Секреты модельной общаги

14

Неделя моды! Приближались священные дни для индустрии моды, когда мы не будем бездельничать круглые сутки, а начнем, не чуя под собой ног, носиться по кастингам (до десяти в день!), борясь не на жизнь, а на смерть с конкурентками за право повертеться пятнадцать минут на подиуме в свете прожекторов. Если повезет с показом, то за один вечер можно будет перейти из неизвестности в статус потенциальной супермодели. Когда я только приехала, агентство несколько раз посылало меня на кастинги для небольших показов, но тогда мой портфолио еще не отвечал стандартам. Зато теперь, когда я успела обзавестись целым альбомом отличных фото (среди которых были и отснятые подонком Уилкинсом для «Вельвета» — он, как я и предсказывала, ни словом не обмолвился о моем уходе с фотосессии), агентство было готово представить меня серьезным дизайнерам.

Я с замиранием сердца ждала Неделю моды. Не только из-за возможности карьерного роста (хотя, конечно, я не была классической манекенщицей), но еще из-за обещания Робера вернуться в Нью-Йорк к началу показов.

Возня с Томом Фордом помогала нам успокоить нервы и отвлечься от мыслей о приближавшейся волшебной февральской неделе. Модные журналы уже начали пускать слюни по поводу того, какие шедевры дизайнерского мастерства предстанут на суд публики под тентами Брайант-парка. Песика мы повсюду таскали с собой, он стал нашим фирменным знаком. Особенно любила выводить его в свет Светлана, считавшая, что этот живой аксессуар делает ее в два раза гламурнее. Дня через два после того, как Кайли привела к нам песика, Светлана взяла его с собой по магазинам и убедила своего богатенького бойфренда раскошелиться на шикарный ошейник с поводком, а также на несколько обновок для и без того обласканного пса. Видимо, Светлана действительно вила веревки из своего таинственного кавалера (это была новая жертва, а не тот тип, которого мы встретили в клубе), раз заставила его покупать вещи для собаки! Перед тем как выйти с Томом Фордом на улицу, Светлана каждый раз наносила гель на хохолок пса, делая ему прическу, подходящую к случаю. Он вроде бы не возражал.

В первые дни мы все очень сознательно относились к новым обязанностям: выгуливали Тома Форда, меняли ему водичку в миске и исправно за ним ухаживали. Кайли даже соорудила что-то вроде расписания и выставила его на холодильник. Там было подробно расписано, кто, когда и что делает. Но время от времени мои соседки начали нарушать график из-за нехватки времени: то нужно было собраться перед выходом в «Шатер», то подготовиться к съемкам на телевидении. Должна признаться, даже я пропустила одну или две прогулки в тот период. Том Форд, однако, по этому поводу не очень печалился. Он был такой маленький, что мог затеряться даже в нашей квартире — очень часто он исчезал, и мы находили его в груде нижнего белья, заброшенного под кровать. Мы гордились своим псом — из него получался настоящий дамский угодник.

С приближением Недели моды мы ожидали по крайней мере одну новую соседку. Агентство обязательно должно было прислать кого-то на время показов в Нью-Йорк, чтобы проверить способности новенькой. И мы не ошиблись. Дней за десять до начала показов я вернулась домой, пройдясь по галереям Челси, и увидела незнакомую девушку. Развалившись на диване, она смотрела телевизор. Совсем юное существо, пышущее здоровьем, с усеянным веснушками свежим личиком. Ой-ой. Еще одна Дженетт, подумала я. Ее сумки стояли неразобранными в гостиной.

— Привет, я Кристиана, — представилась она, вставая. — Кажется, ваша собачка где-то нагадила. Правда, я не проверяла, но запашок есть.

Том Форд слонялся тут же с виноватым видом, и я сразу нашла, где он набезобразничал.

— Плохой Том Форд! — прикрикнула я на пса, и он стыдливо прижал ушки к голове. — Не гадить!

Тут до меня дошло, что я говорю совсем как Светлана, когда обращаюсь к нашему псу. Да и сердиться на него нельзя было. Это не его вина, что… сейчас проверю расписание… Светлана не вывела его утром на прогулку. Я подобрала какашку бумажным полотенцем и спустила в унитаз.

— Его зовут Том Форд? — переспросила Кристиана. — Клё-о-ово!

— Ты уже осмотрелась? В общем, смотреть здесь особенно нечего, кроме спальни, — сказала я.

— Я заглянула туда, но там похрапывала какая-то девушка, поэтому я решила не тревожить ее, — сказала новенькая. — Даже не верится, что у нас здесь двухъярусные кровати, совсем как в общаге! Можно подумать, мы уже в колледже!

Уже в колледже?

— Сколько тебе лет? — спросила я.

Девушка приехала одна. Я слышала о старшеклассницах, приезжающих с родителями, но пока не видела ни одной, кто приехал бы без сопровождения взрослых родственников.

— Пошел семнадцатый. Мамочка боялась отпускать меня в Нью-Йорк, ей все мерещились террористы и все такое прочее, но я сумела ее убедить, что со мной будет все в порядке, — ответила она. — В Нью-Йорке не очень страшно, просто он гораздо больше Джэксон-Хоул.

— Джэксон-Хоул?

— Ну да, в штате Вайоминг. Я оттуда.

— Это, кхм, вроде рядом с Ютой? — спросила я.

В голове у меня пронеслись опасения, что веет второй частью истории Дженетт.

— Угу, но там одни мормоны живут, — заявила эта шестнадцатилетняя девчонка. — Вайоминг гораздо круче.

— А-а.

— Вот именно, — сказала она. — Ну что, можно мне войти в спальню или та девушка отвинтит мне голову?

— Мы обе войдем. Все равно скоро шесть, — сказала я, открывая дверь в другую комнату.

Кристиана подхватила сумки и направилась за мной. У меня потихоньку начало складываться о ней впечатление — в свои шестнадцать она была уже нахальной и нескромной и вела себя так, словно у нее был огромный опыт. То, как она покачивалась при ходьбе, немного напомнило мне Дженетт. Казалось, она прекрасно понимает, как выгодно подать свою высокую фигуру, и соблазнительно вертела узенькими бедрами, даже затаскивая сумки в тесную спальню.

Светлана лежала, спрятав голову под подушку, и со стоном произносила какие-то русские слова.

— Пошли прочь! — сказала она.

