Секрет счастья

8

— Бухгалтера! Они же ни черта ни в чем не разбираются. Не понимаю, зачем только мы им платим! Черт возьми, эти ребята зарабатывают столько, что и сосчитать не могут, но при этом не дают ответ на самый простой вопрос. Откуда взялся, например, тот мрамор? Его что, привезли из Италии? Да еще, наверное, тащили вокруг света!

Саймон Киркленд бушевал, стоя на пороге ванной своего будущего дома в пригороде Спрингфилда.

Стрелы раздражения и злости летели в личного бухгалтера мэра, Ричарда Паттерсона, который, впрочем, уже привык к подобным выпадам в свой адрес и воспринимал их спокойно.

— Мрамор действительно из Италии, мистер Киркленд. Впрочем, у нас есть другой, в три раза дешевле. Хотите взглянуть?

— Не хочу, — буркнул мэр. — Все равно обманете. Этот, по крайней мере, мне нравится. Кстати, а почему я не вижу джакузи? Что за ванная без джакузи?

Паттерсон вздохнул и пожал плечами.

— Сэр, мы ведь уже решили, что джакузи будет в другой ванной, на втором этаже.

— Боже, куда катится Америка! — воскликнул хозяин будущего дворца. — Вкалываешь всю жизнь, гнешь спину, а потом выясняется, что не заработал даже на скромный домишко. Разве это справедливо?

Паттерсон, имевший некоторое представление об истинных доходах мэра; с трудом скрыл усмешку. Называть «домишком» трехэтажный особняк стоимостью в два с половиной миллиона долларов!

Киркленд еще раз оглядел ванную, пожевал губами и взглянул на часы.

— Строители идут по графику?

— В целом да, хотя есть небольшая задержка с доставкой дерна. Обещают ликвидировать в течение месяца.

— Каков общий перерасход?

— Двести шестнадцать тысяч, — четко, не заглядывая в бумаги, ответил бухгалтер.

— Но это все же меньше, чем мы первоначально прикидывали?

— На двенадцать процентов.

— Значит, экономия все-таки есть?

— Да, сэр. Но рассчитывать на эти деньги сейчас еще рано. Строительство завершено примерно на восемьдесят процентов, и дополнительные расходы вполне возможны.

Если Киркленд и имел по этому вопросу особое мнение, он предпочел оставить его при себе и перевел разговор на другую тему.

— Я знаю, как его назвать.

Паттерсон облегченно вздохнул — опасная тема осталась позади.

— Как?

— Я хочу назвать его «Луиза».

— «Луиза». Отлично! — Паттерсон знал, что босс наблюдает за его реакцией, но притворяться не пришлось — восхищение было искренним. Луиза Киркленд, покойная супруга мэра, благородная женщина редкой красоты и исключительных душевных качеств, пользовалась уважением даже у противников своего мужа. — Очень хорошо. Прекрасный выбор. Идеальный вариант.

— Не знаю, — в голосе мэра зазвучала нотка неуверенности, почти робости, — может быть, виллы принято называть как-то иначе, но…

— Ничего подобного, сэр.

— Она мечтала об этом доме, составила общий план, выбрала место… — с грустью продолжал Киркленд. — Жаль, не смогла увидеть воплощение.

— Вы любили ее, сэр, и этот прекрасный дом станет памятником вашей любви, — с самым серьезным видом заверил босса Ричард Паттерсон, нисколько не покривив душой.

Осмотр особняка занял полтора часа, что неудивительно, учитывая придирчивость владельца. Почти в каждой комнате Киркленд находил недостатки: в кухне ему не понравился цвет электроплиты, в одной из гостевых спален критике подверглась кровать.

— Почему она такая высокая? — недовольно спросил он, осматривая установленное под тяжелым балдахином сооружение, на котором вполне могло бы устроиться на ночлег отделение солдат. — На нее ведь без лестницы не заберешься. Сменить.

Паттерсон без возражений сделал соответствующую пометку в блокноте.

Вообще же спальни Киркленду понравились. Гостям предлагалось на выбор несколько стилей: итальянский Ренессанс, французский восемнадцатого века, ультрасовременный.

На строительной площадке Киркленд провел весь день: утром встретился с Паттерсоном, затем лично проследил за ходом работ по шлифовке мраморных колонн, проверил освещение и мебель в баре, а в полдень вызвал главного архитектора Тимоти Росса.

Оставшись наконец один, мэр спустился в винный погреб, свою тайную страсть и подлинную гордость.

Как всем прекрасно известно, истина заключается в вине. Познавшие ее отлично знают, что хранитель истины — продукт капризный, а потому держать его следует не на продуваемом ветрами балконе, не в шкафчике рядом с сахаром и мукой или — не приведи господи — в холодильнике, но в специальном помещении. Одни устраивают винный погребок, другие — небольшой уютный винный кабинет. В любом случае правильно организованное хранилище вина стало в последние годы модной новинкой, критерием вкуса и успешности хозяина дома.

