Рыжая легкого поведения

Глава 5 ОДЕЯЛО ИЗ СНЕГА

Дом выглядел мрачно: зияющие черные окна, покосившаяся стена и леденящий холод, смешанный с запахом тлена и чего-то сладковато-тошнотворного…

Улица словно вымерла, редкие машины залетали сюда на оранжевое мигание светофора и тут же исчезали, растворяясь в ночи.

Они приехали на «Волге». Логинов с фонариком в руках подошел к распахнутой двери подъезда.

– Оставайся здесь.

– Я с тобой.

– Я же сказал, оставайся здесь!

– Но ведь это же опасно… – Она и сама не знала, что делать, слишком уж страшно было ночью входить в это мрачное нежилое строение, да еще зная о том, что там находится нечто, вызвавшее сердечный приступ Сониной тетки и шок самой Сони, это не говоря уже о том, что дом мог рухнуть в любое мгновение…

В конечном счете они вошли туда вместе, держась за руки. Вернее, это Наталия ухватилась за руку Игоря и теперь, дрожа всем телом, поднималась на второй этаж, где и находилась злополучная квартира.

– Увидела какого-нибудь пьяницу и испугалась, – пробовал успокоить Наталию Логинов, хотя она чувствовала, что ему не до шуток. Ведь прокурор тоже человек, которому ой как не хочется быть заживо похороненным под руинами.

Они поднялись на второй этаж и вошли в распахнутую дверь, освещая себе дорогу тонким лучом фонаря. В доме уже появились крысы, они шныряли, толстые и крупные, теплые и мерзкие, натыкаясь своими упругими телами на ноги непрошеных гостей и тихонько при этом попискивая. Наталия едва сдерживалась, чтобы не закричать.

Они вошли в прихожую квартиры, где, судя по описанию Сони, жила раньше ее тетка, затем последовали в большую комнату, где Соня и нашла ее, бесчувственную, но комната была совершенно пуста и сама по себе никакого страха вызвать не могла. Однако, когда Логинов открыл дверь следующей комнаты, Наталия почувствовала, как пространство вокруг нее дрогнуло и куда-то сместилось; она закачалась, чувствуя, что голова кружится, как карусель, и нет никакой возможности остановить этот бешеный полет.

Луч фонарика высветил окровавленную груду полуобнаженных тел… Запах разлагающихся трупов ударил в лицо, обволакивая как прохладная ядовитая слизь…

Игорь попытался вытолкать Наталию из комнаты, но она, едва держась на ногах, продолжала смотреть на открывшееся перед ними зрелище.

– Джек-потрошитель к нам пожаловал, – сказал охрипшим голосом Логинов, который меньше всего был готов к такому. – Пошли отсюда, надо срочно вызывать ребят. А тебя отвезу домой, присмотри за Соней, да и сама прими что-нибудь…

Взволнованный, он, поддерживая Наталию за локоть, вывел ее на улицу, усадил в машину и отвез домой.

– Я теперь не скоро, – коротко сказал он и уехал.

Наталия поставила чайник и села возле Сони на постели в гостиной. Та мирно спала под действием снотворного. «Бедная девочка… Она могла и не понять, что увидела…»

Наталия, выпив горячего чая, сначала забралась в свою постель и укрылась одеялом, но когда поняла, что не уснет, надела свитер, чтобы не трястись от озноба, зашла в кабинет и села за рояль.

Взяла несколько напряженных аккордов, соответствующих ее подавленному и нервозному состоянию, и закрыла глаза, погружаясь в теплый солнечный день: парк, щебечут птицы, довольно молодая еще женщина сидит на лавочке и грызет травинку… Заметно, что она волнуется и искоса поглядывает по сторонам. Вдруг она вскочила со скамейки, и стало заметно, как порозовели ее щеки: она дождалась кого-то… Дальше все смазалось, словно пленка оборвалась…

Наталия встала, включила свет и попыталась вспомнить, как выглядела женщина и во что была одета. Черное платье с белыми пуговицами, на шее белые бусы, кажется, из жемчуга (вряд ли настоящего)… Женщина русского, «хрестоматийного» типа, с русой косой, круглолицая и очень приятная.

