Сама невинность

Глава 19

Софи очнулась от глубокого сна и села на кровати, жадно хватая ртом воздух. Рядом с ней горела лампа, она чувствовала прохладный ветерок, врывающийся в комнату сквозь открытые балконные двери. Это сон. Мик не умер. Пока нет.

Вся дрожа, словно в лихорадке, девушка крепко прижала к себе подушку и начала делать медленные глубокие вдохи, пытаясь забыть картину похорон Мика и не думать о своём сне как о предвидении, стараясь избавиться от страха, что прямо сейчас он лежит где-то, умирающий, стремясь побороть охватившую её панику, от которой появлялась боль в груди, как от долгого бега. «Мик не умрёт», – твердила она себе снова и снова.

И всё же она никак не могла перестать дрожать. Выбравшись из кровати, Софи взяла лампу с прикроватного столика и направилась в комнату Мика, расположенную чуть дальше по коридору. Как можно тише открыла дверь. Мик крепко спал в своей постели.

Закрыв дверь и сделав глубокий успокаивающий вдох, Софи ещё долго стояла в коридоре, ожидая, пока ужас от её сна рассеется и повторяя себе, что Мик жив, что он в безопасности.

Затем она вернулась в комнату и сделала то, что делала всегда после своих вещих снов. Достав перо, бумагу и чернила, девушка начала записывать всё, что помнила. Никогда прежде не давалось ей это так тяжело. В тот первый раз, когда она увидела смерть Мика, Софи не любила его, даже не знала. Сейчас же она с трудом заставляла себя записывать хоть что-то из сегодняшнего сна, хотя понимала, что должна сделать это.

Закончив перечислять все подробности, какие только могла вспомнить, Софи положила перо на стол и закрутила бутылочку с чернилами. Понимая, что заснуть ей сейчас не удастся, она надела домашние тапочки, взяла лампу и снова вышла из комнаты.

Спустившись по лестнице, она направилась было по коридору к оранжерее, но, увидев в дверях этой комнаты Мика, остановилась. Он стоял к ней спиной, держа в руке лампу. На нём были надеты только те изношенные фланелевые брюки.

Заметив свет, Мик обернулся и увидел Софи. Улыбка осветила его лицо, и она чуть не бросилась к нему, прямо в его объятия, но что-то удержало её. Некое чувство, которое она не могла точно понять, но которое заставило её пойти к Мику спокойным, неторопливым шагом.

— Привет, — встретил он её тихими словами. — Снова бродишь по дому в ночи, да?

— Что ты здесь делаешь? — шёпотом спросила она. — Ты же крепко спал в своей постели.

— Спал, пока прекрасный призрак в длинной белой ночной рубашке не появился на пороге моей комнаты и не посветил мне в лицо.

— Прости. Я просто…

Опустив взгляд на его широкую обнажённую грудь, Софи замолчала. Больше всего на свете ей хотелось прижаться к этому твёрдому сильному телу. Почувствовать себя в безопасности в его объятиях. Казалось, никогда в жизни она не испытывала такого сильного желания, что снедало её сейчас. Она хотела, чтобы Мик поцеловал её, любил её, прогнал всех демонов прочь.

Софи подняла голову и посмотрела на него:

— Мне снились твои похороны.

Его рот сжался, а рука поднялась, чтобы прикоснуться к девичьей щеке.

— Софи, любовь моя, мои похороны состоятся не раньше, чем мне стукнет восемьдесят семь.

Его любовь.

Она не была ею. И знала об этом.

Избегая его прикосновения, Софи отпрянула и, обойдя вокруг него, вошла в оранжерею. Мик шёл следом, пробираясь сквозь деревья и редкие кустарники к чайному столику. Поставив лампу на стол, девушка потянулась за чайником, а затем посмотрела на него:

— Хочешь чаю?

— Нет.

В его глазах плескалось нечто, что было ей знакомо, что она понимала. От одной только мысли о том, чтобы предаться с ним любви, её тело становилось тёплым и мягким, податливым и жаждущим. Поставив свою лампу на пол, Мик шагнул вперёд.

