Рыцари

ГЛАВА 15

Дэйн поспешил в Кенбрук-Холл.

Когда Глориана, пробежав по подземным галереям замка, освещая себе путь маленьким светильником, достигла наконец римских бань, то увидела Дэйна, погруженного в бассейн с пузырящейся водой. Вокруг на разбитых камнях стояли зажженные свечи. Улучив момент, она сразу же удрала из замка Хэдлей и поспешила в Кенбрук-Холл знакомой тропой, ведущей вдоль озера и скрывающейся в тени высоких дубов. Идти по дороге она не решилась из опасения быть узнанной.

Глориана замерла на краю бассейна, не смея верить в свое счастье. И во сне и наяву мечтала она оказаться вновь в объятиях Дэйна. И вот сейчас, когда наступил долгожданный момент встречи, ей казалось, что это лишь сон.

- Если ты всего лишь видение, то уйди и перестань манить меня. Достаточно я обманывался ложными надеждами. Я не перенесу еще одного разочарования, - хрипло прошептал Дэйн, словно откликнувшись на ее мысли.

Глориана шагнула к мужу.

- Это действительно я, Дэйн, - откликнулась она. Скинув малиновое платье с капюшоном, Глориана бросила его на скамейку. Медленно и как-то неловко она принялась раздеваться. Глориана сняла свитер, ботинки со странной гибкой подошвой, вельветовые слаксы и нижнее белье.

Дэйн не сводил с нее глаз, но оставался сидеть в бассейне. Глориана тоже не отрываясь смотрела на мужа. Сняв с себя всю одежду, она замерла на мгновение, позволяя Дэйну воскресить в памяти каждую черточку ее тела. Глориана с гордостью почувствовала взгляд мужа на своем еще маленьком и аккуратном животике, где начинал свою жизнь их с Дэйном ребенок.

Потом Кенбрук протянул к ней руки. Она часто видела это во сне и боялась, что стоит ей сделать хоть шаг, как Дэйн исчезнет, а она вновь окажется в двадцатом веке.

- Иди сюда, - слова Дэйна прозвучали не как приказание, но как мольба.

Глориана не выдержала. Она бросилась к краю бассейна, спустилась по обветшалым каменным ступеням и погрузилась в воду. Источник был горячим, но Глориана не почувствовала этого - огонь страсти сжигал ее. Оказавшись уже почти рядом с Дэйном, она вдруг споткнулась о» камень. Кенбрук подхватил ее, крепко обняв руками за плечи.

Все то бесконечно долгое время, что ей пришлось пробыть вдали от Дэйна, Глориана молила небеса о том, чтобы они вернули ее к Кенбруку. Она уже начала терять последнюю надежду на то, что ее мольба сбудется, и сейчас потеряла голову от счастья. Близость Дэйна пьянила ее, как самое крепкое вино.

Покачнувшись, она обвила его шею дрожащими руками, а Кенбрук нежно обнял ее за талию. Он посмотрел в ее глаза, полные слез.

- Нам о многом нужно поговорить, - сказал он. - Но все это может подождать, жена моя. Ты будешь принадлежать мне, и немедленно, иначе я сойду с ума от желания.

Глориана улыбнулась. Да, им многое нужно обсудить: гибель Эдварда, смерть Гарета... Но Дэйн прав, все это может подождать. Если Господь Бог будет милостив к ним, то у них еще достанет времени поговорить об этих печальных вещах. Не в силах произнести ни слова, Глориана только кивнула в ответ.

Дэйн наклонился к ней и нежно поцеловал в лоб, словно боясь, что Глориана может тут же исчезнуть. Потом он нашел ее податливые губы, готовые раскрыться ему навстречу, как раскрывается весенний цветок навстречу солнечным лучам. Кенбрук застонал, с жадностью приникнув к ее рту.

Глориана прижалась к нему, все глубже погружаясь в водоворот страсти. Своими сильными руками он приподнял ее, а она обхватила ногами его бедра. Откинув голову, Глориана радостно вскрикнула, подаваясь ему навстречу, а Дэйн принялся покрывать поцелуями ее грациозную тонкую шею.

