Счастье в мгновении. Часть 3

Глава 5 Милана

Темное время суток оказалось тревожным. После того, как внезапно Брендон Гонсалес с Беллой заявились к нам, Брендон с надменной серьезностью, оповестил Джексона о каких-то документах, которые он должен был подготовить, у меня началось мысленное наводнение. Я шестым чувством ощущаю, что предвидится очередное событие, которое сможет подорвать настоящую реальность. Или это леденящие душу мысли, не облеченные в реальные формы, которые подсовывают нечистые силы?

Переночевав с Ритчелл и Питером, с час назад уехавшим к родителям, в предвкушении свадебных хлопот, я, ещё не возвращаясь домой, в суровую реальность, параллельно звоня Даниэлю, до сих пор не отвечающему, собираюсь к месту работы Джексона. Питер говорил, чтобы мы вдвоем съездили к Даниэлю, но нет желания отягощать его заботами, поэтому я съезжу одна перед встречей с Джексоном.

Душа раздвоена пополам. Вдруг, Даниэль тоже подпал под чьи-то темные помыслы, или он рассержен, что я уехала без предупреждения с Джексоном в Милан? Мысли то о Джексоне, то о Даниэле неотступно мной овладевают, вытесняя все остальные. Если и расставаться с человеком, то без вражды. Вечером мне предстоит поговорить обо всем с мамой. Удастся ли нам снова ладить? Сомневаюсь, что она примет моего мужчину, но у нее нет другого выбора.

Подъехав к дому Анхелики и Армандо, купив фрукты и сладости заболевшей Мэри, я забегаю в дом и слышу от них всё то, что и знала о Даниэле, других вестей нет. Записка гласит: «Отъеду на время в другую местность. Решу проблемы и вернусь». На какое время, куда и зачем уехал – он не посчитал нужным пометить. Может, паника его бабушки была и вправду излишней и на самом деле всё не так, как мы с ней представляем?!

Еще недолго постояв с ними у порога, вежливо отказавшись от завтрака, пожелав еще спящей Мэри выздоровления и настояв, чтобы в случае новых новостей звонили мне, я выхожу и печатаю сообщение брату о своем приезде к Санчесам.

Через час я захожу в уже знакомое мне место, где когда-то я была и нисколечко не могла и размышлять, что внутри одного из кабинетов сидит тот, кто с каждой встречей растворяет мое сердце в омуте своих зеленых глаз.

Иду вдоль длинного застеленного ковром коридора, поднимаюсь на лифте и ступаю в приемную. В первый раз, когда я была здесь, я даже и не обратила внимания на то, как искусно украшен офис – повсюду фарфоровые статуэтки, фигурки корзин с цветами, на стенах висят несколько портретов герцогинь и императоров. За то время, что меня здесь не было, кто-то явно преобразил рабочее помещение. От шумных возгласов, я переключаю взгляд на суматоху, расширяющуюся в своих пределах секунда за секундой. Работники ведут себя хаотично, бегая из одного угла в другой, то к одному коллеге, то к другому. Что здесь происходит?

Выглядывая из-за угла, я слышу:

– Мистер Джексон уже скоро приедет. Я не доделала недельный отчет! – напугано трещит девушка, лет двадцати пяти, безостановочно печатающая что-то на клавиатуре.

Сидящая неподалеку в уже зрелом возрасте женщина, окованная экраном ноутбука, в спешке бросает:

– Это еще пустяки. Этот человек за сутки приказал мне подготовить предварительную успеваемость учащихся по всем специальностям, создать макеты электронного журнала и распределить время для проведения собраний для озвучиваний детальных моментов профессионального обучения, где сам наш Моррис будет выступать. Кто совсем скоро лишится премии?!

– Коллеги, – вмешивается знакомый мне с виду мужчина, плотный по сложению, немолодой, но со вкусом элегантно одетый, курчавый, с черной густой щетиной, которую он, наверняка, подкрашивает краской. Руководящий всеми и держащий себя вышестоящим по должности работником, он приказывает всем ускориться и не жаловаться на указания начальства. Мужчина профессионально держит дистанцию и не позволяет себе ни доли мягкости в голосе, что приводит меня к мысли, что он давно привязан к работе и знает весь ее механизм: – Какие могут быть претензии? Если сказано, что этот документ или этот материал следует сделать – значит, вы обязаны были приложить все усилия, чтобы успеть к этому времени справиться с задачами. Вы должны были давно привыкнуть к такому режиму. Не забывайте, что вы занимаете рабочие места в одной из лучших компаний мира!

