Рыжий и черный

Глава 5 День второй. Нарциссы и мир

Принц Анри был недоволен. Он не был магом, чтобы эфиром давить на окружающих, но сейчас десять проштрафившихся офицеров, стоявших по стойке смирно перед ним, всей кожей ощущали его раздражение. Оно, словно шлифовальная шкурка, проходилось по ним измельченным стеклом, причиняя почти физическую боль. Хотя скорее всего болели свежие, еще незажившие после Олфинбурга раны. Майор Лепаж, глава Его Королевского Величества Охранного конвоя, во всяком случае именно на это надеялся — слухи о Серой долине и последствиях вдыхания её воздуха ходили страшные. Говорят, некоторые взрывались, как бомбы, только от пары вдохов. Принц Анри вместе с другими матросами, несмотря на ранение, выходил на обшивку дирижабля, чтобы устранить неполадку в динамической защите «Левиафана».

Анри сидел в кресле, со свежей повязкой на голове — приходивший хирург только-только её сменил. Пальцами левой руки принц то и дело крутил небольшой, напоминающий пресс-папье полупрозрачный шар, полный сияющих блесток — подарок сиятельного кузена, теперь короля Тальмы Эдварда. Голубые глаза новенького офицера охраны Ренара как прикованные следили за шаром.

— Итак… Я требую одно простое объяснение тому, что произошло сегодня ночью. Почему мой приказ об охране леры де Бернье был грубо проигнорирован, как и приказ об охране лера Блека. Леры?

Первым начал Лепаж — именно он доложил принцу о пропаже лера и леры:

— Милер Анри, охрана была выставлена на выходе со второго этажа. Так же еще один охранник был в холле первого этажа. Ни Адан, дежуривший в холле, ни Трюффо, дежуривший на втором этаже, не заметили ничего необычного. Трюффо проводил подопечных из ресторана до номера, как и положено. По его показаниям…

Анри легонько стукнул ладонью по подлокотнику кресла и напомнил:

— Это я уже слышал.

Лепаж поджал губы и замолчал. Влез новенький Ренар, еще незнакомый с нравом принца:

— Милер Анри… Я заступил на дежурство, как и положено, в семь утра, сменив на посту Трюффо. Смею заметить, что он не спал и не проявлял признаков усталости. Признаков эфирного воздействия на Трюффо не было.

Анри перебил его:

— Я это тоже уже слышал! И про приход неры Риччи, поднявшей тревогу, и про организацию поисков, и про приезд полиции. Объясните мне одно: почему полиция знает больше, чем мы.

Удар снова принял Лепаж, говоря очевидное:

— Милер, люди вымотаны тяжелым плаванием и бойней в Олфинбурге. Замены нет, офицеры не успевают банально выспаться, не говоря уже о том, чтобы выполнять предписания докторов.

Анри нахмурился и кивнул — он отличался от короля Людовика в лучшую сторону: он умел выслушивать неприятные новости:

— Хорошо, я понял. Сегодня за нерой Риччи я присмотрю сам. Лера де Бернье и лер Блек под присмотром полиции, так что, леры, отдыхайте, набирайтесь сил, лечитесь. У вас сегодня день отдыха. Заслужили.

Лепаж скривился:

— Милер, я не это имел в виду — ни вы, ни мои люди нежелезные, но мы будем выполнять свой долг.

— Кажется, я ясно дал понять: сегодня день отдыха. Вы озвучили проблему — я нашел её решение. — Анри встал, забывчиво опираясь на правую руку — та отомстила вспышкой боли. В глазах на миг потемнело. Шар выпал из ладони, звучно катясь по дубовому паркету королевского люкса. Ренар пристально провожал глазами шар, заметно дернув при этом плечом. От Анри это не ускользнуло:

— Ренар, вам плохо? Мне говорили, что вы тоже были ранены в битве, когда охраняли покойного короля…

Бывший тальмийский офицер отрицательно качнул головой:

— Спасибо за заботу, милер, но я хорошо себя чувствую и готов продолжать службу. Могу я дать совет, милер?

— Попробуйте. — разрешил Анри, наклоняясь за шаром и пряча его в карман форменных брюк.

— Милер, это Аквилита. Тут много практикующих магов-докторов. Я знаю ваше отношение к эфиру, но все же позвольте себе перешагнуть через предубеждения. Механиты и современные лекарства творят чудеса, но вместе с эфиром чудеса станут еще… Чудесатее.

