Рыцари

ГЛАВА 10

Этой ночью в Кенбрук-Холле устроили большое торжество. В зале накрыли праздничные столы, а двор был наполнен светом факелов и музыкой менестрелей. Дэйн вместе с Гаретом стояли возле ямы для костра в окружении своих людей. Они пили и веселились от души. Глориана стояла возле двери рядом с Элейной. Взявшись за руки, чуть соприкасаясь головами, они тихо беседовали.

- Как приятно видеть, что этот древний замок вновь оживает, - с улыбкой сказала Элейна. Она словно еще больше похудела, казалось, будто какая-то тайная беда камнем лежит у нее на душе. Лицо ее светилось, а глаза были устремлены вдаль, видя что-то такое, чего не рассмотреть остальным.

- О, как они прекрасны, Глориана, твои сильные и благоразумные сыновья и твои дочери. Которые так мудро руководят сердцами своих мужей.

Глориана обрадовалась, что рядом с ними никого нет, и никто не может услышать опасные для того полного суеверий времени замечания Элейны.

- Ты их видишь? - спросила шепотом леди Кенбрук. - Моих детей?

Широко раскрытые глаза Элейны заблестели, словно она разглядывала какую-то разноцветную панораму. Леди Хэдлей, несмотря на помутнение рассудка, а может быть как раз благодаря этому, часто открывались видения грядущего. Многих бед и невзгод удалось избежать благодаря мудрым предупреждениям Элейны. Однажды она рассказала Гарету, что урожай будет погублен, а в другой раз поведала о том, что зима будет необычайно суровой.

- Да, - ответила Элейна, сощурив глаза, будто ее видение начало затуманиваться. Ее пальцы вцепились в руку Глорианы, как когти хищной птицы. - Я видела их.

Глориана испугалась внезапной перемены, произошедшей с Элейной.

- Что ты видела? - прошептала она, боясь услышать ответ.

- Тебе предстоит много страдать, чтобы осуществить свое предначертание, - ответила Элейна. - И Дэйну тоже. Но если ты не устоишь перед лицом всех испытаний, Глориана, твои дети никогда не будут рождены и не сыграют своей важной роли в создании нашего будущего.

Глориана нервно оглянулась по сторонам и заметила группку служанок, стоящих всего в нескольких шагах от них, в тени одной из высоких колонн, поддерживающих потолок. Схватив за руку впавшую в экстаз Элейну, она потянула ее за собой. Выйдя в боковой коридор, они оказались в большом саду старого церковного двора Кенбрук-Холла. Все вокруг было залито лунным светом.

Здесь, под этими древними камнями, лежали римские офицеры вместе со своими женами и детьми. Здесь же были похоронены и многие поколения предков Дэйна. Поместье и земли достались Дэйну в наследство от его матери Аурелии, покоящейся в семейном склепе под плитой с мраморными фигурками ангелов.

- Скажи, что мне делать, - умоляла Глориана, беря Элейну за руки. - Я так боюсь, что меня разлучат с Дэйном...

- Так и будет, - твердо, спокойным голосом сказала Элейна. - Потом придет день, когда ты окажешься на перепутье. Твой разум будет вести тебя в одну сторону, а сердце - в другую. Любая благоразумная женщина на твоем месте выбрала бы первый путь, но у тебя, Глориана, должно достать храбрости следовать другой дорогой. Твое смелое сердце, сердце львицы, приведет тебя к счастью, если ты последуешь его зову.

У Глорианы подкосились ноги, и она упала на каменную скамейку. По щекам ее струились слезы.

- Я не хочу покидать Дэйна, я не вынесу разлуки с ним! Мы и так слишком долго ждали друг друга...

- Другого пути нет, - ласково проговорила Элейна. - А теперь, Глориана, возвращайся к гостям. Позаботься о своем муже, но держи наш разговор в тайне. У Дэйна хватает собственных забот, не омрачай его счастья, не говори ему о том, что вам недолго осталось быть вместе. Это подорвет его силы, так необходимые ему для борьбы.

- Но почему? - с отчаянием воскликнула Глориана. - Почему мы не можем жить как обычные люди?

- Потому что вы не обычные люди, - строго прервала ее Элейна. - Ваши потомки - и мужчины, и женщины - будут мудрыми советчиками. Многие короли, нетерпеливые и необузданные в своих желаниях, будут прислушиваться к их советам.