Видимо, у нее еще не прошло головокружение от порции кокаина с биллиардный шар, которую они вчера разделили с Еленой и несколькими парнями из третьесортного актерского агентства. Том Форд, увязавшийся за нами, вскочил на кровать и зарылся под подушку, чтобы лизнуть Светлану в лицо.

— Светлана, на улице уже стемнело, — сказала я.

В ответ она лишь застонала и перевернулась на другой бок. Я указала новенькой на нижнюю койку.

— Полагаю, ты можешь устроиться здесь. Под Люцией. Она из Словакии.

— Угу, — рассеянно буркнула Кристиана и, плюхнувшись на матрас, попрыгала, проверяя его упругость.

Матрас заскрипел. Она сморщила маленький носик и немного сдвинулась, вновь несколько раз подпрыгнув. На этот раз скрипу было меньше. Взглянув на меня, она улыбнулась не такой уж невинной для шестнадцати лет улыбкой.

— Итак, где здесь знакомятся с клевыми парнями?

В тот вечер наша новая соседка вернулась позже всех. Мы взяли ее с собой на вечеринку с бесплатным баром, которую устраивала какая-то мелкая фирма в закрытом клубе, о чем, разумеется, узнала Светлана. Прежде чем мы загрузились в такси, старшеклассница по очереди оглядела нас с серьезным видом.

— Если кто-нибудь спросит, мне восемнадцать, договорились? — сказала она.

Вскоре я узнала, что «кто-нибудь» означало «мужчины».

К концу вечеринки мы все здорово вымотались, а потому ушли, оставив Кристиану на попечение манекенщика лет двадцати пяти, снимавшегося в прошлом году для журнала «Американский орел». Думаю, она даже узнала его по витринам торговых центров и решила, что это круто, когда модель знакомится с моделью, но совсем не для совместной фотосессии.

Я лежала без сна на кровати и боролась с головокружением, когда в спальню вплыла Кристиана. Со своим манекенщиком.

Свет из гостиной на секунду осветил нашу комнату.

— Быстро закрой дверь! — сказала она.

Вновь воцарилась кромешная тьма.

Я слышала, как они оба тяжело дышат, на ощупь пробираясь к пустой кровати, потом — хруст, треск, шелест. Видимо, они в спешке срывали с себя одежду.

— Мм… — простонала Кристиана между поцелуями.

Комната кружилась вокруг меня, а я лежала на спине и сосредоточенно пыталась побороть тошноту. На нижнем ярусе подо мной похрапывала Светлана и ни о чем не подозревала, как и Том Форд, намаявшийся за долгий вечер, проведенный с нами. Женатик Люции в тот вечер в последнюю минуту отменил с ней свидание — скорее всего, чтобы провести его с собственной женой, — а алкоголь, выпитый в клубе, только усилил ее депрессию. Последние двадцать минут она тихонько хлюпала носом у себя на верхней койке.

Нижняя кровать заскрипела, когда на нее улеглись Кристиана и ее спутник, оба в чем мать родила. Они устроились, и понеслось!

— Ой, осторожно! — возопила Кристиана.

— Виноват, — отвечал пижон.

— Ничего, сладкий мой. Нет, немного… мм., выше. Не так быстро, не так быстро, я сказала! Ты такой большой, ты должен действовать медленно! — поучала кавалера шестнадцатилетняя девочка. — Нет, нет, левее… Да, да!

Мужчина тихо охнул, когда она это сказала. Да, ребята, мы уже в космосе.

Они взялись за дело всерьез. Кристиана, очевидно, забыла, где на матрасе находилось скрипучее место, потому что кровать под ними чертовски скрипела. Я накрыла свою гудящую от клюквенной водки голову и то ли бодрствовала, то ли дремала. Закрыв глаза, я попыталась не думать об утехах, которых у меня не было с тех пор, как я перебралась в Нью-Йорк, а представила длиннющие ноги школьницы, опоясавшие клевого манекенщика. (По крайней мере, только благодаря этому они не свалились с кровати…)

— О боже, ещеещеещееще, — запричитала Кристиана едва слышно.

Насколько же он большой? Кровать поскрипела еще немного, сотрясая Люцию.

— Да-да-да, о черт, хорошо, — сказал он.

— Шшш… о-о-ох… ты… ммм… разбудишь моих… ммм… соседок, — сказала она.

Я услышала шлепок ладони, закрывшей рот, после чего последовали сдавленные мужские стоны. Но он тоже закрыл рот своей партнерше, потому что ее крики тоже начали звучать придушенно. Я даже пожалела, что ничего не видно, а то можно было бы полюбоваться на комичный видок: парочка в самый ответственный момент затыкает друг другу рот.

Кровать тем не менее продолжала скрипеть, а когда стихли их стоны, я поняла, что Люция до сих пор бодрствует — жертва любвеобильной парочки на нижнем ярусе. Словачку подбрасывало наверху, как щепку на волнах во время шторма. Она еще поплакала немного, но потом мне наконец удалось отключиться под странное звуковое сопровождение, в котором смешались тихий плач Люции и скрип дешевой койки, пока Кристиана доводила своего «американского орла» до оргазмических высот.

Дня через три я окончательно убедилась, что шестнадцатилетняя девочка из Вайоминга с такими симпатичными веснушками была самой настоящей нимфоманкой. Возвращаясь каждый вечер в общагу, она взахлеб рассказывала об очередном сексуальном приключении с ничего не подозревающим мужчиной, который принял ее за совершеннолетнюю, — хотя, к счастью, после того первого раза она больше никого не приводила в общагу. А ведь ее мамочка боялась террористов — нашла о чем волноваться! По сравнению с этой школьницей Светлана выглядела почти законченной монашкой. Впрочем, у меня не было времени размышлять о Кристиане, стремящейся завоевать золотую медаль на сексуальных Олимпийских играх этого года, да и у остальных тоже — до Недели моды оставалось всего несколько дней.

В глубине души я понимала, что это будет переломный момент в моей карьере модели. Если я не получу ни одного контракта на участие в показе, то могу смело нарисовать у себя на лбу большую букву «Н», означающую «Неудачница», после чего вернуться в Виргинию, поступить в муниципальный колледж и до конца жизни ходить с неухоженным лицом и носить тяжеловесную обувь. Мне отчаянно хотелось пройти какой-нибудь кастинг на дефиле, хотя я понимала, что больше подхожу для фотосессий, демонстрировать одежду на подиуме и вправду не мое.

