Рыжий и черный

Глава 37 День четвертый. Тяжелый вечер

Взволнованная нерисса Эйр поднялась на второй этаж на половине слуг и надолго замерла перед дверью в кабинет Поттера, не в силах постучать. Она была виновата, она совершила ошибку и знала, что за эту ошибку её накажут. Возможно, лучшим выходом было собрать свои вещи и бежать из дома, но… Но…

Она решительно постучала в дверь, отсекая сомнения.

Но Полин не виновата в её ошибке. Полин была маленьким ангелом и не должна пострадать из-за некомпетенции самой Эйр.

— Войдите, — звучно прозвучало голосом Поттера. Дворецкий дома Игнисов был солидным, серьезным, крайне требовательным человеком, и Эйр его откровенно побаивалась. Она глубоко вдохнула, напомнила себе о Полин и вошла в кабинет Поттера, стараясь ничего откровенно не разглядывать — она тут редко бывала, не по статусу. Поттер, работавший за столом, отвлекся от своих записей, снял с себя очки с круглыми стеклами и положил их в изящный вышитый чехол: — Нерисса Эйр, не стойте на пороге — проходите.

Предлагать сесть он не стал: она всего лишь няня, а он дворецкий — слишком разные по положению ступеньки в их строгом обществе.

— Нер Поттер… — дыхание все же сбилось, потому что Эйр знала: сейчас, сразу же после её признания, ей откажут от службы. Вышвырнут без рекомендаций, и поделать с этим ничего нельзя. Это только её ошибка.

Поттер благожелательно наклонил голову в бок и старательно мягко сказал, словно заметил её смятение:

— Я вас слушаю, нерисса Эйр.

Она резко, сжигая за собой мосты, призналась:

— Полин… Точнее, девочки пропали. Я не могу их найти уже больше половины часа. Я… — к глазам подкатили слезы, и Эйр взяла паузу, чтобы обуздать предавший её голос.

Поттер неожиданно встал и сказал:

— Для начала: садитесь, нерисса Эйр. — Он рукой указал на стул перед своим рабочим столом, а сам направился к стене, где висел шнур сонетки. Поттер дернул его, вызывая лакея. Потом мужчина направился к небольшому чайному столику, где у него сейчас стояла бульотка, пуская пар из носика, и занялся приготовлением чая. Он обернулся на все так и продолжавшую стоять Эйр и снова повторил: — Садитесь. Сейчас я вам сделаю чай. Вы соберетесь с силами и все мне расскажете. От начала до конца.

Эйр кивнула и осталась стоять — только быстро принялась рассказывать:

— Я не делала различий между девочками. Я играла с ними на прогулке как обычно. Полин просто ангел. С ней очень легко последнее время, когда леры Игнис разрешили ей ночевать в их спальне. Она стала высыпаться и перестала бояться… Ноа… Она другая. Мне пока с ней сложно. Я знаю её всего день, и я старалась, видит Сочувствие, я старалась, но могла и обидеть её своим возможным пренебрежением. Ноа старше, а Полин совсем дитя.

Поттер поставил чашку с чаем на стол и снова напомнил:

— Садитесь, Эйр!

Она все же села — почти рухнула на стул:

— Мы гуляли… По пляжу. Обычная прогулка перед ужином.

Поттер подошел к ней и почти насильно сунул в руки чашку с чаем:

— Выпейте и успокойтесь. Это не те девочки, которым кто-то может причинить вред. Скорее уж наоборот. Если с ними что-то случилось — они в состоянии постоять за себя. Но будем надеяться, что с девочками все хорошо. Что случилось на прогулке?

Эйр сделала глоток чая — только потому, что возвышавшийся над ней башней Поттер не сводил с неё глаз. Она поставила чашку на стол и уже более собрано стала рассказывать дальше:

— Ничего… Это же просто моцион для повышения аппетита — его всегда рекомендуют. Ничего необычного. Под конец прогулки, когда мы вернулись в сад, девочки чересчур развеселились, и я, чтобы унять их ненужное возбуждение, предложила поиграть в прятки. Все было хорошо — два тура, когда голили сами девочки. Когда голящей стала я… Они так хорошо спрятались, что я их не нашла в саду. Я решила, что они совсем расшалились и самовольно поменяли правила, спрятавшись в доме. Я искала их, но их нигде нет. Я их искала везде, но не нашла. Мне кажется, что Ноа… Она могла… Я не хочу наговаривать, но… Я боюсь за Полин. — она переплела пальцы и поправилась: — я волнуюсь за обеих девочек.

