Секреты модельной общаги

6

Четверг. Еле его дождалась, бегая по кастингам. Понадоблюсь ли я этой фирме? Увы. А как насчет этих прелестных людей, занимающихся рекламной кампанией? Опять пролет. Неудачи, однако, не давили тяжелым грузом — я все время фантазировала про предстоящее свидание с Робером. Пару дней я жила как во сне. Даже несмотря на то, что Лора купила билет на самолет, чтобы вернуться в Канаду, и складывала скудные пожитки, уместившиеся даже в такой крохотной квартирке, как наша, ее изгнание и неминуемый отъезд не вызвали во мне ни одной мысли, что такая судьба может ждать и меня. Жуткая еженедельная процедура обмеров и нелицеприятная критика Рейчел — все отошло на задний план. Я отгородилась от всех неприятностей, решив подумать о них позже. Разумеется, ничего плохого со мной случиться не могло.

Четверг. Вечер. Светлана буквально тянула меня за рукав и скулила, пытаясь уговорить прошвырнуться с ней по клубам, где может оказаться Робер дю Круа.

— В городе зажигает диджей Мисто. Кажется, Робер большой фанат Мисто. Мы идти?

Я отказалась под дурацким предлогом, что обещала поужинать с двоюродным дедушкой, который специально приехал в город. Светлана была очень решительно настроена отыскать Робера в тот вечер, но мне удалось кое-как отвязаться от русской и благополучно выскользнуть из общаги, пока она пудрилась в ванной. Меня ждал француз.

В такси по дороге в Сохо я попыталась выбросить из головы Светлану и подготовиться к встрече с Робером. Такси остановилось у входа в «Киприани». Я расплатилась и вышла. Несмотря на прохладный осенний вечер, на Западном Бродвее было шумно и многолюдно. Я проверила время, взглянув на дисплей мобильника, — опоздала всего лишь на пару минут, — сделала глубокий вдох и вошла в ресторан.

«Киприани» гудел от разговоров на всех языках мира. Внутреннее убранство, высокие потолки и стены с огромными полотнами создавали космополитическую атмосферу, совершенно не американскую. Мимо носились хорошо одетые официанты с изысканными блюдами. Мы с Робером договорились встретиться в баре, но его там не оказалось. Тогда я прошла в зал — на тот случай, если он уже занял столик. Мимо пытался пройти официант с целой горой пустых тарелок, и я посторонилась, слегка задев стол, оказавшийся прямо у меня за спиной.

— Простите, — сказала я, оборачиваясь к паре, которой помешала.

Девушка сердито взглянула на меня, и я с изумлением поняла, что вклинилась в свидание одной известнейшей актрисы, заработавшей «Оскара», чьи семейные проблемы обсуждались во всех светских колонках последнюю неделю. В ресторане она сидела определенно не с мужем. Интересно, подхватит ли «Page Six» эту новость завтра утром?

— А-а, мм, еще раз простите, — выпалила я, ретируясь обратно в бар.

Но где же Робер?

Я решила просто подождать и уселась на высокий табурет рядом с солидным мужчиной в твидовом пиджаке, который сквозь круглые толстые очки рассматривал последний номер французского «Vogue».

— Слушаю вас, — произнес бармен с акцентом.

— «Беллини», пожалуйста, — как можно непосредственнее произнесла я.

Хоть я и бывала в высококлассных ресторанах, здесь я чувствовала себя неловко еще и оттого, что пришлось ждать Робера. Бармен смешал шампанское и персиковый сок и с преувеличенной помпезностью поставил передо мной коктейль.

Я сделала глоток и, слегка откинув голову, стала ждать появления француза. Мне казалось, что в ресторане полно знакомых лиц, все это были хорошо упакованные создатели городского глянца и гламура.

Распахнулась дверь, и на пороге появился Робер! Он поздоровался за руку с метрдотелем, который тут же велел одному из служащих принять у гостя пальто. Робер заметил меня у стойки бара и широко улыбнулся. Какие-то люди у входа начали перешептываться, увидев месье дю Круа, а когда он направился к бару, с интересом посмотрели и на меня. Высокая фигура и голливудская внешность моего спутника привлекли внимание всего ресторана. Меня охватил восторг, словно я была на сцене. Наверное, решила я, теперь все только и будут заниматься тем, что гадать, кто я такая.

— Хизер, очень рад, — просто произнес Робер, целуя меня в обе щеки.

Он показался мне еще красивее, чем тогда, в «Шатре» (если такое возможно). Внутри у меня образовалась невесомость.

— Прости, что опоздал. Таксист угодил… как это называется в пробку на Хьюстон, и мне пришлось остаток пути проделать пешком. Надеюсь, ты не сердишься?

— Нет-нет, все в порядке, Робер, я сама пришла всего минуту назад, — ответила я.

В тот момент мне казалось, что, опоздай он на два часа вместо пятнадцати минут, все равно его стоило дождаться.

— Хорошо. Мне бы не хотелось, чтобы твое красивое личико из-за меня хмурилось. — Он взял меня за руку и указал на стол, подготовленный для нас метрдотелем. — Пройдем?