Его зоркие глаза внезапно встречаются с моими, и я, вмиг обдаваясь лихорадочным румянцем, выхожу из-за угла.

Он подходит ко мне.

– Вы к…

– Я к Дж… – И быстро изменяю: – К мистеру Моррису. На 10 утра мы планировали встречу и… – Мужчина так внимательно меня изучает, что мне становится неловко.

– Где-то я вас видел.

– Я Милана Фьючерс. Мы работаем с мистером Моррисом над одним проектом…

– Вспомнил. В гостях у Джексона. Я помню вы читали великолепные стихи… – В голосе все та же строгость, но в глазах совершенно другое.

Как все же человек может настолько слиться с работой, что порой трудно разграничить эти две роли, которые он играет!

Я улыбаюсь и с неловкостью переминаю ноги.

– Да. Спасибо вам…

– Так вы к сэру Джексону, но его еще нет на месте. Да и я не представился. Я Боб Миллер. Состою в команде «Успех равно Счастье».

Я протягиваю руку, и он легонько пожимает ее.

Со спины внезапно раздается:

– У нас гости! Боб, чего не подозвал меня? Я бы устроил девушке экскурсию по нашему славному офису. Это новая кандидатура в редакционный отдел? То есть в мой отдел!

Боб усмехается:

– Нет, Алекс. Это не новая кандидатура. А ты всё не меняешься!

С этим именем мои зрачки округляются.

Алекс занимает положение напротив меня.

– О-о-у, Милана, – с вокальной выразительностью проговаривает он. – Давненько я тебя не видел. Ты что тут делаешь?

Лифт открывается и, полуобернувшись, я замечаю Джексона: серьезного, стильного, задумчивого. Его орлиный взгляд устремляется на нас троих. И сразу же становится жестким и холодным. На какой-то миг даже я улавливаю в себе испуг.

Голоса приветствий тут же разносятся по всей площади:

– Доброе утро, сэр Моррис!

– Доброе утро!

– Здравствуйте, сэр!

Кивком головы со всеми поздоровавшись, он пожимает руку Бобу, Алексу. Последний с издевкой в голоске выбрасывает:

– Моррис опоздал?

Каждый раз этот Алекс, которого уже прозвали «занозой» указывает на ошибки Джексона. Кого он себя возомнил?

Однотонным голосом тот отвечает:

– Это другие пришли рано. – Он обладает железной волей и для пущей убедительности пытается говорить так, чтобы его не заподозрили в проявлении каких-либо чувств. От его будничных тонов нет и штриха. И кашлянув, громче предъявляет: – Немного внимания, коллеги. – Боб и недовольный Алекс отходят в сторону. – Хочу познакомить всех с Миланой Фьючерс, фотомоделью, молодой писательницей, талантливым человеком и моей… – Он смотрит на меня, застывая, положа свою руку на мою талию. Я расплываюсь улыбкой и взглядом подталкиваю его закончить предложение: – Моей партнершей по проекту. Некоторые уже знакомы с Миланой.

За напускным безразличием скрывается сверхчувственное сердце.

Рассыпаются сторонние комментарии:

– Очень приятно!

– О! Удивительно!

– Какая она красивая! У Морриса все красивые партнерши! Знает толк в женщинах!

Предельно засмущавшись, я тихонько благодарю всех, зацепив одну руку другой.

– Мы часто будем работать здесь, вместе, поэтому прошу любить и жаловать. Милана, это Боб, Алекса ты уже знаешь, Кара, вдалеке от тебя сидит по правую сторону. Николас Эванс, который будет заниматься твоей книгой, позже подъедет. Это часть моей команды.

– Приятно познакомиться, – скромно отвечаю я.

Джексон шепчет мне:

– Ты обустраивайся в моем кабинете, а я минут на пятнадцать-двадцать проведу планерку. Извини, что заставляю тебя ждать. Как твоя головка?

