и непреклонно:

– Вы первая можете нас поздравить. Мы с леди Элизабет собираемся вступить в брак.

Миссис Уинтерз очень быстро нашлась, как это всегда ей удавалось.

– Конечно. Примите мои поздравления, лорд Джонатан. Я желаю вам обоим всего наилучшего.

Элизабет откликнулась из дальнего конца гостиной:

– Спасибо, миссис Уинтерз. Очень мило с вашей стороны.

Ее дуэнья попыталась обойти довольно серьезное препятствие – а именно Джонатана Уика, но у нее это не получилось.

– Мне и правда надо поговорить с вами, миледи. Это важно.

– Можете сказать все мне, – предложил Джек. – А я передам ваши слова моей невесте.

Амелия Уинтерз одарила его приторно-сладкой улыбкой:

– Если вы настаиваете.

Он тоже ответил с вежливой улыбкой:

– Настаиваю.

– Тогда можете сообщить вашей невесте следующее, милорд. Похоже, ее бросили.

Лицо Джека осталось совершенно бесстрастным. Он просто стоял и дожидался, чтобы она закончила свое сообщение.

– Мы только что обнаружили, что Жорж и Колетт сбежали вместе. Видимо, они тоже собираются пожениться…


Оставшись одна в своем жилище, леди Элизабет лежала на кровати и в который раз перечитывала прощальную записку Колетт. На глазах ее выступили слезы – слезы печали и радости. Конечно, ей будет очень не хватать подруги, однако Колетт представилась возможность иметь в своей жизни любовь и счастье. Это замечательно!

Элизабет навсегда сохранит в памяти последние строки письма молодой француженки:

«Cherie, когда вы встретите человека, достойного вашей любви, не теряйте его.

И знайте, что вы будете в моем сердце до самой моей смерти.

Ваша Колетт».

Не в первый и не в последний раз в жизни Элизабет уснула в слезах.

Загрузка...