Секреты удачи

Глава 3

Розамунд Хендерсон не привыкла быть второй, никогда и нигде. В родовом городе Хьюстоне ее считали членом королевской семьи. Основы семейного состояния были заложены в первые годы разработки техасской нефти, когда прапрапрадедушка Енох Хикс обнаружил на поле Спиндлтоп нефтяной фонтан, дававший девяносто тысяч баррелей в день. Розамунд была продуктом четырех поколений идеального естественного отбора, и она сохранила линию породы, выйдя замуж за Лаймана Хендерсона, потомка столь же знаменитого хьюстонского клана. Розамунд и Лайман произвели на свет Лэнса, а восемнадцать лет спустя еще один сюрприз, по имени Арабелла.

Лэнс был светом очей для своей матери. В течение двенадцати лет, пока мальчика не отправили в пансион, они были неразлучны. Розамунд воспитывала в сыне рыцарское отношение к женщинам, уважение к старшим, хорошие манеры, милосердие и чувство гражданской ответственности. И сердце ее переполняла гордость, когда тот превратился в молодого человека, регулярно возглавлявшего список отличников университета и лучших спортсменов. Лэнс вполне мог бы продолжить образование, но, будучи отобранным в «Ковбои Далласа», предпочел карьеру футболиста. Розамунд не была в восторге от его решения, но понимала, что, если сыну удастся привести команду к победе в Суперкубке, он запросто сможет стать губернатором Техаса, а впоследствии и президентом Соединенных Штатов. У нее был свой план, и Лэнс подсознательно ему следовал.

В этом смысле, думала Розамунд, Лэнс не мог выбрать лучшей спутницы, чем Пиппа Уокер. Девушка из его круга, не какая-нибудь потаскушка — охотница за состоянием. От Пиппы родятся чудесные дети. Она терпима к недостаткам других: достаточно взглянуть на ее привязанность к Тейн. Розамунд хотелось лишь, чтобы Пиппа закончила колледж и сделала хотя бы небольшую карьеру, которой она могла бы пожертвовать ради Лэнса. Сам он был не слишком откровенен относительно того, почему она не закончила университет. Ходили слухи, что Пиппа отправилась в Прагу вслед за каким-то марксистом; Лэнс заверил мать, что этот непристойный эпизод в жизни его невесты давно позади и все вообще не так плохо, как она себе представляла. Он даже пошел дальше, заявив, что и в его прошлом случались истории, узнав о которых Розамунд не пришла бы в восторг. И она оставила эту тему.

По трезвом размышлении Розамунд вынуждена была признать, что с Пиппой у нее проблем нет. Миру в душе всерьез угрожала мать Пиппы. Кроме того, никакие суммы ни в каких банках не могли стереть пятно Далласа с родословной Уокеров. Даллас всегда был и навеки останется классом ниже Хьюстона. Хотя фонтан Уокеров забил всего через двадцать лет после Хендерсонов, Розамунд считала Тейн представительницей нуворишей. Фактически симптомы принадлежности к низшему классу Розамунд отметила, едва Лэнс объявил о своей помолвке в прошлое Рождество. Она позвонила в лучший отель Далласа, «Дворец в Черепашьей бухте», с намерением аккуратно навести справки, и тут же выяснила, что лишь за час до этого Тейн зарезервировала четыре верхних этажа! Розамунд немедленно пригласила Лэнса к себе и спросила, действительно ли он хочет этой свадьбы. По правде говоря, он сделал предложение Пиппе спустя неполный месяц после позорного возвращения девицы из Праги. На миг Розамунд показалось, что она разглядела вспышку ужаса в глазах сына. Но затем он произнес:

— Мама, именно этого я хочу больше всего на свете!

Следующие шесть месяцев Розамунд могла лишь беспомощно наблюдать, как Тейн устраивает феерию, дабы ввести в заблуждение публику Хьюстона, убеждая их, что выходцы из Далласа им ровня. Ради блага Лэнса Розамунд сохраняла прохладно-сердечные отношения со своей будущей сватьей, но не упускала возможности создать проблемы или превзойти Тейн при любом удобном случае.

