С чужим ребенком

Глава восьмая

Джинни укрыла Дэймона легким одеяльцем, нагнулась и поцеловала его. Он тихо посапывал. Она шепотом пожелала няне доброй ночи. Та рассеянно улыбнулась ей и вновь углубилась в чтение очередного триллера.

Джинни, нахмурясь, вышла из детской. Как легко и понятно все было, когда она только приехала сюда! Теперь же все изменилось. Филип был не просто высокомерным ретроградом, каким казался поначалу, Лидия — не просто жалкой, обманутой женой Креона, а добрая тихая няня оказалась поклонницей Стивена Кинга.

Джинни пересекла пустую гостиную. Только Джейсон Папас не изменился. Как был старым безмозглым эгоистом, так им и остался. И чем лучше Джинни узнавала его, тем большей ошибкой казалась ей идея Бесс привезти сюда Дэймона. Если он и признает внука, вполне возможно, что он тогда захочет распоряжаться его жизнью так же, как распоряжается жизнью своей семьи. Если б она только могла нормально, спокойно, не спеша поговорить с Бесс, все ей объяснить...

Джинни потерла лоб: у нее начинала болеть голова. Стресс, безошибочно определила она и пошла к себе в спальню.

— Уложила ребенка?

Джинни чуть не подпрыгнула от изумления, услышав голос Филипа. Она оглянулась и увидела его сидящим возле окна. Радость от его неожиданного появления заставила ее забыть о головной боли. Да, наверное, лучше бы он не приходил сюда, но... Но так немного дней ей осталось провести с ним. Она тряхнула головой, стараясь прогнать грустные мысли.

— Так точно, сэр. Дэймон, он же «ребе нок», спит.

— Хорошо, — Филип не обратил внимания на ее сарказм. — Мне нужно поговорить с тобой о сегодняшнем вечере.

Головная боль Джинни усилилась. Меньше всего на свете ей хотелось говорить с ним о Лидии. Неужели только за этим он и пришел к ней?

— Никакой необходимости в этом нет, — возразила она. — Но если ты настаиваешь, можно и поговорить.

Филип поморщился:

— Ты, как никто другой, умеешь увести разговор в сторону, — пожаловался он.

Джинни присела на краешек шезлонга, глядя на длинные ноги Филипа, обтянутые легкими серыми брюками, и с трепетом вспомнила их прикосновение к своим бедрам. Ей страстно захотелось коснуться его. Почему она должна отказать себе в этом удовольствии? И, протянув руку, она дотронулась пальцами до его ноги там, где заканчивался носок. Филип резко отдернул ногу.

— Ты не должна поддерживать Лидию с этой глупостью, — сказал он.

Джинни одарила его совершенно невинной улыбкой:

— Да? А с какой именно глупостью?

— Не прикидывайся дурочкой!

Разговор начинал забавлять Джинни. Она вдруг поняла, что, несмотря на то, что они с Филипом часто спорят, эти споры походят не столько на споры, сколько на состязание в остроумии. Причем на состязание равных по силе соперников. Да, равных, хочет Филип признать это или нет. Вот так-то, мистер Лизандер!

— Я не допущу, чтобы она встречалась с этим... — он опять запнулся.

— Стюардом Моррисом, — с доброжелательным видом помогла Джинни. — Честное слово, я заготовлю для тебя несколько плакатов с особенно трудными именами.

— Я не хочу...

— Насколько я понимаю, — перебила Джинни, — речь не о том, чего хочешь ты, а о том, чего хочет Лидия.

— Она не понимает...

Джинни шумно вздохнула:

— Это у нее, очевидно, семейное. Скажи мне, пожалуйста, что Стюард может с ней такого сделать, чего еще не сделал Креон?

— Никаких доказательств, что отец ребенка — Креон, нет. — Филип не хотел обсуждать Креона и его отношения с Джинни. Он даже думать об этом не хотел: одна мысль сводила его с ума.

— Ладно, оставим Креона. Тогда поведай мне все те ужасы о Стюарде Моррисе, которые так тебя пугают, что ты даже имени его произнести не можешь.

Филип в отчаянии посмотрел на нее. Ну почему она не хочет без споров и возражений сделать так, как он говорит? Зачем подвергать сомнению те правила, по которым он жил всю жизнь?

— Он не нашего круга, — вспомнил он любимую фразу своего отца.

Вот так-то! Это определение подходило к ней ничуть не хуже, чем к Стюарду.