Она снова выключила свет и, чувствуя себя ответственной за свои возможности, которые она теперь просто обязана использовать, чтобы, быть может, предотвратить новые преступления, стала играть все подряд, вплоть до бешеного, истерично-залихватского канкана…

С этой музыкой никак не вязался увиденный ею сельский пейзаж: старая высокая деревянная мельница с застывшими крыльями; зеленые поля и изумрудно-бархатистая курчавость лесов; деревня, а слева от нее белые аккуратные домики, река с разноцветными семечками-лодочками на берегу… Потом все это исчезло, и она увидела высокую и очень худую девушку с пепельными длинными прямыми волосами, зелеными глазами и темными выразительными бровями… Она бегала по зеленому лугу с охапкой полевых цветов, прижатых к груди, явно от кого-то убегая и хохоча во все горло… А потом Наталия услышала дикий крик и какое-то густое и характерное «хлюп», отчего все видимое пространство стало красным…

Она оторвала пальцы от клавиш и поняла, что дрожит всем телом. Даже толстый шерстяной свитер не спасал ее от смертельного холода, который исходил от собственных же видений.

Убийца настиг свою жертву, эту хохочущую девушку, и пустил ей кровь…

Наталия вернулась к себе и легла под одеяло, которое показалось ей сделанным из снега. Она протянула руку, подняла с пола телефон и набрала до боли знакомый номер:

– Я сейчас приеду к тебе, на полчаса… Мне холодно…

Она положила трубку, оделась и, убедившись в том, что Соня крепко спит, вышла из квартиры. Через четверть часа она уже подъезжала к дому, где жил Валентин. Припарковав машину возле подъезда, Наталия подняла голову и, увидев единственное освещенное окно на третьем этаже, удовлетворенно кивнула.

Пять минут – и она уже была в сильных и горячих объятиях своей второй жизни. Этот седой красивый мужчина одним взглядом мог вызвать в ней чувства, какие в состоянии испытывать только неискушенная шестнадцатилетняя девушка: острые и пронзительные в своей новизне и неожиданности.

– От тебя пахнет ночным прохладным воздухом, – услышала Наталия чуть позже, погружаясь в целительный и долгожданный сон.

Она свернулась клубочком, зарывшись в ставшие горячими и мягкими простыни, как маленький озябший звереныш у теплого живота своей матери, и, вдыхая легкий аромат сигарет и мужского одеколона, уснула…

Она вернулась домой в семь утра. Соня еще спала. Наполнив ванну горячей водой, она лежала в ней до тех пор, пока вновь не напиталась теплом и не проснулась окончательно. Ее сумасбродный поступок с ночным путешествием в постель к Валентину застал ее природное чувство ответственности врасплох: где же теперь взять сил для работы? А ведь клиенты ждут и надеются на нее. Самое ужасное заключалось в том, что она, проснувшись, вдруг поняла, что все ее последние видения как-то связаны между собой, а это могло означать одно: те трупы, которые они обнаружили вчера в старом доме, имеют непосредственное отношение к исчезновению Оли Перовой и Дениса (фамилия у него, кстати, тоже Денисов), мужа Анны Петровны, укатившего с любовницей в Латынино… Остается только ждать, когда установят личности погибших. Хотя ждать вовсе не обязательно, ведь фотографии Оли и Дениса у нее есть, а это значит, что она сама может сейчас поехать в морг (предварительно позвонив, конечно, Логинову) и взглянуть на трупы.

Но прежде чем уехать, необходимо было убедиться в том, что с Соней все в порядке. Если же нет, то придется либо вызвать врача (что крайне нежелательно), либо остаться дома и поухаживать за ней.

Когда Наталия вышла из ванной, раскрасневшаяся, закутанная в длинный халат, то поняла, что волновалась напрасно: по квартире уже плыл знакомый запах свежего кофе, а это говорило о том, что Соня на кухне готовит завтрак.

– Доброе утро, – пытаясь улыбнуться, поприветствовала ее бледная и заспанная Соня. Она в пижаме стояла у плиты и варила овсянку. – У меня что-то голова немного кружится… Кажется, я вчера вас перепугала…

– Нас… – усмехнулась Наталия, наливая себе кофе и усаживаясь за стол. – Разве в нас дело? Похоже, ты и сама была чуть жива от страха. Ты хотя бы что-нибудь помнишь?

– Помню. Тетю Лену помню, как я ей «скорую» вызывала, да что-то страшное в маленькой комнате. Я так испугалась, что даже не поняла, то ли мужчина там голый лежал, то ли женщина… И запах еще такой… Вы там были? Что-нибудь видели?