И в следующее мгновение он вошел в нее.

Они вновь занимались любовью в том же бассейне, где зачали своего ребенка. Но пока Дэйн лишь дразнил Глориану, не позволяя своей плоти глубоко проникнуть в нее. Придерживая ее руками за ягодицы, он заглянул в ее сверкающие глаза.

- Позже, миледи, в нашей спальне, наверху, мы проделаем все это медленно, и я доставлю вам такое удовольствие, о каком вы даже и не мечтали. Но сейчас у меня уже нет сил сдерживаться.

Глориана покрывала поцелуями его губы, глаза, щеки, опускаясь все ниже.

- Молю вас, милорд, не заставляйте меня ждать, - взмолилась она. - Подарите мне всю вашу страсть и всю вашу мощь...

Дэйн, вскрикнув от восторга, глубоко вошел в нее. Глориана запрокинула голову, мир превратился для нее в разноцветную круговерть сверкающих огней. Кенбрук крепко обхватил ее своими сильными, но нежными руками, не позволяя ей разжать свои объятия. Казалось, эта сладкая мука будет длиться вечно. Глориана чувствовала, как он двигается все быстрее и быстрее внутри нее. В экстазе она уже почти ничего не видела и не слышала, будто неслась на какой-то бешеной карусели. Звезды мелькали перед ее глазами, сливаясь в потоки сияющих огней.

Прогнувшись, она высоко подняла бедра, обхватив ладонями голову Дэйна. Она услышала его стон, почувствовала, как он на миг замер внутри нее, чтобы в следующее мгновение влить в нее свою горячую влагу.

Поддерживая друг друга, они стояли, окруженные бурлящей водой. Гаснущая страсть разливала по телам влюбленных сладкую истому. Души их словно на краткий миг освободились от своих телесных оболочек и слились в единое целое.

Наконец, словно пестрокрылые птицы, стали возвращаться мысли, вспугнутые бешеным стуком сердец. Дыхание замедлилось.

Первым смог заговорить Дэйн. Он взял Глориану за подбородок и, приподняв ее лицо, заглянул в лучистые глаза жены.

- Я люблю тебя. И буду любить вечно, - прошептал он.

Кончиком пальца она провела по его губам. Слабость, охватившая Глориану после удовлетворения всепоглощающей страсти, еще не оставила ее, но перед глазами с необычайной четкостью стояли строчки из манускрипта профессора Стайнбета.

- Ты женился на Мариетте де Тройе? - спросила она, но в ее голосе не было упрека. Дэйну нужен был наследник. А в тринадцатом веке браки чаще заключались из соображений продолжения рода, чем по любви. Если даже он и взял себе в жены другую женщину, то это нельзя было расценивать как предательство или измену по отношению к Глориане или их чувствам.

- Нет, - ответил он. Он прямо смотрел ей в глаза, не пытаясь отвести взора. - Но мы с ней помолвлены и должны были пожениться через две недели.

- Значит, я вернулась как раз вовремя, - поддразнила Глориана. Она почувствовала такое облегчение, что слезы брызнули у нее из глаз. Вдруг лицо ее посерьезнело. - Ты полюбил ее, Дэйн? - спросила она мягко.

Он крепче обнял ее.

- Ты и сама знаешь ответ на свой вопрос. Мне нужна только одна женщина, Глориана, и эта женщина - ты. - Дэйн замолчал, улыбнувшись уголком рта. - Если хочешь знать, леди также не питает ко мне никаких чувств. Она ясно дала мне понять, что с большей охотой окончила бы свою жизнь в монастыре.

Глориана приподняла бровь.

- В том самом, куда ты когда-то хотел упрятать меня, - напомнила она.

Дэйн рассмеялся и нежно поцеловал ее в шею.

- Да. Каким я тогда был глупцом! - признался он. - Поднимайтесь, миледи. Сначала мы выкупаемся, а потом ляжем в кровать, и там я докажу вам свою любовь.