— А ты, похоже, первоклассный сноб.

Пусть он думает, что говорит! Не ради нее, ради Лидии.

— Я не сноб! Я реалист!

— Что в лоб, что по лбу.

Филип скрипнул зубами. Как она не может понять, что он заботится о своей сестре! Он ответствен за Лидию. Он обещал отцу и, как глава семьи, должен сделать все, чтобы она была счастлива.

А была ли Лидия счастлива с Креоном? Эта мысль застигла его врасплох. Знала ли она, что ее муж, будучи в Нью-Йорке, встречался с Джинни? А может, и не с ней одной? Ведь он часто уезжал по делам; возможно, в других городах его ждали другие женщины?

И Филипу представилась длинная очередь молодых женщин с младенцами, стучащих в дверь Джейсона и требующих признать права их детей.

Он быстро отогнал от себя ужасную картину. Если честно, ему совсем не хотелось говорить о Лидии. Вообще говорить не хотелось. Хотелось только обнять Джинни и не спеша заниматься любовью — всю ночь напролет. Прелюдия в чулане была очень волнующая, но это было все равно как залпом выпить рюмку старого доброго «Наполеона» — никакой радости, если как следует не распробуешь. А он хотел распробовать Джинни.

Филип неуверенно взглянул на нее, не зная, насколько она расположена к занятиям любовью. Способ узнать был только один — попытаться.

И он осторожно обнял ее. Джинни не сопротивлялась. Тогда он привлек ее к себе. Его руки напряглись, он крепче прижал к груди ее податливое тело и вдруг почувствовал себя неопытным юношей, впервые познающим женщину. Он нетерпеливо посмотрел на нее, не в силах решиться, откуда бы начать целовать ее. Его внимание привлекло легкое дрожание ресниц, и он прижался к ним долгим поцелуем. Ее гибкое тело отзывалось на каждое его движение. У него кружилась голова.

Неожиданно зазвонил телефон. Филипу страшно хотелось махнуть рукой на все дела, но ничего хорошего из этого, пожалуй, не выйдет, сообразил он. Если он сам не подойдет, трубку возьмет Лидия и позовет его. Он взглянул на раскрасневшееся лицо Джинни. Нет, третий лишний, даже если это его сестра. Он нехотя поднялся.

Джинни постаралась прийти в себя. Она наблюдала за Филипом. Судя по выражению его лица, новости были неприятные. Он бросил пару отрывистых фраз по-гречески и повесил трубку.

— Какие-то трудности? — спросила она.

— Бизнес, — пробормотал он. — Ты не поймешь.

— А ты попробуй рассказать, — предложила Джинни.

Филип пожал плечами. В конце концов, если он ей расскажет, это может помочь ему разобраться в ситуации.

— Отдел иностранных капиталовложений в моей компании возглавляет Гарри. Я владею значительной частью акций одной мексиканской фирмы, дела которой последнее время идут неважно. Гарри считает, что я должен продать все акции. Потому что фирма, скорей всего, обанкротится.

— Верно, но новый глава фирмы, видный экономист, убедил нью-йоркский банк дать ему приличную ссуду, и совет директоров согласился не требовать выплаты долга, пока он пытается поднять фирму на ноги.

Филип пораженно уставился на нее. Откуда она знает все это? Гарри ничего такого не говорил!

— Кто тебе это сказал? — спросил он. Джинни взглянула на него, вздернув под бородок, раздраженная его недоверчивостью.

— Должна сообщить тебе, что современные женщины не ждут, пока кто-то им что-то скажет. Они все узнают сами.

— Но, — Филип неуверенно махнул рукой в сторону телефона, — почему Гарри ничего не знает?

— Может быть, он вообще не слишком сведущ?

Откуда воспитательница детского сада может столько знать про мексиканскую экономику? — недоумевал Филип.

Джинни уже поняла, что совершила ошибку. Ей следовало помнить, что Бесс ничего такого не знает. Надо как-то отвлечь Филипа от нежелательных сомнений. А самый лучший способ — любовь.

Поднявшись на ноги, она медленно двинулась к нему. Она никогда по-настоящему не пыталась соблазнить кого-нибудь, особенно такого опытного мужчину, как Филип. Но попробовать стоило.

