Секретарь посла

Каталина

Был привычно тёплый вечер, но я дрожала от холода, как лист пальмы на ветру. Ледяное лезвие ножа одного из ублюдков прижималось к моему горлу, замораживая меня в недвижимую статую, пока остальные трое решали мою судьбу. Звонок телефона показался спасением, к которому нужно лишь протянуть руку, но я не могла, не могла! Сумку тут же распотрошили и скинули вызов! Кто там звонил? Может, папа? Или мама? Или Пабло? Увижу ли я их?

Я всхлипнула от страха – отморозки из фавел не славились добротой. Попасть к ним в руки означало пропасть навсегда…

– Ну что, начнём? – ухмыльнулся владелец ножа и одним ловким движением разрезал сверху вниз мое платье.

Какого черта именно сегодня я надела одни только трусики?! Надо было ещё лифчик нацепить! И футболку! И кофту, и куртку, и толстовку, и бронежилет!

Грязная рука потянулась к моей груди, когда из-за поворота словно супермен выскочил секретарь моего папы.

– Ник! – истошно закричала я.

Тело само дернулось к нему навстречу, но меня крепко удерживали рукой. Счастье близкого спасения сменилось липким страхом – как этот кабинетный парень сможет победить четверых, выросших на уличных драках, сволочей? Я прикусила губу от ужаса, боясь вдохнуть, боясь даже на секунду представить, что они могли сделать с ним, а он…

Он скинул пиджак и галстук на асфальт, и на лице его разлилось кровожадное предвкушение, словно он не просто был готов драться, а хотел этого! Поманив ладонью нападавших, секретарь моего папы вдруг превратился в сильнейшего и быстрейшего бойца без правил, потому что то, что происходило потом, было сложно отследить даже глазами. Ник вертелся и крутился, ни секунды не стоя на месте. Казалось, он был одновременно везде – позади одного из ублюдков, впечатывая кулак в его спину, перед вторым ублюдком, размазывая его лицо о стену здания, рядом с третьим, пяткой ботинка врезаясь в его мягкий живот. Ник вертелся вихрем, сбивая с ног, нападая из-за спины и не жалея кулаков. И я, и четвёртый ублюдок не отрывая глаз смотрели за происходящим, только мое лицо светлело от радости, а его – темнело от нависшей над ним угрозы. Он и не выдержал первым.

– Ходу! – крикнул он и помчался так быстро, как умеют только бразильцы.

Его напарники не сразу смогли последовать его примеру. С трудом отбиваясь от бесстрашного парня, один за другим они удирали, поджав хвосты.

– Ники, – выдохнула я, не веря в своё спасение, в свою удачу и в победу этого парня-загадки, который умел решать, кажется, абсолютно любые проблемы.

Я хотела броситься к нему на шею, хотела хотя бы подойти и укрыться в его объятиях, но вместо этого лишь осела на асфальт и разрыдалась. Страх того, что могло произойти, лился из моих глаз в три ручья, и я завывала в голос, пытаясь избавиться от картинок в своём воображении.

Не сразу я почувствовала пиджак Ника на своих плечах. Не скоро заметила его крепкие объятия. Его успокаивающий шепот медленно пробивался сквозь мои рыдания, а его лицо – с кровоподтеками и ссадинами – я и вовсе почти не видела из-за слез.

– Тише, тише, крошка, я с тобой. Всё позади. Эти уроды больше не тронут тебя, Лина, – нашептывал он, гладя меня по волосам и спине.

– Я так… испугалась, – заикаясь, ответила я.

– Да, крошка, – его ладони вытирали мое мокрое лицо. – Но теперь уже всё хорошо. Они ведь не успели ничего сделать?

– Нет-нет… Только платье, – всхлипнула я.

– Платье – это не страшно. Главное, что ты цела, крошка.

От этой заботы в его голосе я заплакала ещё сильнее. Мне было так жалко саму себя! Ведь стоило мне выйти через другой выход – и всё было бы хорошо! Меня бы не схватили грубые руки, не потащили бы за угол, зажимая рот и скручивая мое тело, не хохотали бы, щипая мое тело… А ещё я вдруг подумала, что будь моим водителем сегодня Мигель, то я могла бы и не дождаться помощи. Могла бы быть изнасилована в нескольких десятках метров от посольской машины. Могла бы быть убита совсем рядом с тем, кому и в голову бы не пришло обойти здание университета.

– Почему ты… решил обойти универ? – тихо спросила я, подняв глаза на Ника.

Он молчал целую секунду, пристально изучая мое лицо, а потом ответил:

– Ты не пришла вовремя. Я… волновался за тебя.

И столько значения было в этом его “волновался”, столько смысла, что я теснее прижалась к груди Ника, желая забраться к нему в самое сердце и там прийти в себя от случившегося.

Мы просидели так на старом потрескавшемся асфальте целую вечность. Сумерки плавно сменились ночной темнотой, а ближайшие фавелы в первые в жизни не пугали меня. Я знала, что этот парень рядом сможет меня защитить, что я в безопасности с ним – и это чувство было непривычным для меня. Я не испытывала его ни с кем другим и даже не думала, что у меня могла быть такая потребность в нем.