Строй одетых в черные офицерские одежды мужчин не сдержал смешок. Ренар хорошо говорил на вернийском, но некоторые слова все же изумительно коверкал.

Анри осмотрел Ренара с головы до ног — Эдвард говорил, что тот выходец из Нерху, но все шестеренки этого мира, по нему это было совершенно незаметно: голубые глаза, светлая кожа, блекло-рыжие волосы — от обычного вернийца не отличить! Он идеально вписался в конвой, затерявшись среди таких же, как он, рыжих и светловолосых. Где тот самый знаменитый красный отлив волос, как говорили про Ренаров? Где ореховый цвет глаз? Где вообще лисьи глаза? Где в конце концов хвост?! Если бы Анри не видел своими собственными глазами как по приказу Эдварда этот мужчина превращался в треххвостого лиса, ни за что бы не поверил, что это тот самый Ренар. Знать бы еще, почему Эдвард так щедро поделился с ним этим лисьим человеком.

Анри веско сказал:

— Если в Вернии не рождаются маги, это не значит, что в Вернии не верят в магов или отказываются от их помощи.

— Тогда позвольте мне…

Принц его остановил, похлопав по плечу:

— Проблема не в нежелании прибегать к помощи магов. Проблема в том, что мы никак не можем гарантировать их лояльность. Если вы не заметили, Ренар, среди нас нет ни одного мага — только вы.

«И даже вам веры нет!» — он не стал добавлять. Эдвард поклялся, что Ренар будет последним из предавших. Даже если весь мир предаст, Ренар будет самым последним в очереди. Клятвы Нерху нерушимы. Знать бы еще, что их обеспечивает.

— Я могу найти лояльных магов, — тут же предложил Ренар.

— И чем же вы докажете их лояльность? Вы сами говорили, что лечить вы не умеете.

Ренар улыбнулся:

— В Аквилите живет моя дальняя кровная родственница из Нерху. Вы, возможно, сталкивались с ней — лера Виктория Ренар-Хейг. Лера Эвана Хейга-Ренара вам рекомендовал король Эдвард. Моей и его рекомендации вы можете полностью доверять. Я душой и телом принадлежу вам, милер.

— Хо-ро-шо. — по слогам произнес Анри. — Рекомендациям леры Виктории я поверю. Кстати, что там с кузнецом и его поисками?

— Прием заявлений о пропаже полиция Аквилиты принимает только на четвертые сутки, милер.

Андре злилась. Все же родовой гнев Блеков никуда не денешь, даже если не признана родом и отцом. Она приехала сюда в Аквилиту, чтобы защитить брата, и…

— И что же мы имеем, Рррррриччи…

…и он все равно пропал! Если это делишки отца, то… То… То… Она прижалась к холодному металлу капота «Жука» — свой паромобиль она разрабатывала и собирала сама.

Андре осознавала: она все равно ничего не сможет сделать, если только ославить отца. Он не любит, когда грешки рода вываливают на всеобщее обозрение. Именно это он и не простил Грегори — то, что его слабость стала достоянием общественности. Пока все было в пределах стен родового дома, отец закрывал глаза на все, даже на свои проступки. А ведь Грег оступился всего один раз, не то, что рыжий Мюрай — этот, судя по подаренной братом папке со снимками, оступался и падал часто. И вставал, и шел дальше, как ни в чем не бывало. Наверное, надо вернуть папку Грегу — не дело ей валяться в гостиничном номере, еще какая горничная увидит. Слишком там много снимков и скрывающихся за ними историй про того же Брока, Лео Байо, Одли и других.

За спиной Андре гулко раздались шаги — в гостиничном гараже была дикая акустика.

— И что же мы имеем, нера Риччи? — мягко сказал знакомый голос — Андре заставила себя выпрямиться и обернулась:

— Недоброе утро, ваше королевское высочество…

Молодой мужчина приветливо улыбнулся:

— Можно обращаться: «милер Анри», а то и проще: Анри или даже Генри на тальмийский манер. Я крайне демократичен. — он, в доказательство своей близости к народу, был одет в костюм-двойку и вязанный грубый свитер под горло. Сейчас на принца он не походил — особенно повязкой на голове, из-под которой торчали криво обрезанные светлые волосы. Хотя все равно что-то было в суровом взгляде голубых глаз, в квадратной, тяжелой челюсти, в тонких, сжатых губах. — Я должен принести свои искренние…

— Вы уже говорили, — резко оборвала его Андре. Он уже извинялся перед ней утром, когда выяснилось, что Грегори пропал вместе с Лиз.