— Конечно, — ответила я, прихватив недопитый коктейль.

— Мишель, запиши на мой счет, — обратился Робер к бармену, указывая на стакан.

— О нет, для молодой дамы с вами за счет заведения, — ответил бармен, улыбнувшись мне.

— Что ж, спасибо, — ответила я, улыбаясь самой себе.

Мы уселись за столик И официант, не дожидаясь заказа, сразу принес шампанское в ведерке со льдом.

Сидя напротив Робера в окружении утонченной ресторанной публики, я нервничала и не могла связать двух слов. Это был тот мир, в котором жил Робер, а я лишь заглянула сюда без разрешения, чтобы насладиться хорошей жизнью, прежде чем роскошный лимузин снова превратится в огромную тыкву.

Я закончила «Беллини», стараясь выглядеть как можно соблазнительнее (мне это не совсем удалось, так как на последнем глотке я поперхнулась). Робер, однако, уловил мое состояние и попытался меня успокоить.

— Я рад, что у нас обоих нашлось время повидаться, — сказал он, наливая мне бокал шампанского. — Как твои дела?

— У меня все хорошо, спасибо, — ответила я. — А как ваша поездка в Париж?

— Работа есть работа, сама понимаешь. Люди думают, что я не живу, а порхаю. Они не понимают, сколько сил нужно приложить, чтобы бизнес шел гладко, — сказал Робер. — Точно так же многие считают, что быть моделью — легче легкого, а ведь я знаю, что вам приходится много работать ради красоты.

Я покивала, вспомнив о еженедельных обмерах в агентстве.

— Как у тебя складывается на работе? В агентстве хорошо с тобой обращаются? — поинтересовался он.

— Да, все замечательно. То есть не совсем замечательно, но я бываю на многих кастингах…

«Все бывают на кастингах», — подумала я и продолжила:

— Кажется, мне светит «завис» на съемки для Пола Смита в конце месяца.

Это была, конечно, ложь. «Зависом» называется предварительный отбор моделей на съемку, которая еще окончательно не решена, — агентство ничего не проставит в твое расписание на намеченный день на тот случай, если ты все-таки понадобишься.

— Очень хорошо. Не знаю, действительно ли мой совет чего-то стоит, но если возникнет необходимость что-то узнать об индустрии моды, не стесняясь обращайся ко мне. Я знаком со многими фотографами, как здесь, так и в Париже, — с улыбкой произнес Робер, потягивая шампанское.

Я подумала, что если бы кто-то нашел способ отобрать у Робера частичку обаяния, расфасовать и продавать другим мужчинам, то за один вечер превратился бы в миллиардера.

— А как поживает та девушка, с которой вы, кажется, соседки по комнате? Русская, как там ее зовут… Ольга? — поинтересовался Робер.

— Ольга? А, Светлана. У нее все превосходно, — ответила я, скрывая тот факт, что в этот вечер она открыла охоту на Робера. — Мы все еще с ней соседки по, хм, мансарде.

Мне стало любопытно, подозревает ли Робер, что под «мансардой» я имела в виду тесную общагу для моделей.

— Светлана… Да, теперь припоминаю, — задумчиво сказал Робер. — Она мне показалась немного… не в себе. Хотя уверен, что она чудесная девушка.

Все эти разговоры о Светлане на секунду вселили в меня нешуточный страх. Я вдруг представила, как она идет сейчас по улице, а потом останавливается, словно громом пораженная, при виде меня и Робера. Я оглянулась и с облегчением убедилась, что с улицы нас не разглядеть сквозь тонированные стекла.

— Все в порядке? — спросил Робер, изогнув бровь. — Ты ждешь другого мужчину? — пошутил он.

— Да, то есть нет, то есть все в порядке. Просто я смотрела, не покажется ли официант. Хотела, чтобы он принес еще воды, — схитрила я.

Мы заказали обед и провели время за оживленной беседой. Робер расспрашивал меня о семье, о работе в агентстве, о чем я мечтала в детстве… К тому времени, как подали дымящиеся мидии, я совершенно перестала нервничать. Я почти не притронулась к еде, продолжая болтать, а Робер слушал меня, и его красивое лицо неизменно выражало интерес. Не сразу, но я все-таки осознала, что весь разговор, по сути, веду одна. После переезда в Нью-Йорк это было мое первое свидание, а до него я из вечера в вечер проводила время с другими моделями и клубными агентами, стараясь перекричать громкую музыку, поэтому теперь, оказавшись в приятной компании, я трещала без умолку.

— Простите, но я все время говорю одна. Вам, наверное, скучно, — сказала я.

— Скучно? Вовсе нет. Вряд ли ты способна произнести хоть одну фразу, которая могла бы навеять на меня скуку, — ответил он, слегка дотронувшись до моей руки.

Я покраснела. Сердце выделывало в груди пируэты. Мне казалось, что я живу не своей, а чьей- то чужой жизнью и все вокруг происходит не по- настоящему, а в кино, которое сейчас закончится, зажжется свет и я пойму, что все было понарошку.