Глориана позволила Дэйну взять себя на руки и вынести из бассейна. Он аккуратно положил ее на ступени и, зачерпнув воды, принялся смывать грязь с ее лица. Глориана совершенно забыла об этой своей маскировке, и теперь ей стало очень неловко. Но Дэйн своими легкими нежными прикосновениями заставил Глориану забыть о стыде. Теперь она чувствовала только ласки любимого.

Потом он принес для нее свежее платье. Обтершись кусками мягкой материи, они оделись. Малиновый костюм комедианта и одежду из двадцатого века оставили лежать на ступенях рядом с догорающими свечами. Обнявшись, влюбленные стали подниматься наверх в башню по ступеням крутой лестницы.

Переступив через порог, Глориана увидела, что их уютная Спальня уже давно находится в запустении. Как и весь замок, комната была погружена во мрак. Лишь призрачный серебристый свет луны лился в окна. Глориана поняла, что Дэйн уже давно не был здесь. Вся мебель оставалась на своих местах, но покрылась толстым слоем пыли. Во всех углах поблескивали ниточки паутины.

Поставив на стол лампу, Дэйн подошел к кровати и, сняв покрывало, пару раз встряхнул его. Глориана стояла в дверях, от всей души надеясь, что в соломенном тюфяке нет мышиного гнезда. Но все же она понимала, что ничто на свете не помешает ей разделить ложе со своим супругом. Ничто, кроме броска во времени.

При мысли об этом Глориана задрожала. Дэйн почувствовал ее волнение и обернулся, чтобы взглянуть ей в лицо.

- Что случилось? - спросил он. Она нервно оглянулась по сторонам.

- А что если мои исчезновения как-то связаны именно с этой комнатой, - пробормотала она. - Ведь это однажды уже случилось здесь...

Дэйн оставил попытки привести постель в порядок, подошел к Глориане и взял ее за руки.

- Если хочешь, мы найдем другую комнату или вернемся в Хэдлей.

Но Глориана отрицательно замотала головой. Их спальня в башне была для нее своего рода святилищем. Ведь именно здесь Дэйн впервые занимался с ней любовью, здесь они вместе смеялись, спорили и играли в шахматы.

- Я хочу остаться, - ответила она. Дэйн нежно провел пальцем по ее щеке.

- Боюсь, мы нигде не сможем укрыться от вашей магии, миледи. Но пока мы вместе, на час или на тысячу лет, не будем терять ни минуты драгоценного времени.

- Какой вы практичный человек, милорд, - поддразнила Глориана, обнимая Дэйна за шею. Она грустно улыбнулась ему, потому что понимала: в любой момент они снова могут быть разлучены, и, возможно, на этот раз навсегда. Мысль о расставании пугала Глориану, но зато делало каждую секунду драгоценным подарком.

- Мы будет жить настоящим, но нам о многом нужно поговорить.

Дэйн вздохнул, уткнувшись лицом в медные волосы Глорианы. Своими сильными пальцами он принялся массировать ей плечи и спину, и Глориана почувствовала, как в ней вновь загорается желание. Прежде чем заговорить, Дэйн еще раз тяжело вздохнул.

- Много страданий выпало на долю Сент-Грегори, Глориана. - Дэйн взглянул в ее встревоженные глаза. - И я не могу смягчить удар: Эдвард погиб от моей руки, Гарет тоже умер - его унесла лихорадка.

Дэйн замолчал. Глориана уже знала о трагедиях, разыгравшихся в ее отсутствие, но не стала говорить об этом Дэйну. Она молча ждала продолжения.

- Нет прощения человеку, убившему своего собственного брата, - хрипло проговорил Дэйн. - Но видит Бог, Глориана, я не хотел этого.

- Как это случилось?

Дэйн выпустил Глориану из своих объятий и подошел к открытому окну. Опершись ногой на низкий подоконник, он задумчиво смотрел на далекое озеро. Его широкие плечи были слегка ссутулены.

