Глава 14

Двадцать восьмой день рождения Инессы отметили по-семейному скромно в одном из подмосковных домов Фистулина, не имевшем к бандитскому миру никакого отношения. По документам и даже с виду усадьба принадлежала известной эстрадной паре. Жители близлежащего поселка не раз имели счастье лицезреть съезжавшихся в «Лесное озеро» представителей столичной богемы, о чем с удовольствием рассказывали, обогащая скромный список узнанных звезд перечнем самых любимых имен. Получалось, что в этом сказочном тереме, скрывавшем, якобы, какое-то невиданное великолепие, побывали и Бабкина, и Зыкина, и даже Сталлоне в сопровождении Киркорова.

Увы, Василий Шакерович не мог похвастаться, в отличие от общеизвестной «Властелины» подобным знакомством. В последние два года, с тех пор, как на него было заведено уголовное дело, Фистулин оставался в тени. Но не расправа государственных карательных органов, а месть сильно обиженных конкурентов страшила его. Даже Инесса, неформально признанная женой пять лет назад, вынуждена была жить, в основном, в Европе, изнывая от тоски и тревоги. Вася обещал своей ненаглядной встретить Новый год и отметить её день рождения на Болеарских островах неподалеку от испанского побережья, где чета имела шикарный особняк.

— Пора поваляться в песочке, Нюсенька, заверил он, но не приехал.

И тогда Инесса прибыла в Москву. Дело в том. что не все в её «семейной» жизни устраивало бывшую солистку вокального ансамбля «Секрет», работавшего в загородном ресторане.

Инесса, числившаяся в любовницах одного весьма ответственного лица, рискнула переметнуться к приглянувшемуся ей «деловому», о котором слышала много интересного. Говорили, что Фистулин чуть ли не самый главный в России, ворочает колоссальными бабками и может практически все. Для начала Василий подарил ей квартиру на Сретенке, а потом стал ещё инициативней, увлеченный недюжинными талантами девушки. Через год он сделал ей предложение стать «боевой подругой», разделив трудности жизни подпольного миллиардера. Речь шла о семейном дележе банковских счетов и переводе на подругу части фантастического состояния. Вот здесь, на радостях, она совершила ошибку — соблазнила телохранителя Фистулина и рассказала своей ближайшей подруге о постельных неудачах Василия. Узнав обо всем, «супруг» сослал Инессу в Испанию, но не избавился от неё окончательно, а продолжал «тянуть резину» — изображал перед окружающими счастливого завоевателя юной красотки, используя её как рекламу своих жизненных достижений. Инесса попыталась напомнить о «брачных» обязательствах и получила отпор. Фистулин гневался, Инесса притихла, делая отчаянные попытки восстановить свою былую власть. Дельные люди нашептывали ей, что непозволительная деликатность может обернуться трагедией. Кроме незначительной суммы в немецком банке и драгоценностей, «супруге» Фистулина формально не принадлежало ничего. Даже носящие её имя владения в Испании.

— Так ведь я же бескорыстная. Могу всю жизнь в твоих подружках состоять и принимать в подарок всякую чепуху. — Инна снисходительно оглядела новенький «джип-чероки», ожидавший её во дворе усадьбы «Лесное озеро».

Василий Шакерович помахал ручкой Язвицкому, стоящему на почтительном расстоянии с видеокамерой и, обняв «супругу», направился к автомобилю Язвицкий прицелил объектив — ему выпала честь стать хроникером семейных торжеств шефа.

Пристрастие Фистулина к съемкам было в общем-то объяснимо — он не имел возможности продемонстрировать современникам вырванные у жизни призы умопомрачительное богатство своих особняков, коллекцию машин, сногсшибательную роскошь принадлежащей ему женщины. Кое-какие видеоматериалы, тщательно отредактированные Фистулиным, попадали в руки завистников, повергая в состояние шоковой зависти. Учитывая, что видеопленка будет иметь рекламный характер, Инесса упаковала соблазнительное тело в невероятно узкий комбинезон из блестящей черной кожи, выгодно подчеркивающий формы, а сверху небрежно накинула распахнутое длинное манто из снежно-белой норки.

Когда шесть лет назад перспективный «деловой» с номенклатурным лицом подцепил сексапильную певичку, она жила в однокомнатной квартирке, снятой прижимистым патроном, и весила на десять килограммов меньше. Из бывшего достояния Инесса сохранила лишь упорно поддерживаемый имидж Мерилин Монро, с которой обнаруживала несомненное сходство.

«Прекрасная, трудно заполняемая пустота», — сказал кто-то из современников кинозвезды, имея в виду её безнадежно низкий коэффициент интеллектуальности. Василий Шакерович составил о своей пассии не более лестное мнение и это ему нравилось. Во-первых, она не пыталась лезть в его дела, во-вторых, довольствовалась имеющимся, обеспечивая Фистулину завидное «семейное положение». Она любила погулять, но позволяла теперь себе это лишь вдалеке от родины, всячески демонстрируя в российском окружении Василия свою горячую преданность.

Позируя для камеры, вертлявая блондинка с алым ртом выглядела потрясающе и, кроме того, умела выгодно «подать» супруга, наигрывая страстное влечение. Язвицкому, наблюдавшему объятия, поцелуйчики, заигрывания, хотелось плюнуть и выругаться — уж он-то знал, чего стоит этот балаган.

— Милый папик, ты что-то слишком распузатился… — шептала Инесса, нежно обнимая «супруга» за талию, для чего почти забралась под его дубленку. — Игрушка хорошенькая, только мне на фиг не нужна, — сказала, томно улыбаясь, то ли по поводу «джипа», то ли насчет предмета в штанах Фистулина, по которому скользнула ладонью.

— А что нужно? — По-деловому осведомился Шакерович, распахивая дверцу машины и предлагая даме сесть.

— Что и всем! — Подхватив полы шубы, Инна заняла место. — Посиди рядышком, драгоценный мой, поговорить надо.

Дав отбой Язвицкому, Василий Шакерович залез в машину. Он уже знал, что Инна консультировалась с адвокатом по поводу наследования имущества сожителя, и получила рекомендацию добиться незамедлительного перевода крупной суммы на её личный счет. Никто, однако, не мог предположить, сколько нулей благоразумно требовать от Фистулина. А сам он был не склонен к широким жестам, отстегивая бывшей «совдеповской» ещё жене и сыну скромные «алименты». Нюсеньке же и так перепадало слишком много. Единственным, что могло бы поднять её статус, была беременность, но здесь молодая женщина, слишком рано начавшая приобретать сексуальный опыт, потерпела полное фиаско. Не удивительно, что Фистулин все чаще подумывал о замене спутницы.

