Самозванка в Академии стихий

Глава 35

Бетель схватилась за сердце. Вспомнила, что оно с другой стороны — и схватилась уже правильно:

— Ты едешь к Фламберли?! Но почему? Зачем? Как? Нарелия что, угрожала тебе? — Подозрительный взгляд метнулся в сторону лестницы. — Ты только скажи, мы с ней быстро разберёмся.

— Не кричи так, пожалуйста, — попросила Эреза. Она отставила пустую чашку и неуверенно добавила: — Неожиданно это слышать, кончено… Но я рада, что вы сумели подружиться после всех размолвок.

Территка до сих пор ходила в крапинку, только ядовито-синий выцвел до голубого. Первые дни Бетель всё предлагала нам с ней нарисовать такие же, чтобы поддержать подругу, даже достала где-то краску. Я отказалась. Краску на всякий случай спрятала.

Впрочем, сама Эреза не особенно переживала из-за своей временной пятнистости. Один молодой лорд так впечатлился стойкостью, с которой она снова и снова пыталась пройти своё испытание, что у них немедленно завязалась переписка. Из бесед она не выпадала, не таращилась с мечтательным видом и розовеющими щеками в небо, но то и дело вскидывалась во время чаепитий — не принесли ли почту.

Симптомы если не влюблённости, то её начала уж точно.

Улучить время для поездки в отдалённое имение оказалось не так-то просто. Что я, что Нарелия уже начали готовиться к переводному экзамену, до которого оставалось всего три месяца. Мы то и дело сталкивались: то в библиотеке, то на полигоне, то на полянах и в рощах, которые обеим показались достаточно укромными. С учётом того, что мы и без того ходили на одни и те же лекции, а я ещё и частенько заскакивала на чай в «Лавандовый бриз», вскоре возникло ощущение, что с Нарелией я вижусь чаще, чем с кем бы то ни было.

— Хватит меня преследовать, — шипела она в просвет между полкой и книгами. — Я же сказала, нужно подождать, когда семья уедет на источники.

— Это кто кого преследует, — столько же тихо возмущалась я. — Шагу ступить нельзя, чтоб на тебя не наткнуться.

В таком духе мы пережили несколько напряжённых декад, пока, наконец, семейство Фламберли не соизволило отчалить поправлять здоровье на серные источники в Крирк.

Все дела были немедленно отложены.

ߜߡߜ

Родовое гнездо Фламберли лежало далеко к северо-востоку от столицы. В тех же местах, где пик Небесного огня подпирает облака плоской вершиной, а в затканном паутиной лесу раскинулись Кровавые озёра.

Для меня это был край суеверного страха, тёмных и мрачных сказок, тревожных слухов, что расползались по всему королевству. Мол, вода в озёрах такого цвета, потому что демоны топят в нём жертв. А гора однажды проснётся: оживёт в сердцевине злой дух и зальёт раскалённым камнем равнины.

Для Нарелии это место было домом. Обителью детских игр и первых воспоминаний.

Чем больше об этом думаю, тем меньше удивляюсь тому, какая она получилась.

Я ждала, что Нарелия станет абсолютно невыносимой из-за тягот пути. Но она держалась спокойно и на удивление вежливо, хотя мы часами тряслись лицом к лицу — тут уж кто угодно огрызаться начнёт. Должно быть, моя просьба и впрямь сняла у неё камень с души. Бесед мы особенных не вели, разве что случалось обратить внимание на огромную тучу на горизонте или пожаловаться на скверный завтрак в гостином подворье.

Дубовые леса сменились еловыми, а те — кривым редколесьем, в котором каждое дерево будто страдало от невыносимой боли. Между узловатыми стволами вскоре стали попадаться серебристые полотна размером с добрую простынь, и кучер поспешил свернуть на широкий тракт через поле.

Молчание в дороге меня не утомляло. Встречая знакомые места, Пак то и дело вдруг принимался болтать в голове, нисколько не нуждаясь в ответах. Путешествие навеяло сильфу ностальгические чувства, и он, словно дед на завалинке, углублялся в события давно минувших дней. К сожалению, он забывал уточнять, что случилось сорок десятков лет назад, а что сорок сотен, так что представления мои об этих краях вышли довольно спутанными.

Вскоре стали попадаться лохматые пятна ольх, рябины в белом цвету, хорошенькие серебристые осинки, всё чаще и чаще, пока отдельные деревья не слились в начало настоящего парка. Дорога с этого момента неуклонно шла вверх с лёгким наклоном. Она завернулась возле домика паркового смотрителя и вывела нас прямиком к чугунной ограде: тяжёлые прутья с пиками на концах смотрелись звериной пастью, в которую лучше не попадать. «Вам здесь не рады», — как бы говорили они. Между пиками топталась толстая серая ворона и с любопытством разглядывала экипаж.

— Леди Фламберли! Леди Шасоваж! — гаркнул кучер Нарелии так, что я чуть не поседела во цвете лет. Ворона встрепенулась и поспешила убраться.

Привратники, наверняка коротающие дни за игрой в карты, выскочили из своей будочки и кинулись отворять ворота, на ходу нахлобучивая фуражки.

Поместье Морнайтов напоминало увядший цветок. Поместье Триккроу — модную в этом сезоне диадему, которую в следующем объявят безвкусицей.

Поместье Фламберли вызывало желание вытянуться во фрунт и проверить, не пристало ли пятнышка к обуви, не забралась ли под ноготь грязь. Дорожки и клумбы расчертили под линейку, тёмная зелень кустов казалось холодной даже под весенним солнцем. Всюду углы и прямые линии, почти чёрный камень фасада и белый — дорожек. Высокие тонкие окна следили за нами десятками глаз, выискивая недостатки, а дымоходы вонзились в небо двумя ядовитыми клыками.