Он желал её — так же, как желал многих женщин до неё. И хотя Мик наконец поверил в её сверхъестественные способности, он всё равно не смог полностью принять этот факт и смириться с ним — и Софи знала об этом. Подобно Чарльзу, подобно большинству людей он хотел, чтобы его мысли оставались тайной. И просто не мог полюбить такую женщину, как она — странную, отличающуюся от других, вторгающуюся в личное. Как изнасилование.

Покачав головой, она отступила.

— Нет, — сказала она. — Я не могу.

Мик промолчал. Просто шагнул вперед, и теперь их разделяло расстояние в ширину ладони. Софи отступила ещё дальше и тут же врезалась в дубовый стол. Протянув руку, Мик снял лампу со стола и отошёл, намереваясь поставить её рядом со своей. Осознав, что теперь он находился далеко от неё, Софи с облегчением выдохнула.

Но её радость не продлилась долго. Мик снова оказался перед ней, и его глаза всё также горели желанием. Когда он наклонился, собираясь поцеловать её, Софи прошептала:

— Не думаю, что это удачная мысль, — и отвернулась, стремясь избежать прикосновения губ. Прижав ладони к мужской груди, она попыталась оттолкнуть его. Кожа под её пальцами была необычайно тёплой.

— Может быть, и нет, — согласился он и прикоснулся губами к уголку её рта. Затем запустил руку волосы и, повернув её лицо к себе, принялся целовать другой уголок рта. — Но в любом случае давай сделаем это.

— Прекрати, — прошептала Софи. — Что, если кто-нибудь придёт?

— В час ночи? — его губы легко прошлись по её. — Вряд ли.

— Я не могу, — придя в неистовство, воскликнула она. Всё её тело напряглось в его объятиях, и она начала всерьёз бороться с ним. — Не здесь. Ради бога, мы же в оранжерее моей тёти!

Не обращая внимания, Мик продолжил осыпать Софи поцелуями. Его рот нежно уговаривал её ответить. Но она, сопротивляясь, продолжала упираться руками в его грудь и всё также была напряжена и непреклонна.

— Софи, — прошептал он, лаская языком изгиб её пухлой нижней губы и в то же время обнимая за талию. Его пальцы, не торопясь, поглаживали девушку по спине, его губы нежно пощипывали её, пока, наконец, медленно, очень медленно её тело не расслабилось, а губы не раздвинулись под его уговаривающими ласками.

— Софи, Софи, — упрашивал Мик, не отрываясь от её разомкнувшихся уст, — поцелуй меня.

Она больше не могла сопротивляться его нежной настойчивости. Застонав, Софи сдалась и обняла его за шею, не отодвигаясь, но прижимаясь крепче, ближе, сливаясь с ним воедино. Терзаемый желанием, Мик тотчас же ответил на её движение, целуя сильнее, проникая языком в её сладкий рот, наслаждаясь её вкусом.

Её язычок встретил его на полпути, и страсть Мика вспыхнула с новой силой, охватила его как пожар. Освободив волосы Софи, он опустил руку и принялся расстегивать её ночную рубашку, освобождая жемчужные пуговички и скользя костяшками пальцев по её груди. Дойдя до талии, остановился, распахнул рубашку и начал покрывать поцелуями обнаженную девичью шею, пробуя на вкус её душистую кожу.

— Ты хочешь этого так же сильно, как и я. Я чувствую это.

Мик был прав. Она действительно этого хотела, но она также хотела намного больше, чем вот такая вот тайная связь, а он не мог ей этого дать. Софи знала об этом. Прервав поцелуй, она отвернулась:

— Мы не можем.

Не обращая внимания на её слова, он продолжал осыпать лёгкими поцелуями её шею, спускаясь постепенно к ключице.

— Нет, можем. Никто не узнает.

— Мик, послушай, — Софи толкнула его, но движение вышло настолько вялым, что он не обратил на него внимания.

— Я не хочу слушать, — возразил он, скользя тёплыми губами по её коже. — Потому что разговорами ты попытаешься лишить нас обоих этого наслаждения.

От обрушившихся на неё ласк Софи начала дрожать; она чувствовала, как её сопротивление слабеет. Казалось, Мик тоже это понимал. Опустив руки ей на талию, он ухватился за края её ночной рубашки и потянул тонкую батистовую ткань, отчего все жемчужные пуговички от талии и до пола тотчас же расстегнулись. Не успев понять, что произошло, она почувствовала, как он обхватил её за талию, приподнял и посадил на стол.