Я рассказала о своей проблеме Виллему, и он сразу разрешил мне не работать в галерее целую неделю до начала показов и еще одну неделю во время проведения шоу моды. Он знал, что я буду бегать по кастингам (и, разумеется, вечеринкам).

Все, кто был занят в индустрии моды, чрезвычайно оживились, энергия била ключом. Стилисты всего города нервно грызли ногти, так что им приходилось срочно записываться на сеансы к маникюршам, модели перекусывали раз в два дня половинкой арахиса, сражаясь со своим весом, редакторы модных журналов беспрерывно обсуждали, кто в этом сезоне совершит «прорыв» и удержится ли на самом верху такой-то кутюрье. Попадая в плен огней, блеска, беспрерывного веселья нью-йоркской Недели моды, ты вдруг начинаешь твердо верить, что новая линия одежды, представленная на подиуме Кельвином Кляйном, явится самым важным событием (не меньше) в истории человечества со времени изобретения атомной бомбы.

Должна признать, и я заразилась всеобщим волнением, переживая по поводу предстоящих кастингов, мечтая о приглашении выйти на подиум, чтобы за одну ночь стать звездой всех сайтов в Сети, посвященных моде. И тогда меня завалят приглашениями, я стану топ-моделью элитного круга. Никогда еще эта мечта не казалась такой осуществимой — нужно всего лишь маленькое везение! — а мой предыдущий опыт общения с фотографами (оба раза для меня прошли не очень удачно) как-то стерся из памяти. Наступали великие времена.

Я уже упоминала, что моделей часто делят на две различные категории — «журнальную» и «коммерческую». К первой относятся девушки с неординарной, часто даже угловатой внешностью вроде Светланы и Люции; ко второй — более заурядные, как я. Подиум любит ярких красоток, но агентство для этого сезона сняло все ограничения. Рейчел была готова послать в бой весь свой легион в надежде, что хотя бы часть моделей вернется со славой победителя, получив контракт у знаменитого кутюрье. Битва предстояла кровавая.

Мой последний обмер перед началом кастингов прошел не очень успешно.

— Тебе нужно сбросить пять фунтов, — заявила Рейчел. — К пятнице.

Она даже глазом не моргнула, ясно дав понять своим тоном: «Пусть другие питаются. Только не модели». Голодная смерть не такая уж высокая цена за славу, верно?

Возможно, я начала бредить, оттого что потребляла самое большее по три калории в день, стремясь угодить Рейчел и выполнить ее неосуществимое требование, но мне казалось, что за два дня до начала кастингов все-таки может произойти чудо.

Я получила письмо от Робера по электронной почте. Он сообщал, что приедет в Нью-Йорк на Неделю моды, и от этой новости у меня еще больше закружилась голова. Я соскучилась по нему, единственному мужчине, с которым встречалась с тех пор, как приехала в Нью-Йорк. Поймите меня правильно, я ни о чем не жалела: вместо того чтобы кидаться в койку с противными банкирами и самовлюбленными манекенщиками, я ходила на свидания к самому преуспевающему и чертовски привлекательному французу, который знал, как обращаться с дамой, заботился о больной матери и не соблазнился легкой добычей вроде Светланы. Ладно, ладно, возможно, я пока и не заарканила его по-настоящему, но свидания у нас были, и они многое обещали. (Должна откровенно признаться и еще кое в чем: подвиги Кристианы несколько разожгли мой аппетит, и Робера я ждала с таким нетерпением не только из-за интересных бесед, вкусных обедов и обворожительного акцента.) Мы с ним не виделись больше месяца.

Начались кастинги. Еще вчера мы болтались без дела в общаге, играли с Томом Фордом, устраивали между собой перебранки, жаловались на холодную погоду, выслушивали скулеж Кристианы по поводу того, что у какого-то там парня маленький членик, а сегодня носились как сумасшедшие по всему городу, бегали на кастинги в Мидтаун, Челси, Сохо, всюду. В Манхэттен начала стекаться публика из самых разных уголков мира, и город наполнился целой армией шикарных женщин и элегантных мужчин. Можно подумать, сюда на парашютах спустилась модная дивизия быстрого реагирования: тысячи молодых моделей и дизайнеров, а вместе с ними журналисты и редакторы, освещавшие каждое событие.

Хотя я присутствовала на сентябрьской Неделе моды, я тогда еще не успела сориентироваться и не оценила в должной мере того безумного переполоха. Теперь же у меня было по крайней мере шесть кастингов в день, а иногда их число доходило до десяти. Для крупных фирм отборы проводились в стильных студиях Уэст-Сайда, для других — в тесных бутиках, где нам приходилось демонстрировать наряды в проходах между вешалками с одеждой.

После нескольких дней хаоса, не принесших больших побед, я начала сомневаться, получит ли хоть одна из нас, обитательниц общаги, приглашение на дефиле. Мы все чуть-чуть не попадали в десятку, промахиваясь в последний момент: Люцию, например, послали на общий кастинг к Кельвину Кляйну. Быстро обойдя всех конкуренток благодаря своему опыту, она оказалась лишь в шаге от того, чтобы получить приглашение на просмотр к самому Кельвину, а там он уж сам решал, подходишь ты или нет. До сих пор я не видела словачку такой счастливой, на финальный отбор она не шла, а летела. Возвратилась вся в слезах, с разбитым сердцем. Там оказалась очень похожая на нее девушка из России. Только гораздо моложе.

Повторилась ситуация с фотографом, когда ее место в его постели заняла молоденькая Женева.

Кайли тоже старалась изо всех сил, но ничего не получилось. Вроде бы ею заинтересовались люди из фирмы Анны Суи, но это оказался пустой номер. Австралийка удвоила свою ежевечернюю норму метамуцилового мартини, чтобы залить горькое разочарование. Светлану тоже пригласили на дефиле одного крупного дизайнера, но, насколько я поняла, она не понравилась какому-то типу из отборочной комиссии. Светлана продемонстрировала походку на подиуме, а когда закончила, этот тип, этакий Саймон Коуэлл[40] в индустрии моды, закатил глаза и прошептал что-то на ухо своему коллеге, после чего сквозь зубы поблагодарил ее и отпустил на все четыре стороны. По ее словам, она не понимала, что произошло, но я заподозрила, что ее угловатость и неловкость взяли над ней верх в минуту волнения и, скорее всего, она споткнулась.

