Сердце ждет любви

Глава 9

К тому времени, когда Брэмуэлл привел в порядок свою одежду, забрал коня и отправился через Чипсайд в заведение «Иезавель», было уже несколько минут третьего. В таком состоянии ума он бы предпочел избежать разговора с Кингстоном Гором, но он прожил более десятилетия, затевая полдюжины интрижек с несколькими женщинами одновременно, ни разу не оступившись. Сегодняшняя ситуация мало чем отличалась от этого.

Кинг сидел за своим обычным столом в глубине слабо освещенной свечами комнаты. Грязный пол, голые доски, раскрашенные дешевыми красками стены, столики, большинство из которых были еще заняты даже в этот Утренний час, — ему всегда нравилось это заведение — «Иезавель». До сегодняшней ночи.

Брэм заметил лица посетителей, сидевших за ближайшим к Кингу столом, вспомнил их имена и больше не обращал на них внимания. У него были враги, и любой из них был бы рад вонзить нож ему в спину или грудь. Но к нему и маркизу, сидевшим за одним столом, ни один разумный человек не рискнул бы приблизиться. Он велел принести бутылку виски и стакан.

— Косгроув, — обратился он к маркизу, — я ожидал, что ты к этому времени будешь занят чем-то. Или кем-то.

— Кто она?

Каким бы всеведающим порой ни казался ему Косгроув, Брэм знал, что это лишь впечатление, созданное сочетанием удачных догадок и сетью его хорошо оплачиваемых шпионов и доносчиков. И, зная, как обычно Брэм проводит свои вечера, маркиз не мог ошибиться.

Налив себе стакан виски, Брэм опустошил его.

— Господи, — громко произнес он, — это было час тому назад. Я уже забыл ее имя.

Косгроув взглянул на него, затем продолжил свое занятие — налил воды на кусок сахара, взял ложку, лежавшую поверх запотевшего стакана с зеленым абсентом, и помешал содержимое.

— Сомнительно. Моя дамочка хотела узнать, буду ли я навещать ее после того, как в следующем месяце ее муж вернется из Испании.

— А ты?

— Не вижу причины, почему бы и нет, учитывая, что она начала развлекать меня за шесть недель до его отъезда.

— Ты женишься в конце месяца, если помнишь. Не будет ли это через край? — Было бы гораздо разумнее не затрагивать в разговоре Розамунду, особенно после того, как она выставила его из своей спальни, но проклятая девчонка сбила его с толку.

— Гм…

— Что «гм»?

— Мне просто интересно. Выходит, ты считаешь, что брак делает кого-то, тем более меня, верным мужем. С каким количеством чужих жен ты переспал?

— Я говорю не о них. Я говорю о тебе. Ты никогда не собирался жениться. Что же изменилось?

Отложив в сторону ложку, маркиз медленно отхлебнул весьма крепкого напитка.

— Мне тридцать шесть. Нужен законный наследник. И тут не обойтись без жены. Но она мне необходима только для этого. Можно немного развлечься и с порядочной девицей, раз уж я купил ее.

— Или ты мог бы оставить ее и найти себе женщину, разделяющую твои вкусы.

— Самое забавное заключается как раз в том, что она не разделяет мои вкусы. — Косгроув зажег стоявшей на столе свечой свою сигару. — И это уникальная возможность. Ее семья задолжала мне значительную сумму денег. Девица сознает долг перед семьей. Ей не избежать этого брака. Я ей противен, и она боится меня. Это… восхитительно. Просто опьяняюще! Последуй моему примеру, если столкнешься с хорошенькой порядочной девушкой с ограниченными средствами и бесхарактерным дураком братом. — Его губы расплылись в похотливой улыбке. — И как бы она ни впадала в отчаяние, ее семья никогда не сможет купить ей свободу, потому что наши отношения таковы, что я всегда буду иметь большое влияние на молодого лорда Лестера.

Брэм уже все понял, но разговор с маркизом положил конец этой истории, особенно после проведенной им ночи. Он чувствовал… что его тошнит. А Розамунда считала, что они с Кингом слеплены из одного теста.