Сознание всей ответственности перед историей, что лежала на ее плечах, едва не сокрушило Глориану.

- Я могла бы выдержать все, если бы только рядом со мной был Дэйн, - сказала она.

Элейна подошла к ней и положила руку на плечо.

- Так же как сталь закаляют огнем, человеческий дух испытывают разлукой. Следуй своей тропой, Глориана. Если ты отступишь, то через несколько поколений род Кенбруков угаснет, и это станет большой потерей для всей Англии. - С этими словами Элейна наклонилась, поцеловала Глориану в лоб и повернулась, чтобы возвратиться в дом.

Глориана задержалась возле низкой стены, за которой виднелась часовня и церковный двор. Она раздумывала обо всем, что услышала от Элейны. Она сумасшедшая, напомнила себе Глориана, но в глубине души знала, что Элейна сказала ей правду. Леди Кенбрук была в отчаянии, но сердце ее не покидала надежда на счастье, которое придет в награду за все испытания.

Она закрыла лицо руками, не в силах даже заплакать. Ее вырвут из жизни Дэйна, из его сердца, и она даже не знала, как долго будет длиться эта пытка.

- Ты устала, - послышался позади нее знакомый мужской голос, и Дэйн нежно взял ее за руку. - Пойдемте, леди Кенбрук, вам надо прилечь.

Глориана повернулась к человеку, которого любила и ждала с самого детства. Всхлипнув, она обхватила его шею руками и судорожно вцепилась в него.

- Что случилось, милая? - спросил Дэйн хрипло, беря ее на руки. - Элейна сказала что-то такое, что расстроило тебя? Не огорчайся, она сама не знает, что говорит.

Глориана опустила голову на его широкое плечо.

- Я не хочу разговаривать о леди Хэдлей и ее болезни, - сказала она, принося первую жертву. На самом деле ей очень хотелось рассказать Дэйну обо всем, что она услышала. Ей хотелось верить, что он смог бы что-нибудь изменить и им не пришлось бы расставаться. Но она знала, что это лишь пустые надежды, и потому не сказала своему мужу ни слова.

- У меня ноги болят. Я хочу, чтобы ты перед сном растер их душистым маслом.

Дэйн рассмеялся. Он понес ее в дом, обойдя большую залу по боковому проходу, а потом они стали подниматься по ступеням крутой лестницы. Вокруг была непроницаемая темнота, но Дэйн отлично знал дорогу. Глориане подумалось, что он провел в Кенбрук-Холле немало времени, прежде чем отправиться воевать с турками.

- Какая ты избалованная, - заметил он. - Пора взять тебя в свои руки, иначе скоро ты наденешь на меня ошейник, и мне придется плясать под твою дудку, как дрессированной обезьянке.

Глориана положила руку ему на грудь, чувствуя под своими пальцами ровное биение его сердца.

- Я всегда буду любить тебя, - прошептала она.

Они уже поднялись до верхней галереи. Дэйн внезапно опустил ее на ноги и, схватив за плечи, привлек к себе.

- В твоих словах звучит грусть. Что это значит, миледи? - встревоженно спросил он, заглядывая в ее ясные глаза.

Глориана протянула руку и нежно дотронулась до его губ. Полная луна светила ему в спину, поэтому лицо оставалось в тени, и Глориана не могла видеть его выражения.

- Я буду любить тебя до скончания своих дней и даже после, если только такое возможно, - сказала она.

Дэйн ласково взял ее за подбородок, приподняв лицо навстречу лунному свету. Глориана молилась, чтобы он не догадался о том, что был прав, что своими словами она прощалась с ним и, возможно, навсегда.

- Я люблю тебя, Глориана, - прошептал он.

А потом он поцеловал ее. Глориана не могла не ответить на его поцелуй.

- А что Мариетта? - спросила она немного погодя. - Мы ведь еще не разговаривали с тех пор, как ты беседовал с ней во дворе.

Дэйн взял ее за руку и повел за собой. Он шагал по длинной галерее так уверено, будто она была озарена светом тысяч свечей, а не слабым серебристым светом луны, едва пробивающимся сквозь высокие узкие окна.

- Мадемуазель решила остаться в аббатстве сестры Маргарет, - ответил он.

- Но я думала... я думала, ей нравится Эдвард...

- Несколько лет Эдвард будет занят совсем другим, он будет воевать, - ответил Дэйн. - К тому же он еще не готов к женитьбе.

