Рыжий и черный

Глава 22 День третий. Нерисса Идо

Он огляделся по сторонам и вышел из тени — солнце уже скрылось за грядой. Его последние лучи, словно что-то предрекая, окрашивали в недобрый алый мягкое подбрюшье низких, уползавших к океану облаков. Как кровь. Прекрасная дева, владычица небес как будто сердилась на него.

Холодало. Снег за день подтаял, превращаясь в мокрую, неприятную кашицу. Идти было противно. Он недовольно передернул плечами. Кожаные сапоги тут же промокли, носки тоже. Что за погода! В городе уже летом пахнет, а тут еще зима.

Раскаркались вороны, и тут же замолчали, испугавшись его приближения, сидели, застыв на деревьях, боясь даже улететь. Где-то далеко тявкнула лиса. Он надеялся, что это самонадеянная девица не успеет прибежать.

Его ноша почти не оттягивала руки — девочка была совсем маленькой и почти ничего не весила. Он дошел до старой, расщепленной до корней ударом молнии нелиды, и аккуратно опустил во влажную, пахнущую древесными соками и лишайниками сердцевину девочку, осторожно прикрыл её мхами и велел:

— Сиди тихо, как мышка!

Глупая лисица все же успела — села на его следы в снегу, заполненными тенями и талой водой, и приветственно тявкнула.

Он поджал губы:

— Уходи, глупая. Ты не знаешь, во что ввязываешься.

Та опять тявкнула и гордо выпрямилась, вот плутовка! Думает, что сверкнет глазками, махнет призывно хвостом, и он влюбится?

— Уходи!

Она нервно прянула ушами, но осталась на месте. Тогда он обошел её и направился прочь — ему пора возвращаться. Лиса припустила следом, своим хвостом заметая его следы.

Он шел и выговаривал то ли ей, то ли самому себе — когда-то же и он так бежал и надеялся на новый хвост:

— Глупая, глупая лиса… Хочешь получить второй хвост? А тебе это надо? Цена-то неподъемная: заманивать путников, есть сырую печень…

Лиса насмешливо тявкнула.

Он бросил на неё косой взгляд:

— Тебе смешно. Только после человеческой еды противно, знаешь ли, есть сырую печень. — Говорить, что убивать противно, он не стал. Жизнь лисицы — это всегда охота на чью-то жизнь. Это удел хищника, и объяснять ей, что это плохо, глупо. Не поймет. Сейчас не поймет, а когда поймет — будет уже поздно.

Прежде, чем уйти вглубь земли, в человеческие норы, он оглянулся на неё — лиса так и сидела на снегу, на призрачной границе тьмы и тусклого вечернего солнечного света. Сидела и ждала.

— Как хочешь, — в конце концов сказал он. До новолуния оставалось чуть больше седьмицы. — Тебе осталась всего одна нарождающаяся луна, и второй хвост твой. Только хорошенько подумай, прежде чем превращаться в человека. Убивать, чтобы жить самой, отвратительно.

Она затявкала — зашлась в смехе. Впрочем, она права — не ему читать лекции по этике.

— Бусину не потеряй, — сказал он напоследок. — Это самое главное. Удачи!

Одли сидел в полном к вечеру пабе и тихо потягивал сидр, ожидая, когда вернутся Себ и Вальян — служебный паромобиль уже был под парами, можно возвращаться домой. Все равно никто из местных так и не опознал убитого мальчишку. Распоряжения по поиску местному констеблю Одли уже отдал. Быть может, в Аквилите удастся что-то нарыть. Только вместо возращения в город его ждал желто-красный сигнал в черном, звездном, не то, что в городе, небе. «Место преступления!» Причем, кажись, сигнал был послан как бы не с того же самого места, что и позавчера. Преступников тянет возвращаться на место преступления, но не до такой же степени! Он, что, издевается над ними?!

Брендон тихо постучал в дверь палаты леры Элизабет и, когда Андре разрешила войти, открыл дверь — это было последнее место, где могли знать: куда пропал Марк. Брендон уже обошел полгоспиталя в его поисках — инквизитора после капельницы с «Витой» никто не видел. В сердце против воли начинала закрадываться всякая чушь — Марк же словно специально сегодня толкнул речь про то, что его время пришло.

