Счастье

Глава 29

Накануне Дня благодарения прилетела Сара, чтобы забрать Мел и Сэма в Сан-Франциско погостить у друзей. Она даже согласилась взять с собой Агги и Алекса, а Бенджамин собирался в Скво-Вэлли, покататься на лыжах по первому снегу. Сара несколькими неделями раньше закончила свою книгу и, на взгляд Оливера, выглядела неплохо. Странно, но он поцеловал ее в щеку уже как чужую. Она больше не возбуждала его, и даже запах духов у нее был какой-то незнакомый. По ночам его мысли занимала только Чарли. Сердце у Олли по-прежнему болело каждый раз, когда он о ней вспоминал или видел в газетах ее имя.

– Олли, когда вы женитесь? – спросила Сара перед отъездом. На коленях у нее сидел Алекс. Дело происходило на кухне.

Оливер опешил:

– Я думал, дети тебе скажут.

Голос у него был тихий и напряженный.

– Что скажут? – удивилась Сара. В этот момент малыш преспокойно обслюнявил ее чистую блузку. Агги не было, она вышла собирать детей в дорогу.

– Шарлотте предложили роль в пьесе на Бродвее. Она должна скоро туда отбыть. Знаешь... Мы решили, что для нее это будет лучший вариант, чем замужество.

Олли изобразил улыбку, но Сару трудно было обмануть. Она слишком хорошо его знала, понимала, как ему больно, и очень сочувствовала. Ее история с Жан-Пьером была другой, но любая потеря болезненна.

– Мне кажется, это моя специальность – влюбляться в такого рода дам, умных и целеустремленных.

– Ты, Олли, обязательно найдешь подходящую пару. Ты этого заслуживаешь.

Сара на самом деле так считала.

– Не уверен, найду ли я для нее время, если даже отыщу такую, – улыбнулся Оливер, чтобы скрыть огорчение, и взглянул на Алекса. – Этот парень не дает нам расслабиться.

Зашел Бенджамин, взял малыша и понес его в арендованный Сарой «понтиак-универсал». Он вообще-то не хотел расставаться с сыном, но Оливер убедил, что отдых ему будет очень полезен. Сам Олли был рад, что Сара забирает детей, поскольку еще не оправился от разрыва с Шарлоттой и пребывал отнюдь не в праздничном настроении.

Вскоре Сара с младшими ребятами отправилась в путь, чуть позже и за Бенджамином заехали его друзья. Олли остался дома один, пытаясь разобрать кучу счетов и корреспонденции. Наступила непривычная тишина. Оливер откинулся в кресле и вздохнул, еще не зная, хорошо ли это. Затем он снова поймал себя на мыслях о Чарли и даже о Саре. Он задавался вопросом, могло бы у него сложиться с ними иначе или нет, но в глубине души понимал, что не могло бы. Может, если бы с самого начала он повел себя по-другому, Сара и не сбежала... Но предположение сразу же показалось ему дурацким. Она в любом случае поступила бы так, как поступила. Ей на роду написано быть свободной, жить одной и писать романы, точно так же, как Чарли – играть на Бродвее, Меган – радоваться жизни в ее модерновой квартире с террасой, а Дафне – иметь любовника, который так никогда и не бросит свою жену. Его только злило, что Чарли столько рассуждала о браке, детях и важности для нее «реальной жизни», а потом в конце концов выбрала то же самое, что остальные, – самостоятельность, пьесу, Нью-Йорк. И дала обещание регулярно прилетать – несбыточное даже при самых добрых побуждениях.

Наступил вечер, когда Олли встал от письменного стола и пошел приготовить себе сандвич. И тут он в окно увидел Чарли, которая в нерешительности стояла у своей машины неподалеку от его дома. Да, сомнений быть не могло – это была она: в футболке, джинсах, со знакомыми косичками, делавшими ее похожей скорее на одну из подружек Мелиссы, чем на женщину, которая разбила его сердце и расторгла их помолвку. Она долго так стояла, глядя сквозь окно на Оливера, а он не знал, открыть дверь или нет. Он подумал, что с ее стороны жестоко приходить ради того, чтобы сказать «гуд бай». Но в конце концов, не в силах совладать с собой, подошел к двери и медленно открыл. Шарлотта вошла. Она, похоже, очень волновалась.

– Я не знала, дома ли ты... Я уже собиралась оставить тебе записку...

Олли увидел, что она держит ее в руке, но не хотел читать.

– Наверное, надо было сначала позвонить...