— И все же… — он подошел ближе, вставая почти рядом и любопытно заглядывая под капот паромобиля.

Она закрыла глаза — ей нельзя злиться, тем более на принца. В случившемся его вины нет вообще.

— Нера Риччи…

Она открыла глаза и широко улыбнулась, прогоняя прочь недовольство и родовой гнев Блеков:

— Спасибо за участие в жизни моего брата…

Анри вздрогнул:

— Не стоит ради меня так притворяться. И я скорее забочусь о своей подданной — о лере Элизабет. И о вас. Мне сообщили, что у полиции все под контролем: вашего брата нашли в Танцующем лесу. Сейчас туда направили дирижабль. Я предлагал своего «Левиафана», но от моей помощи отказались. Полагаю, если в Танцующем лесу не случилось чего-то сверхординарного, то уже после обеда ваш брат будет в Аквилите. Вместо того, чтобы ждать в одиночестве, может, составите мне компанию?

От новостей, принесенных принцем, стало легче — словно пружина заводного механизма, взведенная до предела где-то внутри нее и готовая вот-вот сломаться, спокойно завела привычный мир вокруг. Грегори жив, с остальным они справятся!

Андре улыбнулась мужчине уже искренне:

— И что же вы запланировали, милер?

Он засунул правую руку в карман брюк, совсем неаристократично:

— Хочу посмотреть, как происходит переброска батареи 420-мм мортир «Большая Элиза»…

Андре от неожиданности вновь перебила его:

— Вы оголяете линию Меца?

Принц не стал возмущаться или выговаривать ей, как непременно сделал бы отец. Он лишь поправил Андре:

— Не оголяю, я её разбираю. Здесь, по крайней мере лет тридцать, не будет войны.

— Откуда такая уверенность? — Андре с грохотом закрыла капот паромобиля. Гулкое эхо принялось ходить по почти пустому гаражу — этой зимой в Аквилите было мало желающих отдохнуть, всех отпугнула война.

— Потому что на троне Тальмы теперь сидит мой кузен. — улыбнулся Анри. Про то, что Эдварду крайне невыгодно раскрывать секрет своего прихода к власти, он промолчал. Это не шантаж, это обеспечение безопасности своей страны любыми способами. Шантажом в том числе. Эдвард молод, горяч и благодаря словам Эвана Ренара-Хейга уже понимает глубину выгребной ямы, в которую он попал. Анри может своими показаниями увеличить глубину метра на три, если не больше. Эдварда захлестнет с головой. — Так вы окажете честь сопровождать меня? Мне кажется, что вам, как инженеру, будет интересно…

Андре поморщилась — принц умудрился точно ударить по двум её болевым точкам:

— Меня не интересует военная техника, и я не инженер. Я самоучка. Отец не дал разрешения стать даже курсисткой.

Анри вполне искренне возмутился:

— Очень недальновидно со стороны лера Блека. Совершенно недальновидно… — он колко глянул на Андре. — Значит, мортирами вас не завлечь?

— Увы… — Андре развела руки в стороны — она была противницей войн, хоть Грегори и служил в армии.

Принц задумчиво предложил:

— Тогда, быть может, составите мне компанию на прогулке по парку? Вместе полюбуемся Аквилитой. Я никогда здесь раньше не был.

— Я тоже не была, милер, так что вряд ли моя компания вам понравится. — Отец ни за что бы не отпустил Андре в это «скопище порока», как он называл Аквилиту. Впрочем, Андре и сама никогда сюда не стремилась.

Принц притворно вздохнул:

— И настаивать не стоит, да?

— Да, милер, настаивать глупо…

— Очень жаль… — мужчина все еще стоял рядом, оглядывая паромобиль, словно надеялся, что Андре передумает. — Вы интересная девушка, Андре. Мне бы хотелось продолжить с вами дружить. Вы меня заинтриговали своим проектом пароэфирных двигателей, но не думайте, что мною движут только корыстные цели — вы удивительны сами по себе.

