Рыжая легкого поведения

Глава 9 СЕЛИВАНОВ, БУРКОВИЦ, ТРОФЕЙНОЕ ОРУЖИЕ И СОЛНЕЧНЫЙ ПРИЧАЛ С МАЛЬЧИКАМИ, ПЕРЕЕВШИМИ РЕКЛАМЫ ПРОТИВОЗАЧАТОЧНЫХ СРЕДСТВ

Соня с Логиновым на кухне играли в карты. Спокойная семейная обстановка, вкусные запахи, растерянные улыбки на лицах… С чего бы это? «Успокойся, тебе это только кажется. Никакие они не любовники».

– Да на вас лица нет! Что случилось? – спросила Соня, вскакивая со стула, чтобы накрыть стол для хозяйки.

– Теперь я в курсе ваших секретов, – сказал, улыбаясь, Логинов, следуя за Наталией в ванную, в которую уже с шумом набиралась горячая вода. – Отлично придумано…

– О чем это ты? – Наталия разделась и, не дожидаясь, пока ванна наполнится водой, легла в нее и блаженно застонала. – Я тебя не понимаю. Я так устала, что не могу даже говорить…

– Да я насчет того, что Соня и ты…

– А, это, – она махнула рукой, – просто ты крайне невнимательный человек, вот в чем дело.

– Так где ты была, внимательная женщина? – Логинов тоже разделся и забрался в ванну. Оказавшись лицом к лицу с Наталией, повторил в точности ее блаженный стон, закрыл глаза, прямо как она, и улыбнулся. – Неужели ищешь преступников?

– Оставь меня в покое, очень тебя прошу… Если тебя интересует, как я провела день, то отвечу: это был самый настоящий кошмар.

– И начался он в морге, так?

– Так.

Он вдруг понял, что Наталия уснула. Мгновенно. Закрыла глаза и отключилась. Грудь ее ровно дышала, но она уже не слышала его.

– Хочешь ты этого или нет, но придется тебя помыть. – Он вылил в ванну полфлакона пены и с удовольствием, не спеша принялся водить мягкой губкой по обнаженному телу Наталии. Минут через десять она открыла глаза и принялась как-то инстинктивно мыть голову, принимая помощь Игоря как должное.

– С вас сто долларов и три цента, – сказала она ему уже после того, как сполоснулась под душем и, выйдя из ванны, накинула на плечи махровый халат.

Логинов, последовав ее примеру, удивился:

– За что?!

– За созерцание моего обнаженного тела. А будешь много говорить, сдеру все двести…

Наталия была так утомлена, что даже не смогла по достоинству оценить жаркое, которое приготовила Соня. Она даже не помнила, как Логинов проводил ее до кровати.

А проснулась она в пять утра с ощущением жестокого голода. Она выспалась и чувствовала себя достаточно бодрой, чтобы пойти на кухню и, накрыв стол – заставив его всем, что только нашла в холодильнике, – еще раз поужинать, а заодно и позавтракать. После чего снова вернулась в постель и проспала до половины восьмого.

Все уже проснулись, на кухне пахло кофе и горячими бутербродами. Поймав взгляд Сони, Наталия поняла, что та догадалась об ее разыгравшемся под утро приступе чревоугодия, но это не помешало ей позавтракать еще раз.

– Как дела, прокурор? – Наталия чувствовала себя превосходно. Впереди был насыщенный день. Насыщенный в плане дел и, что самое приятное, денег. – У тебя сегодня, кажется, зарплата?

– Правильно, ласточка. Ты что-нибудь хочешь?

– Конечно. Норковое манто, моему старому уже целый год, и его надо срочно заменить… И плитку бабаевского шоколада.

– Не знаю, как насчет шоколада, но манто гарантирую.

– А ты не перепутал?

– Нет.

– Премного благодарна. Что у нас новенького? – Она уже ела третий бутерброд, когда почувствовала, что пора остановиться и отправиться на пристань за двадцатью тысячами долларов. Если бы не это обстоятельство, Наталия бы, возможно, и вообще не вышла из дому, настолько ей здесь было хорошо и комфортно. К тому же она так давно не смотрела телевизор…

– Если честно, то я уже начинаю подумывать о пенсии… Я тоже устал. Устал оттого, что мы большую часть времени стоим на месте. Ты себе представить не можешь, как мне вчера влетело за Селиванова.