Дверь открылась — на пороге возник Джон:

— Нер Поттер, звали?

Тот сосредоточенно сказал:

— Джон, собери всех слуг в холле — у меня есть объявление. Это срочно. Позови всех, пожалуйста.

— Сейчас… — Джон тут же исчез обратно в коридоре.

Поттер еще раз посмотрел на волнующуюся Эйр:

— Мы снова осмотрим сад и дом с цокольного этажа по чердак.

Эйр подняла на него глаза, заставляя себя смотреть на мужчину в упор:

— А если их не будет… Дома… Или в саду?

— Тогда мы телефонируем в полицию.

Эйр замерла, пытаясь понять совершенно невозможное заявление дворецкого: леры никогда, ни при каких условиях не обращались в полицию, решая все своими силами. Или когда лер сам полицейский, то это становится незазорным? Впрочем, главное, чтобы девочки нашлись, даже немного диковатая и чуть пугающая Ноа. Да хранит их Созидатель!

Добиться помощи от службы егерей Одли не удалось. Их глава кер Ру мрачно заявил, что свободных нет и в ближайшее время не будет. Половина егерей ушла на фронт, оставшиеся ловили в горах какого-то страшного зверя уже седьмицу пугающего лер, отдыхавших в Танцующем лесу. Что-то вроде огромной помеси льва без гривы, дикого волка непомерных размеров или даже тигра с тремя хвостами.

— …Некоторые до девяти хвостов у чудовища насчитали. Вот скажи, как падая в обморок, можно так точно сосчитать девять хвостов?

Одли, ерзая в кресле — он спешил по делам, — еле сдержал смешок.

Глава егерей кер Ру вздохнул:

— Тебе смешно… А у меня егеря который день по горам мотаются. Потом эта тварь окажется, когда поймаем, какой-нибудь мелкой лисой — вот помяни мое слово! Так что, Одли, пока помочь ничем не могу. На следующей седьмице постараюсь выделить тебе егеря, но не раньше. Кстати, на вас лесники жалуются — говорят, совсем полиция загоняла: требует отчет по разбитым молниями деревьям.

Одли развел руки в стороны:

— Тайна расследования, Ру. Ничего не могу сказать.

Тот внимательно посмотрел, но понял, что пояснений не дождется:

— Хочешь, дам тебе список из хороших охотников-следопытов? Только сам понимаешь, они за идею помогать не будут, — он пальцами показал денежный жест.

От такой помощи Одли пришлось отказаться. Сам постарается как-нибудь справиться. Одли отдавал себе отчет, что найти тайник в доме или собрать улики в городе он мог, а вот расшифровать следы в земле или в лесу — не его. Но! У него была Вики. Не справится сам — возьмет завтра её с собой: у той нюх, как у натасканного пса, а то и круче. Одна ночь ничего не решает.

Одли не знал, что это как раз тот случай, когда одна ночь решает все.

К заводскому забору со стороны леса он добрался часам к шести: пришлось обходить кучу цехов, заборов и заброшенных домов — чуть не заблудился в трущобах. Солнце клонилось к горизонту, обещая скорую темноту. Одли захватил с собой служебные гогглы — они помогут понаблюдать за творящимся по ночам на территории завода. От формы, шинели и пилотки пришлось отказаться в пользу старых штанов, которые потом не жалко и выкинуть, неприметного, не менее старого пальто и теплой шапки с шарфом — по ночам еще морозило, а Одли мог и до утра задержаться в лесу.