В палате было тихо и темно — горела только одинокая масляная лампа на столе. Бледная, как снег, лера Элизабет спала под прикрытием звукопоглощающего щита — Брендон заметил механит, закрепленный на перекладине койки. Его рунная цепочка сияла в полумраке бледно-голубым светом. Просто и элегантно — потенцитовый кристалл питал эфирное плетение, заданное рунами. Наверное, это разработка самой Андре — Брендону не встречались такие механиты. Впрочем, понятно, почему: слишком дорого для большинства населения, а те, кто может себе позволить купить такой механит, в состоянии нанять мага к себе на службу.

Андре сидела за столом и что-то писала в блокноте до его прихода. На столешнице стояли чашки для чая, в этажерке было полно сэндвичей и пирожных — Брендон, еще не успевший поужинать, проглотил голодную слюну. Уютно сияла свеча в бульотке, сохраняя тепло. В небольшой коробке лежали детали чего-то разобранного, кажется, это был один из новых визуалофиксаторов, которые раздали полиции.

Андре развернулась на стуле, садясь совершенно не по-женски: подгибая под себя правую ногу и опираясь локтем на его спинку. Она улыбнулась Брендону, словно именно его и ждала весь день, только так не бывает — его уже давно никто не ждет. Эта улыбка лжива, или Андре немного не в себе. От черных колдунов положено держаться подальше.

— Добрый вечер, — тихо, несмотря на работающий механит, сказала девушка. — Присаживайтесь, Брендон! Чаю будете?

Он отрицательно качнул головой:

— Нет, спасибо. Я спешу — ищу отца Маркуса. Вы случайно не зна…

Она перебила его, вырывая из блокнота лист бумаги и протягивая его Брендону:

— Неслучайно знаю — я отвезла его в штаб инквизиции. Отец Маркус выглядел слишком… — она осеклась, подбирая подходящее слово, — …усталым. Лиз спала, отец Маркус сказал, что она не проснется до следующего приема лекарства, мой «жук» был по парами, так что…

Брендон склонил в благодарности голову:

— Спасибо, что позаботились об отце Маркусе.

— Не стоит благодарности, — ответила Андре и махнула листом бумаги, замечая, что Брендон не спешит его брать: — это вам — возьмите. Ничего страшного или опасного, что могло бы напугать черного колдуна.

Он вынужденно взял и пробежался глазами по выписанной рунной цепочке, которую знал наизусть — сам же когда-то составлял. Заканчивалась цепь крайне интересно — после руны храмового запрета шли еще две руны, превращающие полный запрет на… Вариант частичного.

Он приподнял бровь:

— Элегантное решение… Только нарушать запрет инквизиции чревато.

Андре кивнула на стул:

— Кажется, нам надо это обсудить… Пожалуйста, присаживайтесь, Брендон. — она без спроса стала разливать чай по двум чашкам сразу: — Грег сильно расстроился, что вы с отцом Маркусом отказались от чаепития.

Отказались от чаепития — вот, как оказывается, это выглядело со стороны Блеков. Однако! Но на стул Брендон все же сел, бумагу с рунной цепью кладя на стол:

— Андре, вы же понимаете, что… — он не договорил, с трудом собираясь с мыслями — Андре его сбивала с толку: своей улыбкой, поведением, чаем, рунными цепочками.

Она подалась вперед, локтями отпираясь на столешницу:

— Никакой опасности. Ни от чая, ни от рун. — она придвинула к нему этажерку: — угощайтесь!

— Андре… — он сам понимал, что прозвучало это как-то отчаянно устало.

Она взяла бумагу с рунами и указала на развилку в цепочке после запрета:

— Что страшного в ночном зрении? Вам удобно, для окружающих неопасно, инквизиции же знать не обязательно, что введена вариация включения по степени освещения «вечер-ночь». Вы все равно носите свитер — его ворот скроет изменения в цепи. Только и всего. Это вам в качестве благодарности за помощь с браком моего брата.

Брендон напомнил, все же сдаваясь и выбирая сытный сэндвич с соленой рыбой и яйцом:

— Это сделал отец Маркус. — Лист бумаги он сложил пополам и убрал в карман брюк. — Я даже про кольца забыл напомнить. Меня не за что благодарить.

