Семёновы

18

Слух разошелся как пожар, мгновенно – в Антееве будут строить казино! Никто ничего точно не знал, но кто-то видел, как возле старой помещичьей усадьбы ходили какие-то люди. Переполох затронул всех – кто помоложе, ходили выяснять ситуацию в сельский совет, бабули на лавочках так и этак крыли жадных хапуг, желающих разрушить покой местных жителей. Но главными добытчиками информации стали дети. Они-то и донесли, что казино будут строить американцы. Почему американцы? Потому что разговаривали приезжие на американском языке, и не прогоняли крутящихся рядом мальчишек, а только улыбались своими белыми зубами и что-то лопотали.

Ольга в слухи не верила. Правда, когда мать прибежала домой с новостями, она в первый момент подумала, что неплохо было бы, столько рабочих мест, но все-таки сплетня показалась ей бредовой. Но ей стало ужасно интересно, кому понадобилась старая полуразрушенная усадьба. В детстве они часто играли в доме в поиски клада. Всем хотелось найти хоть что-нибудь. Повезло одному Сане Длинному, он нашел чайную ложку. Правда ложка была не золотая, и даже не серебряная, а обычная металлическая, но Саня находкой очень гордился. Те, кому довелось увидеть "клад", утверждали, что у них дома таких ложек полный стол у матери, но все-таки завидовали везучести Длинного. Стены старого дома осыпались, и родители запрещали детям лазить там, но когда такое было, чтобы ребятня слушалась. Вот и нынешние пацаны так же искали клады, и так же знали каждый щербатый кирпич дома. Что же понадобилось приезжим? Неужели правда, какой-то предприниматель решил освободить зря простаивающее место, и приспособить его подо что-то полезное?

Ольге было жалко дом. Пусть он был разрушен, но это часть антеевской истории. В свое время из истории родного края она узнала, что жили в усадьбе помещик Рукавишников с женой, привезенной из-за границы, и тремя дочерьми. В лихие годы бежал помещик вместе с семьей, и не успел попасть в руки красноармейцев. Зато брошенный дом расплатился за хозяина. Его выпотрошили подчистую, в основном, конечно, местные. Сначала там был первый сельский совет, позже сделали школу. А во время войны школа закрылась, и в барском доме расположился госпиталь для выздоравливающих солдат. Когда в госпитале необходимость отпала, дом был снова отдан в руки местной власти, но он был настолько поврежден, что ремонтировать его не стали. Так и стоял он, забытый всеми, потихоньку рушился, и ждал своей неминуемой смерти. Самые хозяйственные мужики обследовали останки и пришли к выводу, что дом можно восстановить, были бы хорошие руки. У него был заложен крепкий фундамент и место сухое, на возвышенности. Знал Рукавишников, где строительство затевать. Ехидные обыватели советовали жадным до бесплатного отстроиться и жить в барском доме, но, желающих не нашлось.

Ольге хотелось посмотреть, что за "американцы" трутся возле старой усадьбы. Мальчишки говорили, что вроде люди приличные. В один из дней она, как всегда, взяла с собой Никиту, рюкзачок с термосом и бутербродами, повесила на шею фотоаппарат и пошла на холмы. К слову, холмы были вовсе не условные, а вполне реальные. Идти в гору с ребенком и велосипедом было трудно, и Ольга запыхалась. Наконец они дошли до места. Близко подходить она на всякий случай не стала. Недалеко от старых стен стояла машина, но людей поблизости видно не было. Ольга обошла дом, удерживая рвущегося из рук Никиту, которому ужасно захотелось войти внутрь. Было видно, что тут работали люди. Кое-какие стены были укреплены деревянными столбиками. Осмотрев все, она собралась уходить. Интересного больше не было. Никита, тем временем, добрался до кустов ярко цветущего иван-чая, залез в самую середину, и с удовольствием нюхал ароматные цветы. Ольга расчехлила фотоаппарат и начала щелкать, запечатлевая красивые кадры. Она так увлеклась, что не заметила ямки в земле, и, провалившись пяткой, рухнула со всей силы, балансируя руками и пытаясь не уронить фотоаппарат, на пятую точку. Вскрикнув от неожиданности и боли, она почти сразу села. От удара казалось, что стрясся весь спинной мозг. Никита, любопытствуя, вышел из кустов.

