Сердце, молчи

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Салли прошла вслед за Эллен в кабинет Макса и застала его хозяина в каком-то странно рассеянном настроении. Он вежливо поднялся, но даже не улыбнулся, предложив ей сесть. Она выбрала себе место на диване, стоявшем углом к другому дивану в центре комнаты. На нескольких составленных в ряд столах громоздились лампы, папки и справочники. На отдельном столе высилась кипа нераспечатанных писем.

Салли огляделась по сторонам и решила, что ей нравится эта комната и она бы с удовольствием здесь работала. Но Макс был по-прежнему погружен в себя. Он стоял, положив руки в карманы, у дверей, ведущих во внутренний дворик, и смотрел вдаль. Поглядев ему в спину, ссутулившуюся от усталости, и на его резкий профиль, четко обозначенный на фоне неяркого послеполуденного света, Салли ощутила страшное эмоциональное напряжение. Оно переполняло ее и грозило вырваться наружу в какой-то непредсказуемой форме. Но нет, он никогда не узнает силу и глубину ее чувства, хотя она без памяти любит его. О счастье, которое она испытала той ночью в его сильных и нежных объятиях, теперь можно только мечтать. Салли вдруг со всей остротой поняла, как тоскливо просыпаться одной в постели, но, пожалуй, еще страшнее — начинать день с одиночеством в сердце.

— Вам удалось немного поспать, Макс? — спросила она первое, что пришло на ум, невольно вновь переходя на «вы». Ей захотелось услышать его голос.

— Я отдохнул часок-другой. Мне этого вполне достаточно. — Он говорил отрывисто и через силу. Салли озадаченно нахмурилась. Почему он так подавлен? Теперь уже ясно, что ему не по себе.

— Разбираете письма? — задала она вопрос. Ей хотелось прорвать завесу молчания.

— Да, понемногу.

Он по-прежнему отвечал, словно преодолевая внутреннее сопротивление, и у Салли дрогнуло сердце. Неужели они вернулись к временам вражды и недоверия? Но вот наконец Макс, очевидно не в силах больше сдерживать свой гнев, круто повернулся к ней, сложив руки на груди и вызывающе расставив ноги.

Морщины на лбу и пылающий взгляд могли испугать даже самого уравновешенного человека. А Салли в этот момент была как никогда далека от душевного равновесия.

— О каких вырезках… — атаковал он ее вопросом, — о каких вырезках упоминала эта репортерша?

Так вот что не давало ему покоя, когда они ехали в такси из аэропорта!

— Если я скажу вам, что ничего не знаю, — откликнулась Салли, — вы мне поверите? Нет, — уныло произнесла она, — думаю, вряд ли. Хотите верьте, хотите нет, но я была поражена не меньше вашего. Могу только повторить то, что уже не раз говорила. После отправки двух статей, да что там — всего-навсего ученических заметок, поскольку журналистского опыта у меня нет, я сообщила Дереку Уинтертону о своем решении расторгнуть наш устный договор.

Он жестом прервал ее взволнованный монолог и принялся расхаживать по комнате.

— Это становится однообразным. Всякий раз появляется кто-нибудь и сообщает правду о вас, а вы ее отрицаете…

— Это ложь! — вскричала Салли. — Я одна говорю вам правду. Повторяю: я порвала все контакты с прессой, и синдром «навалимся гурьбой, ребята» мне не свойственен. По ряду причин — возможно, потому, что вы так известны и являетесь центром притяжения, — они набросились на нас и не отставали от меня, неопытной и совершенно чужой среди них.

— Все это звучит весьма правдоподобно, и будь я простаком, может быть, и поверил бы вам. Но сложность в том, что намеки и инсинуации по вашему адресу повторяются слишком часто и в разных концах света. Вот почему мне так трудно вам доверять.

— Ладно! — воскликнула она. — Судя по вашим словам, мое разоблачение и наш разрыв — для вас непреложный факт. Что ж, тогда я постараюсь избавить вас от дальнейших расспросов. Это конец, не так ли? — Голос ее невольно задрожал. — Все к этому шло, и пора ставить точку. Я… — Боже, помоги мне, — я… — «люблю вас», чуть было не сорвалось у нее с языка. Она покачала головой, сжала трясущиеся губы и направилась к двери.

