Счастье мимолетно

5

— Вы родственница, фрейлейн Хенни? — Медсестра узнала Лизу еще до того, как та успела представиться, и теперь поглядывала на нее с плохо скрываемым любопытством.

— Я его знакомая, — ответила Лиза. — У Максима нет здесь родственников.

Сестра насторожилась.

— Понимаете, обычно мы пускаем только родственников.

— Прошу вас!.. Вечером, перед аварией, мы были с ним вместе.

— О, понимаю. — Было видно, что она все еще пребывает в нерешительности. — Полагаю, раз вы его подружка…

Лиза сжала губы, приказав себе не возражать. Если это единственный шанс попасть к нему, она не станет спорить.

— Сейчас спрошу, — сказала сестра. — Подождите здесь.

Спрошу? У кого? Разве он в сознании? Лиза терпеливо ждала, сцепив руки. Сестра появилась через несколько минут.

— Я провожу вас в отделение интенсивной терапии, — сказала она.

— Я вам так благодарна! — От чувства облегчения у Лизы чуть не подкосились ноги.

В большой палате находились несколько пациентов. Свет был неярким. Мерцали экраны медицинских приборов. У постели одного из пациентов стояли две сестры в халатах.

Максим лежал на высокой кровати. К носу и рукам были подведены трубочки, от пластиковых заплаток на обнаженной груди отходили проводки. Лиза заметила сильный порез над бровью, ссадину на щеке и множественные ушибы на плечах и груди. Ниже пояса он был накрыт полотенцем. На левой щиколотке была повязка, и обе ступни, под которые подложили подушки, забинтованы.

— С ногами все будет в порядке, — сказала одна из медсестер, проследив за встревоженным взглядом Лизы. — Немного беспокоят ладони. — Руки Максима в повязках также были приподняты. — Обморожения очень серьезны.

— У него не было перчаток?

— Они промокли, и это лишь усугубило положение. — Сестра пододвинула для Лизы стул.

— Он так и не приходил в сознание?

— Пока нет.

Лиза опустилась на стул и осторожно дотронулась до руки Максима. Рука была теплой, и это вселяло надежду. Она почувствовала, что на глаза наворачиваются слезы. Он казался таким беззащитным! К горлу у нее подступил комок.

— Попробуйте поговорить с ним, — посоветовала сестра, которая регулировала капельницу. — Иногда это помогает. — Ободряюще улыбнувшись Лизе, она направилась к выходу.

— Максим, — прошептала Лиза, склонившись к его уху. — Максим, пожалуйста, проснись. — Она погладила его руку, надеясь получить хоть какое-то подтверждение, что он слышит ее. — С твоими ногами теперь все будет в порядке, — вполголоса произнесла она.

Насколько серьезна у него травма головы? В новостях сказали, что это сотрясение. Но если он все еще без сознания…

Лиза растерянно огляделась. Сестра, которая говорила с ней, ушла. Остальные были заняты.

— Ты должен поправиться. Умоляю, Максим, не оставляй меня, — твердила она. — Не оставляй меня! — Его снова хотят отнять у нее. Стиснув зубы, она положила ладонь ему на грудь, между пластиковыми заплатками. — Я наконец нашла тебя, — бормотала она. — Ты не можешь сейчас умереть! Ты слышишь меня, Максим? Я не дам тебе умереть.

Ни единый мускул не дрогнул на его лице. Лиза смахнула с лица соленые слезы. Слезами ему не поможешь!

— Ты же хотел вернуться в пещеры, ведь правда? — сказала она, стараясь унять дрожь в голосе. — И ты вернешься, я знаю. Я знаю, как ты это любишь.

Она все говорила и говорила: о местах, где он бывал, об экспедициях, об ужине в отеле. Говорила без умолку, словно обращалась к самой себе.

— Все правильно. — Голос медсестры заставил ее вздрогнуть. — Хотите кофе?

— Спасибо. Если можно, черный, без сахара.

Сестра кивнула, проверила капельницу и снова ушла. Вернулась она не одна. Рядом шла невысокая худенькая женщина с бледным от волнения лицом. Она была в брюках, свитере и теплой куртке. В каштановых волосах, стянутых сзади, мелькали серебристые пряди. Это была вдова Жана Мореля.

— Вы, наверное, знаете друг друга, — сказала медсестра, протягивая Лизе пластмассовый стаканчик с кофе. Затем она извинилась и поспешила к другим.