– Всё хорошо, – его забота теплом отзывается в моём теле. – Ничего, я подожду. Мы не опаздываем. До собрания с детьми целых два часа, – счастливым голосом даю я ответ и двигаюсь к уже знакомой мне двери, на которой висит табличка «Дж. М». Персонал обводит меня оценивающе-удивительным взглядом, перешептываясь между собой.

«Странное влияние оказывает на него эта девушка».

«Господин Моррис что, умеет улыбаться?!»

С деланой гордостью я распахиваю дверь и закрываю ее за собой поплотнее. Взглянув на неубранную рабочую обстановку я с удовольствием прибираюсь: сначала складываю раскиданные листы стопкой, вставляю валяющиеся ручки и карандаши в подставку и, заметив неиспользованные файлы, беру их и открываю выдвижной первый ящик стола, чтобы положить внутрь. Переполненный канцелярией, бумагами, он еле выдерживает такой груз. Я вытаскиваю все наружу, чтобы аккуратнее разложить. Мне попадается листик с заголовком «Планы на день», написанный по датам две недели назад.

09:30: позвонить В. Фишеру и отправить ему на проверку решенную ситуационную задачу по психологии

10-30: проверить бронь отеля в Милане и изучить достопримечательности города

11-00-17-00: работа в офисе

18-00: провести личные собеседования с кандидатами на должности преподавателей Международной школы профессий «Успех равно Счастье»

21-00: заказать аудиокниги на испанском языке

22-00: сыграть новую песню на гитаре и продумать маскировку для дня рождения М.

23-00 – 02:00: проверить отчеты, присланные от головной компании

Он занимается психологией?

После того сборника моих стихов, после той комнаты, которую он сделал для меня… я поняла, как много о нём еще не знаю. «И готовился к нашему дню, даже несмотря на то, что работает день и ночь. Какой же он у меня работяга! И успевает заниматься саморазвитием». «Я считаю потерянным каждый час, не потраченный на работу», – как-то проскальзывалось в его словах.

Который день я думаю о том, чтобы подарить ему одну вещь, но не знаю, как красиво её преподнести. А что, если я положу ее в ящик и он, как только откроет его, увидит мою коробочку? Так и сделаю.

Под размышлениями от его реакции я прибираюсь.

В самом крайнем уголке ящика располагается маленькая по объему книга: старенькая, дряхленькая, с кучей закладок. Антуан де Сент-Экзюпери «Планета Людей». Он читает книги и такого жанра?

Я переворачиваю страницу за страницей, на которых приклеена бумажная звездочка – закладка и прочитываю вслух выделенное маркером:

«Кому из нас не знакома эта надежда, угасающая с каждой минутой, это молчание, которое становится все тяжелее, словно роковой недуг?»

«Нет сокровища дороже, чем столько общих воспоминаний, столько тяжких часов, пережитых вместе, столько ссор, примирений, душевных порывов».

«Спасенье в том, чтобы сделать первый шаг. Еще один шаг. С него-то все и начинается заново…»

«В ту ночь и мы были влюблены…»

«В недрах погасшего очага пытаюсь отыскать искорку жизни».

«Вытерпеть можно всё на свете».

«Ибо нет ничего в мире драгоценнее уз, соединяющих человека с человеком».

«…заблудившийся среди песков и звезд, я сознавал, что обладаю только одной радостью – дышать…»

Какие мысли!..

Дохожу до конца книги.

На обложке приложена фотография меня с Джексоном – момент танца на банкете по открытию 101 филиала модельного агентства. Как он на меня смотрит, а как я на него смотрю… Je t'aime13.

На обратной стороне начертание – «Я сделаю к тебе первый шаг и поклянусь любить до последнего вздоха».

– И я, и я Джексон, обещаю любить тебя до последнего вздоха, – растроганная, я шепчу, целуя его на снимке.

Припевая под нос песню «Je T'Aime» Lara Fabian, я завершаю разборку и затем, раскрыв окно, откуда меня обдает свежим воздухом, поливаю цветок – фиалку, дремлющую на солнышке, на подоконнике.