Но когда она приблизилась к ней, дверь распахнулась настежь, и в кабинет ворвалась Мэри.

— Ну как, мы сейчас поедем к моей бабушке? — спросила девочка.

— Завтра, лапочка, — ответила Салли, вздохнула и не без некоторого усилия заговорила ровным, спокойным голосом: — Ты не проголодалась? А вот мне хочется есть. Хорошо бы попить чаю, хотя часы в твоей комнате, вероятно, с этим не согласятся. Пойдем и посмотрим, готовит ли Эллен что-нибудь на кухне? — Прекрасный повод покинуть Макса. Она больше не могла выдержать его грубость и жестокость.

— Эллен приготовила легкие закуски, — холодно проговорил Макс им вслед. — Я не понял, что вы имели в виду, сказав о «конце», но, полагаю, вы останетесь хотя бы до того часа, когда мы отвезем девочку к матери Фрэнсин?

Его слова подействовали на Салли отрезвляюще. Она поймала на себе беспокойный взгляд девочки и поняла, что та почувствовала неладное в ее отношениях с Максом. Итак, до завтра ради Мэри ей придется играть свою роль и продлить перемирие.

— Я сдержу свое обещание, — ответила она и даже улыбнулась, отчего девочка тоже с облегчением рассмеялась.

В доме царила тишина, а тьму за окнами рассеивал лунный свет. Салли позвонила матери и сказала, что она вернулась и остановилась у Макса.

— Так и должно быть, — одобрила Эдит. — Когда я и Джефф встретимся с ним, дорогая? Наверное, совсем скоро, как ты думаешь? А теперь отдохни, выспись и постарайся привыкнуть к смене часовых поясов. Созвонимся попозже и договоримся о встрече. Ты не представляешь, — добавила она, — как нам не терпится познакомиться с будущим зятем.

Но Салли не смогла уснуть. Вот еще незадача — как ей переубедить мать? Как заставить ее поверить, что помолвка с Максом вымышлена от начала до конца? Вдобавок ко всему ее «внутренние часы» подсказывали ей, что наручные идут неверно — сейчас никак не полночь, а середина дня и ей нужно встать и заняться привычными делами.

Мэри тоже долго не успокаивалась. Когда Салли уложила ее в постель, девочка покорно закрыла глаза, но секунду спустя открыла их.

— Я не устала, — жалобно сказала она.

Салли запаслась терпением и села рядом с ней. Она рассказывала сказки, пока девочка не уснула. Салли с горечью усмехнулась: хорошо бы кто-нибудь вот так же посидел с ней и рассказал сказку. Может, тогда бы удалось уснуть.

Встав у окна, она устало поглядела на соседние сады, затем отошла и опустилась на диван у стены.

Несомненно, этот уютный уголок предназначался для гостей, уставших от большого общества и мечтающих об уединении. С лестничной площадки донеслись какие-то звуки, и она насторожилась. Макс вошел в комнату, не дав ей времени сообразить, что это были его шаги.

— Я увидел, что у тебя горит свет. — Он пригнулся и, положив руки в карманы, всмотрелся в откинувшуюся на подушки фигуру. При этом его собственное лицо оставалось в тени. — Я не стал стучать — пришлось бы долго ждать, пока ты откроешь.

— Нет, не пришлось бы, Макс. — Салли прикусила губу, но что сказано, то сказано.

Макс склонился к ней еще ниже, и в тусклом свете она разглядела его не бритый с утра подбородок и круги под глазами. Расстегнутая рубашка небрежно нависала над узкими джинсами, приоткрывая волосы на груди, и Салли вспомнила, как он прижался к нежной и чувствительной коже ее щеки и какими жесткими показались ей тогда эти волосы.

— Ты, я вижу, еще не привыкла к смене часовых поясов? — мягко полюбопытствовал Макс. — Не спится и, наверное, хочется чем-нибудь занять себя?

Салли кивнула и улыбнулась ему. Его настроение явно изменилось в лучшую сторону по сравнению с тем, каким было днем. Кажется, он сменил гнев на милость. Она с благодарностью подумала о внезапном появлении Мэри, предотвратившем ее уход. В ней ожили надежды, и сердце забилось от радостного предвкушения.

