Сэр

— Что? — нервно шепчу я.

— Пригласи меня войти, — приказывает он таким же мягким голосом, как и мой.

Я судорожно сглатываю.

— Я не могу… я устала.

— Ты строишь из себя недотрогу?

— Нет.

— Дразнишь меня?

— Ни в коем случае, — возражаю я.

Он молчит, изучая меня в темноте, и секунды тянутся медленно.

— Значит, это все? — наконец спрашивает он, нахмурив брови. — Мы хорошо повеселились?

Слово «повеселились» жалит. Я несколько раз моргаю, стараясь не расплакаться у него на глазах. И внезапно радуюсь, что в этом уголке кухни царит кромешная тьма. Что он не видит, как ранит меня это слово.

Глупая Айви.

Ты преподнесла себя на блюдечке с голубой каемочкой, задание выполнено.

Я делаю глубокий вдох, собираясь с духом.

— Это было больше похоже на ошибку, мистер Уэст.

Он продолжает смотреть на меня сверху вниз, его лицо становится холоднее.

— Ты села ко мне на колени, Айви. Я и пальцем тебя не тронул, пока ты не попросила об этом. — Затем он резко добавляет: — Умоляла об этом.

— Я не умоляла, — возражаю я.

— Это сделало твое тело.

— Насколько я помню, слово «пожалуйста» произнес один из нас, — парирую я. — Три раза.

Он одаривает меня холодной ухмылкой.

— Так вот как мы собираемся жить дальше?

Я не отвечаю.

Я смотрю на него сверху вниз — или, скорее, снизу вверх, потому что он намного выше меня, — а он окидывает меня ледяным взглядом, стиснув зубы.

— Айви, — предупреждающе произносит он, терпение его иссякает, и делает еще одну попытку. — Пригласи. Меня. Войти.

И я могла бы.

И это было бы так просто.

Но это нас ни к чему не приведет. Потому что для него это ничего не значит, в то время как для меня это значило бы все.

Я с трудом сглатываю и произношу:

— Нет.

Выражение его лица меняется, и я замечаю на нем замешательство, когда он хмурится. Эйдан не понимает — я то вспыхиваю, то остываю. Я знаю, как это может выглядеть — как будто я сожалею о том, что мы сделали, и это правда. Или он может подумать, что я жестока и дразню его.

И, может быть, мне стоит объясниться.

— Я не могу пригласить тебя, — начинаю я. — Я просто не могу.

Его взгляд становится серьезным.

— Не можешь?

— Я... у меня был момент слабости. Ты сидел там с угрюмым видом…

— Вы пожалели меня, мисс Монткальм? — выдавливает он, стиснув челюсть. — Бросили мне кость, вы это говорите?

— Мне было плохо.

— А. — Он кивает, и выражение его лица становится жестче, чем я когда-либо видела. — Итак, ты погладила мой член и позволила мне пососать твои сиськи, потому что тебе было плохо.

Дерьмо. Я совсем не то хотела сказать, но мой язык прилип к небу, когда я пытаюсь выбраться из этой эпической дыры дерьма.

— Я не это имела в виду, — пытаюсь сказать я, и тогда он делает что-то еще более неприятное. Он ждет. Ждет, когда я поясню. У меня нет дара красноречия, поэтому я стою, запинаясь на своих словах. — То, что мы сделали, было ошибкой… я не такая девушка.

— Как ты думаешь, за какую девушку я тебя принял? — с любопытством спрашивает он.

— Та девушка, которая может сделать что-то подобное, чтобы повеселиться.

— Но тебе было весело. Ты наслаждалась. Или все было не так хорошо, как ты надеялась? Твоя жалость испортила это чувство? — За словом «жалость» скрывается укол, но он старается не показывать мне всю глубину своего гнева.

— Это было приятное чувство, — признаюсь я, колеблясь. — Опять же, дело не в том, что я не хочу прикасаться к тебе, дело в том, что… я не могу.

Он все еще ждет, выжидательно глядя на меня, будто я должна продолжать, но я хмурюсь в ответ.

— Это все, что я хотела сказать, мистер Уэст.

Он кивает еще раз, на этот раз самому себе. Молчание затягивается, и это мучительно, потому что Эйдан должен был бы утешить меня, сказать, что все в порядке, а затем уйти, но он этого не делает. И вот что самое странное во всей этой неразберихе — он медлит. Эйдан медлит, его тело застывает на месте, как будто тот не хочет уходить, как будто это противоречит его инстинктам.

Наконец, я вижу, как жесткость возвращается на его лицо. Он надевает маску, стискивает челюсти, кивает в последний раз и отступает назад. Не говорит мне ни единого слова, разворачивается и уходит, его шаги тяжелые, а затем они удаляются.

Я так долго стою неподвижно, злясь на себя, что хочется биться головой о ближайшую стену. Провожу рукой по лицу, чувствуя себя жалкой. Я думаю, что сильно усложнила эту задачу.

И вот тут я задаюсь вопросом кое о чем.…

Что, если это и есть та граница, которую он ждал от меня? Я чувствую отчаяние, как будто что-то потеряла. Как будто могла впустить его, а теперь не знаю, какие стены он воздвигнет следующим утром. Насколько труднее будет достучаться до него теперь?

Но… как я всегда говорю…

— У нас есть завтра, Айви. Держись.

И закрываю дверь.

***

Эйдан

Я не могу уснуть.

Мой мозг спокоен, но тело напряжено. То, что я сделал с Айви, притупило мою тоску, но только на короткое время.

Я меряю шагами коридоры, пытаясь собраться с мыслями, но все, что вижу, — это ее отвращение ко мне.

Она хотела, чтобы я ушел.

То, что мы сделали, было ошибкой, как она выразилась. Я чувствую боль в груди. Неужели я настолько нуждаюсь в благотворительности, что моя ассистентка зашла так далеко, что погладила мой член, чтобы успокоить меня? Я совершил ошибку, открыв ей глубину своих мыслей…

Я поднимаю взгляд, чувствуя поблизости чье-то присутствие. Затем резко оборачиваюсь, осматривая гостиную на верхнем этаже. Я вижу фигуру в кресле. И чувствую на себе его тяжелый взгляд — в его глубине таится знакомая мне пустота. По иронии судьбы, у нас больше общего, чем мы готовы признать. Он готов зайти так далеко, чтобы отдалиться от меня, будто тратить мои деньги — это так ужасно, что он воспринимает это как проявление слабости.

Алекс предпочел бы жить на улице, чем взять у меня хоть пенни.

Я подхожу к нему, засунув руки в карманы. Я встаю перед ним, и мы смотрим друг на друга в темноте. Он никогда не заговорит первым — он отказывается.

— Что мы делаем, Алекс? — задаюсь вопросом я и действительно хочу знать. Хочу докопаться до сути его ненависти.

— Я сижу, наслаждаюсь тишиной, — рассеянно бормочет он.

— Это не то, что я имел в виду. — Я продолжаю изучать его. — Неужели мы настолько отдалились друг от друга… неужели я нанес нам непоправимый ущерб?

Взгляд Алекса становится жестким.

— Ты помнишь, каким ты был, Эйдан. Неужели ты думаешь, что на это можно смотреть сквозь пальцы?

Я хмурюсь, чувствуя, как внутри у меня все разрывается.

— Я бы сделал все, чтобы вернуть все назад...

— Но ты все еще пьешь, все еще ведешь себя как придурок, все еще приглашаешь женщин в свою постель…

— Я никого не приглашал в свою постель и не пытаюсь быть придурком, Алекс. Выпивка успокаивает меня точно так же, как это успокаивает тебя, и ты приглашаешь в свою постель бесчисленное количество женщин. Не понимаю, почему ты упрекаешь меня за то, в чем сам участвуешь.

Он кривит губы.

— Как ты можешь не знать? Как ты можешь быть таким чертовски невнимательным?

Я жду, что он продолжит, но тот молчит.

— Как я могу не знать, что именно?

Грудь Алекса чаще поднимается, но он заставляет себя успокоиться, и я внезапно понимаю, о чем тот умалчивает.

— Просто расскажи мне, чего я не знаю о своей прошлой жизни, чтобы я мог перестать пытаться разгадать эти загадки. Я сейчас в темноте, неужели ты этого не видишь? Я в замешательстве…

— Ты не заслуживаешь знать, — резко перебивает он. — Ты не заслуживаешь того хорошего, что у тебя было. Потому что ты снова стал бессердечным ублюдком...

— Ты думаешь, я хочу быть бессердечным? — Я пристально смотрю на него, чувствуя, как по моему телу пробегают волны гнева. — Я только что пришел к тебе, не так ли? Я доверяю тебе, Алекс, потому что хочу все исправить. Скажи мне, пожалуйста, было ли у нас лучше до того, как я попал в ту аварию?

Ему требуется несколько секунд, чтобы ответить, его голос ужасно пустой.

— Было.

Мое сердце подпрыгивает в груди.

— Тогда откуда эта враждебность?

— Я хочу, чтобы он вернулся, — признается он. — Я хочу, чтобы ты был таким, каким был раньше, и, рассказывая тебе о нем, ты не станешь им в одночасье.

Внезапно я испытываю благодарность за темноту. У меня болят глаза, когда я смотрю на своего младшего брата.

— Я — это я, Алекс, в настоящем. Это все, чем я могу быть сейчас. Это все, что я знаю.

Он опускает голову, уткнувшись взглядом в свои колени.

— Мне больно, Эйдан, понимаешь? Мне чертовски больно, что все так получилось… ты забыл. Мне больно, потому что я впервые в жизни почувствовал, что у меня наконец-то появился старший брат, и он заботился обо мне. Я был так переполнен радостью, что, когда узнал, что ты снова начал пить, снова начал гонять… черт, ты причинил боль себе, но ты причинил боль и мне.

Я сглатываю, понимая всю тяжесть своих действий.

— Мне очень жаль, Алекс. Жаль, что я не помню, зачем сделал это...

— Тебе вообще не следовало этого делать. У тебя была… у тебя была хорошая жизнь, Эйдан. Тебе никогда не казалось, что чего-то не хватает? — Он поднимает голову и пристально смотрит на меня, и я чувствую нотки отчаяния в его голосе. — Разве ты не чувствуешь этого?

— Да, — шепчу я, соглашаясь. — Я чувствую, что скорблю, но не знаю, что я потерял. Я чувствую… например, возможно, что это из-за Рут и моих сожалений по поводу нее... но я чувствую, что за этим кроется нечто большее. Как будто есть что-то еще, что-то очень глубокое, чего мне не хватает, и никто не хочет мне сказать, что именно.

Алекс прерывисто выдыхает.

— Это не из-за нежелания, Эйдан, это из-за того, что ты не примешь этого. Не примешь… пока не будешь готов, а ты не готов. Ты совсем не готов.

Он встает прежде, чем я успеваю заговорить, и проходит мимо меня, тяжело дыша. Я стою неподвижно, ожидая, что он уйдет, но все равно слышу его движения. Слышу, как он резко втягивает воздух, когда говорит:

— Я должен вернуться. Должен... позаботиться обо всем… Мне не хочется возвращаться, я борюсь, но дом Рут вот-вот будет продан, и я борюсь, прощаясь с нашим домом. Она сделала это место своим домом, Эйдан, и мне невыносимо ходить по этим коридорам и не видеть ее за углом...

Я оборачиваюсь, сердце замирает у меня в груди от его отчаяния — от нашей потери. Потом протягиваю ему руку, но он этого не замечает. Алекс продолжает идти по коридору, оставляя меня стоять с протянутой рукой, а я жду…

Я жду, когда кто-нибудь возьмет меня за руку…

Потому что, кажется, я дал клятву.

Я копаюсь в своем мозгу, перебираю эти фрагменты, пытаясь понять, чего я жду.

Но ничего не приходит.

Затем он опускает голову к моей груди и медленно, нежно посасывает каждый сосок. Я вздрагиваю в ответ, издавая тихий стон, пока он восхищается моей кожей. Провожу рукой по его бедру, поглаживая его. Эйдан вздрагивают в ответ и стонет, прижимая меня еще крепче.

Физический контакт становится неистовым и быстрым. Наши движения неловкие и отчаянные. Я снова чувствую себя подростком и удивляюсь, что он не такой утонченный, каким был раньше, как будто тоже не совсем знает, как себя вести, и реагирует исключительно на свои желания. Трусь о его бедро, быстро поглаживая его, а он играет с моей грудью, проводя другой рукой по моему телу, лаская мою киску через шорты.

Есть четкая цель.

Добраться до нее.

Я жажду освобождения, а он становится невероятно твердым.

Я привыкла к темноте, но это все еще темные тени и неясные детали. Но это все для меня. Это все, чего я хочу прямо сейчас. Прикоснуться к нему. Почувствовать его. Провести пальцами по этим знакомым мышцам, поцеловать его пухлые губы и попробовать его на вкус, как будто это, черт возьми, в первый раз.

Нет, попробовать его на вкус, как будто я снова с ним в машине, и на этот раз я не собираюсь останавливаться.

Я слаба.

Так чертовски слаба.

— Блядь, — стону я, быстрее вжимаясь в него, быстрее подрачивая ему.

Эйдан.

Мой Эйдан.

Весь мой.

Он возвращает руки к моей заднице и помогает мне двигаться. Затем Уэст снова просовывает пальцы ко мне в шорты и проводит ими по моему клитору, заставляя меня дрожать от удовольствия. Потом убирает руку и размазывает мои соки по своему члену, поглаживая себя рукой, обхватившей мою, помогая мне двигаться в нужном ему темпе.

— Блядь, да, Айви, — рычит он. — Блядь, я хочу, чтобы ты оседлала меня…

Я кончаю невероятно быстро, запрокидывая голову, ошеломленная ощущениями. Плыву по волне, смутно ощущая его рот на своей груди, его член набухает, когда он тоже замирает в ответ. Я чувствую, как жар разливается по моим бедрам и руке. Его стоны глубокие, отрывистые, когда Эйдан зарывается лицом в мою шею, зубами задевает кожу, когда лихорадочно посасывает меня.

Мое тело обмякает, я чувствую усталость во всем теле. Провожу рукой по его волосам, пока он переводит дыхание. Эйдан отстраняется, смотрит на меня в темноте, руками снова находит мою грудь. Он обхватывает мои сиськи ладонями, откидываясь на сиденье, не в силах оторвать глаз от моего лица.

Теперь, когда я этого добилась, теперь, когда удовлетворена, и похотливая Айви, управляющая шоу, ушла, я чувствую себя очень осознанной. Меня также очень беспокоит моя неспособность контролировать себя.

Я была в отчаянии, как будто кормила наркомана.

Не самый лучший момент гордости.

Я наклоняюсь, чтобы взять свою рубашку, но Уэст опускает руку на мое бедро и удерживает меня на месте. Выпрямляюсь, когда он берет мою рубашку с сиденья и помогает мне надеть ее.

— Что это было, Айви? — спрашивает он, и от его сексуального голоса у меня по коже снова пробегает жар.