– Гораздо проще было бы отправить по почте.

Ему нечего было больше ей сказать. Он уже все сказал. И слишком часто плакал.

Шарлотта заглянула ему за спину, на кухню, словно в надежде увидеть детей, но там было пусто и тихо.

– Как остальные?

Она ловила его взгляд.

– О'кей, – кивнул Олли, ему так и не было понятно, зачем она приехала.

– Я по ним скучаю, – призналась Чарли с грустным и виноватым видом. Она пришла не для того, чтобы объясняться. Она понимала, что это было бы слишком больно.

– Они по тебе тоже.

– Как малыш?

– Великолепно, – улыбнулся Олли. – Бенджамин с ним прекрасно справляется.

– А где они все?

– Уехали на праздники.

Он хотел было пригласить ее зайти, но подумал, что ничего, кроме лишней боли, это не принесет. Однако затем пожал плечами, отступил назад и, показав рукой в направлении комнат, все-таки спросил:

– Не зайдешь на минутку?

Шарлотта кивнула и прошла за Оливером на кухню, думая, как же он хорош собой, и чувствуя, как сильна по-прежнему ее любовь. Там она огляделась и сунула в карман свою записку.

– Когда ты отправляешься в Нью-Иорк?

Чарли, похоже, колебалась, словно не знала, что ему сказать. Она понимала, как сильно его ранила, и исправить это уже было нельзя. Но нужно было объяснить и с чего-то начать...

– Это долгая история.

– Ты, должно быть, сильно волнуешься?

Олли старался придать своему голосу оттенок равнодушия, но безуспешно. В нем звучали гнев, печаль, обида и любовь, которая бы все равно не угасла, как бы Оливер ни силился ее убить.

– За последнее время много всего произошло, – пыталась объяснить Шарлотта. Минувшие несколько недель были для нее адом, но она этого не сказала. По его глазам она видела, что опоздала и приехала зря.

– Хочешь чашку кофе? – предложил Олли. С одной стороны, ему хотелось, чтобы Чарли ушла и оставила его снова наедине с печалью, но, с другой стороны, хотелось, чтобы она осталась. Навсегда.

Она посмотрела на него долгим взглядом, взглядом женщины, которая заплатила дорогую цену за свой поступок. А потом очень тихо произнесла:

– Олли, я на Бродвей не еду.

– Не едешь?!

Оливера словно поразило громом. Что она имеет в виду? Она же сказала тогда. А потом в теленовостях и в газетах сообщали. Что изменилось? Когда и почему?

– Нет, не еду. Я остаюсь и буду сниматься здесь в сериале.

– Они не согласились расторгнуть контракт?

– Согласились, но...

Олли, ошарашенный, ждал конца истории.

– ...я решила, что уезжать будет нехорошо.

– Для твоей карьеры?

– Для нас. Хотя я думаю, что уже опоздала. Но мое прежнее решение было неправильным, и я это наконец поняла. Я постоянно говорила, как много для меня значат брак и семья, а потом захотела все бросить и убежать, не обращая внимания на то, как всем от этого больно: и тебе, и мне, и детям. Это была ошибка. Отвергать любимого человека – такую цену я не смогла бы заплатить даже за роль на Бродвее. Поэтому я отказалась. И даже если окажется, что я потеряла вас безвозвратно, об отказе жалеть не буду, зная, что поступила правильно. – Шарлотта горько улыбнулась. – Как только я изменила планы, мне сразу стало легче.

Оливер в недоумении смотрел на нее, потом усмехнулся:

– Они, наверное, пришли в ярость.

– О да, – подтвердила Чарли с улыбкой. – Я думаю, теперь на Бродвее можно поставить крест. Но телекомпания меня любит. – И добавила: – Я боялась, Олли, тебе звонить.

– Почему?

– Потому что я тебя так обидела. То собираюсь тебя бросить и улететь в Нью-Йорк, то прихожу и говорю, что все о'кей. Я не имела права так с тобой поступать. Вот это и написано в записке. Я решила, что надо тебе сообщить, пока ты не прочтешь где-нибудь сам, и посчитала, что если ты захочешь отозваться, то отзовешься. Но вообще-то надежд у меня почти не было.

Она говорила это таким тоном, будто ничего уже от него не ждала и намеревалась горевать о своем поступке до конца жизни.

Олли пытался уяснить себе все сказанное, и вдруг Чарли, словно желая разрядить атмосферу, оглядела кухню и, не увидев клетку со свинкой, спросила:

– Кстати, а как поживает мой тезка?