Они карабкались вверх и вверх по ступеням крутой винтовой лестницы, и Глориана, задохнувшись, пожалела, что Дэйн не взял ее на руки.

- Что ты хочешь этим сказать? Эдвард будет воевать? Он что, уезжает? Признаюсь, я считала, что он в конце концов откажется от своих амбиций.

- Ему не придется никуда уезжать, - остановившись, ответил Дэйн, и пальцы его больно сжали руку Глорианы. - Люди Мерримонта дотла сожгли одну из наших деревень.

Глориана прислонилась к каменной стене. Во всех сегодняшних разговорах она не уловила даже намека на эту ужасную новость.

- И Гарет со своими солдатами собираются мстить?

Дэйн сжал зубы, и от его последующих слов Глориана похолодела.

- Не только Гарет, но и я со своими людьми. Такие злодеяния не останутся безнаказанными.

Глориана едва устояла на ногах.

- Что ты собираешься делать, Дэйн? - надломленным голосом прошептала она. - Совершить ответный набег на одну из его деревень? Неужели в отместку Мерримонту ты заставишь страдать ни в чем не повинных людей?

Дэйн практически силой втащил Глориану в верхнюю комнату и захлопнул тяжелые двери, прежде чем повернуться к ней. Глориана стояла, опершись рукой на стол, слегка дрожа и широко раскрыв свои прекрасные глаза.

Кенбрук устремил на нее пламенный взгляд. Пламя, горевшее в жаровне, бросало кровавые отблески на его точеное лицо.

- Неужели ты считаешь меня таким чудовищем, Глориана? Неужели ты хоть на мгновение могла подумать, что я способен на подобное злодеяние?

Глориана вздохнула.

- Воина всегда приносит с собой разрушения, - произнесла она извиняющимся тоном. - Вытаптываются поля, сжигаются хижины, гибнут крестьяне и горожане. Не важно, какому господину они служат, но они всегда страдают больше всего.

- Мы не станем воевать ни с кем, кроме самого Мерримонта и его солдат, - сказал Дэйн ледяным тоном.

Глориана вздохнула еще раз и опустилась на стул. Темница превратилась в уютную, чисто прибранную и хорошо освещенную комнату. Кровать была заново застелена чистым бельем, рядом стояла свежая ароматизированная вода для умывания, и лежали приготовленные на завтра платья.

Глориана с грустью подумала о том, проснется ли она завтра в этой же комнате.

- Прости меня, - сказала она ласково. - Я не сомневаюсь в твоей чести и знаю, что от твоей руки не пострадают невинные.

Дэйн снял камзол, но остался в рубашке и штанах. Он подошел к ночному столику возле кровати и достал из ящика небольшой флакон. К тому моменту вспышка гнева уже прошла, и в его глазах Глориана читала только нежность.

Он пододвинул один из стульев поближе к кровати и сел на него, положив ногу Глорианы к себе на колено. Аккуратно сняв с нее туфельку, он принялся растирать ей ступню. Глориана ахнула от неожиданности.

- Я это сказала в шутку, милорд, - торопливо пробормотала она.

Кенбрук ничего не ответил. Из флакона он вылил на ладонь немного золотистого масла и принялся пальцами обеих рук массировать ее правую ступню.

Глориана блаженно вздохнула, закрыла глаза и откинулась на спинку стула.

- Вам приятно, миледи? - поддразнил он.

Глориана чувствовала что-то очень похожее на сексуальное желание, только более духовное, нежели физическое, более возвышенное. - О, - выдохнула она, - даже слишком! Подушечками больших пальцев он втирал в ее кожу душистый бальзам.

- Никакое удовольствие яе может быть «слишком» для тебя, моя милая, - произнес он своим низким чувственным голосом, который заставил Глориану забыть о разговоре с Элейной, о скорой войне с бароном Мерримонтом, обо всем на свете.

Она чувствовала, что тает, как воск, все больше и больше сползая со стула.

- М-м, - протянула она. В этом мире не может быть ни зла, ни страданий, ни печали. Как она ошибалась, думая так...

Кенбрук рассмеялся и поставил к себе на колени другую ее ногу. Глориана вздрогнула и открыла глаза, когда он снял с нее вторую туфельку.

- Ты словно кошка, греющаяся у огня и потягивающая спинку, - сказал он. - Чтобы привести тебя в хорошее расположение духа, мне достаточно будет только почесать тебя за ушком.