Он, старательно приглядываясь прошелся вдоль забора, кое-где заменявшегося глухими стенами цехов механического завода, и присвистнул от удивления, замирая перед дверью, ведущей то ли на склад, то ли в цех. С этой стороны не было ни замка, ни ручки, но и даже малейшей маскировки — обычная дверь, которой тут вроде бы и не место. От двери в сторону леса шла небольшая, но хорошо протоптанная тропка — даже егеря не понадобились, чтобы её обнаружить. Одли присел у двери, пытаясь эфиром определить, кто же пользовался дверью, а пользовались ей последний раз давненько — дня четыре-пять назад. Жаль, что с ходу опознать чьи следы тут были, Одли не смог. Мужчины. Может, пара, может, чуть больше. Возможно, Сайкс, но Одли не был уверен — слишком старыми были следы.

Он решил проверить, куда ведет тропа. Не зря же её тут находили, но прежде натянул на глаза гогглы, чтобы видеть в быстро наступающей темноте. Жаль, что в трущобах нет ни единого городского фиксатора — лер-мэр-то на оживленных улицах жмотится их ставить: механиты были дорогими и сложными в обслуживании. Вики потому и удалось так легко проникать в свое время в городскую библиотеку — потому что там камер не было вообще. Может, удастся выдавить из лер-мэра все же один фиксатор и тут установить? Заводик-то явно производил что-то запретное и продавал налево, контрабандистам, не иначе.

Старательно идя вдоль тропы, иногда проваливаясь в ноздреватый, рыжий от сосновых иголок снег, сохранившийся под деревьями и ругаясь себе под нос, когда ботинки поскальзывались в раскисшей земле, Одли дошел до места, где тропа явно раздваивалась. И навыки егерей для обнаружения этого не нужны. Одна тропа, все так же широкая, вела куда-то дальше в горы, вторая сворачивала в небольшой овраг, где, судя по всему, по весне бодро текли ручьи. Лезть вниз по заросшему тальником глинистому склону не хотелось вообще, но кому сейчас легко! Одли стиснул зубы и… Поскользил вниз в темноту оврага, старательно хватаясь за гибкие ветви ив, чтобы не упасть. На ботинки тут же налипли тяжелые, как гири, комья глины. Идти было тяжело. К счастью, недалеко.

Почти на дне оврага была вырыта неглубокая, но широкая и длинная яма. Как раз для двух-трех человек. Пустая яма, потому что комья глины вперемежку с землей были раскиданы во все стороны. Какой вообще идиот избавляется от трупов так? Рыть могилу в овраге, где талые воды через год-два точно её размоют… Так глупо может поступить только тот, что ничего не боится, или кто делает это впервые в жизни. Или это было временное решение — потом трупы же переправили в другое место. Видимо, идиоту, спрятавшему трупы тут, указали на его дурость и заставили все переделать.

Подмывало взять и запустить сигнал «Место преступления!», вызывая экспертов, но Одли понимал, что так он все только испортит. Сперва надо разобраться с заводом. Эксперты осмотрят это место потом, утром, исподтишка, чтобы не спугнуть Чандлера-Финча-Сайкса. Впрочем, он был согласен с выводами Вики, которые ему показал Алистер — Финч, возможно, ни при чем. Старательно все осмотрев, не найдя забытых вещиц или возможных улик, все тщательно сняв на фиксатор, Одли, ругаясь, периодически поскальзываясь и вымарываясь с головы до ног в рыжей, липкой глине, пополз обратно по склону наверх. Надо вернуться проверить вторую тропу. Или вернуться к заводу и попытаться все же открыть дверь? Аккуратненько, чтобы никто не заметил? Неправильно, но крайне же любопытно! Знал бы Одли, куда его это любопытство заведет…

Стоило его макушке показаться из зарослей тальника, как на неё обрушился удар, отправляющий Одли в небытие, лицом прямо в ноздреватый, чуть пахнущий смолой из-за хвоинок снег. Лер-мэр, может, и жадничал ставить механиты наблюдения, но не нер Чандлер. Этот на безопасности не экономил, и амулеты против присутствия чужаков с этой стороны забора у него были.

Ровно в шесть относительную тишину трущоб Ветряной гряды разорвал длинный, надсадный гудок — сигнал окончания смены. Сигнал парням Себастьяна Кейджа, сержанта Управления по особо важным делам, что пришло их время.

