Сердце льва

ПРИМИРЕНИЕ

И вот воскресным апрельским днем Ричард вернулся в Англию, проведя вдалеке от родины четыре года и три месяца.

Казалось, вся страна вышла ему навстречу. Ричард был счастлив вновь увидеть мать, своих истинных друзей и свой верный народ.

Прежде всего он направился в Кентербери и, пав ниц перед гробницей святого Фомы, поблагодарил его за то, что святой помог ему выйти целым и невредимым из стольких испытаний. После молебна Ричард сразу же выехал в Лондон, жители которого просто обезумели от радости. Повсюду устраивались пиры в честь короля, его буквально завалили роскошными подарками.

Из Лондона Ричард повез в Сент-Олбенс кипрский флаг и оставил его в монастыре в ознаменование победы христианства на Кипре.

Следующим пунктом назначения был Винчестер, но Ричард не спешил ехать туда, поскольку ему еще надо было разобраться с обитателями замков, переметнувшимися на сторону Джона. Король хотел показать им, кто хозяин в стране.

Во главе мятежников стояли обитатели замка Ноттингем, но едва лишь король обратился к ним с призывом сдаться, как они приползли к нему на коленях, умоляя о прощении. Ричард не стал им мстить и на радостях, что он наконец свободен и вновь взял бразды правления королевством в свои руки, простил бунтовщиков.

В Винчестере его короновали во второй раз.

Мать, сопровождавшая Ричарда во время его триумфальной поездки по стране, была глубоко тронута. Но именно она не преминула ему напомнить, что жизнь короля не сплошной праздник.

— Ты вовремя вернулся, сын мой, — сказала она ему. — Промедли ты еще немного — и у тебя отняли бы корону. Надеюсь, теперь тебе понятно, кто твой истинный враг?

Ричард кивнул.

— Филипп…

— Да, король Французский. Это он подбивал Джона восстать. И, я думаю, слухи о том, что Филипп подкупил германского императора, дабы он продержал тебя в плену как можно дольше, не лишены оснований.

— Но зачем ему это понадобилось, матушка? — недоумевал простодушный Ричард.

— Французский король хочет вернуть себе Нормандию. По-твоему, это недостаточно веская причина?

— Но я считал Филиппа своим другом!

— Он всегда держал камень за пазухой.

— Да, похоже на то…

— Ричард, ты до сих пор не повидался со своей женой. А ведь вы столько лет прожили в разлуке! Мы должны не мешкая выехать в Нормандию, потому что этот край никак нельзя оставлять без присмотра, но, как только улягутся страсти, тебе следует вызвать Беренгарию туда.

Ричард предпочел промолчать.

— Ты не любишь ее, — тихо сказала Альенор. — Разве она плохая жена?

— Нет, отчего же?

— Я понимаю тебя, сын мой. Тебе вообще не нужна жена. Но ты не должен забывать о наследнике.

— Да, я знаю. Король обязан оставить после себя наследника.

— Пусть Беренгария родит тебе сына, а после живи как хочешь.

Ричард опять не ответил.

Альенор печально покачала головой. Удивительно, что такого мужественного человека, как Ричард, не волнуют женщины. Но он все равно должен воссоединиться с Беренгарией, хотя бы даже ненадолго!

Альенор молила Бога, чтобы он отпустил ей еще несколько лет жизни. Ей так хотелось своими глазами увидеть маленького наследника трона!

В самом конце мая они отплыли в Нормандию. Нельзя было терять ни минуты.

Джоанна, Беренгария и киприотская принцесса, находившиеся в то время в замке Пуату, услышали о возвращении короля и поняли, что их привычная жизнь подходит к концу.

В последние месяцы Беренгария часто говорила Джоанне, что она живет словно в заколдованном сне. Казалось, жизнь замерла. До этого она несколько лет с трепетом ждала предложения Ричарда, потом последовали захватывающие приключения: поездка на Сицилию, на Кипр, в святую землю. А теперь один день похож на другой, как две капли воды, и вот уже который месяц ровным счетом ничего не происходит.

— Как ничего? — изумленно воскликнула Джоанна.

И действительно, в жизни Джоанны теперь постоянно что-то происходило. С тех пор как она познакомилась с прекрасным рыцарем, сопровождавшим их из Марселя до Пуату, сицилийская королева преобразилась. По дороге Джоанна и Раймонд Тулузский были так увлечены друг другом, что не замечали ничего вокруг, и попытки Беренгарии вступить с ними в беседу, похоже, лишь нарушали эту неожиданную идиллию.