«Он хочет меня сейчас», – пытаясь не поддаваться ласке мужских рук, обхвативших её грудь, думала Софи. Закрыв глаза, она снова и снова в отчаянии напоминала себе о гордости и принятом решении. «Он не хочет меня на всю оставшуюся жизнь».

Она открыла рот, собираясь в очередной раз велеть ему остановиться, но вместо этого у неё стали вырываться тихие судорожные стоны, которые звучали совсем не как отказ. Казалось, её тело ей уже не принадлежало, непроизвольно и неконтролируемо её голова откинулась назад, шея податливо изогнулась.

Мик тотчас же воспользовался её слабостью, опустив голову и начав ласкать ртом ее грудь. Его язык снова и снова кружил вокруг соска, поглаживал его, увлажнял кожу. Пальцы ласкали второй холмик. Софи начала дрожать. Её руки, не подчиняясь воле хозяйки, взметнулись вверх и обхватили голову Мика, направляя, баюкая, пока он дразнил и играл с её грудью.

Затем, покрывая поцелуями ложбинку, ключицы, шею, он начал медленно подниматься, ни на минуту не прекращая поглаживать её грудь.

— Софи, — водя большими пальцами по соскам, выдохнул он ей на ухо, — расстегни мне брюки.

— Не буду, — тяжело дыша, в последней героической попытке отказаться от того, чего они оба желали, ответила она.

— Тогда я сам сделаю это, — продолжая ласкать напряженный пик одной рукой, другой он расстегнул брюки. Софи услышала шорох падающей одежды, почувствовала, как он опрокидывает её назад, пока она не встретилась спиной с твёрдой поверхностью стола. И затем ощутила на себе тяжесть его тела.

Софи больше не хотела ему сопротивляться. Не могла. Она действительно его желала. Любила. Отдавшись своей страсти, она раздвинула ноги, готовая принять его, жаждущая их полного единения.

Но Мик не овладел ею. Приподнявшись на руках, не совершая никаких других движений, он лежал на ней и ждал. Софи чувствовала, что всё его тело было напряжено.

— Открой глаза и посмотри на меня, — скомандовал он.

Она открыла глаза. Его лицо, казалось, заполнило весь мир.

— Если ты действительно хочешь, чтобы я остановился, — выдохнул Мик прерывающимся голосом, — то скажи это. Сейчас. Посмотри мне в глаза и скажи, чтобы я остановился.

Она не могла этого сделать, и он знал об этом. Она тоже это знала.

Обняв Мика за шею, Софи притянула его к себе и поцеловала долгим жадным поцелуем.

Её капитуляция, казалось, уничтожила последние остатки самообладания в нём. Ухватив Софи за попку и приподняв, Мик подождал, пока она обхватит ногами его бёдра, а затем одним мощным движением вошел в неё на всю длину члена. Она спрятала лицо у него на плече, и он начал вонзаться в неё, снова и снова. Софи наслаждалась ощущением внутри себя его твердости, наслаждалась движением, наслаждалась тем, как её собственные мускулы в быстром пульсирующем ритме сжимались вокруг него, вознося её всё выше и выше, к уже знакомым ей невообразимым ощущениям. Наконец, с его последним неистовым толчком, всё внутри неё взорвалось вспышкой белого пламени, она вскрикнула и содрогнулась от нахлынувших волн почти непереносимого удовольствия. Мик, тяжело дыша, опустилась на неё.

Софи лежала с закрытыми глазами. Она не могла смотреть на него. Не сейчас, не в эту минуту. Стоит ей только взглянуть на него, и она разлетится на куски. Она должна ожесточиться против него. Именно сейчас. Иначе, уходя, он разобьет её сердце на мельчайшие осколки.

Почувствовав, что тело Софи, ещё мгновение назад бывшее мягким и податливым, напряглось, Мик нахмурился. Теперь она лежала с закрытыми глазами и кусала губы, словно ей было больно.

— Софи?

Звук собственного имени, казалось, заставил её вспыхнуть, но это была совсем не та вспышка, о которой мечтает мужчина. Она толкнула его в грудь.

— Дай мне встать, Мик.

Стол, на котором они лежали, был достаточно широк, чтобы Мик мог скатиться с неё и лечь рядом. Только он сделал это, как Софи соскочила со стола и, повернувшись к нему спиной, принялась застегивать пуговички своей ночной рубашки.