Дружить — это звучало смешно, но принца Анри можно было назвать каким угодно, только не смешным. Он серьезно смотрел на Андре и ждал ответа. Она помнила слова брата, что для него принц Анри не существует, хотя вчера он его рукопожатие принял. Она помнила, как бледная, явно напуганная Лиз дала пощечину принцу. Она помнила законы Тальмы — за оскорбление королевской особы до сих пор можно лишиться головы. Быть может, ей стоит прийти на помощь Грегори и Лиз? От неё не убудет — принц хорошо разбирался в технике, а где не разбирался, честно признавался в своем бессилии.

— Принц Анри… — начала она осторожно. Мужчина поморщился от обращения, и Андре расплылась в широкой улыбке, признавая его правила: — Анри! Я составлю вам компанию, но при одном условии — мной движет корысть.

Принц галантно изобразил поклон, признавая право Андре выставлять свои условия:

— Все что угодно…

— Тогда… Забудьте о том, что Лиз оскорбила вас.

Анри подобрался и нахмурился:

— Можете изменить свою просьбу. Эта не…

Андре тут же вскинулась:

— Это мое главное требование к вам! Простите Лиз, и тогда…

Он качнул головой:

— Андре, позвольте вас так называть… Андре, не дело мужчины носиться с мнимыми обидами и идти с ними в суд, тем более что ту пощечину я почти заслужил. Я не враг вам, вашему брату и особенно моей подданной лере Элизабет. Между нами произошло недопонимание, фатальное недопонимание, но не более того.

Она не удержалась, привыкшая к свободе в общении — Грегори и не такое себе позволял:

— Вы… Точно принц? Вас не подменили в колыбели?

— В таком меня еще не подозревали, Андре. — Он предложил девушке левую, согнутую в локте руку: — прогуляемся? И я раскрою вам страшную тайну, почему я хоть и выгляжу принцем, но веду себя не в соответствии своему статусу?

Андре осторожно оперлась на его локоть:

— Что ж… Почему бы и нет. Кстати, как ваша правая рука? Уже зажила? Вы не пользуетесь поддерживающей повязкой.

— Андре, а вот теперь вы ведете себя несколько непозволительно.

— И в чем же непозволительность? — не поняла его Андре.

Мужчина улыбнулся:

— Вы должны искренне восхищаться моей стойкостью в преодолении боли, невзгод и боевых ранений.

— При наличии современных обезболивающих и магических приемов по лечению ран вы себя ведете как эээ… — она вовремя остановила рвущиеся из неё слова — это не Грегори, этот такого не простит. Хотя Грегори тоже частенько вел себя так же — она уже постфактум после прогулки или вечера узнавала о его ранах или недомогании.

Анри медленно направился прочь из гаража, подстраиваясь под мелкий шаг Андре:

— Боюсь даже уточнять, кем вы меня хотели назвать…

— Хотите, буду вами восхищаться? — предложила она, честно добавляя: — но только после визита к доктору.

Он остановился, достал из кармана брюк треугольную повязку, выданную ему корабельным медбратом, когда тот еще был жив, и надел её на шею, укладывая правую, сводящую от боли руку в повязку:

— Вы невозможны, Андре! Вместо импозантного боевого офицера вы предпочитаете прогулку с разбитой развалиной?

Она поправила поддерживающую повязку на шее, заправляя повязку под лацканы пиджака:

— Зато точно знаю, что так вам легче… Ведь легче же? — Андре заглянула в такие близкие глаза принца и солнечно улыбнулась. Анри странно нахмурился, и Андре тут же отступила в сторону.

— Намного, — признался мужчина. Боль стала чуть стихать. — Так…

Он вновь предложил ей руку, на которую она легко оперлась, только кончиками пальцев прикасаясь к его локтю. Андре напомнила, направляясь к лестнице, ведущей к боковому выходу на улицу:

— Вы обещали раскрыть тайну своего некоролевского поведения.

— А вы обещали рассказать о пароэфирниках, — не остался в долгу Анри, стараясь не сильно прихрамывать, поднимаясь по ступенькам.

Андре возмутилась, открывая дверь на улицу сама — правой рукой Анри все равно не мог действовать:

— Нет. Этого я не обещала. Я обещала прогуляться с вами. Но раз прогулка не будет долгой, так и быть, расскажу зачем мне пароэфирники. Я вас внимательно слушаю.