После этого граф часто заезжал их навестить, и в его обществе Джоанна всегда расцветала. Такой молодой и веселой Беренгария ее, пожалуй, еще не видела. Привезя королев в Пуату, граф Тулузский мог считать свою миссию оконченной, но, судя по всему, он не находил в себе сил расстаться с Джоанной.

Беренгария даже сочла нужным обсудить это с юной киприотской принцессой.

— Дело заходит слишком далеко, — озабоченно сказала она.

— Но теперь мы уже не сможем ничего остановить, — вздохнула принцесса.

— Однако рано или поздно им придется расстаться, и я опасаюсь, что если Джоанна сильно привяжется к графу, ее сердце будет разбито.

— А зачем им нужно расставаться?

— Эти два семейства — Ричарда и графа — испокон веку враждовали.

Принцесса уныло покачала головой.

— Ох, уж эти войны! Сколько горя они нам приносят!

— Надеюсь, Джоанна не будет слишком страдать, — со вздохом промолвила Беренгария.

Однако Джоанна была не из тех, кто молча покоряется судьбе.

— Нет уж! Во второй раз я выйду замуж не по расчету, а по любви! — не раз заявляла она.

Но теперь все понимали, что наступают нелегкие времена. Развязка романа Джоанны с Раймондом Тулузским неотвратимо приближалась.

Прогуливаясь вокруг замка, Джоанна и ее возлюбленный пытались угадать, что уготовано им в связи с возвращением Ричарда.

— Я пошлю письмо брату и матушке, — задумчиво сказала Джоанна. — Кто знает? Может, они и дадут согласие на наш брак.

Но Раймонда обуревали сомнения.

— Между нашими родами всегда существовала кровная вражда.

— В таком случае я напишу, что этот брак положит конец застарелой розни.

Раймонд нежно поцеловал Джоанну, восхищаясь ее отвагой и бодростью. Но ему по-прежнему было тревожно.

— А если они откажутся?

— Я не ребенок, — упрямо тряхнула головой Джоанна. — И однажды уже исполнила свой долг. Во второй раз этому не бывать! Я поеду за тобой повсюду, ты только меня позови!

Раймонд схватил ее за руки.

— Это сулит нам верную гибель.

— За любовь я готова и погибнуть, — бесстрашно отвечала Джоанна. — Я всем пожертвую, лишь бы хоть немного побыть с тобой.

— Это чистое безрассудство!

— Ну и пусть!

— Тогда готовься к отъезду.

— Хорошо. Но сначала я все же пошлю письма брату и матери. Мне кажется, у нас еще есть надежда, ведь Ричард никогда не отличался мстительностью. А меня всегда любил и желал мне счастья. Ну а матушке и вовсе не надо долго рассказывать, что такое любовь. Так что будем надеяться, Раймонд…

И Джоанна послала гонцов к Ричарду и Альенор, но на всякий случай, не имея твердой уверенности на положительный ответ, начала готовиться к отъезду.

Каждый день Джоанна и Беренгария подолгу простаивали на башне, вглядываясь в даль в ожидании всадников.

«Ричард, наверное, вот-вот пришлет за мной кого-нибудь. Он ведь уже в Нормандии», — думала Беренгария.

За годы разлуки с мужем она успела позабыть, как он пренебрегал ею в Палестине, и нашла для него десятки оправданий. Она убедила себя, что Ричард был слишком поглощен военными действиями и думал лишь о том, как вернуть христианам Иерусалим. Так что у него просто не было времени на женщин! Ну а в передышках между битвами… в передышках он бывал слишком утомлен и не мог уделить ей внимания. Беренгария постаралась забыть неприятные сплетни, порочившие ее мужа, и вспоминала лишь благородного рыцаря в сверкающих доспехах — такого, каким она впервые увидела Ричарда на турнире в Пампелуне. Горькую правду мало-помалу заслонили воскресшие девичьи мечты.

«Ричард скоро приедет ко мне», — неустанно твердила себе Беренгария.

Киприотская принцесса к тому времени уже повзрослела. Ее детство кончилось. Но она по-прежнему с тоской вспоминала отца. Девушка явственно помнила тот день, когда ей объявили, что отец попал в плен. Тогда это было невозможно себе представить. Могущественный император, перед которым все трепетали, вдруг оказался в цепях… Правда, серебряных, поспешили добавить придворные. Как будто эта деталь могла ее утешить!