Мгновение Мик смотрел на неё. Он был совершенно сбит с толку. Сначала она не хотела его, потом хотела, теперь опять не хочет.

Не отрывая от неё глаз, он слез со стола, подтянул и застегнул брюки. Пять минут назад она пылала в его объятиях, как огонь, сейчас походила на айсберг. Мик знал, что она получила такое же головокружительное удовольствие от их любви, как и он. Тогда откуда взялась эта холодность сейчас?

Это чтение мыслей, способность понимать и узнавать его чувства — всё это было больше, чем простое вторжение в его личное пространство, всё это чертовски раздражало! Её способности давали ей власть и контроль в каждом случае, когда их мнения не совпадали; благодаря им каждый раз у неё было преимущество перед ним, Миком. Ему нравилось, когда женщина была умной и решительной, но во время спора ему, безусловно, хотелось бы, чтобы они находились в равных условиях. В случае же Софи это было невозможно.

Только полностью застегнув ночную рубашку, Софи повернулась и посмотрела на него.

— Я хочу побыть одна.

— Очень жаль, — Мик облокотился на стоящую рядом колонну и сложил руки на груди. — В чём дело? — спросил он. — Ты не та женщина, которую я обнимал пять минут назад. Та была мягкой и нежной. Женщина, на которую я смотрю сейчас, совсем, совсем другая.

— Сожалею, что моё настроение расстраивает тебя, — спокойно ответила Софи и отвернулась, чтобы взять чайник. — Думаю, это ещё одна причина, почему тебе следует пойти спать.

То, что она так безоговорочно отвергла его, вывело Мика из себя.

— Что, чёрт возьми, происходит? — требовательно спросил он. — Только что со мной рядом находилась любящая, страстная женщина, а теперь — сварливая мегера. Это наша любовь сделала тебя такой?

— Любовь? — Софи резко повернулась и с яростью посмотрела на него. — Какое отношение ко всему этому имеет любовь? — её лицо скривилось в гримасе боли и злости. И, словно больше не в силах сохранять своё холодное самообладание, она развернулась и швырнула чайник. Ударившись о плакучее фиговое дерево, он упал и с грохотом отскочил от мозаичного пола. Софи прижала пальцы к губам, словно эта вспышка гнева потрясла её саму. Она снова повернулась к Мику. — Вот! — закричала девушка. — Из-за тебя я сорвалась! Надеюсь, теперь ты удовлетворён!

— Удовлетворён? Нет! — выпрямившись, он оттолкнулся от колонны и направился к ней. Подошёл, обхватил талию Софи ладонями. — Несколько минут назад я был совершенно, абсолютно удовлетворён, — мягко сказал он. — Но…

Софи вырвалась из его рук.

— Не смей говорить о нашей любви! — отходя от него, крикнула девушка. Она едва сдерживала рыдания. — Это самое восхитительное, что я когда-либо испытывала в своей жизни!

С каждой секундой Мик всё меньше понимал, что происходит.

— Восхитительное? По тому, как ты себя ведешь, я бы никогда так не подумал.

— А как ты хочешь, чтобы я себя вела, Мик? Как витающая в облаках влюбленная девушка, у которой страстный роман? У нас нет будущего, и мы оба знаем об этом. Я прекрасно понимала, на что шла, и никогда не пожалею о том, что было между нами. Но я также знаю, как ты относишься к браку и как ты относишься ко мне. Ты сказал, что не из тех, кто женится, сказал, что мои способности — это вторжение в личное человека. Ты говорил чистую правду, ничего не приукрашивал, и я приняла это. Но где мы теперь, Мик? У нас нет будущего. Неужели ты не видишь?

Склонив голову на бок, Мик некоторое время внимательно смотрел на неё. Раздумывал над тем, что сказать.

— Что я вижу, — начал, наконец, он, — так это то, у тебя есть преимущество перед всеми другими людьми.

— О чём это ты?

— Ты можешь понять, что люди чувствуют, иногда читаешь их мысли, знаешь их секреты, причины, по которым они совершают те или иные поступки, желания. Всё это позволяет тебе практически полностью контролировать любую ситуацию.