— Что ты об этом думаешь?

Брэму даже не потребовалось изображать раздумье, он пожал плечами.

— Полагаю, сначала это может быть забавным, — сказал он, насколько это было возможно, небрежным тоном, — но, в конце концов, окажешься женатым — с ребенком и женой. Ни то, ни другое, кажется, не доставит тебе особого удовольствия.

— Один мне нужен, а с другой я могу делать все, захочу. — Косгроув отхлебнул своего напитка и, закрыв глаза, проглотил его. — Как тебе известно, я очень разборчив в выборе удовольствий.

— Так тебе просто захотелось терроризировать кого-нибудь? Но ведь леди Розамунда — не прославленная красавица. Не имеет средств, зато имеет вместо родителей мерзавцев и идиота брата, вот ты и выбрал ее.

— Да. — Косгроув поднял золотистую бровь. — Ты, кажется, сердишься, Брэмуэлл, выпей еще и успокойся.

Брэм прикончил второй стакан виски. Он действительно сердился. Чувствовал, как почти до скрипа напряглись мускулы на плечах, а тошнотворные намерения Косгроува возбуждали желание врезать этому ментору по физиономии. Хотелось разобраться, была ли задета его чувствительность, или в нем заговорило возрастающее чувство к Розамунде. Да-да, это очень важно установить: была ли причиной его метаний именно Розамунда, сказавшая прямо, что была о нем более высокого мнения, чем о Кингстоне Горе? Она не хотела, не просила и не ожидала от него помощи или защиты. Ей было нужно только одно, и когда дело было сделано — с его стороны весьма блистательно, — она выставила его за дверь. И ей, скорее всего не нравился предстоящий брак с Кингом, но она все же решила пройти через это.

Проклятие! Ему уже противен был маркиз, но неприятно было и то, что он принял всю эту историю так близко к сердцу. Она его абсолютно не касалась, и, увязнув в ней, он наверняка приобретет врага в лице Косгроува, не получит никакой признательности от Розамунды и поимеет целый воз незаслуженных неприятностей. Незавидная перспектива.

— Обычно, Кинг, когда ты или я затеваем наши игры, — тем временем говорил он, осторожно подбирая слова, чего никогда не делал раньше, — я всегда думал, что выбранный нами дурак заслужил свои проблемы. А это, кажется, выходит за рамки.

— Ты прав, — охотно согласился Косгроув. — Вести грешника от одного греха к другому — не такая уж трудная задача. Развратить того, кто считает себя высоконравственным, — для этого требуется искусство. Брэм прикончил еще один стакан.

— Оставь ее в покое, Кинг, — наконец проворчал он. — Утешь себя мыслью, что я обязан тебе услугой.

— А вот это, — сказал, откидываясь на спинку стула, маркиз, — уже интересно. Могу я спросить, почему ты считаешь, что я должен пощадить Роуз Дэвис?

— Видимо, потому, что мне нравится думать, что есть несколько порядочных людей, чтобы уравновесить число таких нечестивых душ, как наши.

Косгроув долго сидел молча, прикладываясь к абсенту.

— И ты полагаешь, что, залезая к ней в постель, ты делаешь ее более чистой, чем сделал бы ее брак со мной?

— Я говорю не об этом.

— Ты привозил отпрысков семьи Дэвисов на обед с твоей любимой семьей и друзьями, потому что хотел совратить мальчишку.

Проклятые шпионы Кинга. Они вездесущи.

— Она… не такая, как все. Ее наивность весьма забавна.

— Так в чем же разница между нами?

— Я не пытаюсь ее погубить или довести до безумия, до самоубийства.

— Ты поедаешь ее глазами, когда оказываешься в ее присутствии. — Бледно-голубые глаза уставились на него. — И я этого не потерплю.

— Что ты сказал?