— Ты не знаешь, Макс, — затаив дыхание, прошептала она, — как можно остановить ход внутренних часов, убедить их, что сейчас ночь, а не день?

Он опустил глаза. Взгляд его словно ощупывал тонкую ткань, сквозь которую были видны все линии ее тела. Салли с трудом выдержала этот взгляд, кожей ощущая его на себе.

— Есть один способ, — отозвался он, — и мы оба его знаем.

Она едва не задохнулась.

— Я… — Что ей на это сказать? Я люблю тебя и хочу больше всего на свете, но?.. — Ты… — она осеклась и откашлялась. — Почему ты пришел?

Его глаза лениво скользнули по ее вытянутым ногам, по соблазнительному вырезу ночной рубашки, но, когда он заговорил, голос прозвучал как-то бесцветно.

— Мне позвонила бабушка Мэри. Она попросила оставить девочку у меня еще на некоторое время. Произошел несчастный случай. Недавно она ходила за покупками, по дороге упала и повредила ногу, сломав лодыжку. Ей наложили гипс недели на три, а значит, она будет ходить на костылях.

Салли огорчила эта новость.

— Ты спросил, нельзя ли чем-нибудь ей помочь?

— Спросил, но с ней осталась ее сестра, и хороший уход ей обеспечен. Я заверил ее, что Мэри сможет прожить здесь сколько будет нужно. А если понадобится помощь, пусть без колебаний обратится ко мне.

— Значит, я должна оставаться здесь до тех пор…

— Пока бабушка Мэри не поправится и не возьмет ее к себе. — И он мягко добавил: — Мне нужна твоя помощь, Салли.

— Ты считаешь, — спросила она с внезапной горечью в голосе, — что мне можно доверить Мэри на такой срок?

— В этом смысле я тебе доверяю, — не без жестокости откликнулся он. — Не сомневаюсь, что ты любишь детей.

— Ты тоже, — сказала она, посмотрев ему прямо в глаза и сразу расслабившись от его взгляда, — из тебя получился бы прекрасный учитель.

— Салли… — протянул он и опустился рядом с ней на диван. — Салли… — Кажется, он уловил ее состояние. Притянув ее к себе, он разомкнул ей губы поцелуем. — Ты можешь быть бесстыжей обманщицей, но, да простит меня Бог, перед такой женщиной я не в силах устоять, — пробормотал он.

— Но, Макс… — Она оцепенела от его безжалостной подозрительности, однако ей по-прежнему безумно хотелось ему уступить. — Ты не можешь, не должен… сейчас, когда Фрэнсин вернулась к тебе.

— Ты единственная носишь мое кольцо, — с изумлением услышала она его слова. Неужели им просто овладело желание и он постарался забыть, что помолвка у них не настоящая? Но так или иначе, ничего это не меняет. Ей тоже изменили осторожность и здравый смысл. Ее руки потянулись к нему, как у голодного к куску хлеба. Они гладили мужское тело, наслаждаясь его крепостью и мускулистостью, оживляя в памяти восхитительные ощущения, которые оно ей дарило. Макс одним движением освободился от рубахи и прижал Салли к себе, а она, слегка отстранив его за плечи, покрыла быстрыми ответными поцелуями его волосатую грудь.

Он снял с нее ночную рубашку, его руки начали спускаться по ее разгоряченному телу, а губы тем временем смаковали, пощипывали, ласкали самые потаенные уголки плоти. Он не был ни сдержан, ни деликатен, да она этого и не ждала — разве он не предупреждал ее в доме тети Делии, что если овладеет ею, сомневаясь в ее верности, то не станет церемониться?

Она забылась в горячечном тумане, ощущая его жадное стремление взять у нее все, но внезапно ей почудился какой-то странный звук. Скорее не слухом, а каким-то шестым чувством она поняла, что это крик о помощи попавшего в беду ребенка и, чем бы ни пришлось сейчас пожертвовать, на него необходимо ответить.

Должно быть, Макс тоже что-то уловил. Он глухо простонал, уткнувшись головой ей в шею. Его грудь тяжело вздымалась.

— Останься, — сипло прошептал он.

— Это Мэри, — тревожно сказала Салли. — Я должна посмотреть, что с ней. — Она с трудом оторвалась от него, пригладила волосы и попыталась встать, твердо зная, что ей нужно идти.