— Ну, чем порадуешь? — Покосился Фистулин на ярко подведенные черным «монровские» глаза и почему-то с отвращением подумал, что женщина, притязающая на статус супруги, не дееспособна.

— Хочу обеспечить себе и твоему ребенку спокойное существование.

— Ребенку?! — Шакерович напрягся. Инесса неоднократно заявляла о том, что согласна на вариант «суррогатного» материнства или даже приемного чада.

— Ведь у нас будут дети, козлик? Ты обещал что-нибудь придумать.

— Ну, не прямо сейчас! — С трудом сдержал ругательство Фистулин.

Ответ не понравился Инессе. Она не сомневалась, что «супруг» развлекается со своими грудастыми телками, но завести постоянную подружку он был явно не способен — ни по влечению души, ни по зову плоти. Но если только какая-нибудь девочка сообразит забеременеть, шансы Инессы упадут до нуля. Это практически могло случиться в любую минуту и затягивать неопределенную ситуацию было крайне опасно. Но прибегать к последнему средству очень не хотелось. В борьбе за привязанность Фистулина у Инессы оставался единственный козырь, которым можно было воспользоваться лишь в крайнем случае и с предельной осторожностью: она знала о «муже» очень много.

— Ты груб. Разве что-то изменилось? — Инесса призывно посмотрела в узкие хитрые глаза.

— Ничего. ты — моя подруга, об этом знают все. Но тебя волнует не штамп в паспорте, а мои бабки, верно? Тебе мало дворца в Испании, царской жизни, которую я устроил бывшей девке.

— Может, и тебе напомнить, в каком кабинете и под каким знаменем просиживал штаны товарищ Фистулин?

— Слушай, лапушка, — Фистулин примирительно взял её руку и посмотрел на подаренный им бриллиантовый перстень. — Все давно обговорено и подписано «треугольником». — Он изобразил широкую улыбку. — Тебе цацки, тряпки, прогулки в солнечные края, мне — работа и хорошее настроение. Вот эти елки, эта тачка, домик, шубки-колечки — все для души. Для поднятия боевого духа… Не порть мне праздник, зайка, не омрачай радость. Понятно, да?! Разгорячившись, Фистулин начинал жестикулировать руками, как рыночный торговец. — Сколько дел — голова трещит! Вчера вот сообщили, — друзья погибли.

— Кто еще? Про Сильвестра слыхала.

— В Ирландии разбились американские знаменитости — манекенщица Виталия Джордан и фокусник… как его там…

— Крис Флавин?! У них, говорят, роман… Е-мое! — охнула Инесса. Ты-то здесь при чем?

— Несимпатичные люди. Слишком много о себе понимают.

— Ты познакомился с Джордан, когда она была в Москве и поэтому не приехал ко мне?

— Естественно. — Фистулин с удовольствием закурил, пуская перед собой дым. — Все было схвачено. Мэр ждал куколку, но она оказала честь мне. Понимаешь, — мне!

— И что тебя не устроило? — Инна взяла сигарету и, не дождавшись пока увлеченный своими мыслями Фистулин даст ей прикурить, щелкнула зажигалкой.

— Ну вот, подумай сама: я подготовил условия нормальной сделки, американцы их нарушили. Меня подставили. Об этом заговорили все. Ну… из наших кругов, конечно. Сильвестр даже поздравление мне прислал, будет земля ему пухом. — Глаза Фистулина злобно сверкнули. — Это все сучонок Лесник растрепал.

— И тогда ты всем показал, какой крутой. — Инесса мгновенно смекнула, что полученные ею сведения могут оказаться дорогостоящими. Российские власти давно мечтали упрятать Фистулина в американскую тюрьму. Это было куда реальнее и надежнее, чем осуществить акцию правосудия в своем отечестве, где «крестный отец» находился под могущественной защитой. Такой поворот дел мог оказаться самым удачным и для Инессы, но после того, как на её банковском счете появятся полученные от Фистулина деньги. Если старик не раскошелится добром, придется поднажать, пригрозив запродать американцам сведения о гибели Джордан — цэрэушникам или мафиози. И те и другие только и ждут компромат на зарвавшегося московского бандита. — Зря ты в такое дело ввязался. Большой шум разведут, американское следствие…

— А у меня в исполнителях специально парнишка из нью-йоркских коллег поработал. Вот пусть его и ловят. Вместе с ихними паханами.

— Не думаю, что твоим коллегам в Штатах это очень понравится.

— Они, что, — патриоты, или, может, эту Джордан трахали? Сработано чисто… А здесь кому надо все уже сообщили.

— Ты растрезвонил о своем подвиге?

— Допустил своевременную утечку информации. Это же не просто акт вандализма — это красивая месть! В Москве знали, что я выслеживаю куколку, а теперь поймут, что мои руки обидчика везде достанут. — Василий Шакерович выбросил в окно сигарету и открыл дверцу. — Хватит заседать, кушать пора. На десять персон в «Русской избе» пир заказал, заботился, как родной.

— У меня чудесный папик! — Инесса подставила губы, но Фистулин увернулся от жаркого поцелуя, и смычный алый след отпечатался на его щеке.

… Поздно вечером после ужина в оздоровительных целях парились в бане. Вдвоем, под хороший чай и соответствующую музыку. Инесса с визгом прыгала в бассейн, барахталась в подсвеченной, бурлящей голубой воде, а потом изображала утопленницу — раньше Фистулина это возбуждало. Теперь же, вместо того, чтобы провести приемы искусственного дыхания на «жертве» водной стихии, он скучно философствовал на деревянной лежанке.

— Для дураков и нытиков наши разборки — бессмысленная бойня. Они полагают, что президента можно выбрать по телевизору — кто больше лапши развесил, тому и власть. А раньше как? Выезжали на конях богатыри и дрались до последнего — кто сильнее, того и в руководители. — Он повернулся, подставив спину. Инесса мастерски прошлась по ней дубовым веником. Думаешь, мне денег мало, вещей? Да мне интерес в жизни нужен, интерес большой, тысызыть, — глобальный. Сейчас Фистулин кто? Нет, не бандит. Только дебилы говорят, что бандит. Фистулин — санитар природы, общественную экологию сохраняет, очищая Россию от таких, как Сильвестр… И всякой криминальной сволочи, в том числе. Ой, блин, хорошо…

Расслабившись, дряблое тело Фистулина дрожало студнем.