– Сейчас мы тебя напоем водицей, и ты наполнишься энергией, засверкаешь, как звездочка. Выпрямишь своё зеленое платьице с бутончиками и станешь самой красивой принцессой… – Я приглаживаю листики цветка и улыбаюсь.

– Я поражен…

– АА-Й… – испуганно вырывается из меня, и я поворачиваюсь в сторону услышанного голоса. – Джексон! Ну как так можно! Ты же напугал меня! А давно ты вот так смотришь? – Он стоит у закрытой двери и, засунув руки в карманы, проникает глазами в меня.

– Я так поражен… – И с него исходит добрейшая усмешка.

– Поражен? – вскидываю брови и осматриваю себя: испачкала руку в чернила. – Ты из-за этого, что ли? Ты считаешь меня грязнулей? – цокаю я и, развернувшись к окну, чтобы свет падал на мою руку, оттираю ее влажной салфеткой.

Он медленно направляется ко мне и подходит сзади.

– Поражен твоей добротой… Ты так ко всему добра… – проводит губами по моему плечу, положив руки на талию.

– Доброта спасет мир. И как писал когда-то Уильям Шекспир: «Как далеко простираются лучи крохотной свечки! Так же светит и…

Джексон продолжает, не давая докончить:

– …доброе дело в утомленном мире»14.

С раскрытыми от удивления зрачками, я поворачиваю голову:

– Я…я… поражена! Ты читал?

– Смею предположить, мисс, что Вы обо мне до сих пор не всё знаете!..

Говорить, что я видела в его ларце – не буду. Но он не на шутку увлекся полной мудрости, любви литературой.

Порывистый ветер поднимает белую тюль вверх, и мы оказываемся будто под свадебной фатой. Крепко прижимая меня к себе, водя носом по моей шее, Джексон заставляет переключить моё тело в расслабленный режим, покрывая мурашками. Я перестаю мыслить, перестаю дышать, перестаю смотреть, погрузившись в ту сферу бытия, где существует лишь любимый.

– И чего же я еще не знаю о тебе?

– Узнаешь. Когда-нибудь. Но могу поделиться тем, о чем думаю в эту минуту.

– Да!

Он одурманивает меня протяженно-плавающим, негромким, повелительно-красивым голосом:

– Мысль о том, что ты будешь с другим… о том, что он будет касаться тебя… смотреть так, как я на тебя смотрю… а ты будешь улыбаться ему той улыбкой, которая освещала мой день и приносила ему смысл, убивает меня. Я хочу, чтобы ты была только моей. Никто, никто не имеет права касаться тебя.

Сердце стучит. Я слышу эти слова и еще раз проговариваю их про себя, заполняя ими всю свою душу.

Память припоминает: «Он разузнал о Даниэле всё… нанял человека, чтобы тот проследил за ним, разведав, каким он представляет мужчиной в обществе…»

– Джексон, можно вопрос?!

– Д-а… – восторженно-нежно произносит он.

– А кто у нас такой любитель фарфора? Холл весь обставлен фигурками…

Он мнется, но через полминуты отвечает:

– Белла. Она как-то заходила, но меня не было и решила оставить от себя след.

– А-а-а.

Увидев моё резко изменившееся выражение лица, принявшее ревнивый оттенок, он резко разворачивает меня к себе, впивается в мои губы и через мгновение, приостановив поцелуй, шепчет, дыша в меня:

– Ты же знаешь, что меня она абсолютно не задевает.

– Тогда почему не убрал то, что напоминает о ней? И какое она вообще имеет право наводить тут свои порядки? – Я продолжаю злиться.

– Я слишком был занят… – Его губы касаются моей шее, но я и не смею поддаваться этой ласке, расплавляющей сердце, и держусь.

– Чем же? Снова работ…

– Тобой, малышка… Может, исчезнем на день? Подальше… ото всех… Куда тебя отвезти? – Не проходит и следующей секунды, как я сдаюсь, заслышав фразу, и, вдохнув резкий древесный запах, преграждавший дорогу разуму, лирикой страстно-протяжным голосом отвечаю:

– Отвези меня к звездам.

– Ночь, звезды, палатка, костер, лес, только ты и я, принимаешь?

Он всерьез сказал?

Я отшатываюсь назад, улыбаясь.