— Я — Клара Морель, — представилась женщина, протягивая Лизе руку, но глядя на Фоллена. В глазах ее было столько боли, что Лиза вздрогнула.

— Я знаю, — сказала она, пожимая Кларе руку. — Меня зовут…

— Лиза Хенни. — Клара улыбнулась. — Я вас узнала. Вы манекенщица. Но я не знала, что вы с Максом друзья.

— Мы… Я была в Гриндельвальде. Мы вместе катались на лыжах, а перед самой аварией ужинали в отеле.

— Понимаю. — Клара с нескрываемым любопытством окинула ее взглядом. Затем повернулась к Максиму и похлопала его по ноге повыше колена.

Было в этом жесте что-то глубоко интимное, и сердце Лизы защемило от ревности. Она понимала, что не имеет права на ревность, не имеет права вообще находиться здесь, хотя в глубине души у нее жила непостижимая убежденность, что именно здесь ее место и что она нужна ему.

— Садитесь, — предложила она, поднимаясь. Клара хотела возразить, но Лиза сказала: — Сестра говорит, с ним нужно разговаривать. Я пыталась, но он не реагирует. Может, у вас получится.

— Отдохните, — кивнула Клара, — я побуду с ним. Подожду вас. Вы ведь еще останетесь?

— Да. Я буду здесь столько, сколько потребуется.

Именно так она сказала и Фрицу, когда тот поинтересовался, сколько времени она намерена провести у постели практически незнакомого мужчины. И еще он спросил, какой, собственно, в этом прок.

— Не знаю, — ответила Лиза. — Но я должна быть рядом с ним.

Она не рассчитывала на понимание. Его кольцо по-прежнему оставалось у нее на пальце, однако было ясно, что их отношения будут становиться все более натянутыми. В конце концов это может оказаться невыносимым. Любой другой на месте Фрица немедленно сорвал бы с ее пальца обручальное кольцо и навсегда исчез бы из ее жизни, заикнись она только, что намерена дежурить у постели другого мужчины.

Фриц недоумевал и сердился. Прощальный поцелуй его был сухим и кратким — простое соблюдение правил приличия. Лиза не знала, боялся ли он, что она сочтет поцелуй неуместным, или просто был слишком раздражен.

Клара, склонившись над кроватью Максима, поглаживала его по плечу.

— Возьмите. — Лиза протянула ей стаканчик с кофе. — Я не пила. Налью себе еще.

Клара взяла у нее стаканчик, поблагодарила и снова повернулась к Максиму.

Лиза нашла туалет для посетителей и умылась холодной водой. Решив, что ей необходимо поесть, она в больничной столовой купила пару бутербродов и чашку кофе, а потом вышла из здания на лужайку и устроилась на скамейке под деревом, на котором не было ни единого листика. Бутерброды были невкусными, но она заставила себя съесть их. По крайней мере, кофе оказался горячим.

Сквозь голые ветви тускло светило солнце, и она, закрыв глаза, подняла к нему лицо. Последние сутки она почти не спала. И ей казалось, что она провела целую вечность у постели больного, тщетно взывая к его спящему сознанию. В изнеможении она задремала.

Проснулась она, оттого что едва не завалилась на деревянную скамейку. Растерянно оглядевшись, провела ладонью по лицу, встала и направилась к главному входу, чувствуя легкое головокружение, как перед обмороком.

На крыльце стояли мужчина и женщина, лихорадочно озираясь вокруг. Женщина держала в руке микрофон, у мужчины на плече была камера. Что здесь делают люди с телевидения?

— Лиза Хенни? — Женщина шагнула ей навстречу и протянула вперед микрофон. — Насколько нам известно, вы дежурили у постели Максима Фоллена. Как он себя чувствует?

— Он без сознания.

Лиза понимала, что лучше не отвечать на эти вопросы. Но, привыкнув иметь дело с прессой, она умела держать себя в руках, даже если вопросы были провокационными.

— Как давно вы встречаетесь?

— Откуда у вас такая информация? — спросила Лиза. — Мы не…

— Вы сказали больничному персоналу, что близки с Максимом Фолленом.

— Они не имели права говорить вам это! — вспыхнула Лиза.

Кто-то успел насплетничать. Однако, если она сейчас опровергнет это утверждение, пустят ли ее в больницу снова? Ведь ей разрешили посещение на том основании, что она близкий друг Фоллена.

— Как давно вы знакомы? — стояла на своем женщина-репортер. — Где вы познакомились?