Как и ее кумир, Нэнси Рейган, Розамунд носила только красное. И обожала астрологию. Пережив шок от осознания того, что, женившись на Пиппе, Лэнс будет потерян для нее навсегда, Розамунд принялась искать утешения в нумерологии. Как нарочно, всего через неделю после того, как консультант рекомендовал ей избегать всего, связанного с числом «десять», Тейн объявила, что на свадьбе будет десять подружек невесты. Она рассчитывала, что Розамунд в состоянии предоставить десять шаферов. Все еще переживая по поводу наглого захвата лучших номеров в отеле, Розамунд холодно отказалась. У ее сына будет девять шаферов и два пажа. Маленькая Арабелла понесет цветы. Таким образом, война была объявлена.

Шесть месяцев спустя Розамунд все еще не собиралась посещать завтрак для десяти подружек невесты. Это было равносильно тому, чтобы призывать удар молнии в собственную голову. Она планировала в последнюю минуту сказаться больной и как раз репетировала притворный кашель, когда позвонила Тейн — сообщить, что опаздывает.

— На сколько точно?

Тейн не могла ответить определенно: у диареи собственное расписание.

— Надеюсь, не больше, чем минут на пятнадцать. Это зависит от движения на дорогах.

Розамунд выругалась про себя.

— Пожалуйста, приезжайте в максимально близкое к назначенному время. Если вы в состоянии припомнить, сегодня вечером я должна руководить балом.

— Вы никогда не приглашали специалиста? — злорадно осведомилась Тейн. — Боже правый! Вы что, делаете всю эту нудную работу самостоятельно, Розамунд?

— Дорогая моя, столь жизненно важное для меня событие, как обед после репетиции бракосочетания моего сына, я никогда бы не доверила стороннему человеку. Кстати, вы читали утренние газеты? — В них была опубликована длиннющая статья, смысл которой сводился к тому, что обед после репетиции у Розамунд стоил столько же, сколько вся свадьба у Тейн.

— Нет. Роберт сказал, что там ничего интересного. — И Тейн повесила трубку.

Раздосадованная, что последнее слово осталось не за ней, Розамунд вернулась в постель в своем номере, самом большом из тех, что остались после того, как Тейн узурпировала президентский, террасу, номера хозяина и управляющего. По всей кровати Розамунд разложила сорок кругляшей размером с тарелку, каждый из которых изображал стол для сегодняшнего обеда. Она пыталась разложить четыреста разноцветных фишек с именами гостей, по десять на стол. Красные фишки — ее друзья, синие — друзья Тейн, зеленые — друзья Лэнса и Пиппы. Розамунд в течение нескольких месяцев работала над рассадкой гостей и должна была увериться в том, что красные фишки расположены чуть более выгодно, чем синие. Поглощенная своим пасьянсом, она и не заметила, как прошел почти час. Вновь зазвонил телефон.

— Я еду. — Тейн не сочла нужным даже извиниться.

— Не спешите. У меня уже другие планы на это время. — Розамунд повесила трубку. Туше!

Через два часа адских мучений она остановилась на финальном варианте расположения гостей бала Хендерсонов, как Розамунд называла сегодняшнее вечернее мероприятие. Она позвонила мажордому, которого привезла с собой из Хьюстона вместе с полным штатом домашней прислуги:

— Гарри? Там все в порядке?

— Все под контролем, мадам.

Придерживаясь предложенного личным нумерологом толкования четверки как счастливого для Розамунд числа, она решила, что бал будет проходить в четырех роскошных шатрах, воздвигнутых на стадионе «Техас», родном для «Ковбоев Далласа». Хендерсоны считали стадион семейным, поскольку Лэнс будет работать здесь уже с сентября.

— Пришлите кого-нибудь ко мне в номер за схемой рассадки гостей. Я наконец закончила ее.

— Сию минуту, мадам.

Аккуратно переложив картонки и фишки на стол, Розамунд заказала в номер королевские креветки с салатом из одуванчиков. Она проголодалась и чувствовала себя утомленной. Личный ассистент явится в четыре помочь принять ванну и переодеться. До тех пор необходимо отдохнуть. Но, уже заворачиваясь в шелковый халат, Розамунд услышала тихий стук в дверь.

— Пиппа! — Она ждала официанта или лучше бы, конечно, своего несравненного сына. — Входи, пожалуйста.

— Вам лучше, мэм? Я принесла вам остро-кислого супа. — В торговом центре Джинни заставила Пиппу поесть еще раз, взамен того завтрака, которым ее стошнило.