– Мама бух? – мальчик жалобно сморщил носик.

– Ой, бух, сынок, – кряхтя проговорила Ольга, аккуратно пытаясь встать. Хоть бы не сломала ничего…

– Привет! – раздался голос сбоку, – вам нужна помощь?

Ольга оглянулась – неподалеку стоял молодой человек в джинсах и светлой рубашке с коротким рукавом. Он смотрел участливо, но не приближался, будто ожидая разрешения. Разговаривал он по-русски, но с заметным акцентом, как-то слишком правильно, что ли, будто тщательно выговаривая слова. Ольга сначала хотела отказаться от помощи, она всегда так делала с незнакомцами, но потом передумала и кивнула. Она боялась, что повредила себе что-нибудь, а самостоятельно встав, усугубит проблему.

Мужчина приблизился и протянул руку. Поднимая, он поддерживал ее под локоть. Ольга встала, но, когда хотела шагнуть, то вскрикнула от боли. Похоже все-таки она что-то сломала. От досады хотелось плакать. Больше всего она злилась на себя, потому что впопыхах забыла дома телефон. Никита раскапризничался, просясь домой, пришлось дать ему печенье и напоить чаем. Мужчина все это время терпеливо ждал.

– Давайте я довезу вас куда нужно? – предложил он, и Ольга тут же согласилась. Ну не ждать же ей, пока она сможет идти. Хотя до дома было недалеко, меньше километра, но сейчас ей это расстояние казалось длиннее, чем до северного полюса.

Неожиданный спасатель помог Ольге доковылять до машины и устроил ее на переднем сидении. Никиту посадил назад и закрепил ремнями безопасности.

– К сожалению, – произнес он извиняющимся тоном, – у меня нет детского кресла.

Ольга переживала, как Никита будет там, сзади, один, но мальчик, на удивление, сидел тихо, и во все глаза смотрел на панель иностранной машины. Незнакомец увидел, как внимателен мальчик и улыбнулся ему. Никита улыбнулся в ответ. Не прошло и пяти минут, как Ольга, постанывая, выбиралась из машины. За ворота уже выходила мать, обеспокоенная появлением незнакомого автомобиля перед домом. Она заохала и позвала отца. Отец взял дочь на руки и унес, а мать принялась вытаскивать из машины внука, который вдруг проявил упрямство и наотрез отказался выходить.

– Я хочу порулить, – заявил мальчик.

– Никитушка, дядя торопится, – уговаривала бабушка.

– Порулить! – не успокаивался внук.

У Натальи кончилось терпение. Она вынула сопротивляющегося и завывающего Никиту из машины и, перекрикивая рев ребенка, пыталась извиняться.

– Никита может порулить, – вдруг сказал мужчина.

Никита тут же перестал плакать и посмотрел на бабушку. Растерянная женщина отпустила ребенка, он ловко забрался на переднее сидение, уселся и стал энергично крутить баранку и дудеть.

– Вот безобразник! – сконфуженно улыбаясь сказала Наталья, – ну раз уж вы не торопитесь, может зайдете на чашку чая?

За чаем, к которому нашлись теплые беляши и ватрушки с творогом, мужчина представился, что зовут его Мэттью Оллфорд, что приехал он из небольшого городка Илкли, что в Западном Йоркшире. А по-русски он хорошо говорит, потому что его покойная бабушка была урожденная Рукавишникова. Семёновы дружно уставились на хозяина разрушенной усадьбы. Потомок помещика был прост в обращении, ел с видимым удовольствием, и вообще, похоже, наслаждался жизнью.

– Так это вы занимаетесь старым домом? – с интересом спросила Наталья.

Мэттью кивнул, дожевывая пирожок.

– Бабушка часто вспоминала дом своего детства, – рассказал он, – умирая она просила свою дочь, мою маму, чтобы мы разузнали, сохранилось ли что-нибудь.

– И что вы собираетесь с домом делать? – этот вопрос задал отец.