Нимфоманке Кристиане повезло не больше, но потом ее отобрали для небольшого показа, проводимого в Пак-билдинг,[41] а не в тентах Брайан- парка. Как часто случалось с малоизвестными дизайнерами, за работу ей ничего не собирались платить — просто посулили несколько бесплатных шмоток.

За два дня до начала Недели на всех, кроме Кристианы, напала паника — неужели нас не пригласят ни на один показ? Том Форд, чувствуя нашу тревогу, носился рысью по комнатам и старался утешить то одну, то другую, лизнув язычком. Но даже этот милый песик не мог изменить того факта, что начиналась пора безграничных возможностей, а мы вернулись к тому, с чего начали: сидели в общаге и не работали. Терзаясь жалостью к самой себе, я вдруг поняла, что давно не получала вестей от Робера. Из галереи позвонил Биллем, поинтересовался, как у меня дела, а я резко ответила, сорвав на нем все свое разочарование и горечь. Я настолько глубоко погрузилась в безумие Недели моды и всей атмосферы вокруг нее, что даже начала сожалеть о «потраченном впустую» времени — мне следовало заранее готовиться к этому грандиозному событию, а не торчать в галерее. А теперь что? Я изменила всю жизнь, чтобы стать моделью (даже не знаю точно, сдала ли на аттестат), а теперь сижу без работы в такое горячее время. Основное событие в индустрии моды проходило мимо меня.

Но потом, когда все, казалось, потеряно, вмешалась сама судьба.

Нас со Светланой послали на один кастинг в первоклассную японскую компанию под названием «United Bamboo». Раньше я не составляла русской прямую конкуренцию, а тут во время кастинга она стала настороженно поглядывать на меня как на очередную соперницу, пытающуюся отнять у нее работу. За дверьми общаги все кардинально менялось — каждая девушка была только за себя.

К моему удивлению, Светлана даже попыталась выбить меня из колеи перед моим выходом на подиум. Кивнув на тонкое белое платье на вешалке, доставшееся мне для показа, она прошептала:

— Хизер иметь подходящая фигура для такого платья?

Неужели она имела в виду, что я толстая? Мне ужасно захотелось ударить наотмашь по ее тонкому русскому личику, но я лишь улыбнулась и ответила:

— Думаю, оно прекрасно мне подойдет.

Меня слегка замутило: мы, конечно, не были закадычными подругами, и все же меня здорово подкосило, что Светлана решила побольнее уколоть именно меня. Думаю, не следовало чересчур удивляться такой озлобленности. Во всяком случае, ее замечание имело обратный эффект: я прошлась так, как никогда в жизни. Я раскачивала бедрами, выставляя одну ногу перед другой так, словно родилась, демонстрируя модели от кутюр. Пусть видит.

Оказалось, что русская зря старалась спихнуть меня на обочину — нас обеих взяли. Как только она узнала, что я ей больше не помеха, тут же кинулась обниматься.

— Светлана и Хизер здорово повеселиться!

Видимо, она успела забыть, как только недавно пыталась навредить мне. Я, естественно, пришла в восторг от того, что попала на показ, но, как в случае первой фотосессии для просмотрового буклета и второй, с издателем «Вельвета», мне было немного не по себе. Неужели так устроено в мире, что тот, кого ты считаешь другом, готов отдать тебя на съедение волкам ради малейшей выгоды? У других девушек все происходило именно так, я сама видела. Неужели в этом мире не существует никакой порядочности? Хотя у меня самой рыльце в пушку — я ведь встречалась на стороне с ее большой французской любовью. Нет, все плохие мысли вон. Через три дня начнутся показы. Люция и Кайли остались не у дел.

Описать, что происходит во время Недели моды в тентах Брайан-парка, практически невозможно. Там словно ураган пролетает, оставив после себя только смятые экземпляры ежедневных выпусков «Fashion Week Daily» на обочинах 42-й улицы как единственное доказательство, что это вовсе не был длинный чудесный сон. На какое-то время глаза всего мира моды прикованы к обычному городскому парку, превращенному в одну сплошную витрину самых роскошных и гламурных нарядов, которые только можно купить за деньги. (А также престижа, который нельзя купить.) Тенты заполняют весь парк, и в них проводятся бесконечные показы, фотографы носятся из одного конца парка в другой, отпихивая локтями друг друга, чтобы успеть заснять городских знаменитостей, появившихся на показах, сделать снимки дизайнеров, да и всего того, что позволит узнать остальному миру, как потрясающе проходит Неделя моды в Нью-Йорке. Пока публика собирается, рассаживается, обменивается сплетнями и фотографируется, за кулисами армия дизайнеров, стилистов, визажистов готовит моделей к выходу — и все они бегают как сумасшедшие, отсчитывая минуты до начала показа.

Именно там мы и оказались со Светланой в тот день, когда компания United Bamboo демонстрировала свои модели. Обе угодили в самую сердцевину гудящего улья, где обезумевшие, нервные люди в последнюю секунду распределяли наряды между манекенщицами, решали вопросы грима и причесок и тут же изменяли свои решения. Компания хоть и первоклассная, но маленькая, поэтому люди, работавшие в ней, из кожи вон лезли, чтобы произвести хорошее впечатление на капризную публику. Снаружи, со стороны подиума, до меня доносился гул толпы: все устраивались на пластмассовых стульях, более уместных где-нибудь на футбольном матче старшеклассников.

Ну вот, свершилось. Я добралась до подиума. Что будет потом? Когда вокруг волнение нарастало с каждой секундой, я не могла не думать, что это начало чего-то значительного.

Чуть раньше, когда стилисты отбирали наряды для каждой из манекенщиц, мы со Светланой обе положили глаз на потрясающее вечернее платье, которому, я не сомневалась, предстояло стать гвоздем показа. На мне оно смотрелось бы идеально. К несчастью, Светлану посетила такая же мысль относительно себя.

— Светлана хотеть платье, на Хизер оно плохо, — сказала она как можно громче, чтобы ее услышал кто-нибудь из стилистов и, естественно, согласился.

— Нет, Светлана, это платье получу я. Ты бы в нем выглядела просто ужасно — оно абсолютно не для твоих пропорций, — заносчиво произнесла я.

