С чужим ребенком

Глава третья

— Мальчишка похож на Креона, — медленно произнес Джейсон Папас.

— Просто смуглый ребенок с темными волосами, — возразил Филип. — Однако это ничего не значит.

Джейсон поморщился и выпил еще глоток виски.

—Я вчера звонил в Нью-Йорк, попросил нашего менеджера выяснить, чем занимался Креон там в прошлом году. Он сообщит точно, где и с кем Креон проводил время, — сказал Филип.

— Я не верю ей! — взорвался Джейсон. — Она слишком хорошенькая! Слишком... — он запнулся, ища нужное слово, — слишком непреклонная. Смотрит на меня так, будто я... — Его лицо налилось кровью.

Непреклонная? Да, пожалуй. Конечно, думал Филип, поколебать ее уверенность нелегко. Но ему в отличие от Джейсона это, скорее, нравилось. Джейсон считает, что женщина должна соглашаться с каждым его словом. Как Лидия.

— Креон не мог так поступить, — упорствовал Джейсон. Он помолчал немного и продолжил: — Куда катится этот мир? В мое время женщины подобного сорта знали свое место.

Свое место? Интересно, где ее место, подумал Филип. Не в его ли постели? И он представил себе Джинни: вот она садится на его кровать, потом со смехом падает на одеяло. На ней шелковая ночная рубашка. Да, обязательно шелковая, чтобы подчеркнуть атласную гладкость ее кожи. Тонкий шелк цвета свежей весенней зелени. И кружево. Он вздохнул, все глубже погружаясь в головокружительные видения. Ее грудь прикрыта кружевом и просвечивает сквозь него, зовущая, нежная, как розовый жемчуг.

— Она ведь самая обыкновенная проститутка, — жалобно сказал Джейсон.

— Джинни Элтон не обыкновенная, и мы не знаем, проститутка ли она. — Филип невольно встал на ее защиту.

— Только шлюха ложится в постель с мужчиной, не будучи его женой. Твой отец согласился бы со мной!

Филип открыл было рот, чтобы возразить, но вдруг что-то яркое мелькнуло за окном и привлекло его внимание. Джинни в зеленом с голубым сарафане шла по песку у самой воды. Ветер трепал ее золотистые волосы и обвевал обнаженные плечи.

«Ей нужно надеть шляпу, — подумал Филип. — Она не привыкла к жаркому солнцу, кожа у нее светлая и очень нежная, она легко может сгореть».

— Куда это ты уставился?

Скрипучий старческий голос вывел Филипа из состояния задумчивости и пробудил одно, но сильное желание: сбежать! Туда, на сверкающий берег. В конце концов, он просто обязан предупредить Джинни, греческое солнце коварно.

— На море, — это была не вполне ложь. — Думаю пойти прогуляться по пляжу.

—Где ты только силы берешь! — Джейсон уселся в кресло и прикрыл глаза. — А я лучше вздремну.

Филип выбежал на террасу, снял ботинки, носки, закатал брюки и поспешил за Джинни.

Джинни шла по песку, с удовольствием подставляя лицо ветру. И вдруг что-то заставило ее обернуться.

Ее догонял Филип. Босой, в закатанных брюках, бегущий по воде, поднимая целые фонтаны брызг, он выглядел совсем иначе. Моложе.

«Не поддавайся! — сказала себе Джин ни. — Помни о Бесс».

Она дождалась, пока он добежал, и тогда ехидно спросила:

— А что случилось? Вы спешите обрадовать меня известием, что Джейсон Папас внезапно вспомнил, как ведут себя воспитанные люди?

— Да, с ним бывает трудно, — Филип не обратил внимания на едкость тона, — но он только защищает честь сына и...

— Сильно сомневаюсь. Думаю, все дело в глубоко укоренившихся предрассудках.

— Отчасти, может быть, и так. Но это его право: память о сыне — единственное, что у него осталось, — голос Филипа стал жестче.

— Меня интересуют только права Дэймона.

— И для него самого, и для его прав было бы лучше, если бы вы обратились к его отцу!

— Да вы!.. — Джинни резко замолчала и развернулась, чтобы уйти. Раз он так слеп и так глуп...

— Не смейте поворачиваться ко мне спиной! — Филип схватил ее за руку. — Я еще не закончил разговор!

— И напрасно! Потому что я уже закончила. И уберите от меня свои руки!

— А то что? — усмехнулся он. — Зададите мне жару?