Остановившись совсем рядом с ним, Джинни одарила его страстным, как она надеялась, взглядом, провела пальцем по его щеке. Улыбнулась, почувствовав, что он чуть вздрогнул. Филип явно был не так спокоен, как хотел казаться. Можно надеяться, что через пять минут он забудет не только название мексиканской фирмы, но и свое собственное имя.

Джинни придвинулась ближе, почти коснувшись его грудью. Дыхание ее было прерывистым, ресницы трепетали от возбуждения. Она хотела любви не меньше, чем он. Она начала расстегивать пуговицы его рубашки, хотя пальцы плохо слушались ее.

Справившись с пуговицами, Джинни рас пахнула рубашку и прижалась лицом к его груди. Она глубоко вздохнула: запах Филипа кружил ей голову.

— Ты восхитительно пахнешь, — прошептала она. — Только одежды на тебе многовато.

Она довольно улыбнулась, услышав, что его сердце забилось чаще.

Он снял рубашку и бросил на пол.

— Теперь ты.

Джинни взглянула на белое пятно его рубашки на бледно-голубом ковре. Возбуждение клокотало внутри нее.

Она расстегнула молнию на платье, оно свободно упало на пол. Джинни шагнула вперед и с ожиданием посмотрела на Филипа.

— Ты очень красивая, — шепнул он. — Самая красивая женщина, какую я когда-либо видел.

Джинни почувствовала себя неотразимой, как Клеопатра и Мэрилин Монро, вместе взятые. Это сладкое отравляющее чувство делало ее способной на все.

Филип расстегнул брюки и быстро снял их. Он стоял вплотную к ней, касаясь ее бедер.

— Твоя очередь, — шепнул он. Джинни сняла лифчик и уронила на ковер.

Филип коснулся рукой ее груди.

Пора! Джинни не могла больше терпеть. Она отступила на шаг и освободилась от колготок, а потом и от шелковых трусиков. После чего выразительно взглянула на Филипа.

— О да, конечно, — пробормотал он.

И в следующую секунду на нем уже ничего не было. Но не успела Джинни насладиться прекрасным зрелищем, как Филип поднял ее на руки.

Она схватилась за его плечи.

— Зачем это? — спросила она.

— Мне всегда хотелось схватить прекрасную обнаженную женщину и унести куда-то, — пояснил Филип. — А я никогда не видел женщины более прекрасной и обнаженной, чем ты.

— Правда? — Джинни уткнулась лицом ему в шею.

Он тихо засмеялся:

— Правда. Это одна из моих многочисленных фантазий, взлелеянных годами.

— Ты должен познакомить меня и с остальными, — и она легонько укусила его за ухо.

— Непременно, — он осторожно опустил ее на постель и лег рядом. — Проблема в том, что реализация этих фантазий требует повышенного контроля.

— Да? — лукаво спросила Джинни, мягко гладя его грудь.

— А другая проблема в том, что рядом с тобой я теряю всякий контроль.

Она прильнула к нему, чувствуя, как огонь разливается по телу, кожа, казалось, тоже тлела. Филип коснулся губами ее соска, прижался крепче. Море чувств, бушевавшее в обоих, вытесняло остатки разума, существовало только нетерпеливое обоюдное желание.

Филип привстал и медленно погрузился в ее тело, в этот зовущий, безбрежный мир.

— Филип! — тихо выдохнула Джинни. Она вся дрожала. Как долго еще сможет она выносить эту бешеную страсть, не сойдя с ума?

Филип начал двигаться, все глубже вводя ее в круговорот страсти. Возбуждение достигло высшего своего предела и прорвалось таким взрывом наслаждения, вынести который было, казалось, невозможно.

Из тумана невыразимого блаженства Джинни вызвало к реальной жизни настойчивое биение его сердца. Оно словно стучалось ей в грудь. Она открыла глаза и улыбнулась. Увидев, что Филип полностью разделяет ее ощущения, она нежно погладила его по плечу, а потом обняла и прижала к себе. Чтобы он оставался там, где был. Тогда через некоторое время, когда он немного отдохнет, они смогут продолжить. Ее ожидает чудесная ночь. Да, именно так: за чудесным днем последует чудесная ночь.

Она не ошиблась, эта ночь превзошла все ее ожидания.

Увы, уже утром картина изменилась: Филип вышел к завтраку с довольно мрачным лицом. Настроение ему испортил ранний телефонный звонок.

— Да! Да!.. Нет! — резко отвечал он, по том бросил трубку на рычаг.