— Модельки, звездочки, циркачи, певцы всякие, — для чего нужны они обществу? Что они такое? А вот что. — Фистулин двумя пальцами защемил нос Инессы. — Украшение. Пустячок, заметный пустячок. И если уж метить, то прямо сюда. — Он поднес кулак к её зажатому носу. Инна попыталась вырваться, Фистулин медленно убрал руку. — Поняла, о чем я?

— Да иди ты… Завтра улетаю в Испанию.

— К кому? — Удивился Фистулин. — Кто тебя там ждет? Может, получила специальное приглашение от какого-нибудь бардака.

Выбежав из парилки, Инна от души захлопнула дверь. Конечно, он знал о её приключениях за границей и не мог простить интрижки с телохранителем. Фистулин был способен на великодушную забывчивость, пока хотел её. Сейчас, похоже, все в прошлом. Они не виделись больше месяца и за весь день Фистулин не сделал ни одной попытки восстановить супружеские отношения.

«Чтобы ты сгорел там, боров!» — громко пожелала Инна, уверенная, что её никто не слышит, и прыгнула в бассейн. Ей надо было охладиться прежде чем принять решение.

Фистулин подкрался сзади и обнял ее:

— Мир, козочка. Пока все остается по-старому: домик у моря, денежное пособие. Но только запомни. — Развернув Инессу, Фистулин больно сжал её руки. — Стоит хоть одному твоему кобелю попасться мне на глаза — обижу.

Инесса напряглась, молниеносно решая, что выгодней — гневно отказать любовнику в близости или разыграть приступ нахлынувшей страсти. Она нейтрально застонала. В зале под стеклянными сводами с оранжерейно зеленеющей растительностью появился Язвицкий.

— Какого черта! — Вспылил Фистулин, настроившийся на интим.

— Тут такое дело… — Подобострастно склонился над бортиком Никандр, и было непонятно, удручен он новостью или обрадован.

— Ну?

— Американцы сообщили по радио, что Джордан и Флавин живы. Экспертиза установила — в сгоревшем автомобиле не было костей. Полицейские думают, что сумку с документами кто-то подбросил на место аварии.

— Ни фига себе!.. — Выбравшись из воды, Фистулин высморкался по-народному — при помощи пальцев. Инесса замерла, ошеломленная известием.

— Разберемся. — Василий Шакерович сел за столик, на котором беспечно искрились бутылки баварского пива, и хозяйским жестом смахнул все прочь. Покрывающий пол трявяной ковролин смягчил звук и тогда, за недостатком шумовых эффектов, Фистулин разразился виртуозным матом. В этом тему не было равных на заседаниях обкома, а теперь, если кто и мог, то переплюнуть шефа своим мастерством боялся.

— Соедини с Лаврентием. — Подождав, пока Язвицкий прорвется сквозь канал международной связи, Фистулин поднес к уху трубку:

— Докладывай обстоятельства… Короче… Гмм… Ну… Работайте. Прослежу лично от и до. — Он задумчиво положил перед собой телефон.

Инесса в воде, Язвицкий рядом застыли в ожидании.

— Он мне никогда не нравился, этот парень. Плохой танцор. Скажи, Инессочка? — Робко попытался Язвицкий оценить достоинства привлеченного к устранению Джордан американского киллера. — Думаю, он операцию и завалил.

— Потому что задницей думаешь. Это фокусник подстроил — большой иллюзион, все билеты проданы. Сволочь черножопая… Разыграл аварию и слинял вместе с девкой.

— Так, выходит, он засек слежку и сориентировался… — Язвицкий покачал головой. — Зря мы, наверно, трепали, что хотим достать американцев. Дошла весточка.

— Так и было задумано — попугать, затравить, потом убрать… А в общем-то, оно, может, и к лучшему.

— Простишь и забудешь? Не узнаю тебя, Вася.

— Ехидный ты, Язва. Кислый, как изжога. — Фистулин огляделся. — Что за сволочь бутылки раскидала? Эй, киска, хватит мокнуть. Принеси холодненького.

Накинув махровый халат, Инесса направилась к бару. Она старалась не пропустить ни единого слова. Если американцев в конце концов грохнут, она сумеет воспользоваться информацией. Кто-нибудь только и ждет, чтобы выложить за компромат на Фистулу жуткие бабки. И дождется, если жирный боров не раскошелится на «премиальные» Нюсеньке за преданность и молчание.

— Мне послышалось, Лаврик берет увольнение по собственному желанию? Тихо радовался Никандр неудаче. Он ревниво относился к любой затее без его идейного участия, и уже прокручивал в голове план, способный спасти ситуацию.

— Думается, задание стоит усложнить. ты же против этого американского фокусника — магистр, академик, генералиссимус. И душа у тебя романтическая — большой песни просит. — Оглянувшись на подошедшую Инессу, Язвицкий взял пиво и передал Фистулину. — Ну, так сыграем с фейерверком!

— Подумаем… — Отхлебнув, Василий Шакерович мечтательно опустил веки. — С завтрашнего дня на чай перейду. Раз сегодня не вышло…

Инесса нерешительно присела на колени «мужа». Он не прогнал, позволив обнять себя за шею и прильнуть обнаженной под распахнутым халатом грудью. Обговорим все с утречка, Никандр. Учтем, тысызыть, упущения и примем меры… Оправдаем возложенное на нас доверие международной общественности. — Он поднял бутылку.

— Ну и порядок! За резолюцию генерального! — Язвицкий со звоном чокнулся с Фистулиным. — Чтоб нам было густо, а им всем — пусто!

— Вы можете помочь ей? — Без обиняков спросил Флавин, войдя вслед за встретившим его человеком в большой зал, освещенный огнем гигантского очага. Он стоял под сводчатыми арками, держа на руках потерявшую сознание Виту. худой старик, являвшийся то ли хозяином замка, то ли единственным его обитателем, ничего не ответил. Оба его широко раскрытых глаза покрывала белая пленка.

— Меня зовут Крис Флавин. Этой девушке плохо. — Крис чувствовал, как отчаянно колотится его сердце — если старик умалишенный, то все поступки Флавина преступны. По существу, он убивает Виту, заманив её в эту глушь. Возможно, она умирает.

— Она спит. — Едва пошевелил губами старик, но Крис отчетливо услышал перекатывающиеся под каменными сводами звуки. — Положи её, пусть согреется у огня.

Крис с опаской опустил Виту на свалявшуюся медвежью шкуру. Она открыла глаза, сонно улыбнулась и свернулась калачиком. Флавин коснулся её щеки, лба — жара не было.