Андре пожала плечами и, отложив блокнот в сторону, сделала глоток чая:

— Как скажете. Просто меня жутко интересуют тайны, которые еще скрываются под вашим свитером.

Брендон улыбнулся двусмысленности её фразы. Андре — молодая девушка, вряд ли она поняла, как провокационно прозвучала её фраза. Взгляд Брендона случайно упал записи Андре — там была выведена забавная рунная цепочка с множеством зачеркнутых рун. Запрет на слабые электрические поля. Или… Биопотенциалы?

Он забылся и потянул руку к блокноту:

— Могу я… — впрочем, он быстро опомнился и вместо блокнота, замешкавшись, схватил чашку с чаем.

Андре сама протянула ему блокнот:

— Ничего сверхсекретного. Тут просто наброски пока. Грег попросил продумать механит защиты от менталистов. Забавно, если учесть, что их существование отрицается современной наукой.

Брендон замер — кажется, то, что он собирался сделать, уже стала воплощать Андре.

— У вас есть какие-то планы на этот вечер? — решился он.

Андре пожала плечами:

— Пока никаких. Грег обещал меня скоро сменить. Анри сегодня занят на каких-то переговорах, так что… Я свободна, как ветер.

Брендон, не зная, гордиться ли фактом, что он заменяет принца, ткнул пальцем в её записи:

— Хотите провести полевые испытания? — он широко улыбнулся, надеясь, что получилось не слишком хищно. Надо, наверное, потренироваться перед зеркалом.

Брови Андре взмыли вверх, и она потрясенно сказала, понимая все правильно:

— Отец Маркус… Вот это сюрприз…

Совсем стемнело, когда паровик принялся штурмовать Ветряную гряду. Алистер дремал, откинувшись на спинку скамейки, Вик бездумно смотрела в темное окно. За ним мелькали одинокие электрические фонари, спешили куда-то люди, новые кирпичные дома медленно менялись на старые, обшарпанные, давно не знавшие ремонта с частично заколоченными окнами и черными пятнами плесени по фасадам. В темных подворотнях ярко сияли бочки, в которых бродяги сжигали все подряд в попытке согреться. Алистер говорил, что это еще не трущобы. Трущобы выше в горы. Туда даже паровик не ходит. Кондуктор объявил очередную остановку, и, выпуская клубы белого пара, паровик замер, освещаемый взрывающимися в небесах залпами фейерверков. Алистер, выбираясь из тепла паровика, даже присвистнул, выражая все, что думает о празднике на площади Воротничков. Он свернул, не заходя на площадь, на темную, плохо освещенную улицу, идущую к реке. Вик проверила защитный механит на запястье и положила на всякий случай руку на кобуру с питбулем.

Если площадь выглядела еще прилично — горели фонари, гуляли люди, играли и шумели дети, то чем дальше Вик и Алистер удалялись от неё, тем обшарпаннее и мрачнее становились дома с кое-где даже заколоченными окнами и шатающимися у дверей темными личностями, пропахшими спиртом и кислой, затхлой одеждой. Откуда-то издалека несло гнилью и чем-то химическим — с мануфактур, работающих по старинке.

Алистер то и дело бросал на Вик обеспокоенные взгляды, и она не выдержала:

— Тихо, серж. Я все помню. Держаться рядом с тобой. Никуда не лезть. Не отходить. Помнить, что на мне пилотка, а не шлем. Пилотка от удара по голове не защитит. — Вик еле удержалась от падения, когда нога попала в неожиданную ямку в тротуаре. — Кстати, все забываю спросить, серж… Почему у полицейских Аквилиты пилотки, а не шлемы? Только в пику Тальме?

Алистер вместо ответа кивнул в небо, где гордо плыл в сторону реки мелкий патрульный дирижабль:

— Пилотку снял и сунул под клапан куртки, меняя её на полетный шлем. А с полицейским шлемом так не поступишь.

Точно. Полицейские шлемы громоздкие и неудобные, в отличие от пилотки, а констебли Аквилиты несут службу в том числе и на дирижаблях. Алистер, хмуро осматривая толпу, шедшую им навстречу, и демонстративно кладя руку на кобуру револьвера, пояснил:

— Раньше пилотки у нас вообще полетками называли.