- После того как ты пропала, Эдвард начал преследовать меня. Он считал, что я убил тебя, и искал какой-нибудь след или улику, чтобы доказать мою вину. Его уже ничто не интересовало, кроме моего предполагаемого преступления, и никто, даже Гарет, не мог переубедить его. Он снова и снова вызывал меня на поединок, но я поворачивался к нему спиной. Однажды ночью он набросился на меня, спрыгнув с невысокой стены. Я был сильно пьян, - Дэйн замолчал, проведя рукой по своим давно нестриженным волосам. - Когда я понял, что передо мной Эдвард, было уже слишком поздно. Я воткнул ему нож в горло по самую рукоятку, думая, что на меня напал грабитель или один из моих собственных солдат, желающий за что-то расквитаться со мной.

Глориана даже не замечала, что по щекам у нее текут слезы. Раньше, когда она прочла обо всем в полуистлевшем манускрипте, смерть Эдварда представлялась ей какой-то нереальной, невозможной. Но сейчас, когда она услышала о случившемся от Дэйна, ей пришлось поверить, что невольное злодеяние свершилось на самом деле.

- Это ужасно, Дэйн, - прошептала она.

Дэйн повернулся к ней. Его лицо было погружено в тень, но Глориана догадывалась о том, что он должен сейчас чувствовать.

Дэйн долгое время стоял, молча глядя на Глориану.

- Потом умер Гарет, - сказал он наконец. - Он тяжело болел, но мог бы поправиться, если бы гибель Эдварда не подорвала его силы. Тяжелая для всех нас утрата сломила дух Хэдлея: он относился к парнишке скорее как к сыну, нежели как к брату.

Глориана кивнула. Но она знала, что это еще не все. Дэйн пока ни слова не сказал об Элейне.

- Элейна умирает, Глориана, - проговорил он.

- Она ведь долго и тяжело болела.

- Да, - согласился он. - Но теперь она целыми днями сидит молча, от нее не добьешься и слова. Она бы уже давно умерла от истощения, но монахини кормят ее с ложки. А она просто сидит, уставившись в одну точку невидящим взглядом.

Горе было безмерным. Элейна была для Глорианы лучшей подругой, Гарет - мудрым советчиком и опекуном, Эдвард - дорогим братом, с которым они вместе росли.

- Не вини себя одного, - сказала она печально. - Если бы я не исчезла тогда...

Дэйн подошел к ней, положил руки ей на плечи.

- Ты не по своей воле перенеслась в другое время, так что это не твоя вина, Глориана нежно дотронулась до его лица.

- И не твоя, - проговорила она. - Эдвард все равно не успокоился бы, пока не вызвал тебя на поединок. А Гарет смирился с болезнью и со смертью, отказавшись от борьбы.

Дэйн уткнулся своим лбом в лоб Глорианы. Волна дрожи прокатилась по его телу.

- Обними меня покрепче, - прошептал он, прижимаясь к ней. - Помоги мне забыть, хотя бы ненадолго, обо всех тех несчастьях, которые тяжелым грузом давят мне на плечи.

Дэйн, который, казалось, был потерян для нее навсегда, так же как и Гарет и бедный глупый Эдвард, стоял сейчас рядом. Глориане захотелось утешить его, отдать ему всю свою любовь, и слезы счастья и горя текли по ее щекам.

Глориана нашла руку Дэйна и молча повела его к постели. От пыльной кровати, несколько лет дожидавшейся хозяев, пахло плесенью. Глориана постелила одеяло поверх матраса и вновь обернулась к мужу. Она стала раздевать его - сначала стянула тунику, потом штаны и, встав перед ним на колени на холодный каменный пол, стащила с ног мягкие кожаные сапоги, потом отбросила в сторону и панталоны.

Теперь Дэйн остался перед ней абсолютно обнаженным. Глориана, не поднимаясь с колен, принялась покрывать поцелуями стальные мышцы его ног.

Дэйн задрожал, полностью находясь сейчас в ее власти. Верхушку его мощного жезла дразнили жесткие курчавые волосы на его животе. Когда пальцы Глорианы обхватили его упругую плоть, с губ Дэйна сорвался стон.