— Любовь может быть даром или проклятием. Но она всегда могучая сила, — проскрипел старик. — Любящий наделен храбростью и зоркостью. Ты все же нашел меня, Кристос. — Он подошел к креслу, развернутому перед окном, как перед телевизором, и сел, подняв лицо к темнеющему в толстой стене узкому прямоугольнику.

— Много снега. Под утро умрет толстый Герхард — у него пекарня в селе и три больших пса. А на чердаке старого дома скрывается древняя книга. О, если б хоть кто-то из них, там, внизу, умел понимать предсказания… Кэтлин умела. Я научил её. А потом отнял память.

От старика пахло пылью и плесенью, как от пергамента, хранящегося в истлевшем сундуке. Крис понял: хозяин этого замка и есть кладезь забытых знаний, тех, которые могут спасти Виту.

— Вы маг, колдун, чернокнижник?

— Пустой вопрос. Все равно, если бы ты спросил, каков цвет этой ночи. Ночь не имеет цвета, чтобы рассказать о ней, понадобится объяснить множество других необъяснимых вещей, таких как свет и тьма, сон и пробуждение, земля и небо.

— Это беспредметный разговор. Я пришел за помощью и намерен получить её, как бы это ни называлось, волшебством, наукой или бредом, божественным промыслом или дьявольским. Виталия должна жить.

— Как просто все у людей… — Старик скорбно покачал узким черепом, едва прикрытым длинными серебряными прядями. — Вы придумали себе свод иллюзорных понятий и заплутали в них как дитя в реденьком ельничке. Жизнь и смерть, Бог и сатана, добро и зло, наука и магия… Но эти ориентиры не указывают путь. Они плод вымысла, робкого воображения, и не существуют отдельно. За окном только что клубилась тьма. Смотри… — Старик поднял руку. — Там все залито серебром, облака ушли, передав власть луне.

— Прошу вас, я готов посвятить дискуссиям годы, но сейчас дорога каждая минута. Скажите, что с ней?

— Ее земной срок истекает.

— Что делать? Вы знаете все. — Крис встал перед стариком, заслоняя окно. Он мог бы убить его или пасть на колени, целуя руки, лишь бы только получить ответ.

— Ты не знаешь ничего. И не хочешь знать, задавая напрасные вопросы. Сядь здесь. — Старик указал на скамью у стены. — И слушай… Во Вселенной все взаимосвязанно — прошлое и будущее, доброе и злое. И все имеет свой след, каждый поступок, каждая мысль. То, что происходит сейчас с тобой и девушкой — гнилой плод погибающего древа. Ты не сумеешь смириться, пока не поймешь сути.

В здешней округе род Блекдоурсов считался проклятым. Началось все с худого кабана, которого заколол многодетный отец семейства четыре столетия назад. Он совершил это на чужой территории и был изгнан в дальние земли. Его дети вернулись — уже изгоями, чтобы возвратить свое достояние и отомстить. Кто-то пролил кровь, кого-то забили палками, а одну из рода перед всем народом отлучил от церкви священник. Эта женщина ушла с детьми в глухие леса, чтобы никогда не видеть людей. Но её отыскали и сожгли на костре, назвав ведьмой. А дети? Они снова прятались, снова мстили и производили на свет подобных себе изгоев. Те из проклятого рода, кто появлялся на свет с душою воина, становились жестокими и завистливыми, легко проливая людскую кровь. Другие же — скорбно несли свой крест, становясь отшельниками. Но был и третий путь — путь тайных знаний, дающий власть над человеческим стадом.

Дед твоего деда, Эльстоуэр Блекдоурс, стал советником Великого князя, унаследовавшего этот замок. Их объединяла страсть к мистическому и жажда неограниченной власти. Три десятилетия странствовал Эльстоуэр, собирая тайные знания, и провел ещё полвека в здешних подвалах, пытаясь найти способ получения философского камня, дарующего вечную жизнь. Он ослеп, когда вышел на дневной свет, и вскоре умер, завещав продолжить свое дело прижитому в селении сыну. Сын был добрым крестьянином и богобоязненным человеком. Он отрекся от «колдовства», но не смог удержаться от соблазна завладеть тайными знаниями одного из своих сыновей. Якоб, унаследовавший книги Эльстоуэра, был наделен храбростью жестокого воина и беспредельным фанатизмом чернокнижника. Он использовал чары и заклинания, чтобы держать в страхе всю округу. Он готов был заключить союз с преисподней, чтобы вырвать тайну философского камня… Такие люди не в чести у соплеменников.

Его боялись и ненавидели, сочиняя жуткие небылицы. Поговаривали, что в этом замке томятся пропавшие в селении девушки. Их, действительно, было три — три «жены» Якоба, на детях которых он проделывал свои опыты, предназначая их от рождения стать наследниками своего дела.

Только одному удалось выжить — Фоулсу. Пятнадцатилетний паренек, озлобленный и пугливый, как волчонок, бежал отсюда, чтобы превзойти в могуществе и власти своего отца. Он многое умел, но был тщеславен и жаден. Постранствовав по свету, Фоулс разбогател, получив славу колдуна.

Он считал, что достаточно силен для единоборства с отцом, когда поселился в Сильвер Корриган с молодой женой Конноли. Никто не понял, что произошло — Фоулс стал много пить, промотав все свое состояние и утратив память. У него рождались дети, но их сражали недуги или преследовали несчастья. Однажды пропал и сам Фоулс. Его посох и сапог нашли у ядовитого болота и поняли, что Блекдоурс не вернется. Конноли теряла силы. Предчувствуя близкую смерть, она привела сюда свою маленькую дочь Кэтлин. Последнего оставшегося у неё ребенка.

— Рыжую Кэт — мою мать? — Флавин обрадовался, — он точно вычислил маршрут, попав в этот замок. Но лицо старика оставалось непроницаемым.

— Девочка была обречена… Ее отец не утонул в болоте. Так считали жители поселка. Отравленный вином мозг плохо оценивал происходящее. Но в один прекрасный день Фоулс понял, что причина всех его несчастий — дед, которому он бросил вызов. Не отдавая себе отчет в том, что делает, несчастный поднялся сюда. Якоб ждал его.

Но могущественному магу нужен был не теряющий рассудок пьяница, а достойный противник. Он использовал свое мастерство, чтобы вернуть Фоулсу ясный рассудок и колдовскую силу, полученную от рождения. А потом рассказал ему все — как насылал на него беды, как привел к гибели его детей.

— Ты признаешь теперь, как дорого обошлось тебе предательство? Ты оскорбил меня, сбежав из замка и отказавшись унаследовать власть. Ты растоптан и повержен, Фоулс. Мне жаль тебя, — сказал сыну Якоб.