Мне вдруг захотелось во что бы то ни стало получить это платье. Оно очень гармонировало с моим образом. Мы обе двинулись к платью, словно готовясь застолбить золотоносную жилу. Еще секунда, и мы протянули бы к нему руки, но тут кто- то из работников компании протиснулся между нами и снял платье с вешалки.

— Простите, девочки, но этот наряд для нее, — сказала женщина, указывая на уже довольно известную шестнадцатилетнюю модель из Бразилии, которой пресса успела навесить бирку «Восходящая звезда».

Платье уплыло к девчонке. Я могла бы поклясться, что маленькая стерва показала нам язык, но, скорее всего, мне просто померещилось.

— Вблизи она не такой хорошенький, — прошептала мне Светлана, вновь перейдя на мою сторону, когда мы обе потерпели крах.

Стрелка часов все ближе подбиралась к заветному часу, все уже были на взводе, с трудом сдерживались. Каждой манекенщице предоставили свой уголок, куда она возвращалась, пройдясь по подиуму, и выделили команду помощников. Мы все демонстрировали по три модели, и наряды были приготовлены заранее, ожидая своей очереди. Одна из моих помощниц, с виду еще совсем юная, то и дело выглядывала в зал и от волнения грызла ногти. Час пробил. Я была одета для первого прохода — голубой свободный жакет в клетку и подходящие к нему брюки. Взглянула на Светлану и даже ободряюще ей улыбнулась, несмотря на нашу недавнюю перебранку.

Раз, два, три… На подиуме врубили музыку, и не успела я опомниться, как меня погнали к выходу на подиум, где уже ждала целая вереница девушек. Адреналин в крови зашкаливал, я невольно перешла на дерзкую походку, высоко выбрасывая ноги, что удается только манекенщицам. Светлана оказалась в очереди после меня через две модели. Я двинулась вперед, вот и выход. Подиум…

В меня ударила мощная волна света, ослепив тысячью фотовспышек. Я легко с этим справилась, даже не моргнула и пошла вперед, сосредоточившись только на одном: не упасть! Происходящее казалось мне нереальным: безликая толпа, музыка, лучи прожекторов. Сохраняя на лице невозмутимость, я прошла в конец подиума и на секунду замерла. Щелк-щелк-щелк — сколько же там фотографов? Публика зааплодировала. Чей наряд они так оценили — мой? Или другой манекенщицы, может, Светланы? Я не могла понять. Машинально повернулась и направилась за сцену, где в моем уголке меня ждал следующий наряд. Вот тебе и мечты.

Выступая как пава на обратном пути, я случайно заметила кое-кого на первом ряду. Неужели Робер? А рядом с ним блондинка, положившая руку ему на бедро? Я чуть не споткнулась. Но времени разглядеть как следует не было — я должна была дойти до конца подиума и через несколько минут вернуться сюда для второго показа.

Если вначале за сценой царило безумие, то теперь оно перешло в настоящий хаос. Повсюду были полуголые модели: одни поспешно раздевались, другие натягивали новые наряды, а их ассистенты кричали другим что-то вроде: «Мне нужна тесьма немедленно!» Мне было некогда размышлять, сидит ли Робер в зале с другой женщиной или нет так как девушки в моем уголке начали во все стороны стягивать с меня жакет; их задачей было помочь мне выбраться из показанной вещи и надеть новую. Пока они возились с молнией, появилась Светлана и подтвердила мои страхи.

— Робер в первый ряд с сучкой-блондинкой! — завопила она из своего угла, пока помощники срывали с нее одежду.

— О чем ты болтаешь? Надевай юбку! — прикрикнул на нее стилист, у которого со лба лил пот в три ручья.

Не успела я опомниться, как была снова готова к показу, и меня сразу отослали на подиум, где во второй раз по моему адресу прокатился одобрительный гул, защелкали фотоаппараты со вспышками. Теперь я была совершенно уверена, что аплодируют именно мне — ну, не совсем мне, а тому шикарному костюму, который я демонстрировала. В конце подиума я повернула обратно и нарушила основное правило: перестала пялиться неподвижным взглядом перед собой, а на какую-то долю секунды посмотрела вниз, на Робера. Наши взгляды встретились, вид у него был пораженный. Но никакой руки на его бедре не лежало — неужели мне тогда показалось? Краем глаза я увидела, как он прошептал что-то блондинке. Он мне даже не позвонил после приезда и явился сюда с другой девушкой?

А за сценой меня снова раздели. Ситуация была такова, что мы со Светланой оказались в одной лодке. Русская вернулась с подиума, и теперь уже я старалась докричаться до ее угла:

— Кто она такая?!

— Не шевелись! — рявкнул кто-то из ассистентов, пытаясь в последнюю секунду поправить ремешки босоножек, которые были мне немного великоваты.

— Блондинка Робера выглядеть дешевка! — ответила мне Светлана, пока помощник старался удержать ее на месте, чтобы она не дергалась.

Хорошо хоть, мы сейчас понимали друг друга с полуслова.

Во время последнего появления на подиуме я величественно смотрела перед собой, не желая, чтобы Робер подумал, будто меня волнует, что он здесь не один. Пусть видит: мне все равно, прижимается к нему его соседка или нет. Видимо, мой ледяной взгляд хорошо сочетался с тем обликом, который я демонстрировала, так как зал просто взорвался аплодисментами.

Тем временем за сценой люди обнимали друг друга, поздравляя с удачным показом.

А затем дефиле закончилось.

Все приготовления, суетливая беготня, волнение вылились в восемь минут строго спланированного шика, каждую секунду которого зафиксировали фотографы. Публика в зале начала расходиться, обсуждая наряды и обдумывая, на какой показ теперь пойти. Фотографы быстро сложили аппаратуру, убрали вспышки, начали проверять списки дизайнеров, чтобы посмотреть, кого обессмертить следующим. Вскоре тент опустеет, а чуть позже здесь снова вспыхнет безумие уже с другим дизайнером и другой группой моделей, надеющихся, что именно этот показ поможет им совершить гигантский скачок в карьере.

Я была без сил. Но я сделала это.