— Это… — Я замолкаю, просовывая руки в рукава рубашки. — Это я преодолела вашу апатию, мистер Уэст.

Да, конечно, так оно и было. Мне хочется закатить глаза. Это совсем не из-за того, что я отчаянно хотела попробовать его на вкус… даже если он был только частью себя.

Я чувствую отвращение к самой себе.

Я только что использовала его?

Неужели я только что представила себя с его прежней версией?

Что, черт возьми, это было на самом деле?

— И это сработало? — спрашиваю, и на меня накатывает легкая волна оцепенения, когда я начинаю осознавать, что мы только что сделали.

Несмотря на темноту, я прекрасно вижу его лицо. Он выглядит расслабленным, его лицо светлеет. Намного лучше, чем тот свирепый мистер Уэст, которого я теперь знаю.

— На данный момент, — неопределенно отвечает он.

Он помогает мне слезть с него и сесть обратно на мое сиденье. Затем засовывает свой член обратно в штаны и пристегивается. Я бросаю ему футболку, но тот ее не надевает. Он бросает ее на приборную панель и выезжает с парковки.

Мы все еще тяжело дышим, и по мере приближения к поместью до нас доходит реальность того, что мы сделали — то есть того, что сделала я.

Я нервно грызу ноготь. Это не было планом. Какой, черт возьми, был план? Уже и сама не знаю. Я должна была «вернуть его» или что-то в этом роде? Но что это за обреченная на провал миссия? Устало провожу рукой по лицу. У меня такое чувство, словно я только что выдала себя с потрохами, но, черт возьми, ему было больно. Я видела, каким измученным он был. Эйдан не хотел возвращаться… но и не хотел тонуть в своей апатии.

Может, я помогла ему.

Я помогла и себе тоже.

Потому что, думаю, одновременно я пыталась избавиться от собственной апатии.

— О чем бы ты ни думала, остановись, — внезапно говорит он, преодолевая напряжение. Эйдан бросает на меня взгляд, когда подъезжает к дому, его тон мягкий, ободряющий. — Я взял тебя прокатиться, мы зашли в закусочную, отгородились от мира и немного повеселились. Не усложняй ситуацию больше, чем она должна быть, Айви.

Я не отвечаю.

Как мне отключиться? Как мне отнестись к тому, что мы просто наслаждались друг другом? Я испытываю эмоции. Все не так просто. Возможно, для него так оно и было.

Это была глупая ошибка.

Прежде чем он успевает заглушить двигатель, я выскакиваю из машины и направляюсь к выходу из гаража.

— Айви, — зовет он.

Мои шаги замедляются, когда я оглядываюсь. Он заглушает двигатель и выскакивает из машины, спеша ко мне. Но когда подходит ко мне, то не произносит ни слова. Уэст обхватывает меня за руку и выводит из гаража. В доме почти тихо. Когда мы проскальзываем внутрь, большинство людей уже ушли.

Он отпускает мою руку, все еще прижимаясь ко мне всем телом. Я направляюсь в свои апартаменты, зная, что тот следует за мной по пятам. Оглядываюсь на него — все еще с обнаженной грудью, лицо в тени — когда проскальзываю в темную кухню и останавливаюсь у своей двери. Я открываю ее и вхожу внутрь. Когда снова оборачиваюсь, Эйдан стоит у входа, держась рукой за дверной проем, смотрит на меня и ждет.

— Что? — нервно шепчу я.

— Пригласи меня войти, — приказывает он таким же мягким голосом, как и мой.

Я судорожно сглатываю.

— Я не могу… я устала.

— Ты строишь из себя недотрогу?

— Нет.

— Дразнишь меня?

— Ни в коем случае, — возражаю я.

Он молчит, изучая меня в темноте, и секунды тянутся медленно.

— Значит, это все? — наконец спрашивает он, нахмурив брови. — Мы хорошо повеселились?

Слово «повеселились» жалит. Я несколько раз моргаю, стараясь не расплакаться у него на глазах. И внезапно радуюсь, что в этом уголке кухни царит кромешная тьма. Что он не видит, как ранит меня это слово.

Глупая Айви.

Ты преподнесла себя на блюдечке с голубой каемочкой, задание выполнено.

Я делаю глубокий вдох, собираясь с духом.

— Это было больше похоже на ошибку, мистер Уэст.

Он продолжает смотреть на меня сверху вниз, его лицо становится холоднее.

— Ты села ко мне на колени, Айви. Я и пальцем тебя не тронул, пока ты не попросила об этом. — Затем он резко добавляет: — Умоляла об этом.

— Я не умоляла, — возражаю я.

— Это сделало твое тело.

— Насколько я помню, слово «пожалуйста» произнес один из нас, — парирую я. — Три раза.

Он одаривает меня холодной ухмылкой.

— Так вот как мы собираемся жить дальше?

Я не отвечаю.

Я смотрю на него сверху вниз — или, скорее, снизу вверх, потому что он намного выше меня, — а он окидывает меня ледяным взглядом, стиснув зубы.

— Айви, — предупреждающе произносит он, терпение его иссякает, и делает еще одну попытку. — Пригласи. Меня. Войти.

И я могла бы.

И это было бы так просто.

Но это нас ни к чему не приведет. Потому что для него это ничего не значит, в то время как для меня это значило бы все.

Я с трудом сглатываю и произношу:

— Нет.

Выражение его лица меняется, и я замечаю на нем замешательство, когда он хмурится. Эйдан не понимает — я то вспыхиваю, то остываю. Я знаю, как это может выглядеть — как будто я сожалею о том, что мы сделали, и это правда. Или он может подумать, что я жестока и дразню его.

И, может быть, мне стоит объясниться.

— Я не могу пригласить тебя, — начинаю я. — Я просто не могу.

Его взгляд становится серьезным.

— Не можешь?

— Я... у меня был момент слабости. Ты сидел там с угрюмым видом…

— Вы пожалели меня, мисс Монткальм? — выдавливает он, стиснув челюсть. — Бросили мне кость, вы это говорите?

— Мне было плохо.

— А. — Он кивает, и выражение его лица становится жестче, чем я когда-либо видела. — Итак, ты погладила мой член и позволила мне пососать твои сиськи, потому что тебе было плохо.

Дерьмо. Я совсем не то хотела сказать, но мой язык прилип к небу, когда я пытаюсь выбраться из этой эпической дыры дерьма.

— Я не это имела в виду, — пытаюсь сказать я, и тогда он делает что-то еще более неприятное. Он ждет. Ждет, когда я поясню. У меня нет дара красноречия, поэтому я стою, запинаясь на своих словах. — То, что мы сделали, было ошибкой… я не такая девушка.

— Как ты думаешь, за какую девушку я тебя принял? — с любопытством спрашивает он.

— Та девушка, которая может сделать что-то подобное, чтобы повеселиться.

— Но тебе было весело. Ты наслаждалась. Или все было не так хорошо, как ты надеялась? Твоя жалость испортила это чувство? — За словом «жалость» скрывается укол, но он старается не показывать мне всю глубину своего гнева.

— Это было приятное чувство, — признаюсь я, колеблясь. — Опять же, дело не в том, что я не хочу прикасаться к тебе, дело в том, что… я не могу.

Он все еще ждет, выжидательно глядя на меня, будто я должна продолжать, но я хмурюсь в ответ.

— Это все, что я хотела сказать, мистер Уэст.

Он кивает еще раз, на этот раз самому себе. Молчание затягивается, и это мучительно, потому что Эйдан должен был бы утешить меня, сказать, что все в порядке, а затем уйти, но он этого не делает. И вот что самое странное во всей этой неразберихе — он медлит. Эйдан медлит, его тело застывает на месте, как будто тот не хочет уходить, как будто это противоречит его инстинктам.

Наконец, я вижу, как жесткость возвращается на его лицо. Он надевает маску, стискивает челюсти, кивает в последний раз и отступает назад. Не говорит мне ни единого слова, разворачивается и уходит, его шаги тяжелые, а затем они удаляются.

Я так долго стою неподвижно, злясь на себя, что хочется биться головой о ближайшую стену. Провожу рукой по лицу, чувствуя себя жалкой. Я думаю, что сильно усложнила эту задачу.

И вот тут я задаюсь вопросом кое о чем.…

Что, если это и есть та граница, которую он ждал от меня? Я чувствую отчаяние, как будто что-то потеряла. Как будто могла впустить его, а теперь не знаю, какие стены он воздвигнет следующим утром. Насколько труднее будет достучаться до него теперь?

Но… как я всегда говорю…

— У нас есть завтра, Айви. Держись.

И закрываю дверь.

***

Эйдан

Я не могу уснуть.

Мой мозг спокоен, но тело напряжено. То, что я сделал с Айви, притупило мою тоску, но только на короткое время.

Я меряю шагами коридоры, пытаясь собраться с мыслями, но все, что вижу, — это ее отвращение ко мне.

Она хотела, чтобы я ушел.

То, что мы сделали, было ошибкой, как она выразилась. Я чувствую боль в груди. Неужели я настолько нуждаюсь в благотворительности, что моя ассистентка зашла так далеко, что погладила мой член, чтобы успокоить меня? Я совершил ошибку, открыв ей глубину своих мыслей…

Я поднимаю взгляд, чувствуя поблизости чье-то присутствие. Затем резко оборачиваюсь, осматривая гостиную на верхнем этаже. Я вижу фигуру в кресле. И чувствую на себе его тяжелый взгляд — в его глубине таится знакомая мне пустота. По иронии судьбы, у нас больше общего, чем мы готовы признать. Он готов зайти так далеко, чтобы отдалиться от меня, будто тратить мои деньги — это так ужасно, что он воспринимает это как проявление слабости.

Алекс предпочел бы жить на улице, чем взять у меня хоть пенни.

Я подхожу к нему, засунув руки в карманы. Я встаю перед ним, и мы смотрим друг на друга в темноте. Он никогда не заговорит первым — он отказывается.

— Что мы делаем, Алекс? — задаюсь вопросом я и действительно хочу знать. Хочу докопаться до сути его ненависти.

— Я сижу, наслаждаюсь тишиной, — рассеянно бормочет он.

— Это не то, что я имел в виду. — Я продолжаю изучать его. — Неужели мы настолько отдалились друг от друга… неужели я нанес нам непоправимый ущерб?

Взгляд Алекса становится жестким.

— Ты помнишь, каким ты был, Эйдан. Неужели ты думаешь, что на это можно смотреть сквозь пальцы?

Я хмурюсь, чувствуя, как внутри у меня все разрывается.

— Я бы сделал все, чтобы вернуть все назад...

— Но ты все еще пьешь, все еще ведешь себя как придурок, все еще приглашаешь женщин в свою постель…

— Я никого не приглашал в свою постель и не пытаюсь быть придурком, Алекс. Выпивка успокаивает меня точно так же, как это успокаивает тебя, и ты приглашаешь в свою постель бесчисленное количество женщин. Не понимаю, почему ты упрекаешь меня за то, в чем сам участвуешь.

Он кривит губы.

— Как ты можешь не знать? Как ты можешь быть таким чертовски невнимательным?

Я жду, что он продолжит, но тот молчит.

— Как я могу не знать, что именно?

Грудь Алекса чаще поднимается, но он заставляет себя успокоиться, и я внезапно понимаю, о чем тот умалчивает.

— Просто расскажи мне, чего я не знаю о своей прошлой жизни, чтобы я мог перестать пытаться разгадать эти загадки. Я сейчас в темноте, неужели ты этого не видишь? Я в замешательстве…

— Ты не заслуживаешь знать, — резко перебивает он. — Ты не заслуживаешь того хорошего, что у тебя было. Потому что ты снова стал бессердечным ублюдком...

— Ты думаешь, я хочу быть бессердечным? — Я пристально смотрю на него, чувствуя, как по моему телу пробегают волны гнева. — Я только что пришел к тебе, не так ли? Я доверяю тебе, Алекс, потому что хочу все исправить. Скажи мне, пожалуйста, было ли у нас лучше до того, как я попал в ту аварию?

Ему требуется несколько секунд, чтобы ответить, его голос ужасно пустой.

— Было.

Мое сердце подпрыгивает в груди.

— Тогда откуда эта враждебность?

— Я хочу, чтобы он вернулся, — признается он. — Я хочу, чтобы ты был таким, каким был раньше, и, рассказывая тебе о нем, ты не станешь им в одночасье.

Внезапно я испытываю благодарность за темноту. У меня болят глаза, когда я смотрю на своего младшего брата.

— Я — это я, Алекс, в настоящем. Это все, чем я могу быть сейчас. Это все, что я знаю.

Он опускает голову, уткнувшись взглядом в свои колени.

— Мне больно, Эйдан, понимаешь? Мне чертовски больно, что все так получилось… ты забыл. Мне больно, потому что я впервые в жизни почувствовал, что у меня наконец-то появился старший брат, и он заботился обо мне. Я был так переполнен радостью, что, когда узнал, что ты снова начал пить, снова начал гонять… черт, ты причинил боль себе, но ты причинил боль и мне.

Я сглатываю, понимая всю тяжесть своих действий.

— Мне очень жаль, Алекс. Жаль, что я не помню, зачем сделал это...

— Тебе вообще не следовало этого делать. У тебя была… у тебя была хорошая жизнь, Эйдан. Тебе никогда не казалось, что чего-то не хватает? — Он поднимает голову и пристально смотрит на меня, и я чувствую нотки отчаяния в его голосе. — Разве ты не чувствуешь этого?

— Да, — шепчу я, соглашаясь. — Я чувствую, что скорблю, но не знаю, что я потерял. Я чувствую… например, возможно, что это из-за Рут и моих сожалений по поводу нее... но я чувствую, что за этим кроется нечто большее. Как будто есть что-то еще, что-то очень глубокое, чего мне не хватает, и никто не хочет мне сказать, что именно.

Алекс прерывисто выдыхает.

— Это не из-за нежелания, Эйдан, это из-за того, что ты не примешь этого. Не примешь… пока не будешь готов, а ты не готов. Ты совсем не готов.

Он встает прежде, чем я успеваю заговорить, и проходит мимо меня, тяжело дыша. Я стою неподвижно, ожидая, что он уйдет, но все равно слышу его движения. Слышу, как он резко втягивает воздух, когда говорит:

— Я должен вернуться. Должен... позаботиться обо всем… Мне не хочется возвращаться, я борюсь, но дом Рут вот-вот будет продан, и я борюсь, прощаясь с нашим домом. Она сделала это место своим домом, Эйдан, и мне невыносимо ходить по этим коридорам и не видеть ее за углом...

Я оборачиваюсь, сердце замирает у меня в груди от его отчаяния — от нашей потери. Потом протягиваю ему руку, но он этого не замечает. Алекс продолжает идти по коридору, оставляя меня стоять с протянутой рукой, а я жду…

Я жду, когда кто-нибудь возьмет меня за руку…

Потому что, кажется, я дал клятву.