Что, если попытаться сбить их со следа?

— Я… я знаю его с четырнадцати лет, — сказала Лиза. — Мы старые друзья.

Оператор взял крупным планом ее растерянное лицо. Лиза вытянула руку, пытаясь загородить объектив.

— Прошу вас, не надо…

— Это обручальное кольцо? — продолжала допрашивать ее журналистка.

— Да. Но это не то… — Лиза осеклась. Сообщи она им, что обручена с другим человеком, вся ее легенда рухнет, а прессу это еще больше заинтригует. Больничному руководству вряд ли понравится, если у них под носом будут вечно сновать журналисты. И ей запретят посещения.

— Нет, — соврала она, с тяжелым чувством представив себе, как будет оскорблен Фриц, увидев все это на экране. — Это мое личное кольцо. Фоллен и я официально не обручены.

Лиза догадывалась, что лишь все усложнила. Умнее было бы промолчать.

— Прошу прощения, — пролепетала она. — Я должна идти. — Она торопливо прошмыгнула в здание и обнаружила, что вся дрожит.

Украдкой она сняла с пальца кольцо и спрятала его в сумочку. При виде кольца любому пришло бы в голову, что она обручена с Фолленом. Она оказалась в двусмысленном положении.

С чувством облегчения она вновь окунулась в тишину, царившую в отделении интенсивной терапии. Медсестра, пропустившая ее в палату, мельком заметила:

— Все по-прежнему.

Увидев Лизу, Клара дружелюбно улыбнулась. Откуда-то появился второй стул, и Лиза устало опустилась на него. Клара убрала со лба Максима слипшиеся волосы. Лиза про себя позавидовала тому, как непринужденно держится эта женщина.

— Там, у входа в больницу, люди с телевидения, — пробормотала она. — Кажется, я сказала им что-то не то.

Клара понимающе кивнула.

— Они всегда смонтируют так, что собственных слов не узнаешь. — Она снова обратилась к Максиму: — Дети передают тебе привет. Ох, это я уже говорила, верно? Я не могла взять их с собой. Побыстрее поправляйся, ждем тебя в гости. Договорились? Им не терпится узнать, что ты жив и здоров. — Она печально взглянула на Лизу. — Они не любят, когда я оставляю их одних. С тех пор, как погиб Жан, они сами не свои. Всего боятся. Разумеется, я не могла не навестить Макса. Но не могла и сказать им всей правды о том, насколько серьезно его положение, потому что… Боже, надеюсь, он выпутается. Я не переживу еще одной утраты. — Она прикрыла ладонью глаза.

Лиза обняла ее за плечи, и обе заплакали. Эти слезы разрушили все перегородки, сблизив их так, будто они были давними подругами. Следующие несколько часов они провели вместе, по очереди выходя из палаты, чтобы освежиться или перекусить. И они все время разговаривали — то с Максимом, который по-прежнему лежал неподвижно, то друг с другом.

— Ты ведь давно его знаешь, правда? — спросила Лиза, не сводя глаз с Максима, чтобы не пропустить малейший признак его возвращения к жизни.

— Дольше, чем знала Жана, — улыбнулась Клара. — Макс нас и познакомил. Мы даже шутили, что Жан увел меня прямо у него из-под носа.

— Ты с ним встречалась?

— У нас были приятельские отношения. А с Жаном… Стоило нам впервые увидеть друг друга, и мы все поняли. — Голос ее дрогнул.

Лизу вдруг охватила злость. Стараясь не выдать своих чувств, она ровным голосом спросила:

— И Максим воспринял это спокойно?

— Жан здорово психовал по этому поводу, хоть я и сказала ему, что мы с Максом просто друзья. Макс очень разборчив насчет женщин. Мы не были любовниками — просто хорошими знакомыми. И еще я сказала Жану, что ему нет нужды воображать, будто он должен ради друга принести себя в жертву. Хотя Макс мне и нравился, но, встретив Жана, я поняла, что больше мне никто не нужен. И все же Жан устроил нам нечто вроде исповеди. Макс только посмеялся над ним и пожелал нам счастья. На нашей свадьбе он был шафером. — Клара провела ладонью по щеке Максима. — Ну же, Макс, возвращайся. — Она тяжело вздохнула и безвольно уронила руку.

— Дети беспокоятся, — сказала Клара, после того как в очередной раз позвонила домой. — Мне не хочется оставлять Макса, однако… — Она стояла над кроватью, кусая губы.