Неужели я в самом деле ему приглянулась? Или он всех располагал к себе, не умея отключать обаяние? Мне захотелось больше не гадать, а просто наслаждаться каждой минутой.

Робер перевел разговор на то, как начать подъем в карьере, если я действительно хочу пробиться в модельном бизнесе. Он говорил о знакомых в редакциях журналов, о фотографах в Париже, которые были его друзьями детства, о модельерах, которые обязательно за меня ухватятся, стоит им только со мной познакомиться. — Я растерялась от всех этих имен (многие из них я слышала впервые), но продолжала улыбаться и твердить, что буду несказанно благодарна за любую помощь.

По крайней мере раза четыре за обед к нам подходил метрдотель, друг Робера, — хотел убедиться, что все в порядке.

— Это Хизер, модель, — представил меня Робер. — Приглядись к ней и сам поймешь, что ее ждет невероятный успех.

— Чрезвычайно рад знакомству, Хизер, — произнес метрдотель. — Приятного аппетита.

В конце обеда официант принес меню десертов, но я воздержалась, не желая выглядеть как хрюшка, хотя за весь вечер я съела лишь пару мидий и едва дотронулась до тунца. Я хорошо поддавалась дрессировке.

Робер, к счастью, не стал настаивать на десерте — только заказал два кофе, чтобы в желудке все улеглось. Он потягивал эспрессо и смотрел на меня своими пронзительно-голубыми глазами, ради которых любая девушка пошла бы на что угодно, лишь бы видеть их рядом с собой каждое утро.

— Я так рад, что мы в конце концов сумели пообщаться. Я часто тебя вспоминал, думал, как у тебя дела, — сказал Робер. — В последнее время столько навалилось работы, что радуешься любой возможности просто поужинать с красивой и умной девушкой вроде тебя. Ну а теперь, когда вопрос об открытии здесь бара «Шива» вроде бы сдвинулся с мертвой точки, мы, возможно, сумеем видеться чаще.

— Я бы очень этого хотела, — тихо сказала я, улыбаясь.

— Пойдем куда-нибудь или ты устала? — поинтересовался он. — Одна моя парижская знакомая зажигает сегодня в «Бунгало», и я бы хотел с ней поздороваться. Я видел ее последний раз в Париже очень давно.

«Бунгало 8» был самым роскошным клубом, туда было почти невозможно попасть — нам со Светланой это удалось лишь дважды, да и то в будние дни. А чаще всего, пропустив по стаканчику в «Каине», «Припосте» или еще где и решив затем попытать счастья в «Бунгало», мы не доходили дальше бархатного каната, где стояли неулыбчивые вышибалы. Если ты не знаменитость или не дружишь с какой-нибудь звездой, то, скорее всего, дальше порога тебя не пустят. А теперь меня туда приглашал Робер! Но прежде чем с радостью согласиться, я чуть помедлила, вспомнив, как Светлана в общаге сказала, что попытается выследить Робера в тех клубах, где выступает… как там его диджей Мисто.

— Ты дружишь с диджеем Мисто? — с невинным видом поинтересовалась я.

— Нет-нет! — воскликнул он, а потом, понизив голос, добавил: — Никому не говори, но я не выношу этой дерьмовой трансмузыки.

Я согласно закивала, хотя сама толком не знала, о чем он говорит. Светлана потеряла след Робера. По крайней мере, на сегодня.

— Тогда пошли! — сказала я.

Робер расплатился и повел меня под руку как джентльмен. Я ловила на себе взгляды всех женщин в ресторане и пребывала в уверенности, что мой спутник — самый красивый мужчина здесь.

На улице нас встретил освежающий ветер, мягко перекатывавший по тротуару редкие золотые листья. Даже в центре города чувствовалось дыхание осени. Мне все казалось великолепным — и элегантный ресторан, и разговор, и тихий осенний вечер, и то, что мы стояли под руку и ждали такси, вызванное для нас метрдотелем.

Лучшего момента, чтобы поцеловать девушку, нельзя было придумать, и я кокетливо взглянула на Робера, часто моргая. Случится или нет? Он был занят тем, что вглядывался вдаль, не едет ли машина. «Посмотри сюда!» — говорил мой взгляд.

Из-за угла Брум-стрит выехало такси и остановилось перед нами. Проклятье!

Робер открыл передо мной дверцу машины, и мы оба забрались на сиденья.

— Двадцать седьмая, между Девятой и Десятой, пожалуйста, — сказал Робер шоферу.

Тот молча кивнул и повез нас в Уэст-Челси, к гламурному клубу «Бунгало 8». Робер повернулся ко мне.

— Надеюсь, мы отлично проведем время. Если тебе вдруг станет скучно, только скажи — и мы сразу уйдем.

Я промолчала, подумав, что, судя по репутации клуба, скучно мне точно не будет.