У нашего дизайнера был второй большой показ в городе, а потом он устраивал вечеринку в «Tribeca Grand». Мы со Светланой, естественно, собирались туда пойти. Хотя подиум, казалось, высосал из меня всю энергию до последней капельки, я не могла пропустить такое событие, к тому же мне было интересно, появится ли там Робер со своей блондинкой. Неужели мне показалось, что во время дефиле в зале она буквально к нему прилипла? Светлана не видела ее действий, но тем не менее по-прежнему была убеждена, что блондинка — «дешевка». Я не знала, что думать, и надеялась увидеть его на вечеринке, чтобы докопаться до правды.

Устроители пригласили сыграть вживую группу «The Rapture», диджеями были Джастин Ди и Джэймс Фридман, а потому, разумеется, перед входом в отель собралась целая толпа фанатов — но нам ждать не пришлось. Спайк Фил и Томас встречали гостей, сверяясь со списком, и провожали их внутрь, оставляя за канатом обычную шушеру. В самом отеле нас встретил главный менеджер Томми Салих. На нем были превосходный светлый льняной костюм и фантастическая соломенная шляпа, и выглядел он круче любого гостя, а ведь он даже не работал в индустрии моды. Томми прервал разговор с каким-то битником и вручил нам по целой пачке билетов на выпивку.

— Дамы, вы сегодня выглядите потрясающе. Желаю приятного вечера.

Неизменно джентльмен.

Мы прошли в зал, в котором собрались избранные, принадлежащие к верхушке модельного бизнеса. После успешного показа мне хотелось веселиться — я ведь только что побывала на подиуме! — но вместо этого я вертела головой по сторонам, пытаясь глазами нашарить в толпе Робера. Я понимала, что это безумие, но после того, как он явился на дефиле с другой, мне просто необходимо было с ним поговорить. Я попыталась спокойно разобраться, что же я все-таки видела, стоя на подиуме. Может, ее рука вовсе не лежала на его бедре, а он был так занят, что не мог мне позвонить и сообщить о своем приезде. Самообман — чудесная вещь. (Ты, дорогой читатель, сам знаешь, как это бывает.)

Русская обводила зал орлиным взором, делая в точности, что и я, правда, при этом не пыталась скрыть, кого именно высматривает:

— Хизер видеть Робер? Робер здесь?

Я понимала, что превращаюсь во вторую Светлану в своем отношении к французу, но вопреки здравому смыслу мне было все равно. Я продолжала искать его среди известной публики. Мне хотелось заполучить Робера, совсем как то вечернее платье перед показом.

Наши мучительные поиски прервала одна девушка из агентства. В показах она не участвовала, но все же на вечеринку пришла — она была немного пониже нас, но получала неплохие контракты от косметических компаний и салонов красоты. Только неделю назад я видела в метро плакаты с ее хорошеньким личиком. Она была болгарка.

— Привет, девчонки. Я слышала, вы участвовали в показе — примите поздравления! — сказала она.

По-английски она говорила гораздо лучше Светланы или Люции благодаря тому, что переехала сюда с семьей еще в школьном возрасте, а теперь училась в колледже, пытаясь совмещать кастинги и лекции.

— Познакомьтесь, это Тим, — сияя, сказала она.

Рядом с ней стоял неприятного вида парень: ему было немногим за двадцать, а он уже чуть ли не весь облысел, и скрыть это не могла никакая короткая стрижка. Похоже, он не брился последние недели две. Одет он был в старые джинсы, обтрепанные внизу до бахромы, грязные кеды, неплохой блейзер и помятую, некогда белую рубашку.

— Приятно познакомиться, — произнес он, подмигивая, и приблизился, чтобы поцеловать в обе щеки.

Клянусь, его рука при этом скользнула по моему заду. То же самое он проделал со Светланой.

Пока болгарка болтала с нами о работе, он, позевывая, озирался.

— Прошу простить, — сказал он. — Кажется, там мой знакомый.

И ушел.

— Тим учится на последнем курсе в Колумбийском университете, специальность — английский язык, — взволнованно сообщила нам болгарка. Что ж, пожалуй, не все модели искали богатство. Да и внешность у него была далеко не идеальная. — Он вел у нас семинар по Лакану[42] и буквально открыл мне глаза на эротический компонент его философии. Он очень умен. Думаю, у нас с ним будет серьезно! Все идет к тому! — выпалила она.

— Угу, — промычала я, заметив, что он разговаривает с итальянкой, зазывно выставившей свой бюст в низком декольте. Причем разговаривал он с ней на итальянском. — Удачи тебе! — пожелала я болгарке, вновь отправляясь на поиски Робера.

Спустя несколько минут я окончательно убедилась, что его здесь нет, и успокоилась. По крайней мере, я не начала выкрикивать во все горло его имя, словно сумасшедшая (хотя, по секрету скажу, мне этого очень хотелось).

Я разговорилась с южноафриканской моделью с темно-зелеными глазами по имени Дионна, тоже участницей показа. Среди всей суеты и выпендрежа Недели моды она казалась естественной и искренней. Мы поболтали о наших семьях и друзьях, по которым скучали, о планах на будущее. Оказалось, она какое-то время работала моделью в Кейптауне, а потом начала получать большие контракты в Нью-Йорке. Но в отличие от многих моделей, с которыми я была знакома, она казалась приземленной. Разговор с ней немного меня успокоил. Я ведь пришла на вечеринку с одной несбывшейся надеждой — встретить здесь Робера.

К нашему столику подошел высокий парень лет двадцати пяти. Он был похож на Джонни Деппа с небольшой примесью Орландо Блума. Мне показалось, он собирается подбить к нам клинья, но я была не в настроении.

— Хизер, познакомься с моим братом Ли, — произнесла Дионна со своим красивым южноафриканским акцентом, представляя меня молодому человеку. — Он профессионально занимается серфингом.

— Ну уж не знаю, насколько профессионально, раз я теперь живу в Нью-Йорке. Здесь не очень много возможностей для моей профессии. Рад познакомиться, Хизер, — сказал он, подсаживаясь к нам.

Ли был приятным парнем (просто милашка), и в любой другой раз я бы с удовольствием с ним поболтала. И хотя я большей частью отмалчивалась, он, просто молодец, не позволял беседе иссякнуть: расспрашивал обо мне, рассказывал, как режиссировал музыкальные клипы.

Вскоре ему пришлось уйти — его ждали на другой вечеринке, — и сестра проводила его до выхода.

— Брату очень понравилось беседовать с тобой, — сказала она, возвращаясь. — Как он тебе?