Олли усмехнулся, чувствуя, что многопудовый груз свалился с его плеч:

– На время отсутствия Сэма сослан в гараж, шуму от этой маленькой твари слишком много. У меня и так со сном нелады, чтобы еще слушать, как он забавляется.

– Я тоже все это время мучилась бессонницей. Неплохо я все понапутала, а, Олли? – спросила она тихим, грустным голосом.

' Оливер кивнул:

– Возможно. – И слегка ей улыбнулся. – Может быть... а может, и нет. В жизни важен окончательный поступок. Все мы делаем ошибки.

Они продолжали неловко стоять на кухне, их глаза выражали боль, опасение, напряжение – ведь решалась их судьба. Так много можно было потерять... и так много выиграть. Все зависело теперь от него.

– Я по тебе скучала, Олли. И буду скучать долго-долго, если ты меня не простишь.

Она настолько его любила, что пришла просить прощения.

– Каждый день я хотела тебе позвонить... или приехать... чтобы сказать, что сожалею... что была круглая дура... что ошиблась, считая пьесу на Бродвее важнее тебя. Я поступила мерзко, хоть потом и одумалась.

– Ты поступила честно, – поправил ее Олли. – Именно этого тебе всегда хотелось. И ты, Чарли, имела на это право.

– Ты для меня был важнее. Я просто до конца этого не понимала, пока не потеряла тебя. Но потом было уже поздно.

Глядя в его глаза, Шарлотта подумала было, что приехала напрасно, но Оливер с тем же странным выражением лица медленно приблизился к ней.

– Кто тебе это сказал? – прошептал он и привлек ее к себе. – Кто тебе сказал, что было поздно? И кто говорит, что ты ошибалась, а я был прав? Я себе тысячу раз говорил, что мог бы переехать с тобой обратно в Нью-Йорк, что мы могли бы поселиться в моем доме в Перчесе. Какое я имел право становиться на твоем пути?

– Ты имел полное право... Тебе надо думать и о твоих детях. А я думала только о себе.

– А теперь?

Олли говорил с трудом. Он все так же сильно ее любил, и снова стоять с ней рядом было для него мукой.

– Я тебя, Олли, так сильно люблю.

Чарли словно легонько выдохнула эти слова, и тогда он медленно поцеловал ее. Только это он и хотел услышать, только это его интересовало, только ради этого он жил с тех пор, как расстался с ней.

– Я тебя тоже люблю... Ты не представляешь, как я по тебе тосковал. Думал, что с ума сойду...

– И я думала.

Она вдруг улыбнулась, а Олли подхватил ее и понес по дому.

– Куда ты меня тащишь? – смеялась Шарлотта. Она снова была счастлива. Любимый обнимал ее, он не сердился на нее и был также удручен разрывом. Слава Богу, что она отказалась от Бродвея. – Что ты делаешь?

Он торжественно шагал по лестнице в направлении своей спальни.

– Несу тебя в свою кровать, там тебе место, пока не научишься себя вести... чертова знаменитость... Больше ты мне такой фокус не выкинешь!

Олли, бранясь, пронес ее в дверь. Шарлотта смеялась – его глаза снова были такими теплыми и счастливыми.

– Олли, прости меня...

Он продолжал держать ее в объятиях, словно действительно не желал больше отпускать.

– Не надо. Я тоже был круглым дураком.

– А теперь?

Оливер уложил ее на кровать.

– По-моему, мы оба дураки и достойны друг друга, – Шарлотта улыбнулась и протянула к нему руки.

Это был сказочный уик-энд: все четыре дня они провели преимущественно в постели. Дети по возвращении нашли ее на кухне босой, в джинсах и отцовской футболке. Сара ехала прямо в аэропорт и зашла только на минутку, проститься с Оливером, ее заинтриговала взъерошенная, счастливая особа, занятая стряпней.

– Это она? Я правильно догадалась? – шепнула Сара с улыбкой, когда Олли провожал ее к машине.

Он пытался их познакомить, но Сэм с Алексом устроили такой гам, что ничего не было слышно, да и Шарлотта немного стеснялась, что ее застали босиком у Оливера на кухне.

– Она.

– Значит ли это, что ты переезжаешь в Нью-Йорк?

Сара была рада за него, она с веселым и довольным видом села за руль. Уик-энд им удался.

– Нет, я не переезжаю в Нью-Йорк, – ответил Олли снекоторым самодовольством. – Это она остается.

– Она? – удивилась Сара.