— Как мило с твоей стороны. — Розамунд внесла поднос в гостиную, и полы халата взметнулись, демонстрируя длинные стройные ноги. Она двигалась с грацией породистого скакуна; под определенным углом даже в лице ее проглядывало нечто лошадиное. Без сомнения, Лэнс унаследовал атлетическую удаль от матери.

— Я прошу прощения за пропущенный завтрак, Пиппа. Возможно, в Далласе принято заставлять почтенную даму ожидать в течение часа. В Хьюстоне для меня было бы абсолютно недопустимо прийти на встречу после такой вопиющей бестактности.

— Понимаю. — Пиппа занесла в свой мысленный банк данных еще один пункт относительно правил этикета в Хьюстоне. — Боюсь, и моя мама занемогла от нервной перегрузки.

— Должно быть, Тейн откусила больше, чем может прожевать, бедняжка. — Розамунд раскрыла картонную упаковку. — Пахнет божественно. Расскажи мне о завтраке.

Розамунд занялась супом, а Пиппа невинно заметила:

— Девочки так взволнованы предстоящей встречей со всеми этими блестящими холостяками.

«Далласские потаскушки!»

— Искренне надеюсь, сегодня вечером они сумеют сосредоточиться. На репетиции это будет крайне сложно.

Свадьба должна была состояться в симфоническом центре «Майерсон». Рабочие соорудили отделанное мрамором продолжение сцены, дабы разместить Далласский симфонический оркестр и хор, ансамбль колоколов, два духовых квинтета, свиту жениха и невесты и, наконец, далеко не последнее, шлейф свадебного платья Пиппы — произведение портновского искусства с тисненым изображением того, что Тейн называла своим фамильным гербом. Расправленный во всю длину, шлейф вполне заслуживал собственного почтового индекса. В попытках разрешить столь сложную задачу Тейн и Уайетт дважды арендовали центр «Майерсон», приглашали музыкантов, тридцать актеров и провели несколько прогонов. Подлинное крушение надежд Уайетт пережил, когда даже на пятом прогоне хор, исполнявший «Аллилуйя», не успевал закончить мелодию, а небольшая армия спутников новобрачных запаздывала с отступлением из зала. В конце концов он рассчитал, что шаг каждого участника процессии должен составлять двадцать два дюйма в секунду, чтобы успеть покинуть зал, прежде чем духовые квинтеты «откроют огонь».

— Подружки невесты репетировали шаг несколько месяцев, — сказала Пиппа. — Они могут пройти по проходу даже во сне.

Розамунд сдержанно улыбнулась. Она сама была когда-то юной и знала, что, стоит подружкам невесты увидеть свиту Лэнса, все тренировки мигом улетучатся из их голов.

— Посмотрим.

Появился официант с креветками и салатом для Розамунд. Она с удовольствием съела и это: до ужина еще целая вечность, а она с утра сыграла два сета в теннис с Лэнсом.

— Подружки невесты получили мои подарки? — поинтересовалась она, наполняя стакан водой «Эвиан».

— Им очень понравились заколки. Спасибо огромное.

— А подарки Тейн? Надеюсь, они не обратили внимания на то, что ее жемчужины чуть меньше моих.

— Я не заметила на столе ювелирных весов. — Пиппа подождала, пока Розамунд покончит с креветками, прежде чем спросить: — А как поживает Лэнс?

Они с Джинни так и не смогли разыскать его.

— Мы завтракали с ним после тенниса. Полагаю, сейчас он играет в регби. Надеюсь, ты простишь, что я отобрала его у тебя сегодня, Пиппа. Это последний шанс получить его в полное свое распоряжение.

— Это абсолютно нормально. — Вообще-то это было абсолютно возмутительно, но Пиппа попыталась представить себя на месте Розамунд, в шлепанцах с маленькими красными помпонами. — Уверена, я бы наскучила ему со своей маленькой бурей в стакане воды. — Она поднялась, собираясь уходить. — Как я буду рада, когда свадьба наконец закончится.

И Пиппа разразилась слезами, к удивлению будущей свекрови и своему собственному. Розамунд сжала девушку в объятиях:

— Ну, будет, будет, дорогая. Возьми себя в руки!

Она проклинала Тейн за то, что та превратила бракосочетание в кошмар для собственной дочери, вместо того чтобы создать для нее волшебную сказку.

— Не хочешь позвонить моему нумерологу? Она великолепно делает акупунктурный массаж.

— Все в порядке, — шмыгнула носом Пиппа. Ей нужен был не массаж, а Лэнс. — Простите, что я так разревелась.