Она тогда испугалась, но еще не понимала всего ужаса сложившейся ситуации, всей шаткости своего положения. Ведь с принцессой, лишившейся защиты в лице родственников, могло случиться что угодно. После падения Кипра принцесса не расставалась с Джоанной и Беренгарией. Она была молчаливой свидетельницей страданий Беренгарии. На ее глазах Джоанна сперва познала счастье разделенной любви, а затем с ужасом ждала, что ее разлучат с Раймондом.

«Ах, почему наша жизнь не может быть простой и радостной, как в те дни, когда я была ребенком и резвилась во дворце моего отца», — вздыхала принцесса. Но она уже понимала, что простой жизнь может быть лишь у простых людей. Ведь, взрослея, человек начинает осознавать сложность мира.

Наконец обе королевы дождались гонца от Ричарда. Они полдня провели на башне, но гонец, как назло, появился неожиданно, когда все сидели за столом.

От лица Джоанны отхлынула кровь. Беренгария тоже заволновалась. Письмо! Письмо с королевской печатью! Но… не для Беренгарии.

«Ничего! Ко мне он приедет сам», — поспешила утешить себя Беренгария.

А Джоанна схватила письмо и убежала в свои покои.

У Беренгарии подкосились ноги. Сколько бы она ни внушала себе, что не стоит переживать, в глубине души королева понимала: надеяться было просто глупо.

Она уединилась в комнате. Ей не хотелось никого видеть.

«Неужели я так противна Ричарду, — спрашивала себя Беренгария. — Что, если слухи о его необычных пристрастиях небеспочвенны? Но кого он тогда любит?»

Внезапно на пороге выросла Джоанна. Щеки ее раскраснелись, глаза сияли от счастья.

— У меня чудесные новости, Беренгария! Ричард — сама доброта! Он пишет, что я довольно настрадалась и пора мне обрести семейное счастье.

— Неужели тебе позволили выйти замуж за Раймонда?

— Да! И приготовления к свадьбе уже начались. Конечно, мы должны будем пойти на некоторые уступки, но разве это главное? Главное, что мы все-таки поженимся!

Джоанна бросилась на шею Беренгарии.

— Я так счастлива, так счастлива, душа моя! Принцессы редко бывают счастливыми. Когда я вспоминаю мой первый брак… как я совсем еще девочкой попала в чужие края и оказалась во власти совершенно незнакомого мужчины… у меня всегда мурашки по коже бегают. Я даже не мечтала встретить такого прекрасного рыцаря, как Раймонд! Ах, какой же все-таки Ричард славный! А матушка готова отказаться от своих прав на Аквитанию и тем самым положить конец давней тяжбе между нашим родом и родом графа Тулузского — они ведь тоже претендуют на эти земли. О, я не могу поверить своему счастью!

— Поздравляю тебя, дорогая Джоанна! Любая принцесса позавидует тебе. Мало того, что твой брак будет способствовать миру между двумя государствами, так ты еще и выйдешь замуж по большой любви!

Джоанна внезапно смутилась.

«Я веселюсь, а моя подруга горюет, — упрекнула себя она. — Ну почему ты одновременно так жесток с женой и так добр с сестрой, Ричард…»

— Я уверена, — поспешила она утешить Беренгарию, — что Ричард скоро приедет. Вот увидишь! Он наведет порядок в Нормандии — и сразу приедет!

Беренгария молча отвернулась.

Она знала горькую правду.

Чем успешнее продвигались дела Ричарда в Нормандии, тем в больший ужас приходил Джон. Его мечты о власти развеялись как дым. Ричард вернулся домой целым и невредимым и мог прожить еще Бог знает сколько лет. Джон бушевал, однако толку от этих припадков не было никакого. Он понимал, что рано или поздно ему придется встретиться с братом, и боялся даже думать, чем может закончиться эта встреча.

Оставалась одна надежда на мать. Если вступить с ней в тайные переговоры и упросить замолвить за него словечко перед Ричардом, то, пожалуй, все мало-помалу уладится. Но согласится ли она? Ведь мать полностью на стороне Ричарда. Она все сделала, чтобы он удержался на троне. Вряд ли она захочет помочь тому, кто пытался свергнуть ее любимчика. Пусть даже он тоже ее родной сын!

Но с другой стороны, с годами мать помягчела. Вон как она потакает на старости лет Джоанне! Раньше она бы ни за что не дала согласия на брак дочери с графом Тулузским.