Мы подкатили к «Бунгало», расположенному среди целой череды клубов на Двадцать седьмой улице и выделявшемуся высокомерной красотой. Снаружи ждала целая толпа жаждущих проникнуть внутрь: они ныли, упрашивали, даже угрожали мрачного вида охранникам. У бархатного каната разворачивались восвояси маленькие стайки красивых нарядных девушек, тогда как в любом другом заведении мира их принимали бы как важных персон. Сегодня, видимо, был особенный наплыв гостей.

Перед входом вышагивал какой-то мужчина в костюме и орал в свой мобильник:

— Черт возьми, Сьюзи, выйди и проведи меня. Меня не пускает охрана! Что? Что? Говори громче. Что значит «гостям не разрешается приводить кого-то с улицы»? Разве там не знают, кто я?

Робер хладнокровно подвел меня к краю неспокойной толпы, и я на секунду засомневалась, сможем ли мы пройти.

Швейцар, прозванный Диско, сразу разглядел Робера.

— Разойдитесь! Разойдитесь! Дайте им пройти! — гаркнул он в толпу, указывая на нас с Робером.

Толпа простолюдинов расступилась, и Робер подвел меня ко входу.

— Робер, дружище, что происходит? — спросил Диско, снимая с крюка канат, чтобы нас пропустить. — Эми давно здесь, пойди поздоровайся.

Когда за нами закрывалась дверь, до меня донесся вопль человека в костюме:

— Эй! А их почему пропустили?! Вы же сказали, что в зале нет мест! Я партнер «Саутолл, Клири и Уильямс»!

Я заулыбалась.

Попав в клуб, я поняла, почему на входе сегодня такой сволочной контроль. Казалось, этим вечером здесь собрались сплошные знаменитости. Пока мы шли мимо диванчиков, расставленных вдоль стен, и пробирались по узкой дорожке в центре зала, я практически за каждым столиком узнавала какое-нибудь лицо. За те два раза, что мы были здесь со Светланой, я видела всего одну или две знаменитости — вероятно, потому нас тогда и пропустили, решив, что в отсутствие звезд сойдет и парочка моделей.

Клуб был заполнен, но не настолько, чтобы люди постоянно задевали друг друга (богатым и знаменитым требуется пространство). Пока мы шли в другой конец зала, я с опаской поглядывала по сторонам, не выскочит ли из-за какой-нибудь пальмы Светлана на одной шпильке, а второй грозно размахивая над головой. Хотя я, конечно, понимала, что сюда ей никак не пробраться.

Робер подвел меня к последнему столику перед баром.

— Извини, я на минутку, — сказал он. — Нужно поздороваться с Эми.

Он имел в виду Эми Сакко, создательницу знаменитого в 90-е годы клуба «Лот 61», а теперь и «Бунгало 8». Она восседала за лучшим столиком в окружении избранной касты ослепительных друзей. Слева от нее я увидела двадцатилетнюю актрису, уроженку Нью-Йорка, о которой сейчас писала вся пресса: она сыграла в кино американку, пытающуюся пробиться в высшее общество Британии. На ней были джинсы и плотно облегающая футболка, а еще я с ужасом увидела у нее в носу бычье кольцо (некоторые девушки, сделав пирсинг в ноздре, носили сбоку маленький гвоздик, но не так же!). Справа от Эми сидела другая молодая актриса, которая, хоть и не ловила критические взгляды в отличие от первой, все-таки перешпонула ее в количестве внимания — вся пресса раструбила, что у нее якобы проблема с питанием и наркотиками, а потому журналисты следили за каждым ее шагом, словно она баллотировалась в президенты. Судя по количеству выстроившихся перед ней пустых стаканов, она успела поглотить чересчур много коктейлей при теперешней ее худобе.

Эми расцвела, заметив Робера, и поднялась, чтобы расцеловать его в обе щеки. Робер наскоро поздоровался с ее друзьями и тут же отошел от их столика.

— А это ведь?.. — спросила я Робера, когда он вернулся ко мне.

— Да, — с улыбкой ответил он. — Я представлю тебя обеим чуть позже. Они любят заглядывать в бар «Шива», когда приезжают в Париж. Давай закажем выпить.

Он ушел к бару и поздоровался за руку с барменом, который принял у него заказ, несмотря на очередь, — Робер, казалось, знаком абсолютно со всеми. Мой кавалер представил меня Микаэлю, своему коллеге из бара «Шива». Мы, однако, не слишком долго злоупотребляли его вниманием. Микаэль был занят: тот вечер красивый менеджер проводил с двумя эстонскими моделями.

Мы прошли обратно к столику, и я потихоньку потягивала свой мохито, стараясь не очень пялиться на завсегдатаев клуба. Внезапно публика в зале всколыхнулась — на пороге появилась безукоризненно выглядящая наследница семейства Донован. Она была королевой светских сплетен «Page Six» почти ежедневно освещал любую мелочь, связанную с ней. Чуть позади нее вышагивал гигантского роста чернокожий охранник, он нес перед собой на атласной подушечке крошечную собачку. Я даже собачку узнала по фотографиям из раздела светских сплетен. Кажется, ее звали Генрих фон Дозенфлигер Восьмой. Или Седьмой?.. Не помню. Бойфренда девушки, наследника нефтяного бизнеса из Венесуэлы, нигде не было видно — не зря по Интернету разнеслись слухи об их размолвке. Поздоровавшись с Эми, она уселась за столик, где ее ждали друзья. Девушка небрежно протянула руку в сторону охранника, даже не глядя на него, и он поднес ей собачку, которую она погладила, прежде чем снова отдать охраннику-собаконосилыцику. Он положил изнеженную шавку обратно на подушку и подозрительно оглядел толпу.