Улица встретила ярким, заставляющим глаза слезиться светом, гомоном спешащих по делам людей, шорохом шин паромобилей. Андре уверенно направилась через дорогу перед гостиницей в парк. Там можно будет прогуляться по относительно пустым аллеям — время утреннего моциона сиятельных уже прошло, а для променада прекрасных лер еще рано — те только начинали просыпаться и прихорашиваться. Даже фиксорепортеры еще спали — во всяком случае никто не кинулся за принцем вслед в поисках нескромных снимков. Ни Анри, ни Андре не подозревали, что их просто прикрыл от любопытных взглядов Ренар, рьяно несущий свою службу — тяжелые, сжимающие его душу пальцы он утром хорошо запомнил.

— Что вы знаете об истории Вернии? — спросил Анри, разбивая тишину парка.

— Что она есть, — серьезно сказала Андре, выбирая аллею побезлюднее. Высокие, сейчас с уже набухающими почками клены и липы окружали их, скрывая от уличной толпы.

Анри признал:

— Вы феноменальны, Андре!

Она с улыбкой отказалась от такой чести:

— Это не я. Это Тальма. Все, что лежит за пределами интересов Тальмы, не существует.

Анри, наслаждаясь солнцем и свежим воздухом, начал рассказывать:

— В Вернии после отделения от Тальмы четверть века назад было две революции со свержением королевской власти и две её реставрации. Если быть честным до конца, то даже три реставрации: первая при освобождении от Тальмы, и две после революций. Мой отец — это практически третья волна реставрации. Сперва королевский род истребляла Тальма, потом дважды сам народ Вернии… Представляете, какая дальняя ветвь королевского семейства Верт-Альдис-Орбруков сейчас сидит на троне Вернии? Мой дед и мой отец грезили своей голубой кровью, я же полагаю, что ни один микроскоп мира не найдет ту самую голубую каплю Верт-Альдис-Орбруков в моих жилах… Вторая реставрация королевской власти произошла в Вернии десять лет назад. Мне сейчас двадцать девять. Ваши выводы, Андре?

— Вы до девятнадцати лет…

Он криво улыбнулся:

— …и не грезил троном, в отличие от моего отца и деда. Я грезил небом, я хотел плавать по миру, я хотел участвовать в гонках за приз Трех океанов. Да, я сейчас понимаю, что все это останется в мечтах. Я понимаю, что должен буду принять трон рано или поздно, но лучше все же как можно позднее, я отдаю себе отчет, что должен вести себя как принц, но с некоторыми людьми, например, как с вами, мне хочется быть самим собой.

— Я поняла: вам позарез нужны мои пароэфирники…

— Можно и так сказать, — рассмеялся принц.

Андре отпустила руку принца и пошла сама — так было удобнее, она привыкла надеяться только на саму себя:

— Хорошо, честность в ответ на честность.

Анри дернул ворот свитера:

— Что-то мне страшно уточнять про честность в чем вас заставила говорить со мной откровенно.

Андре рассмеялась:

— Пусть это останется тайной. — Она заметила куртину нарциссов, растущих возле паровой трубы отопления, и легко сошла с дорожки, присаживаясь возле цветов и любуясь. Анри замер за её спиной, возвышаясь как башня:

— Простите, я веду себя как развалина, а не как галантный кавалер. — он завертел головой в поисках цветочниц. — Я сейчас вам…

Она пальцами осторожно прикоснулась к полупрозрачному, побитому морозами лепестку:

— Не надо. Просто… Смотрите, какая тяга дарить весну и надежду несмотря на морозы и снег. Какая сила в простом цветке — жить наперекор всему. — Она встала и грустно улыбнулась: — Это поразительный пример. И этот нарцисс, к сожалению, похож на наш мир. Мы все живем и цветем наперекор войнам и желаниям сильных мира сего.

Кажется, в этот раз она все же достала принца — он вскинулся, готовый то ли оправдываться, то ли обижаться:

— Я…

Андре качнула головой:

— Не надо отрицать очевидного, Анри. Войны были и есть. Если мортиры и увозят отсюда, то через день-два они где-то вступят в бой, только в другом месте. Мои големы могли бы все остановить.