Я копаюсь в своем мозгу, перебираю эти фрагменты, пытаясь понять, чего я жду.

Но ничего не приходит.

16

Айви

Нашей ночи, словно и не было, потому что наутро Эйдан снова становится похожим на Уэста: замкнутый, с бесстрастным лицом и языком, полным идиотских замечаний.

Просто вау.

Правда, может, он и ведет себя как обычно, но сейчас все кажется ненормальным. На самом деле все плохо. Даже не могу поверить, что у меня хватило смелости прийти… да даже то, что я встала с постели, заслуживало похвалы за храбрость.

Или, как написала Ана сегодня утром после краткого сбивчивого аудиосообщения, которое я отправила ей вчера вечером перед сном: Сумасшедшая, девочка.

Мне пришлось распустить волосы, потому что у меня на шее и груди видны следы любви. Думаю, Тильда заметила это на кухне, когда я вышла, но быстро отвела взгляд. Но я видела ее лицо. Ее брови взлетели вверх, и она была такая «о боже». И, конечно же, это должно было случиться в то гребаное утро, когда Алекс был там и готовил чашку кофе.

— Ты выглядишь с похмелья. — В его голосе больше любопытства, чем чего-либо еще.

Я просто кивнула, мельком взглянув на него, и автоматически поймала его взгляд на своей шее. Он быстро уткнулся лицом в свою кружку с кофе, избегая смотреть мне в глаза.

— У меня нет похмелья, — сказала ему я, также избегая его взгляда. — У меня была долгая ночь.

Я чувствовала его беспокойство, когда он, нахмурившись, оглядывал меня.

— Это я вижу.

Как только он это сказал, я заметила спортивную сумку на полу позади него.

— Что это?

Алекс не проследовал за моим взглядом. Он понял, о чем я.

— Я уезжаю на пару недель…

— Что? — оборвала его я, запаниковав. — Ты оставляешь меня?

Алекс был самым близком человеком после Аны, который у меня был, и от его потери у меня стало тяжело на душе.

— Мне все еще нужно разобраться с некоторыми вещами, связанными с кончиной Рут, — тихо объяснил он. — Я больше не могу откладывать это на потом. Кто-то заинтересован в покупке дома... — Алекс замолчал, на мгновение выглядя потерянным. — Мне нужно подписать кое-какие бумаги и вывезти из дома наши вещи.

Я не подталкивала его. Хотя чувствовала его мучения.

— Бери столько времени, сколько тебе нужно, Алекс. Не торопись.

— С тобой все будет в порядке? — поинтересовался он, быстро взглянув на отметину у меня на шее.

— Со мной все будет в порядке. Не беспокойся обо мне.

Мы обменялись номерами телефонов, и после завтрака я обняла его на прощание. Даже Тильда прошептала слова прощания, выглядя в равной степени расстроенной его отъездом. Алекс наполнял пространство вокруг смехом и светом — в отличие от Эйдана Уэста, который был холоден и мрачен, как туча. Этот человек невыносим — и я знаю, что это не совсем то слово, но знаете что, это работает, и я устала, и вот кто он такой. Невыносимый.

И вот теперь я сижу рядом с Невыносимым Уэстом, и мне очень хочется выброситься с ближайшего балкона, потому что он тоже заметил засосы, только никакой реакции на это не последовало, потому что снова изобразил на лице безразличие.

Один шаг вперед, двести шагов назад — вот каково это с этим парнем. Не знаю, что думать о нашей ночи, проведенной вместе… о том, что мы делали в машине. Я провожу утро, стараясь не думать об этом, потому что он явно не думает.

Я продолжаю ждать, когда он заговорит об этом, а потом перестаю ждать, потому что он этого не делает.

Так что…

Это делаю я. Конечно, я это делаю, потому что у меня нет фильтра, я импульсивна и склонна копать яму, в которой нахожусь.

— Мы собираемся обсудить слона в комнате? — Мой голос тих, и мне потребовалось ровно двенадцать минут, чтобы заставить себя произнести эту фразу.

Когда решаюсь поднять взгляд, то вижу, что Уэст просматривает лежащий перед ним документ, как будто то, что я только что сказала, не является поводом для паузы.

— О каком слоне вы говорите? — безразлично спрашивает он.

— Я думаю, вы знаете, — огрызаюсь я.

Он по-прежнему выглядит невозмутимым.

— Боюсь, вам придется уточнить, мисс Монткальм.

— Мне не нужно уточнять. Вы знаете, о чем я говорю.

— Пока вы не уточните детали…

— То, чем мы занимались в машине, — резко перебиваю я, покраснев.

Он, наконец, поднимает на меня взгляд. И снова ничего не отвечает.

— Вы сразу сказали, что это была ошибка, а я не возвращаюсь к ошибкам, мисс Монткальм. Как только они исправлены, нет необходимости упоминать о них снова.

— Вы считаете, что она исправлена?

— Разве нет? — холодно бросает он вызов. — Я ушел. Конец истории.

Я поворачиваюсь, оказываясь к нему лицом.

— Послушайте, мы можем поговорить об этом, и вы поймете, к чему я клоню…

— Мне все равно, к чему вы клоните, — перебивает он с безжалостным взглядом. — Так что делайте свою работу, мисс Монткальм, желательно в тишине.

Я сердито смотрю на него. Что за придурок. Я открываю рот, чтобы возмутиться и послать его на хрен. У меня возникает желание вырвать бумаги у него из рук и разорвать их на мелкие кусочки, а затем резко оттолкнуть его и выйти из комнаты.

Но я этого не делаю.

Потому что такое поведение ожидаемо. Это то, чего я ждала все это время — чтобы этот Мудак Востока, наконец, прикончил меня на месте. По всему моему телу пробегает холодок, и я действительно смотрю на дверь, чувствуя, как во мне просыпается желание сбежать.

Я делаю глубокие вдохи, успокаивая себя.

Не помогает.

Я смотрю на свою руку и чувствую, что дрожу. Это плохо, я снова стану импульсивной, а мне не хочется проверять, насколько глубокой может стать эта яма…

Я встаю прежде, чем успеваю себя остановить.

— Куда ты направляешься? — немедленно требует он, внезапно уделяя мне все внимание.

— Я беру выходной. — Я не утруждаю себя приведением в порядок своей части стола. Потому что… к черту все это.

— А как же электронные письма, которые ты должна составить…

— Я чертовски уверена, что вы справитесь с этим, мистер Уэст, — шиплю я, выходя из комнаты, и на этот раз не оглядываюсь.

***

Я провожу свой выходной не лучшим образом. Закрываюсь в своих апартаментах и не выхожу, даже чтобы позвонить Ане, потому что не хочу рассказывать ей, что сегодня ушла с работы в припадке ярости. А поход на реку без Алекса не будет ощущаться так же, как раньше.

Мне нужно время для самоанализа… то есть съесть шоколад и послушать Адель.

Я роюсь в своем чемодане и достаю несколько DVD-дисков, которые Ана собрала для меня. И провожу вторую половину дня за просмотром «Принцессы Невесты», чищу свои светильники на случай очередных дурацких проверок и выслеживаю Филота с тапочком.

Я также думаю об Эйдане.

«Как ты это делаешь?» — хочу спросить я. — «Как тебе удается вести себя так, будто ничего не произошло? Будто это ничего не значит?»

Интересно, может, он просто разозлился и защищал себя. Я отвергла его, не так ли? И, возможно, это было жестоко. Понимаю, как это, должно быть, выглядит, но я была слабой. Я так отчаянно нуждалась в своем Эйдане, что в конце концов стала относиться к нему как к своему Эйдану… настолько, что перестала мысленно называть его Уэстом.

К тому времени, когда принимаю душ и ложусь в постель, я чувствую себя виноватой. Если бы я просто позволила ему отвезти меня домой, ничего бы не случилось. Я бы не заползла к нему на колени и не сделала первый шаг. Он бы высадил меня у моих апартаментов, и у нас остались бы приятные воспоминания о том, как мы ладили друг с другом.

Ладно, я могу это исправить.

Я исправлю это.

Я тоже буду вести себя так, будто ничего не случилось, и все вернется на круги своя.

Видите, я в порядке.

В полном по-о-о-о-орядке.

***

— Мисс Монткальм, — начинает он, когда я захожу в кабинет следующим утром, — мы сегодня чувствуем себя лучше, или мне ждать очередного исчезновения?

Я сажусь на стул рядом с ним, одаривая его сердечной улыбкой.

— Я сегодня чувствую себя превосходно, мистер Уэст.

Сбавь, черт возьми, тон, Айви.

Он смотрит на меня, пытаясь понять, говорю ли я правду или плету какую-то чушь. Я прихлебываю кофе и продолжаю работать, будто все в порядке. Отлично, отлично, отлично.

— Ты трезва, верно? — удивляется он после того, как я одариваю его еще одной заискивающей улыбкой от уха до уха.

— Трезва. — К сожалению.

— Ладно… — Его голос затихает, а брови хмурятся у переносицы. Он встревожен… я официально тревожу его.

Первое время все было тихо и дружелюбно. Под дружелюбием я подразумеваю, что он не лаял на меня, и у меня не было словесного поноса.

Уэст отвечает на звонок вне офиса, а я печатаю электронное письмо, договариваясь о телефонной конференции с потенциальным владельцем бизнеса, когда раздается стук в дверь.

— Да? — зову я.

Дверь открывается, и входит Тильда с подносом фруктов, которыми Уэст обычно завтракает.

— Они вкусные, горячие и немного хрустящие снаружи, как и сказал мистер Уэст, — говорит она, ставя другой поднос рядом с моим компьютером. — Если захочешь еще, просто дай мне знать.

Я смотрю на нее, в замешательстве хмуря брови.

— Что?

Но она уже направляется к двери…

Я морщу нос от удивления, когда до меня доносится восхитительный запах. Бросаю взгляд на поднос, который она поставила передо мной, и замираю.

Там чашка свежего кофе... и тарелка вафель с малиновым джемом и сиропом. Рядом с моим подносом стоит поднос Уэста с фруктами и его полезной едой.

Несколько мгновений я не двигаюсь.

Он попросил Тильду приготовить мне завтрак? И не просто завтрак, а домашние вафли? Мои любимые.

Мое дыхание учащается, а сердце колотится в груди. Это что, своего рода извинение? Если так, я хочу сказать ему, что мне тоже жаль. Прости, что ползала у тебя на коленях, дрочила тебе и наблюдала за выражением экстаза на твоем лице, когда ты стонал и потирал меня… ладно, теперь, оглядываясь назад, я не совсем жалею об этом. Было чертовски жарко, но… знаете, мне жаль, что отвергла его потом, и за то, что вела себя как конченная сучка.

Я расправляюсь с тарелкой вафель в рекордно короткие сроки, постанывая при каждом кусочке.

Когда намного позже приходит Уэст, он ничего не говорит мне, садится и, отправив в рот виноградину, начинает жевать. Он бросает взгляд на пустой поднос передо мной, и мы на мгновение встречаемся взглядами. Его лицо остается суровым, но на долю секунды взгляд смягчается. Я читаю сообщение громко и отчетливо.

Перемирие.

Я могу с этим жить.

Это все позади, и, черт возьми, да, он может продолжать поставлять вафли, потому что никто не согласится на прекращение огня без веской причины.

***

В течение следующих нескольких дней слон в комнате становится меньше, но он все еще существует. Чтобы попытаться избежать его, у меня нет другого выбора, кроме как сосредоточиться на нашей совместной работе. Работа, которая настолько бесполезна и бессмысленна, что у меня нет другого способа описать эту колоссальную трату времени.

У меня не очень-то хорошо получается работать личным ассистентом. Слава богу, я больше не использую формулы. Уэст заставляет меня рассылать электронные письма, а затем звонить по телефону. Это особый материал для «снежинок», очевидное отличие от «основ арифметики». Я записываюсь на прием к потенциальным бизнесменам, но даже в этом не сильна. У одного из звонивших был сильнейший французский акцент, и я сказала: «Повторите это, пожалуйста», — около сорока семи раз, все это время сидя рядом с придурком в костюме, который не сводил с меня глаз.

Иногда он говорит мне вещи, которые просто не укладываются в голове.

— Почему ты так тяжело дышишь? — спросил он однажды, сбитый с толку.

— Я только что взбежала по лестнице, — ответила я, задыхаясь. — Вы хотели кофе.

— Ты побежала вверх по лестнице с моим кофе?

— Да.

— Почему?

— Вы так на меня посмотрели.

Он озадаченно уставился на меня.

— Как посмотрел?

— Вы знаете… — Я состроила недовольную мину, чтобы показать ему, как он выглядит. Так выглядит богач, готовый съесть щенков на завтрак, если не добьется своего.

— Мисс Монткальм, — медленно произносит он, — давайте больше не будем бегать по лестнице с очень горячим кофе. Это не только то, что сделал бы очень логичный человек, это еще и опасно...

— Я была осторожна.

— Я имел в виду себя.

Да, Уэст без своего кофе опасен. То, что он пьет его поздно, еще хуже. Если я уроню его по дороге к нему, это может привести к ядерным последствиям.

В другой раз на мне были надеты все мои дурацкие браслеты, и каждый раз, когда я писала — а это было часто, — они громко позвякивали о папку.

— Мисс Монткальм, — сказал Уэст, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие, — ваше запястье действует мне на нервы.

В тот день я была в бешенстве. Я почти не спала на этой гребаной кровати с изогнутыми спинками, и мне мерещились тени Филота по всей комнате. Уверена, что мой сосед-насекомое специально выводит меня из себя. В этих апартаментах творится что-то серьезное, связанное с преследованием насекомыми.

Я смерила Уэста равнодушным взглядом.

— Что вы хотите, чтобы я с этим сделала, мистер Уэст?

— Снимите их.

— Мне нравятся они там, где они есть.

— Снимите их.

Я сердито посмотрела на него и потрясла запястьем.

— Это вас бесит?

Он выглядел раздраженным.

— Да.

— Итак, вы можете часами постукивать ногой по столу, в каком бы гипнотическом состоянии вы ни находились, но ритмичное позвякивание моих браслетов мешает вам?

— Вы считаете этот шум мелодичным?

— Считаю.

Он выглядел так, словно хотел меня задушить.

— Сними свои браслеты прямо сейчас, Айви.

— Тогда перестань стучать ногой по столу.

— Это не обсуждается.

— Это не обсуждение. Оно означает, что каждый из нас получит то, что хочет. Нет, мистер Уэст, это компромисс. Мы теряем то, чего так хотели. Видите ли, это две совершенно разные вещи.

— Блядь, — внезапно выругался он, но это было смешано со стоном, как будто я только что уложила его на лопатки. То, как он посмотрел на меня в следующий момент, вызвало мурашки в запретных местах, например, в моей киске. В его глазах светился тот самый горячий взгляд. Он смотрел на меня так, словно впервые за весь день обратил на меня внимание. Было приятно чувствовать, что я не являюсь частью офисной мебели, что в кои-то веки его стены не были такими укрепленными.