— И мой дед был уничтожен собственным отцом? Неплохая наследственность… — Нахмурился Флавин. — Хочу предупредить — меня мало волнуют мрачные истории рода Блекдоурсов. Я — Флавинос. И, сколь мне известно, мой отец не склонен к сыноубийству.

Старик отрицательно покачал головой:

— Якоб не убил Фоулса. Они ушли отсюда — оба. В башне есть запертая комната. На её двери острием меча начертана звезда Соломона. Дверь заперта изнутри. Они скрылись там вдвоем, чтобы потягаться силой. Но ни один не вышел.

— Так никто не открывал эту дверь?! Но ведь там остался хотя бы один живой… И это в двадцатом веке в Европе! Сказочное варварство.

— В замке был лишь я. И я не смог преступить запрет Старшего. В клане Хозяев свои законы.

— Бред какой-то! Никто не спас погибающих людей лишь потому, что на двери начертан запретный знак!

— В комнате не было никого, уверяю тебя. — Старик повернул к Флавину лицо с незрячими глазами. — Уверяю, я умею видеть сквозь стены.

— Куда же они делись?

— Ушли в другое измерение. ты ведь знаешь, что это такое, Кристос. Ты сам научился исчезать.

— Но только в шоу! Я создаю иллюзию, трюк. Мы должны сейчас же подняться в башню и предать земле останки.

— Не торопись. Ты ещё не все знаешь. Я ждал тебя — мне пора уходить. Ты займешь мое место, у нас ещё есть время, чтобы понять друг друга. ты станешь хранителем мудрости. Это не дар, это наследование. Его нельзя избежать, так же, как древнее проклятье. Ведь ты понял, что свет и тьма стороны одной медали. А проклятье или дар — всего лишь формы проявления наследования судьбы. В твоей власти выбрать правильный путь.

— Так вы тоже из рода Блекдоурсов?

— Нет. Я не был с ними в родстве, но всегда был рядом. Помнишь, я говорил тебе об Эльстоуэре, искавшем философский камень? Это было всего полтора столетия назад. Я жил в подземных лабораториях с раннего детства ползал по каменному полу, играя осколками неведомых руд. Мою мать Князь привез из дальних краев, чтобы обслуживать тех, кто всегда оставался под землей. Она кормила их, чинила одежду и… и у неё были дети. Но все они умерли, кроме меня. Наверно, таков был выбор князя.

Однажды в лаборатории произошел взрыв. Погибли все, кто был в подвале. Только двухлетний мальчик выжил. Его нашли через несколько дней — голодный ребенок тянул в рот все, что валялось вокруг — черепки, осколки стекла, кусочки руды и неизвестных химикатов, использованных магистром. Эльстоуэр был близок к успеху — то, что я проглотил в детстве, подарило мне долгую, очень долгую жизнь. Но главное состояло в другом. В мою черепную коробку словно перелились знания, таящиеся в древних манускриптах, то что писалось или передавалось из уст в уста. Я могу предсказать движения небесных тел, вычислить ход войны, даты крупных катастроф. Я знаю, как вызвать смерть и как остановить её.

— Вот! Это мне и нужно. — Крис присел у ног старика, покоящихся на ступеньке кресла. — Я стану внимательно слушать, ловя каждое слово, и стане достойным учеником. Вы знаете, чего я жду.

— Ты думаешь не о том, Кристос. Спасение этой девушки не может стать смыслом бытия того, кто предназначен для владения высшей мудростью. Я знаю, как передать свой дар. Необходимо лишь одно условие — человек, становящийся хранителем мудрости, должен всем своим существом желать этого. Кэтлин не захотела. Ей не было дано приостановить злой рок, преследовавший близких.

Она была последней, кто поднимался сюда. Девочка с рыжими волосами должна была стать искуплением проклятия рода Блекдоурсов — последней, замыкающей круг. Я спас её от преследования злых чар, посланных Якобом, я передал ей знания… Это была способная девочка, ей удалось перехитрить меня, воспользовавшись подземным ходом. Кэтлин сбежала от предназначавшихся ей сокровищ на апрельскую поляну — с мотыльками и кустами цветущего терна. Едва вздохнув, она полюбила весенний воздух с запахом навоза и дыма. Она стала обычной человеческой самкой, созданной для серенького бытия и воспроизводства себе подобных. Только лишенной памяти. Не мог же я оставить знания отступнице?!

— Вы лишили мою мать не только воспоминаний, но и обыкновенного женского счастья — её первый сын родился больным, любимый муж оставил её, а я… я сбежал. — Крис встал перед стариком, сдерживая гневный порыв. — Над ней тяготело ваше проклятье, хранитель мудрости!

— О, нет! Черные страницы подвластных мне знаний скрывает печать запрета. Мне не дано распоряжаться злом. Но я не смог и уберечь изменившую своему предназначению Кэт. Успокойся, Кристос, сейчас не время пускать в ход кулаки. Ведь ты ещё не получил то, что хотел.

— Ну так выкладывайте, я жду. Не может быть, чтобы кладези знаний, хранящиеся в вашем черепе, не давали оружия против темных сил — заговоров, наветов, проклятий. Это же азы любого колдовства!

— Я не колдун, скорее, сторож. В доверенных мне дебрях сокровенных знаний много запретных троп. Они отмечены грозным знаком, преступать который не вправе смертный. Это главный закон хранилища мудрости.

— А что там сказано про избавление от смертоносных чар? Нет сомнений, кто-то хочет загубить Виталию. Но есть противоядие, и я пришел сюда, чтобы добыть его любой ценой. Любой!

— Ты появился здесь потому, что должен был это сделать. Ты единственный преемник, избранный провидением. Я следил за тобой от рождения, и как мог помогал тебе. Можешь вспомнить с десяток «случайностей», чудесным образом охранивших твою жизнь и удачу. Я ждал сильного и смелого ученика — ты явился. Ты таков, каким помог тебе стать я.

— Сколько? Сколько я должен заплатить за непрошеную помощь? Приятно узнать, что все твои жизненные достижения — всего лишь подарок могущественного патрона. А кровавые мозоли на руках, а безумные ночи, когда мозг объят пламенем новой идеи?! А риск и страх в постоянной борьбе за удачу, за то, чтобы стать сильнейшим и лучшим?!

— Ты был рожден с жаром фантазии в крови и храбростью воина в сердце. Ты мог бы стать преемником жестокого Якоба. Но ты отринул зло. Кристос Флавинос, сын Кэтлин Блекдоурс — тот, кто пришел сюда сам, чтобы стать мудрым.