Сердце Глорианы переполнилось любовью к Дэйну, еще более сильной оттого, что она могла потерять его в любую минуту. С нежностью и болью она вглядывалась в освещенное огненными бликами лицо своего мужа.

- Положи меня в свою кровать, - молвила она, - и мы дадим начало новой жизни.

Он продолжал массировать ее ступню.

- Что ж, - ответил он, - такое предложение не лишено приятности. Но мне кажется, что ты уже и так беременна.

Глориана положила руку себе на живот. Такая мысль до настоящего момента еще не приходила ей в голову.

- Откуда тебе знать? - прошептала она с благоговейным страхом. - Ты что, видишь будущее, как Элейна?

Дэйн хохотнул и нагнулся, чтобы запечатлеть поцелуй на ее колене. Потом он поднял голову и весело взглянул на нее.

- У меня нет никаких других волшебных сил, кроме тех, что дает мне твоя любовь, - сказал он.

Глориана вспыхнула от удовольствия. Если это ее любовь наделила Кенбрука такими невероятными силами, то...

- Но тогда почему ты так уверен, что я ношу твоего ребенка...

- Сына, - уточнил Дэйн, блестя глазами. Он потянулся за флаконом с маслом и поднялся со стула, спустив на пол ноги Глорианы.

- Честно говоря, первой мне хотелось бы дочку, - продолжал он. - Они приносят утешение материнскому сердцу, когда супруга долго нет дома.

Эти слова опечалили Глориану, но она твердо решила радоваться каждому мгновению, проведенному с мужем.

Протянув Глориане руку, Дэйн помог ей подняться.

- Ну и когда же я зачала вашего сына, милорд? - спросила она с усмешкой на губах.

- Сегодня, - уверенно сказал Дэйн, - в римских банях.

Глориана снова почувствовала на себе тепло источника, дразнящие пузырьки и твердую упругую мужскую плоть, двигающуюся внутри нее. Ее взгляд случайно упал на флакон с маслом, зажатый в руке Дэйна.

- Вы берете это с собой в постель, милорд?

- Да, и еще кое-что, - ответил Дэйн, кивнув головой в сторону кровати.

Она послушно подошла к постели и сбросила с себя платье. Через несколько мгновений за ним на пол последовала и прозрачная сорочка.

Огонь в лампах и жаровнях догорал, стоны и вскрики своим эхом наполнили башню. Мечась в экстазе, Глориана думала, не примут ли суеверные слуги эти звуки за плач не нашедших покоя душ.

Утром они снова занялись любовью. Крепкое тело Глорианы дугой выгибалось под мускулистым телом мужа, а он покрывал поцелуями ее грудь и нашептывал ей на ухо слова любви.

Рассвет окрасил серое небо в розовые и золотистые тона. Открыв глаза, Глориана увидела, что Дэйна уже нет в комнате. По утрам было довольно холодно, но в жаровнях был предусмотрительно разведен огонь. На подушке Дэйна во вмятине, оставленной его головой, лежала медовая булочка.

В теле Глорианы все еще вибрировали отголоски страсти. Она присела на постели и принялась за булочку. На другой стороне озера в часовне замка Хэдлей уже звонили утренние колокола, собирая верующих на молитву.

Глориана потянулась. Нужно будет договориться, чтобы и в Кенбрук-Холле проводили службу, но это потом, а сейчас она чувствовала себя блаженно-лениво, ей ничего не хотелось делать. К тому же небо хмурилось, казалось, собирался дождь.

В комнату вошла Джудит, запыхавшись после подъема по крутой лестнице. Она принесла кувшин горячей воды. Только тут Глориана вспомнила, что именно Гарет с Дэйном запланировали на сегодня. Она быстро накинула сорочку и подбежала к западному окну, выходящему во двор.

Естественно, Дэйн уже был там, верхом на своем черном скакуне Пелее. Его золотистые волосы поблескивали в первых солнечных лучах. Позади, приняв боевое расположение, ждали одетые в доспехи верные солдаты Дэйна.

- Нет, - прошептала Глориана, понурившись и едва сдерживая слезы.

- Отойдите от окна, миледи, - ласково позвала Джудит, беря ее за руку. - Вы простудитесь, если будете стоять здесь в своей тоненькой рубашечке.

- Дэйн едет сражаться, - проговорила Глориана слабым голосом, позволив Джудит оттащить себя от окна и усадить за стол. Служанка налила в тазик для умывания горячей воды.