Затем он все испортил, сказав:

— Как раз в тот момент, когда я начинаю думать, что твоя голова состоит больше из воздуха, чем из мозговых клеток, ты приходишь ко мне с этим.

— Это не очень приятный комплимент.

— Если от меня, то да.

«Его мудацкие комплименты лучше, чем напряженное моргание и пустые взгляды», — подумала я. Все еще. Я упрямо вздернула подбородок и повторила весь смысл этого идиотского разговора.

— Перестань стучать ногой, и я сниму свои браслеты.

Он стиснул зубы, но я уловила веселье на его лице.

— Ты первая.

Для тебя это новый Эйдан. Он должен побеждать все чертовы времена. Я мудро выбираю сражения. Ты не выиграешь войну, пытаясь одержать верх в каждой стычке. Нет, ты должен быть стратегом и все такое прочее.

Я закатила глаза и сняла их, оставив только золотой браслет. Уэст прищурился, глядя на браслет, будто собирался возразить, но сдержался. Возможно, я оказалась остроумнее, чем он ожидал, или, может быть, он что-то почувствовал, когда посмотрел на него. Об этом не стоило и думать.

Дело в том, что мы действуем друг другу на нервы. С той ночи в машине мы стали еще более раздражительными. Он сосал мои соски, щупал мою киску, а я ему дрочила — это, как правило, меняет обстановку на рабочем месте; это приводит к тому, что двум людям становится более комфортно друг с другом, чем они должны быть в профессиональном плане. Пассивно-агрессивные комментарии не являются чем-то необычным, и такая динамика может стать довольно ядовитой.

Как сейчас, когда я только что пришла в офис с опозданием на несколько минут.

— Знаете, мисс Монткальм, — говорит он, глядя на свои бумаги, когда я вхожу, — у меня такое чувство, что если бы машина одного из моих сотрудников сломалась посреди движения, и ему пришлось бы ехать на одноколесном велосипеде, чтобы добраться до моего дома, а по дороге его бы сбил полуприцеп, а потом он бы полз со скоростью улитки по битому стеклу со сломанными ногами, то все равно бы добрался сюда раньше вас.

Я падаю в кресло рядом с ним.

— Этот сотрудник не живет в одной комнате с Филотом, мистер Уэст.

Он поднимает взгляд.

— Филот?

— В моих апартаментах проблема с пауками, и их предводителя зовут Филот. Он охотится на меня.

— Паук охотится на тебя?

Я торжественно киваю.

— Он действительно вызывает беспокойство. Он каждый день плетет паутину на мою дверь, и с каждым днем она становится все толще. Прошлой ночью я решила перехитрить его. Я наклонилась и проползла под паутиной, и знаете что, мистер Уэст? Гребаный Филот и там соорудил паутину, похожую на мину-ловушку, будто он какой-нибудь Индиана Джонс из мира насекомых, и я угодила прямо в нее. Кстати, я до сих пор кашляю от этой паутины. Думаю, он еще и мухами ее напичкал. У меня першит в горле, и я просто не могу до него добраться.

Когда я смотрю на него в следующий раз, на его серьезное выражение лица, то вижу нечто, от чего у меня перехватывает дыхание.

Уэст улыбается. От этого захватывает дух.

Я сдерживаюсь, чтобы не улыбнуться в ответ, потому что у меня действительно серьезная проблема с пауками в этих апартаментах. Прикусываю щеку изнутри, но это безнадежная битва.

Я смеюсь, и тогда смеется он.

К черту мою жизнь.

— Нам нужно что-то с этим сделать, — выдавливаю я сквозь приступ смеха. — Честно, мистер Уэст...

— Потому что у вас проблема с пауками…

— Да, у меня в апартаментах проблема с пауками, это так.

Уэст кивает, его взгляд задерживается на моем лице еще на мгновение.

— Ты — нечто особенное, не так ли?

Я не отвечаю. К моим щекам приливает жар. Опускаю взгляд, закрывая лицо волосами, чтобы он не видел, как я покраснела.

— Пора сделать несколько звонков, — говорю я со вздохом.

— Кому?

— Мистеру Рональду Гриру.

— Еще раз, чем он занимается?

— Он изобрел какую-то штуковину для открывания окон.

Уэст снова смеется, и это музыка для моих ушей. Ого.

— Черт возьми.

— Да.

Это самые глупые компании, которые я когда-либо видела, но неважно. У меня такое чувство, что это терапия для Эйдана.

По правде говоря, мы, возможно, действуем друг другу на нервы, но мы упрямы, и ни один из нас не хочет отказываться от этой неудачной пары.

После почти целого дня работы я смотрю на Уэста, который сидит рядом со мной, и он ничего не знает. И никогда не узнает о нашей короткой истории, о том, как страстно мы любили друг друга. Никогда не узнает, что я для него значила. Трудно не думать о таких вещах, когда напоминалка сидит рядом со мной каждый божий день. Я не знаю, что я здесь делаю, потому что, если это делается для того, чтобы напоминать ему о нас, то это не работает. Вообще. И я также не могу достучаться до него так, чтобы он открылся мне.

Сидящий сейчас рядом со мной Эйдан, похоже, не нуждается в помощи. Он, вероятно, не думает, что нуждается в ней, и я часто задаюсь вопросом, а нуждается ли он вообще. Если бы он продолжал жить холодной, замкнутой и пустой жизнью, разве это было бы так уж плохо?

Я думаю, Стивен все неправильно понял. Думаю, он отправил меня сюда, думая, что Эйдан снова нюхает наркотики и отрывается по полной.

Я не вижу, чтобы он делал что-то из этого.

Я понимаю, что он прячется от мира, может быть, даже от себя.

17

Айви

Я официально лишилась рассудка.

Сейчас очередная вечеринка, и на этот раз народу меньше, чем обычно. Возможно, поместье теряет свое очарование… неважно, мне все равно. Суть в том, что я лишилась рассудка. Почему? Потому что присоединилась к игре в покер с этими богатенькими мальчиками, и все это для того, чтобы иметь прямой обзор коридора, ведущего в спальню Эйдана. Моя импульсивная натура становится все сильнее. Мне нужно знать, что происходит с ним наверху, и это как никогда важно.

Разве это нездорово?

Возможно.

Нужна ли мне помощь?

Нет, нет, обещаю. В смысле, я только что признала, что это, вероятно, нездорово, и один из шагов к преодолению проблемы — признать ее. Видите, я в порядке. У меня получилось…

— Куда, по-твоему, ты идешь? — огрызаюсь я, отрываясь от своих карт и прищуриваясь при виде очередной девушки, посматривающей в сторону его спальни.

Она хмурится, глядя на меня.

— Это не твое дело…

— Я живу здесь, — прерываю я. — На самом деле я слежу за тем, кто приходит и уходит из поместья мистера Уэста, поэтому это мое дело, и тебе лучше отвалить. — Я выжидающе поднимаю брови.

Ничего хорошего из этого не выйдет, знаю. Я подчеркиваю свою сомнительную власть, и все, что нужно сделать этим девушкам, — проявить достаточно упрямства, чтобы бросить вызов. Тогда мой карточный домик рухнет, и никто больше не будет воспринимать меня всерьез.

Я не могу этого допустить.

Итак, я выпячиваю грудь, смотрю на нее так, словно готова к дуэли, и жду, когда она отвалит. Эта действительно отваливает, но, боже, как же та на меня смотрит. Без сомнения, я в черном списке этой цыпочки.

— Ладно, Эдди, — говорю я, хлопая ладонью по столу. — Давай посмотрим, что там у тебя!

— Роял-флеш, — отвечает Эдди через журнальный столик, раскладывая карты. — И, пожалуйста, перестань называть меня Эдди. Меня зовут Дэйв. (примеч. Роял-флеш — последовательность из пяти одномастных карт, начинающаяся с туза. Самый сильный расклад в игре.)

— Я Эдди, — говорит мужчина рядом с ним, поднимая руку.

Я еще раз проиграла. Бормочу проклятие за бутылкой пива… ладно, еще я выпиваю совсем немного. Слушайте, все не так уж плохо. Я все еще здесь. И могу немного покричать, потребовать еще одну раздачу, могу даже попросить ди-джея, который продолжает твердить мне, что он не ди-джей, включить песню получше… и да, я рычу на женщину, которая просто стоит рядом в коридоре, но я… все еще… здесь.

Парень рядом со мной — Мэтт? — теперь сидит очень близко, и он смеется над всеми моими шутками, так что я еще и налаживаю связи. Это работает. Мне давно следовало попробовать пообщаться. Приятно спрятать свою боль за несколькими бутылками пива и партиями покера.

— Я видел тебя внизу, — ухмыляясь, говорит Мэтт. — Ты появилась из шкафа, как существо из Нарнии.

— Я тоже видел это! — смеется другой парень, поигрывая фишками для покера. — Это была какая-то хрень про Льва, Колдунью и платяной шкаф.

— Это моя темница, — объясняю я. — Работа в процессе необработанный алмаз.

Парни смеются, но, вероятно, разрыдались бы, увидев мои апартаменты на самом деле.

— Уэст нанимает самых красивых женщин, — говорит Мэтт, наклоняясь ко мне. Он кладет теплую руку мне на колено и шепчет: — Я бы не запер тебя в шкафу, если бы спал прямо над тобой.

Я натягиваю фальшивую улыбку.

— Отлично.

Затем я пытаюсь убрать его руку со своего колена. Когда она падает, он просто поднимает ее и опускает обратно. Это довольно дерзко, этот чувак пытается соблазнить меня…

— Убери свою руку, — произносит низкий голос.

Я поднимаю взгляд, на мгновение напрягаясь, когда в комнате появляется Уэст... Только откуда именно? Он встает перед нами, неодобрительно смотрит на меня карими глазами, прежде чем вернуться к моему новому другу Мэтту.

Мэтт опускает руку, изображая невозмутимость. Мы играем еще одну раздачу, и Уэст, не говоря ни слова, задерживается, разглядывая всех… разглядывает меня.

Я нервно отхлебываю пива, время от времени поглядывая на него. Он… все еще здесь. Присутствует. Я могу сказать, что Уэст трезв, а я этого не ожидала. Он бродит по комнате, наблюдая за игрой, наблюдая, как я проигрываю снова и снова. Мои фишки тают, но это потому, что я больше слежу за ним, чем за своими картами.

В конце концов, он садится в кресло прямо напротив нас. Кажется, он сосредоточен на Мэтте больше, чем на ком-либо другом. Мэтт не прикасается к моему колену, но придвигается ближе, и меня окутывает аромат его одеколона. Это приятный аромат, не такой уникальный, как у Уэста, но все равно очень приятный, и на Мэтта тоже приятно смотреть, так что я не то чтобы страдаю, но Уэст, похоже, с этим не согласен. Его челюсть сжата, когда он пристально смотрит на него.

Когда Мэтт выигрывает раунд, его голос гремит на всю округу. Он подпрыгивает, высокомерно говорит несколько слов нам, «проигравшим», прежде чем плюхнуться обратно и, обняв меня за плечи, сказать:

— Мне нужно, чтобы ты была рядом со мной. Ты мой талисман на удачу.

Уэсту… не нравится такое развитие событий. Он ревнует. Я вижу это по его лицу. Выражение его лица становится грозным, когда он наклоняется вперед, упираясь локтями в колени, и смотрит на Мэтта, приоткрывая губы, чтобы сказать:

— Убери свою руку.

Мэтт напрягается, прежде чем ослабить хватку на моих плечах.

— Я что-то делаю не так?

Уэст поджимает губы.

— Моя помощница не хочет, чтобы к ней прикасались.

По моему телу пробегают мурашки, когда я с облегчением выдыхаю. Я стараюсь вести себя непринужденно, надеясь, что мы сможем продолжить нашу игру, потому что мне отчаянно нужно отвлечься, иначе я так и буду пялиться на Уэста.

В комнате царит напряжение. Музыка играет какие-то неприличные мелодии, но я едва слышу их из-за шума крови в ушах. Я чувствую себя не менее неловко. Мэтт отодвинулся от меня как можно дальше. Он практически свисает с края дивана, и никто больше со мной не разговаривает.

— Ну же, ребята, — подбадриваю я их. — Мы все еще веселимся, верно?

Они, похоже, не согласны.

У меня теперь плохая аура.

Хотя я не могу винить Уэста. Я ценю его вмешательство…

Мое тело внезапно замирает, когда я вижу, как вокруг него толпятся женщины. Одна из них сидит на подлокотнике его кресла и что-то шепчет ему на ухо. Мой пульс учащается, и внутри меня нарастает напряжение, которое невозможно игнорировать.

— Слезай с этого кресла, — шиплю я, уставившись на брюнетку с длинными ногами. Когда она смотрит на меня с самодовольным выражением, затуманивающим ее черты, я добавляю: — Оно антикварное, и твоя накладная задница его испортит. Слезай. С него.

Когда она этого не делает, я вскакиваю на ноги, и внезапно она спрыгивает с кресла, спотыкаясь на своих каблуках. Уэст немедленно встает и хватает меня за руку, когда я подхожу достаточно близко, чтобы замахнуться на эту самодовольно улыбающуюся девицу…

— Думаю, на сегодня мы достаточно повеселились, — говорит он натянуто. — Больше никакого алкоголя, Айви. Пошли.

Он выпроваживает меня из комнаты, а я все еще киплю от ярости при мысли о том, что эта женщина прижималась к нему, касаясь губами его уха.

— Ты не должен был позволять ей делать это, — рычу я на него, у меня кружится голова, пока он ведет меня по темному коридору. — Это антикварное кресло, Эйдан.

— Ты очень дорожишь этим креслом, я понял.

— Дорожу, — говорю я, когда он открывает дверь, обнимая меня и прижимая к своей груди. — Я очень забочусь о твоей мебели. Она является продолжением дома, Эйдан. — Точно так же, как твое ухо является продолжением твоего тела.

Его грудь вздымается от удовольствия. Его губы скользят по моему уху.

— Мне нравится, когда ты зовешь меня по имени.

— Эйдан. — Я закрываю глаза, наслаждаясь.

— Ммм.

Я смутно осознаю, что мы в его спальне. Он подводит меня к своей кровати и усаживает на край матраса, а затем опускается рядом, чтобы снять с меня туфли. С ремешками это довольно сложно. Я все еще в рабочей одежде, и мне нужно принять душ, но… у меня сейчас слишком кружится голова. Смотрю на него сверху вниз, пока он расстегивает одну туфлю и снимает ее, аккуратно ставя перед тумбочкой. Я смотрю на него, на его потрясающее лицо и сосредоточенные губы. От эмоций у меня снова перехватывает горло.

— Что ты делаешь? — шепчу я, сбитая с толку его заботливым поведением.

— Ты заботилась обо мне, когда я был одурманен наркотиками, — говорит он, глядя на меня снизу вверх. — Я делаю то же самое. Тебе нужно оставаться в этой комнате, подальше от всех этих людей.