— Со мной накануне свадьбы было то же самое. — Муж Розамунд провел весь тот день на ипподроме с друзьями. — Но я сделала то, что должна была. Как сделаешь и ты завтра.

— Я уже несколько дней не общалась с Лэнсом.

— Дорогая моя, это совершенно нормально. Между нами, все мужчины считают брак наполовину тюрьмой, наполовину смертным приговором. И ты не должна сейчас хныкать. Должна ждать, пока Лэнс придет к тебе. Не показывай слабости, не то он будет вечно презирать тебя.

Это прозвучало довольно глупо.

— Кто этот Вуди?

— Физиотерапевт моего сына. У него обширная клиентура на Пятой авеню. А почему ты спрашиваешь?

— Они с Лэнсом покупали атласные пояса для шаферов. Это довольно странно, поскольку пояса давно готовы.

Глаза Розамунд на миг вспыхнули.

— Я попросила их подобрать пояс для Гарри, моего мажордома, — солгала она.

— Какое облегчение. Мне приходили в голову гораздо более мрачные мысли.

— Стыдись, дорогая. — Розамунд поднялась во весь свой рост, во все шесть футов два дюйма. — Ступай принарядись для моего мальчика. Спасибо за суп.

Пиппа поднялась наверх на лифте. От стресса она превращалась в психопатку. Ну конечно же, Розамунд хотела, чтобы пояс ее мажордома соответствовал поясам шаферов. Ну конечно же, Лэнс пожелал, чтобы кто-нибудь помог ему с покупкой. И разумеется, именно Вуди, житель Нью-Йорка, обладал самым изысканным вкусом.

Но спокойствие ее продержалось недолго. Едва открыв дверь президентского номера, Пиппа услышала визг Брента:

— Ах ты, сучка! Каким образом, по-твоему, я должен превратить эту крысиную щетину в элегантный узел на затылке? Как, как, КАК?

Пиппа стремительно влетела в комнату. Джинни стояла, скрестив руки, спокойная, как Чеширский кот, а Брент с воплями носился вокруг нее. У стилиста выдался крайне тяжелый день. Восстановление поврежденных волос Кимберли потребовало дополнительного часа работы. Но он и представить не мог, что следом его ожидают шесть подружек невесты, длинные светлые волосы которых напоминают прошлогоднее сено. Что такое произошло с девушками из Техаса и их белокурыми локонами? Фара Фоссет и Линда Эванс[18] уже почти два десятилетия пребывают на свалке парикмахерской истории. И что за стремление иметь грудь размером с голову? И физически, и ментально эти женщины были в одном шаге от мычания. Он, должно быть, выжил из ума, согласившись приехать в Даллас. Только подумать, что завтра придется разбирать эти узлы и сооружать что-нибудь новое!

— Это шутка такая? — рявкнул он на Пиппу. — Ваша матушка сотрет меня в порошок, если я не сделаю десять причесок к сегодняшнему вечеру.

Дверь вновь распахнулась, впуская Тейн в светло-голубом кашемировом костюме с манжетами из серебристой норки. Ее сапфиры ослепительно сверкали. Прическа и макияж были идеальны. Несмотря на маниакальный блеск в глазах, выглядела она крайне привлекательно.

— Вы готовы причесать меня, Брент? — И тут она увидела Джинни. — Что это, Боже правый, такое?

— Это не я! — завизжал доведенный до истерики стилист.

Тейн вздохнула; сегодня боги устроили для нее день катастроф в режиме нон-стоп.

— В таком виде ты привлекла бы к себе слишком много внимания, Джинни. С крупной заколкой такие волосы будут выглядеть просто смешно. — Никто даже не попытался возразить. — Ты отстранена.

— Нет! — вскричала Пиппа, выхватывая из рук Тейн телефон, прежде чем та успела позвонить запасной кандидатке. — Ты не можешь так поступить!

— Определенно могу. В нашем окружении не будет неонацистов.

— Если уйдет Джинни, я тоже уйду! — вопила Пиппа. — Это моя свадьба, а не твоя!

Тейн уставилась на дочь, пораженная вспышкой ее гнева:

— Дорогая, у тебя что, плохой день?

— Да, у меня очень плохой день. — Пиппа рухнула на президентский диван. — Мне надо было остаться в Праге и войти в шведскую семью.