— Я несколько недель потратил на то, чтобы узнать, кто эти Абернети, приручить Лестера и довести его долг мне до десяти тысяч фунтов. Я не собираюсь менять свои планы из-за того, что ты, глядя на нее, думаешь о ее спасении и прочем дерьме. Праведник выискался!

— Я не говорил ничего подобного, — возразил Брэм, борясь со все возрастающим желанием перескочить через стол и придушить своего так называемого друга. — Я только попросил тебя оставить ее в покое.

— А я отвечаю тебе: отвяжись! Не лезь в мои дела, или ты сам станешь мишенью моей следующей игры. Я бы предпочел, чтобы мы остались друзьями. — Он затянулся сигарой. — Так что подумай хорошенько. Неужели ты собираешься противостоять мне, Брэмуэлл?

Дьявол его побери, что он делает? Подставляет под удар свою шею из-за девицы, выставившей его из дома? Допив четвертый стакан, Брэм встал.

— Полагаю, мы оба это скоро узнаем, — сказал он и вышел из клуба.

Ему было необходимо поговорить с кем-то, кому он доверяет, и, как ни удивительно, первой, чье лицо всплыло в его памяти, оказалась Розамунда. Но она явно не горела желанием снова увидеть его в своей спальне. Это, надо признаться, значительно сужало круг таких людей.

Финеас Бромли проснулся от шума, напоминавшего гром битвы, разыгравшейся прямо у дверей его спальни. Через мгновение проснулась и села рядом с ним Элайза. Растрепанные волосы цвета осенней листвы падали ей на плечи, а карие глаза расширились от страха.

— Фин, что это?

— Спрячься за гардеробом! — рявкнул он. В нем пробудились инстинкты старого солдата, он скатился с постели, одновременно доставая из ночного столика пистолет.

Дверь распахнулась. Фин направил пистолет на темную фигуру с двумя светящимися глазами, вломившуюся в комнату и напрасно старавшуюся остановиться.

— Да, правильно, — раздался негромкий, странно высокий голос Брэма Джонса, — вышиби мне мои проклятые мозги. Избавь меня от необходимости сделать это самому.

Вздохнув, Фин опустил пистолет. В ту же минуту в коридоре зажглись свечи и в комнату, спотыкаясь, вбежал слуга. Началась суета.

— Отпустите его, — приказал Фин дворецкому в ночной рубашке и лакею.

Брэм набросил ему на плечи свое пальто.

— Ты ведь раздет, — заявил он немного заплетающимся языком.

— А ты нетрезв. — Чтобы Брэм был настолько пьяным, он должен был выпить огромное количество алкоголя.

— Спасибо, Грейвс. Пожалуйста, проверь, в порядке ли Уильям и Бет, и вы все идите спать. Ему только не хватало, чтобы его старший брат, инвалид, попытался приползти ему на помощь или его младшая сестра разбудила своим криком всю улицу.

Дворецкий недовольно кивнул. Он зажег еще одну свечу и послал вперед пару лакеев, затем вышел из спальни и закрыл за собой дверь.

Пока Фин оглядывал своего друга, Элайза протянула ему панталоны. С благодарной улыбкой он бросил пистолет на кровать и натянул штаны. Очевидно, убегая, она захватила с собой простыню, потому что изящная фигура была надежно завернута во что-то белое. Очень кстати, учитывая, как на нее смотрел Брэм.

— Три часа ночи, Брэм, — наконец сказал Фин. — Что случилось, что ты не мог подождать по крайней мере до рассвета?

— Мне надо поговорить с тобой, — ответил его друг, приводя в порядок костюм после небольшой стычки с чересчур усердными слугами. — Это личное. Никаких леди поблизости.

Элайза оглядела их обоих.

— Я снова лягу спать. Пожалуйста, — она посмотрела на Фина, — не пускай его сюда.

— Мы побеседуем в гостиной, — сказал он, поворачивая Брэма к двери. Он был согласен с Элайзой. Когда Брэм находился в трезвом состоянии, мало в чем можно было положиться на его честь, но в это немногое входила неприкосновенность жены его друга. Пьяный он бывал менее предсказуем и намного опаснее.