— Думаешь, мне это доставляет удовольствие? — побледнев, Софи неверяще уставилась на него. — Думаешь, мне нравится знать все эти вещи?

— Нравится или не нравится, не очень важно. Но, кажется, ты с радостью используешь свои знания, когда тебе это удобно.

— Это несправедливо.

— Несправедливо? — Мик шагнул вперед. — У меня сложилось впечатление, что ты, не колеблясь, говоришь правду обо мне, моих уязвимых местах, чувствах. Давай тогда поговорим и о тебе. Может быть, я и не ясновидящий, но у меня чертовски хорошие инстинкты и кое-что я понял, — он сделал глубокий вдох. — Ты привыкла многое знать о людях, и для тебя это очень безопасно. Но ты так боишься насмешек над собой, за то, какая ты есть, что не позволяешь никому приблизиться к себе. И с ужасом думаешь, что любой мужчина, заинтересовавшийся тобой, обязательно будет чувствовать то же самое, что и Чарльз.

— Ты чувствуешь то же самое.

— Да. Как и любой другой мужчина.

— Спасибо, что подтверждаешь мою правоту.

Мик покачал головой.

— Нет, правда заключается в том, что ты не даешь нам шанс привыкнуть к твоим способностям.

— В самом деле? — уперев руки в боки и сердито уставившись на него, парировала Софи. — Ты бы привык? И пока ты привыкаешь, ты хотел бы проводить со мной время? Хотел бы ухаживать за мной, влюбиться в меня, жениться на мне?

Он открыл рот, будто собираясь ответить, но в действительности он не знал, что сказать. С безжалостной честностью Мик вынужден был признаться, что мысль жениться на Софи никогда не приходила ему в голову.

— Видишь? — нарушив наступившее молчание, сказала она. — Мы оба знаем, что ты этого совсем не хочешь. Всё, что тебе нужно, это тайная связь.

В её словах было слишком много правды, и это уязвляло.

— Я говорил тебе, что не из тех, кто женится, — защищаясь, возразил он.

— Ты хочешь, — продолжила говорить Софи, словно он и не перебивал её, — быть моим любовником до тех пор, пока один из нас не устанет от нашей связи и не положит ей конец, — подняв чайник, она поставила его на газовую горелку, посмотрела Мику в глаза и добавила: — В конце концов, разве не этого ты хочешь от каждой женщины, которую встречаешь?

— Проклятье, прекрати читать мои мысли! Ненавижу, когда ты это делаешь!

Не отвечая, Софи отвернулась от него. Ещё некоторое время он смотрел ей в спину, с горечью, подобной которой он не испытывал никогда прежде в своей жизни, понимая, что её сверхъестественные способности сработали идеально. Мик развернулся и пошёл к выходу из оранжереи, чувствуя себя самым настоящим, абсолютным ублюдком.

***

Софи знала, что всё сделала правильно. Но с его уходом боль в сердце не уменьшилась, наоборот, только стала сильнее.

— Я правильно поступила, — прошептала она, но в оранжерее не было никого, кто мог бы поддержать её решение.

Отвернувшись от окна, она взяла ножницы и направилась к высокой железной стойке, которой практически не было видно под множеством листьев и цветов увивающей её бугенвиллии[95]. Побеги этого растения нужно было срочно обрезать.

С каждым безжалостно отрезанным стеблем Софи напоминала себе, что для них с Миком нет будущего.

Я вторгаюсь в его потаённые мысли, и, подобно каждому мужчине, ему это ненавистно.

Всхлип.

Я знала, что он чувствует. Знала, и всё равно решилась.

Всхлип.

Но я не хочу, чтобы у нас была простая интрижка. Не вынесу этого.

Всхлип.

А, что если я забеременела? Он не хочет жениться на мне.

Всхлип.

На самом деле он ни на ком не хочет жениться.

Всхлип.

Он ждёт идеальную женщину. Женщину, которая не существует. Которая никогда и ничего не будет от него требовать, никогда не доставит проблем, никогда не будет раздражать. Которая всегда красива, всегда в хорошем настроении и хочет угодить, всегда страстна, всегда желанна.

— Удачи в поисках, — прошептала Софи.

Всхлип.

Он не любит меня.