Было уже совсем поздно, когда Ник тихо предложил:

– Давай дойдём до машины?

Я кивнула, и он помог мне подняться. Его пиджак был мне слишком большим и в то же время – как раз настолько большим, чтобы дарить мне ощущение уюта. Мы шли, взявшись за руки, неспеша обходя здание университета, и я наслаждалась нашим тёплым молчанием, когда Ник вдруг выругался сквозь зубы.

– Что случилось? – я подняла на него встревоженный взгляд.

– Кажется, эти уроды прокололи колеса машины.

Так и оказалось. Все четыре колеса были порезаны ножами и сдулись, а сама машина хоть и закрыта, но исцарапана словно в отместку.

Ник хотел позвонить моему папе, но я убедила сообщить обо всем завтра, чтобы не волновать его на ночь глядя.

Оставив машину в одиночестве на парковке университета, мы побрели в сторону моего дома.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

***

Путь был неблизким, и мы молчали, наслаждаясь звуками ночного города, его тёплым дыханием и особенно вкусными запахами. Я не знала, о чем думал Ник, но мне казалось, что мы оба словно растворились в окружающем нас городе, словно бы исчезли в нем, и любые слова и разговоры могли разрушить это приятное умиротворение.

Наша дорога пролегала мимо пляжа, и, не сговариваясь, мы свернули к океану. Шум волн и соленый воздух успокаивали, шепча что-то вечное прямо в наши сердца, и мы уселись на песок, глядя на мерное движение воды.

Ник обнял меня рукой, а я положила голову ему на плечо. Мы как будто стали одним целым, сидя на пустынном пляже, согреваясь одним тёплом и как никогда ясно ощущая весь мир, что сейчас расстилался перед нами.

Я почувствовала движение справа и повернула голову, чтобы уткнуться в блестящие в свете Луны глаза Ника. Он смотрел на меня как-то непривычно глубоко, словно внутрь меня, в самую мою душу, и мне захотелось впустить его туда, открыться ему, позволить ему быть там. И я медленно потянулась к его губам, а он – к моим.

Мы целовались – медленно, не торопясь, словно у нас было всё время вселенной. И от этого тягучего поцелуя всё внутри меня сладко сжималось, заставляя мурашки бежать по коже, заставляя пальчики на ногах поджиматься, заставляя дыхание углубляться. Стон сорвался с моих губ и тут же оказался выпит Ником. Ладони сами собой уцепились за его рубашку, и пальцы принялись расстёгивать пуговицы. Руки парня стянули с моих плеч пиджак и осторожно коснулись края разрезанного платья и моей кожи, словно спрашивая разрешения, которое на самом деле не было ему нужно вовсе. Но я все же чуть отстранилась и, заглянув в тёмные глаза Ника, шепотом попросила то, что хотела:

– Люби меня.

***

Глаза Ника сверкнули, и он, притянув меня к себе, аккуратно уложил меня на спину. Платье тут же разъехалось в стороны, и парень склонился надо мной, губами проскользив по животу и груди. Его руки уперлись в ещё тёплый песок с двух сторон от меня, а колени расположились по бокам от моих бёдер. Ник нависал надо мной, но не главенствуя, а скорее обещая безопасность, укрывая меня от всех опасностей мира, закрывая от тревог. И я лежала под ним послушно и доверчиво, не делая попыток перехватить инициативу, не желая менять хоть что-то сейчас, а мечтая, чтобы он сделал всё так, как сам посчитает нужным – мне и ему.

И он делал. Растягивая удовольствие, растягивая момент, растягивая само время. Сердце билось через раз, когда его подушечки пальцев ласково касались моей кожи, рисуя загадочные знаки. Мне казалось, что Ник был шаманом, а я была природой, и его рисунки, легкие движения, горячее дыхание были подношением для меня. Я вбирала в себя всю его нежность, всю заботу, всю ласку, наполняясь чем-то очень тёплым и светлым, словно из дождя превращаясь в солнце, или из мутного тумана – в невесомое облачко.

Его поцелуи, его ласки были такими мягкими, почти неощутимыми, но он укутывал меня ими плотным коконом, и мне даже казалось, что делал он это не как обычно, а словно… словно и впрямь любя. Я хотела заглянуть в его глаза, хотела понять его в этот момент, но Ник не давал мне такой возможности, заставляя прикрывать глаза от наслаждения и стонать от предвкушения большего.

Его пальцы осторожно спустили мои трусики, и я знала, что по первому же моему взгляду, он вернул бы их на место. Но я не протестовала и не возмущалась – сегодня я готова была лишь брать и принимать из его рук всё, что он был готов мне дать. И потому он сам раздвинул мои ноги в стороны, проведя ладонями по внутренней стороне бедра и вызвав новую серию мурашек. Он сам забросил мои ноги себе на бёдра, сам устроил меня удобнее и сам убрал волосы с моего лица, которые смахнул туда ветер. А потом Ник вошёл в меня – предельно аккуратно и запредельно нежно. Неотрывно глядя в мои глаза и транслируя что-то настолько мощное и настолько объемное, что я терялась в этом неведомом мне посыле. Тонула в нем. Исчезала в нем. С удовольствием, с желанием. С жаждой.

