Самый лучший праздник

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Прежде чем отправиться домой после окончания дежурства, Дункан остановился перед палатой Нетти. Он уже наведывался к своей квартирной хозяйке, хотя ее лечащий врач заверил его, что в этом нет нужды, что жизненно важные показатели стабильны и что сейчас их пациентка мирно отдыхает.

Дункан не потрудился объяснить, что нужда все-таки есть. Он это признавал. Его забота о своей квартирной хозяйке, своем друге, выходила за границы обычной профессиональной этики.

Еще немного, он был уверен, и он испытает те чувства, в которых отказывался признаваться большую часть своей жизни.

Как и чувства, которые он уже испытывал, к Брук.

Он ощущал связь с ней каждой клеточкой своего существа. Чувствовал, как к ней относится. Как хотел бы к ней относиться. Как ее любит.

В этот момент словно холодная стена в его груди разбилась, треснула, упала. Тепло растопило остатки льда вокруг его сердца, переполненного нежностью к необыкновенной женщине. Женщине, которая появилась в его жизни тогда, когда ему больше всего этого не хватало и когда он меньше всего этого ожидал.

Широкая улыбка расплылась по его лицу. Он замер, наслаждаясь этим откровением и этим моментом, зная, что его будущее только что определилось.

Он посмотрел на шумно сопящую Нетти, затем оглядел тускло освещенную комнату и плоды творчества Брук. Мисс Веселое Рождество и тут оставила свой след.

Отделанный бахромой красно-зеленый шарфик с изображением Санта-Клауса и его эльфов, наброшенный на синее госпитальное одеяло Нетти. Сверкающая гирлянда, окаймляющая холодно-стерильное окно. Леденцы и разноцветные шарики, подвешенные на проволоке на лампочках. Маленькая, украшенная игрушками синтетическая елочка, под которой лежали три свертка в яркой упаковке. Эти усилия теперь не удивляли Дункана. Несмотря на падение, травму и порез, который Джеймс аккуратно зашил, Брук все же нашла силы и время позаботиться о Нетти.

В этом была вся Брук, в этом была сила ее характера. Именно поэтому он ее и любил.

В отличие от него она не отгородилась от лишних забот, а протянула руку людям, бескорыстно предлагая им то, чего никогда не имела сама. Она рисковала — рисковала своим сердцем, своим благополучием.

Она играла роль Санта-Клауса, набивая подарками рождественские носки, чтобы люди не чувствовали, как больно оставаться в праздники в одиночестве. Она заронила зерно романтизма между двумя друзьями и наблюдала, как расцветает любовь Джеймса и Салли. Она баловала пожилую даму, у которой не было семьи, придав новый смысл жизни Нетти.

А он препятствовал каждой попытке Брук ввести его в круг своих друзей, пустить в свое сердце! Он был круглым дураком!

Но с этим покончено! Теперь он спрашивал себя, не все ли для него потеряно. Достаточно ли велико сердце Брук, чтобы простить его? Сможет ли он заслужить ее любовь, если она сочтет его достойной этой любви?

— Наша девочка украсила эту палату, да? — услышал он у себя за спиной заспанный голос Нетти.

Наша девочка? Это ему нравилось. Дункан бросил взгляд на три подарка под крошечной елочкой.

— Я думаю, Санта-Клаус уже побывал здесь.

— Мой Санта-Клаус — может быть! А к Брук он приходил?..

Дункан закрыл глаза и проклял себя.

— Вы ведь не забыли?

— Забыл!

— Тогда поторопитесь и исправьте свое упущение, — велела Нетти.

— Я уверен, она уже проверила свой носок. Слишком поздно!

— Сейчас еще одиннадцатый день. Еще не поздно, — заметила Нетти, и у Дункана возникло странное чувство, что старушка имеет в виду нечто большее, чем сегодняшний подарок.

— Как я могу успеть что-либо сделать до полуночи?

— Не знаю. — Она погрозила ему пальцем. — Но не забывайте, что в полночь будет уже двенадцатый день.

Да. На двенадцатый день наступит Рождество.

— Вам надо поспать. Это единственный способ выбраться завтра отсюда. Я хочу, чтобы на Рождество вы были дома, — сказал Дункан.

— Ладно, ладно, доктор. Это чуть ли не самое приятное, что я слышала от вас. Я рада, что вы привели свои мысли в порядок.

Он глубоко вздохнул.

— Не уверен, что они все приведены в порядок. Но я пытаюсь это сделать.