Олли улыбнулся ей:

– Мне, кажется, повезло. На этот раз.

– Нет, Олли, – улыбнулась в ответ Сара. Прошлое больше не причиняло им боль. – Просто она умница. Поздравляю вас обоих, или, может, это преждевременно?

– Немного, – расплылся в улыбке Олли, и оба рассмеялись.

– Ну, тогда – удачи.

Сара помахала и уехала, а он вернулся на кухню, все еще недоумевая при виде Шарлотты, одной рукой обнимающей Сэма, другой Алекса и оживленно беседующей с Мел. Агги среди всей суматохи готовила горячий шоколад.

– Я не могу поверить своему счастью, – шепнула Чарли, когда они сели за кухонный стол.

– Везучий я парень.

– Мы оба везучие.

Она вспомнила про кольцо, которое вернула ему, и подумала: что с ним случилось? При этом Чарли посмотрела на свою руку, а когда подняла глаза, то увидела, что Олли смеется.

– Что тебя так рассмешило?

– Ты! Отвечаю на твой вопрос: я его выбросил.

На самом деле он не решился сдать его обратно в магазин, оно лежало в сейфе в его спальне.

– А как ты догадался, о чем я думаю?

– Потому что я стал умнее и люблю тебя.

Они обменялись долгими улыбками. Олли чувствовал, что произошло чудо, чудо вернуло ему ее.

– Хочешь взамен простое золотое колечко?

Он хотел поймать Шарлотту, пока та снова не передумала, пока не подвернулись очередная пьеса, кинофильм или симпатичный актер. Олли не склонен был даже ждать четыре недели, оставшиеся до Рождества.

Но Чарли в ответ кивала, в ее взгляде было написано все, что он желал знать: она остается, чтобы жить с ним и продолжать свою карьеру столько, сколько пожелает. На этот раз оба знали, что это осуществимо. Она сделала свой выбор в пользу его и детей.

Она будет иметь все: телесериал, «Эмми», морскую свинку, любимого человека, троих замечательных ребят и даже приемного внука. И своих детей, если захочет. Олли был готов дать ей все. Их разрыв был и для него серьезным уроком.

– Когда? – спросил Олли с горящими глазами, забирая у нее с коленей Алекса и передавая его Агги.

Та унесла малыша и быстренько увела из кухни Сэма, оставив их одних обсуждать будущее.

– Завтра? На следующей неделе? – рассмеялась Шарлотта.

– Не позже, – нахмурился Оливер и привлек ее к себе, чтобы поцеловать.

В этот момент зашел Бенджамин с дорожной сумкой на плече.

– Извини, пап.

Он радостно улыбнулся, увидев Шарлотту. Олли отмахнулся от него, и Бен с той же улыбкой побыстрее удалился, а его отец снова предпринял, теперь уже удачную, попытку поцеловать любимую. Оба рассмеялись.

– Так что, в следующие выходные? – переспросил Оливер весело, но с нотками отчаяния в голосе.

– Завтра! – с ласковой улыбкой назначила Чарли то событие, которое чуть было не сорвалось.

– Я тебя люблю, – прошептал Олли, чувствуя биение ее сердца рядом со своим.

– Я тебя тоже люблю, – шепнула Шарлотта в ответ. Им было слышно, как дети носятся по лестнице, смеясь и обсуждая хорошую новость.

Через неделю ее сообщили газеты, но к тому времени Шарлотта Сэмпсон и Оливер Ватсон уже поженились и на неделю отправились на Гавайи, с разрешения се продюсеров. Репортеры выведали дату их прилета, поджидали в аэропорту и сделали множество снимков.

Встречал их Бенджамин с Алексом. Бен улыбался, а Алекс крепко спал у него на руках спокойным, счастливым сном.

– Надеюсь, наш будет такой же милый, – шепнула Оливеру Шарлотта, когда они шли за Бенджамином забрать багаж.

Олли улыбнулся и обнял жену. Его это не волновало. У него было все: жизнь, какую он хотел, и женщина, которая придавала ей смысл. Еще он знал, без тени сомнения, что является самым счастливым из всех людей.

– Все забрали? – спросил он у Бена, помогавшего нести вещи.

Тут к ним подбежала какая-то женщина и восторженным – голосом спросила:

– Вы... вы, случайно, не Шарлотта Сэмпсон?

– Нет, – вежливо улыбнувшись, покачала головой Чарли. – Моя фамилия Ватсон.

– Ой...

Женщина извинилась и исчезла. А они дружно рассмеялись и поехали домой.