– Селиванов? Ты говоришь об убийстве того самого Селиванова, скандального журналиста? Неужели вы так ничего и не нашли? Все-таки три трупа, не считая Селиванова…

– Да нет, ты спутала, три трупа нашли в операционной, не считая Бурковица. Хотя ты права, все это произошло в один и тот же день. И, что вполне вероятно, убийства журналиста и хирурга как-то связаны.

– Нет, Игорь, это просто тебе хочется, чтобы они были связаны. – Она говорила просто так, играя густой и липкой струйкой сгущенного молока, которой рисовала узоры на блюдце. Ей нравилось издеваться над Логиновым, и она никогда не упускала возможности уколоть его, упрекнуть в его лице всю прокуратуру и следственные органы в целом. – Хотя, если бы ты мне рассказал что-нибудь об этих делах, я бы… помогла…

Ей было трудно справиться со своим отличным настроением, которое плескалось где-то внутри нее вместе с утренними лучами солнца, осветившими ее отдохнувшее сознание и разбудившими в ней охотничий азарт. В такие редкие минуты Наталии казалось, что она способна на многое. Но в то же время память-предательница подсовывала ей список дел и тел, от которых веяло холодом:

1. Олечка Перова – убита, и об этом надо срочно оповестить Виктора Борисовича;

2. Лена – убита, ее скоро найдут возле автозаправочной станции;

3. Еще две молодые женщины – убиты;

4. Полина (!) – убита, потому что невозможно поверить в ее случайное падение с крыши;

5. Гуров – убит, но, скорее всего, не Полиной; на крыше наверняка был кто-то третий;

6. Кто следующий?

– Тогда слушай, рассказываю…

– Подожди, мне нужно записать.

– Что – записать?

– Как что? Что ты в кои-то веки снизошел до моих скромных криминалистических способностей.

– Ладно, не перебивай. Только сейчас мы уйдем отсюда, чтобы не мешать Сонечке – «Сонечке?! Вот даже как!» – мыть посуду…

Но, с другой стороны, Наталия вдруг почувствовала, что и Логинову как будто доставляет удовольствие мысль о том, что в их доме, квартире, где они живут, появился человек, который будет теперь заботиться о них, о том, чтобы всегда была еда, а вокруг было чисто. Неужели в нем начали просыпаться естественные человеческие желания и пороки, неужели с Логинова посыпалась лубочная позолота святости и он наконец станет нормальным ленивым и жаждущим наслаждений человеком? Тогда, быть может, он по-другому взглянет на деньги и на некоторые важные, на ее взгляд, жизненные принципы, которые позволят ей не скрывать от него свой бизнес? «Как было бы хорошо!»

Ее мечтания были прерваны потоком слов, которые она едва успевала теперь увязывать между собой, чтобы появился хоть какой-нибудь смысл… Они перебрались в спальню, легли на кровать, и Логинов начал рассказывать:

– Тридцатого мая был убит выстрелом в голову известный журналист Андрей Селиванов. Убийство произошло в его квартире… Соседи рассказали, что в квартире было много народу, они шумели, стреляли и кричали, громко разговаривали, затем послышался звон битого стекла, после чего живший через стенку от Селиванова пенсионер вызвал милицию… Еще этот старичок рассказал, что видел, как на его балконе появился высокий крупный человек и принялся спускаться вниз по пожарной лестнице. И что стреляли в него, потому что на балконной двери в нескольких местах остались следы от пуль.

– Ты вот говоришь, что Селиванов – известный журналист… Просвети.

– Он был собкором нескольких, как сейчас стало известно, крупных московских газет и писал в основном статьи разоблачительного характера, преимущественно касающиеся политиков. За пару дней до того, как его убили, он…

– Поточнее. – Наталия достала блокнот и ручку. – За пару дней, значит, двадцать восьмого мая, так? И что же случилось двадцать восьмого мая?

– Он прилетел из Рима… А вот что он там делал, пока никому не известно. Очевидно, готовил какой-нибудь очередной компромат.

– А разве вы еще не выяснили, кто на этот раз был его мишенью?