— У вас прекрасно получается. — Она внимательно посмотрела на него. — С тех пор как ушел мой дорогой Уолтер, в Рождество у меня всегда возникают сложные чувства. Я слушала, как другие поют рождественские гимны, видела, как они проводят время со своими семьями. И мне было грустно. Но в этом году Брук не позволила мне погрузиться в прошлое. Она помогла мне приобрести новые воспоминания. Маленькое чудо, если учесть, как я упряма. — Ее глаза сверкнули. — Рождественские чудеса вполне возможны, Дункан! Вам надо лишь открыть свою душу.

— Посмотрим, — проговорил он хриплым голосом и наклонился, чтобы совершенно непрофессионально поцеловать пациентку в щеку. — А теперь спите.

Она глубоко зарылась под рождественский шарф, натянув его до самого подбородка.

— Идите, идите! — Нетти помахала рукой. — Вы должны позаботиться об одиннадцатом и двенадцатом днях! А моя работа выполнена, и я хочу поспать.

— И что же это была за работа? — улыбнулся Дункан.

— О, ничего, — сказала она, затем прошептала: — Я всегда знала, что омела действует, как подобает омеле!

Покачав головой, Дункан направился к двери, остановился, оглянулся и увидел ее улыбающиеся серые глаза.

— Как вы узнали, что это я клал подарки в носок Брук?

— Мне восемьдесят лет. Я все знаю, — ответила Нетти с блаженной улыбкой.

— Я в порядке, Сал. Правда.

Поздним вечером в сочельник Брук уселась на молитвенную скамейку.

Салли, как строгая мама, топнула ножкой.

— Тебе надо пойти в постель и поспать.

— Я не хочу спать. Я хочу дождаться Санта-Клауса, — сказала Брук и засмеялась, увидев, как нахмурилась Салли. — Ну, ладно, Салли! Уже почти Рождество. Дай мне еще немного побыть ребенком!

— Хорошо! — Салли села рядом с ней. — Но только если ты пообещаешь повзрослеть и лечь спать, как только появится славный малый в красном.

Брук засмеялась, но не стала давать никаких обещаний. Во всяком случае, той, у которой юбка почти не прикрывала ноги.

Если она повзрослеет, то уже не сможет наслаждаться Рождеством, станет такой же, как доктор Кокс, и потеряет способность чувствовать. Нет уж, спасибо!

Конечно, она дала слишком много воли живущему в ней ребенку. Дала волю всем своим чувствам. Но она сможет справиться с разочарованием и сожалениями по поводу Дункана. Позже, когда боль будет не так остра, она смирится с тем фактом, что он так и не ответил на ее чувство.

У нее все будет прекрасно. Более чем прекрасно.

Она заметила, как Салли подавила зевок.

— Ступай к себе наверх, — сказала Брук. — Я в порядке. Хочу посидеть здесь немного и послушать музыку.

— Утро вечера мудренее. — Салли вскочила. — Я немного побуду у Джеймса. Он говорил, что у него для меня что-то есть. Но долго я не задержусь. Да, а как насчет твоего Санта-Клауса? Что произошло в одиннадцатый день? — Когда Брук пожала плечами, Салли выдохнула: — Как? Ни одного подарка?

— Полагаю, это все было от Нетти. Надеюсь только, что она не беспокоится из-за того, что пропустила последние два дня, — вымолвила Брук как раз тогда, когда открылась входная дверь.

Она увидела Дункана, вошедшего с мрачным выражением лица.

О, Господи! Нет!

Сердце у Брук бешено забилось.

— Дункан? Что-нибудь с Нетти?

Он поднял взгляд, прошел мимо лестницы и направился к ней.

— С Нетти все в порядке. А почему ты спрашиваешь?

— Ты выглядишь усталым…

Он выглядел более чем усталым. Изможденным, утомленным и ведущим какую-то внутреннюю борьбу. Ах, как же ей хотелось облегчить его ношу, снять усталость с его плеч, позаботиться о нем, вывести из этого мрачного настроения!

Но она не имела права, никогда не будет иметь права.

— Я просто… задумался. — И он замолчал. Салли спасла Брук от неловкой паузы, наклонившись к ней и крепко обняв.

— Я побежала! Увижусь с вами обоими позже.

— Спокойной ночи, Сал!

— Счастливого Рождества, дорогая, — прошептала Салли и застучала каблучками по ступенькам, оставив Брук наедине с Дунканом.

Он сел на самый дальний край скамейки и уставился на нее.

