Сердце, молчи

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Когда Салли вошла в ресторан, Макс еще только выбирал столик. В своем темном костюме он выглядел весьма представительным и очень красивым. Высокая и стройная фигура, выразительные черты лица выделяли его среди всех мужчин в зале. Впрочем, подумала Салли, ее мнение отнюдь не беспристрастно.

Она смотрела на него и ощущала какой-то радостный подъем, смешанный с толикой гордости. С чего бы это? Ведь никакими правами на него она не обладает, не хватало еще и впрямь вообразить себя его невестой.

Не думай, попыталась она остудить свой пыл, что он предложил тебе деньги ради твоего удовольствия. Он сделал доброе дело ради себя, чтобы выглядеть в собственных глазах достойным репутации широко известного писателя. Какое ему удовольствие обедать каждый день с девицей в мятой и поношенной одежде, вроде той, которой набит ее рюкзак? Ей вспомнилось содержимое рюкзака, и показалось, что она укладывала его давным-давно, в другой жизни. И вот теперь, благодаря его щедрости, она одета вполне подходяще, чтобы показаться вечером в ресторане и ему не было за нее стыдно. Да и у нее самой появилось ощущение, что наконец-то она выглядит как надо. В ушах, выбиваясь из-под пушистой копны кудрей, сверкали серьги в виде золоченых колец, новое платье тоже вполне соответствовало обстановке.

Салли направилась к столику, и Макс, похоже, сразу же заметил, насколько она преобразилась. Он так пристально уставился на нее, что она даже испуганно оглядела себя, проверяя, все ли у нее в порядке. Но когда она подошла, выражение лица у него тут же изменилось, во взгляде появилась какая-то отчужденность. Это следовало предвидеть — просто он был удивлен переменой, но вовсе не восхищен. Еще бы — впервые увидел ее не в затрапезном виде, а красиво одетой и причесанной. Для него такая внешность в порядке вещей, никакого восхищения ждать не приходится. Однако встретил он ее словами, которые оказались для нее неожиданностью. Похоже, она недооценила его наблюдательность.

— У вас какой-то встревоженный вид, — сказал он, — вас что-то расстроило?

Вот почему он так смотрел на нее! А она-то считала, что сумела скрыть беспокойство, охватившее ее после звонка Дерека Уинтертона…

— Нет, нет, ничего, со мной все в порядке, спасибо.

Он встал и помог ей сесть. Его безукоризненные манеры вновь подкупили ее, и она постепенно успокоилась.

— Знаете, — Макс уселся напротив, положил локти на стол и крепко сжал ладони, — если вы не хотите заниматься моими делами, то, пожалуйста, скажите прямо. Отнеситесь к авансу или жалованью, которое я вам дал, как к бессрочному займу. Мы не подписывали контракт. Вы свободны, как птица, и можете лететь, куда вам вздумается.

Ее трепетавшее от восторга сердце тотчас упало. Ухнуло как в пропасть.

— Вы хотите в такой вежливой форме сообщить мне, — слабым голосом проговорила она, перелистывая страницы меню, — что не желаете видеть меня вашим секретарем? Вы решили, что я вам не подхожу? Поищете кого-то еще? Или моя работа и правда синекура, которой вы вдруг надумали меня облагодетельствовать, хотя и отрицаете это?

— Ради Бога! — Он, кажется, не на шутку рассердился. — Во-первых, никто в здравом уме и твердой памяти не бывает «благодетелем», когда речь идет о работе. А я склонен считать себя нормальным. Во-вторых, если бы я не хотел видеть вас своим секретарем, то и не предложил бы. Работа есть работа, и ничего более. Я никого не намерен искать. И, наконец, хотя знакомство у нас и поверхностное, но, как бывшая учительница английского, умеющая печатать на машинке, вы мне идеально подходите. Итак, вы уже выбрали себе какое-нибудь блюдо?

— Простите, — упавшим голосом пробормотала Салли, — я вовсе на хотела вас обидеть. Дело в том, что наша встреча совпала с поворотным моментом в моей жизни, и если бы не вы… вы сделали для меня все, а я…

— Не бойтесь, мисс Дирлав. — Наклонившись к Салли, он тоже принялся изучать меню. В его движении было что-то несомненно чувственное. — Есть различные способы возмещения долга. Вы догадались, что я имею в виду?

— Нет, не догадалась. Если вы… — Она отодвинула стул.

— Сара, я подразумеваю совсем не то, что вы предположили. А теперь сядьте наконец нормально и скажите мне, что вы решили заказать.

В конце обеда Салли заметила, что настроение Макса улучшилось и он смягчился. Может быть, от выпитого вина или вкусной еды. К этому времени она поняла, что научилась приспосабливаться к его меняющемуся настроению. А еще она поняла, что он ей очень нравится. Нет, робко поправила она себя, «нравится» — не то слово, ее чувство глубже, и к тому же… на самом деле она стала дорожить каждой минутой, проведенной рядом с ним. Опомнись, дурочка! — приказала она себе. Ведь это тупик, и из него нет выхода. Разве Макс с первых минут не вел себя с ней как добрый друг, и только? Допустим, он целовал ее. Это было хорошо, это было фантастично, и его бывшая невеста, наверное, сошла бы с ума от зависти, но его поцелуй был рассчитан на публику, на этого назойливого журналиста. Так что забудь, Сара Дирлав, слышишь?