— Черт! — воскликнул он, по-прежнему не выпуская ее из объятий. — Нашла время!

Салли осторожно отняла его пальцы от своего покрывшегося синяками тела и, выскользнув из цепких рук, торопливо надела ночную рубашку и завернулась в халат. Ее трясло мелкой дрожью. Не делай этого ради вас обоих, кричала вторая половина ее души, останься с ним и испытай до конца всю силу своей любви.

Но тонкий голосок продолжал что-то выкрикивать в ночной тишине, и Салли, коснувшись рукой его влажной голой спины, прошептала:

— Мне очень жаль, Макс, но…

— Ладно, ступай, — сердито бросил он.

Когда Салли приблизилась к постели Мэри, девочка встретила ее отчаянным криком.

— Я хочу мою мамочку! — рыдала она. — Где моя мамочка?

— Мама скоро приедет, — ответила Салли, поглаживая разгоряченный маленький лоб. Как бы ей хотелось самой знать ответ на этот вопрос!

Потянулись долгие, утомительные часы. Салли попыталась собраться и начала рассказывать Мэри одну сказку за другой. Она скорее почувствовала, чем услышала, как Макс вошел в комнату. Она сидела на детском стульчике Мэри, а он встал позади и, выбрав момент, когда девочка на минутку закрыла глаза, нагнулся и прижал Салли к своей теплой волосатой груди. Мужские руки плавно заскользили по ее телу и сдавили грудь. Холодные, жесткие губы блуждали по ее шее, потом он запрокинул ей голову и впился в губы долгим поцелуем. Но тут Мэри опять проснулась и потребовала от Салли новых сказок. Макс резко отпрянул, выпрямился и незаметно удалился.

Двумя часами позже Салли укутала спящую девочку и вернулась к себе в комнату. Она надеялась, что там ее ждет Макс, но комната, увы, была пустой.

Салли проснулась поздно и, быстро спустившись вниз, застала Мэри на кухне, где она «помогала» Эллен. Настроение у девочки было хорошее, кажется, она совсем забыла о бессонной и тревожной ночи.

Салли заверила Эллен, что утром ей вполне хватит кофе и тостов.

— А… а мистер Маккензи, где я смогу его найти, Эллен? — спросила она с подчеркнутой небрежностью. Ей не хотелось выдавать себя, но в душе она стремилась лишь к одному — снова увидеть Макса и ощутить силу его объятий.

— Он у себя в кабинете, мисс Салли. А я пока что взяла сюда Мэри. Предупреждаю вас, дорогая, мистер Макс чем-то очень недоволен и может вам голову оторвать.

Мэри в страхе обхватила свою голову руками.

— Знаете, иногда на него находит, верно, лапочка?

Мэри кивнула.

— Он сказал, что целый день будет занят. Зан-нятг, заннятт, — хихикая, передразнила девочка.

Салли подумала, что ей, как и Мэри, стоит позаботиться о своей голове, но все же робко постучалась в кабинет. Макс повернулся к ней с выражением лица настолько зловещим, что она едва не ретировалась за дверь.

Он разбирал груду корреспонденции, пол, да и весь кабинет был усеян бумагами. Повсюду валялись разорванные конверты; вынутые письма были скомканы и разбросаны по углам кабинета и в беспорядке валялись на ковре.

Но самое гнетущее впечатление произвел на Салли большой письменный стол. Он оказался совершенно пуст, если не считать тщательно разложенных газетных вырезок. Не успела Салли еще издали поглядеть на них, как ее пронзило страшное предчувствие. Неужели это те статьи, о которых упоминала репортерша? А Салли и знать о них не знала и упорно отрицала их существование.

— Да, мисс Дирлав, — раздраженно проговорил Макс. — Все правильно. Вы должны чувствовать себя виноватой и загнанной в угол. Здесь газетные вырезки обо мне. И все это написано вами. Правда, фамилия сокращена, но имя ваше, тут невозможно ошибиться. И о чем же в них пишется? О моей личной жизни, привычках, о моем прошлом, которое вам попросту неизвестно, однако вы разукрасили его со всей силой вашего богатого, чтобы не сказать — безудержного, воображения.