— Я пришел сюда, чтобы спасти свою возлюбленную.

— Девушка всего лишь повод в руках провидения. Неужели ты все ещё не понял этого?

— А вы, Хранитель мудрости, не поняли, что её жизнь для меня важнее всех мистических знаний, всей земной власти и небесных блаженств? Не стоит затягивать спор. Приступайте! — Приподняв старика, Крис подтолкнул его к очагу, возле которого спала на медвежьей шкуре Вита.

— Так спала здесь когда-то Кэтлин. — Старик протянул перед собой руки. Его никогда не улыбавшиеся губы скривило подобие улыбки.

— И ты сумел спасти её. Спаси Виту. Я готов платить. Клянусь, что приму любое твое условие. — Глаза Криса мрачно сверкнули из-под насупленных бровей.

Старик отвернулся и отошел к столу, заваленному древними фолиантами.

— Хорошо, я поразмышляю над твоими словами. Мне надо сосредоточиться, чтобы проникнуть в заповедные кладовые Хранилища знаний. Сам я — только ключ, которым можно отпереть сокровищницу. Я задаю вопрос и нужная информация поступает в мой мозг.

— Но ты же давно знал, что я приду вместе с ней и до сих пор ничего не решил?

— Знал и приготовил для вас подарок. Сколько бы дней и часов не длилась жизнь этой девушки, в твоей власти превратить их в радужный сон. Пойдем, Кристос, я покажу тебе жемчужину этого замка, а ты преподнесешь её той, которая спит. Не бойся, я не причиню ей зла.

Осторожно взяв Виту на руки, Крис последовал за Хозяином вниз по узкой крутой лестнице. Факел в руке старика освещал низкие каменные своды. Крису пришлось наклонить голову, чтобы не касаться мокрых скользких плит. Ему казалось, что в подземелье не хватает воздуха, а старик тихо смеется, устремляясь все ниже и ниже.

— Кажется, мы спускаемся в преисподнюю. Здесь нечем дышать.

— Людское разумение обманчиво. Никогда человек не бывает так близок к раю, как в те мгновения, когда думает, что погрузился в ад.

Пройдя лабиринт коридоров, они ступили на поднимающуюся вверх лестницу. Повеяло свежестью талого снега, тело Виты становилось все легче и легче, словно оно парило в воздухе. Когда Крис вслед за Хозяином ступил на открытую площадку, Вита обняла его за шею и прижалась к плечу щекой. У Флавина захватило дух — он стоял на краю карниза, выступающего из стены гигантского колодца. Вверху — отблески граненого хрустального купола, внизу — круглый сводик, не меньше циркового манежа, с сапфировым водоемом посредине. Вода синела и бурлила, словно подсвеченная снизу, а берега покрывала шелковая зеленая трава с кустиками каких-то цветов. Стены колодца сплошь заросли плющом, таким свежим и сочным, как в гроте Афродиты на острове Киферу. После темных лабиринтов солнечный свет, падающий в колодец, казался ослепительным.

— Откуда здесь солнце? Ведь сейчас ночь и зима… — Сомнения, одолевавшие Криса, таяли в порыве горячей радости, наполнявшей его бесшабашной удалью и пьяным счастьем.

— Ты можешь задавать множество вопросов, Кристос. Но вряд ли поймешь ответы. Расслабься и предайся радости — это твой час. В синей капле, похожей на крошечное озеро, целебные струи девяти источников, купол устроен так, что всегда задерживает в себе солнечные лучи и жизненные силы теплого лета. Здесь все пространство насыщено энергией — только избранному дано посетить это место и только раз в жизни. Так вознесем хвалу высшим силам, опекающим тебя.

— А разве ты не человек? Ведь ты часто бываешь здесь?

— Я никогда не приходил сюда. Мне дозволено попасть в Лазурный кристалл лишь с преемником. Для этого в мой мозг заложена карта тайных ходов, ведущих к озеру, а слепые глаза видели в темноте.

— Это озеро поможет Вите?

— Попробуй. Отпусти её. — Старик жестом «пододвинул» Флавина к самому краю площадки. Крис взглянул под ноги.

— Здесь не меньше двадцати метров!

— Но ведь она почти невесома. — Старик протянул перед собой факел, который все ещё держал в руке, и разжал пальцы. Медленно, словно нехотя отделившись от сморщенной ладони, деревянный жезл с горящей смоляной головкой поплыл вниз. Мягко растекалось в воздухе оранжевое пламя.

Как завороженный, Крис следил за полетом факела до самой травы, в которую тот мягко нырнул и погас, выпустив облачко голубоватого дыма.

— Отпусти ее! Да пребудет она во власти Лазурного кристалла.

Старик властно коснулся локтя Криса. Крис вытянул над обрывом руки с лежащей на них Витой, и сделал пару пружинистых движений, проверяя вес девушки. Она была не тяжелее воздушного шара. И тогда Крис слегка подбросил её, будто выпуская в небо голубя. Вита сладко потянулась в воздухе, распахнула руки и стала медленно опускаться, кружа белым перышком. Вместо брюк и теплого свитера её тело окутывало тончайшее, как туман, покрывало. Ореолом плыли вокруг радостно запрокинутого лица золотые волосы…

— Господи… — прошептал Крис и резко мотнул головой. — Этого не может быть… Как ты делаешь этот трюк? — Он обернулся к старику, но того нигде не было.

Вита погрузилась в нежную зелень, вытянулась, перевернулась на спину и, ещё не открывая глаз, засмеялась — так восхитительно пьянило ощущение полета. Пахло летним лугом и недавним дождем, где-то над головой беззаботно щебетали птицы. сквозь ресницы Вита увидела гибкие стебли цветов и застывшую в венчике ромашки бабочку.

«Я люблю тебя, потому что нет на свете ничего прекраснее — ни цветка, ни звезды, ни зверя», — прозвучал у щеки голос Криса. Вита распахнула объятия — как давно ждала она этого! Вдвоем в цветении, благоухании и вечной прелести Эдема — Адам и Ева, предпочитавшие испепеляющий костер плотской любви теплу бесполой близости.

Прозрачный хрусталь синего озера, травы, цветы и птицы, таинственные и бархатные ночи, ясные зори и напоенные медовым зноем дни — все только для того, чтобы повторять снова и снова: «Я люблю тебя, Крис…»

Закончив иллюзион в Дании, иллюзион Криса Флавина начал гастроли по Скандинавии. Известие о гибели директора произвело переполох в труппе ведь согласно его распоряжению, в двух последних аттракционах с участием самого Флавина его подменял дублер, причем без объявления замены. Публика аплодировала Флавину в то время, как несчастного мага уже не было на свете!