– Я привозил специалистов, они убедили меня, что участок, на котором стоит дом, очень хорош для проживания, и все можно восстановить. Сейчас я занимаюсь оформлением наследования. В вашей стране это очень сложная процедура. Но, как только бумаги будут готовы, думаю, мы будем восстанавливать родимое гнездо.

– Родовое… – тихо поправила Ольга.

Мэттью кивнул ей благодарно и исправился. А потом обратил внимание на фотографии, развешанные там и тут.

– Это ваши работы? – обратился он к Ольге.

Она, вдруг смутившись, кивнула.

– Очень хорошо! – похвалил иностранец, – поверьте мне, как человеку, занимающемуся фотографией не первый год. У вас талант.

Ольга зарделась – похвала была приятна.

Когда Мэттью ушел, Наталья с иронией посмотрела на дочь.

– Оля, тебе не кажется, что ты слишком однообразно завлекаешь мужчин?

Ольга сначала не поняла, о чем говорит мать, но потом догадалась, и притворно вздохнула, улыбаясь уголками рта:

– Да уж, видимо роль слабой женщины, нуждающейся в помощи, прилипла ко мне навсегда.

Миф о казино развеялся так же быстро, как и пришел. Народ потянулся к развалинам, кто-то просто полюбопытствовать происходящим и посмотреть на живого иностранца, а кто-то искренне желая помочь. Мэттью не ожидал такого наплыва местных жителей, но не растерялся, общался со всеми добродушно и учтиво, даже чересчур. Молодой британец очаровал всех. Теперь в деревне была новая звезда. Мужчины считали своим долгом проведать наследника поместья, поговорить "за жизнь". Женщины несли ему домашние разносолы и улыбались, улыбались. Ольге тоже хотелось еще раз сходить к усадьбе. Но сдерживало какое-то внутреннее зудящее чувство, как если вдруг она пойдет и все догадаются, что Мэттью ей нравится. У развалин в течение дня толкалось много народу, но Ольге казалось, что стоит ей прийти, как тут же у нее над головой загорится лампочка, оповещающая о приходе. И она не шла. Но все-таки ей хотелось чем-то помочь молодому человеку, и она один из выходных провела в маленькой библиотеке райцентра. Где-то там, на полках библиотеки, лежала книга об истории края. В которой было и о Рукавишниковых.

Найдя книгу, Ольга очень обрадовалась. Да, она была права, семье беглого помещика отводилось аж целых шесть страниц, на одной из которых была напечатана старая фотография – немолодой солидный мужчина с аккуратной бородкой, женщина с тонкой талией, в белой блузке и юбке с турнюром и две девочки – одной на вид лет двенадцать, смотрит серьезно, не улыбается, а вторая совсем малышка, нет и годика. Ольга пыталась рассмотреть в людях сходство с Мэттью. Но, к своему огорчению, не нашла. Она скопировала фотографии и текст, и сунула в сумочку, решив при удобном случае отдать молодому человеку. Осталось теперь придумать этот случай.

А случай подвернулся сам. В один из вечеров, когда Никита уже спал, отец смотрел футбол и всеми силами сдерживался, чтобы не завопить на весь дом, мать бдительно следила за ним и тыкала в бок, когда он начинал заводиться, а Ольга лежала с любимой "читалкой", в двери постучали. Чуткий Бараш глухо тявкнул, и мать с Ольгой одновременно вылетели в прихожую, чтобы успокоить собаку и посмотреть, что за полуночник ходит по ночам. Дверь деликатно открылась и в дом вошел Мэттью. Он улыбался извиняющейся улыбкой.

– Добрый вечер!

– Здравствуйте, – почти хором ответили обе женщины и воззрились на ночного гостя.

– Простите, что я так поздно, совершенно забыл, что в деревнях рано ложатся спать…

– Ничего-ничего, проходите! – мать была сама любезность, и даже отец вышел пожать руку молодому человеку.

– Дело в том, что у меня есть просьба к вам, Оля, – он повернулся к ней, – если вас не затруднит, не могли бы вы поснимать виды усадьбы и окружающей природы для меня? Мой фотоаппарат остался в гостинице, а мне срочно нужны фотографии.