Здесь не было фонтанов и статуй, или иных украшательств, только ровные пирамиды кустов друг за другом. Судя по чёткой форме, стригли их совсем недавно, может, даже сегодня утром.

Захрустел белый гравий под ободами колёс, лошади всхрапнули и остановились. Из раскрытых дверей поместья высыпала прислуга и в мгновение ока разбилась на две шеренги по бокам лестницы. Одна девушка прятала за спиной метёлку для пыли, другая явно недавно месила тесто — и теперь украдкой отскребала его. Одетые в чёрное и белое, они сливались со двором в единое целое, от которого мне вдруг стало не по себе.

— Леди Фламберли, доброе утро.

Высокий седовласый мужчина помог выбраться из кареты сперва Нарелии, а потом и мне. На благодарную улыбку он ответил лишь крошечным чопорным кивком. Я думала, что он спросит, почему госпожа явилась посреди учебного семестра или хотя бы выкажет радость от её появления, но тот молчал, словно воды в рот набрал.

Мы ступили на покрытую ковром лестницу — прислуга разом склонила головы и будто бы задержала дыхание.

От этой атмосферы и самой говорить расхотелось. Громкие звуки казались здесь неуместными, а если кто вздумает посмеяться или запеть — поместье наверняка выплюнет его из себя наружу.

Пусть мне и самой не довелось в жизни познать домашнего уюта, но такого гнетущего и неприветливого места ещё не встречалось.

Холл сперва показался моховой кочкой — виной тому зелёный бархатный ковёр, шаги по которому звучали приглушённо, и такого же цвета драпировки за лестницей. Света узкие окна пропускали маловато, так что люмины загорались даже днём.

Мажордом склонился к уху Нарелии и что-то сказал. Та жестом отослала его прочь.

— Здесь всегда так? — негромко спросила я. Голос показался чужим.

— О чём ты? — Нарелия отвлеклась от стаскивания дорожных перчаток и окинула взглядом холл в поисках того, что меня так смутило.

— Все как живые трупы. — Я выразительно провела по рукам. — Аж мурашки по коже.

— Вышколенная прислуга — залог хорошей репутации, — ответила она, явно повторяя чьи-то слова. — Их голова должна быть занята делом, а не развлечениями.

— Вы что, их палками бьёте, если вдруг засмеётся кто? — фыркнула я.

Нарелия вздрогнула.

Не глядя на меня, скомандовала:

— Идём. Ход в хранилище скоро закроется.

В отличие от Триккроу, Фламберли не доверяли стенам собственного дома так уж сильно. Для реликвии выстроили отдельное помещение, на первый взгляд здорово напоминающее склеп. А перед ним поставили стелу высотой в человеческий рост, тень от которой сейчас падала аккурат на дверь. По камню шли выбитые имена: верхние уже неразборчивые, изъеденные дождями и туманами, а среди нижних я обнаружила Нарелию.

Сама она тем временем осторожно прижала руку к выемке в форме ладони. Гранитная дверь склепа… то есть, хранилища, омерзительно заскрежетала и медленно отъехала в сторону. Сверху посыпалась каменная пыль.

Рефлексы сработали у обеих: два светляка одновременно зажглись в воздухе. Мой жёлтый и её белый напоминали луну и солнце, что вопреки обычаю оказались в небе в один миг.

Под каменным саркофагом оказалось так холодно, что руки враз озябли, затхлый и неживой запах отдавал плесенью. Под подошвой неприятно захрустели камешки, когда я вошла. Внутри было пусто, но Нарелию это не смутило. Шар белого пламени скользнул к полу.

— Отойди и лучше отвернись. Или закрой глаза, — предупредила она.

С тем же успехом она могла бы сказать коту оторваться от крынки сметаны.

Я сощурилась, наблюдая, как огонь расплескался по полу ровным слоем. Белый окрашивался голубым всё больше и больше, пока не сравнялся по цвету с лепестками ирисов.

У меня дух захватило от этого зрелища. Просто создать голубое пламя — уже сложно, а поддерживать его на такой площади, делая всё горячее и горячее не менее трёх минут… Глядя на то, как сильно напряжено лицо Нарелии, как дрожат её руки, я невольно чувствовала уважение. Каким бы ни был талант, без долгих тренировок этого не достичь. И каждая будет выматывать до предела, выпивать силу досуха.

Для мага нет большего момента уязвимости, чем остаться совсем без сил. И тот, кто раз за разом проходит через это, чтобы стать лучше, обладает поистине несгибаемой волей.

Нарелия зарычала сквозь зубы. Огонь разом впитался в квадратные плиты, и те треснули в центре. После яркого представления показалось, что настала тьма, но мой светляк всё ещё исправно горел. Я заставила его спуститься ниже. Из-под осколков камня брызнули золотые блики: под полом скрывался ящичек из драгоценного металла.

И совсем холодный, ну надо же.

Тяжело отдуваясь, Нарелия присела. Откинула крышку и достала гребень. От её украшений он отличался так же, как дикий лебедь отличается от породистой домашней утки. Никаких бриллиантов с рубинами, обычное дерево, но каждый его кусочек покрыт затейливой резьбою, а форма кажется такой изящной, что хочется разглядывать снова и снова, отгадывая секрет давно почившего резчика.

В верхней части темнел уже дважды знакомый плоский камень, на этот раз напоминая стрелу без оперения или копьё.

— Вот твоя история, — сказала Нарелия и протянула гребень мне.

Я замешкалась. Что, если сейчас выяснится, что мы с ней сёстры или вроде того? Как бы мне не быть похороненной прямо здесь.