— Робер! — позвала моего кавалера высоченная блондинка с британским акцентом.

Она заметила Робера, пока танцевала, мотая распущенными волосами и раскачиваясь с бокалом шампанского в руке, к которому не забывала прикладываться. Она была похожа на модель, хотя в свои двадцать пять уже приближалась к «пенсионному» возрасту. В душе у меня шевельнулась ревность.

Сияя улыбкой, блондинка подошла к нам, ведя за собой высокого мужчину.

— Трина, дорогая, сколько лет, сколько зим! — весело поприветствовал ее Робер, чмокнув в щеку.

Ее широкоплечий спутник шагнул вперед и обменялся с Робером рукопожатием. На вид ему было самое большее лет двадцать пять, а прическа сильно напоминала прическу Робера. Клевый парень.

— Марк, как дела? — поинтересовался Робер.

— Да сам знаешь… — ответил красавец, подмигивая Роберу и отхлебывая из стакана, в котором, скорее всего, была водка со льдом.

Мне казалось, прошла целая вечность, прежде чем Робер представил меня своим знакомым.

— Хизер, это Трина Раниски, талантливый менеджер и непревзойденный продюсер. Это Марк Пауэре, глава «той самой» фирмы.

Пауэрс взглянул на меня.

— Симпатичная, — игриво сказал он.

— Они мои очень старые друзья. В этом году мы часть лета провели вместе в Хэмптоне.

Пауэре хмыкнул.

— Это точно. Знаешь, меня удивило, почему Чарльз так и не рассказал, чем для него закончилась прошлая вечеринка. Но он был настолько пьян, что, скорее всего, решил, что сделал это с ковром.

Они дружно рассмеялись, а я почувствовала себя здесь лишней. Разумеется, я понятия не имела, кто такой этот Чарльз и что там случилось с его ковром — то ли он воткнул в него шприц с героином, то ли… Сами понимаете.

— Хизер, а чем ты занимаешься? — высокомерно поинтересовалась Трина.

— А я, знаете ли, работаю в мире моды, — сказала я.

И внезапно почувствовала себя на ступеньку ниже, чем двое молодых друзей Робера, которые, казалось, держат мир в своих ладонях. Кроме того, быть обычной моделью, когда вокруг носятся столько других девушек, словно клонированные жирафы, означало… не знаю даже как выразиться… быть просто моделью. Я не хотела, чтобы разговор сосредоточился на том, что я пытаюсь заработать, примеряя разные тряпки. Я живо представила, что они начнут обращаться со мной как с двухлетней, если я вдруг заговорю о чем-то другом, кроме стилистов и диет.

— Не будь такой скромницей! — вмешался Робер. — Хизер скоро станет топ-моделью. Она работает в очень хорошем агентстве.

Робер, как видно, стремился всех оповестить, что я модель. Я постаралась не обращать на это внимания, а сосредоточиться на том, что он рад представить меня своим друзьям.

— О, это замечательно, — сказала Трина, одновременно отсылая на своем мобильнике e-mail.

— Там, где Робер, там и модели, — заметил Марк, слегка ткнув его в ребра.

Интересно, что он имел в виду? Пауэрс повернулся и оглядел меня с ног до головы.

— В каком последнем проекте вы участвовали?

Я начала краснеть, прекрасно сознавая, что в Нью-Йорке я до сих пор не сделала абсолютно ничего. Но прежде чем я успела что-то пролепетать в ответ, на выручку мне пришел Робер.

— Ее отобрали для съемок у Пола Смита, и я уверен, что у нее все получится. Она только недавно приехала, а уже кое-чего добилась. Ее ждет славное будущее, — сказал Робер.

Мне понравилось, что он так уверен в моей карьере, что расхваливает меня перед друзьями. Но с другой стороны, мне не хотелось углубляться в подробности съемок для Пола Смита. Я вся сжалась, стараясь казаться меньше ростом, в надежде, что дальше разговор не пойдет и они вновь примутся вспоминать время, проведенное в Хэмптоне.

— Мне нравится их зимняя коллекция. Ты уже ее видел, Робер? На тебе отлично бы смотрелся кашемировый свитер в полоску, который они продвигают, — сказал Пауэре и, не переводя дыхания, обратился ко мне: — Вы живете где-то поблизости?

Вот черт! Я живо представила его реакцию, если бы шикарный интерьер «Бунгало» превратился в жалкую вонючую гостиную нашей общаги. Хорошо хоть мы больше не обсуждаем модельера, о котором я приврала.

— Я… живу в центре… то есть в самом центре, — сбивчиво ответила я.