— А что бы тебе посоветовал он? — осторожно спросила Лиза, видя, как та разрывается между Максимом и детьми.

Клара благодарно посмотрела на нее.

— Он сказал бы: возвращайся домой, — признала она.

— Так возвращайся, — посоветовала ей Лиза. — Как только что-то изменится, я дам тебе знать.

— Сколько ты можешь здесь пробыть? — все еще колеблясь, спросила Клара.

— Сколько будет необходимо.

Лиза уже связалась со своим агентом и предупредила, что некоторое время ее не будет. О Фрице она старалась не думать.

— Я тут купила газету, — смущенно проговорила Клара. — Да и по телевидению это наверняка было.

После того как она уехала, Лиза выяснила, что подразумевалось под словом «это». В газете сообщалось, что у постели Фоллена неотлучно дежурит его невеста, знаменитая манекенщица Лиза Хенни, которая подтвердила факт тайной помолвки.

— О!.. Только не это! — непроизвольно вырвалось у Лизы. Она поспешно смяла газету, словно надеясь таким образом скрыть нелепую ложь от всего света.

Фриц! Она должна срочно поговорить с ним. До сих пор ей ни разу не пришло в голову позвонить ему, и ее мучила совесть. Ей чуть не стало дурно при мысли о том, что он о ней подумает. В нерешительности она поднялась со стула и вызвала медсестру.

— Мне надо ненадолго уйти.

— Конечно, — тепло улыбнувшись, ответила та. — Мы присмотрим за ним.

Лиза спустилась к телефону. Ей пришлось звонить жениху, на работу. Он говорил сухо и настороженно, что было неудивительно.

— Эти репортеры меня застали врасплох, — объясняла она вполголоса, чтобы ее ненароком не подслушал кто-нибудь из посетителей. — Мне вообще не надо было отвечать, но я растерялась, а они все извратили. Ты же знаешь прессу. Они все неправильно поняли.

— Остается удивляться, — сухо заметил он, — как тебе удалось обручиться с человеком, который находится в коме. К тому же, мне казалось, что ты обручена со мной.

— Я и обручена с тобой! — вспылила Лиза. — Как раз твое кольцо и натолкнуло их на нелепые подозрения.

Кольцо, которое она больше не носила, которое не успела снять вовремя!

— А я-то грешным делом решил, что это твои бдения у постели раненого героя подвигли их сделать такой вывод.

— Их выводы всегда слишком поспешны.

— Однако не беспочвенны, учитывая сложившиеся обстоятельства. Когда ты собираешься вернуться, Лиза?

— Понятия не имею. Фоллен по-прежнему без сознания.

— Что ж, — вздохнул Фриц, — дай мне знать, если снова решишь исполнить роль моей невесты. Боюсь, мне надо идти. Я заставляю клиента ждать.

Лиза не винила его за резкость. Любой другой на его месте давно бы потерял терпение. А чего ты ожидала? — спрашивала она себя. Чтобы человек, которого ты бросила ради другого, посочувствовал тебе?

В палате пахло медицинским спиртом. Сестра собиралась перевязывать Максиму обмороженные руки. Опухшие, багровые, покрытые волдырями, они выглядели так, что сердце Лизы защемило от страха и жалости. Из носа у него уже не торчала пластиковая трубка. Погруженный в неестественный сон, он был таким беззащитным. Небритый, рот приоткрыт, губы потрескались. И все же он казался очень привлекательным.

Сестра опустила руки Фоллена на белоснежную простыню, выпрямилась и перевела глаза на его лицо.

— Красавчик, верно? Вам повезло. — Тут она смутилась и поспешно пояснила: — Я хочу сказать, что он выкрутится. Он крепкий парень. — Она наклонилась над ним и внятно проговорила: — Господин Фоллен, здесь ваша невеста. Может, проснетесь и поздороваетесь с ней? — Никакой реакции не последовало. Подождав немного, сестра добавила: — Мы кое-что заметили, когда переворачивали его, и даже подумали… — Она отступила в сторону. — Может, вы попробуете?

Лиза наклонилась к нему, положила руку на подушку.

— Максим, — прошептала она и замолчала. К горлу подступил комок, и она не могла выдавить ни слова. Он лежал такой красивый и такой живой. Казалось, вот-вот он проснется от ее прикосновения, от легкого дыхания. И все же… он спал. Спал беспробудно.