– Я – нет, – соврала она, – туда поехал Игорь Валентинович и… больше я его не видела. Вот приедет, мы его и спросим. А сейчас мне надо срочно уехать по делам. Ты-то сама как себя чувствуешь?

– Да ничего, вот кофейку выпью, и все будет в норме. Если вы еще разрешите мне здесь убраться, то это только пойдет мне на пользу. Я буду работать, отвлекусь, а чуть позже позвоню в больницу, справлюсь о тете Лене.

– Значит, ты еще никуда не звонила?

– Как же не звонила – целых два раза. Мне ответили, что ничего страшного. Просто глубокий обморок. Но сказали, что часов в десять сделают кардиограмму повторно. Мало ли что…

Наталия облегченно вздохнула. Кроме того, предложение, касающееся уборки, сделанное Соней совершенно, как ей показалось, случайно, пришлось весьма кстати.

– Я буду очень рада, если ты кроме того, что готовишь, будешь иногда убираться. Я и сама хотела тебе это предложить. Триста долларов к тому, что я тебе плачу, тебя устроят?

Соня благодарно кивнула и покраснела. Она, конечно, не ожидала такого поворота.

– Тогда получи аванс и, после того как все сделаешь, можешь до шести часов походить по магазинам. Кстати, у нас кончились сыр и печенье, кажется…

Уже в машине, мчась по привычному маршруту в сторону прокуратуры, она вдруг подумала: «А ведь Логинов, когда раскусит, кто поддерживает в доме уют и так вкусно кормит его, скорее женится на Соне, чем на мне». И еще чуть позже: «Ну и пусть. Флаг ему в руки…»

– Ты что, не могла мне предварительно позвонить?

Разговор происходил в кабинете прокурора. Логинов сидел за столом, на котором в строгом порядке были разложены дела, и смотрел на Наталию уставшими покрасневшими от бессонной ночи глазами.

– А в чем, собственно, дело? Почему ты недоволен моим приходом?

– Мне вообще не хотелось бы, чтобы ты появлялась здесь так часто…

– Логинов, мы сейчас поссоримся, – начала закипать Наталия, прекрасно понимая, что имеет в виду Игорь Валентинович. С одной стороны, она ему была просто необходима для успешного расследования, а с другой – он не хотел, чтобы она лишний раз привлекала к себе внимание его подчиненных. Чисто психологически его поведение было более чем естественным, но каждый раз облачаться в его кожу ей не хотелось: пусть и он войдет в ее положение и приложит все силы для того, чтобы помочь ей, а не намекать, что ее присутствие в стенах прокуратуры нежелательно. – Думаю, что тебе не надо объяснять, что я приехала сюда не для того, чтобы посмотреть в твои красные глаза и справиться о твоем самочувствии.

– А почему бы и нет?

– Мне не до шуток. Скажи, в каком морге находятся трупы, дай мне разрешение или записку для твоего Романова, и я оставлю тебя в покое. У меня уже в печенках сидит твоя бессмысленная мнительность… Ты стал как девушка. А мне работать надо. Я увидела нечто такое, что, как мне кажется, имеет прямое отношение к этим несчастным… И уверяю тебя, если ты не изменишь свое отношение к моим поступкам, то вскоре вообще забудешь о моем существовании. Я не шучу. А теперь давай пиши своему «упертому Романову».

Логинов протер глаза, мотнул головой, словно увидел перед собой призрак.

– Как ты изменилась, – наконец сказал он, автоматически нашаривая в нагрудном кармане ручку одной рукой и пытаясь открыть кожаную папку другой. – Когда я познакомился с тобой, то меньше всего мог предположить, что ты мало того, что прочно войдешь в мою личную жизнь, но еще и ворвешься, как ветер, как пожар… в мою работу. А как изменился тон, которым ты разговариваешь со мной! Ты мне, кажется, уже начинаешь ставить условия?

– Жизнь не стоит на месте, и тебе пора бы это знать. Ты и сам изменился, стал, к примеру, толще сантиметров на десять, да и огрубел… Раньше ты был сама нежность, а сейчас, когда тебе некогда, забываешь меня даже поцеловать.

Он хотел что-то возразить, но она показала ему взглядом на ручку, которую он держал в руках, тем самым давая понять, что разговор окончен и что она спешит.

– Обещаю тебе, что как только что-нибудь обнаружу или просто пойму, обязательно позвоню. Только когда тебя повысят в звании, не забудь поставить мне шампанское и купить двухэтажную коробку конфет.