— В Финансовом квартале, что ли? — угадал Пауэрс. — Мне там нравится. Попадаются удивительные мансарды, — добавил он, явно решив, что я живу в каких-нибудь просторных апартаментах, а вовсе не в обувной коробке, уставленной двухъярусными кроватями, бок о бок со вздорной австралийкой-алкоголичкой, неразборчивой в связях русской и множеством незнакомок, постоянно сменяющих одна другую.

Я не стала его поправлять. Робер поднял взгляд на будку диджея и увидел своего друга. Он повернулся к Трине и Пауэрсу.

— Вы не могли бы поразвлекать Хизер несколько минут, пока я схожу наверх поздороваться с другом? — попросил он. — Впрочем, не слишком усердствуйте, просто держите ее подальше от этой Донован… не хочу, чтобы она пошла по ее дорожке.

Трина глянула на девушку с песиком и закатила глаза.

— Понимаю, куда ты клонишь, — сказала она. Робер наклонился и прошептал мне на ухо:

— Ты выглядишь прелестно. Вернусь через минуту. Захочется еще выпить — скажи бармену, чтобы записал на мой счет.

— Ладно, никаких проблем. У тебя очень милые друзья, — ответила я.

Робер пробрался сквозь троицу подвыпивших танцующих знаменитостей и направился к ди- джею.

— Давно знакома с Робером? — поинтересовалась Трина, засовывая мобильник в сумочку от Gucci стоимостью, наверное, с трехмесячную ренту в нашей общаге.

— Нет, не очень. Это наше первое… — я чуть не ляпнула «свидание», но вовремя спохватилась, не желая, чтобы Трина потом обо всем донесла Роберу. — Наше первое появление в свете с тех пор, как мы познакомились. Он ведь ненадолго уезжал в Париж.

— Что ж, удачи, — довольно загадочно, как мне показалось, произнесла Трина.

Пауэрс что-то шепнул ей на ухо, и она резко обернулась, чтобы взглянуть на худющую актрису, которая выбралась из-за столика и, покачиваясь, направилась к туалетной комнате, где, не обращая внимания на очередь, протолкнулась в первый ряд — настоящая VIP-персона, собравшаяся пописать.

Я огляделась по сторонам и увидела одинокую женщину на диванчике — она явно немного поехала от смеси алкоголя и наркотиков, так как подыгрывала на воображаемой гитаре звучавшему из динамиков попурри мелодий восьмидесятых. Потом, испытав небольшой шок, я заметила существо, похожее на девочку-актрису из классического телевизионного шоу «Большой дом»: она как раз лихо отправляла в горло спиртное в компании комедианта, когда-то игравшего в том шоу ее папочку! В свои неполные двадцать она успела сколотить мультимиллионную империю, растиражировав свое имя, и теперь училась на первом курсе Нью-Йоркского университета, хотя я где-то читала, что она, скорее всего, потеряла расписание занятий и решила, что лекции проходят по ночам в разных клубах. Ее телевизионный папочка пыхтел сигарой, стряхивая пепел в пустые стаканы, и вел с девушкой серьезный разговор.

— Да ведь это… — обратилась я к Трине, слегка кивнув в стороны актрисочки.

— Ну да, одна из клиенток моего прежнего босса, когда я стажировалась на агента, — ответила Трина. — Терпеть ее не могу… только ей не говори! Она здесь практически каждый вечер.

Отвернувшись от того столика, я заметила мужчину в безукоризненном черном костюме и тонком черном галстуке. Он прокладывал себе путь по клубному «подиуму», что проходил между пальмовых деревьев в кадках. Ему явно было не по себе — видимо, не привык к подобному шуму. Увидев Трину, он замер. Его лицо расплылось в широкой радушной улыбке.

— Трина, как дела? — поприветствовал он ее с каким-то странным акцентом — французско-немецким.

— Биллем! — воскликнула Трина. — Давно хотела побывать в твоей новой галерее, но последние пару месяцев завязла с головой в работе, пытаясь сдвинуть проект с мертвой точки. Как поживаешь?

— Отлично. Насчет галереи — без проблем. Немножко везения плюс немножко труда — и она продержится несколько десятилетий, — ответил мужчина. Хотя на вид ему было лет сорок пять, в нем все еще осталось мальчишество, словно жизнь до сих пор таила для него много чудес.

— Прости, Биллем, забыла тебе представить. Это Хизер, — сказала Трина, вспомнив, что должна присматривать за мной. — Хизер, Биллем.

— Приятно познакомиться, Биллем, — произнесла я, пожимая ему руку.

— А вы, Хизер, чем занимаетесь, чтобы не скучать в этом городе? — поинтересовался он.

— Я… хм… модель, — ответила я, надеясь, что он не собирается устраивать допрос с пристрастием, у кого именно я работала, ведь тогда мне пришлось бы перечислить все кастинги, которые я не прошла, и те, которые едва не прошла…

Но Биллем меня пощадил.

— Прелестно, прелестно, прекрасная работа для молодой женщины, — сказал он.