Подскочил Брент с коробкой вишни в шоколаде:

— Возьми сразу три штучки, дорогуша. — Последнее, о чем он мог мечтать, это невеста, исчезающая в клубах дыма: Тейн заплатила ему пока лишь пятьдесят процентов гонорара. — У меня есть парики, — объявил он, вытаскивая один из чемодана. — Мы вмиг все исправим.

Джинни встретила новость без восторга:

— Звучит так, словно я сломалась.

— Уж снизойди до нас, — прошипела Тейн.

Разве у нее был выбор? Джинни опустилась в парикмахерское кресло:

— Я делаю это ради тебя, Пиппа.

— Спасибо, — всхлипнула в подушку подруга.

Когда Джинни ушла, ошеломленная и опариченная, Тейн наконец опустилась на диван:

— Так в чем на самом деле проблема, дорогая?

Это был сложный вопрос.

— Мне кажется, Лэнс сегодня был в публичном доме.

— Это просто смешно! Он может иметь любую женщину, стоит только пальцами щелкнуть. — С опозданием сообразив, что это вряд ли может утешить, Тейн добавила: — И даже если так, совершенно не о чем горевать. Поверь, через год ты еще будешь радоваться, если он отправится туда, когда у него возникнет потребность.

В дверь постучали. Вооружившись баночкой мусса для волос, Брент ринулся к двери.

— Миссис Хендерсон посылает украшение для прически Пиппы, — раздался голос Гарри, дворецкого. — Нам было бы очень приятно, если бы она надела его сегодня вечером.

Брент возвратился с маленькой коробочкой в руках. Внутри покоилась драгоценная фамильная заколка, инкрустированная четырьмя каратами бриллиантов старинной огранки.

— Мило, — сказала Пиппа, прекрасно понимая, что заколка была скорее миной для ее мамочки, чем подарком для нее самой.

— Вы не взволнованы? — воскликнул Брент.

— Прямоугольники — это так старомодно! — заметила Тейн. — Я бы предпочла оправу в виде платинового овала. Но, полагаю, тебе придется ее надеть, в противном случае Розамунд будет сокрушаться.

К ее удивлению, Пиппа не шевельнулась.

— Хватит злиться, детка. Пожалуйста. Столько людей зависят от тебя.

Это сработало, как всегда. Пиппа сползла с дивана. Пока Брент укладывал ее волосы в узел, она наблюдала за матерью, курившей в раскрытое окно.

— Нервничаешь по поводу вечера, мам?

— Ни капельки.

На самом деле Тейн искренне удивлялась тому, что до сих пор не валяется в отделении кардиологии университетского медицинского центра. Увольнение Уайетта положило мрачное начало этому дню. Подружки невесты почти готовы поднять бунт из-за дефицита калорий: шансы, что они обожрутся на бале Хендерсонов, были велики, а примерки и подгонки платьев больше не будет. Заменивший Уайетта Седрик оказался крайне эксцентричным персонажем. Тейн была далеко не уверена, что он сумеет справиться с ситуацией. Хуже всего, Пиппа огрызается и на грани срыва. Лэнс в борделе? Возможно, Розамунд просто от злости купила ему туда билет на весь день.

— Ты плакала, дорогая? У тебя глаза красные.

— Я ела остро-кислый суп. От него всегда глаза слезятся.

— Надеюсь, в нем не было глютамата натрия! Не то всю ночь не уснешь! — Тейн взглянула на свои золотые «Картье». — Ступай к себе и положи на глаза ломтики огурца. Я хочу, чтобы ты выглядела идеально.

Как и Розамунд. Как и все. Пиппа поцеловала мать в щечку:

— Я изо всех сил постараюсь, мамочка.

Тейн уже набирала номер на своем телефоне:

— Седрик? Позвоните ансамблю колоколов. Большие колокола нужно отполировать еще раз. Я видела на них отпечатки пальцев. — И она прервала разговор.

Пиппа задержалась в дверях:

— Кто такой Седрик?

— Я не сказала, что сегодня утром уволила Уайетта?

— Нет, не сказала. — Так вот почему Тейн на целый час опоздала к завтраку. И вот почему она звонила из аэропорта. — И где же ты нашла замену?

— Мне его рекомендовали. Седрик — ветеран трех королевских свадеб. Нужно было с самого начала пригласить именно его.

— А что случилось с Уайеттом?

Тейн не собиралась рассказывать дочери, что разорвать чек на двести пятьдесят тысяч долларов Уайетта заставила дурная карма.