Да, пожалуй, все-таки стоит к ней подкатиться… Иначе Ричард упрячет его за решетку, а быть пленником — незавидная участь. При одной мысли о тюрьме не хочется жить. Впрочем, сетовать не на кого: он предал брата и должен за это поплатиться. Нечего было интриговать против короля. Мало ли что отец не желал отдавать престол Ричарду! По закону корона должна была перейти к нему, ведь он старше…

Джон зеленел от злости, вспоминая, как чествовали Ричарда англичане, когда он вернулся на родину. Как его только не называли! И великим героем, и освободителем Аккры, и человеком, чье имя вошло в легенду! Ричард Львиное Сердце… Легкомысленные людишки уже позабыли, что король их бросил, что им пришлось расплачиваться за его похождения, что он плевать хотел на свою родину и даже был готов продать Лондон, лишь бы выручить побольше денег для снаряжения армии. Да, они напрочь все позабыли! Ричард вернулся увенчанный славой, ему сочувствовали, его воспевали. Ах, он томился в плену у германцев! Ах, его нашел юный менестрель!.. Что бы ни натворил этот Ричард, все ему сходит с рук. А он, между прочим, снова ввел страну в расходы: за его освобождение пришлось выложить целую гору серебра. И все равно народ его любит! За что, спрашивается? За что?

Спору нет, Ричард силен. Никто не может одолеть его в бою. Ну и что с того? Разве это повод, чтобы прощать человеку все его грехи?

Особенно Джона распаляло то, что после возвращения Ричарда Филипп к нему резко переменился. Он не скрывал своего презрения к Джону, а о Ричарде говорил с придыханием, словно о божестве.

Надо отдать Джону должное, он умел признавать свое поражение. А в том, что это поражение, уже никто не сомневался. Оставалась только надежда на мать.

И вот, не теряя времени, Джон прискакал в Руан, тайно пробрался в покои матери и бросился ей в ноги.

— Джон! — вскричала королева. — Ты вернулся?

— Да, матушка, — покаянно вздохнул Джон. — И состояние мое более чем плачевно.

— Боже мой, Джон! Что ты натворил?!

— Я был глупцом, матушка. Но прошу вас, не укоряйте меня — я сам себя корю день и ночь пуще других. Я поступил дурно и глубоко раскаиваюсь. Меня сбили с толку плохие советчики. Ах, как мне теперь смотреть в лицо моему дорогому брату?

— Да, ты поступил очень подло, — вздохнула королева. — Как тебе только в голову пришло плести заговоры против самого лучшего, самого благородного человека на свете?

— Я знаю, матушка… знаю, что мне нет прощения! Господи, ну почему я послушался злых, подлых людей?

В глазах королевы блеснули слезы. Заметив это, Джон воскликнул еще жалобней:

— Матушка! Вы такая мудрая! Такая добрая! Молю вас, скажите, что мне делать? Может, заколоться мечом? Пусть хладный клинок пронзит мое безрассудное сердце! Хотя… пожалуй, сперва я паду ниц перед братом и вымолю у него прощение. Пусть узнает, как я несчастен, как я себя ненавижу. И, может, он все-таки соблаговолит простить меня прежде, чем я умру…

— Не говори глупостей! — резко возразила Альенор. — Что за дикие мысли о самоубийстве? Это же малодушие!

— Но я оскорбил Ричарда…

— Да! — яростно воскликнула мать. — Ты страшно оскорбил короля, который достоин всеобщего поклонения.

— Поэтому я и намерен лишить себя жизни. Я же всем теперь ненавистен. Даже вам…

— Не мели чепухи! Как я могу тебя ненавидеть? Я твоя мать!

— Но вы возненавидели моего отца, когда он начал враждовать с Ричардом. Вы всегда любили Ричарда и ненавидели тех, кто боролся против него.

— Я люблю всех моих детей, — отрезала Альенор. — И никогда не питала настоящей ненависти к твоему отцу. Ты просто неспособен понять наших чувств. Но все это в прошлом. А теперь речь о настоящем. Ты виновен в государственной измене, и любой другой правитель, несомненно, казнил бы тебя как предателя. Но Ричард — твой брат. Он славится своей терпимостью и великодушием. Так что у тебя еще есть надежда.

— Но что надо сделать, чтобы спастись, матушка? Скажите! Я на все готов!

— Предоставь это мне. Уезжай отсюда, а я поговорю с твоим братом, и, надеюсь, он проявит широту души и простит тебя. Но учти, отныне ты должен служить ему верой и правдой. До гробовой доски!