Джинни обеспокоенно посмотрела на него. Кто это звонил? Может быть, Джейсон? Что-то насчет Дэймона? Или, не дай Бог, про нее и Бесс?

— Опять что-то не так? — осторожно спросила она, вовремя вспомнив, что нельзя проявлять слишком большую осведомленность во всякого рода экономических вопросах.

Филип фыркнул:

— Да, небольшие проблемы, если считать проблемой человеческую глупость. Но в наше время это, похоже, уже норма.

— Чего нельзя вылечить, то надо терпеть, — сказала Лидия, помешивая кофе.

— Может быть, — задумчиво отозвалась Джинни, — но я бы сперва постаралась убедиться в том, что вылечить нельзя. Чтобы потом не сожалеть.

— В данном случае все вполне излечимо, — Филип провел рукой по волосам. — Даже если придется кое-кого столкнуть лбами, им это только пойдет на пользу. Просто несколько крупных чиновников хотят сколотить себе капитал за счет нашей компании. Я бы на этом потерял сравнительно небольшую сумму, но рабочие лишатся своих мест.

Он повернулся к сестре:

— Лидия, если позвонит Джейсон, скажи ему, что я уехал на фабрику.

Джинни едва удержала протестующий возглас. Филип не должен уезжать! Пусть он остается здесь, с ней. Даже если закроется на весь день в кабинете. Время от времени он мог бы устраивать себе перерыв...

Но Филип несколько рассеянно попрощался с ними и ушел. Спустя минуту Джинни услышала, как за ним захлопнулась парадная дверь.

Сразу потеряв всякий интерес к еде, она встала из-за стола и пошла посмотреть, чем занимается Дэймон. Няня заверила ее, что с мальчиком все в порядке, ночь он провел хорошо, позавтракал с аппетитом и вообще чувствует себя превосходно, чего и мамочке желает. Джинни решила не вызывать у старушки подозрений своим бледным видом и поспешила покинуть детскую.

Она не находила себе места. Нет, на Филипа она не сердилась, она понимала и уважала его заинтересованность в своем деле. И не только в своем деле, но и в судьбе людей, бывших у него под началом.

Но чем бы ей заняться, пока он не вернется домой? Может быть, днем, пока дети будут спать, они с Лидией смогут пойти погулять по городу? Джинни попыталась отнестись к этой мысли с энтузиазмом. Кстати, может, попадется телефон и удастся позвонить Бесс. Да, хотя бы ради этого стоит пойти.

Но идея бродить по Афинам в такую жару не вдохновила Лидию, и Джинни отправилась в город одна. О чем вскоре пожалела. Бесс не оказалось дома, а достопримечательности древнего города ее не занимали. Все ее мысли были заняты Филипом, снова и снова вспоминалась прошедшая ночь. Но сейчас Филипа рядом не было, и Джинни казалось, что жизнь лишилась какого-то очень важного компонента. Может быть, самого важного. А при мысли, что скоро она уедет и больше никогда не увидит Филипа, жизнь и вообще теряла всякий смысл.

Конечно, она знала, что их отношения не могут продолжаться долго. Хотя бы потому, что сам Филип этого не захочет. Для него их связь не больше чем временное увлечение, а потом он вспомнит, что они принадлежат разным мирам, и... И все кончится, кончится навсегда. Джинни вдруг до слез стало жаль себя.

Наконец она решила вернуться. Может быть, Филип уже приехал.

Но приехал не Филип. Приехал Джейсон Папас.

— Где вас носило? — напустился он на Джинни, не успела она войти.

— Я гуляла, — ответила она, сочувственно улыбнувшись Лидии, стоящей рядом с несчастным видом. Бедняжка, ей пришлось все это время в одиночку развлекать Джейсона Папаса.

— Я специально приехал в Афины, чтобы поговорить с вами, а вы бродите неизвестно где! — Джейсон грозно повел бровями.

— Вы удивительно точно описали ситуацию, — одобрительно сказала Джинни. — А теперь, если вы не возражаете, подождите еще немного. Я пойду взгляну, как там Дэймон.

— Я только что оттуда. Он спит. Мы поговорим в кабинете Филипа. — Он развернулся и вышел.

Джинни нехотя пошла за ним. Ей вовсе не хотелось разговаривать с ним. Но ведь именно за этим она и приехала сюда, напомнила она себе.

Она закрыла за собой дверь кабинета и вопросительно посмотрела на старика. Видно было, что ему очень не хочется говорить, но приходится.