— Почему?

Эйдан задерживает взгляд на мне.

— Просто сделай это.

Он начинает занимается другой моей туфлей.

Моя грудь наполняется нежностью.

— Я продолжаю думать о тебе… — в порыве вырываются мои пьяные слова. — А ты… ты думаешь обо мне?

Его руки замирают, и на этот раз он не смотрит на меня.

— Больше, чем мне хотелось бы.

— Что происходит? — Мне не нужно уточнять, что я имею в виду. Знаю, что он понимает. Что происходит между нами?

— Я… не знаю, — признается он.

Я сглатываю, прерывисто дыша, продолжая смотреть на него.

— Куда ты ходишь по ночам?

Он продолжает расстегивать ремешки и, не отвечая, снимает вторую туфлю. Однако его прикосновение к моей ноге затягивается. Он проводит ладонью по моей икре и замирает, нахмурив брови.

— Я хожу.

— Ты ходишь?

— Я хожу и думаю… и возвращаюсь, и вижу всех, и я… жду.

— Чего ждешь?

Даже в темноте я вижу печаль на его лице.

— Я не знаю. Я… не могу вспомнить, но знаю, что чего-то жду.

Прежде чем я успеваю ответить, он встает.

— Ложись. Забирайся под одеяло, Айви.

Я ложусь на спину, и он помогает мне забраться под одеяло. На улице тепло, так что в этом нет необходимости, но мне нравится, когда он прикасается ко мне. Я... тоже хочу прикоснуться к нему. Когда он натягивает одеяло, я накрываю его руку своей, когда она доходит до моей груди. Его глаза встречаются с моими, и мы некоторое время смотрим друг на друга, ничего не говоря.

— Засыпай, — тихо требует он, наконец отстраняясь.

Я наблюдаю, как он исчезает в ванной, а затем включается душ.

***

Знаю, что Уэст в постели рядом со мной. Я чувствую его, хотя кровать такая большая, и он не прикасается ко мне. Я чувствую его, чувствую запах его геля для душа, слышу его тихое дыхание.

В голове у меня туман. Я все еще пьяна. Алкоголь бурлит у меня в желудке, и я чувствую себя не лучшим образом, когда поворачиваюсь на бок в поисках его.

— Эйдан, — шепчу я срывающимся голосом.

Он поворачивает голову в мою сторону.

— Что такое?

— Я чувствую себя не лучшим образом.

Я слышу в его голосе, как он хмурится.

— Проспись.

Я стону, зарываясь лицом в подушку.

— Меня тошнит. — Когда он не отвечает сразу, я уговариваю его: — Сделай с этим что-нибудь.

Я слышу, как он перемещается по кровати ко мне. И вздрагиваю, когда он пробегает пальцами по моим волосам, убирая пряди с моего лица.

— Тебя сейчас вырвет?

Я качаю головой.

— Нет, меня просто… тошнит.

— Тебе нужна таблетка?

— Просто… останься. Отвлеки меня от этого. Поговори со мной.

— Что ты хочешь, чтобы я сказал?

Я снова разочарованно стону.

— Что угодно, черт возьми. Просто говори.

Честно говоря, меня может стошнить. Это очень странное ощущение внизу живота, и оно поднимается вверх по груди. Его пальцы скользят вниз по моим плечам. Он запускает их под ворот моего платья и проводит кончиками пальцев по моим мышцам, массируя их.

— Думаю, с вечеринками покончено, — говорит он. — Пора оставить их в прошлом.

Я расслабляюсь под его пальцами, постанывая от удовольствия. И ничего не говорю. Просто позволяю ему говорить, позволяю ему говорить все, что он хочет… это помогает.

— Я также думаю, что… я думаю, ты невероятно красива. — Его голос становится тише. — Мне понравилось видеть, как ты веселишься. Мне не понравилось, что ты была с этими богатенькими придурками, но… я часто представляю тебя такой. Веселой.

Он придвигается ближе, его пальцы разминают мышцы моей шеи. Я чувствую его дыхание на своем лице. Чувствую, как он смотрит на меня, хотя мои глаза закрыты.

— Я думаю, нам было весело вместе, пока я не потерял память, — бормочет он. — Может быть, ты все-таки была моим другом.

Я издаю гудящий звук в глубине своего горла.

— Может быть.

Он массирует меня так долго, что я почти засыпаю. Я в умиротворенном состоянии. И не хочу, чтобы его рука переставала прикасаться ко мне. И когда это происходит, я издаю протестующий звук. Он кладет ладонь мне на спину, тепло проникает сквозь платье, согревая меня изнутри.

— Как ты думаешь, Айви, есть ли такая вещь, как душа? — Он прерывисто вздыхает. — Как у нас может быть душа, если мы можем все забыть? Это похоже на то, что... наш мозг — это просто процессор и ничего больше. Мы просто компьютеры, которые могут чувствовать, а потом выключаются, когда все заканчивается.

Я открываю глаза и встречаюсь с его задумчивым взглядом.

— Я думаю, что твоя душа — это совокупность всего, чем ты являешься, Эйдан. Ее можно переписать, даже если ты ничего не забыл.

Между нами повисает тишина, пока он продолжает прикасаться ко мне, проводя рукой вверх и вниз по моей спине, пытаясь сделать так, чтобы я почувствовала себя лучше.

В понедельник, когда он снова станет таким же холодным и непроницаемым, я вспомню этот момент. Возьму его с собой в офис, как напоминание о том, что он может быть милым, мягким, таким, каким я его знала.

Я быстро отключаюсь от его прикосновения и больше не просыпаюсь.

***

На следующее утро я просыпаюсь в пустой постели с мигренью, которая ощущается так, словно в мою голову вонзили тысячу ножей.

Я устало выползаю с кровати и направляюсь в ванную. И не замечаю всего великолепия, просто ополаскиваю лицо водой и приказываю себе дышать.

Прошлая ночь как в тумане.

Я помню ее большими кусками, но между этими воспоминаниями есть пробелы. Боже, если я так себя чувствую после всего лишь одной пьяной ночи, то не могу представить, что потеряю три года своей жизни. Мое сердце сжимается в груди из-за Уэста… из-за Эйдана.

Я задаюсь вопросом, где он сейчас. Может быть, у себя в кабинете. Я испытываю огромную благодарность за то, что тот сделал прошлой ночью. Он гладил меня, пока я не заснула. Моя благодарность безгранична. Настолько, что мне хочется как-то отблагодарить его.

Я выхожу из ванной и ненадолго возвращаюсь к себе, чтобы привести себя в порядок и переодеться. Затем готовлю себе огромную кружку кофе и, спотыкаясь, выхожу из дома и направляюсь к реке. Мне нужно немного тишины и покоя. Мне нужно окунуть ноги в воду и избавиться от похмелья.

Когда спускаюсь с холма, мои шаги на мгновение замирают, когда различаю в воде фигуру Эйдана. Я не могу… я, черт возьми, не могу с этими парнями Уэст. Мое сердце бешено колотится в груди, когда спускаюсь. Я ставлю кружку на камни и снимаю футболку. Потом захожу в воду вслед за ним в одних трусах и лифчике, и если он меня и видит, то никак не реагирует и не произносит ни слова.

Мы плывем, а деревья качаются над нами, вода покрывается рябью, и легкий ветерок овевает нашу мокрую кожу. Над головой гремит гром, и я чуть не выпрыгиваю из кожи, когда ударяет молния, сопровождаемая проливным дождем.

— Ну, вот и все, — бормочу я.

Когда я бросаю взгляд на Эйдана, он ухмыляется в ответ.

— Мы и так уже мокрые.

И то верно.

Так что мы плаваем под дождем, пока наша кожа не покрывается морщинами, и я не чувствую себя слишком усталой, чтобы продолжать. Затем мы уходим, обмениваясь короткими взглядами, пока я быстро натягиваю на себя футболку. Я чувствую его взгляд на своей обнаженной коже, чувствую, как он задерживается на моих ногах, и Эйдану требуется долгое время, чтобы отвести взгляд. Даже когда я оборачиваюсь, чтобы посмотреть на него, и вижу, как он смотрит на меня, опустив грудь, он не отводит взгляда.

Жар покалывает мою кожу, когда я чувствую, что внутри меня зарождается мучительная боль.

Я сглатываю и отворачиваюсь, хоть это причиняет мне физическую боль.

Мы поднимаемся на холм, не обмениваясь ни словом. Мы дышим эмоциями, которые опасно бурлят между нами. Близость налицо, желание ощутимо, и все же… мы снова ждем. Ждем чего-то.

Я не знаю чего.

18

Айви

Дождь идет уже два дня подряд. Несмотря на то, что на улице очень душно, мы сидим бок о бок и слушаем умиротворяющий звук. Уэст уплетает фрукты, которые оставила для него Тильда, а я только что съела четвертую плитку шоколада за день. Называйте это перееданием в стрессовых ситуациях, но я, кажется, не могу перестать закапываться в еду для утешения.

Не помогает и то, что связь здесь дерьмовая, и когда идет дождь, я не могу дозвониться до Аны. Чувствую, что у меня начинается серьезная ломка без нее.

И без Алекса.

Я наблюдаю за Уэстом, пока тот ест и работает. Он просматривает деловое предложение, которое Стивен прислал нам по электронной почте. Я распечатала его, чтобы Эйдан мог ознакомиться. Думаю, что это довольно серьезный материал, но Уэст выглядит таким безразличным. Я не совсем понимаю, почему он не воспринимает крупные предложения всерьез.

Это не имеет значения.

Между нами какое-то странное напряжение. То тут, то там взгляды украдкой. Может, мне это кажется странным, но, клянусь, он смотрит на меня гораздо чаще, чем обычно, особенно когда думает, что я этого не замечаю.

Сегодня Эйдан особенно красив в своем костюме; он застегнут на все пуговицы и без галстука. Образ небрежный, но в то же время профессиональный. Его щетина с каждым днем становится все заметнее, но ему идет. Мне хочется провести по ней пальцами.

— Продолжайте пускать слюни, мисс Монткальм, и мне, возможно, придется развернуть ваше кресло так, чтобы вы оказались лицом к окну.

Его слова, словно гром, разрывают тишину. Я замираю, и мои щеки вспыхивают от смущения. Он выглядит высокомерным, расплываясь в порочной улыбке.

Я хмурюсь.

— Я не пускала слюни, мистер Уэст.

— То, как вы на меня смотрите, заставляет меня чувствовать себя лично оскорбленным.

Такой чертовски дерзкий.

Я сдерживаюсь, чтобы на закатить глаза.

— Я, конечно, ни в коем случае не смотрю на вас, и если вы хотите развернуть мое кресло так, чтобы я оказалась лицом к окну, пожалуйста, сделайте это. Думаю, такой вид меня бы больше вдохновил.

— Хорошо, тогда вставайте.

— Что?

Он смотрит на меня, выгнув бровь.

— Я сказал, вставайте.

Я не двигаюсь.

— Вы не можете быть серьезным.

— Но я серьезен. — Он сверлит меня взглядом, и я вижу это ясно, как божий день. Уэст серьезен, а я… я чертовски упряма.

— Отлично. — Я кисло улыбаюсь и встаю.

Он тоже встает, протискивается мимо меня, чтобы взять мой стул. Я чувствую исходящий от него жар, Эйдан так близко. Он поднимает стул, разворачивает его и ставит перед окном.

— Наслаждайтесь новым видом, мисс Монткальм.

— Предполагается, что я должна помогать вам.

Теперь он издает жесткий смешок.

— Вы бы помогли мне больше, если бы не путались у меня под ногами.

— Тогда я, пожалуй, уйду из кабинета.

Он качает головой, все еще ухмыляясь.

— Нет, мисс Монткальм, видите ли, сейчас я плачу вам, поэтому вам придется поступать по-моему. И сейчас вы можете сделать перерыв и насладиться великолепным видом на дождь и траву, который, как вы говорите, более вдохновляющий.

Уэст намеренно протискивается мимо меня, так что его бок соприкасается с моим, когда он подходит к своему стулу и садится. И продолжает работать как ни в чем не бывало. Я сдерживаюсь, чтобы не фыркнуть в его присутствии. Вместо этого подхожу к стулу и плюхаюсь на него.

Я смотрю в окно.

Там много деревьев. Много травы. О, и река, на которую, наверное, приятно смотреть, но…

Я ерзаю.

— Как вам вид? — спрашивает он у меня за спиной.

— Потрясающий, — радостно отвечаю я.

— Я рад.

— Хорошо!

— Да.

— Угу.

— Верно.

Клянусь, Эйдан пытается вывести меня из себя, постоянно оставляя последнее слово за собой. Я позволяю ему это. Нет смысла вести битву, обреченную на провал, особенно когда он в таком упрямом настроении.

— Это очень по-детски, — заявляю я после долгих шестидесяти секунд молчания.

— Какой тогда зрелый способ подойти к этому вопросу, мисс Монткальм?

— Я должна сидеть иначе.

— Я не возражаю.

— Но вы сделали это.

— Вы сказали, что предпочитаете смотреть на улицу. Я просто помог. Если хотите, можете вернуться, но сначала вам придется кое в чем признаться.

— В чем?

— Что вы пускали из-за меня слюни.

Я усмехнулась.

— Ни в этой гребаной жизни, сэр.

— Следи за своим языком, Айви.

— Почему? — требую я. — Тебе нравится мой грязный рот.

— Что создало у тебя такое впечатление?

На этот раз я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него. И вижу его спину, его опущенную голову, но он ничего не делает. Вместо этого Уэст постукивает ручкой по бумаге, внимательно слушая меня.

— Потому что у тебя такое выражение лица каждый раз, когда я ругаюсь, — говорю ему, чувствуя себя смелой, потому что мне не приходится смотреть ему в глаза, когда я это говорю. — Думаю, тебе нравится, когда я произношу слово «гребаный». Думаю, тебя так тянет ко мне и моему рту, что ты заставляешь меня сидеть рядом с тобой, потому что хочешь быть достаточно близко, чтобы прикоснуться ко мне. Вы заявляете, что у меня текут слюнки из-за вас, но думаю, мистер Уэст, вы смотрите на меня также пристально, когда думаете, что я этого не замечаю.

Он поднимает голову. Я бы все отдала, чтобы увидеть его лицо.

— Неужели я настолько очевиден? — тихо спрашивает он.

— Да, сэр, — также тихо отвечаю я.

Эйдан не отвечает.

Оглядываюсь на улицу, мое сердце бешено колотится в груди, потому что то, что я сделала, было смелым поступком. Однако нисколечко не жалею об этом и убеждена, что права. Хотя знаю, что такие мысли наполняют меня слишком большой надеждой, но я постепенно теряю решимость. Не думаю, что смогу больше сдерживаться.

Я думаю… Я думаю, что если буду продолжать ловить на себе его взгляды, то рискую рассказать ему все.

Разве это было бы так уж неправильно?