– Джексон, я ли это слышу?! От господина Морриса, работающего ночи напролет? Я же пошутила! – смеюсь я. – И у нас скоро встреча с малышами и их родителями, помнишь? Ты подумай!

– Довольно думать, надо чувствовать! Такая погода, какая встреча?! – Его отрешенно-любовный взгляд так смешит меня. В его фразе, что я еще много чего о нем не знаю, правда. – Всё, я звоню Тайлеру и прикажу, чтобы купил нам палатку и собрал теплые вещи.

– Джексон! – Я обхватываю пальцами его щеки и дергаю их, будто пробуждаю его ото сна. – У нас работа! Как ты не понимаешь?! Тебе что-то на голову упало, пока ты ехал сюда?

– Ты правда очень упертая! Что задумала – сделаешь. – Он делает шуточно-недовольное лицо. – Отказалась от звезд!

– Давай в другой раз, ну пожалуйста! И никто от них не отказывался! – восклицаю смешливо я. – Помимо того, ты собирался объясниться с Брендоном, ты забыл? Ты писал ночью сообщение, что у вас встреча…

Сделавшийся в секунду строгим в лице и впавшим в размышления, я начинаю припоминать свои слова, вдруг я сказала то, что могло огорчить его.

– Джексон, ты…

– Ты права, я совсем забыл, – рабочим тоном произносит он и поправляет светлую льняную рубашку, заправляя высунувшуюся часть в брюки. Я разбудила его, и он возвратился к своим тревожным мыслям. «Предстоящий разговор с Брендоном беспокоит его».

Сев в кресло, он окидывает взглядом стол:

– Сразу видно, моему кабинету не хватало женских рук.

Но голос все тот же – чересчур серьезный. Может, дело в чем-то еще?

– Джексон, с тобой точно…

В дверь стучатся, и я замолкаю, автоматически отбегая от стола на метр, чтобы не подавать никаких подозрений о нашей близости, и для вида беру в руки свой ежедневник. Джексон со вздохом воспринимает мои действия и занимает кресло за столом. Нам обоим тяжело скрывать отношения, но другого выхода нет. Если вся правда о нас разлетится, то про это снова напишут в газетах, начнутся проблемы и у него на работе, и у меня. Ему нужно разорвать связь с семьей Гонсалесов, мне – продолжить поиски Даниэля, поддержать его семью. Новость о нас приведет к излишним проблемам, поэтому мы договорились повременить с этим и довольствоваться тем, что на время работы с проектом без опасений можем быть вместе.

– Заходите, – сухо произносит Джексон, переплетая пальцы рук, лежащих на столе.

Солидный темноволосый мужчина, чуть крупнее по телосложению, чем Джексон, в черном костюме, приветствует нас, представляясь Николасом. Мне хорошо он помнится.

– Рад видеть. Не ожидал тебя увидеть здесь.

Я стесняюсь, сильно покраснев.

Джексон дает ответ на его заявление, заметив, каким пристальным взглядом пульнул в меня Николас:

– Мы зашли ненадолго. Я провел короткое совещание. Скоро поедем по делам, касающихся совместного дела.

Николас кивает в такт словам Джексона, который делает подобающее случаю лицо.

– Понял. Джексон, я хотел переговорить с тобой насчет одного странного отзыва о компании. Займу буквально пять минут времени.

Ощутив неловкость, что становлюсь не желаемым третьим лицом в беседе, где участия не проявляю совсем, да и оно будет не к месту, я сразу же после Николаса говорю:

– Я могу подождать снаружи.

Джексон машет головой. По глазам – напряжен.

– Милана, мы можем встретиться в отдельный день и обсудить этапы нашего взаимодействия с книгой? – обращается ко мне Николас, и я расплываюсь в улыбке от одной лишь мысли, что моя книга получит первое дыхание.

– Да, да, конечно.

Я возвращаюсь на улицу, пройдя сквозь десяток растопыренных глаз. И одну фразу той секретарши, которая когда-то практически застала целующихся нас с Джексоном, я уловила с вырвавшимся изнутри меня смешком перед тем, как выйти: «Вы не обратили внимания, каким рядом с ней становится Моррис? Он впервые не кричал на нас и даже смеялся».