Джинни посмотрела на него с холодной яростью. Стереть с его лица эту дурацкую ухмылку, а на последствия плевать!

Повинуясь этому желанию, она ногой зацепила его щиколотку и сильно толкнула в грудь. Прием сработал не совсем так, как обещал инструктор по самообороне. Филип, правда, потерял равновесие и упал, но так как ее руки он не выпустил, то Джинни упала прямо на него.

Целое море чувств всколыхнулось в ней. А твердая линия его губ бросила ее в дрожь. Коснуться бы их, узнать, каковы они на вкус. Может быть, даже укусить. Ее дыхание участилось, ей казалось, что она тает под лучами солнца и вливается в тело Филипа. Он провел рукой по ее волосам, и она натянулась, как струна. «Встань!» — вскричало благоразумие. Да, нужно оттолкнуть его, вскочить и бежать, бежать так, как если бы дьявол и все его подручные гнались за ней! Но, казалось, эти предупреждения идут откуда-то издалека, из какой-то холодной пустоты, ничего общего не имеющей с тем пульсирующим вихрем чувств, который захватил ее.

Она взглянула в его темные глаза — и уже не могла оторваться. Его взгляд придал ей силы: что бы Филип ни думал о ней, она для него не менее привлекательна, чем он для нее.

Накатившая волна омыла ее ноги, и, словно унесенные этой теплой, ласкающей влагой, исчезли все запреты. Джинни больше не в силах была сопротивляться, когда Филип притянул ее голову к себе. Он коснулся ее губ легким, как перо колибри, поцелуем, и сладкая дрожь пронзила Джинни. Забыв все на свете, она крепче прижалась к нему.

Отвечая ее желанию, Филип мягко провел по ее губам жарким ищущим языком.

Тихий стон наслаждения вырвался у нее, и ее рот открылся навстречу ему. Его тепло отозвалось во всем ее теле. Она обняла его за шею, не зная, как дать выход буре чувств, бушевавшей в ней. Филип тем временем оставил ее губы и покрыл поцелуями все лицо. Это лишь еще больше раздразнило ее. Все равно что в жару грызть морковку, когда рядом кто-то наслаждается мороженым с персиками. Она хочет настоящих поцелуев, сильных и страстных. Она хочет...

Его рука вдруг стянула бретельку ее сарафана и коснулась груди. Джинни затрепетала. Мысли смешались, превратились в единый крик желания. Филип бережно гладил то одну, то другую грудь.

— Ты такая нежная, — прошептал он, и Джинни кожей ощутила его горячее дыхание. Возбуждение становилось непереносимым. Он коснулся языком ее горячего соска.

Неистовый всплеск желания заставил ее содрогнуться. Сила его напугала Джинни, на какое-то время она даже пришла в себя. Вырвавшись, она встала на колени, оправила сарафан и оглянулась вокруг. На пляже по-прежнему никого не было. Не то чтобы это сильно заботило ее; когда Филип целовал ее, ее заботило одно — только бы не перестал. Джинни сглотнула. Это так не похоже на нее, в смятении думала она. Совсем не похоже. Никогда еще обыкновенный поцелуй не заставлял ее потерять голову.

— Так не пойдет, — пробормотала она.

— Чертовски верное замечание, — Филип поднялся и начал отряхивать песок с брюк.

Джинни смотрела на его широкоплечую фигуру, как бы нависшую над ней. Греческий бог, сошедший с Олимпа, чтобы поразвлечься со смертной женщиной.

— Я слишком стар для таких забав на пляже. Давай продолжим в постели.

Вот Филип и высказал желание, не отпускавшее его с тех пор, как он впервые увидел ее. То, что она пытается выдать своего ребенка за сына Креона, не имеет никакого значения, раз он знает, что это ложь.

Джинни очень хотелось подчиниться ему, но она решительно отмела свое желание. Это никуда не годится. Почему же ее тело не внемлет рассудку? Почему оно хочет одного—в постель к Филипу и к черту все остальное?

— О дьявол, — пробормотала Джинни.

В конце концов, она современная женщина, вполне владеющая собой, вовсе не раба своих страстей. То, что она хочет, нет, жаждет заняться любовью с Филипом, еще не значит, что она так и поступит.

— Я не имею ни малейшего желания заниматься с тобой любовью, — произнесла она со всей силой уверенности, на какую была способна.

Филип чуть коснулся ее соска, четко очерченного мокрым платьем.

—Нет?

— Я не буду с тобой заниматься любовью, — повторила она.