— Он не выдержал напряжения, милая. А теперь поторопись.

Пиппа тут же позвонила Уайетту, но тот не ответил. Она позвонила Лэнсу — он тоже не отвечал. Официант принес превосходно охлажденный огурец ровно в тот момент, когда она боролась с подступившими слезами разочарования и растущей ярости. Пиппа положила несколько ломтиков на воспаленные веки, но отдохнуть все равно не получилось: каждые две минуты к ней влетала очередная подружка с очередной проблемой по поводу платья, внешнего вида или цвета лица. Общую ситуацию осложнял просочившийся в прессу слух, что на свадьбе Тейн существует два списка приглашенных, А и Б. Попавшие в список А получили лаковую коробочку, наполненную роскошно выполненными приглашениями с золотым обрезом на многочисленные приемы, вечеринки и собственно свадебную церемонию в симфоническом центре «Майерсон» с последующим ужином и танцами под шесть различных оркестров в усадьбе Уокеров. Те же, кто вошел в список Б, получили простое приглашение на свадьбу и фуршет в «Майерсон», где позже начнется вечеринка. Нечего говорить, что ряд светских персонажей Далласа пришли в неистовство, узнав, что не попали в список А. После дюжины словесных перепалок Пиппа попросила не соединять ее ни с кем. Она решила сложную головоломку судоку и съела половину шоколада, подаренного Кимберли. Когда же мигрень, несмотря ни на что, усилилась, Пиппа доела и ломтики прохладного огурца.

Едва пробило пять, свита невесты собралась у входа в отель. Поскольку Тейн запретила надевать на репетицию брючные костюмы, все юные леди щеголяли в скромных коктейльных платьях и на высоченных каблуках. Столпившиеся на веранде зеваки восторгались их нарядами. Под одобрительно-восхищенные крики и вспышки фотокамер девушки нырнули в первый из трех длинных лимузинов, дожидавшихся у кромки тротуара.

— Дебби Бинтц предложила мне четыре тысячи долларов за приглашение из списка А, — похвасталась Шардонне, пуская по кругу фляжку с водкой. — Я сказала, что ничего не могу сделать. Эта старая кошелка не пригласила меня на бал с Сейди-Хокинс прошлой осенью.

— Рокси Хупер предложила мне десять штук и неделю на курорте! — Франческа постучала по стеклу, отделявшему кабину водителя. — У вас там не найдется ножниц? Очень нужно.

Волосатая рука протянула в окошечко щипчики для ногтей. Франческа отстригла бретельки со своего зеленого коктейльного платья. Щипчики вернулись туда же, откуда прибыли, вместе с полосками ткани.

— А где Пиппа? И Кимберли? В пятницу вечером кошмарные пробки.

Хэзел глаз не могла отвести от Джинни, великолепно выглядевшей в бирюзовом платье из тафты, которое подчеркивало каждый изгиб ее тела.

— Это парик? — наконец спросила она.

— Нет, я выпила «Рогаин»[19], — любезно ответила Джинни.

Наконец появилась Пиппа в винтажном желтом шифоновом платье. Чуть бледная, выглядела она превосходно.

— Спасибо, что подождали.

— Где ты отыскала такое фантастическое платье?

— Это мамино, — прозвучало как удар тортом в физиономию.

— А ожерелье откуда? — поинтересовалась Стефани с легкой ноткой упрека. Она всегда хотела именно такое, из отборных бриллиантов. — Опять Лэнс?

— Это бабушкино. — Пиппа окинула взглядом белые кожаные сиденья. — Где Кимберли? Пять минут назад она была в моей комнате, полностью готовая к выходу.

— Ой божечки, Хендерсоны приехали, — взвизгнула Кора.

Лимузин едва не опрокинулся, когда девять девиц устремились в одну сторону, чтобы получше рассмотреть Лэнса, его родителей и маленькую сестренку Арабеллу.

— Ущипните меня. Я, наверное, сплю, — бормотала Ли, прижавшись носом к стеклу.

А снаружи несколько теток прорвались через ограждающие барьеры к Лэнсу.

— Ты намерена мириться с этим всю оставшуюся жизнь? — поинтересовалась Джинни, когда он остановился раздать автографы.

Видя легкое презрение в улыбке Лэнса, царапающего подпись на футбольных программках, Пиппа почувствовала огромное облегчение:

— Если он может, думаю, и я смогу.