— Спокойной ночи, милая Элайза.

— Спокойной ночи, Брэм.

Захватив с собой свечу, Фин проводил Брэма вниз. Его друг не переодевался после обеда, но было похоже, что его галстук был вновь завязан. И некоторая небрежность в его внешнем виде была совершенно ему несвойственна.

Шкафчик с ликерами был заперт, но поскольку Фин не поддержал предложения выпить еще, Брэм прошел мимо стола и опустился в одно из кресел, стоявших перед угасшим камином. Фину без рубашки было холодно, и он, помешав угли, подбросил в камин еще одно полено и сел напротив Брэма.

— Ты любишь Элайзу? — неожиданно спросил Брэм.

— Да, люблю.

— Умрешь за нее?

— Я бы предпочел остаться живым, чтобы насладиться ее обществом, но в принципе — да. — Фин нахмурился. — А в чем дело? Ты совершил еще одно из своих ограблений?

— Нет. А как с Изабель? Ты умрешь за нее?

— С женой Салливана? Да.

— А как насчет…

— Ты и Салли — мои самые близкие друзья. Вы мои братья, — перебил его Фин, не желая составлять список людей, за которых он бросился бы на меч. — Я отдам жизнь и за вас обоих, и за любого члена ваших семей. Но поскольку ты это уже знал, может быть, мы перейдем к причине, побудившей тебя явиться сюда, чтобы поговорить со мной посреди ночи?

— Что ты думаешь о леди Розамунде? Фин удивился. Так дело в женщине?

— Она, кажется, приятная девушка, — осторожно произнес его друг, не зная, каковы истинные чувства Брэма. Он вспомнил, что Брэм едва переносит присутствие ее брата, этого глупого Лестера. Но что же задумал его непредсказуемый приятель?

— Она меня раздражает, — заявил Брэм.

— Очень хорошо. Значит, сестра одного из твоих друзей тебя раздражает.

Брэм иронически усмехнулся:

— Во всем виноват этот идиотский щенок.

— Ты уверен?

— Видишь ли, иметь другом монстра еще не значит быть самому монстром. Ведь так?

«Это он о Косгроуве».

— Все зависит от того, чего ты добиваешься.

— Но если я называю его другом, зная, кто он такой и чем занимается, то кто же такой я сам? И могу ли я сказать другому человеку, что он заходит слишком далеко? Может ли кто-нибудь просить у меня защиты?

— Брэм, ты начинаешь пугать меня, — передернул плечами Фин, бросив выразительный взгляд в сторону шкафчика. Его ночной гость, быть может, больше не нуждался в выпивке, но в себе он не был уверен. — Что происходит?

Брэм подался вперед, потирая лоб.

— Ничего. Просто мне надо кое-что решить. — Он встал. — Извини, Фин. Иди обратно в свою постель, к своей милой жене.

Финеас тоже поднялся.

— Брэм, если тебе нужна помощь, скажи мне.

— Не нужна. — Он вышел в холл. — Может быть, ты захочешь отдалиться от меня, Финеас. Решай. У меня возникло убеждение, что дело приобретает неприятный оборот. — Открыв входную дверь, он выскользнул из дома и тихо закрыл за собой дверь.

Фин долго стоял на том же месте. Затем повернулся и снова зашел в гостиную, чтобы взять бумагу, чернила и перо. Брэм привык к неприятностям, но это явно было что-то иное. И тревожное. Казалось, наступило время просить подкреплений. Любил ли Салливан Уоринг Лон-Дон или нет, он был нужен сейчас здесь.

Розамунда поднесла к носу простыню и вдохнула. То ли это ее воображение или нет, но на ней сохранился запах Брэма, мужской запах мыла и чистой кожи.