— Вырезки… — задыхаясь, произнесла Салли. — Мои? — Она покачала головой. — Как?.. Кто?..

— По крайней мере вы не отрицаете, что они есть, — пробурчал Макс. — Как они здесь очутились? Я вам отвечу. Благодаря безупречной работе почты. Кто их послал? Моя поклонница Хенни Керзон, которая, как вы помните, специально приехала в аэропорт Хитроу за автографом. По ее словам, Уинтертон «толкнул» ваше письмо, напичкав цитатами из статей, а Хенни, в свою очередь, переправила его мне, зная, что в Новой Зеландии я его вряд ли прочту. А потом удостоверилась, что я получил все по возвращении.

Салли вздохнула. Она собиралась заявить, что просто не понимает, о чем идет речь, но он опередил ее.

— Хенни считает, — беспощадно продолжал он, — что я должен немедленно возбудить дело против журналистки с ее грубой клеветой и редактора газеты, который это напечатал. Любопытно, что вы скажете, мисс Дирлав, — наконец не выдержал и сорвался он, — если я разорю вас и вашего помойного редактора до последнего пенни?

Сначала Салли тщетно пыталась вчитаться в напечатанный текст. Но слова то складывались в какие-то бессмысленные очертания, то рассыпались в беспорядке. Она слепо моргала, силясь сосредоточиться и прочесть статью, но ее отупевшее сознание с трудом добиралось до смысла, который имел в виду Макс.

Статья показалась ей оскорбительной, и у нее тряслись руки, когда она взялась наконец за вторую. Читала она мучительно медленно, не пропуская ни слова. Репутация Макса была основательно запятнана, не пощадили и его личную жизнь, всласть посплетничав о романе с бывшей невестой. В статье утверждалось, что Маккензи — отец Мэри. А теперь он постоянно афиширует новую связь — с девушкой, которую без всяких оснований именует своей невестой. Но эта жалкая уловка, заключал автор, не способна скрыть главного: он намерен вернуться к бывшей возлюбленной. Правда, у журналистки хватило такта не называть имени этой женщины. Статьи шли за подписью «Салли Дир».

Салли застыла на месте, уронив руки на стол. Стояла ссутулившись, закрыв глаза и едва не теряя сознание. Очевидно, кто-то ненавидит ее и сделал это назло, решила она. Но кто? Это мог быть лишь один человек, но у него нет к ней такой ненависти. Он просто желчный субъект со скверным характером и, наверное, разозлился на нее за то, что она отказалась сотрудничать с ним.

Салли повернула побледневшее лицо к Максу, ожидая встретить его негодующий взгляд, и покачала головой. Зачем вновь отрицать свою причастность? Ведь он уже заявлял, что это «становится однообразным».

— Если я покажу письмо, которое отправила Дереку Уинтертону, — переборов себя, сказала она, — вы поверите своим глазам?

— Хорошо. Дайте мне его. Если оно существует. А я постараюсь остыть и повременю со звонком моему адвокату.

Ну что ж, надо разобраться с редакцией «Стар энд джорнал».

— Может быть, это займет несколько дней, — проговорила Салли, уже выходя из кабинета. — Мне нужно добраться до станции или сесть в автобус до Лондона…

— Возьмите мою машину, ту, которая поменьше. Надеюсь, вы умеете водить?

Он не знает даже этого, и все равно она страстно любит его. Еще прошлой ночью их тела были так нежно сплетены…

Дождь сопровождал ее всю дорогу, и вести машину было нелегко. К тому же мешали то и дело возникающие пробки, к которым она совершенно не привыкла. Салли судорожно держалась за руль, а внутри у нее все кипело, стоило только вспомнить, как подло обошелся с ней редактор «Стар энд джор-нал». Он прекрасно понимал, что она не способна помешать публикации и не осмелится протестовать против напечатанной лжи.

Ей не хотелось думать ни о возобновившейся связи Макса с Фрэнсин, ни о том, что он — отец Мэри. И все же она не раз повторяла слова тетушки Делии: «Истинная причина приезда Макса — выяснить, сможет ли он вернуться к Фрэнсин».

Ее сбивали с толку регулировщики и строгие правила парковки. Наконец она случайно обнаружила свободное место неподалеку от главного офиса «Стар энд джорнал».