— Почему? — его голос прозвучал глубже, и Джинни почувствовала ответную дрожь во всем теле. Она в испуге отступила, не зная, как долго сможет противостоять ему и своим собственным желаниям, если он снова захочет обнять ее.

Она повернулась и побежала к вилле, молясь о том, чтобы Филип ее не преследовал. Ей просто необходимо было какое-то время, чтобы восстановить душевное равновесие. Скажем, два или три года.

Филип смотрел ей вслед. Мокрая юбка облепляла ее ноги. Он со злостью ковырнул ногой песок. Ведь Джинни тоже хочет его! Он чувствовал, она отвечала ему! Почему же она не соглашается лечь с ним в постель? Она же не девственница, не подозревающая о том наслаждении, какое дарит секс.

Филип задумчиво побрел по пляжу. Конечно, Джинни не девочка, но иногда ведет себя именно так. Вдруг какая-то легкость наполнила его, и он припустился бежать. Так или иначе, она ляжет в его постель. Немного терпения, и все будет как надо!

Только один раз Джинни украдкой оглянулась на Филипа по дороге к вилле. Она чувствовала себя русалкой, вышедшей из моря: кожа соленая, остатки песка на плечах. Сейчас она примет горячий душ и переоденется. Только бы не встретиться с Джейсоном Папасом.

К счастью, на террасе была только горничная. Она показала Джинни ее комнату. Джинни быстро приняла душ, переоделась и пошла взглянуть на Дэймона. Он спал. Когда она вернулась на террасу, в тени винограда сидела Лидия и вязала маленький красный свитерок. Джинни решила, что это подходящий момент, чтобы что-нибудь разузнать, и подсела к ней.

Лидия подняла глаза от вязания и тепло улыбнулась:

— Мне нравится ваш сарафанчик, похоже на весенний сад.

— Спасибо. Вы всегда живете тут, с мистером Папасом? — Джинни постаралась спросить самым будничным тоном.

— Да, — как-то вяло подтвердила Лидия. — Креон предпочитал, чтобы мы жили с его отцом. Он ведь очень много путешествовал и хотел быть уверен, что я не одна.

«Кроме того, он был уверен, что, находясь здесь, ты не дознаешься, чем он занимается», — цинично добавила про себя Джин ни.

— Потом, Джейсону нужно общество. Его жена давно умерла.

— А у вас есть общество?

— У меня? — удивилась Лидия. — Зачем? У меня есть дети.

— А как насчет друзей вашего возраста? — Джинни вдруг живо представила себе, в какой изоляции живет Лидия.

Ее собеседница грустно улыбнулась.

— Это было раньше, но теперь... — ее плечи чуть дрогнули. — Теперь я вдова.

— Очень молодая и очень привлекательная вдова, — уточнила Джинни.

Лидия оглянулась, словно желая убедиться, что их никто не слышит, и прошептала:

— Но у меня нет сексуальной привлекательности.

Скрытая боль в ее голосе навела Джинни на мысль, что, возможно, Лидия знает о похождениях мужа куда больше, чем полагает Филип.

— Каждая женщина обладает сексуальной привлекательностью, но она не для каждого мужчины, — Джинни попыталась утешить ее. — Это как красота, все зависит от того, кто смотрит. И вот вам пример. Вы считали, что ваш муж был сексуален, но...

— Нет, я не считала.

Джинни опешила:

— Почему же вы вышли за него замуж?

— За кого-то надо было выходить. А Креон был вполне подходящим.

— Подходящим? — растерянно повторила Джинни.

Лидия кивнула.

— Все так говорили. И мама, и сестры, и Филип, и сам Креон. Он был подходящим, а Стюард — нет.

— Кто такой Стюард?

Лидия вздохнула.

— Стюард Моррис, английский художник. Он живет здесь, в Греции. Он очень талантлив. Когда-нибудь все будут гордиться знакомством с ним...

Все — это Филип и ее семья, поняла Джинни.

— Но у него не было денег, — печально закончила Лидия.

— У вас же есть, — удивилась Джинни.

— Да, но... содержать семью должен муж.

— Ерунда! Когда у одного есть деньги, чтобы оплачивать счета и все прочее, — это сильно облегчает жизнь. Но когда денег много у обоих — это, пожалуй, перебор.

Лидии такая мысль явно в голову не приходила.

— Вы, правда, так думаете?

— Ну да, — решительно сказала Джинни. Она уже поняла, что в чем-то Лидия очень похожа на Бесс — такая же застенчивая, замкнутая и неуверенная в себе. Видимо, Креон предпочитал иметь дело с робкими женщинами.