Слава Богу, он ушел, особенно после того неимоверного поцелуя. Если бы он остался…

Она села, откинув в сторону одеяло и готовясь ополоснуть лицо водой из таза. Если бы он не покинул ее, она бы сейчас слушала его советы о побеге и скорее всего сотворила бы какую-нибудь глупость, например, влюбилась бы в мужчину, не имеющего ясных представлений о верности и морали, с весьма сомнительным вкусом при выборе друзей.

Он сделал то, о чем она просила, и это не только позволило ей, по крайней мере, получить превосходство над Косгроувом единственным доступным ей способом. К тому же он показал ей, что подразумевалось под таинственными устрашающими угрозами Косгроува. Теперь она меньше боялась, но от мысли, что Косгроув будет касаться ее так же, как это делал прошлой ночью Брэм, она холодела и ее тошнило. Так одна тревожная мысль сменила другую, и она не могла поручиться, стало ли ей лучше.

Если не считать того, что Роуз ощутила прилив сил. Она не знала, что близость с мужчиной заставляет женщину чувствовать себя по-настоящему живой, что это настоящее чудо. А всегда ли бывает так? Или только с Брэмом Джонсом? Хорошо бы в этом разобраться. Но после того, что она сказала ему прошлой ночью, она не собиралась с ним встречаться вновь — ради поцелуев или чего-то другого.

Дверь открылась.

— Доброе утро, леди Роуз, — сказала горничная, поспешно раздвигая занавески. — Ваша сестра говорит, что вы поедете с ней за покупками.

— Передай ей, Марта, что у меня болит голова, — ответила Роуз, бессильно падая на постель. Меньше всего ей хотелось провести утро, слушая болтовню Беатрисы. Ей надо было о многом подумать, несмотря на то что в данный момент в душе ее царил полный хаос.

— Она сказала, что вы сошлетесь на недомогание, миледи, но предупредила, что не примет никакого отказа.

— Вставай же, Роуз! — Вслед за словами Марты снизу донесся голос Беа. — Нам так много надо сделать.

— О, черт! — Она вылезла из постели и направилась к туалетному столику, а Марта тем временем выбрала ей подходящее утреннее платье. — А она, случайно, не обмолвилась, что нам надо купить?

— Я слышала, как она говорила вашей матери, графине, что выбор приданого — невероятное удовольствие, и ей не терпится помочь вам в этом важном деле.

В присутствии горничной Роуз не могла произнести вслух своего ответа, если намеревалась оставаться леди. Она только вздохнула и, взяв щетку для волос, принялась расчесывать их. При этом ее взгляд упал на черные кожаные перчатки Брэма. Она вскрикнула от ужаса и, схватив, бросила их себе на колени.

— Что-то случилось, миледи?

— О нет. Я не подозревала, что мои волосы в таком состоянии, — нашлась она, указывая на зеркало и поморщившись. — Ты не откроешь окна? Мне не хватает свежего воздуха.

— Сию минуту, миледи.

Марта едва успела отвернуться, как Роуз встала и поспешно сунула перчатки в ридикюль, лежавший в ящике гардероба. Она редко им пользовалась. Затем села на место.

— А который сейчас час? — спросила она.

— Половина десятого. Вы долго спали.

— Я вчера очень устала.

После того как она надела платье из узорчатого белого с желтым муслина, а Марта помогла уложить ее волосы, Роуз глубоко вздохнула и отправилась вниз завтракать. Все члены семьи, включая Беа и ее мужа Питера, лорда Фиштона, сидели за столом и болтали между собой.

— А вот и ты! — радостно приветствовала ее Беа.

Она всегда была избыточно счастлива, и этот заливистый смех стал еще неприятнее с тех пор, как она вышла замуж и начала производить на свет потомство. — Иди сюда, сядь рядом со мной. А я уж думала, что ты проспишь весь день.

— Прошу прощения, — ответила Роуз и села за стол. — Я плохо спала.

— Тебя что-то тревожит, дорогая?

«Нет, просто у меня в постели был мужчина». Она остановила взгляд на сестре.

— Ничего, кроме того, что я предпочла бы не выходить замуж за маркиза Косгроува.