Стремительно темнело, словно кто-то накинул одеяло на город, скрывая Луну и звезды. Фонарей в этой части Аквилиты отродясь не было, только один светляк болтался над дверью заводской конторы. Рабочие, покидавшие завод, несли в руках масляные фонари — те, кто жил подальше. Те, кто поближе, надеялись добраться домой до того, как окончательно стемнеет. Толпе констеблей с розыскными листами в руках и оружием на поясе никто не был рад.

Кто-то из рабочих буром пер, игнорируя констеблей — чтобы ниже по улице наткнуться на сплошную цепь и лично на Себа, щедро раздававшего таким торопыгам повестки. Отказаться от визита в Управление можно было, стоило лишь посмотреть розыскные листки. Особо упорствующих забирали в припаркованный паробус для разъяснения их гражданской позиции и гражданского же долга.

Кто-то быстро пытался отмахнуться от расспросов, узнавая только Тамиша Мактира и заявляя, что остальных видит впервые. Было видно, что некоторые лгали, но бегающие глаза к делу не пришьешь, хоть особо нагло лгущих оттаскивали туда же, в паробус. На «поговорить».

Кто-то честно признавался, что что-то знакомое в снимках есть, но при этом они так выразительно оглядывались на заводскую контору, что было жалко их подставлять. Таких тайно помечали, и уже внизу улочки опять-таки просили пройти в паробус, но уже вежливо и аккуратно. Лишать их места работы за правдивость никто не собирался.

Себ откровенно замахался: он устал уговаривать, орать, усмирять, сейчас он не был уверен, что честно получил свои нашивки сержанта, чувствуя себя не справляющимся с простым делом тупицей.

Небо стало совсем черным, непроглядным. И ведь туч вроде не было.

Тени за пределами полицейских фонарей стали четче, жирнее, они вспучивались маслянистыми пузырями и делали ночь еще темнее. Черные паутинки липкими нитями болтались на крышах, срывались и летели по ветру, цепляясь за одежду и намертво к ней приклеиваясь.

Страх наваливался на Себа густыми волнами. Сперва парню, не особо пугливому, казалось, что это страх из-за неудачи — его частенько такое преследовало, все же умом он не блистал, хоть Брок раз за разом говорил, что ум и образование совсем не одно и тоже. Но когда стали дрожать и бежать рабочие, отмахиваясь от констеблей, а за ними дрогнули и сами полицейские, пока еще не убегая, но замирая, отказываясь выполнять приказы и дрожа при этом, Себ прислушался к себе, к темноте, к эфиру и понял, как сильно он ошибся.

Седьмицу назад. Такой же ужас парализовал всех, кто был тогда в Управлении. Ужас, порожденный бокором. Столкнуться еще раз лицом к лицу с неклассиком, который легко противостоит эфирным техникам и на лету отмахивается от пуль, Себу не хотелось, но, кажется, выбора у него не было.

Ужас уже пришел сюда.

Ужас нарастал, заставляя дрожать колени и трепетать сердце. Ужас шептал, уговаривая уходить — где-то там, чуть дальше, будет проще и безопаснее. Ужас летел тягучими паутинками, прогоняя прочь.

И тут побежали все: кто задержался на заводе, кто работал неподалеку, кто ютился в развалинах, даже некоторые констебли, и Себ не был к ним в претензии — сам держался из последних сил.

Оцепление пришлось снять, потому что иначе парней просто смыло бы волной обезумивших людей. Когда волна схлынула, Себ, укрывшийся с парнями за паробусом, понял, что недосчитался половины отряда и шофера паробуса.

Серж сам был готов бежать, отдавая приказ к отступлению, когда на него выскочил окровавленный парень с заводской проходной. Отис — Себ по приезду сюда пытался с ним договориться об опросе рабочих по-хорошему. Тогда не вышло, зато теперь повод был. Да еще какой — у Отиса руки по локоть были в крови, причем явно не его.

Себ с оставшимися парнями, с закусанными до крови губами — так они пытались прогнать собственный страх, скрутили Отиса, что-то безумно бормотавшего, что он не хотел, что он не будет, что он случайно, и вообще вы же еще живы, так чего вы хотите… Голова его при этом ходила ходуном, как у падучего, изо рта шла пена, а глаза то и дело закатывались. Себ приказал его загрузить в паробус, а сам… Он понимал, что нужно вернуться на завод — такой случай туда пробраться пропадает! Но страх настолько засел в сердце, что только от одной мысли Себа мутило.