— Ой, Джинни, я совсем забыла! Сегодня вечером у нас будут гости — Ставринидисы и их дочь. Я говорила Джейсону, чтобы он отложил это, но ему нужно что-то обсудить с главой семейства.

— Чудесно, а о чем будут сплетничать дамы? — поинтересовалась Джинни.

— О вас, — прямо сказала Лидия. — У Ставринидисов есть дочь, и они надеются...

...выдать ее за Филипа, закончила про себя Джинни, ощутив, к своему неудовольствию, весьма болезненный укол в сердце.

— Простите, — голос Лидии стал вдруг очень мягок, — я вовсе не хотела расстроить вас, но подумала, если вы не знаете о дочери Ставринидисов...

— ...то буду сидеть как клуша и выслушивать их намеки, да?

Лидия весело фыркнула:

— Не знаю никого, кто бы меньше походил на клушу. Когда Ставринидисы вас увидят, им станет ясно, почему Филип выбрал вас.

— Он меня не выбирал.

— Достаточно видеть, как он смотрит на вас, чтобы понять, насколько сильны его чувства. Когда мысль о женитьбе перестанет пугать его, он будет просто счастлив, — настаивала Лидия.

Джинни решила не спорить. Есть только один способ доказать Лидии, что Филип не собирается на ней жениться, — сказать ей правду. И дело было даже не в гневе Филипа, ей самой не хотелось говорить этой женщине о том, что у ее мужа есть внебрачный ребенок.

Вдруг Джинни вся напряглась: она увидела, как по пляжу к вилле идет Филип. Она не хотела встречаться с ним сейчас. Прежде, чем ей удастся выкинуть из головы тот безумный поцелуй.

Она торопливо поднялась на ноги.

— Пойду-ка посмотрю, как там Дэймон.

Но Лидия тоже увидела брата.

— Подождите Филипа, пойдете вместе.

— Хватит с меня на сегодня вашего драгоценного братца! — пробормотала Джинни.

К ее удивлению, Лидия довольно хихикнула:

— Я была бы рада иметь такую сестру, как ты, Джинни. Можно, я буду говорить «ты»? Другие женщины Филипа тоже были красивыми, но у тебя есть характер. Я думаю, ты очень подходишь ему.

«Другие женщины?» — повторяла Джинни по дороге в детскую. Сколько же «других женщин» у него было? Может, Филип такой же ловелас, как и Креон? Она тряхнула головой. В конце концов, это не ее дело. Даже если Филип чемпион среди ловеласов всего мира. Как только она устроит будущее Дэймона, она уедет из Греции и больше никогда его не увидит. И слава Богу, сказала Джинни себе, искренне стараясь поверить в это.

— Филип! — Джейсон выглянул из кабинета навстречу ему. — Звонит Эссингс из твоего нью-йоркского офиса. Ему нужен ты.

Филип вошел в кабинет, взял трубку и включил громкую связь.

— Алло, это Лизандер. Что вам удалось выяснить, Эссингс?

— Доброе утро, сэр. Я говорил со швейцаром в том доме, где жил мистер Папас. Он сказал, что постоянно видел его с одной хорошенькой блондинкой.

Филип нахмурился. Хорошенькой? Этот швейцар, должно быть, слеп как крот. Джинни, что ни говори, красавица.

— А еще, — продолжал Эссингс, — я говорил с секретаршей мистера Папаса. Она сказала, что мистер Папас велел ей, когда будет заходить мисс Элтон, сразу проводить ее к нему.

Филип угрюмо смотрел перед собой, и ему страшно хотелось запустить чем-нибудь в стену. Итак, Джинни не лжет. У нее была связь с Креоном. Как, черт возьми, он мог так поступить с Лидией?! Лидия такая добрая, такая нежная, и... И у нее нет и десятой доли сексуальности, которая есть у Джинни.

— Хм, мистер Лизандер, вы слушаете? Хотите, чтобы я разузнал поподробней? — неуверенный голос Эссингса прервал течение его мыслей.

— Нет. Это все, что я хотел знать. Спасибо.

— Пожалуйста, мистер Лизандер, всегда к вашим услугам.

— До свидания, — и Филип повесил трубку.

— Не верю, — пробормотал Джейсон. — Креон никогда бы...

— Хватит! — прервал его Филип.