Вот оно. Правда. Наконец она сказала это. Софи опустила взгляд на кучу стеблей, покрытых ярко-розовыми листочками, которые она только что срезала и которые лежали теперь у её ног огромным спутанным клубком. Затем подняла голову, посмотрела на почти голую железную стойку и разразилась рыданиями.

***

На следующий день большинство тех сотрудников Скотленд-ярда, которые служили в Управлении уголовных расследований вместе с Миком, пришли к выводу, что он заболел. Любой полицейский, когда-либо работавший вместе с Данбаром над одним и тем же делом, знал, что тот никогда не позволяет никаким событиям в личной жизни влиять на его работу. Так что все полицейские решили, что неспособность Мика сосредоточиться, невнимательность в разговорах, склонность выходить из себя из-за сущих пустяков вызваны какой-то физической хворью. Никому из них и в голову бы не пришло, что у Мика могут быть проблемы с женщинами. Особенно с Софи Хэвершем.

Большинство из тех, с кем он работал в Управлении, были поражены, раздражены, пришли в ярость, когда он привел мисс Хэвершем на то смехотворное собрание. Но, к их чести они также прекрасно поняли важность письма, полученного Софи по почте.

Многие из товарищей Мика были уверены, что он слишком разумен, чтобы ввязаться во что-либо романтическое с женщиной, которая является свидетельницей в ещё незаконченном расследовании и которая к тому же совершенно не в себе. Но некоторые думали иначе.

Всё это Мик узнал около одиннадцати часов вечера от сержанта Текера после того, как рявкнул на Генри из-за десятой чашки чая, которую тот принёс ему.

— Генри, чёрт возьми, зачем ты таскаешь мне чай?

Ответив, что чай полезен для заболевших, сержант объяснил, что несдержанное поведение инспектора в течение всего дня вызвало тревогу о его здоровье среди товарищей Мика. Текер также добавил, что некоторые полицейские верят, что у Мика интрижка с мисс Хэвершем.

После тех обвинений, которые Софи бросила ему в лицо прошлой ночью, слова Текера ударили по больному.

— У меня нет романа с Софи Хэвершем! — закричал он. — Я что, один понимаю, что она — наша единственная ниточка к убийце?

Ответный взгляд Текера был серьёзным и спокойным.

— Сэр, некоторые верят, что именно она убийца и что письма тоже написала она сама.

Совершенно бредовая и невозможная мысль, но Мик не собирался спорить и переубеждать Текера. Откинувшись на стуле, он потёр воспалённые глаза кончиками пальцев.

— Почему бы нам не закончить, сэр? — предложил Генри. — Уже достаточно поздно. На этаже никого не осталось, и меня беспокоит ваша хворь.

Мик знал, что не болен. Он просто разваливался на куски.

Отодвинув стул, Данбар поднялся.

— Ты прав, Генри. На сегодня пора заканчивать.

Вместе они вышли из кабинета и спустились по лестнице. На улице Мик свистом подозвал кэб и спросил Генри, не нужно ли подбросить того до дома. Сержант покачал головой.

— Нет, сэр, я живу недалеко, пешком пройти.

Тогда Мик назвал кэбмену адрес своей квартиры на Мейден-лейн, что, казалось, страшно удивило Текера.

— Вы не живете на Милл-стрит?

— Некоторое время нет.

— Если вы вернулись в свою квартиру, то должны были сказать мне об этом, сэр, — начал строго выговаривать ему Генри. — Ваша жизнь в опасности, и, где бы вы ни жили, вы должны быть под охраной констеблей.

Мик знал, что Текер прав, но мысль провести эту ночь у себя дома пришла ему в голову только что. Он пока ещё не мог вернуться в дом на Милл-стрит. Только не после вчерашней ночи.

— Я действительно не отказался от своей квартиры. Чтобы вернуться туда, когда мы закончим дело. И когда я работаю допоздна, добираться до Мейден-лейн ближе и удобнее, чем до Мэйфэра.

— И всё же, — не отступал сержант, — вы должны были сказать мне об этом. Я позвоню на Боу-стрит, чтобы они отправили констебля к вам на квартиру. Он будет там одновременно с вами.

— Спасибо, сержант. Благодарю за заботу.

— Не хватало ещё, чтобы и вы погибли, сэр, — Текер вернулся в здание Скотленд-ярда, чтобы позвонить, а Мик отправился домой.