— Да, — сказал служащий, — мистер Уинтертон у себя. Он вас приглашал?

— Нет, — ответила Салли сквозь зубы. — Но если он откажется меня принять, я все равно пройду к нему в кабинет.

Дерек сразу согласился встретиться с ней.

— О Салли, дорогая, — громко произнес он и двинулся с распростертыми объятиями ей навстречу. — Вы, наверное, явились забрать статьи, отправленные с другого конца света? Знаете, вы так хорошо работали, что я увеличил вам ставку. И сделал вас ведущим обозревателем.

— Вы не задобрите меня своей лестью, мистер Уинтертон, — сразу перешла в наступление Салли, побледнев и вздрогнув от подступившей злобы. — Вы мерзкая свинья, и будь моя воля, вы бы завтра вылетели с работы.

Он отпрянул и криво усмехнулся.

— Что ж, преследуйте меня, дорогая Салли, выгоняйте, судитесь со мной, если вам так нравится. Это ничего не даст, и никаких доказательств у вас нет. Скажите, я хоть раз использовал ваше имя, ваше полное имя в этих публикациях?

— Может быть, и нет, но все равно вы зашли слишком далеко. Читателям будет нетрудно немного напрячься и добавить слово «любовь» к псевдониму «дорогая». И тогда они придут к ложному выводу, будто я — автор этих статей.

Он откинулся на спинку кресла, раскачиваясь на ножках.

— Ну так уж и все! Черт возьми, даже интересно, кто это слышал о вас?

— Не прикидывайтесь глупее, чем вы есть, мистер Уинтертон. Благодаря вам и прочим вашим дружкам-писакам об этом знает полмира. О моих контактах со знаменитым писателем Максимилианом Маккензи.

Хитрые глазки Уинтертона прямо-таки впились в нее.

— Вы называете это контактами? Я бы сказал, что ваши отношения гораздо глубже.

Услыхав его уточняющую формулировку, Салли густо покраснела, а Дерек понимающе и довольно ухмыльнулся.

— Эти, как вы говорите, контакты пойдут вам только на пользу, если вы перестанете упрямиться и согласитесь на новую работу, которую я вам предлагаю. Ведущий обозреватель в «Стар энд джорнал»! Полагаю, этого хватит на жизнь.

— Я не журналистка и никогда ею не была. И не собираюсь становиться, даже если вы предложите мне миллион.

— Другие газеты, — продолжал он, не придав значения ее словам, — поднимут шум и начнут звать вас к себе. Вот почему я удвою вам ставку и сохраню вас от их цепких когтей. Попробую удержать вас в своих.

— Да не нужна мне ваша дерьмовая работа! — чуть ли не бросилась на него Салли. — Я пришла сюда только за письмом, которое прислала вам из Окленда. В нем говорится, что я отказываюсь от любого устного соглашения с вами, если окажется затронута личная жизнь мистера Маккензи.

Дерек сразу помрачнел и нахмурился.

— Чего вы хотите? Дорогая Салли, у меня нет этого письма.

У Салли возникло такое ощущение, будто ее сердце разлетелось вдребезги. Он отрицает существование письма! Надежды почти не осталось.

— Но я отправила его вам, на ваш адрес. Это довольно большое письмо. Уверяю вас, в нем все, о чем я сейчас сказала. После него я не послала ни одной статьи о Максе. А репортажи — это ваших рук дело.

— Ну что ж, допустим. Я немного пофантазировал.

— Вы сможете повторить это, — не отставала от него Салли, — в присутствии свидетелей?

— С чего бы, черт побери! А вот вы сможете доказать, что отправили мне письмо?

Может ли она? Нет, это немыслимо.

— У вас есть черновик, копия или ксерокопия?.. Нет? То-то же, — с нескрываемым облегчением улыбнулся он. — Дереку Уинтертону все ясно.

— Но я послала его! — воскликнула она, терзаемая одновременно гневом и отчаянием. Теперь ей уже никогда не оправдаться перед Максом. А значит, их отношениям настал конец. Однако, прикинула она, есть еще один выход…

Ее дядя! Он глава совета директоров. Он поможет ей, в этом нет сомнения. Правда, неизвестно, как все сложится, но поговорить с ним необходимо.