На глазах у нее заблестели слезы. Одна слезинка, скользнув вниз, пробежала по его щеке. Лиза импульсивно наклонилась и поцеловала его в щеку, туда, где остановилась ее слеза. И вдруг ей показалось, что веко у него дрогнуло.

— Максим! — Лиза подняла голову, пристально вглядываясь в его лицо. — Максим! — В страстном желании пробудить его к жизни она приникла поцелуем к обветренным, потрескавшимся губам.

Губы Максима были сухими и безжизненными. Лиза уже была готова с отчаянием признать поражение, как вдруг его запекшиеся губы едва заметно дрогнули.

— Максим!

Она снова приникла к нему губами и ощутила слабую ответную дрожь. На этот раз, когда она подняла голову, ей показалось, что у него шевельнулись веки.

Лиза перевела глаза на сестру, которая наблюдала за ней в изумлении. Максим глухо застонал, и сестра моментально нажала на кнопку вызова. Лиза не верила глазам. Максим пошевелил головой, снова застонал. Дрогнули веки, и на мгновение мелькнули черные глаза.

— Максим! — снова настойчиво повторила Лиза. — Проснись! Пожалуйста, посмотри на меня.

Он вновь что-то невнятно пробормотал. Губы его шевелились, словно он учился складывать слова. От напряжения глубокая морщина пролегла между бровей.

— Все хорошо, — сказала Лиза. — Не нужно ничего говорить. — Она снова лихорадочно поцеловала его, боясь, как бы он не вернулся в черный летаргический мрак. — Просто открой глаза.

Вокруг были люди. Кто-то взял Лизу за руку.

— Вот и не верь после этого в сказку о спящей красавице! — возбужденно произнесла одна из медсестер. — Она разбудила его поцелуем.

Лиза, не обращая внимания на того, кто держал ее за руку, не отводила от Максима взгляда. Он медленно, словно нехотя, открыл глаза, не сводя их с Лизы. Он явно узнал ее.

— Фрейлейн Хенни, — произнес властный голос, — мы вынуждены просить вас отойти. Нам необходимо его осмотреть.

Увлекаемая медсестрой, Лиза на ватных ногах покорно поплелась прочь. Ей предложили чашку кофе. Спустя некоторое время, когда суматоха вокруг постели больного улеглась, ей снова разрешили подойти к нему.

— Только не утомляйте его, — предупредили ее. — Он еще очень слаб.

Оставшись наедине с ним, Лиза не знала, что сказать. Ему под голову подложили еще одну подушку. Она постояла в нерешительности у кровати, потом обессиленно опустилась на стул. Он окинул ее затуманенным взором.

— Я сплю, да? — Лиза скорее угадала, чем услышала его слова. — Тебя здесь нет, и ты не целовала меня. Я лежу в проклятом сугробе, и у меня галлюцинации.

Лиза вымученно улыбнулась.

— Нет, нет. Я здесь, с тобой. Ты в больнице. И я… я действительно поцеловала тебя. — Она заговорила быстрее, словно боясь, что он снова уснет. — Ты был без сознания почти двое суток. Но теперь ты проснулся. И то, что ты видишь, — не сон.

— Я не… — Он не договорил, как будто забыв, что собирался сказать. — Я словно побывал далеко-далеко.

— Так и было. И мы боялись, что ты уже не вернешься.

— Мы?..

— Здесь была Клара. Она дежурила, пока позволяло время, но ей пришлось вернуться к детям.

Тень тревоги омрачила его лицо.

— Она беспокоится?

— Разумеется! Она сказала, что не перенесла бы еще одной утраты…

— Бедняжка Клара. — Максим смежил веки. На лице его застыло выражение глубокой скорби.

— Еще она сказала, что ты обязан поправиться. Она и дети ждут тебя в гости.

Максим еле заметно улыбнулся и медленно открыл глаза.

— А ты… — Глубокая складка пролегла у него на лбу, он попытался поднять руку, но Лиза удержала ее. Она вдруг подумала о том, что он, должно быть, еще не подозревает, в каком плачевном состоянии его ладони.

— Шш, — успокаивала она его, — тебе нельзя двигаться.

— Ты здесь, — пробормотал Максим, не скрывая изумления. — Не уходи…

— Не уйду, — пообещала она. Веки его дрогнули, и ей показалось, что он теряет сознание. Она оглянулась. — Сестра!

— Устал, — беззвучно прошептал он.

Сестра проверила пульс, приподняла ему веко. Максим беспокойно дернулся.