— У меня уже есть… хм… бойфренд, — зачем- то солгала я.

— Что ж, — сказала она, — если захочешь поболтать с ним или еще чего, то вот тебе его номер. Он просил передать. Ли хороший парень.

Она вручила мне обрывок бумажки с написанными цифрами.

— Ладно, спасибо, — ответила я, пряча бумажку в сумочку.

Он действительно произвел хорошее впечатление, и мне не хотелось обижать его сестру.

У меня вдруг начала кружиться голова, огни отеля поплыли перед глазами. Сказались события напряженного дня, волнение на подиуме, странные отношения со Светланой, одержимость Робером и то, что я профукала такого симпатичного парня, который, хоть и не купался в деньгах, был гораздо милее всех моих новых знакомых. К тому же последнюю пару недель я вообще почти ничего не ела.

— Хизер, ты в порядке? — всполошилась Дионна. — Принести тебе воды?

— Нет-нет, я в порядке, просто… день выдался трудный. Пожалуй, мне стоит пойти домой, — сказала я, вцепившись в край стола для равновесия.

Дионна смотрела на меня с тревогой.

— Тогда давай вызовем тебе такси, — сказала она, помогая мне подняться.

Я попрощалась со Светланой, начавшей входить во вкус веселья, обещавшего затянуться до рассвета. Было около одиннадцати, а она уже успела завестись. Лично я от усталости чуть не падала.

Вернувшись в общагу, я прошла мимо Кайли прямиком в спальню и рухнула на кровать. Том Форд заскулил внизу, тогда я взяла его к себе, он сунул лапку мне в ладонь, и мы оба быстро заснули.

Около трех ночи Том Форд решил, что хочет на пол. Он вылизывал мне лицо, пока я не проснулась. Пришлось спустить его с койки и, открыв дверь, выпроводить в гостиную. Я заснула в одежде и теперь, прежде чем снова улечься, разделась. Никто из соседок, естественно, в общагу до сих пор не вернулся. Не успела я забраться к себе наверх, как услышала, что в моей сумочке пискнул телефон. Пришла новая эсэмэска. Я хотела просто забыть об этом, но трубка настойчиво продолжала попискивать. Вероятно, Светлане не терпелось узнать, где я продолжаю зажигать.

Я достала телефон. Сообщение от Робера, получено несколько часов тому назад. Телефон, должно быть, подавал сигналы уже давно, а я спала. Так и не проснувшись окончательно, прочитала: «ты смотрелась великолепно сегодня! очень занят в последнее время, давай пообедаем на следующей неделе. Р.».

В голове было пусто: что все это означало? И разве мне не все равно? Вся ситуация показалась, уж простите за выражение, долбаной. Если он явился на дефиле со своей новой пассией, то стал бы посылать мне эсэмэски после того, как был уличен на месте? Скорее всего, нет. А с другой стороны, возможно, он хотел сделать вид, что это пустяки, не стоит даже задумываться, хотя на самом деле завел себе новую женщину. Я все никак не могла отделаться от воспоминания о руке на его бедре. Прожектора тогда ярко светили мне прямо в глаза. Неужели меня подвело зрение?

— Проклятье! — завопила я в пустой квартире.

Я устала думать, я вообще устала. Оставив последние без ответа, я улеглась спать. Сон мне был сейчас очень необходим. В конце концов, нужно же когда-нибудь начинать заботиться и о себе. Я была измотана, без сил. А что касается Робера, то, как говорил мой дедушка, пора либо удить рыбку, либо перестать подкармливать.

Неделя моды подошла к концу, выдав последние конвульсии гламура, распущенности и чванства. Деятели индустрии моды попрятались по своим норам, чтобы подлечиться после семи дней безостановочных показов и вечеринок (особой популярностью пользовались разгрузочные дни на соках и обертывания морскими водорослями). В газетах, как водится, появились некрологи, в которых оплакивалась современная мода. Все шло своим чередом.

Я вновь начала работать в галерее Клюстера, когда безумство поутихло. Биллем до сих пор не давал мне ни одного повода в чем-то его заподозрить — что бы там ни говорил Робер, — и я решила доверять бельгийцу. Если же все-таки он темнит, то пусть. Я не настолько наивна, чтобы попасться ему на крючок.

В первый же день появления в галерее я даже набралась смелости поговорить с Виллемом о том, как себя вела.

— Биллем! — окликнула я хозяина галереи, изучавшего какую-то таблицу на своем ноутбуке.

Он оторвался от работы.

— Да?

— Послушай, мне только хотелось, хм, сказать, как я благодарна тебе за то, что работаю здесь, в галерее. Наверное, в последнее время я вела себя странно.

— Что ты, совсем нет, — любезно отозвался Биллем, хотя я знала, что он почуял неладное. — Ты просто вымоталась на Неделе моды. Но мы очень высоко ценим твою помощь.

Плюс ко всему от него я ни разу не слышала, что мне нужно сбросить пятнадцать фунтов.

Головокружение и слабость после выступления на подиуме послужили мне предупреждением. Действительно, я получила первый контракт на показ одежды, но в тот вечер я была голодной и усталой, одержимой мыслью о Робере, словно двойник Светланы, и в конце концов чуть не грохнулась в обморок от чрезмерного волнения и стресса, от всех этих кастингов и постоянной неуверенности, преследовавшей меня вплоть до начала Недели. Биллем со своей галереей, наоборот, вносил в мою жизнь только стабильность — финансовую и прочую.

Особенно финансовую.

Теперь, когда Манхэттен вылечился от лихорадки высокой моды, я поняла, что, хотя показ прошел блестяще, полученный чек был скромен: я заработала около шестисот долларов, которых разумеется, не увидела, так как очень сильно задолжала агентству. Сколько еще они будут мириться с таким положением дел?

Участие в показе доказало агентству, что мы со Светланой можем получить работу, но это были жалкие крохи по сравнению с тем, что зарабатывали девушки, подобные Дженетт. Учитывая, что Кайли и Люция провалили все кастинги Недели моды, я подозревала, что топор увольнения скоро упадет на одну из наших голов, чтобы расчистить дорогу новым девушкам, попавшимся на приманку агентства. Оставался только один вопрос — кто следующий?