Я слышу движение позади себя. Он отодвигает стул и встает. Потом слышу его тяжелые шаги. Я замираю, когда они приближаются ко мне. Неподвижно смотрю вперед, но мой рот непроизвольно приоткрывается, когда я сосредотачиваюсь на его движениях.

Внезапно Уэст отодвигает мой стул, создавая больше пространства между мной и окном. Затем подходит к окну и прислоняется к нему спиной. Его руки в карманах, и он смотрит на меня сверху вниз, а в его голове роятся мысли, и я бы все отдала, чтобы узнать какие.

Его взгляд скользит по мне, останавливаясь на моем сером рабочем платье — все еще коротком — и обнаженных ногах. Его дыхание медленное, но тяжелое. Когда он снова встречается со мной взглядом, я вижу в нем желание.

Но в его взгляде скрывается что-то еще.

Опасение? Сомнение?

Я вишу на волоске, ожидая, когда он нарушит молчание. Это самое тяжелое из всего, что было на данный момент. Я слышу его дыхание, слышу каждый шорох его одежды, и мне не терпится придвинуть свой стул поближе к нему, чтобы Эйдан снова провел пальцами по моим волосам.

— Если ты хочешь получить признание, я дам его тебе, — неожиданно тихо произносит он. У меня мурашки бегут по коже, когда я с тревогой смотрю ему в глаза, ожидая. Между нами кипит энергия. Чем дольше Эйдан медлит с ответом, тем сильнее она ощущается.

— У меня с тобой проблемы, — наконец произносит он, сглатывая и снова оглядывая меня. — В тебе есть что-то очень привлекательное, Айви Монткальм. Я пока не понял, что именно. Это могут быть твои губы, или красные пряди в твоих волосах, или то, как ты смотришь на меня, словно уже знаешь меня. Возможно, это сочетание всего. Но есть что-то, что-то с чем я борюсь, потому что, как бы сильно ни хотел попасть на твою орбиту, что-то подсказывает мне этого не делать. — Его лицо слегка каменеет. — Что-то подсказывает мне не доверять тебе.

Я едва дышу, а он еще не закончил.

— Перестань пялиться на меня так, будто ты чего-то от меня ждешь, — говорит он мне, и его голос становится тверже. — Я твой начальник, а ты моя подчиненная, и пока не произойдет что-то, что заставит меня задуматься об обратном, мне бы не хотелось раскачивать нашу маленькую лодку. Тебе не понравится, если я решу оставить все позади. Я сжигаю мосты, Айви. И когда заканчиваю с кем-то, то заканчиваю навсегда.

Он говорит с такой убежденностью, что я ему верю.

Однако не могу удержаться от вопроса:

— А как же то, что произошло в машине?

— Это была аномалия.

— Значит, разобрались?

— Да.

— Итак, если тот инцидент был случайностью, и ты сжигаешь все мосты, тогда почему Нина вообще была здесь?

Он ничего не выдает, пристально глядя на меня.

— Ты проявила ужасно большой интерес к этому маленькому рандеву.

Он называет это «маленьким рандеву». Ух, это наполняет меня горечью.

— Никакого интереса, — быстро отвечаю я, чувствуя, как горят мои щеки. — Я просто... я просто думаю, что тебе нужно больше прислушиваться к своей интуиции

— А я не делаю этого с Ниной?

— Ну, она была здесь, так что…

— Ты думаешь, я трахал Нину, Айви? — спрашивает он, и на его лице появляется тень улыбки. — Так вот почему ты выглядишь такой злой каждый раз, когда произносишь ее имя?

— А ты? — спрашиваю я, затаив дыхание.

— Почему тебя это так интересует?

— Я не… это просто… мне просто любопытно.

Но мне не просто любопытно. Меня буквально переполняют эмоции, и это не дает мне покоя, и он это видит, не так ли?

И снова Уэст ничем себя не выдает. Он даже не отвечает мне. Просто молча изучает меня, а мне не нравится такое внимание. Моя обида на виду. Я не могу побороть свою потребность получить подтверждение, услышать, как он это скажет… мне просто нужно знать.

Но Эйдан не собирается отвечать, и я не думаю, что он когда-нибудь это сделает.

— Мы, наконец, готовы к работе, мисс Монткальм? — спрашивает он, обходя меня, полностью игнорируя мой вопрос. — Или вы хотели бы остаться сидеть у окна?

Я могу впасть в уныние из-за того, что он не ответил — или принять его молчание за ответ — или могу построить чертов мост и перестать барахтаться. Я не могу ожидать определенной реакции, а когда ее не получаю, позволять себе чувствовать себя дерьмово.

Это то, что есть, черт возьми.

— Я готова, — говорю ему, и мой голос звучит увереннее, чем раньше.

Когда встаю, он возвращает мой стул рядом со своим, и я сажусь, не обращая внимания на боль в груди. Ничего такого, к чему я не привыкла на данный момент.

Теперь комната кажется тесной, и мне нужно погоревать. Потому что Уэст трахал ее и, возможно, других, и на горизонте может появиться еще больше женщин, учитывая его отсутствие каждый раз, когда он устраивает гребаную вечеринку. Я знаю, что Эйдан сказал, что закончил с ними, но насколько он был уверен, когда говорил это?

Может быть, я ошибалась.

Может быть, у меня все-таки есть свои пределы.

19

Айви

Все утро мы тихо работаем. Я делаю несколько звонков, украдкой поглядывая на него в перерывах между тем, как притворяюсь занятой. Эйдан хмурится, его глаза холоднее обычного. После нашего разговора он мрачен. Я думаю, это потому, что тот признался в большем, чем хотел.

Уэст хочет попасть на мою орбиту, но не собирается это делать.

Что-то сдерживает его.

Это та его разумная часть, которую он забыл. Та часть, которая помнит, что я разбила его душу… но не то чтобы я не собиралась вернуться за ней. Я бы все исправила, если бы добралась до него, как он уехал из Оттавы.

— Мисс Монткальм, — внезапно произносит Уэст, не глядя на меня. Это первый раз, когда он заговаривает со мной после нашего разговора.

Я наклоняюсь, чтобы послушать, жаждая его внимания, когда он заявляет:

— Я умираю с голоду.

Я киваю, соглашаясь.

— Я тоже.

Он раздраженно вздыхает.

— Сделайте с этим что-нибудь, мисс Монткальм, хорошо?

О, точно.

Я встаю, чувствуя себя потерянной, потому что это работа Тильды, а не моя, но он просит пообедать раньше обычного.

— Что бы вы хотели съесть?

— Подумайте.

— В настроении перекусить чем-то мясным…

— Подумайте, — твердо повторяет он.

Я сдерживаюсь, чтобы не впиться в него взглядом.

Полагаю, в мои должностные обязанности входит быть его шеф-поваром, умеющим читать мысли.

Поспешно выхожу из кабинета и спешу на кухню. В животе у меня урчит, и нет, я не взяла с собой ланч, потому что готовила его всего три дня, пока у меня не иссякла мотивация стараться.

Задаюсь вопросом, возможно, Тильда где-то поблизости. Может, я смогу спросить у нее, что любит есть на обед наш хозяин. Но не вижу ее и уверена, что она занята выполнением полумиллиона дел.

Я захожу на кухню и открываю холодильник. Он забит всем, что только можно придумать. Ладно, ладно, у нас есть мясное ассорти, например, грудка индейки и прочее. Я беру упаковку и бросаю ее на стол. Затем нахожу баночку с майонезом и добавляю его туда же.

О, еще горчицу и швейцарский сыр. Все это добавляю к кучу. Что еще? Я наклоняюсь, чтобы открыть ящик с овощами, и достаю помидоры и салат-латук. Идеально.

Свершилось. Я придумала.

Возможно, если я приготовлю Эйдану невероятный сэндвич, он будет относиться ко мне более терпимо и «попадет на мою орбиту». По крайней мере, теперь у меня есть цель, к которой нужно стремиться. Я не ориентируюсь вслепую, гадая, что он чувствует.

Я готовлю сэндвич гребаного мира. Это все дерьмо богатых людей. Я посыпаю этого малыша травами и каджунской приправой. И практически плыву обратно наверх с тарелкой в руке, чувствуя себя чертовски уверенной в себе.

Вхожу в офис и застаю Эйдана все еще за работой. Он не отрывает от меня взгляда, когда я ставлю тарелку на стол.

— Вы заблудились, мисс Монткальм? Я уже начал думать, что мне придется отправить за вами поисковую группу.

— Извините, сэр. Я сделала несколько сэндвичей.

Я весела и полна надежд. Эйдан съест один кусочек этого лакомства и сразу почувствует себя лучше. Лед будет растоплен, и он снова будет относиться ко мне терпимо.

Эйдан бросает взгляд на сэндвичи.

— Боюсь, этого будет недостаточно.

Я стою перед ним с натянутой улыбкой.

— Почему? — черт возьми нет?

— Я не ем горчицу. — Затем он пренебрежительно машет мне рукой. — Выброси.

Моя реакция мгновенна. Я чувствую, как злость прорывается сквозь мою веселую маску.

Я хватаю тарелку и хочу разбить ее о его голову.

— Хотите, я сделаю вам сэндвич с индейкой без горчицы, мистер Уэст? — вежливо выдавливаю я.

— Думаю, с этого момента мне лучше продолжать полагаться на Тильду.

Я чувствую себя раздраженной, уничтоженной даже из-за этого дурацкого сэндвича. Хотя на более глубоком уровне знаю, что это не имеет никакого отношения к сэндвичу.

— Я не знала, что вы не едите горчицу. Я спросила, что вы хотите, мистер Уэст.

Он смотрит на свою работу, нахмурив брови.

— Почему мы это обсуждаем? Я уже решил, что буду полностью полагаться на Тильду...

Я ставлю тарелку на его стол.

— Я долго готовила эти сэндвичи.

Может, из-за того, что не получаю ответа по поводу всей этой истории с Ниной и не осознаю, насколько дерьмовой является вся эта ситуация, я просто взрываюсь. Расстроена до слез и зла, а теперь он снова ведет себя как придурок. Сколько еще я смогу терпеть его поведение? И почему у меня такое чувство, что он едва сдерживается, чтобы не вести себя со мной как полный придурок?

Уэст встречается своими холодными глазами с моими. На его лице написано предупреждение.

— Успокойтесь, мисс Монткальм.

Я указываю на тарелку.

— Тогда ешьте свой гребаный сэндвич.

Он роняет ручку, и его лицо мрачнеет.

— Что с тобой и непослушанием, Айви?

Я скрещиваю на груди руки, чувствуя упрямство.

— Что с тобой и неблагодарностью?

— Неблагодарностью? — жестко повторяет он. — Я неблагодарный? У меня есть помощница, которая не помогает. На самом деле, совершенно очевидно, что ты не знаешь, что делаешь. Я чую это дерьмо за километр, но я уволил тебя?

— Не переживайте, мистер Уэст, вы угрожаете мне этим каждые пять гребаных секунд.

— Вы сказали, что не будете ругаться в моем кабинете.

Я свирепо смотрю на него.

— Блядь. Блядь. Блядь!

Его глаза темнеют, когда он смотрит на мои губы.

Я не сдаюсь.

— Собираешься уволить меня? Вперед, увольняй, посмотрим, волнует ли меня это, черт возьми.

Он встает, и я отступаю, понимая, что сейчас начнется чертовщина. Эйдан обходит стол, и у меня такое чувство, что тот сейчас бросится к двери, распахнет ее и скажет мне убираться восвояси.

Блядь.

Я не хочу уезжать.

Я не готова.

Но я все еще чертовски зла.

У меня кружится голова. Я спешу к двери раньше него и блокирую ее.

— Подожди, — быстро говорю я, поднимая руку. — Просто остановись. Давай успокоимся.

Он останавливается на полпути ко мне, поднимая брови.

— Мы просто сталкиваемся, — объясняю я, махнув рукой, будто это ничего не значит. — Мы просто с вами два лидера, которые бодаются лбами, мистер Уэст.

— Лидера? — повторяет он, удивленный моим использованием слова.

— Да, лидера. Это происходит из-за того, что мы работаем вместе. Нам нужно научиться взаимодействовать.

Он наблюдает за мной, и я вижу, что ничего не добьюсь.

— Пожалуйста, сэр. — Я подчеркиваю это слово, потому что оно помогает мне завоевать расположение.

Кажется, это срабатывает, потому что его взгляд снова прикован к моим губам.

— Я хочу помочь вам, — медленно продолжаю я. — Любым способом.

Звучит так, будто я говорю ему, что согласна трахаться с ним, если он этого хочет. Это неправильный посыл, но я не проясняю это или что-то в этом роде. На самом деле, судя по тому, как он смотрит на меня сейчас, в его глазах светится желание. Я бы не отказалась, если бы он попробовал это со мной.

Я такая слабая.

— Но сначала нам следует изменить некоторые правила, — добавляю я, привлекая его внимание. — Мне нужно, чтобы вы не возражали против того, что я ругаюсь. Это просто моя слабость, над которой я работаю. Мне нужна ваша полная поддержка.

— В каком мире, по-вашему, у вас есть власть вести переговоры, мисс Монткальм? — спрашивает он в замешательстве. — Вы забываете, кто здесь главный.

— Вы, — говорю я, понизив голос. — Вы главный. И я бы не хотела, чтобы было по-другому.

— Тогда почему ты стоишь у меня на пути?

— Потому что на очень глубоком — очень, очень глубоком уровне — думаю, вы хотите, чтобы я была здесь и стояла у вас на пути.

Уэст медленно приближается ко мне.

— Ты приводишь меня в бешенство, — рычит он. — Ты пробыла здесь всего секунду, а уже сводишь меня с ума.

Я с тревогой смотрю на него, когда он останавливается передо мной.

— В хорошем смысле или в плохом?

Он смотрит на меня сверху вниз, изучая мои глаза.

— Этого я еще не понял.

Я в шоке, когда он поднимает руку к моим волосам. Его брови хмурятся, когда Эйдан берет красные пряди и пропускает их сквозь пальцы. Потом наклоняет ко мне голову, и я пугаюсь, когда его губы приближаются к моим. Замираю, затаив дыхание.

— Тебе нужно быть осторожнее, — тихо предупреждает он. — Я могу уволить тебя за сексуальное домогательство.

Мои глаза расширяются.

— Вы чувствуете, что подверглись сексуальному домогательству, мистер Уэст?

— Очень.

— Это из-за моего комментария, что я могу помочь вам с чем угодно?

Он опускает взгляд на мои губы.

— Это один из примеров.

— А еще?

Он придвигается ближе, словно заключая меня в клетку своим телом. Я чувствую, как каждый сантиметр его тела прижимается ко мне, и на мгновение закрываю глаза, наполняясь теплом и воспоминаниями. Когда открываю глаза, мне кажется, что я смотрю прямо на Эйдана… моего Эйдана.

Мои веки тяжелеют, когда он шепчет:

— Еще один пример — то, как вы смотрите на меня прямо сейчас, мисс Монткальм.

Я смотрю на его губы.