Ольга, ошеломленная просьбой, конечно, согласилась. Правда, ей стало немножко страшно, а вдруг ему не понравятся ее фото… Договорились на ближайшую субботу. Мэттью еще раз извинился и ушел, а Ольга подумала, что ей нравится, как он произносит ее имя – Оля – мягко, с акцентом, как "Илья", только через "о". Она ждала субботы. В кои-то веки, оставив Никиту с бабушкой, она взяла кофр с фотоаппаратом и направилась на холм. На другом плече у нее висел привычный уже рюкзачок с термосом. Мать настояла, чтобы кроме печенья, в этот раз в рюкзаке оказались пирожки с грибами и картошкой. Ольге не хотелось тащить с собой сумку съестного, но как отказаться, она тоже не придумала, поэтому, поддавшись, послушно сложила печево в рюкзак. Приблизившись к дому, она тут же увидела автомобиль, а неподалеку стоял Мэттью, да не один. В этот раз его сопровождал отец Иван. Ольга издалека видела, как хорошо они общаются между собой. Сразу было понятно, что они нашли общий язык. Она подошла, поздоровалась. Мужчины разом повернулись, и Ольга увидела два милых ей лица. Они улыбались ей, но на лице батюшки проскользнуло мимолетное удивление. Втроем они еще раз обошли усадьбу и Мэттью объяснил, что он хочет увидеть на фото. Ольга слушала внимательно. А сама в уме прикидывала, как она это сделает.

– Мэттью, я постараюсь, – она достала фотоаппарат, – но не судите строго.

– Зовите меня просто Мэт, – сказал молодой человек.

– Хорошо, – улыбнулась Ольга и двинулась вдоль дорожки, время от времени щелкая кнопкой спуска.

Она потратила на съемку больше часа. Когда она вернулась, отца Ивана уже не было, а Мэт сидел в машине с открытой дверцей и разговаривал по телефону. Его беглый английский был настолько необычен, что Ольга присела неподалеку и просто слушала, пытаясь уловить знакомые слова. Наконец, он закончил разговаривать, сунул телефон в задний карман джинсов и подошел.

– Я закончила, – в подтверждение Ольга показала фотоапарат.

– Надо сбросить на ноутбук, – сказал Мэттью, и достал из машины компьютер.

Они сидели на траве почти соприкасаясь головами и рассматривали фотографии. Удивительно, но фотографии полуразрушенного дома не выглядели унылыми. Ольга постаралась преподнести дом так, чтобы его любопытно было приехать и посмотреть. Вот облупленные стены, дверной проем, а в проеме стоит сам хозяин дома, высокий и плечистый. А тут на фоне кирпичной кладки цветок, пробивающийся из-под фундамента. Тут же затесались фотографии ясного синего неба, ушастой собаки, пробегающей мимо, по своим собачьим делам и любопытно посматривающей на людей, птиц, взбудораженных их визитом в это, ранее почти забытое, а теперь такое популярное место. Мэттью рассматривал каждое фото долго, пристально, какие-то пролистывал. А на каких-то останавливался и любовался.

Ольга, стараясь не мешать ему, встала, достала из рюкзака кухонное полотенце, расстелила его и выложила пирожки и печенье. Налив в стакан чай, она подула на горячую жидкость и аккуратно отпила. Мэт, унюхав вкусный запах, прекратил возиться с компьютером и, почти с жадностью, вонзил зубы в пирожок.

– Вкусно! – похвалил он.

– Я передам маме, – улыбнулась Ольга.

Они еще долго сидели, разговаривали обо всем, потом Мэт попросил разрешения поснимать на ее фотоаппарат и фотографировал, в основном, саму Ольгу.

День оказался чудесным, и вечером Ольга призналась себе, что она влюблена. Уснула она как убитая и всю ночь ей снился красавчик-англичанин. А на заднем плане стоял печальный отец Иван.

Утром, собираясь на работу, Ольга нашарила в шкафу и сунула в сумку свитер отца Ивана и вознамерилась вечером отдать ему. Весь день она репетировала слова благодарности, а когда, робея, пришла в храм, то не застала святого отца, уехавшего по делам в какую-то глухую деревню. Она отдала свитер пожилой служительнице и мысленно поблагодарила высшие силы, что не пришлось ничего говорить. Почему-то она ощущала чувство вины.