Я не знала, как Ник понял, что именно мне сейчас было нужнее всего, но он и впрямь это понял и – дал. Сначала неторопливо, мягко и ласково, потом всё сильнее, всё быстрее, всё ярче. Так, как я хотела.

И я отдавалась ему вся без остатка – забирая всю его заботу, всю его нежность, проглатывая всю его сдерживаемую силу, впитывая всю его обузданную сейчас страсть. В происходящем не было ни капли ярости, ни грамма жесткости – одна только расплавляющая меня мягкость. И из-за этого в сознании горело понимание – что бы там ни было между нами, но сейчас мы занимались любовью. Не чувствуя, наверное, этого в полной мере друг к другу, а лишь ощущая это друг в друге.

А потом мы долго лежали под чёрным небом, усыпанным звёздами. Ветерок вновь играл с моими волосами, а океан тихо шумел у наших ног. Мы держались за руки и молчали – потому что в этой тишине вдруг лучше всего слышали друг друга. И я внезапно поняла, что просто обязана сказать одну важную вещь. Важную для парня, который спас меня.

***

Я повернула голову к Нику и увидела, что он сделал тоже самое одновременно со мной. В его глазах читалось намерение тоже что-то сказать мне, и я решила сначала выслушать его, но у парня были другие планы.

– Говори, – тихо улыбнулся он.

Я вздохнула и чуть скривила лицо:

– Пабло изменил мне.

Улыбка исчезла с лица Ника, осталось лишь серьезное и внимательное выражение глаз, как будто он пытался понять мои чувства насчёт этого. Так что я чуть пожала плечами и добавила:

– Это было крайне скучное зрелище. Хотя гречанка была хороша.

– Гречанка, – протянул Ник с пониманием в голосе. – Так ты из-за этого напилась тогда?

– Вроде того, – уклончиво ответила я.

Мне не хотелось признаваться, что напилась я от дикой злости на Ника и его гипотетической измены мне с гречанкой – потому что именно из-за этого я тогда пошла в бар и влила в себя, кажется, всё мартини, что там было.

– А ты что хотел сказать? – быстро перевела разговор я.

– Чтобы ты бросала Пабло.

– Мой папа будет очень недоволен, – наигранно вздохнула я.

– Нет, – Ник покачал головой. – Александр любит тебя, а не Пабло. Так что он точно будет на твоей стороне.

– Так ты хочешь, чтобы я только ушла от Пабло? И всё? – уточнила я, решив уже вывести парня на чистую воду.

– Да, – коротко ответил он и, подавшись ко мне, придавил меня сверху своим телом. – Потому что на самом деле ты уже давно стала моей. С нашей самой первой ночи.

– Что, так понравилась чокнутая девчонка, которая сама на тебя запрыгнула? – хмыкнула я.

Но Ник снова не поддался на мой игривый тон и ответил вполне серьезно:

– Ты была восхитительна. Как и сейчас. Как и всегда.

С этими словами он поцеловал меня – нежно и долго. А я внезапно подумала, что и впрямь уже давно стала его. Может, и не с первой ночи, но уж со второй нашей встречи – точно!

Ладонями я обхватила лицо своего спасателя и предложила:

– Пойдём ко мне?

– Пойдём.

– Только если ты опять не останешься у меня на ночь, я тебя убью, – пригрозила я и пояснила. – Ну, не сегодня убью. Сегодня ты молодец. Но завтра – наверняка!

– В таком случае я просто буду тебя спасать каждый день, крошка! – усмехнулся Ник и, потянув меня за руки, поднял нас обоих с песка.

Его пиджак снова укутал меня его же тёплом и его запахом, а рука Ника обхватила мою талию. И мы снова молча шли по ночному Рио – уже засыпающему. Маленькие кафешки закрывались, около баров почти никого уже не было, и машин на дорогах тоже почти не осталось. Только стрекотали местные жуки, да гудели кондиционеры, охлаждая квартиры и отели.

Молча мы дошли до моего дома и – Аллилуйя! – Ник наконец-то остался у меня. Я засыпала в его объятьях с торжествующей улыбкой на губах – всё-таки сдался! Этот непробиваемый российский парень стал моим! В пору было танцевать самбу, но усталость сделала своё дело, и я уснула почти мгновенно, лёжа на одной руке Ника и будучи прижатой к его горячему телу второй рукой.

А утром меня ждал неприятный сюрприз – этот наглый засранец, этот самоуверенный придурок ушёл! Даже не разбудив меня! Просто взял и ушёл! Ярость безумным взрывом полыхнула в голове, и мои кулаки непроизвольно сжались.

– Аргх!! – я топнула голой пяткой по полу в коридоре, куда выскочила прямо из постели в поисках Ника. – Он что, бессмертный?! Я же точно убью его! Sacana! (1)

(1) Sacana! – Сволочь!