Он подошел к бару и налил себе виски. Отхлебнул сразу половину содержимого стакана, пытаясь погасить бушующую в нем ярость. Не помогло. Он провел рукой по волосам. Да, Креона можно было понять. Но она-то что в нем нашла? Такая красавица вполне могла бы выйти замуж, а не бегать за чужим мужем! Или она и вправду не знала, что Креон женат?

— То, что они были в связи, еще не доказывает, что Креон — отец ребенка, — сказал он наконец.

— Конечно! — оживился Джейсон. — У такой женщины может быть сразу три, а то и четыре любовника.

— Ничто не указывает на то, что Джинни Элтон неразборчива в связях.

Джейсон с недоверием взглянул на него:

— Уж не собираешься ли ты защищать эту...

— Я пытаюсь защитить свою сестру от похождений вашего сына. И лучший способ сделать это — узнать правду.

— Ну и как ты собираешься ее узнавать?

— Нужно сделать анализ крови — вашей и мальчика. Если он в самом деле ваш внук, у вас должно быть что-то общее в составе крови.

Джейсон поджал свои тонкие губы.

— Она на это не пойдет.

— Ее никто не спросит. Она же хочет, чтобы вы признали ее сына; вот с помощью этого анализа всё и узнаем.

— Ладно, — тяжело проговорил Джейсон. — Ради доброго имени моего сына я буду надеяться, что это не его ребенок. Ты устроишь все это?

— Да, я завтра же вызову медсестру из Афин, она возьмет кровь, — и он направился к двери.

— Филип! — окликнул Джейсон. Филип остановился на пороге и обернулся. Ему не терпелось уйти. Разговор со стариком оставлял неприятный осадок в душе. Конечно, Джейсон не виноват, он лишь пытается защитить память о сыне, и все-таки...

— Я забыл сказать, Ставринидисы придут сегодня на обед.

— О дьявол, — пробормотал Филип, вы ходя из комнаты. Только этого не хватало! Ставринидис все время старается навязать ему какие-то сомнительные сделки, а его жена то пересказывает всякие глупые сплетни, то расхваливает свою дочку.

На полдороге к своей комнате он остановился, вспомнив кое-что важное. Ведь Джинни согласилась сделать вид, будто она его любовница! А значит, он, как ее любовник, вполне мог бы, например, легонько поцеловать ее — хотя бы и на людях. Но стоит ли? Тот факт, что она была любовницей Креона, не давал ему покоя. Они лежали в одной постели, он целовал ее, ласкал и... Филип с трудом заставил себя не думать об этом, иначе он просто сойдет с ума.

Закрыв за собой дверь спальни, он начал переодеваться, размышляя, насколько далеко он может зайти, играя роль пылкого любовника на этом обеде.

По мере того как время обеда приближалось, Джинни все сильнее ругала себя за то, что не догадалась вовремя сослаться на головную боль и тем самым избежать этой пытки. Подумать только, сидеть за одним столом с Джейсоном Папасом и мило ему улыбаться! После их утренней стычки Джинни была уверена, что он самый отвратительный тип, какого она когда-либо встречала.

В довершение всего Филип куда-то исчез, не сказав ей ни слова. И у Лидии нельзя было спросить, куда он делся, так как Лидия сама ушла в церковь.

Джинни пришлось вернуться к Дэймону. Конечно, она любила малыша, но поднять ей настроение он был не в силах.

— Джинни! — раздался вдруг из-за двери ее спальни голос Лидии.

— Входи, — отозвалась Джинни. Лидия открыла дверь.

— Я только хотела посмотреть... — Она замолчала, удивленно глядя на нее.

Джинни взглянула на свое черное платье строгого покроя, с глубоким вырезом и узкой юбкой. Потом подняла глаза на Лидию.

— Мое платье не годится? — спросила она, оценивая пышный цветастый наряд Лидии. Нечто похожее носила в свое время мать Джинни.

Лидия вздохнула:

— Ты выглядишь просто потрясающе. Хотя у Филипа все женщины такие.

— Можно подумать, он султан и у него гарем. — Джинни изо всех сил старалась не расстроиться из-за этих постоянных ссылок на «женщин Филипа».

Лидия задумчиво нахмурилась.

— Нет, конечно. Вообще-то я почти никого из них не видела, ты — первая, кого он сюда привел. Но я знаю, что он предпочитает женщин красивых и уверенных в себе. Я никогда такой не была.

— Главное — не показывать своих слабостей.

— Как это?

— Люди, как правило, воспринимают тебя так, как ты себя преподносишь. Если ты ведешь себя уверенно, они думают, что ты такая и есть.