Когда кэб остановился перед домом на Мейден-лейн, на улице ещё торговали едой, и Мик купил себе корнуоллский пирог с говядиной и картошкой[96] и бутылку лимонада. Оказавшись в квартире, он сел за стол, но так и не приступил к своему позднему ужину. Вместо этого он смотрел на пустой стул напротив и вспоминал. Вспоминал, как они с Софи сидели здесь и пили чай с печеньем. Как отчаянно он её хотел. Как она посмотрела на него с той загадочной улыбкой, доступной только женщинам, говорящей, что всё это время она знала о его желании.

Откинувшись на спинку стула, Мик закрыл глаза. Он вспоминал каждый изгиб её тела, каждый изданный ею звук, каждое сказанное слово. Вспоминал шелковистые волосы, аромат тела, то, как прекрасно было её лицо в минуты их любви.

Вспоминал он и то, каково было ощущать Софи под собой вчера ночью. Боже мой, на столе, в оранжерее её тётушки!

Мик ещё долго сидел за столом, не двигаясь, мучая себя воспоминаниями о женщине, на которой он не мог жениться. О которой он даже никогда не думал как о подходящей женщине.

Тайная связь… разве не этого ты хочешь от каждой женщины, которую встречаешь?

Софи ясно дала понять, что об интрижке не может быть и речи. И он не имел права её винить. Большинство женщин — занимающие любое социальное положение, находящиеся в любых условиях — хотели выйти замуж. Хотя Софи, может быть, и смирилась со своей судьбой старой девы, в этом отношении она не отличалась от других женщин.

Мику вспомнилось, как в день его рождения друзья подначивали его, что он просто не принадлежит к числу тех, кто женится. И как он возразил, что ждёт встречи с подходящей женщиной. На что товарищи ответили, что всё это обычная болтовня. Просто он, Мик, не хочет остепеняться и связывать свою судьбу с одной единственной женщиной.

Теперь он знал, что ошибались все — и его друзья, и он сам. Всё это время, когда он избегал отношений, когда ждал — он ждал не идеальную женщину и даже не подходящую. Нет, всё это время он ждал, когда полюбит. И вот это случилось. Он полюбил Софи.

О да, он любил её. И хотел больше, чем какую-либо другую женщину за всю свою жизнь. Но смог ли бы он жить, понимая, что каждый день его читают, словно открытую книгу?

Теперь Мик понимал, что чувствовал граф Кенли. Любить женщину, которая в любой миг может сказать, о чём ты думаешь. Которая будет знать о твоих чувствах ещё до того, как ты сам их осознаешь, будет знать твои секреты до того, как ты решишь их ей рассказать и выберешь для этого подходящий момент. Не то чтобы ему хотелось иметь секреты от жены, но он совершенно точно хотел бы сам решать, когда и как их раскрывать.

Конечно же, Софи всё знала. Знала, что их отношения обречены задолго до того, как он сам это понял. И Мик был уверен, что после окончания расследования он ещё долго, очень долго будет страдать, желая её, мечтая обнять, поцеловать, любить её — и не имея возможности всё это сделать. Он знал, что заслужил эту пытку. Когда убийства раскроют, ему придется оставить Софи, и это будет самое трудное, что он когда-либо делал в своей жизни.

Если оба они доживут до этого.

Вздрогнув от стука в дверь, Мик открыл глаза. В коридоре раздался голос сержанта Текера, звавшего его по имени. Открыв дверь, Данбар действительно увидел там стоящего с папкой в руках Генри.

— Генри? Что ты здесь делаешь?

— Я рад, что вы ещё не спите, сэр, — он протянул Мику папку. В таких в Скотленд-ярде хранились дела.

— Зачем ты мне это принёс? — спросил Данбар, принимая бумаги. — Что-нибудь случилось?

— Ну, сэр, и да, и нет.

— Что ты имеешь в виду? — он открыл дверь шире, чтобы Текер мог войти. — Когда я уехал, ты собирался звонить на Боу-стрит.

— Да, сэр, — переступив порог, сержант закрыл за собой дверь. — Я вернулся, чтобы позвонить констеблю, — начал объяснять он, — и пока я ждал, что меня соединят, начал думать о тех делах, над которыми вы работали вместе с Ричардом и Джеком. Ну, над теми, которые мы подняли. Сами знаете, как долго вас могут соединять с тем, с кем вы хотите поговорить.