— Да перестань жаловаться, дорогая, — весело сказала ее мать. — Ты выходишь замуж за очень богатого, красивого и даже с титулом джентльмена.

У Роуз были сомнения относительно «джентльмена», но спорить было бесполезно, когда никто не хотел знать правды.

— Ты думаешь, мне стоит покупать себе приданое, когда помолвка еще не объявлена?

— Для тебя, глупышка, она не обязательна, — возразила сестра. — А папа сказал, что лорд Косгроув намерен жениться на тебе сразу же в конце месяца.

— А мы знаем убеждения и взгляды Косгроува? — неожиданно спросил Фиштон.

— Нет, дорогой, — ответила Беатриса. — Мы еще узнаем о них. О, да мы можем встретиться с лордом Косгроувом за ленчем. Чем чаще вас будут видеть вместе, тем лучше.

— Я не хочу встречаться с Косгроувом за ленчем. — От одной только мысли об этом у нее пропал аппетит. — А почему вы не обедаете с ним, Фиштон, папа? Если он станет членом нашей семьи, вам всем надо познакомиться с ним поближе.

Фиштон кивнул и отхлебнул чая.

— Знаешь, а это неплохая идея, сестра…

— Послушайте, — вмешался Джеймс, набив рот вареным яйцом. — Я заметил, что вы не включили меня в число приглашенных. Но так случилось, что именно я буду завтракать с Косгроувом. Поэтому если кто-то из вас хочет к нам присоединиться, просто скажите мне.

— О, мы все пойдем! — захлопала в ладоши Беа.

Пока Джеймс и Беатриса обсуждали достоинства различных заведений, где стоило бы побывать, Роуз взяла тост с маслом. Почему так случилось, что единственный человек, предложивший ей способ спастись от предстоящего кошмара, имел такую же плохую репутацию? Размышляя о том, как избежать ленча с будущим мужем, она видела в своем воображении черные, как уголь, глаза, изящные руки и чувствовала тепло его кожи, и это помогало забыть даже о страхе перед Косгроувом. Помогало, но как долго она сможет противостоять одному мужчине, думая о другом?

— Нет, — объяснял Джеймс, — он говорил что-то о специальном разрешении от Кентербери. Он сказал, что это избавит от бессмысленного ожидания.

— Тогда я надеюсь, что он уже начал договариваться с церковью. А если мы устроим бал по случаю помолвки, то мне просто необходимо знать, когда он намерен объявить о ней.

От таких заявлений матери Роуз содрогнулась.

— Я знаю, вы все хотите, чтобы это выглядело прилично и радостно, — с трудом произнесла она, — но я была бы признательна, если бы вы, хотя бы в кругу семьи, согласились, что я охотнее вышла бы замуж за торговца рыбой, чем за Косгроува.

— Что сделано, то сделано, — весело сказала Беатриса. — Разумеется, мы понимаем, что он тебе не очень нравится. Но многие браки начинаются с простого знакомства, а кончаются дружбой и любовью.

— А как же его репутация? — настаивала Роуз.

— Его родство с нами может только улучшить ее. Ведь он же все-таки маркиз.

На мгновение она закрыла глаза. Дело было не в том, что ее семья не понимала или не могла понять ее сомнений. Они слышали о них, но отмахивались как от несущественных. В этот же разряд перешла и она сама. Стала не более чем товаром, которым можно заплатить карточный долг. Разве они не допускали, что она может сбежать, если захочет? Но вместо побега решила делать то, что делала всю жизнь, — заботиться обо всех. И она впервые подумала, что немного признательности и благодарности не были бы лишними.

— Тогда поедем покупать мне приданое, не так ли? — Она открыла глаза. — Ясно, что больше нечего ждать.

— Ты издеваешься, — сказала Беа, вставая, — но я не обращаю внимания. Скоро настроение у тебя поднимется. Джеймс, мы будем на Бонд-стрит. Отправь записку о ленче Косгроуву и приезжай.