– В том-то и дело, что нет. Если бы мы это выяснили, мы бы пошли дальше, а так, говорю же, топчемся на месте… Ты все записываешь?

– Разумеется. Что дальше.

– До того как прозвучал первый выстрел, то есть до убийства Селиванова и до прихода в его квартиру еще каких-то лиц (это все по показаниям свидетелей, которые много чего слышали, но никого не видели, потому что боялись выйти из своих квартир), между убийцей и Селивановым произошел разговор, причем на повышенных тонах… И убийце удалось скрыться. Не исключено, что это и был тот самый высокий и крупный мужчина, которого видел на своем балконе сосед-пенсионер.

– То есть к Селиванову пришел человек, они крепко поговорили, после чего гость убил Селиванова, а в это время – чуть раньше или чуть позже убийства, вы этого еще не знаете – к Селиванову пожаловали еще люди, которые пришли либо по его журналистскую душу, либо, что тоже возможно, им нужен был тот человек, который убил Селиванова. В любом случае, войдя в квартиру… Кстати, она что же, была открыта?

– Да, дверь никто не взламывал, поэтому можно предположить, что замок был поставлен на предохранитель, то есть дверь была прикрыта, но не заперта, поэтому «гости», позвонив, а может, и без звонка или вообще услышав выстрел, ворвались в квартиру, но застали в ней только мертвого Селиванова. Убийца же выскочил на балкон, перелез на соседний и, спасаясь от погони, спустился по пожарной лестнице вниз (благо, всего третий этаж).

– Это все? Нет ни версий, ни улик, оставленных убийцей, ничего?

– Почему же, есть кое-что. Пуля, которой был убит Селиванов, была выпущена из пистолета немецкого образца, судя по всему, трофейного оружия, из чего можно сделать вывод, что убийца являлся либо хозяином этого пистолета, но тогда ему, значит, больше шестидесяти лет и он вряд ли так сигал бы по балконам, либо это его сын или родственник.

– Откуда такая уверенность? Этот пистолет могли сотню раз уже перепродать или передарить. Главное, что у вас нет этого пистолета, а значит, нет и отпечатков пальцев. Ну а следы обуви, отпечатки пальцев на мебели, я не знаю, косяках, ну как обычно?… Сигареты или что-то там еще?… Что-нибудь нашли?

– Никаких отпечатков пальцев, а следы обуви самые обычные, сорок пятого и сорок четвертого размеров, ботинки итальянские, которыми завален весь город и, наверное, вся страна.

– Хорошо, Бог с ним, с Селивановым. Я посмотрю… А теперь про хирурга. Разве его убили?

– С ним вообще произошла очень странная история. К нему в операционную ворвалось трое мужчин в масках, схватили медсестру, оглушили ее, а затем стали что-то требовать от Бурковица…

– Это фамилия хирурга?

– Да. Им что-то от него надо было, один из них заломил руку доктора назад, да так сильно, что вывихнул ему сустав. Но Бурковиц умер, конечно, не от этого, а от сердечного приступа. Сказал что-то и умер… В операционной было шумно, сестра, которая как раз входила в операционную буквально за минуту до смерти Бурковица, увидев бандитов, побежала по коридору в ординаторскую и вызвала милицию. Потом вернулась, спряталась за дверью, откуда студентам позволяют следить за ходом операции, и увидела вообще странную картину: один из бандитов склонился зачем-то над телом лежащего на столе больного. Было такое ощущение, будто он там что-то искал…

– Это он! – воскликнула Наталия и даже подскочила на кровати. – Это точно он!

– Кто?

– Тот самый неудавшийся хирург, который вспарывал животы своим жертвам. Ты разве не получал от Романова результаты экспертизы?

– Нет, а что?

– Но разве ты не видел, что у всех трех женщин разрезаны животы? Неужели тебе не кажется подозрительным, что в операционную врываются бандиты, что-то требуют от Бурковица, а когда он умирает, начинают копаться в животе пациента? Кстати, вы установили, кто именно лежал на столе и какую форму анестезии применил Бурковиц во время операции?

– Установили, конечно, операцию делали под общим наркозом, а пациенткой была девушка по фамилии Гольцева.