— Все в порядке, — сказала сестра. — Пусть поспит. Видимо, скоро мы его отсюда переведем.

Ближе к вечеру Лизе посоветовали отправиться в ближайший отель и немного поспать, пообещав дать ей знать, если Фоллен проснется и спросит о ней. Лиза позвонила Кларе, а потом жениху.

Клара не скрывала радости. Фриц был сдержан и немногословен, лишь с подчеркнутой вежливостью заметил, что ему приятно слышать о выздоровлении Фоллена.

— Мне необходимо немного поспать, — сказала Лиза, благодарная уже за то, что он не стал изводить ее вопросами о том, когда она намерена вернуться. — Я тебе еще позвоню.

Она страшно устала, но ей надо было сделать еще один звонок. Если ее мать и сестра Анна смотрели новости, то они, должно быть, по меньшей мере заинтригованы.

Перед тем как уехать из дома, Лиза с ними не говорила. Ее мать жила в пригороде, а сестре вечно было некогда — муж, дети. Они привыкли к тому, что Лиза может в любой момент оказаться на другом конце света.

— Я и не знала, что ты знакома с Фолленом, — сказала мать.

— Собственно, по-настоящему я узнала его только неделю назад. Мы встретились в Гриндельвальде.

— Пресса умеет сделать из мухи слона, — рассмеялась мать. — Стоит сделать дружеский жест, они уже готовы кричать о тайной помолвке! Если меня будут спрашивать, я всем расскажу, как было на самом деле.

Лиза смешалась. Она так устала, что ей было не до объяснений.

— Ты уже говорила с Анной? — спросила мать.

— Нет, я как раз собиралась позвонить.

— Я сама ей позвоню. Звонить из отеля безумно дорого. К тому же у тебя усталый голос, дорогая. Как ты себя чувствуешь?

— Со мной все в порядке. Чего не скажешь о Фоллене. Мне приходится дежурить возле него.

— У него что, больше никого нет?

— Да, никого.

— Что ж, это весьма добросердечно с твоей стороны. Желаю тебе хорошенько выспаться.

Спала Лиза как убитая. Утром, приняв душ и надев мягкое шерстяное платье, она до блеска расчесала волосы, подвела глаза и подкрасила губы, прежде чем отправиться в больницу.

Максима перевели в отдельную палату.

— Он, возможно, еще немного не в себе, — сказала сестра, провожая Лизу к нему. — Его подобрали с сильным переохлаждением, да и помят он был изрядно. Мы думали, что его выбросило из машины, однако полицейские сказали, что он скорее всего выбрался сам и лишь потом потерял сознание.

— А что с его руками?

— Сильно болят, а это хороший признак.

— Хороший?

— Омертвелая ткань теряет чувствительность. Все, что ему требуется теперь, это внимание и забота. И конечно, оптимизм. Если он обретет душевное равновесие, это поможет ему быстрее встать на ноги. В общем, постарайтесь приободрить его, но не слишком утомляйте.

Максим, свежевыбритый, в больничной пижаме, лежал на кровати, накрытый одеялом, из-под которого торчали забинтованные ступни. Глаза его были закрыты. Даже при тусклом освещении было видно, что щеки у него запали, а лицо мертвенно-бледное.

Лиза старалась двигаться бесшумно, но не успела она войти, как он открыл глаза и уставился на нее, не мигая. Она пересекла палату и положила на его тумбочку букетик цветов. Забинтованные руки Максима лежали поверх одеяла. Она села рядом с ним на стул и услышала едва различимый шепот:

— Разве… ты… меня не поцелуешь?

Лиза неловко наклонилась, коснулась его рта губами и резко выпрямилась.

— Спасибо… за цветы, — с трудом произнес он.

Теперь, когда он пришел в себя, ему было тяжело даже дышать. Лиза невольно вспомнила страшные синяки у него на груди.

— Обмо…ро…жение, — пробормотал он. — Так они сказали.

— Все будет в порядке. — Лиза положила ладонь ему на руку, ощутив мягкие волоски, покрывавшие кожу.

— Ты… ухаживала за мной. Они говорят, ты была здесь… неотлучно.

— У меня выдалось свободное время, — неуверенно сказала она и смущенно отвернулась. — Мне хотелось помочь.

— Я тебе… благодарен. — Он помолчал, тяжело дыша, затем добавил: — Только я… не совсем понимаю… Это должно быть… последствия… Лиза, я люблю тебя… Только… когда мы успели обручиться?