— Что нам с этим делать?

— Что вы предлагаете?

Тяжело сглатываю, когда воспоминания захлестывают меня, воспоминания, как его ладонь больно шлепала меня по заднице, а затем его пальцы скользили в мою киску, толкающиеся в меня, пока я стонала от удовольствия.

— Вы можете наказать меня, мистер Уэст.

Его дыхание учащается. Я чувствую, как его возбуждение прижимается к моему бедру. Он так близко ко мне, его губы все еще в паре сантиметров от моих. Эйдан скользит пальцами вниз по моему телу, а затем вверх. Он проводит указательным пальцем по моей левой груди, все время внимательно наблюдая за моим лицом. Потом обводит контуры моей груди, прежде чем обхватить ее рукой и нежно сжать. Я потрясенно выдыхаю, прижимаясь к его прикосновению.

Я больше не могу этого выносить.

— Сэр… — шепчу я, тяжело дыша.

Я тянусь и касаюсь его губ своими. Это легкий поцелуй, но он сразу же реагирует на него. Эйдан целует меня в ответ. Это не тот пылкий поцелуй, который я представляла. Он медленный и нежный. Уэст нежно целует меня, посасывая мою нижнюю губу, скользя языком между моих губ, лаская мои собственные. Все мое тело напрягается. Сердце стучит у меня в ушах, когда мне становится теплее рядом с ним. Эйдан снова сжимает мою грудь, но не останавливается. Он разминает ее, его пальцы сжимают мои соски через лифчик.

— Сэр… — повторяю я, не в силах сдержаться.

Он снова проводит по моему телу обеими руками, на этот раз с большей настойчивостью. И без колебаний забирается под мое серое платье. Крепко сжимает мои ягодицы, притягивая меня ближе, чтобы я могла почувствовать каждый сантиметр его твердого члена. Потом задирает мое платье до бедер, и, ох, блядь, это происходит на самом деле? Он отстраняется, чтобы посмотреть на мою обнаженную кожу. И издает глубокий горловой стон; мне нравится этот звук; в нем чувствуется потребность, и теперь я жажду его губ, более страстного поцелуя.

Он обхватывает мои бедра руками и быстро поднимает меня. Накрывает мой рот своим, и на этот раз наш поцелуй становится более отчаянным, когда тот прижимает меня спиной к закрытой двери, словно заключая в клетку. Я стону ему в рот, когда Эйдан прижимает свой член к моему центру. Он скользит по моему клитору через трусики. Я резко выдыхаю от пронзающего меня наслаждения.

— Блядь, Айви, — потрясенно стонет он. Уэст прижимается своим членом к моему центру, посылая по мне еще одну волну удовольствия. — Почему, черт возьми, это так приятно? Хм?

«С тобой всегда так», — хочется сказать мне.

Я обвиваю его руками, удерживая. Тяжело дышу ему в губы, а он продолжает двигаться напротив меня, целуя все сильнее. Уэст безжалостен в своих поцелуях. Я знаю его язык — он не изменился. Но не отстаю от него, позволяя ему вести меня, прежде чем отстраняюсь и завладеваю его губами по-своему. Это сводит его с ума. Он прижимается ко мне крепче, стонет громче, выдавая свое удивление.

Он собирается трахнуть меня прямо здесь и сейчас. Все происходит слишком быстро. Наверное, это действительно неправильно. Не так я должна помогать Эйдану найти себя, но я мокрая и хочу этого, и мне чертовски приятно, когда он снова прикасается ко мне.

Все эти взгляды; бесконечные дни мучительных, нуждающихся взглядов… Я больше не могу с этим бороться.

Он запрокидывает голову, чтобы посмотреть на меня сверху вниз. Его губы красные и опустошенные. Теперь в его глазах читается любопытство, когда он рассматривает мое раскрасневшееся лицо.

— Я могу в голове увидеть каждый сантиметр твоего тела, не видя его полностью обнаженным, — с жаром произносит он, снова сжимая мою попку и пристально глядя на меня. — Почему так, Айви?

Я слабо пожимаю плечами, желая вернуть его губы к своим.

— Может, у тебя есть способности.

Теперь его лицо холодеет, когда он отстраняется еще больше.

— Когда ты собираешься сказать мне правду?

Мое сердце подпрыгивает.

— Нет правды, которую можно сказать.

Его веки все еще тяжелы, когда он спрашивает:

— Ты когда-нибудь работала на меня раньше?

— Нет.

Он хмурится, будто разочарован моим ответом. Затем возражает:

— Конечно, нет. Ты почти ничего не смыслишь в бизнесе. Ты отвратительно выполняешь то, что делаешь.

— Да, — искренне соглашаюсь я. — Но я стараюсь, сэр.

Он снова наклоняет ко мне голову, снова касаясь губами моих губ.

— Я когда-нибудь трахал тебя раньше, Айви? Потому что каждый раз, когда ты произносишь слово «сэр», то продолжаю думать о том, как ты сосешь мой член своим греховным ртом.

Я с трудом сглатываю, лицо горит.

— Думаю, это просто твои грязные мысли.

— Я сейчас чертовски возбужден.

— Я чувствую это, и, честно говоря, немного разочарована.

— Почему?

— Потому что вы не сказали мне, как я могу помочь вам с этим.

Он замирает. Я замечаю намек на улыбку на его губах, но тот уже не улыбается. Думаю, Эйдан собирается снова поцеловать меня.

— Вам нравится, когда я потираюсь членом о вашу киску, мисс Монткальм?

Я бесстыдно киваю.

— Да.

— Вы бы сосали мой член, пока я не кончу?

— С удовольствием.

— Как ты думаешь, как мне нравится, чтобы мне сосали?

— Вам нравится глубоко, — говорю я, не задумываясь, а затем, спохватившись, слабо добавляю: — Я так думаю.

Он внезапно опускает меня на пол и запускает руку в мои волосы, прижимая к себе. В его взгляде столько голода.

— На гребаные колени, Айви, — произносит Уэст напряженным голосом. — Покажи, как, по-твоему, мне это нравится.

Я опускаюсь на колени, чувствуя покалывание в затылке, когда он сжимает меня крепче.

— Расстегни мой ремень.

Мои пальцы дрожат, когда я поднимаю руки и начинаю расстегивать. Смотрю на него снизу вверх, и он сжимает меня сильнее, словно наказывая.

— Расстегни молнию.

Следую его указаниям и расстегиваю молнию на его брюках. Уэст стягивает боксеры и, прежде чем я успеваю опомниться, вытаскивает свой член и притягивает мой рот к себе. Я открываюсь для него, когда тот проталкивается между моими губами и замирает, тяжело, потрясенно выдыхая. Он ведет себя так же требовательно, как и в машине. Будто он… он не привык к удовольствию, и хотя я знаю, что это не так, это меня бесит. По мне пробегают искры, когда я жадно беру его член в рот, посасывая его, не в силах остановить свои нетерпеливые движения губами, вбирая его так глубоко, как только могу.

Из его горла вырываются стоны. Я слышу, как он ударяется лбом о стену позади меня. Его рука все еще крепко сжимает мои волосы, помогая мне двигаться в его темпе, быстром и глубоком.

— Блядь, да, — ругается он, двигая бедрами. — Этот гребаный рот ощущается так хорошо…

Теперь обе его руки у меня в волосах, и он двигается еще быстрее, приказывая мне сосать его, принять глубже.

— Глубже, чем сейчас, — рычит он.

Я пытаюсь не отставать, но он как будто сам не свой. Уэст использует меня, использует мой рот, его глаза остекленели, губы приоткрыты, на лице выражение крайнего недоверия. Я замечаю, как дрожат его ноги, когда он приближается к своему пику. Его стоны становятся громче, переходя в хриплое рычание, пока использует меня для своего удовольствия.

Затем он внезапно вынимает свой член из моего рта и сжимает его, надрачивая несколько секунд, прежде чем кончить, прижимая головку к моим приоткрытым губам. Сперма покрывает мое лицо, и ее так много, что я ошеломлена. Такого не будет, если постоянно трахаешься.

По крайней мере, я так не думаю.

Его лицо искажается, когда он бросает на меня взгляд. Эйдан смотрит на мое лицо, на результат своего удовольствия, а затем убирает член в брюки. Я начинаю подниматься на дрожащих ногах, пока он спешит к столу, хватая мусорное ведро и коробку с салфетками. Затем возвращается; его лицо пылает, когда он достает салфетки одну за другой и вытирает меня. Уэст проводит салфеткой по моему лицу с виноватым видом.

— Прости, — шепчет он, тяжело дыша. — Я должен был спросить…

Мой взгляд смягчается, когда я наблюдаю, как он стирает с моего лица остатки спермы. Эйдан избегает встречаться со мной взглядом, и его рука дрожит. Он бросает салфетки в мусорное ведро и проводит рукой по волосам, на мгновение выглядя растерянным, словно не знает, как реагировать после этого.

Мне нравится смотреть, как этот элегантный мужчина разваливается.

Я одергиваю платье и прохожу мимо него со словами:

— Я рада, что смогла помочь вам, мистер Уэст…

Он хватает меня за руку, обрывая. Внезапно Эйдан притягивает меня к себе, и когда я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него, удивленная его действиями, его губы снова оказываются на моих. Он покрывает меня нежными поцелуями, полными страсти. Это так неожиданно, что я не готова.

Любовь нарастает в моей груди, когда я ощущаю столько эмоций, скрывающихся за его поцелуем. Чувствую, как в моих глазах нарастает напряжение, когда он снова хватает мое платье и задирает его вокруг талии. Затем поднимает меня и отводит к стене, прижимает к ней мою спину, не отрывая своего рта от моего.

Моя кожа горит, когда Уэст рукой находит мой центр. Он отодвигает мои трусики в сторону и проводит пальцами по моему клитору, медленно поглаживая его, в то время как ртом исследует мою кожу. Я вздрагиваю от его прикосновений, когда его язык касается моего горла, задыхаясь от ощущений, которые он вызывает у меня.

Я полностью поглощена удовольствием, когда он отрывается от меня и шепчет мне на ухо:

— Я знаю тебя. На самом деле, я думаю, что знаю тебя лучше, чем кто-либо другой.

Я не отвечаю. Мои веки отяжелели, тело напряжено, я жажду разрядки. На короткий миг переношусь в прошлое. Его мягкие движения, его горячее дыхание, его знакомые поцелуи… я снова с ним, с мужчиной, который клялся любить меня вечно.

Я кончаю жестко, мой разум полностью отключен. Его движения прекращаются, и его рука больше не лежит у меня между ног. Он держит меня, вглядываясь в меня, ожидая, когда я, наконец, открою глаза и взгляну на него.

Когда я это делаю, он ловит мой взгляд, его губы поджаты, когда тот изучает меня. Отвожу глаза, чувствуя себя удивительно прозрачной. Мой оргазм давно прошел, и на смену ему приходит сильное беспокойство. Я пошла и сделала это снова. Отбросила свои стены и впустила его в себя, искренне веря, что в его поцелуях была тень его прежнего «я».

Я влюблена в это… в его прикосновения, в его поцелуи, в него самого. И я чувствую себя глупо, потому что он не любит. В любом случае, он догадался, что я, возможно, была его любовницей, и этот разговор все еще ранит, и мне не стоит доводить его до конца…

— Это сожаление, которое я улавливаю, мисс Монткальм? — внезапно спрашивает он, пытаясь прочесть мои эмоции.

Я слабо качаю головой.

— Это не…

— Тогда жалость? — В его голосе слышится укол, и я снова качаю головой. — Тогда что же это?

— Это ничего, — вру я, на мгновение закрыв глаза, добавляя: — Может быть, это не ничего. Я не знаю. Это… делать это, с тобой, это тяжело для меня.

Во мне нарастает грусть, пока я пытаюсь справиться со своими эмоциями. Тем временем Эйдан уходит в себя, становясь холодным, и отвечает:

— Тогда почему твое тело так сильно этого хочет?

Я сглатываю.

— Мое тело очень сильно этого хочет…

Он ждет, что я продолжу, но на этот раз я не могу, потому что у меня перехватывает дыхание.

— Тогда, полагаю, это была еще одна ошибка, — осторожно произносит он, делая паузу в ожидании моего ответа.

— Это то, что ты чувствуешь? — спрашиваю я, затаив дыхание, и прижимаю ладонь к его щеке.

Мое сердце учащенно бьется, когда он закрывает глаза от моего прикосновения, а затем снова открывает их, изучая меня. Эйдан что-то ищет, и это нервирует. Я не знаю, то ли он находит ответ в выражении моего лица, то ли я хорошо скрываюсь.

Затем Уэст говорит.

— Только сегодня утром ты сказала мне доверять своей интуиции.

Я просто киваю, отвечая на его пристальный взгляд, теперь уже настороженный.

— Сказала.

Что подсказывает ему интуиция прямо сейчас?

Он замирает, наблюдая, как я жду, затаив дыхание.

Эйдан хмурится и медленно опускает меня на пол. Когда он отступает от меня, по моему телу пробегает холодок. Быстро одергиваю платье, чувствуя, как меня охватывает беспокойство. Я не должна была этого делать… Боже, я должна была быть сильнее.

Я снова подвела себя.

Когда я ловлю взгляд Эйдана, он задерживается на мне, но его переполняют совершенно новые эмоции.

Боль.

Откуда она?

Мое сердце замирает в груди, потому что я задаюсь вопросом, испытывает ли он те эмоции, которые я в нем вызываю. Будто его интуиция подсказывает, что он все еще ненавидит меня.

«Мне жаль», — хочу сказать я. — «Прости, что не была готова и причинила тебе боль».

Он отворачивается, обрывая момент, и возвращается к своему столу. Потом садится и тяжело вздыхает. Эйдан в смятении, будто потерялся и пытается найти себя.

Я не двигаюсь со своего места у двери. Просто смотрю на него, ожидая его решения, что делать дальше. Это не было запланировано, но мы можем все исправить. Можем притвориться, что ничего не произошло. Снова. Я хватаюсь рукой за дверь, чтобы не упасть.

— Мне нужно, чтобы вы ушли, мисс Монткальм, — внезапно произносит он напряженным голосом.

У меня сжимает грудь.

— Но мы еще не закончили.

— Закончили.

— У нас еще есть работа, мистер Уэст.

— Я могу сделать все сам.

— Но…

— Я отпускаю вас.

— Мистер Уэст…

— Уходите, — сердито шипит он. — Я не хочу, чтобы вы были здесь, мисс Монткальм. Я хочу, чтобы вы ушли.

Он закончил со мной.

Вот так.

Что…

Теперь он холодно смотрит на меня и видит всю мою боль. Разница в том, что, похоже, его это не волнует. Эйдан расколол меня, вселил надежду, поцеловал так, будто ему было не все равно, а теперь между нами ничего нет. Как ему повезло, что он может замкнуться в себе, когда захочет. Если бы только я могла позволить себе то же самое.