Свита Хендерсонов погрузилась во второй лимузин, когда из отеля наконец появилась Тейн, с мобильным телефоном около уха. Ее сопровождал муж Роберт, которого оторвали от последних лунок на поле для гольфа. Роберт нес сумочку жены, второй телефон и большую сумку, набитую вещами первой необходимости. По правую руку от Тейн шествовала Кимберли.

— Она пытается пропихнуть кого-то в список А? — нахмурилась Шарлотта.

На самом деле продвижение третьеразрядного персонажа в список важных гостей совершенно не входило в список приоритетных задач Кимберли. Пять минут назад Пиппа сообщила ей, что Уайетт Маккой смещен, и Кимберли немедленно ухватилась за возможность изменить порядок следования свиты невесты. Она умудрилась подкараулить Тейн в холле и сейчас дожидалась, пока та закончит разговор по телефону. Наконец Тейн освободилась.

— Какое милое платьице, Кимберли, — заметила она. — Впрочем, возмутительно короткое.

— Должно быть, село после чистки. — Платье было совершенно новым. — Могу я высказать небольшое соображение по поводу следования процессии, миссис Уокер?

— Есть проблемы?

— Я просто хотела бы, чтоб вы знали: я могу идти со скоростью точно двадцать два дюйма в секунду, как часы. Думаю, это оттого, что у меня центр тяжести расположен ниже, чем у других девушек.

— Да, это нам прекрасно известно. — Недостаток роста едва не лишил Кимберли шанса вообще участвовать в свадебной церемонии. Тейн вырвала из рук мужа второй телефон. Четыре пропущенных звонка на этой линии. — Пожалуйста, переходи к делу.

— Полагаю, это имеет решающее значение для того, чтобы возглавить процессию. Координация Джинни, возможно, несколько ухудшилась после завтрака.

— Что заставляет тебя так думать?

— Ну, возможно, она в состоянии идти прямо после бутылки вишневой водки. Думаю, я бы не смогла.

Телефон Тейн звякнул. Седрик сообщил, что органист свалился со сцены и растянул запястье. Они звонят повсюду в поисках замены, но до сих пор натыкаются лишь на автоответчики.

— Садись в лимузин, Кимберли, — раздраженно бросила Тейн. — Я разберусь с этим позже.

— Некоторые девочки тоже пили, — для пущей уверенности добавила Кимберли. У Тейн было тридцать минут пути до «Майерсона», чтобы переварить печальную информацию. — Только мы с Пиппой абсолютно трезвые, но Пиппа точно не может идти первой.

Миссия выполнена, Кимберли нырнула в лимузин к остальным девушкам.

— Простите, девчонки! Забыла побрызгаться духами Тейн! — Открыв фляжку, она глотнула несколько унций водки.

Пока лимузин вез их по Далласу, девушки поправляли макияж, выпивали и приставали к Пиппе с вопросами о тайном месте, где она проведет медовый месяц: первый, кто донесет об этом газетчикам, получит несколько тысяч долларов. Пиппа не раскрыла секрет, поскольку даже не подозревала, где проведет медовый месяц. Их с Лэнсом посадят в личный самолет Хендерсонов и отправят в некое неизвестное убежище. Подарок от Розамунд.

Поглощенные болтовней, они не заметили, как лимузин Тейн рванул вперед, обгоняя. К тому времени как подружки невесты прибыли в центр «Майерсон», Тейн находилась там уже десять минут. Юных леди встретил в холле высокий неулыбчивый парень во фраке, представившийся как Седрик, новый распорядитель свадебной церемонии. Ветеран пьяных оргий с сорокалетним стажем, Седрик мгновенно разглядел, что подружки невесты надрались даже больше, чем шаферы жениха.

— А где мальчики, Седрик? — осведомилась Ли, чуть покачиваясь (или ей просто казалось, что чуть) на высоких каблуках.

— В малом холле, мадам. Пьют кофе с максимально возможной скоростью. — Седрик отыскал глазами самую маленькую девицу. — Кимберли?

— Да, сэр!

— Пожалуйста, пройдите отсюда вон туда со скоростью двадцать два дюйма в секунду. — Седрик оценил ее мастерство. — Внимание! Миссис Уокер потребовала изменить порядок движения. Теперь подружки невесты будут входить в зал по росту, начиная с самых маленьких и заканчивая самыми высокими. Будьте любезны, перестройтесь сами, а я приглашу джентльменов. Мы построимся парами и приступим к репетиции.