Погребок Саймона Киркленда начинался с двух огромных привезенных из Калифорнии дубовых бочек. Разумеется, никакого вина мэр хранить в бочках не собирался — они выполняли чисто декоративную функцию.

По замыслу хозяина погреб должен был служить также местом встреч с друзьями, а потому в нем предполагалось наличие барной стойки для дегустации будущих сокровищ и специальных ниш для сигар и сыра.

Ступив в святая святых, Саймон Киркленд побаловал себя бокалом «монтраше» и кубинской сигарой, после чего вернулся из мира мечты в мирскую суету.

В половине шестого, проходя в очередной раз через холл, он посмотрел на старинные часы с движущимися фигурками, украшавшие некогда, если верить документам, замок баварского графа.

В центре холла возвышался оригинальный фонтан, перевезенный из Флоренции и отреставрированный во всем своем великолепии и блеске. Водопроводные работы были завершены буквально накануне, и хозяин подрядной фирмы лично позвонил Киркленду, чтобы объявить о том, что все системы работают.

— Готовы и работают, — проворчал мэр, поднося руку к хитроумно замаскированной на стене кнопке. — Что ж, посмотрим.

Струи воды с тихим журчанием хлынули вверх и в стороны, и лицо Киркленда осветилось счастливой улыбкой ребенка, получившего долгожданный рождественский подарок.

— Ничего не скажешь, красиво, — пробормотал он и, удовлетворенно тряхнув головой, пересек холл и остановился у часов.

Черт побери! Часы стоимостью в несколько десятков тысяч долларов спешили на четыре минуты!

В груди похолодело. Успокойся, Саймон, сказал он себе. Но разве можно оставаться спокойным, когда тебя со всех сторон окружают некомпетентные придурки?

Ну ладно, завтра кое-кто почувствует его гнев на собственной шкуре!

Беда, как известно, не приходит одна. Эту печальную истину подтвердил охранник Тед, один из немногих, кому мэр по-настоящему доверял.

— Сэр, плохая новость, — тихо сказал он, наклонившись к уху босса.

— Уже понял. Что случилось?

— Среди рабочих-отделочников обнаружен посторонний.

— Кто?

— Похоже, репортер, сэр.

Киркленд скрипнул зубами.

— Черт. Его задержали?

— Не успели.

— Разумеется. Что он успел пронюхать?

Тед отвел глаза.

— Похоже, немало. Парень проработал здесь целых два дня. Все слышал. Не исключено, многое сфотографировал. А главное, многое записал.

— Объясни.

— В холле, в вашем кабинете и в еще пяти комнатах обнаружены микрофоны-передатчики. Возможно, найдут и другие.

Киркленду стало не по себе. Столько трудов, столько жертв, и вот в тот самый момент, когда ты уже готов уйти на покой и насладиться наконец жизнью, кто-то делает тебе подножку и ты шлепаешься физиономией в грязь.

— Что о нем известно? Он из какой-то газеты или стрингер?

— Выясняем, сэр. Чико сел ему на хвост. Надеюсь, к вечеру можно будет сказать что-то более определенное.

Мэр резко повернулся к охраннику.

— Ты понимаешь, чем это все может обернуться, Тед? У меня достаточно врагов, которые спят и видят, как бы мне навредить. Если записи и фотографии будут опубликованы, крупных неприятностей не избежать. Очень крупных. Нам нужно протянуть оставшиеся до выборов месяцы, не допустив никакого скандала. Иначе мы с тобой окажемся на помойке.

— Да, сэр. Я понимаю.

— А если понимаешь, то действуй. Найди мерзавца. Изыми материалы. Все расходы я беру на себя. Возьми в пару Чико. Связь каждые полчаса. Все, иди.

Тед кивнул.

— Сделаю, сэр.

— Беги. Время не терпит.

Проводив охранника взглядом, Киркленд достал сотовый и без колебаний набрал номер, звонить по которому было так же рискованно, как дергать за хвост голодного тигра.

Решение созревало долго, но даже теперь, понимая всю необходимость такого шага, Джессика испытывала неуверенность. Прошлое подобно непутевому ребенку — ты понимаешь, что он вырос и уже выбрал дорогу в жизни, но перерезать тысячи связывающих с ним нитей не поднимается рука — свое есть свое.

— Какой сюрприз! — насмешливо воскликнул Майкл, когда она позвонила и предложила встретиться. — С чего бы это, а?

— Надо поговорить.

— О чем? Знаешь, у меня много дел, так что и минутки свободной выкроить не могу. Может, отложим на недельку?