— Сегодня утром звонили из лаборатории, — наконец произнес он.

Джинни никак не отреагировала, не понимая, о чем речь. Джейсон продолжил:

— Они сказали, нет практически никаких сомнений в том, что Дэймон мой внук. Они сравнили его кровь с моей и нашли слишком много совпадений в ДНК, чтобы усомниться в том, что налицо очень близкое родство, так что...

— Вы взяли у Дэймона кровь на анализ без моего ведома? — недоверчиво переспросила Джинни.

— А что еще я мог сделать? Вы, во всяком случае, должны быть счастливы. Я собираюсь признать вашего ребенка своим внуком.

Тут он взглянул на нее и добавил:

— Не знаю, как вам удалось заманить моего бедного мальчика, но у таких женщин, как вы, много всяких штучек про запас.

Джинни сделала почти нечеловеческое усилие, чтобы не выплеснуть на Джейсона весь свой гнев. Она постаралась рассуждать хладнокровно. Дело сделано, изменить ничего нельзя. И переубедить Джейсона Папаса невозможно: что бы она ни сказала, Креон для него останется невинной жертвой, попавшей в когти хищницы.

Она подумала о Бесс. Бесс хочет, чтобы Джейсон признал ее сына. А собственные чувства Джинни к Джейсону не имеют никакого значения.

— Я обсудил это с Филипом, — вновь заговорил Джейсон, — и он согласился, что лучше всего оставить Дэймона здесь, в Греции, со мной.

Джинни ошеломленно взглянула на него. Неужели Филип мог предать ее, согласиться разлучить с Дэймоном? Неважно, что она не настоящая его мать, Филип же этого не знает! Неужели только поэтому он занимался с ней любовью? Чтобы подчинить ее себе и заставить отдать Дэймона? Она чувствовала, что вот-вот задохнется. Филип так обманул ее! Хотел использовать ее любовь для того, чтобы отнять у нее Дэймона! У нее и у Бесс! Да, ему предстоит еще пережить шок, когда он узнает, что мать ребенка не она, а ее двоюродная сестра.

— Я старый человек, — настойчиво продолжал Джейсон, видя, что она почему-то молчит, — и я хочу, чтоб мой внук был со мной. Я имею на это право! Я скажу всем, что на самом деле вы были моей любовницей и теперь решили отдать ребенка мне. Я усыновлю его, и Лидия никогда не узнает, что вы опозорили моего сына.

Любовница Джейсона Папаса? Мать его ребенка? Интересно, чья это была идея — его самого или Филипа? На какое-то время боль уступила место гневу. Джинни презрительно сказала:

— Зная, как вы воспитали Креона, я не доверила бы вашим заботам хомяка, не говоря уж о ребенке!

— Я, видимо, забыл упомянуть, что в качестве компенсации намерен выплатить вам сто тысяч долларов. Может быть, именно этой безделицы не хватало, чтобы убедить вас? — ехидно поинтересовался Джейсон.

Джинни едва не лопнула от ярости. Это чудовище думает, что деньги компенсируют Бесс тот ад, через который она прошла благодаря Креону?

Джинни захотелось ударить его, захотелось заставить его страдать так, как страдала Бесс! Но она понимала, что изменить Джейсона Папаса не сможет ни она, ни кто бы то ни было. Если даже смерть сына не смягчила его, не пробила броню эгоизма, то она, Джинни Элтон, тут бессильна. Но она может защитить от него Бесс и Дэймона. Да, надо сделать все, чтобы малыш не попал ему в руки, потому что потери ребенка Бесс не перенесет.

Она презрительно посмотрела на Джейсона и твердо произнесла:

— Вы уже погубили Креона, это вы сделали из него бездушного эгоиста, не способного думать о чем-нибудь, кроме собственных наслаждений! Но вам не удастся сделать то же самое с его сыном.

С этими словами Джинни повернулась к двери.

— Не смейте уходить! Я еще не закончил разговор! — вскричал Джейсон за ее спиной.

Джинни обернулась и еще раз посмотрела на него. Наверное, стоило пожалеть этого человека. Он потерял сына и, скорей всего, если Бесс послушает ее, больше никогда не увидит внука. Но она не могла заставить себя пожалеть его. Даже сейчас у него не было никаких чувств, кроме клокотавшей в нем злобы.

— Зато я закончила, — сказала она и вышла из кабинета.