Черноволосый акробат Фил Дональд добился удивительного сходства, имитируя манеры, пластику и даже голос Флавина. Ему частенько приходилось давать интервью, встречаться с поклонниками Криса, и чаще — с поклонницами. В тот вечер, когда по сообщению прессы машина Флавина разбилась в Ирландии, Фил Дональд успешно отыграл представление в Стокгольме. Репортеры ломились в номер заместителя Флавина Берта Уорни, желая получить объяснения странным событиям. Появились слухи об исчезновении партнерши и давней подруги Флавина — Абры Гарам. Все это было похоже на самую романтическую любовную историю, а то и на кровавый детектив. Берт Уорни выставив у дверей охрану, дежурил на телефоне. Он совершенно не представлял, что следует предпринимать, ведь в отличие от своих прежних эскейпов, маг не оставил верному заместителю никаких инструкций. Это настораживало Берта, не поверившего в гибель Флавина.

Известие о катастрофе в Ирландии привело в смятение Абру. Больше всего ей не понравилось, что Крис погиб вместе с Джордан, предав Абру и лишив, к тому же, возможности мстить за это. Кроме того, произошло самое страшное боги вуду, покровительствовавшие Абре, отвернулись от нее. Они не только не отдали ей Флавиноса, но забрали его в страну мертвых вместе с проклятой Джордан.

Незаметно скрывшись из гостиницы, где жили участники аттракциона, Абра вылетела в Гондурас. Там, в окрестности древнего поселения майя находился храм вуду — хумфос, жрицей которого являлась некогда Абра. Она ещё не решила, что предпримет, но была готова бросить вызов богам, прибегнув к самосожжению.

В самолете с эффектной мулаткой стал заигрывать симпатичный попутчик, тоже американец, летевший в Нью-Йорк. Он чем-то напоминал Джона Кеннеди, и всячески старался завязать знакомство с продолжением. Глядя в веселые голубые глаза очарованного ею спутника, Абра почувствовала, что судьба дает ей последний шанс сделать иной выбор, резко изменить свою жизнь. Ей стоило лишь покинуть аэропорт в Нью-Йорке вместе с Джеральдом и через год на калифорнийской вилле этого преуспевающего дельца появился бы смуглый малыш, рожденный Аброй. За несколько минут она мысленно проделала путь от страстных объятий в нью-йоркском отеле, где они уединятся сразу по прибытии, к пылкому роману, брачному предложению и благополучному замужеству. Абра откажется от своего прошлого, от колдовства, сцены, интриг. Она станет только женой и матерью, устраивая в саду виллы стильные вечеринки для коллег Джеральда, путешествуя с ним по свету и воспитывая многочисленное потомство добрыми католиками. А почему бы и нет? Разве это не будет лучшей местью отказавшемуся от неё Флавину? Ведь именно такую спутницу жизни он мечтал найти в Джордан.

Взгляд Абры приобрел ту призывную силу, которая действовала на мужчин безотказно. Джеральд напрягся, с усилием сдерживая охватившее его влечение. Его руки впились в подлокотники, как у человека, старающегося подавить страх авиакатастрофы. Но этот мужчина боялся совсем другого. Не говоря ни слова, Абра поднялась и медленно направилась в туалет. Она знала, что Джеральд пойдет следом и проскользнет в незапертую дверь. Все остальное было лишь делом техники, давно отработанной Аброй.

Этот мужчина никогда не забудет любви на туалетной раковине в тысячах милях над землей, какие бы экзотические варианты не предложили ему другие подружки. Он будет видеть содрогающееся тело Абры даже в первую брачную ночь с новобрачной, как бы хороша она ни была. Но прежде всего он, разумеется, постарается заполучить в свое распоряжение Абру, предлагая ей все, что имеет — состояние, брачный контракт.

Оставив Джеральда прийти в себя под струей холодной воды, Абра вернулась на место. Этот короткий эпизод придал ей силы. Возможно, добрые боги подсказывают своей преданной служительнице иной путь?

— Спасибо, дорогая. Это было восхитительно. — Усевшись рядом, Джеральд погладил её колено. У него было сытое и довольное лицо — ведь бедняга не подозревал, что страсть, пробужденную Аброй, утолить невозможно. Скоро он будет молить её о новом свидании, а пока пусть считает себя легкомысленным суперменом.

Абра довольно усмехнулась и тут же услышала, что говорил Джеральд, не слишком задумываясь над словами — просто так, в приступе эйфорической болтливости:

— … Моя секретарша Вирджиния даже всплакнула. Оказывается, её кумиром был вовсе не я, а Крис Флавин! Очень уж эффектна гибель — в стиле латиноамериканских мелодрам… Да… Немало мужчин согласились бы отправиться в последний путь, обнимая Виталию Джордан.

Уловив недобрый огонек в потемневших до агатовой черноты глазах мулатки, Джеральд спохватился:

— Я-то, конечно, предпочитаю другую спутницу в романтическом путешествии. — Его ладонь отправилась в многозначительную прогулку под юбку Абры. — Боюсь, моя дальнейшая жизнь без вас, загадочная мисс, теряет всякий смысл… — Он тихо застонал. Абра не носила белья, и этот пустячок почему-то сильно заводил мужчин. — Завтра же я буду ждать тебя в Нью-Йорке.

Он должен был сказать это, Абра знала, но, увы, немного просчитался, разбудив уснувшую змею. Гадюка ужалила, яд выплеснулся — сжав зубы, Абра прокляла Джеральда.

Через три часа по пути из аэропорта Джеральд скоропостижно скончается, предоставив врачам ещё один случай немотивированной остановки сердца. А та, кто обрушила на него убийственный удар темных сил, уже забудет о попутчике, который мог изменить её жизнь.

Из гостиницы в столице Гондураса Тегусигальпы Абра начала разыскивать некоего Хью Гранта, являвшегося менеджером и доверенным лицом мисс Джордан. Она хотела получить последнюю, наиболее достоверную информацию о гибели Виталии.

Смутные сомнения мучили Абру. С этой Джордан что-то было не совсем так. Ей удалось избежать чары Черного Муса, убивающего свои жертвы. То ли Черный Мус направился по ложному следу. то ли мисс Джордан имела могущественных покровителей в потустороннем мире. А, значит, ирландская катастрофа могла оказаться лишь видимостью или даже ловким трюком Флавина, решившего улизнуть от мести Абры. Там, на барже, она дала понять, что не намерена терпеть измену с Джордан. Крис проницателен и хитер. Разыграв собственную гибель, он тут же постарается избавиться от опасного врага, действуя, возможно, теми же методами, что и сама Абра. Эта мысль привела колдунью в бешеную ярость. Она могла уйти из жизни по своей воле, но позволить Крису устранить себя — ни за что! Унижение страшнее смерти.