— Ты такой холодный, — выдыхаю я, и на глаза наворачиваются слезы. — То вверх, то вниз, то горячий, то такой чертовски холодный, мистер Уэст.

Он смотрит на меня в ответ, ничего не говоря. На его лице нет никаких эмоций. Уэст безжизненно смотрит на меня, ожидая, когда я уйду.

С тяжелым сердцем я ухожу.

20

Айви

Я не просто ухожу.

Я ухожу как можно дальше.

В доме душно, и я больше не могу этого выносить.

Чувствуя приступы гнева, выбегаю через парадную дверь. И целую вечность иду по длинной подъездной дорожке, залитой солнцем. Я не знаю, куда иду. Мне просто нужно почувствовать, что я ухожу.

Я убегаю от него, от этого холодного неприятия. От ощущения, что я действительно ничего не добиваюсь, и мое пребывание здесь было совершенно бессмысленным. Я позволила ему прикасаться ко мне. Позволила ему добраться до меня. Позволила ему поцеловать себя, и в результате он почувствовал мою страсть. Эйдан воспользовался этим, попробовал на вкус, а затем велел мне уйти, потому что не хотел, чтобы я была рядом.

Каждый удар моего сердца причиняет боль, и я потираю грудь, пытаясь ее унять, но она не проходит. Не могу здесь находиться. За все время, проведенное здесь, я проглотила весь гнев, боль и яд, и теперь они снова рвутся наружу.

Я достаю из кармана телефон и звоню Стивену, тяжело дыша, потому что нахожусь на грани эмоционального срыва.

— Айви, — тут же отвечает он.

— Я не могу это сделать! — выдавливаю я, чувствуя, как усиливается боль. — Я, черт возьми, больше так не могу, Стивен! С меня хватит! Ты слышишь меня? Того Эйдана, которого мы знали, больше нет!

— Успокойся, Айви, — успокаивает он, его дыхание учащается. — Расскажи мне, что случилось. Он причинил тебе боль?

— Он причиняет мне боль каждую минуту, пока я нахожусь в этом чертовом доме, — кричу я, проводя рукой по волосам. Я схожу с ума. — Он ломает меня.

— Скажи мне, что случилось.

— Все! И ничего! Ничего, потому что я ничего не добиваюсь. Такими темпами я никогда ничего не добьюсь.

— Мы не видим прогресса, когда живем этим, Айви, — уверяет он меня.

— Не надо так поэтизировать, Стивен.

— Я этого не делаю… но уверен, что ты ошибаешься. Ты чего-то добиваешься.

Я не согласна. Только не после такого жестокого отказа. Дело в том, что в любой другой день все было бы прекрасно, но на этот раз все произошло после тех нежных и интимных ласк. Он, по сути, содрал с меня кожу, а затем велел мне убраться из его комнаты.

Я продолжаю идти.

Расстояние должно было бы помочь мне почувствовать себя лучше, но когда оглядываюсь на дом, который становится все меньше, мне кажется, что я предаю Эйдана, бросая его.

— Мне следовало уехать, как только я увидела Нину, — говорю я.

— Мне жаль, что тебе пришлось это пережить.

— Ты не знаешь, каково это.

— Мне жаль, Айви. — Я слышу боль в его голосе.

У меня включается режим «бей или беги».

— Айви, мы можем все это отменить. Просто я подумал, что стоит попробовать. И надеялся на другой исход, например, на то, что он начнет вспоминать то, что связано с тобой, но, как я вижу, это не так. Я понимаю твое нежелание, ладно? Я бы не послал тебя вслепую. Прости меня. Я оплачу твой перелет и пополню твой счет, чтобы ты могла начать новую жизнь. Я ценю твои старания.

— Хорошо, — быстро выдыхаю я.

— Значит, это то, чего ты хочешь? Уехать?

Я не думаю.

— Да.

— Когда ты хочешь уехать?

— Как можно скорее.

— Хорошо. Я найду тебе билет на самолет на утро.

— Хорошо.

— В ближайшее время я уточню детали.

— Спасибо.

— Еще раз, мне очень жаль, Айви.

Мы заканчиваем разговор.

Я хожу еще немного, успокаиваясь. Мои ноги напряжены. Я хочу убежать как можно дальше от его дома.

Но также хочу вернуться к нему.

Его нутро, возможно, отталкивает меня, но мое — словно тянет меня в его сторону.

Это заставляет меня чувствовать себя совершенно беспомощной.

Он уничтожит меня, если я останусь с ним, и все же... Разве я не говорила себе, что это возможно? Разве не говорила, что буду терпеть, даже если это будет означать, что мое сердце будет уничтожено в процессе?

Хотя я не могла знать, насколько это будет больно. Не могла предвидеть, что со мной может случиться. Каким холодным Эйдан выглядел, когда отпускал меня, будто то, что я только что сделала — что он сделал в ответ — не значило ничего.

А может быть, это и было ничем.

Может быть, люди так и поступают. Может быть, он принял меня за ту, с кем можно подурачиться, а потом бросить. Взаимный оргазм, а потом конец.

От этой мысли я чувствую пустоту.

К тому времени, как я возвращаюсь в дом, солнце уже садится, прохладный ветерок приятно овевает мою разгоряченную кожу, и… Эйдан сидит на крыльце.

Замедляю шаг, когда вижу его. Я почти всю дорогу смотрела себе под ноги.

На нем только брюки от костюма, его голый торс блестит от пота. Он уже давно сидит здесь на жаре. Его волосы торчат во все стороны, как будто тот десятки раз пропускал их через пальцы. Его глаза, остекленевшие, как я подозреваю, от алкоголя, устремлены на меня.

— Ты ушла, — говорит он, и его голос звучит почти обвиняюще.

Останавливаюсь перед ним и скрещиваю руки на груди. Я устала и уезжаю. И больше не хочу спорить.

— У вас проблемы с тем, что я гуляю неподалеку, мистер Уэст? — спрашиваю я пустым голосом.

Он просто смотрит на меня, оценивая выражение моего лица.

— Все еще злишься на меня, Айви? — удивляется он. — Сегодняшний день действительно вывел тебя из себя.

— Неужели ты не понимаешь почему?

— Я съел твои сэндвичи. — Он говорит это так, словно мне это доставит удовольствие. Я просто тупо смотрю на него. — Как и ты, — добавляет он, — я тоже стараюсь.

Я закатываю глаза.

— Мне плевать на сэндвичи. Я имею в виду, это были хорошие сэндвичи, так что рада, что ты их съел…

— Согласен, ты хороша на кухне.

— Не нужно тешить мое эго. Оно у меня не такое большое.

— Что ж, а следовало бы. — Теперь он облизывает губы, размышляя. — Ты злишься из-за того, что мы сделали.

— Я не хочу говорить об этом.

— Прости за это.

— Сожалеете об этом, мистер Уэст?

— Я никогда этого не говорил. — Однако он не отвечает мне.

— Вы знаете, почему я расстроена. — Я перехожу к делу. — Это не я разозлилась.

Он сглатывает и ничего не говорит, но смотрит на меня, не дрогнув.

Наши взгляды становятся слишком интимными. Уэст оглядывает мою фигуру своими голодными глазами с поволокой, а я смотрю на него. Он уже не такой крупный, как раньше. Его мышцы не перекатываются, как раньше, но Эйдан по-прежнему большой и красивый.

Как долго он здесь сидит?

Теперь я смотрю на него с подозрением.

— Что ты здесь делаешь?

На его губах появляется пустая улыбка.

— Жду тебя.

Мое сердце трепещет от его ответа, но это ничего не меняет. Я уезжаю. Уезжаю. То, что я чувствовала сегодня и все дни до этого, стало для меня последней каплей.

И все же я все еще стою здесь и небрежно спрашиваю его:

— Почему?

От его самоуверенности не остается и следа. В нем появляется тень уязвимости, он снова облизывает губы, его брови медленно сходятся на переносице.

— Я вдруг испугался, что ты меня оставишь. Не знаю, почему.

В моих глазах нарастает напряжение. Я с трудом сглатываю и пожимаю плечами, пытаясь выдавить из себя:

— Я, эм… пошла прогуляться, мистер Уэст.

— Ты расстроена.

— Не притворяйся, что тебе не все равно.

— Я не притворяюсь, Айви, — серьезно говорит он мне. — Я не буду отрицать, что был резок, и пойму, если ты все еще злишься на меня.

Я прочищаю горло, стараясь не встречаться с ним взглядом.

— Я не знаю, что ты хочешь от меня услышать. Ты просто теряешь время. Уверена, что ты можешь играть с любой другой женщиной, которая не станет спорить, когда ты ее отвергнешь.

— Я был под большим давлением. И не был готов к этому. Мне нужно было, чтобы ты ушла, я не... не хотел, чтобы ты видела меня таким. — Он выглядит смущенным. — Я не отвергаю женщин в этом смысле, Айви, и… почему тебя так сильно беспокоит это, раз ты так обо мне думаешь?

Он не понимает моей реакции. Не понимает, почему его отношения с другими женщинами могут причинить мне боль.

Меня переполняет гнев. Я не могу не чувствовать себя опустошенной.

— Я ухожу.

Теперь его лицо мрачнеет.

— Уходишь куда?

— Просто ухожу.

Затем поднимаюсь по ступенькам, чтобы пройти мимо него, когда он внезапно хватает меня за руку. Я замираю.

— Тебе лучше иметь в виду, что ты уходишь в свои апартаменты, — серьезно произносит он.

Я не отвечаю.

— Айви, — настаивает он, его дыхание становится тяжелее, пока тот смотрит на меня.

Я узнаю этот тон. Смотрю на него сверху вниз, видя настойчивость в выражении его лица. Эйдан беспокоится, что я уеду? Это не первый раз, когда Уэст так открыто выражает свои чувства, но каждый раз, когда он это делает, это приводит меня в замешательство.

— Вы моя помощница, — говорит он так, словно борется за то, чтобы удержать меня. — Вы не уйдете, пока я вас не уволю, мисс Монткальм. Вы несколько раз совершенно ясно давали мне это понять, не так ли?

У меня голова идет кругом. Я чувствую себя слабой, привязанной к его прикосновениям, страстно желая, чтобы он притянул меня к себе и посадил к себе на колени, как раньше.

— Не так ли? — повторяет Эйдан тем суровым голосом, на который, как он знает, я реагирую.

— Да, — шепчу я, отводя взгляд.

— Что «да»?

— Да, сэр.

По тому, как он смотрит на меня, я понимаю, что мне крышка.

Я слишком слаба, чтобы уйти, и слишком полна надежд, чтобы отпустить его.

Какой бардак.

— Мне не нравится видеть тебя такой, — говорит он напряженным голосом. — Я чувствую, что причиняю тебе боль, а ты не хочешь сказать мне почему.

Я тихо вздыхаю. Это правда. Потому что он не знает, что я влюблена в него. Да, черт возьми, я все еще безумно его люблю. Но как он может не видеть этого, когда я смотрю на него? Тоска в моих глазах. То, как я отчаянно целовала его. То, как пылко смотрю на него, когда он работает, а я в нескольких сантиметрах от него, оплакиваю то, что было потеряно между нами.

Я никогда не смогу вернуть это. Этот Эйдан отдаляется от меня с каждым днем. Это больно. Мне бы хотелось, по крайней мере, попрощаться с этим человеком до того, как он уйдет.

Эйдан скользит пальцами по моему браслету. Смотрит на него еще какое-то мгновение, и осознание того, что это он надел его, кажется мне невыносимым.

Я скучаю по тебе. Мне хочется плакать. Я скучаю по нашим перепискам, по твоему грязному рту, по бесчисленным часам, проведенным в телефонных разговорах. Скучаю по тому времени, когда ты обнимал меня в постели, когда смотрел на меня, занимаясь со мной любовью, и говорил своим телом, как сильно ты меня любишь.

Я никогда не говорила этого так часто, как ты.

— Спокойной ночи, мистер Уэст, — выдавливаю я.

Затем я вырываю свою руку из его хватки и спешу внутрь.

***

Айви: Забудь, Стивен, я пока никуда не уеду.

Я слабая. Или сильная. Я уже не знаю, какая.

Было бы так легко поддаться этой моей тяге к бегству. Чувствовать оцепенение и бежать как можно дальше от боли, а не навстречу ей.

И все же, когда вернулась в свои апартаменты после того, как ворвалась в дом, оставив его на крыльце под лучами заходящего солнца, я стояла над своим чемоданом и смотрела на него целую вечность. Но не смогла заставить себя собрать вещи. Что-то внутри меня не отпускает.

Я чертовски сильно люблю Эйдана, даже если сейчас передо мной другой мужчина. Хотите грубое признание? Какое-то время я боялась, что мои чувства изменились. Помню, не так давно я подумала: «Я нахожу его сексуальным, и временами в том, как он смотрит на меня, есть что-то напоминающее о моем Эйдане, этот жар присутствует, но мужчины, который украл мое сердце, нет». И если бы я по-прежнему так считала, мне было бы проще собрать чемодан. Уехать — это самое разумное, что можно сделать.

Но я просто не могу.

Потому что это не то, что я чувствую. Я не просто нахожу Эйдана сексуальным. Я люблю его душу, и она сияет в нем в моменты уязвимости, говоря мне… умоляя меня: «Потерпи, пожалуйста, еще немного. Я все еще здесь, Айви».

В кровати я смотрю на свое сообщение, пока проходят часы. Ночь длинная и одинокая.

К полуночи слышу стук в дверь, правда не сразу подхожу, но когда я это делаю, то не вижу Эйдана по ту сторону. Вместо этого к моей двери приклеена записка. Я отдираю ее, разглядывая его почерк.

Мы рассмотрели достаточно дел, пришло время для следующего шага. Завтра в 11 утра мы вылетаем в Ванкувер. Хорошенько собери вещи. Со следующей недели я буду проводить встречи у себя в квартире.

Опускаю взгляд на чемодан. Все, что мне нужно сделать, это застегнуть молнию, и я готова.

Тем не менее, я нервничаю.

Мы уезжаем из поместья, а это значит, что мы будем в городе, среди всех остальных. Больше никаких спокойных прогулок, никаких купаний в живописной реке, больше не будет Эйдана только со мной.

Хмурюсь, чувствуя, что что-то теряю, но напоминаю себе, что это временно. В ближайшие недели мы планировали посетить несколько предприятий, но я просто не думала, что мы будем делать это, уехав из поместья. Хотя в этом есть смысл. Мы находимся далеко от всего. Город — самое подходящее место для этого.

Я быстро собираю кое-какие вещи в сумку, а затем ложусь обратно в постель, ворочаясь с боку на бок.

Я продолжаю чувствовать, что он рядом, продолжаю думать, что отдаленные звуки за пределами моих апартаментов — это он ходит взад-вперед, думая обо мне так же, как я о нем.

Но это безумие.

Я безумна.

***

Эйдан

Я умоляю: «не уходи».

Но, тем не менее, я один.

Мне так одиноко, на самом деле…

Я хочу сесть за руль.