– Поздравляю тебя, прокурор, ты мечтал объединить все преступления, вот и получай: три женщины и убийство Бурковица – одного поля ягода. Это как пить дать.

– Ты думаешь, что у Бурковица было что-то такое, что он мог спрятать в живот пациента? Уж не пистолет ли, которым убил Селиванова? – рассмеялся Логинов.

– Да ты не смейся. Может, и он, откуда мы знаем? И что мы вообще знаем? Ровным счетом ничего.

– Ты допускаешь мысль о том, что Бурковиц, уважаемый в городе человек, пришел к Селиванову, наорал на него, затем убил и в свои семьдесят лет стал лазать по балконам?

– А почему бы и нет? Хотя Селиванова и Бурковица мне пока что связать нечем. Хотя ведь Бурковиц-то наверняка ветеран войны и у него вполне мог быть трофейный пистолет… Только навряд ли он поставил его на учет. Далеко не все граждане такие законопослушные, как некоторые присутствующие… – Наталия вдруг вскочила с постели: она вспомнила, что через час ей надо быть на причале. – Все, извини, я опаздываю. Пусти меня…

– Не могу, посмотри, правда не могу… Ты просто обязана сделать так, чтобы я был в состоянии идти на работу. Видишь, разве в таком виде меня пустят в прокуратуру? Там такие не нужны. Останься… Даже если мне после этого придется жениться на тебе.

– Логинов, для начала ты ответишь мне на один вопрос.

– Хоть на сто.

– Как ты думаешь, милый, что такое высший пилотаж в любви?

– Гм… Если ты об извращениях, то я хоть сейчас…

– Ты меня не понял, – серьезно произнесла она, ложась на спину и закрывая глаза, – высший пилотаж в любви – это любовь платоническая. Но тебе до нее, как я вижу… Господи, уже и чувствую… тебе до нее, я хочу сказать, далеко…

Солнечный день, причал с выкрашенным белой краской нарядным дебаркадером и сверкающей поверхностью реки с зелеными берегами – что может быть прекраснее?! Разве что двадцать тысяч долларов.

Она отлично знала этот причал, а потому смело рассказала Денисову, где именно он должен оставить пакет с деньгами. Третья опора маленького мостика располагалась перпендикулярно старой ржавой огромной трубе, которая раньше служила дренажем и в которой Наталия еще в детстве довольно часто находила маленьких черепах. Теперь там лежал небольшой черный пакет.

Самое удивительное, что на причале играли дети, ожидали катера несколько дачников с рюкзаками, на самом мостике сидели несколько мальчишек, они удили рыбу. Мирная картина. Значит, Денисов пришел сюда рано утром, чтобы никто не видел, как он будет засовывать пакет в трубу.

– Вы что-то ищете? – спросил Наталию один из мальчишек.

– Ищу. Мне тут должны были оставить несколько тысяч баксов. Не видел мужчину в черном костюме и на лимузине?

– Нет. Был здесь один ханурик, бутылки искал… Может, это ваш лимузинщик?

– Может…

Она с бьющимся сердцем вошла в воду и, сделав несколько шагов, протянула руку и вытащила из трубы пакет. Положила в сумку и быстрым шагом направилась к машине, но вдруг услышала, как мальчишки закричали ей вслед:

– Тетенька, пользуйтесь презервативами! Мы – за безопасный секс! Мы – за самый безопасный в мире се-э-экс!

Похоже, они приняли ее за какую-нибудь шлюху, которая ищет по берегу свою одежду. Или… Про «или» не хотелось даже думать: если Денисов ее обманул, она отдаст его тепленьким Логинову…

Отъехав от берега километра три, Наталия остановила машину и, достав из сумки густо вымазанный старой ржавчиной пакет, открыла его. Деньги были там. Она вытащила их и пересчитала. Ровно двадцать тысяч долларов. Отлично. И кто бы мог подумать, что у обычного, даже скромного, российского бизнесмена дома находится такая наличность! К деньгам прилагалась записка: «Спасибо. Д.Д.». Очень трогательно. Лучше бы оставил коробку конфет или что-нибудь в этом духе. Вот подсчетами, сколько коробок с шоколадными конфетами она могла бы купить на все эти деньги, Наталия и заполнила время, требующееся для того, чтобы доехать до квартиры Перовых.