Она взяла в рот его член и принялась посасывать, дразня кончиком языка. Дэйн вскрикнул от восторга и невыразимой сладкой муки, в которую его повергла Глориана. Это было ему наказанием за то, что он заставил ее так долго ждать удовлетворения в римских банях.

Вечерний ветер веял прохладой, но тело Дэйна блестело от пота. Свободной рукой Глориана ласкала плечи, грудь, живот мужа. Она продолжала дразнить его, и Дэйн от нетерпения подался вперед. Тогда она сильнее обхватила губами его напряженную плоть, и сладкая мука продолжалась. Но всякий раз, как она чувствовала, что Дэйн готов кончить, она прерывала свои ласки, заставляя Дэйна стонать от разочарования.

Он наслаждался этой игрой, покуда хватило сил, но в конце концов он нежно взял ее за руки и поднял с колен, подталкивая к кровати. Дэйн уложил жену на соломенный матрас и стащил с нее платье. Присев на корточки перед кроватью, он развел в стороны ее колени. Глориана вздрогнула, почувствовав, как его руки медленными движениями поглаживают внутреннюю сторону ее бедер.

- А теперь, миледи, приготовьтесь, - прошептал он, и его горячее дыхание обожгло треугольник мягких курчавых волос внизу ее живота и влажную, ждущую ласки плоть. - Сейчас я отомщу вам за то, что вы только что проделали со мной.

Глориана застонала и выгнула спину, бесстыдно подставляя себя под его ласки.

Он засмеялся, и его пальцы начали ласкать ее, очерчивая маленькие круги вокруг розовых раскрывшихся лепестков - средоточия ее желания.

- Это лишь начало, жена моя. Я заставлю вас метаться по кровати до самого утра.

От его слов и ласк сознание Глорианы начало мутиться. Она отшвырнула свое платье и откинулась на матрас. Лунный свет заливал ее обнаженное тело, серебря его.

Наконец он припал к ней губами, медленно проведя языком по влажной ложбинке. Глориана вскрикнула, опершись ногами на его плечи, Дэйн рассмеялся, и этот звук упругой волной прокатился по всему существу Глорианы, заставив ее податься вперед, навстречу ласкам мужа, и вновь вскрикнуть от вожделения.

Дэйн поднял голову, чтобы взглянуть на нее. Сквозь шум в ушах к ее сознанию пробился его голос.

- Я знаю, каких ласк ты ждешь от меня, но тебе придется потерпеть, - поддразнил он.

Глориана не в состоянии была унять дрожь в своем теле, справиться с охватившим ее желанием.

- Прошу вас, милорд, - молила она, - не заставляйте меня ждать дольше...

Дэйн губами принялся ласкать ее разгоряченную плоть.

- Ваша просьба услышана, миледи» - сказал он. Глориана лежала перед ним, раскинувшись на матрасе. Ее блестящее от пота тело вздрагивало от страсти, словно капелька росы на травинке, переливающаяся в солнечных лучах.

- Но пока она не может быть удовлетворена, - неумолимо продолжал Дэйн. - Во-первых, я получаю слишком большое наслаждение, чтобы остановиться, а во-вторых, я еще не забыл, как вы только что сами мучили меня.

Глориана металась по кровати, как в лихорадке, вцепившись в покрывало.

Дэйн продолжал дразнить ее своими ласками, но тем большее наслаждение получили они оба этой ночью. Лишь на рассвете любовники погрузились в глубокий без сновидений сон. Они лежали, не в силах даже пошевелиться, не расплетая своих объятий. Когда наступило пробуждение, солнце уже стояло в зените.

Дэйн, как всегда, поднялся первым. Ночью кто-то из слуг, наверняка предупрежденный заранее предусмотрительным Дэйном, побывал в Кенбрук-Холле. В комнате появился большой кувшин с водой и корзинка, в которой были сыр, кусок холодной жареной оленины, две цесарки и румяные хрустящие булочки. Аппетитные запахи окончательно вырвали Глориану из объятий сна. Она открыла глаза и приподнялась на локтях.