А свиданий с Мэттью она ждала каждый день. Правда, иногда они не виделись неделями, он уезжал в город и надолго пропадал там, но когда приезжал, то обязательно заходил и они шли гулять или кататься на машине. Ольга опять ощутила себя почти школьницей, влюбленной и счастливой. С той лишь разницей, что она была свободна, самодостаточна и ничего не боялась. В один из таких вечеров Мэт ее поцеловал. Ольга мысленно простонала "Наконец-то!" и полностью отдалась удовольствию. Целовался молодой человек на "отлично". Он не говорил ей о любви, а она не требовала, ей хватало и того, что было. За этими событиями почти прошло лето. Наезжающая время от времени Настя оценила нового ольгиного ухажора по достоинству, размахивая у него за спиной большими пальцами вверх и беззвучно скандируя "Супер-супер-супер!" И только мать молча наблюдала за развивающимися отношениями и не торопилась восхищаться. Заезжий молодец охмурил дочку, а жениться не предлагал. Ольга, за шорами влюбленности ничего не замечала. А она, Наталья, замечала.

И похоже, что неприятности, молчаливо напророчимые беспокойной матерью, начинали сбываться. Мэттью уехал и не появлялся уже почти три недели. Ольга ходила скучная, и светлела лицом только тогда, когда играла с ребенком. Наталья даже боялась подходить к ней с расспросами, опасаясь, что лишние вопросы доведут до беды. Пару раз она видела, как Ольга сопит в подушку, сдерживая слезы, но делала вид, что не замечает. Злясь на всех, а в первую очередь на саму себя, она костерила ветреного иностранца на чем свет стоит. На исходе третьей недели, когда уже точно надо было обсудить, она зашла в комнату дочери. Ольга, с виду равнодушная, сидела с фотоаппаратом в руках и листала на экранчике отснятые фото.

– Олюшка… – мать осторожно посмотрела на дочь, – ну не убивайся ты так.

– А я и не убиваюсь, – голос Ольги был сух и спокоен.

– Может приедет еще…

– Может и приедет…

Они обе надолго замолчали.

– Дочка…

И тут Ольга не выдержала. Она заплакала так, как не плакала уже давно. Наталья кинулась к ней обнять, а дочь сунула ей в руки фотоаппарат. На экране была она, Ольга. Похожая на себя и не похожая. Легкая и улыбающаяся, какая-то воздушная и почти волшебная.. Мать и дочь обнялись. Так было легче.

… Бараш почувствовал движение за дверями и гавкнул. Но тут же узнал вошедшего и приветственно завилял хвостом. Мэттью влетел в дом, на ходу сбросил дорогие туфли и пронесся в комнату. Увидев зареванную Ольгу, он на мгновение оторопел.

– Посмотри, что я тебе привез, – вместо приветствия произнес он, протягивая девушке какой-то глянцевый журнал. Ольга медленно поднялась, вытерла глаза и яростно взглянула на мужчину. Журнал упал на кровать и мать, любопытствуя, раскрыла его. В английском журнале, с английским текстом, красовались их антеевские просторы. она узнала и дом, и церковь, и лог у деревни. А главное, она узнала руку своей дочери.

Ольга в это время сверлила Мэттью злым взглядом, вынуждая краснеть и что-то бормотать в свое оправдание. А потом набросилась на него, стуча кулачками по груди. Мэт обхватил ее и прижал к себе.

– Я думала, ты меня бро-осил! – жалобно проплакала Ольга.

– Вот глупая, – Мэт тихо засмеялся, – я документы привез, теперь я официально хозяин усадьбы. Оля, ты выйдешь за меня замуж?

Ольга, под влиянием эмоций, не сразу осознала, что он только что произнес будничным тоном. Зато мать услышала и ахнула, прикрыв рот ладонью. Ольга вдруг, притихнув, подняла зареванное лицо и посмотрела на Мэта. И он смотрел на нее выжидающе.

– …Да!