- Да, миледи, - согласилась Джудит без тени волнения в голосе.

Глориане стало не по себе. Много раз она видела, как сражаются воины, но то было лишь на турнирах в замке Хэдлей. Они использовали сверкающие мечи, копья и кинжалы или бились на кулаках под палящим солнцем. В ее представлении битва была лишь видом спорта, пусть даже грубым и жестоким. Но предстоящий бой с Мерримонтом и его солдатами был настоящим сражением, в котором многие будут ранены и даже убиты.

- Сядьте, миледи, - скомандовала Джудит, - на вас лица нет.

Глориана послушно упала на стул и сидела молча, пока Джудит расчесывала ей волосы и заплетала их в тугую косу.

Одевшись с помощью служанки в яркое желтое платье с золотистой накидкой и пояском, украшенным разноцветным стеклярусом, Глориана вышла во двор. Она была слишком взволнованна, чтобы читать или вышивать. Небо было зловещего темно-серого цвета. Глориана вспомнила о своем пони. До сих пор она не знала, прислали его в Кенбрук-Холл, но потом она подумала, что это не имеет значения. Ведь если бы она и набралась храбрости последовать за Дэйном на поле боя, то последствия были бы, по меньшей мере, унизительными для нее, а в худшем случае и непоправимыми.

По какой-то странной причине, возможно, из-за мрачного настроения, Глориану притягивало кладбище. Если уж она стала хозяйкой Кенбрук-Холла, подумала она, то должна знать каждый его уголок. Когда вернется Дэйн, надо будет расспросить его о матери и о всех тех, кто похоронен здесь рядом с ней. Сейчас, при свете дня, все предостережения Элейны казались ей пустым звуком, выдумкой больной женщины, которая слишком много времени проводит в одиночестве, прислушиваясь к несуществующим голосам.

Глориана побродила среди могил, остановившись у надгробия с мраморными ангелами. Здесь покоилась мать Дэйна. Пронизывающий холодный ветер подул с озера, продувая насквозь ее шерстяное платье и тонкую рубашку. Приятно было думать, что сейчас леди Аурелия вместе с ангелами небесными смотрит на Кенбрук-Холл и хранит его от всякого зла.

Очнувшись от размышлений, Глориана повернулась, чтобы идти в дом. Она продрогла и собиралась погреться у жаровни. Краем глаза Глориана увидела Джудит, решительными шагами направляющуюся к ней. Вдруг боль пронзила ей голову и звоном отдалась в ушах. Глориана покачнулась и упала бы, не схватись рукой за одного из мраморных ангелочков. Боль еще сильнее скрутила ее, отдаваясь где-то в животе, и Глориана, скорчившись, рухнула на колени.

Темнота навалилась на нее, Глориана ничего не видела, чувствуя себя листочком, подхваченным бурей. Вокруг стоял оглушающий шум. Она прижала ладони к ушам и, упав на землю, закричала что есть силы:

- Дэйн!

Этому кошмару не было конца, Глориана даже не догадывалась, сколько прошло времени, прежде чем зрение наконец вернулось к ней. Страшный шум в ушах понемногу утих.

Глориана приподняла голову. Она еще не пришла в себя и не помнила даже, как ее зовут и что она делает на этом кладбище под проливным дождем.

До ее слуха донеслись голоса. Ее окружали люди, они говорили очень быстро, на незнакомом ей языке. Головная боль отступила, оставив только неприятное покалывание в висках. Глориана оглянулась по сторонам.

Шел дождь. Вокруг нее собрался народ. Над головами людей она увидела круги разноцветной ткани.

Зонтики... услужливо подсказала ее память давно забытое слово. Люди что-то говорили, указывая на нее, и она отступила на шаг, поднявшись на ноги.

- Бедняжка, - пробормотал кто-то, - она боится.

- Посмотрите, как странно она одета, - произнес другой голос.

Память, которая помогла ей узнать зонтики, переводила странные слова давно забытого языка, но ужасно медленно. Глориана осознала, что случилось то, чего она так боялась. Какие бы силы ни властвовали над ее судьбой, они перенесли ее из тринадцатого века в далекое будущее. В этом времени и Дэйн, и все, кто был ей дорог, были уже давно мертвы, и пыль веков покрыла их могилы.

Глориана закричала от охватившего ее отчаяния. Из толпы выступил один человек. Он протянул к ней руку и заговорил медленным спокойным голосом.