Все это время он смотрел мне прямо в глаза, а не оглядывал сверху донизу. Взгляд у него был искренний и дружелюбный, и я сразу поняла, что он не собирается меня «клеить» — ему это неинтересно.

— А вы, насколько я поняла, держите какую- то галерею? — немного застенчиво поинтересовалась я, словно не имела права заводить разговора об искусстве, а то люди сразу подумают: «Что она в этом смыслит? Она всего лишь модель».

После того как Светлана перепутала МоМА с «Мумбой», я скрывала свой интерес к искусству, как грабитель, который припрятал свою добычу в заброшенном сарае, подальше от посторонних глаз.

— Не просто какую-то галерею, Хизер, — вмешалась Трина, прежде чем Биллем успел ответить. — А самую знаменитую галерею в настоящий момент, Биллем как раз перевез ее в просторное помещение в Челси. Там демонстрируются все — от Уорхола и Баския до Серры.[22]

— У вас есть Жан Мишель Баския? — восхищенно спросила я.

Это был один из моих любимых художников, бесстрашный нью-йоркский живописец начала 80-х.

— Мы демонстрируем довольно много его работ. В прошлом году, еще в старом здании, даже провели его персональную выставку, — ответил Биллем. — Как вы к нему относитесь?

— Мне очень нравятся его работы. Я давно собираюсь купить книгу о нем и…

Я поняла, что еще немного — и перейду на восторженный лепет, настолько меня взволновала встреча с тем, кто заинтересовался моим мнением об искусстве, вместо того чтобы заткнуть меня как пустоголовую модель, не имеющую права ничего обсуждать, кроме моды.

— То есть он мне действительно очень нравится, — сказала я слегка заплетающимся языком.

— Тогда вам действительно понравился бы «Палладиум», если бы вы успели вовремя родиться, — шутливо поддразнил меня Биллем.

— «Палладиум»?

— Это знаменитый клуб восьмидесятых, что- то вроде «Студии 54».[23] Баския расписал там одну стену. Жаль, что клуб теперь стал историей. Вы могли бы отдать дань уважения, но здание снесли, чтобы построить на его месте общежитие Нью- Йоркского университета. Как бы то ни было, у нас в запасниках хранятся несколько работ Баския, которые давно не выставлялись. Я мог бы вам их показать.

Он вручил мне плотную двухцветную визитную карточку. Я прочитала:

БИЛЛЕМ КЛЮСТЕР ГАЛЕРЕЯ КЛЮСТЕРА

На обратной стороне был оттиснут адрес в Челси.

— С огромным удовольствием, — сказала удивляясь тому, что давно хотела посетить галереи, а тут вдруг встретила того, кто владел собственным выставочным залом, причем довольно большим, если верить Трине.

Я сразу убрала визитку в сумочку, чтобы не потерять.

Тут мне пришла в голову смешная мысль: я до сих пор не встречала ни одного бельгийца, хотя в тот день съела пару бельгийских вафель. Мне показалось, что будет очень забавно, если рассказать об этом Виллему, но потом я поняла, что выпитый алкоголь играет со мной злую шутку, и мудро промолчала.

Краем глаза я заметила, что Робер покинул будку диджея и возвращается к нам. Я помахала ему рукой. Биллем завел с Триной какой-то разговор, но увидел, что я машу рукой, оглянулся на Робера и побледнел. Он оборвал разговор и как- то нервно попрощался с нами:

— Прошу прощения, дамы, но мне нужно отыскать моих коллег. Было приятно с вами поболтать. Очень рад нашему знакомству, Хизер.

Он торопливо направился к бару. Мне показалось странным, что он так резво удрал, но Трина вроде бы ничего странного не заметила или, по крайней мере, сделала вид.

Наконец Робер пробрался сквозь толпу танцующих знаменитостей и снова оказался рядом со мной Он по-прежнему излучал одно сплошное обаяние, и мне он показался еще более оживленным, чем в начале вечера, — но последнее, скорее всего, объяснялось выпитым мохито, нежели чем-то другим. Он обнял меня одной рукой, и я словно почувствовала удар электрического тока.

Робер глянул в ту сторону, куда исчез Биллем.

— Ну как дела? Надеюсь, Трина не замучила тебя историями о Голливуде, — сказала он, слегка дотрагиваясь до моей руки.

— Прекрати, Робер. Только из-за того, что ты всю жизнь мечтал стать великой звездой, вовсе не означает, что нужно громить всю киноиндустрию. В любом случае, дорогой, где бы ты сейчас был, если бы не все эти истории о дрянных старлетках, выплясывающих на столах в твоем баре «Шива»? — пошутила она.

Он как-то вымученно улыбнулся и придвинулся ближе ко мне.

— А ты случайно не с Виллемом Клюстером только что разговаривала?

— Да, а что? Вы его знаете? — спросила я.

— Да, то есть не совсем, — ответил Робер, озираясь по сторонам и все еще прижимая меня к себе одной рукой. — Просто я слышал о нем кое-что и считаю, что такой девушке, как ты, не стоит с ним общаться.