- Я безумно проголодалась, - сказала она.

Дэйн рассмеялся.

- Если принять во внимание, чем вы были заняты этой ночью, мадам, - поддразнил он, - это совершенно естественно. - Дэйн взял корзинку с едой и поставил ее на кровать. Так они и позавтракали - не одеваясь, сидя на постели лицом друг к другу, скрестив ноги.

Глориана ни слова не сказала в ответ на ехидное замечание Дэйна. Она только сморщила носик и с жадностью набросилась на ножку цесарки. В нетопленой комнате было прохладно, и Глориана накинула платье.

- Не пристало джентльмену, - сказала она, вновь присаживаясь на кровать и жестикулируя косточкой, - напоминать леди о ее страсти.

Дэйн рассмеялся.

- Если бы я был джентльменом, а не рубакой, а ты - леди, а не маленькой шлюшкой, то я бы еще подумал о каких-то церемониях. - С этими словами он достал из корзины кусок сыру и вонзил в него крепкие белые зубы. - Но я люблю тебя такой, какая ты есть, и никогда не полюбил бы, если бы ты не была самой собой.

Глориана почувствовала, что на щеках ее выступил румянец.

- Я бы тоже не хотела, чтобы вы менялись, милорд, - проговорила она. - Но теперь нам надо поговорить о серьезных вещах.

Дэйн приподнял бровь. К тому времени он уже успел натянуть панталоны, но остальная одежда так и осталась лежать на полу.

- О чем ты хочешь поговорить со мной? Я уже рассказал тебе о гибели Эдварда и о смерти Гарета...

Глориане очень хотелось обнять мужа, но она сдержалась, иначе они снова занялись бы любовью и им бы не удалось поговорить.

- Я скорблю по ним так же, как и ты, - сказала Глориана, утирая слезы. - А сейчас я расскажу тебе о будущем. - Она легко коснулась пальцами своего живота, словно лаская своего еще не родившегося малыша. - В том времени, где я была, в конце двадцатого столетия, пролетело всего лишь несколько недель, а здесь прошло два года.

Дэйн с молчаливым изумлением смотрел на нее.

Глориана молилась, чтобы он понял, какое значение имел для нее этот временной разрыв. Если бы она осталась в тринадцатом веке, то родила бы ребенка уже больше года назад.

- Мы зачали ребенка - ты и я, - проговорила она.

Дэйн кивнул.

- Я знаю.

Глориана положила ножку цесарки обратно в корзину: у нее вдруг пропал аппетит. - Все это так... непонятно... необъяснимо...

Дэйн взял ее за руку, нежно погладил ее пальцы.

- Да, - согласился он, - но к чему ты клонишь, Глориана?

- Ребенок, - проговорила она с отчаянием. - Я бы не перенесла, если бы ты решил, что я была тебе не верна.

Дэйн улыбнулся.

- Я не могу понять, как все это произошло, но в одном я уверен: ты не стала бы лгать мне. Ты чиста сердцем, Глориана. Нет, я знаю, ты честна, и я не сомневаюсь в твоей верности.

Их пальцы сплелись.

- Но мне всю жизнь придется прожить, прячась от людей, милорд. Ты не забыл, что меня прозвали Кенбрукской ведьмой? Разве ты не понимаешь, что меня вздернут на виселице или сожгут на костре, если кто-нибудь из слуг или крестьян проболтается о моем возвращении? - Взгляд Глорианы упал на пустую корзинку, в которой остались одни объедки. Она смертельно побледнела.

- Я не хочу умирать, - с трудом договорила она.

Дэйн отшвырнул стоящую между ними корзинку, и она отлетела в угол комнаты. Наклонившись, он обнял жену.

- Пред всеми святыми, Глориана, - прошептал он хрипло, касаясь губами ее огненно - рыжих волос, - пред Святой Девой Марией, пред Христом, пред самим Иеговой клянусь тебе, Глориана, что ни один смертный не причинит тебе зла!