Гнев стучал в висках у Роуз. До сих пор она никогда не думала о том, что никто не ценит ее трудов по ведению домашнего хозяйства. Она сама видела, что у нее все хорошо получается, за исключением Джеймса и его азартных игр. Но для собственной семьи она была… незаметна. До этого дня.

Когда она уедет, вот тогда они заметят ее отсутствие. Сегодня она обрела цену — десять тысяч фунтов. И сейчас она, как никогда раньше, чувствовала, насколько ее недооценивали. Может быть, она ожидала от них слишком многого?

Все следующие два с половиной часа она ходила за Беатрисой из магазина в магазин, набирая охапки чепчиков, лент для волос, ночных кофточек, шалей и прочих вещиц, которые ничего для нее не значили и совсем не соответствовали ее вкусу. Когда Беа выбрала очень яркую розовую шляпку с рюшами, Роуз оторвалась от своих мыслей и попыталась отговорить леди Фиштон от покупки. Это, по крайней мере, отвлекало ее от мысли, что через двадцать минут она будет сидеть за столом напротив Кингстона Гора.

Очень розовая и очень разукрашенная шляпа была вложена в шляпную коробку, а коробка — в ее руки, и вдруг исчезла.

— Это интересно, — раздался рядом с ней знакомый бархатный голос. Брэм вертел на пальцах шляпку, разглядывая ее, как какое-то диковинное насекомое. Теплая волна прокатилась по спине Роуз. Она на секунду задержала дыхание, стараясь взять себя в руки, и повернулась к нему:

— Что вы… — Она замолчала, пораженная. — Что это на вас?

Он оглядел себя.

— Одежда.

Роуз протянула руку и дотронулась до его груди.

— На вас серый жилет.

Черные глаза с озорными искорками в глубине насмешливо рассматривали ее.

— Темно-серый. И перестаньте трогать меня.

О Боже! Она поспешно сжала пальцы и опустила руку.

— Извините.

— Не стоит. Я знаю, что неотразим. Какой будете и вы — в этой шляпке. — Он повертел ею на пальце.

— Прекратите, — шепотом сказала она, выхватывая шляпку из его рук и пытаясь сдержать глупое желание улыбнуться. Но он пришел за ней не куда-нибудь, а в магазин одежды, и после того, как она буквально накануне вышвырнула его из своей постели. — Беатриса думает, что в ней я буду выглядеть сногсшибательно.

— Вы в любой одежде будете выглядеть сногсшибательно, — возразил он. — Или без нее. Но это не значит, что шляпка не безобразная.

Неожиданный юмор и еще более удивительный комплимент заставили ее замолчать и сразу же возбудили в ней подозрения.

— Что вы здесь делаете? Я думала, что ясно выразила свою благодарность за вашу… помощь, но я… больше не доверяю вам.

Желание видеть его рядом с собой было чем-то совсем другим, но тоже слишком опасным и губительным. Она не могла решить, делает ли встреча с Брэмом Джонсом ее решение исполнить свой долг легче или труднее.

Лишившись шляпы, Брэм взял в руки одну из ее новых ночных кофточек и разглядывал ее.

— Вчера, после того как мы расстались, я здорово напился, — задумчиво произнес он. — Обычно я принимаю большинство предполагаемых оскорблений, которые люди осмеливаются сказать мне в лицо, как комплименты.

Дрожь, но уже не такая теплая, вновь пробежала по ее телу. Впереди ее ожидало достаточно бед и несчастий, и ей совсем не хотелось, чтобы Брэм Джонс стал ее врагом. Только не он.

— Вчера мы оба устали, — сказала она. — Мы…

— Я должен признаться, — словно не слыша ее, продолжал он, — с тех пор как я встретил тебя, я понял, что, кроме соблюдения приличий в моих скитаниях, в моем поведении есть установленные мной границы.

Она смотрела ему в лицо, внимательно разглядывая эти загадочные угольно-черные глаза, следы усталости вокруг них, плотно сжатые челюсти. У него был встревоженный вид. О чем бы он ни раздумывал, было ясно, что это «нечто» мешало ему спокойно спать, если только он просто не отправился из ее постели на другое свидание, а поэтому не спал ночь. Роуз не понравилась эта мысль, и она скрыла свое неудовольствие, забрав у него вещи и сунув их обратно в коробку.