Парни замерли под единственным горевшим фонарем, что-то обсуждая, а потом, когда Вик прищелкнула пальцами, зажигая на них огонек, споро перешли дорогу и скрылись в темноте узкого проулка.

Алистер мрачно сказал, старательно оглядываясь, чтобы никто не подобрался со спины:

— Почти пришли, Виктория. — он указал рукой на стоявший на перекрестке дом: кирпичный, двухэтажный, с прикрытыми ставнями окнами, через которые пробивались узкие полоски света, с ушедшими под землю входными дверями — к ним теперь приходилось спускаться по ступенькам, а не подниматься. Ну и местечко для жизни выбрала для себя и своего воспитанника Шарлотта Идо…

Дверь на стук открыли споро, не боясь грабителей. Только ждала нерисса Идо явно не полицию. Молодая женщина недоуменно замерла с фонарем в руке, оглядывая Алистера и Вик:

— Простите, вы ко мне?

Алистер мягко спросил:

— Нерисса Идо?

— Да, — тревожно ответила молодая женщина, свободной рукой поправляя на груди шаль, в которую куталась. Приглашать внутрь дома она не спешила, как любая уважающая себя нерисса.

Алистер представился:

— Сержант Арбогаст и констебль Ренар-Хейг, полицейское Управление по особо важным делам. Вы подавали заявление о пропаже вашего воспитанника Джона Форда.

Идо побелела и отступила назад, пропуская Алистера и Вик внутрь:

— Проходите… — она растерянно закрыла дверь и поставила фонарь на подоконник давно немытого окна.

Вик любопытно огляделась: первый этаж представлял из себя одну большую залу с лестницей на второй этаж у дальней стены и отгороженной чугунной печью в кирпичной нише комнаткой непонятного предназначения — то ли кухня, то ли купальня, отсюда и не разберешь. Пахло сыростью, кипяченным молоком, немного едой. Почти все свободное место занимал огромный стол — за такой человек десять-пятнадцать в легкую можно усадить. Полки вдоль стен были почти пусты — всего несколько книг и тетрадей, высохшие цветы в глиняной вазе, да корзинки с вязанием. Свет давала единственная масляная лампа под потолком. Она щедро освещала стол, на котором лежали игольница, ножницы, катушки ниток, какие-то вещи: шерстяные носки, мальчишечьи хлопковые лифчики с резинками для чулок, сами чулки, какие-то платья. Вик заметила, что вся одежда разных размеров, кроме лифчиков.

Идо кивнула на стол:

— Присаживайтесь, пожалуйста. — она показала пример, садясь и поправляя сваленные на столе вещи. Кажется, она до прихода констеблей занималась штопкой. Идо задумчиво принялась складывать одежду в бельевую корзину.

Алистер выдвинул тяжелый, старый стул для Вик, а потом сел сам, кладя планшет на стол и доставая оттуда фиксограмму Игрек-3.

— Нерисса Идо, позавчера было найдено тело мальчика, подходящего под описание вашего пропавшего воспитанника. Вы в состоянии посмотреть снимок, или, может, вы позовете кого-то другого для опознания?

Идо вновь поправила на груди шаль, скрывающую черное, траурное платье.

— Дети еще не вернулись с праздника, так что мне некого звать. — ответила она невпопад.

Вик мягко сказала, заметив, что Идо все не так поняла:

— Снимок совсем не для детей, нерисса Идо. Вы сами можете посмотреть или кто-то из ваших соседей? Найденный мальчик был задушен — снимок может задеть ваши чувства.

Идо все же взяла себя в руки:

— Я сама посмотрю! Джона мало кто знал — мы тут всего седьмицу живем…

Вик заметила легкий вернийский акцент в её голосе — наверное, очередные беженцы от войны, устроенной Тальмой.

Алистер неуверенно протянул Идо фиксограмму, и нерисса замерла. Одинокая, прорвавшаяся слезинка, которую Идо поймала белоснежным батистовым платком, так неподходяще смотревшимся в окружающей обстановке, подтвердила их с Алистером догадку — погибший мальчишка, действительно, был Джоном Фордом.

Идо нашла в себе силы сказать:

— Кто с ним так…? — она опомнилась и добавила: — да, это Джон. Я… Когда и где я могу забрать его тело?

— Не спешите, — сказал Алистер. — Сперва надо провести опознание в морге. Завтра в девять вас устроит?