Глориана прижалась к нему, уткнувшись лицом в его плечо. Мускулы под его гладкой кожей были твердыми, словно гранит, но казались Глориане мягче пуховой перины.

- Ты не можешь в одиночку противостоять всему свету, - ответила она. - Ты всего лишь человек, хоть и самый лучший и сильный.

Дэйн взял ее за подбородок и заглянул в испуганные глаза.

- Мы скажем, что ты была похищена, а потом возвращена в тайне от всех, после того как мы заплатили большой выкуп. Максин поможет распространить эту версию.

- Но Джудит видела...

- Твоя служанка была огорчена твоим исчезновением не менее моего. Она поклянется, что тебя на самом деле похитили, и скажет, что от страха совсем потеряла голову и не помнила, что случилось.

Глориана от всей души надеялась, что уловка Дэйна сработает, хотя ей эта история казалась притянутой за уши. Но, с другой стороны, простым людям легче будет поверить в похищение бандитами, тем более если эту сказку украсить живыми и красочными подробностями, чем в то, что женщина из плоти и крови может раствориться в воздухе, словно дым!

- Пришли ко мне Джудит, - сказала она, помолчав. - И позови отца Крадока и Эгга. Расскажем им твою историю, Кенбрук. Но сначала обещай мне кое-что.

- Все что угодно, - согласился Дэйн, отбрасывая с ее лба непослушные пряди.

- Не будьте так скоры в своих обещаниях, милорд, - серьезно предупредила Глориана. - Вы еще не слышали моей просьбы. - Она замолчала и тяжело вздохнула. - Ты должен поклясться мне, Дэйн, что если удача отвернется от нас и меня обвинят в колдовстве, то ради меня и ради нашего ребенка ты пошлешь мне в сердце стрелу, прежде чем им удастся сжечь меня.

Когда Дэйн услышал эти слова Глорианы, лицо его посерело.

- Клянусь, до этого не дойдет! - воскликнул он, до боли сжимая ее ладони. - Но если тебе придется умереть, то ты умрешь только от моей руки.

- Хорошо, - мрачно проговорила Глориана. Сколько она ни вглядывалась в его глаза, в них она не увидела обмана.

Достигнув такого соглашения, они вновь занялись любовью, на этот раз нежно и не торопясь. Их любви грозила смертельная опасность, и от этого страсть их была еще сильнее.

Потом Дэйн налил в таз воды из большого кувшина, который принесли вместе с корзиной еды. После того как они ополоснулись, Дэйн оделся, пристегнул пояс с ножнами и покоящимся в них мечом и ушел, приказав Глориане запереть за ним дверь.

Она сделала, как было велено, хоть гордость ее была уязвлена. Приказание, даже из уст любимого человека, все равно оставалось приказанием.

Чтобы как-то скоротать время до возвращения мужа, Глориана принялась разбирать свой гардероб. Она доставала платья, плащи, вуали, встряхивала их и развешивала проветриться на спинки стульев. Потом она решила полистать книги, два года назад оставленные здесь и уже начавшие плесневеть. Но по большей части она провела весь день, стоя у окна, вглядываясь в даль и ожидая приезда Дэйна.

Он появился только к вечеру в сопровождении отца Крадока, шотландца Максина, Джудит и Гамильтона Эгга. Глориана, увидев из окна, что они уже вошли во двор, поспешила распахнуть двери комнаты.

При виде своей госпожи Джудит кинулась к Глориане и распростерлась у ее ног.

- Миледи! - воскликнула она радостно. - О миледи! Я так много молилась, и Пресвятая Дева услышала мои молитвы, она вырвала вас из когтей Люцифера и вернула к нам!

Глориана ласково коснулась рукой волос Джудит. Девушка всегда была преданной и трудолюбивой, не ожидая в награду за свой труд ничего, кроме еды, одежды да места у огня. Пределом всех ее мечтаний было услышать похвалу хозяйки.