— Ты со мной не согласна. И я тебя не виню: до прошлой ночи я и сам себе не поверил бы. Я все еще сомневаюсь.

Он не сердился и не возмущался, но ведь он был мастером шутки или розыгрыша. Шальная мысль внезапно развеселила ее: пусть он объявит всем в магазине, что она прошлой ночью пригласила его к себе и попросила погубить ее репутацию, и он прекрасно справился с этим. И пусть об этом узнает Косгроув.

— Что ты собираешься делать? — осторожно осведомилась она.

— Хочу спасти тебя.

Она фыркнула. Но тотчас же испугалась, что все испортила, и попыталась выдать этот звук за смех.

Брэм, казалось, оскорбился, но изменил выражение лица так быстро, что она не была уверена, не показалось ли ей это. Он приподнял бровь.

— Неблагодарное создание.

— Ты уже помог мне, — торопливо сказала она, бросив взгляд на сестру, которая заставила половину продавцов бегать и собирать покупки. — Не думаю, что ты чем-то еще можешь помочь.

— В таком случае я обязан доказать, что ты заблуждаешься.

— Брэм, ты…

— Роуз, пойдем, а то опоздаем, — вмешалась Беатриса, спешившая к ней с полными руками покупок. Как приятно, что будущей невесте не пришлось покупать собственное приданое!

Сестра вдруг остановилась и удивленно распахнула глаза.

— Лорд Брэмуэлл Джонс! — воскликнула она, и голос ее стал предательски вибрировать.

— Леди Фиштон, как я понимаю, — ответил Брэм с небрежным поклоном.

Розамунда с интересом наблюдала за ними. Щеки сестры сначала побледнели, а затем, когда Брэм взглянул на нее, покраснели. Она сама чувствовала себя так же, когда впервые встретила взгляд этих глаз; за ней следил стройный, смуглый хищник, и хотя это вызывало беспокойство, добрая половина ее души хотела быть пойманной.

Беатриса была миниатюрной, хрупкой, с золотистыми светлыми волосами и яркими зелеными глазами. Видел ли ее Брэм раньше? Она очень походила на женщин, которые его интересовали. Роуз невольно шагнула вперед, чтобы оказаться между ними.

— Лорд Брэм — друг Джеймса, — объяснила она, забирая кучу свертков только для того, чтобы Брэм взял их у нее.

— Куда вы направляетесь? — спросил он, оказавшись рядом с ней, когда они вышли на улицу, где их ждала карета Фиштона.

— Мы встречаемся с лордом Косгроувом за ленчем, — сообщила Беатриса, усаживаясь в карету. — До свидания, милорд.

Брэм взял Роуз под локоть и прошел с ней пару шагов, но вместо того, чтобы отпустить, еще крепче сжал ее руку.

— А-а, Косгроув, — протянул он. — Еще один из моих друзей. Может, и мне пригласить себя?

— Мы должны встретиться в «Белом льве» в час дня, — сказала Роуз, опередив Беатрису, открывшую рот, чтобы сказать, что ленч устраивается только для семьи — настоящей и будущей.

— Значит, мы там увидимся.

Когда он закрыл дверцу и отошел, карета тронулась, и Беа принялась ругать Роуз за разговор с такой неприятной личностью. Роуз почти не слушала ее. Несмотря на то, что Брэм не относился к числу добропорядочных джентльменов, она была рада, что он присоединится к ним. Казалось, он был единственным человеком, кто понимал ее отвращение к мужчине, за которого ей предстояло выйти замуж, и он, безусловно, был более подготовлен к сопротивлению Косгроуву, чем любой на его месте.

Что же касается ее спасения, то она полагала, что он может развлекаться как ему нравится, раз уж он не слышал последних ее слов, когда она попросила его уйти.