Седрик исчез на десять долгих минут. Он не мог предвидеть, что примерно треть друзей Лэнса вообще не сможет держаться на ногах.

Тем временем и в зале события развивались не гладко. Новый органист был на месте, но, в спешке выбегая из дома, забыл очки. Тейн приказала погасить свет в задней части сцены, так что оркестранты тоже не видели нот. Священник, его преподобие Марк Элкотт, владелец четырех евангелических телеканалов, которого считали кем-то вроде протестантского эквивалента кардиналу, страшно простудился и вынужден был понизить свой сладкозвучный баритон до шепота. Из двух духовых квинтетов прибыл только один, и музыканты оказались одеты в джинсы и поношенные футболки, а не в черные деловые костюмы, как требовала Тейн. Двое мальчишек-пажей носились по залу, играя в салочки, а тот, что должен нести обручальное кольцо, ползал под креслами в поисках того самого колечка, которое только что скатилось с атласной подушечки. Ансамбль колоколов отвратительно репетировал двадцать второе интермеццо, которое Тейн заказала Джону Уильямсу для того волшебного момента, когда Лэнс поцелует невесту.

Тейн металась между несчастьями, вопя в мегафон, когда в центральном проходе появились Розамунд и Лайман Хендерсон. Устроившись на своем месте в первом ряду, Розамунд подняла руку:

— Тейн! О, Тейн, дорогая!

Тейн стремительно обернулась и с ужасом увидела диадему на голове Розамунд, одетой в красный брючный костюм.

— Да, Розамунд? Что я могу сделать для вас?

— Боюсь, это место абсолютно неприемлемо. Я так близко к сцене, что к концу церемонии у меня будет жуткое растяжение шеи.

— Вы бы предпочли сидеть в середине зала?

Розамунд показала на первый ряд в ложе, где могли бы расположиться Виндзоры или Росс Перо[20], случись им посетить этот зал:

— Полагаю это место вполне подходящим для матери жениха.

— Прошу прощения, я разместила там духовой квинтет.

— Вот как? Это те пятеро головорезов с тубами на авансцене?

— Это один квинтет. Их будет два.

Жуткий грохот совсем рядом заставил Тейн выронить мегафон. Рухнули ступени для хора, и сектор ударных заполнили сопрано. Менеджер хора влетел на сцену сообщить Тейн, что по профсоюзным правилам необходимо эвакуировать остальных артистов, пока ступени ремонтируют. Все будет исправлено через пятнадцать минут.

— Вы не понимаете, — заорала Тейн в мегафон, хотя человек находился на расстоянии вытянутой руки. — Мы уже опаздываем на тринадцать минут. Все участники церемонии должны быть через час на Техасском стадионе, откуда состоится трансляция по национальному телевидению!

Менеджер не дрогнул: никто не рискнет спорить с профсоюзом.

В холле Седрик наконец вытащил шаферов из туалета и погнал, как стадо, к лестнице. Он строил их парами с подружками невесты в соответствии со списком, завещанным Уайеттом. Эйфория Кимберли по поводу первой позиции в процессии угасла, когда выяснилось, что она будет идти рука об руку с самым невзрачным на вид парнем — пузатым тюфяком средних лет с неаккуратными усами. Его звали Вуди, и он, кажется, был абсолютно, отвратительно трезв.

— И какое отношение вы имеете к жениху? — спросила она.

Вуди с жалостью посмотрел на ее декольте. Для женщины такого роста у нее была неестественно большая грудь.

— Я физиотерапевт Лэнса, — сообщил он.

— Значит, вы видели его голым, везучий паршивец.

Вуди притворился, что не расслышал.

— Никогда не видел столько узлов на затылке.

Кимберли с отчаянием оглядывала холл. Джинни, теперь десятая, а не первая в процессии, будет идти одна, поскольку Розамунд пригласила только девять шаферов. Кимберли слишком поздно осознала, что входить в зал последней, в величественном одиночестве, было бы гораздо лучше, чем идти по проходу с Вуди. Что еще хуже, восемь пар оживленно болтали, держась за руки. Половина из них уже казались давними партнерами. Кимберли захотелось убить кого-нибудь.

— Извините, Вуди.

Она скрылась в дамской комнате и прикончила там остатки водки из фляжки.