- Я не сомневаюсь, что твои молитвы помогли мне, - нежно сказала Глориана. - А теперь поднимись, я прошу тебя.

Дэйн молча смотрел на жену, скрестив руки на груди. Эгг зажег небольшую масляную лампу: вечерело, и в комнате уже становилось темно. Максин, обнажив меч, остался стоять у дверей. Отец Крадок подошел к Джудит и поднял ее с колен.

- Бедное дитя, - сказал он. Но, говоря о Джудит, он не спускал глаз с Глорианы. Хотя на лице его было написано нескрываемое удивление, святой отец старался держать себя в руках. - Она была так напугана в тот ужасный день и не может толком вспомнить, что же случилось на самом деле.

Джудит разрыдалась, ей было страшно, и Глориане стало жаль бедняжку.

- Во дворе были бандиты, - твердо сказал Дэйн. - Они прятались среди могил, да, Джудит? А потом схватили твою ничего не подозревающую госпожу.

Губы Джудит подрагивали, глазами, полными слез, она смотрела на Глориану.

- Скажите мне, миледи, что я видела? - прошептала она. - И я никогда не отступлю от этой истины - ни на земле, ни на небесах.

Глориана знала, что Джудит будет преданна ей до конца. Ей оставалось лишь только еще раз подивиться стойкости и смелости своей служанки.

- Я недостойна такой самоотверженности, Джудит, - сказала она. - Но я должна буду доверить тебе свою жизнь. - Глориана ласково взяла служанку за руку и подвела ее к столу, усадив рядом с собой как равную.

- Слушай внимательно, Джудит, и запоминай все то, что я тебе сейчас скажу. В тот день, два года назад, шел сильный дождь. Кругом почти ничего не было видно. Ты заметила, как я в одиночестве брожу среди могил, и решила принести мне плащ... - По крайней мере, эта часть рассказа была правдой. - А потом ты увидела прячущихся в засаде мужчин. Ты ничем не могла помочь мне, ведь ты всего лишь маленькая слабая девушка. Позвать на помощь было некого, потому что мой муж со своими людьми уехал сражаться...

Джудит сидела как завороженная, во все глаза уставившись на свою госпожу. Казалось, сцена, которую описывает Глориана, разворачивается у нее перед глазами.

- Вы закричали, миледи, вы сильно испугались. А у меня, глядя на вас, разрывалось сердце. Как они могли так обращаться с вами - вы самая лучшая женщина во всем королевстве!

Глориана облегченно вздохнула.

- Мои похитители оказались пришлыми, незнакомыми людьми, - продолжала она. - Нельзя было допустить, чтобы злодеяние приписали Мерримонту или его людям, иначе это опять привело бы к кровопролитию. Я кричала и сопротивлялась, но они унесли меня. И с того дня вплоть до сегодняшнего ты не видела меня. Мне удалось сбежать от моих похитителей, и я вернулась сюда, в замок Хэдлей, с труппой бродячих комедиантов.

- Да, - подтвердила Джудит, и на ее заплаканном лице отразилась решимость. - Все было так, как вы говорите, миледи.

Весь вечер все они - и Дэйн, и Эгг, и отец Крадок, и даже Максин, сам сейчас больше похожий на разбойника, так он зарос и опустился, - снова и снова повторяли историю похищения. К ночи бедняжка Джудит уже полностью уверилась в правдивости созданной Дэйном и Глорианой версии происшедшего.

Служанка отошла в уголок и, свернувшись на старых одеялах, заснула.

- Завтра, - сказал Дэйн, - мы объявим о возвращении леди Кенбрук домой. По этому поводу, конечно же, будет устроено большое торжество.

- Вот это бы, черт побери, не помешало, - проворчал Эгг. Отец Крадок неодобрительно взглянул на него, но ничего не сказал.

Дэйн взял Глориану за руку и притянул ее поближе к себе. На какое-то блестящее короткое мгновение Глориане показалось, что все действительно обойдется, а они с ее любимым мужем будут жить вместе долго и счастливо.