— Големы? — переспросил он, забывая свои оправдания.

— Я так назвала свой проект. «Голем». Это… Управляемые андроиды. Стальные гиганты с сердцем в виде пароэфирника и мозгами пилота.

Анри понятливо кивнул:

— Управляемые куклы… — голос его при этом звучал крайне разочарованно.

— Можно и так сказать. — Андре направилась обратно на аллею. Ради явно уставшего и испытывающего дискомфорт принца она села на скамейку, складывая руки на колени и поправляя брюки — как и принц, она была в костюме.

Анри сел рядом, не прикасаясь к ней — воспитанно и прилично:

— Андре, подобные проекты уже были. Все всегда упирается в недостаточную мощь пара. Он не в состоянии заставить двигаться таких гигантов достаточно длительное время.

— Пароэфирники справятся с такой задачей.

— Плюс, — он грустно улыбнулся, — две опорные конечности не справятся с отдачей при залпах…

Андре притушила свою улыбку:

— А вы невнимательны, Анри. Я уже говорила: меня не интересуют военные разработки.

— Но вы сказали, что… — не понял её мужчина. Андре перебила его:

— Вы видели защитный купол над Олфинбургом?

— Хуже, — потемнел лицом Анри. — Я и мои люди попали в его ловушку.

Ему до сих пор было больно от количества погибших в том бою.

— Вы знаете, как его создают?

— Догадываюсь, — сухо сказал Анри.

— Я проехалась вдоль купола и выявила главные точки купола — вмонтированные в дома, статуи, а кое-где просто в канализационные сооружения потенцитовые стержни, которые по эфирному сигналу запускают защитный купол. Я хочу сделать что-то подобное. «Големы» будут способны сами создавать эфирный щит Фидеса — источником энергии будет пароэфирное сердце андроида, а за запуск будут отвечать руны. Мне Грегори расписывал все необходимые руны и затраты энергии для создания полосного, а не купольного щита Фидеса.

Анри скептически приподнял бровь вверх:

— Вы представляете, сколько нужно будет андроидов, чтобы закрыть хотя бы столицу?

— Не столицу, Анри. За пределами столицы тоже живут люди. Представьте линию Меца, только вместо мортир андроиды, способные создавать абсолютно непроходимый щит. Сама мысль об атаке будет невозможной. А за счет мобильности «Големов» их можно будет легко переводить с места на место.

Анри разбил её мечты:

— Один отряд инквизиторов, и защита «Големов» падет. И не надо так возмущаться, Андре. Храмовые войны уже были. Придется вооружать «Големов» хотя бы стрелковым оружием.

Андре резко вскочила со скамьи, заставляя и мужчину тяжело подниматься:

— Да чтоб вас, Анри! Вы меня слышали?! Я же сказала, что военные разработки меня не интересуют. Никакого вооружения на «Големах». Они и в мирной жизни могут пригодиться: стройки, погрузочные работы — те же ваши мортиры! — опасные производства, помощь в стихийных бедствиях. «Големы» никогда не будут атаковать — они создаются для мира. Причем для мира, где магов рождается мало или не рождается совсем: Карфа, Асун, Генра…

— Андре, вы потрясающая девушка, в том числе и по наивности. Вы не сможете защитить своих «Големов» от незаконных…

Она оборвала его:

— …Грегори обещал и это прописать в защитных рунах.

— Если только это… Блек — потрясающий офицер, я наслышан о нем. И не надо так подозрительно на меня смотреть — да, я пришел ему на помощь в ресторане из сугубо корыстных целей: услышав про ваши разработки, я хочу их прибрать под свою защиту. Я могу помочь в их разработке.

— Вы про големов узнали только сегодня, — напомнила Андре.

Анри направился в сторону улицы, заметив открытый уже ресторан:

— Я проницателен и дальновиден, а не только брав, импозантен и превозмогающ. Забыл, я еще и предприимчив — про мой процент в патенте обговорим потом. А сейчас не хотите позавтракать со мной?

Вечером в своем номере Андре обнаружила корзину нарциссов. Кажется, принц Анри был еще ужасающе несведущ во флористике — воздух пропах удушающим ароматом цветов, даря Андре головную боль. Хотя, быть может, Анри и это предусмотрел — хотел предупредить, какой головной болью он может быть.