Лидия снова вздохнула:

— Обо мне никто ничего подобного не подумает. Пойдем в гостиную. Филип скоро переоденется и тоже придет.

Значит, он вернулся! Джинни почувствовала легкое возбуждение. А вечер, похоже, будет не так неприятен, как ей казалось еще минуту назад.

— Я стараюсь быть хорошей хозяйкой, — продолжала Лидия по дороге. — А то у Филипа дурное настроение из-за неприятностей с фабрикой, а Джейсон ведет себя как...

Вот оно что. Он уезжал по делам! Как просто все объясняется! Хорошее настроение постепенно возвращалось к Джинни.

— Не понимаю, какое Джейсону дело до тебя и Филипа, — Лидия пожала плечами.

Джинни поторопилась сменить тему:

— А кроме Ставринидисов еще кто-нибудь приедет?

— Не думаю. Если только Джейсон не пригласил кого-то в самый последний момент. Но это вряд ли. Джейсон хочет дать Джулии возможность заарканить Филипа. Только я сомневаюсь, что она в этом преуспеет. Она всегда говорит только о своих платьях, прическах, а также о том, кто с кем и так далее. А Филип ненавидит сплетни.

Джинни улыбнулась. Пожалуй, в Лидии таится нечто большее, чем можно увидеть с первого взгляда. Если бы ей избавиться от назойливого Джейсона, а заодно и от непомерной опеки Филипа... И вновь Джинни остановила себя. Ее дело Бесс, а не Лидия. А их интересы прямо противоположны.

— Джулия и ее родители все еще надеются, — между тем говорила Лидия, — ведь Филипу надо жениться, а Джулия — подходящая кандидатура.

«Креон тоже был подходящей кандидатурой, и вот что из этого вышло», — подумала Джинни, но вслух ничего не сказала.

— Но теперь у Филипа есть ты! — решительно заявила Лидия, открыла дверь и пропустила Джинни в просторную гостиную. Джинни еще не была здесь.

— Добрый вечер, — сказала Лидия, обращаясь к немолодой уже паре.

Джинни настороженно посмотрела на них. С такими людьми она неоднократно встречалась по работе: богатые, самодовольные, убежденные в том, что мир создан специально для них. Надменный взгляд, который бросила на нее миссис Ставринидис, укрепил это впечатление.

— Вы, очевидно, подружка Филипа?

Джинни обернулась на голос и увидела Джулию Ставринидис, буквально ощупывающую ее взглядом, что, в общем-то, было не совсем прилично.

Лидия чуть придвинулась к Джинни, словно защищая ее.

— Джинни, это мистер и миссис Ставринидис и их дочь Джулия.

Джинни вежливо кивнула.

Наступило неловкое молчание. Наконец миссис Ставринидис натянуто улыбнулась и спросила:

— А как вы встретились с Филипом?

— Лучше я попрошу его самого ознакомить вас со всеми подробностями, — невозмутимо ответила Джинни.

— Но вы ведь представите нам своего сыночка! — с наигранной любезностью воскликнула Джулия.

— Боюсь, он еще не умеет вести себя на званых обедах.

Лидия, воспользовавшись паузой, спросила миссис Ставринидис о каких-то общих знакомых. Та разразилась довольно бессвязным монологом, но тут дверь открылась. Джинни подняла глаза.

В дверях стоял Филип.

Филип безо всякого интереса оглядел Ставринидисов и посмотрел на Джинни. Когда он увидел ее платье, у него перехватило дыхание. Глубокий вырез полуприкрывал ее грудь, и его пальцы чуть задрожали, он словно вновь ощутил прикосновение к этой соблазнительной плоти. И поспешил опустить глаза.

— Добрый вечер! — приветствовал он всех сразу и подошел к Джинни. Встав сзади и облокотившись на спинку диванчика, он ласково тронул ее обнаженное плечо и почувствовал, как она вся напряглась под ласкающими движениями его пальцев. Она так же хотела его прикосновений, как он хотел прикоснуться к ней. И так ли уж важно, что она была любовницей Креона?

Да, важно. Для него — очень важно. Но даже это не могло погасить желание.

Решив поразмыслить об этом позже, Филип безо всякого успеха попытался сосредоточиться на рассказе миссис Ставринидис. Если он немедленно не возьмет себя в руки, Джинни догадается, как сильно она волнует его. А она не должна знать это. Пожалуй, он и сам не хотел этого знать.