— Вот в таком наряде и ждут Санта-Клауса?

Она почувствовала, как губы у нее расплываются в улыбке, и посмотрела на свои шлепанцы из оленьего меха, носки с изображением флейты и доходящий до колен комбинезон, очень похожий на костюм эльфа. Не хватало только шляпы. Ее заменяли распущенные волосы.

— Мне так нравится, — сказала она, задрав подбородок и не собираясь спорить с доктором Коксом.

— Мне тоже нравится, — ответил он. — Как твой лоб?

Она потрогала край повязки.

— Болит. Но терпимо. Джеймс прописывает обезболивающее в больших дозах. Как Нетти?

— Она очень вынослива, — сказал Дункан. — Я знаю, у нее разыгрался артрит. Еще некоторое время назад я прописал бы ей более интенсивное лечение. Но ей восемьдесят лет, и…

— …она все знает,— докончила за него с улыбкой Брук. — Она такая прелесть! Я так рада, что познакомилась с ней!

— Я тоже.

— Ты в порядке, Дункан? Ты, кажется…

— Не в себе? — спросил он.

— Нет. Просто устал, наверное…

— Я действительно устал. А еще я сожалею о том, что сказал тебе сегодня.

— Не волнуйся об этом. Ты просто объяснил.

— Спасибо, — произнес он.

Оба замолчали. Пахло елью. Свечи отражались на свертках, лежащих внизу, бросая праздничные искры на обертки из фольги и яркие блестящие банты. Тихо звучала сюита из «Щелкунчика», которую поставила Брук.

Музыка играла до тех пор, пока не остановился компакт-диск. Брук хотела было встать.

— Погоди, — сказал Дункан. — Я сам все сделаю.

Через несколько минут музыка заиграла снова; послышались прекрасные джазовые рождественские мелодии, исполняемые мужественным кларнетом и нежной флейтой. Поставив диск, Дункан вернулся и сел поближе, положил руку на спинку скамейки и посмотрел в глаза Брук.

— Прости, — сказал он. — Но из-за сумасшедшего сегодняшнего дня я вспомнил слишком поздно. — Он посмотрел на нее. — Этот компакт-диск — лучшее, что я мог придумать, чтобы изобразить одиннадцать играющих дудочек.

Подарки! Это были его подарки! Это был Дункан!

— Почему? — только и смогла выдавить она.

— Это долгая история. Расскажу как-нибудь в другой раз. Но главная причина заключается в том, что я этого хотел. Я собирался в этом году, как всегда, избежать Рождества, но увидел, что оно значит для тебя. И я хотел это видеть. — Он поднял на нее глаза. — Брук, мне надо было это видеть!

— Зачем? — снова с трудом проговорила она.

— Я наблюдал за тобой и видел, как ты предана своим друзьям. Видел, как много ты им отдаешь. Как ты чувствуешь. Глядя на тебя, мне тоже захотелось чувствовать!

— О, Дункан! Это же так просто! Тебе надо только открыть свое сердце и подарить его людям!

Часы в прихожей пробили полночь, и Брук улыбнулась. Наступило Рождество.

— А ты можешь подарить мне его? — спросил он и добавил с улыбкой: — На Рождество?

— Рождество — только начало, Дункан! Это не один день.

— Я хочу больше чем один день, Брук! — Яркий свет свечей отражался в его глазах. — Хочу слышать, как ты поешь в душе. Хочу есть твои песочные печенья до тех пор, пока мне не станет плохо. Хочу наблюдать, как ты смотришь балет, как слушаешь музыку. Наблюдать, как ты глядишь на меня, думая, что я этого не вижу.

— О чем это ты?

— Я люблю тебя, Брук Бейли!

Он взял ее руку и прижал к своей груди.

— Чувствуешь? — спросил он, и она кивнула, услышав, как его сердце часто бьется о ее ладонь. — Это мой подарок тебе на двенадцатый день.

Двенадцать барабанщиков забили дробь. Слезы, ранее наполнившие ее глаза, полились ручьем.

— Этого достаточно, Дункан! Более чем достаточно!

Он обнял ее и поцеловал, мягко, нежно, а затем поднял голову, и она прочла в его настороженном взгляде вопрос.

— Я тоже люблю тебя… — Кончиком пальца Брук погладила его лоб. — Может быть, мне понадобятся годы, чтобы научить тебя жить с открытым сердцем, но я попробую.

Перестав улыбаться, она взяла его ладонь и положила себе на грудь. Их сердца бились в унисон.