— Нет, дело срочное. Сегодня или в крайнем случае завтра. Я не отниму у тебя много времени.

— А по телефону нельзя?

— Нельзя, Майкл. Между прочим, это и в твоих интересах.

— Вот даже как? Ты вспомнила о моих интересах? Уже заинтриговала. Так в чем все-таки проблема? Хотя бы намекни.

Джессика обреченно вздохнула, и это сработало — Майкл всегда легко поддавался на маленькие женские хитрости. В этом были и плюсы, и минусы.

— Ладно-ладно, не вздыхай. Ты же знаешь, у меня сердце разрывается. — Он немного помолчал. — Как насчет ланча в «Павлине»? В два двадцать. Я могу опоздать, но не более чем на десять-пятнадцать минут. Устроит?

— Спасибо. Буду ждать. Что тебе заказать?

Он рассмеялся. Как всегда беззаботно, звонко, и у нее почему-то дрогнуло сердце. Ах, Майкл, как жаль, что все так получилось…

— Решай сама. Целиком полагаюсь на твой вкус. Надеюсь, ты еще не забыла, что я терпеть не могу рыбу?

Однако в «Павлине» Джессику поджидал сюрприз.

— Мистер Монро ждет вас, — сообщил знавший ее в лицо официант.

— Спасибо.

Увидев Джессику, Майкл лучезарно улыбнулся, встал, отодвинул для Джессики стул и даже сделал попытку поцеловать ее в щеку.

— Не надо, — поморщилась она, оглядывая исподтишка полупустой зал. Не хватало только попасться на глаза знакомым — чего доброго подумают, что она и Майкл настроены примириться.

Он пожал плечами и вернулся на свое место.

— Ты очень изменилась, Джесс. Стала колючей, раздражительной. Стоит ли так уж держаться за работу, которая высасывает из тебя самое лучшее?

— Перестань, ты же понятия не имеешь… — Она прикусила губу, поймав себя на том, что готова вступить в перепалку, накричать… Боже, Майкл прав. Что с ней происходит? Нервы ни к черту. И это после отпуска. Что же будет к Рождеству? — Извини, Майкл, я с утра на взводе. Столько всего навалилось…

— Давай выпьем, — добродушно предложил Майкл. — У них тут нашлось твое любимое кипрское. Я заказал ростбиф. Попросил принести минут через пятнадцать.

При упоминании о ростбифе у Джессики засосало под ложечкой. Позавтракать она не успела — Кевин накануне уехал на пару дней по делам, и она, решив как следует выспаться, едва не проспала.

— Спасибо. Ты всегда был заботливым.

Лишь произнеся всю фразу, Джессика поняла, что сморозила очередную глупость. Был. Как о покойнике. Она виновато опустила глаза. Может, Майкл ничего не заметил?

Конечно, он заметил. Лицо, только что улыбчивое, застыло, как будто его подвергли шоковой заморозке, и неподвижная улыбка придала чертам какое-то зловещее, пугающее выражение. Даже глаза погасли, словно порыв холодного ветра задул весело плясавшее желтоватое пламя горевших в их глубине свеч.

— Прости, я такая дура, — прошептала Джессика, сдерживая подступившие к глазам слезы. — Всегда из меня что-нибудь… вылетает.

— Да уж. — Майкл сделал героическую попытку оживить маску, но эффект получился противоположный — лицо словно треснуло. — Помнишь, как напугала священника на свадьбе?

Джессика невольно прыснула и, чтобы замаскировать неловкость момента, потянулась за бокалом.

Их свадебная церемония проходила на лужайке перед домом родителей Майкла в Чикаго. Все шло прекрасно до того момента, когда жених и невеста предстали перед украшенным белыми розами алтарем и священником, благообразным старичком с пушистым венчиком седых волос.

Причиной несчастья стали пчелы и невоздержанность Джессики. Перед тем как выйти из дома, она, поддавшись необъяснимому импульсу, поддела пальцем и отправила в рот симпатичный цветочек с некстати оказавшегося на ее пути свадебного торта. Расплата за совершенный грех наступила перед алтарем, в чем, как уверял потом Майкл, проявилась изощренность божественного промысла. В самый ответственный момент неизвестно откуда взявшаяся пчела с противным жужжанием спикировала на Джессику и вонзила жало в измазанную кремом губу.

— Черт! — вскрикнула невеста вместо того, чтобы произнести «да».

Изумленный священник вскинул голову. Присутствующие взволнованно зашушукались. Майкл низко наклонил голову, пряча неуместную улыбку.

В конце концов все завершилось вполне благополучно, хотя лицо невесты и утратило симметричность, приобретя взамен соблазнительную припухлость.

— Ладно, — Майкл поддел вилкой и ловко отправил в рот фаршированную оливку, — ты хотела о чем-то поговорить. Слушаю.