— Да, иногда ждёшь целую вечность.

— Да, сэр. Ну, в общем, пока я ждал, мне пришло в голову, что, может быть, именно в этом деле заключается разгадка всей этой истории с убийствами. Переговорив с Боу-стрит, я поднялся наверх, достал дело, пересмотрел его и тотчас же бросился к вам.

Открыв папку и начав просматривать материалы, Мик пошёл к столу.

— Это дело Клэпхема, мы вели его в восемьдесят пятом году.

— Точно, — Генри подошёл к столу и встал рядом с Миком, который уже сел на стул. — Помните то самоубийство, которое вам преподнес Манро? Джейн Анна Клэпхем? Женщина, спрыгнувшая с моста Тауэр? Её мужем был Генри Клэпхем.

— Да-да, я помню. Ричард напомнил мне, когда мы были в морге и осматривали тело миссис Клэпхем.

— Но вы помните это дело?

— Нет, это было сто лет назад, — Мик поднял голову. — Почему ты решил, что дело Генри Клэпхема имеет какое-то отношение к убийству Джека и Ричарда?

— Вы трое им занимались, и здесь может быть мотив отмщения. Прочтите, — когда Мик начал просматривать бумаги, зачитывая вслух некоторые свои пометки, сделанные двенадцать лет тому назад, Текер склонился над его плечом, чтобы читать вместе с ним.

— Генри Клэпхем занимался контрабандой опиума. Ввозимый товар хранился на некоторых складах на Собачьем острове[97]. Это был безжалостный человек, не щадивший тех, кто предавал его доверие. Скотленд-ярду было известно, по крайней мере, о семи людях, убитых по его приказу. Меня и Джека назначили для работы над этим делом, вместе с Ричардом и другими офицерами из речной полиции. Мы должны были найти доказательства его причастности к убийствам и уничтожить эту контрабандную сеть.

Мик замолчал. Пока он читал, детали этого дела начали всплывать у него в голове.

— Джек, Ричард и я, притворившись торговцами опиумом, вошли в состав банды Клэпхема и за следующие шесть месяцев многое узнали о том, как он ввозит опиум в страну. Получив доказательства, необходимые для арестов, мы втроём организовали облавы на этих складах и на одном из них нашли самого Клэпхема. Наконец мы смогли взять над ним верх. После ареста он предстал перед судом и был приговорён к повешению.

— На свой страх и риск я навёл некоторые справки о жене этого Клэпхема и его семье. Прочтите, что я написал.

— Ты действительно хочешь стать детективом, да, Генри? — Мик начал читать записи, сделанные рукой сержанта на обратной стороне дела Джейн Анны Клэпхем, не так давно утонувшей в Темзе. — Джейн Анна и Генри Клэпхем владели роскошным домом на Крумс-Хилз и имели существенный доход от незаконно ввозимого опиума. Она лишилась всего, когда её мужа повесили. У них был сын…

Голос Мика замер, когда он начал читать следующий абзац, в котором кратко описывалась судьба Генри Клэпхема младшего, ушедшего служить во флот и предположительно утонувшего в море. Тело так и не было найдено.

Он связан с вами.

Софи говорила ему об этом, а он отказывался верить.

Осознав правду, Мик медленно опустил папку на стол. Все детали этой истории сошлись у него в голове, как части головоломки, но, не успев даже пошевелиться, он почувствовал, как к его шее прижалось дуло пистолета, и услышал звук взводимого курка.

— Понимаешь теперь, да? — радостно поинтересовался Текер. — Мне пришлось направлять тебя всё время, но наконец ты знаешь правду.

— Я всё прекрасно понимаю, — пробормотал Мик, раздумывая, как, чёрт возьми, выбить из руки Текера пистолет и при этом ухитриться и не дать сержанту прострелить ему голову. — Уйдя из флота, ты сменил фамилию и поступил в столичную полицию, написав ложное заявление. Затем попросил перевода из своего подразделения в Управление уголовных расследований в Скотленд-ярде, чтобы быть ближе к Джеку и ко мне. Ты убил Джека и Ричарда.

— Именно так. И сейчас я убью тебя, Микки-бой. Я не прощаю предательства. Яблочко от яблони недалеко падает, сам знаешь.