Так и не разыскав Бранта, Абра с нетерпением стала ждать утра. Круглосуточный информационный канал несколько раз передал сообщение об автокатастрофе под Дублином. Абра услышала, что ведущий расследование полицейский пока не берется подтвердить возникшую сразу после аварии версию о гибели в автомобиле двух человек. Еще большее впечатление на неё произвело сообщение доктора Ласкера о болезни Виты и предполагаемом журналистами двойном самоубийстве.

«Я поторопилась гневаться на своих богов. Кажется, они неплохо поработали. Черный Мус все же настиг ненавистную жертву», — с облегчением подумала Абра. — «Если полиция сомневается, то уж я должна действовать наверняка». На рассвете она отправилась в путь и вскоре вступила под своды хумфоса.

Африканская община, которой принадлежал храм двуглавой змеи, украсила святилище цветными репродукциями католических святых, которых отчасти отождествляли со своими богами. Главное место принадлежало изображению Эрзумии — святой Богородицы вуду, представлявшей Венеру и Луну. Туфли Эрзуми, как главный священный амулет, были подвешены к потолку над каменным алтарем, на котором совершались обряды жертвоприношения.

Воскурив благовония, Абра стала произносить заклинания, обращенные к богу Петро, одаривающему подданных магической силой. В озарении Петро открыл ей то, о чем Абра уже догадалась — ненавистная Виталия Джордан все ещё существует на этом свете, завладев сердцем Криса Флавина. Абра провела много часов в мистическом трансе, а в полночь под руководством главного хунгана приступила к обряду «пагубного заклинания». Когда-то шестнадцатилетняя девушка была свидетельницей подобной черной мессы — её отец, Жаркий Ветер, приготовил страшную посылку своей бывшей любовнице. Деревянный гроб, освященный именами дьявольской троицы, Кортни Иохан отправила к себе домой. Она знала, что только уничтожив мать, сможет смыть пятно постыдного рождения. Абрагантбе Гарам-Эурзоми стала достойной дочерью Жаркого Ветра.

С тех пор она научилась расправляться с врагами самостоятельно. Но Вита Джордан оказалась сильной противницей. Абра прибегла к самому действенному способу умертвить человека на расстоянии. Эффект зависел от её личной способности к визуализации противника и мощи посланной ему отрицательной энергии. Изготовляя куклу, как бы материализующую воображаемый образ, Абра представляла себе Виталию Джордан так ясно, словно могла дотронуться до неё рукой.

Невесомое тело Виты омывали голубые волны, убаюкивая и исцеляя. Она нежилась в потоках живительной энергии, исходящей от сильного человека. Абра знала, что этой энергией была любовь Флавина. Она окутывала Виталию защитным коконом, мешая разъяренным духам вуду достичь жертву. Ритм барабанных ударов ускорялся, подводя к высшей точке. пауза обрушилась оглушительной тишиной.

Темная рука с острой булавкой застыла, выбирая наиболее уязвимое место на теле длинноволосой восковой куклы. Абра напряглась, усилием воли собирая в тонкий луч испепеляющую ненависть. Она представила мозг жертвы, уже пораженный смертельной болезнью, и вместе с внезапным грохотом барабанов нанесла удар — серебряная булавка вонзилась в висок. Взвыв раненой волчицей, Абра рухнула на каменный пол.

Лишь к следующему утру она смогла вернуться в Тегусигальпу и тут же позвонила в Нью-Йорк. Брант оказался в своем кабинете, его голос звучал бодро.

— Мисс Гарам? Простите, я где-то слышал ваше имя…

— Я — партнерша Криса Флавина и его невеста. Я хотела бы услышать от вас, мистер Брант, что, собственно, происходит. Насколько я понимаю, вы в курсе блестяще проведенной аферы?

— Аферы? Не понимаю… Вам лучше поговорить с агентом Флавина.

— Но ведь Крис жив.

— Да, я только что получил сообщение от офицера, ведущего расследование катастрофы — в сгоревшем автомобиле не обнаружены человеческие останки. Следовательно, мы можем надеяться увидеть живыми мисс Джордан и вашего патрона.

— Где они? Как я могу связаться со своим женихом?

— Боюсь, вы сильно ошибаетесь, мисс… — Брант замялся, не зная, как вести себя с напористой девицей. Хью провел тяжелые часы, скрываясь от звонков и визитов.

Флавин предупредил Бранта о предстоящей мистификации и взял с него слово о полном молчании. Хью безоговорочно согласился подыграть влюбленным — уж если маг закрутил такую карусель, то наверняка неспроста и во благо Виталии. Но Бранту было невыносимо тяжко слышать вновь и вновь повторяющееся сообщение о гибели Виты и видеть её портрет с траурными комментариями. И вот, наконец, следователь сделал заявление — Джордан и Флавин не погибли в злосчастной машине! На радости Хью позволил себе бокал хорошего вина и включил телефон — он ждал вестей от Криса. Но первой прорвалась та самая Гарам, о которой болтали всякие небылицы, называя колдуньей и ведьмой. Так или иначе, Хью точно знал одно — у Флавина теперь была совсем другая невеста.

— Я ошибаюсь? Но в чем? — Переспросила Абра резким, как удар хлыста, голосом.

— Вы переоцениваете мою информированность, мисс. Господин Флавин не посвящает меня в свои планы. Я не знаю, где он находится в данный момент.

— Но ведь с ним скрывается ваша воспитанница, Брант. — Абра рассмеялась. — Кстати, а не вы ли являетесь папашей американской любимицы? Ведь мистер Джордан не имеет к её рождению никакого отношения. Как и очаровательная Голди.

— Не понимаю вас, мисс. Извините, у меня сейчас нет времени на подобные дискуссии, — разозлился Брант. — Должен попрощаться, но хотел бы дать совет… Вы ведь будете общаться сегодня с множеством людей? Не ставьте себя в глупое положение, называясь невестой Флавина.

— Благодарю, бедняга Брант. Примите и мое пожелание. Вам ведь сегодня будут задавать массу вопросов? Так вот, не морочьте людям голову, сообщая, что ваша подопечная осталась в живых. Готовьте панихиду, Брант…

Брант отключил связь, но в его ушах продолжал звучать безумный хохот Абры.

Загрузка...