— Да-да! Я буду, буду служить ему! Клянусь святыми апостолами!

— Тогда иди и жди моего известия.

Джон ушел, а Альенор погрузилась в раздумья. Она слишком хорошо знала своего младшего сына. Жадный и слабовольный, он с детства мечтал о короне. Но все-таки… это же ее сын! Она не могла забыть, каким он был милым ребенком и как она его тогда любила… Да… наверное, главной трагедией ее жизни было то, что ей не удалось сохранить влияние на сыновей.

Джон заслуживал смерти или, по крайней мере, заточения, но… он был ее сыном!

Альенор не сомневалась, что Ричард простит его, если она попросит. Но в таком случае Ричард непременно должен оставить после себя наследника!.. Что ж, это вполне выполнимо. Ричард еще не стар, у него впереди много лет. Да, Ричард должен простить Джона и поскорее воссоединиться с Беренгарией. Нужно, чтобы они жили вместе. Сыновья необходимы королю как воздух.

Иначе на престол взойдет Джон, а это будет трагедией для Англии.

Спустя несколько дней Альенор привела Джона к Ричарду.

Король смотрел на брата и думал: «Разве может такой человек меня одолеть?»

Джон подбежал к Ричарду и бросился ему в ноги.

— Что, теперь дрожишь? — усмехнулся король.

— Сир, я согрешил против вас и заслуживаю кары. Поверьте, я сам не понимаю, что на меня нашло. Это все бесы… бесы виноваты! Если б не они, разве я посмел бы восстать на брата, к которому никогда не питал ничего, кроме истинного почтения?

— Бесы тут ни при чем, — спокойно промолвил Ричард. — Впредь не слушай плохих советчиков, Джон. Ладно, иди сюда, не бойся. Ты еще несмышленыш и подвержен дурному влиянию.

И в знак примирения он поцеловал Джона в губы.

Все, кто наблюдал за этой сценой, поражались великодушию короля. Некоторые, правда, считали его чересчур наивным, будучи уверены, что Джон по-прежнему грезит о короне.

Но Ричард явно придерживался иного мнения.

— А теперь, — громко провозгласил он, — пойдемте пировать!

Слуга принес в зал большого лосося, только что пойманного в реке.

— Отличная рыба! — похвалил король. — Зажарьте ее поскорее нам с братом на обед.

У Джона гора с плеч свалилась. Но злоба в душе его не угасла, ведь он понимал, почему Ричард так к нему снисходителен: брат считает его полнейшим ничтожеством.

«Надо на время затаиться, — решил Джон. — А там будет видно. Все равно корона когда-нибудь достанется мне!»

Альенор была очень довольна примирением братьев.

— Ты самый великодушный король на свете, мой милый Ричард, — сказала она старшему сыну.

— Да что с него возьмешь? Джон — сущий ребенок, — рассмеялся Ричард. — Разве он способен отнять у меня трон? Нет! Он может получить корону только в одном случае — если я отдам ее добровольно.

— Неужели ты намерен это сделать?

— Что вы так побледнели, матушка? Нет, конечно. Я же еще не умираю.

— Но ты на десять лет старше Джона. Тебе нужен наследник, Ричард, или может случиться беда. Почему ты не пошлешь за Беренгарией?

— У меня пока много других забот. Я не доверяю Филиппу. Мне придется довольно долго пробыть в Нормандии.

— Пусть она приедет сюда.

— Ну… я подумаю, — неопределенно пожал плечами Ричард, и Альенор поняла, что он не собирается вызывать к себе жену.

А на следующий день Ричард огорошил ее известием о том, что он хочет вызвать в Англию Артура.

— Чтобы сделать его своим наследником? — ахнула королева.

— Я так далеко не загадываю, но, по-моему, разумно, чтобы мальчик воспитывался в стране, которой, быть может, ему когда-нибудь доведется править.

— Но ведь Артур станет наследником трона только в том случае, если у тебя не будет своих детей, Ричард.

— Мало ли что может случиться? — уклончиво отвечал король. — Пусть поживет в Англии. Вреда от этого не будет. Право, мне невдомек, почему вы так разволновались, матушка. Вы же сами не хотите, чтобы королем становился Джон.

И Альенор с ужасом поняла, что Ричард не собирается возвращаться к Беренгарии. Ее единственная мечта увидеть маленького наследника рассыпалась в прах.