- Ну вот, - сказал он. Слова, которые он произносил, с трудом доходили до сознания Глорианы. - Не надо бояться. Я доктор, понимаете? Я помогу вам.

Глориана закрыла глаза. Она молилась о том, чтобы вновь оказаться в Кенбрук-Холле рядом с мужем.

- Ну-ну, с вами уже все в порядке, правда? - Доктор засуетился вокруг нее, набросив ей на плечи тяжелый шерстяной плащ, который приятно пах дождем и какими-то чуть пряными духами.

- Пойдемте со мной, о вас позаботятся. - Поддерживая Глориану своими сильными руками, мужчина повел ее сквозь собравшуюся толпу любопытных.

- Эй, в чем дело? - покрикивал он, распихивая локтями зевак. - Никогда в жизни не видели нездорового человека?

Буйная ярость и отчаяние, охватившие Глориану, сменились полной апатией. Она, спотыкаясь, шла за мужчиной, который представился ей как врач, безучастная к своей дальнейшей судьбе.

- Меня зовут Линфорд Кирквуд, - раздельно произнес мужчина, склонившись к ней. - Здесь неподалеку, за воротами, припаркована моя машина. Я отвезу вас в больницу. Там вам приготовят горячего чая, переоденут в сухую одежду, а после мы с вами немного поговорим.

Голова Глорианы раскалывалась от усилий понять, о чем ей говорят. Она интуитивно доверилась этому спокойному, медленно и внятно говорящему человеку. Кажется, он хочет помочь. Она молча кивнула ему, пытаясь припомнить, что такое «машина» и как она выглядит. Наконец перед ее мысленным взором возник образ ревущей повозки со стеклянными окошками. Кирквуд открыл перед вей дверцу автомобиля, но она замешкалась, обернувшись в сторону Кенбрук-Холла.

Поместье было в запустении, от него остались лишь груды полуразрушенных камней. Уцелела только башня, та самая башня, где она была так счастлива с Дэйном.

- Садитесь в машину, дорогуша, - поторопил ее доктор, слегка подтолкнув в спину. - Вы промокли до нитки и, как мне кажется, пережили страшный шок.

Глориана повиновалась. Сев на сиденье, она молча уставилась в залитое дождем окно. Она не думала о том, что случилось и как случилось. Она не думала, что сошла с ума, как многие бы решили на ее месте. Все это не имело никакого значения. Глориана всегда подсознательно ожидала, что произойдет нечто подобное.

Она думала только об одном - как вернуться обратно к Дэйну.

Миссис Бонд, домоправительница, выбежала из кухни, когда увидела в окно, что Кирквуд припарковал перед домом свой старенький «паккард». Конечно, кто-нибудь уже позвонил и предупредил ее, что Кирквуд везет домой еще одну раненую птицу с перебитым крылом.

- Быстрее в дом, - пропыхтела старушка, покрывая свои седые кудряшки номером лондонской «Тайме» в тщетной попытке уберечься от дождя. - Бедняжка прямо посинела от холода и вся дрожит!

Лин Кирквуд оставил эти причитания без ответа. Он открьиг дверцу заднего сиденья и взял Глориану на руки. В своем древнем простом платье, с косой, переплетенной разноцветными лентами, она выглядела как сбежавшая со съемочной площадки киноактриса. Пока они ехали в машине, Глориана не произнесла ни слова, лишь повторяла снова и снова что-то невразумительное.

Доктор принес Глориану в маленькую библиотеку, где в камине горел огонь, и послал миссис Бонд за одеялами, горячим чаем и чистым платьем. Когда домоправительница ушла исполнять поручение. Кирквуд налил в стакан немного бренди, и протянул гостье, которая все еще дрожала. Дрожала слишком сильно для человека, попавшего всего лишь под теплый летний дождь.

Глориана внимательно осмотрела содержимое стакана, потом взяла его в обе руки и принялась пить, сначала осторожно, а потом с жадностью. Потом она протянула ему пустой стакан, и доктор мог бы поклясться, что она сказала: «Спасибо, милорд».

Лин сел на одну из лежащих на полу подушечек. Он был мужчиной средних лет, хорошим доктором, любил свою работу и свой дом, в котором, правда, ему недоставало жены и детей.

- Как вас зовут? - спросил он мягко.