***

– Дочка! Дочка! – Наталья повышала голос, потому что изображение то плыло, то застывало, связь была плохая. Они все еще не могли привыкнуть, что можно вот так, через монитор компьютера, увидеть детей, уехавших за много тысяч километров. Ольга тоже кричала, видимо и у них не очень хорошо было видно и слышно. Мэттью улыбался, обнимая жену. Время от времени в экран заглядывал Никита, говорил "Баба, привет!" и убегал.

– Доченька, мы с папой очень соскучились! Как там Никитушка? Кушает хорошо? Не болеет?

– Все хорошо! Видишь, носится. Кушает с большим удовольствием, я уже не могу его поднять на руки, тяжелый стал.

– Он русский-то не забыл?

– Мама! – Ольга засмеялась, – всего полгода прошло, конечно не забыл. Да и не забудет. Мы все разговариваем на русском, даже Джек.

В доказательство все семейство Оллфордов возникло перед экраном. Они начали махать руками, чрезмерно улыбаться и кричать "Привет!". Большая лохматая собака встала на задние лапы, оперлась на Мэта и оглушительно гавкнула. Наталья и Андрей ошеломленно смотрели на эту веселую компанию, и чуть растерянно махали руками в ответ.

– Весело у вас, – сказал отец, когда все разошлись. Ольга шуточно закатила глаза.

– Иногда даже чересчур, – сказала она, наклонившись к самой камере.

– Олюшка, когда вы прилетаете?

– Мамуля, мы будем в Москве двадцать третьего. Потом пересадка на местный рейс. В общем, как окажемся в стране, так позвоним!

Наговорившись, Наталья отключила компьютер, и встала.

– Андрюша, как же мы их встречать-то будем? – озабоченно проговорила она.

– Кого – их? – муж не понимал ее тревоги.

– Ну Оллфордов, кого же еще…

– Как-как… Как обычно холопы встречали своих господ – хлебом-солью да поклоном в пояс, – Андрей засмеялся.

– Да иди ты! – Наталья досадливо пихнула шутника в спину, – я волнуюсь, а у тебя все шуточки!

– Нет, ну а что? Их предки были господами в нашей усадьбе, а наши всю жизнь крестьянствовали тут. Вот и получается, что мы – потомственные крепостные, а они- баре.

– Вот дурак, – буркнула Наталья, – при них-то хоть не скажи.

Андрей засмеялся еще раз и приобнял жену.

– Не волнуйся, все нормально будет. Ну что они, не люди что ли?

– Ну знаешь… – Наталья положила голову ему на плечо, – люди, да другие. А вдруг им у нас не понравится?

– Понравится, понравится, – успокаивал муж, – ты им кулебяку свою состряпаешь, да пельмешек, знаешь, как понравится!

– Тёмочка давно не звонил, – вдруг переключилась Наталья. Она скучала по сыну. Он вырос как-то незаметно, на фоне сестер, богатых на события, и теперь матери не хватало его, с его тонким ненавязчивым юмором, рассудительностью и безукоризненной логикой. Но, вылетев из-под родительского крыла, сын имел право принимать решения. И он принял, когда согласился поехать в Китай. Сначала мать была в шоке и пыталась плакать, но Артём, как всегда, разумно убедил ее, что это совсем не опасно и очень полезно для него. И вот теперь, они отслеживали его жизнь по фотографиям и нечастым связям через интернет.

– Андрюша, а если он там … с китаянкой свяжется?

– О. Боже! – отец закатил глаза и хлопнул себя по лбу ладонью, – ну будут у тебя внуки-китайцы!

– Типун тебе на язык!

***

Венчание проходило в антеевской церкви. Отец Иван, торжественный и красивый, в праздничном одеянии, произносил отшлифованные временем слова, а Ольга и Мэт стояли рука об руку, торжественные и одухотворенные. Родные собрались полукругом за спинами молодоженов, и только Настя сидела на стульчике, держа на руках Викторию. Она бессознательно поглаживала округлившийся живот и не замечала, какими глазами смотрел на нее Андрей.

Наталья оглядывалась по сторонам и думала, что эта церковь видела много венчаний, но это венчание какое-то особенно торжественное. В доказательство этому в узкое окно упал солнечный луч, освещая молодоженам путь. Это было хорошо.