Идо лишь кивнула, собираясь убрать фиксограмму к себе в корзину с вещами, потом опомнилась и протянула её Алистеру:

— Да… Я приеду. Конечно… — она заставила себя выпрямиться и снова повторила свой вопрос: — кто с ним так поступил? За что?

Вик опередила Алистера:

— Мы пока не знаем. Ведется расследование. После опознания вам придется зайти в полицейское управление и дать показания — инспектор Одли ведет это дело.

Идо понятливо кивнула и неожиданно для Вик смогла сдержать слезы:

— Джон не был конфликтным мальчишкой. Он лишь хотел найти хорошую работу, чтобы помогать мне. Он ушел из дома три дня назад, сказал, что видел хорошее предложение о работе. Больше я ничего не знаю — ни куда он пошел, ни нашел ли работу.

— Кто-то еще может знать, куда собирался Джон? — спросила Вик.

Идо пожала плечами:

— Может, девочки? Я говорила с ними, но не знаю… Может, они что-то вспомнят… Они тоже в тот день ходили в поисках работы.

Алистер подался вперед:

— И много у вас детей?

Идо нахмурилась, не понимая, при чем тут это:

— Одиннадцать девочек и два… — она поправилась, — и Вилли. Двенадцать детей.

Вик не удержалась и все же спросила:

— У вас детская ферма, да?

Идо тут же обиженно вскинулась:

— Нет, конечно! Я не беру денег ни с детей, ни с их родителей… У большинства родителей-то нет. — закончила она гораздо тише.

— А на что вы тогда живете? — поинтересовалась Вик. Впрочем, она уже предполагала, чем может зарабатывать на жизнь Идо. Или обучает детей воровству, или готовит девочек к продаже в стрекозы.

— У меня есть небольшие накопления, — призналась Идо. — Когда закончится судебная тяжба, которую я веду с… Братом… Он живет не здесь, он остался в Вернии… Когда закончится тяжба, я смогу позволить себе совсем другое жилье — увезу детей отсюда, в более приличное место. Что-то еще, констебли?

Алистер напомнил:

— Дети. Мы бы хотели переговорить с вашими… воспитанниками. — кажется, он тоже догадался, чем промышляет Идо.

— Я же сказала, что они на празднике. — она удивилась вполне достоверно — только Вик понимала: если бы Идо на самом деле заботилась о детях, на улице в темноте они бы не торчали. — Еще не вернулись. Я схожу за ними через час — мы так договорились с ними и кером Байо, который и устроил праздник на площади Воротничков. Он обещал присмотреть за детьми.

Знакомое родовое имя резануло слух Вик, но мало ли Байо в Аквилите? А вот Алистер заметно напрягся:

— Кер Лео Байо?

Идо подтвердила:

— Он выкупил сегодня лавку нера Бейкера…

Алистер вскочил со стула, хватая Вик за руку и таща к двери:

— Нерисса Идо, ждем вас завтра в девять на опознании, а сейчас извините, нам пора.

Уже на улице, переходя на легкий бег, он пояснял для Вик, выдавливая из себя слова:

— Пять лет назад… Когда у Лео проснулась магия… Он обокрал бакалею Бейкера… Украл для соседских девчонок горсть макарон и хозяйскую булку! Загремел на луну в тюрьму… Его Мюрай вытащил — еле уговорил комиссара взять Лео на службу…

Вик, проклиная свое утреннее решение выйти на службу в юбке, простонала, уже понимая, что Лео стал жертвой Шутника:

— Но сейчас только вечер…

Алистер бросил на неё косой взгляд:

— Значит, лоа изменил своим привычкам.

Вик выругалась бешеными белочками — кто-то впереди заорал что было сил:

— Пилотки! Пилотки идут!

Если Лео сейчас под воздействием иллюзии, то он и сбежать может! И натворить глупостей, переживая об утраченной чести, потом…

Алистер, вылетая на площадь, резко выдохнул, замечая открытые двери лавки Бейкера:

— Вик, охраняй лавку и вызывай рыжего! Я за Лео! — он заметил, как тот на другом конце площади исчез, ведомый под руки двумя девчонками. Причем исчез в буквальном смысле — был, и рррраз, растворился в воздухе, как по мановению волшебной палочки. Или по воле демона.