По почте пришли результаты теста на аттестат — я сдала, как и ожидала. Однако это служило слабым утешением. Я не понимала, как аттестат поможет мне избежать увольнения или поспособствует, когда настанет момент очередного обмера в агентстве. Но родители, наверное, обрадуются.

Вскоре после того, как я начала работать у Вил- лема, в общагу доставили справочник Нью-Йоркского университета, адресованный какой-то девушке, покинувшей наше жилище два года назад. Кайли собиралась выбросить книжку, но в последнюю секунду я ее перехватила, чтобы посмотреть условия поступления на курс по истории искусства. Я даже сказала Виллему, что после получения аттестата подумываю изучать историю искусства, чтобы чем-то занять свой ум в свободное от фотосессий время. Он счел это отличной идеей. Но тогда были времена моих скромных надежд на несколько крупных контрактов, которые как раз и позволят оплачивать обучение. Ничего не вышло — я едва сводила концы с концами благодаря работе в галерее, а два несчастных контракта не принесли мне ни цента. Как же мне было оплачивать дорогостоящую учебу, когда я даже не могла позволить себе переехать из общаги?

Я сунула аттестат в свой набитый до отказа ящик комода и сразу о нем забыла.

На следующий день после дефиле я разговаривала с Робером по телефону. Я все еще в нем сомневалась, но его голос звучал абсолютно нормально, француз не проявлял нервозности. Неужели у меня все-таки паранойя?

— Хизер, ты выглядела великолепно, лучшая модель всего показа. Поздравляю! — сказал он.

— Спасибо. Мне показалось, что я тебя видела, — ответила я, подводя его к вопросу о блондинке.

Пусть попробует все объяснить. Он даже не дрогнул.

— Ах да, я так и думал. Я бы ни за что не пропустил этот показ, модельер очень интересный, — сказал он так, словно был там один. — Жаль, я не смог позвонить тебе, когда прилетел утром, — так он прилетел утром? — тогда я бы знал, что ты тоже участвуешь в дефиле. Зато получился чудесный сюрприз после столь долгой разлуки.

Мы договорились встретиться на следующей неделе и пообедать. Он сослался на большую занятость, я сказала, что у меня тоже плотный график, и даже решила немного поставить его на место, передвинув встречу со вторника на четверг. Вторник, заявила я, «полностью забит», хотя в моем расписании ничего не стояло. Я не хотела показывать, что рвусь с ним встретиться.

Кроме того, во мне все еще бродили двойственные чувства — я здорово испугалась той вспышки ревности, а затем отчаяния в «Tribeca», и мне хотелось чуть больше времени, чтобы разобраться в самой себе. Я была уверена, что на следующей встрече с Робером все окончательно решится. Мне осточертела неопределенность, как и низкопробная драма, которую привнесла в мою жизнь Светлана. Она снова начала приставать ко всем вокруг с мольбами отправиться вечером на поиски Робера и даже несколько раз прибегала к слезам. Трогало это только Тома Форда, и каждый раз, когда она принималась плакать, он скулил у ее ног.

Мне начали надоедать вечеринки с моделями. Я больше радовалась возможности выйти куда- то с Виллемом и его друзьями. Вместо разговоров о том, кто какую заполучил рекламу или кто из знаменитостей может заглянуть на вечеринку, мы обычно разговаривали об искусстве, обсуждали современных художников, выдвигали предположения, кто из них прославится, под чьим влиянием они работают. Мне лишь хотелось преодолеть тот факт, что некоторые из друзей Виллема до сих пор поглядывали на меня как на ходячую вешалку с одеждой, случайно получившую работу в галерее.

Поэтому Светлана теперь часто брала с собой Кристиану вместо меня. Маниакальная потребность в сексе девчонки из Вайоминга начала приобретать все более нелепые формы. Примерно в это время я и застукала ее с бразильским манекенщиком (она тогда еще напялила мои туфли от Dior, прости господи). Мне начали надоедать ее постоянные выходки. Когда же эта малолетка угомонится или хотя бы заработает триппер, который умерит ее сексуальный пыл?

Однако благодаря ее распущенности раскрылась одна маленькая тайна. Ее пригласили посетить «офис» журнала «Вельвет», но приглашение она получила не через агентство. С известным фотографом-издателем она познакомилась во время Недели моды. Уилкинс был сражен. Видимо, они сразу спелись в клубе. М-да. Полагаю, Кристиана отличалась всеядностью в сексе — молодые, старые, высокие, маленькие, симпатичные и, хм, не очень симпатичные. Я собиралась рассказать ей о том, что случилось на квартире Уилкинса, но она была в таком восторге от перспективы сниматься «у самого» Дэвида Уилкинса, что я решила прикусить язык. Кристиана заявила, что это будет «особая» съемка. (Вряд ли тут стоит упоминать, но издатель был абсолютно уверен, что она совершеннолетняя.)

После «фотосессии» на квартире у подонка Уилкинса она вернулась в общагу мрачной, чего я, естественно, никак не ожидала.

— Что случилось, Кристиана? — спросила я, навострив ушки. — Разве съемка прошла плохо?

— Привет, Хизер, — ответила она. — Нет, съемка была отличная. Фотки выйдут потрясающие. У него даже нашлись цепи… Жду не дождусь, когда заполучу снимки для своего личного альбома, чтобы показывать мальчикам.

Цепи? Вот это да! Оказывается, он был готов на любую пакость.

— Тогда что не так? — поинтересовалась я.

— Сама фотосессия в общем была клевая, зато после все получилось… по-дурацки.

— По-дурацки?

— Ну, мы как бы это… приступили к делу… я опустила руку вниз и… ничего не нашла, — последовал ответ.

— Совсем ничего? — уточнила я.

— Ну да, его будто там и не было. Кажется, это называется микрофаллос? В общем, я разошлась вовсю от съемок, а тут… пшик… — Она развела большой и указательный палец на два дюйма, показывая мне размерчик. — Хотя стоял торчком. Пришлось заставить его орудовать языком, — по-деловому закончила она свой рассказ, прежде чем отправиться в душ.

Так вот почему все загадочно ухмылялись после моих пробных съемок у Дэвида Уилкинса — видимо, мы с Кристианой единственные не знали, что издатель «Вельвета» обладал самым маленьким фаллосом по эту сторону Гудзона.

Я тихо похихикала, еще не догадываясь, что меньше чем через сутки я тоже столкнусь с проблемой фаллоса.