Джессике вдруг совершенно расхотелось есть. То, что еще четверть часа назад казалось решенным и правильным, выглядело несколько по-другому здесь, в зале «Павлина», где они с Майклом еще год назад отмечали его день рождения.

— Ну что? Никак не решишься? — заговорил, не глядя на нее, Майкл. — Тебе нужен развод?

— Как ты догадался? — прошептала она.

— Это нетрудно. Я видел тебя с тем парнем, Кевином Моррисоном. У вас роман. Представляю, что положение дел кое в чем тебя не устраивает. Для обретения душевного покоя нужно развестись со мной. Я ни в чем не ошибся?

Никакой особенной проницательностью Майкл никогда не отличался, но то, как он несколькими словами обрисовал ситуацию, изложение которой заняло бы у нее никак не меньше пяти минут, поразило Джессику.

— Ну в целом…

— Ты хорошо его знаешь? — резко спросил Майкл. — Тебе известна его чикагская история?

— Да. Но я не понимаю…

— Ты уверена, что он психически здоров?

— Да как ты смеешь?! — воскликнула Джессика и тут же прикусила язык.

— Смею. Ты мне не чужая, а психика у человека, пережившего такую трагедию, просто не может быть в полном порядке.

Она промолчала — в рассуждениях Майкла был здравый смысл, но человеческие отношения не математика и не статистика, и общие правила к ним плохо применимы.

— Я согласен на развод, но только при одном условии.

Джессика мгновенно насторожилась, заподозрив скрытый подвох.

— При каком?

— Если ты согласна подождать с разводом ровно месяц и не изменишь свое решение до конца срока, я не стану чинить никаких препятствий.

— А если я не соглашусь?

Майкл пожал плечами.

— Ты не хуже меня знаешь, что при желании я могу оттянуть миг твоего торжества на несколько месяцев.

— Ладно, дай мне подумать…

— Сколько?

Джессика улыбнулась.

— До конца ланча.

Свободна! Почти, тут же поправила себя Джессика. Через месяц она разведется с Майклом и… И что дальше? При всех передовых взглядах, свойственных выпускнице университета и представительнице четвертой власти, в глубине души Джессика оставалась женщиной довольно консервативных убеждений, перешедших, наверное, с родительскими генами. Конечно, в двадцать первом веке внебрачная связь не повод для остракизма, а скорее тривиальный эпизод биографии, но все же… Джессике вовсе не хотелось причинять ненужные неприятности отцу и матери, да и Майкл заслуживал лучшего.

Майкл… Сейчас, когда обида схлынула, она снова могла думать о нем объективно, видеть то, что когда-то привлекло ее: трезвый ум, щедрость, импульсивность, юмор, проницательность. Майкл, которого она знала, не мог желать ей зла. И что, если он прав? Хорошо ли она знает Кевина? Страсть ослепляет. Ученые уже почти доказали, что любовь — болезнь, длящаяся в некоторых случаях до тридцати шести месяцев. А потом?

Предаваясь таким не слишком веселым мыслям, Джессика поднялась на свой этаж, прошла по коридору и открыла дверь в приемную, где ее остановил сухой голос Роуз:

— Миссис Монро, вам несколько раз звонил мистер Стентон.

Черт, только Стентона ей и не хватало!

— Мисс Фоллетт? — Голос Стентона дрожал от сдерживаемой ярости. — Мне необходимо срочно с вами поговорить.

— Я вас слушаю. — Джессика села за стол и попыталась сосредоточиться. После того, как совет учредителей встал на ее сторону в вопросе с материалами Бродерика, отношения между ней и главным акционером, и прежде не отличавшиеся теплотой, охладели до минусовой отметки. — Что-то случилось?

— Случилось, но я пока не знаю, что именно. Скажите, вы давали кому-нибудь из своих репортеров… скажем так, особое задание?

— Особое задание? Боюсь, что не совсем вас понимаю, мистер Стентон. Вы не могли бы выразиться яснее?

На другом конце провода возникла пауза. Вероятно, Стентон раздумывал, как задать вопрос поточнее, не выдав в то же время лишнего, если собеседница ничего не знает.

— Вы собираете материал на известного нам человека? — медленно, со значением произнес он. — Понимаете, кого я имею в виду?

Что за загадки? Почему Стентон ведет себя так странно?

— Вы имеете в виду…

— Да, его! — не выдержав, крикнул Стентон. — Вы давали кому-нибудь задание собирать материал на него? Вы посылали кого-нибудь для сбора материала о строительстве?

— О строительстве?

Джессике показалось, что Стентон скрипнул зубами.

— Мисс Фоллетт, дело слишком серьезное. Прошу вас немедленно приехать ко мне.