Даже если не ради дела древолюба… Ради того, чтобы узнать, что же случилось на заводе, что разбудило такой страх, туда надо было вернуться.

Просить идти за собой Себ никого не мог. Он хотя бы маг, хоть и слабый. Остальные простые констебли.

Он пошел сам, то и дело замирая, то и дело сплевывая горькую, густую слюну, давясь подкатывающей к горлу желчью и уговаривая сердце еще чуть-чуть биться, а уже потом останавливаться от затапливающего его ужаса.

Рядом кого-то откровенно рвало.

Кто-то отчаянно ругался.

Кто-то молился.

Оказывается, Себ шел не один.

Уже перешагивая порог проходной и проваливаясь в какую-то липкую серость, Себ понял, что их дошло пятеро. Белых от ужаса, с черными тенями под глазами, с обкусанными губами и безумными глазами.

Свет электрических ламп под потолком то и дело мигал, погружая коридор в темноту.

Жюль, поймав взгляд Себа, прохрипел:

— Надеюсь, не зря… — он еле стоял, упираясь руками в стену.

Стон откуда-то из глубин проходной подсказал, что все же не зря.

Почти доползя — и Себ этого отнюдь не стыдился, — до комнаты охраны, обвешанной по стенам амулетами, он столкнулся с валявшимся на полу, завязанным, что твоя колбаса, Одли в компании с каким-то тоже спелёнатым, как младенец, франтом. Оба буквально утопали в собственной крови.

Висевший на стене телефонный аппарат с болтавшейся на проводе трубкой громко требовал девичьим голосом освободить линию или его принудительно отключат.

Себ, доползая до трубки, схватил её и потребовал, чтобы телефонная нерисса немедленно сказала номер телефона и фамилию того, с кем был последний разговор на линии. Себ еле вспомнил, что надо представиться:

— Сержант Кейдж, Управление по особо важным делам, не вздумайте разрывать соединение! — Он попытался встать с пола, но ничего не получалось: — …мать вашу…

Трубка обиженно каркнула, что звонок предназначался неру Чандлеру.

— …И вообще хамить — последнее дело!

— Нерисса… Слово чести, если я сегодня живым вылезу из этой задницы… Простите… Хрени… Лично приду и расцелую вас…

Трубка обиделась и прервала соединение. Себ, опираясь спиной на холодную стену, собирался силами — ему надо встать. Ему надо поднять свою тушу и топать дальше на завод. А парни пусть идут прочь, унося Одли и франта.

Телефонная нерисса сама вызвала Особое управление:

— Завод нера Чандлера, Ветряной квартал. Нападение на констебля. Или даже нескольких. — сообщила она.

— Надо… Уходить… Отсюда… — Себ встал, как и парни — страх словно отошел прочь, спрятавшись за насущными проблемами — как утащить прочь Одли и франта. Им явно требовалась помощь докторов и, может, храмовников. Шатаясь, Жюль и Алексис подхватили под руки Одли. Свен и Тим потащили прочь франта.

— Парни… В паробус и прочь отсюда, — распорядился Себ, рукой на всякий случай держась за стену — он себе не доверял.

— А ты? — спросил Жюль.

— Я в цеха… Надо… Посмотреть молоты.

Стоило Себу обрадоваться легкости передвижения и направиться в сторону цехов, как новый приступ первозданного ужаса скрутил его, заставляя сжиматься в комок и падать на землю, сыпя проклятьями.

Рядом где-то что-то громко бухнуло, превращая ночь в день, и Себ понял, что пора и ему уносить ноги. Бежать к паробусу было удивительно легко и просто. Себ готов был поклясться, как краем глаза видел двух бегущих девчонок, одна из которых заливисто хохотала в небеса.

Мрак. Он надеялся, что это ему привиделось. Он никогда не был в доме комиссара и не видел его Ноа с Полин. Хотя последнюю мог бы и узнать по картинам из музея.