Она слегка нахмурилась, будто пыталась понять его слова. Когда же наконец ответила, он не понял ни слова. Но в свое время он изучал языки и узнал в исковерканных звуках средневековый английский.

Впечатляет, подумал он и сделал еще одну попытку познакомиться.

- Лин Кирквуд, - сказал он, приложив руку к груди. Только сейчас он понял, что, отдав незнакомке плащ, сам промок насквозь.

Вернулась миссис Бонд, неся одеяло и платье. Добрая женщина сказала, что чай будет скоро готов.

- Выйдите отсюда на минутку, доктор, - закудахтала старая наседка. - Девушке нужно переодеться в чистое сухое платье. Не беспокойтесь, я пригляжу за ней.

Лин заворчал, поднимаясь на ноги и направляясь к двери. Незачем было выгонять его из собственной библиотеки, подумал он раздраженно, в конце концов он врач и видел немало обнаженных женщин.

- Тогда я принесу чай! - крикнул он, размышляя, не слишком ли его берут в оборот и не окажется ли он скоро под женским каблуком. Слабовольных мужчин он всегда жалел, и ему совсем не хотелось становиться одним из них.

- Поторопитесь, - напутствовала миссис Бонд, - иначе бедняжка заработает воспаление легких. Моя племянница Эллен выглядела точно так же, перед тем как...

Лин поспешил на кухню. Миссис Бонд даром времени не теряла. Она уже зажгла газ и поставила на плиту чайник, а на столе стоял заварной фаянсовый чайничек и лежал пакетик - цейлонского чая. Лин, хотя и не был хирургом, всегда гордился точными движениями своих рук. Сейчас же они у него дрожали, и он едва не разлил воду и не рассыпал чай.

Мысли его были совсем о другом. Он думал о том прекрасном создании, что нашел на кладбище разрушенного поместья Кенбрук-Холл. Она была испугана, словно ангел небесный, которого затащили в преисподнюю. К тому же он мог бы поклясться, что она появилась из пустоты. Но такое, конечно, было невозможно.

Доктор разлил чай по чашкам, положил на блюдце бисквиты и поставил все это на большой поднос. Когда он поднял со стола поднос, тот задрожал в его руках, чашки на нем зазвенели, пролив ароматный цейлонский чай. Нет, Лин обязательно заметил бы такую, как она, разгуливающую среди могил в своем старинном, но удивительно красивом платье. Доктор часто приезжал побродить по развалинам Кенбрук-Холла, даже когда шел дождь, потому что... потому что всю свою жизнь надеялся найти там сокровище... Эта мысль, внезапно пришедшая ему в голову, ошеломила его. Руки его так дрожали, что он боялся расплескать по дороге остатки чая.

Миссис Бонд уже переодела найденыша, когда Лин наконец вошел в библиотеку, где проводил все свое свободное время.

- Ни слова не сказала, - сообщила домоправительница громким театральным шепотом, который, звучи он со сцены, долетел бы и до галерки. - Ни одного слова, бедняжка.

Только сидит молча, уставившись в огонь. Я думаю, ее необходимо отвезти в больницу.

Лин расстроено взглянул на свою домоправительницу.

- Я сам осмотрю ее, а вы позвоните лучше Марж. - Так звали его медсестру, которая не работала в тот день. - Попросите ее заехать.

Миссис Бонд фыркнула и вышла с таким видом, будто была уверена, что он сделает что-то неприличное, если она перестанет приглядывать за ним.

Медицинский саквояж лежал на столе, где Лин оставил его после утреннего обхода. Доктор открыл его и достал стетоскоп, ложечку и термометр. Беглый осмотр лишь подтвердил предварительный диагноз: физически незнакомка была в отличной форме, но налицо был стресс, возбуждение и сильнейший страх.

Он предложил ей чашечку чая, и она взяла ее обеими руками. Разглядывая посуду на подносе, она словно старалась припомнить эти предметы или найти им названия.

Сначала ее взгляд был устремлен лишь на огонь, горящий в камине. Но горячий ароматный чай, сильно подслащенный, оказывал свое бодрящее действие, и девушка начала оглядываться по сторонам. Она прищуривалась, широко раскрывала глаза и снова сужала их.

Лину казалось, что он слышит, как работает ее мозг, приклеивая ярлыки к предметам и подсказывая их назначение. Если бы он не был здравомыслящим человеком, то решил бы, что эта незнакомка в старинном платье совершила путешествие во времени.