Она пересекла гостиную и вышла на балкон. Свежий воздух был необходим ей, чтобы прийти в себя. Она прижала ко лбу дрожащие пальцы, пытаясь заставить замолчать все еще звучащий в ушах голос Джейсона.

Но Филип! Филип хочет отнять у нее ребенка! Он в сговоре с этим стариком, он думает, что она способна продать свое дитя! Филип, который целовал ее, который стал главным событием, главным счастьем ее жизни, — он думает, что ее можно купить!

А впрочем, в этом нет ничего удивительного, он всегда блюдет интересы семьи. И все же, неужели Филип поверил, что можно вот так купить ее? Это хуже, чем все оскорбления Джейсона. Потому что до Джейсона ей нет никакого дела, а Филипа она любит.

Эта мысль совсем расстроила Джинни, она попыталась разобраться в себе. Как она могла влюбиться в него? Когда это случилось? Ведь сначала он был ей почти неприятен! Конечно, он привлекателен физически, у него острый ум, это нравится, но это же не любовь!

Джинни тяжело вздохнула, понимая, что не так уж важно, как и когда. Вопрос в том, что теперь делать. Она закусила губу. Похоже, им с сестрой так на роду написано — влюбляться в неподходящих мужчин. Однако, как она уже говорила Бесс, от разбитого сердца еще никто не умирал.

Конечно, ее, как и Бесс, эта мысль мало утешала. Но в отличие от Бесс она сильная, уверяла Джинни себя. Достаточно сильная, чтобы не страдать, а действовать. А что делать, понятно. Уехать из Греции. Немедленно. Прежде, чем придет Филип и станет убеждать ее отказаться от Дэймона. Встречи с ним, с человеком, который предал ее чувства, она не вынесет.

— Лучшее лекарство после беседы с Джейсоном — стаканчик вина, — услышала Джинни голос Лидии и нехотя обернулась.

— Боюсь, тут не поможет и целая бутылка. Понимаешь, Лидия, я должна уехать. Сегодня же, — добавила она, чувствуя, как болезненно отозвалось это слово в ее сердце.

— Как — сегодня?

— Да, обязательно сегодня.

Лидия испуганно моргнула.

— Но ты не можешь... Джинни, пожалуйста, подожди хоть несколько дней. Пока тебя не было, звонил Стюард, он приглашает нас с тобой на обед.

Джинни грустно посмотрела на Лидию, прекрасно понимая ее. Лидия очень хотела встретиться со Стюардом, но понимала, что не сможет в одиночку противостоять Филипу, для этого ей необходима Джинни.

Джинни опустила глаза. Она не собиралась объяснять Лидии, как той следует поступить в случае со Стюардом, что и как сказать Филипу... Но Лидия не должна изображать убитую горем вдову. Она имеет право знать, что представлял собой ее муженек.

— Лидия...

И замолчала, подбирая нужные слова.

— Что?

Джинни не смогла придумать, как смягчить свое сообщение, и решила сказать напрямик.

— Лидия, отец Дэймона не Филип, а Креон. Но я понятия не имела, что он женат.

— Вот оно что, — протянула Лидия. — А я все гадала, зачем Филип привез тебя сюда и какое Джейсону вообще дело до этого.

— Ты не очень-то удивлена, — заметила Джинни.

Лидия пожала плечами:

— Кто такой Креон, я поняла еще во время нашего медового месяца. — Потом помолчала и добавила: — Только ты не похожа на других его женщин.

Джинни почувствовала, что ситуация ускользает из-под контроля.

— Нет?

Лидия покачала головой:

— Ты слишком независимая. Креону нравились красивые, но малоопытные женщины.

Потому что, будь они поопытней, они бы быстро раскусили его, подумала Джинни. Еще она подумала, не сказать ли Лидии, что настоящая мать Дэймона — Бесс, но решила, что, пожалуй, не надо. Пусть Бесс сама решает, сообщить семье Креона правду или нет.

— А почему ты не поговорила с Филипом о своем муже? — с любопытством спросила Джинни.

Лидия вздохнула:

— А что толку? Развестись с ним я не могла, я потеряла бы дочерей. А если бы Филип и сказал что-нибудь Креону, это ничего бы не изменило.

— Наверное, нет, — согласилась Джинни. Креон был слишком избалован Джейсоном. На других людей он смотрел лишь как на средство для получения удовольствий. Ее задача — избавить Дэймона от любого влияния Джейсона.