— А-а-а, — все что я могла сказать в ответ, совершенно сбитая с толку, но не осмеливаясь расспросить Робера поподробнее.

Он был весь как натянутая струна, но это длилось недолго: когда он повернулся, чтобы посмотреть на меня, я увидела прежнего обходительного и спокойного Робера.

— Послушай, Хизер, надеюсь, ты не расстроишься, но сегодня был такой трудный день, и я чувствую, что очень устал. Ты не возражаешь, если мы сейчас уйдем? Уверен, утром тебя тоже ждут дела. А то потом твои агенты начнут выговаривать мне по телефону, что я все ночи напролет развлекаю их модель!

— Конечно, — ответила я.

Мне совсем не хотелось уходить. Но я понимала, что еще один мохито — и я тоже затанцую на столе вместе со старлетками, к стыду моего кавалера.

Мы попрощались с Триной и Пауэрсом, которые были заняты тем, что разбирали по косточкам бесстыдно-откровенный туалет усталой звезды- подростка.

— Кажется, я увидел сосок… ну вот опять, — говорил Марк, качая головой.

Когда мы уходили, все актеры и актрисы, богатые наследницы, продюсеры, владельцы галерей, пиарщики — все слились в одну толпу, продолжавшую веселиться. За нами захлопнулась дверь, и мы вышли на улицу. Квартал был почти пуст, хотя перед бархатным канатом все еще топталась, поеживаясь, группка самых стойких — возможно, они надеялись, что если простоят подольше, то вышибалы «Бунгало» сжалятся над ними и пропустят внутрь. Но такого никогда не случается.

Мы с Робером шагнули на тротуар, глядя друг другу в лицо, очень близко. Его глаза пронзили меня насквозь. Я хоть и высокая, но он все же был выше меня, а это всегда подкупает нас, моделей, которые привыкли возвышаться даже над рослыми мужчинами.

— Большое спасибо, Робер. Такой замечательный вечер. Ужин был превосходный, и мне действительно понравились ваши друзья, — сказала я.

— Нет, это тебе спасибо, Хизер. Когда встречаешь девушек, подобных тебе, то невольно думаешь, что ничего ужасного не произойдет, если оставить Париж и переехать сюда, — сказал он. — В конце недели мне обязательно нужно улететь в Париж, но через месяц я снова вернусь. Надеюсь, мы тогда снова встретимся.

Он наклонил голову, его губы оказались совсем близко… я закрыла глаза… Он поцеловал меня в лоб и притянул к себе. «В лоб?» — удивилась я, но не стала об этом задумываться, а просто насладилась разлившимся по телу теплом. Я крепко обняла его.

В конце концов он деликатно отстранился и одарил меня улыбкой на миллион евро.

— Давай найдем тебе такси. Что бы сказала твоя мама, если бы узнала, что ты всю ночь провела с незнакомым французом?

Я рассмеялась и взяла его под руку, а он взмахнул свободной рукой, подзывая ожидавшее неподалеку такси. Когда я садилась в машину, Робер отдал водителю несколько купюр.

— Не волнуйся, все уже оплачено. Спокойной ночи!

Прежде чем захлопнуть дверцу, он чмокнул меня в щеку. Машина тронулась с места и покатила в центр города.

Я вернулась в общагу. В гостиной меня ждала зловещая тишина. Кайли уже ушла спать, Лора, считавшая дни до отъезда, тоже. Светлана, скорее всего, еще не вернулась. Я не отправилась сразу спать, а швырнула сумку на пол и рухнула на продавленный диван. Уставившись в потолок, я принялась мысленно проигрывать все, что произошло за вечер.

Я по-прежнему ощущала вкус бодрящего свежего мохито, наслаждалась присутствием Робера, идеального кавалера. Вспоминала беззастенчивый блеск гламурного клуба для богатых и знаменитых, где им позволялось быть самими собой — богатыми и знаменитыми. Обшарпанная гостиная лишь напоминала мне о том, как далека я от той жизни, на которую взглянула одним глазком, словно турист. А почему, собственно говоря, и мне не стать одной из них? Просто нужно пробиться в своем деле, неукоснительно посещать все кастинги, серьезно взяться за себя, чтобы сбросить лишние фунты… Да Рейчел еще будет мной гордиться!

Я умылась, выпила литр воды, чтобы на утро не мучиться похмельем, влезла в свою любимую пижаму и приготовилась заснуть. Но, лежа в кровати, я все время думала об одной странности, случившейся в тот вечер: что заставило Виллема, на первый взгляд такого общительного человека, резко оборвать беседу и почему Робер так странно о нем отзывался? Размышляя над этой загадкой, я тихонько заснула.

Несколько часов спустя, где-то после четырех, меня разбудила Светлана, с грохотом ввалившаяся в спальню. Она подошла к моей койке и потыкала меня под ребра, явно под мухой (а скорее всего, порядком надравшаяся).

— Хизер, Хизер! — шепотом проорала она, что удается только пьяным людям.

— Светлана, что случилось? — очумело спросила я.

— Светлана не найти Робер.

Она чуть не плакала.