— Макс!

— Ммм. — Его взгляд остановился на ней, и Салли захотелось, чтобы в зале стало светлее и она смогла… что-то прочесть в этих глазах. Его губы изогнулись в легкой усмешке, и у нее защемило сердце. Ну вот, совсем расклеилась! Готова потерять голову от одной лишь улыбки этого человека, забыв о том, что у него, как она сама читала, было много романов уже после разрыва с бывшей невестой.

— Прошу вас, перечислите обязанности секретаря, — попросила Салли.

Маккензи добродушно вздохнул.

— Вам не терпится, чтобы я приступил к работе. — Он обвел взглядом ряды столиков и встал, жестом пригласив ее следовать за ним.

Они направились в уединенный уголок неподалеку от входа в ресторан. Он подождал, пока Салли устраивалась на диване, затем подсел и протянул руку, полуобняв ее за плечи.

— Ну хорошо, вот мой распорядок дня. Вы меня слушаете, мисс Дирлав?

Сильные мужские пальцы нырнули в густую копну ее волос, коснулись кожи. Властным движением он повернул ее голову к себе. Его выразительный рот искривился в усмешке, отчего морщины в углах губ стали резче. Салли ощутила, как ее тело сделалось мягким и безвольным. Нет, подумала она, с каждой минутой я все ближе к пропасти!

— Я вас слушаю, — прошептала она пересохшими губами.

— По-моему, — чуть насмешливо заметил он и изогнул губы, — вас теперь мучает новая напасть — бесцельное блуждание ума. Полагаю, ее следует назвать именно так.

— Извините меня, — засмеялась она. Если бы он знал, куда привели ее тайные мысли! — Дело в том, что какая-то часть моего существа до сих пор там. — Салли кивнула головой вверх. — Она все еще в полете и с недоумением смотрит с небес, не в силах поверить, что другая часть уже давно приземлилась, причем на противоположном конце света. — Рядом с вами, чуть было не добавила она. Маккензи рассмеялся, и Салли взглянула на него просиявшими глазами. — Макс, мне действительно не верится, что это случилось, что наконец-то, после стольких лет, я свободна.

— А что же не отпускало вас на свободу? Салли с грустью вздохнула и мысленно перенеслась в прошлое.

— Болезнь отца и неспособность мамы прожить без моей финансовой, да и всякой другой поддержки. Потом мой отец умер, и мама была в ужасном состоянии.

— И вы должны были за ней ухаживать?

Салли кивнула.

— Понадобились годы, чтобы она смогла вырваться из царства теней, среди которых пряталась. Потом она встретила замечательного человека, своего ровесника, Джеффа Уэллинга, и понемногу начала возвращаться к жизни — так сказать, душевно возродилась. Теперь, — она снова улыбнулась, — моя мама зовется миссис Эди, Эдит Уэллинг, переехала на север Англии и очень счастлива.

— И вам все время нужно было…

— …сводить концы с концами. Ведь на учительское жалованье особо не разгуляешься.

— А иной раз эти концы и не сходились, потому что слишком далеко отстояли друг от друга?

— Да, случалось и такое. Но я не нуждаюсь в вашей жалости, — сердито добавила она.

— А я и не собирался вас жалеть. Хотя сейчас понял многое.

— Вы имеете в виду мое отчаяние, когда я потеряла деньги? Или то, что я заблудилась в аэропорту? Если только вы не подумали, будто я сделала это нарочно.

— Да, такая мысль была, — со смехом подтвердил он.

— Мистер Маккензи! Мистер Максимилиан Маккензи, если не ошибаюсь?

Салли почувствовала, как отяжелела и застыла рука Макса, державшая ее за плечо. Однако он не отпустил ее. Нет, только не это, подумала она, заметив камеру, висевшую на плече у незнакомца, еще один Март Биллинг!

— Допустим, это я, — услышала она привычный ответ Макса. Он явно сумел взять себя в руки.

— До нас в «Ивнинг рокет» дошли слухи… — Молодой человек вынул свою визитную карточку и представился: — Стюарт Меллидж… что у вас появилась новая… — он откашлялся, — я хотел сказать, другая невеста. Кажется, Сара Дирлав? Возможно, я неправильно произнес ее имя. Могу я спросить вас о ней?

Ну вот, опять расспросы и сомнения. И этот тоже не в силах поверить, что прославленный Макс Маккензи оказался в «лодке любви» с никому не известной женщиной и решил отправиться с ней в счастливое плаванье.

Макс слегка улыбнулся и повернулся к Салли. Она поняла его невысказанный намек: я предоставляю вам свободу действий. Было очевидно, что создавшаяся ситуация его откровенно забавляла.

— Кто рассказал вам эту небылицу? — резким тоном осведомилась она у журналиста, словно он был одним из ее непутевых учеников.

Репортер немного растерялся и ответил:

— Все разделы светской хроники Северного полушария пишут об этом. Я… — он заколебался, — я успел пообщаться с английскими коллегами. И поскольку вы сейчас в этой части света, на родине мистера Маккензи, хотелось бы узнать…

Успел пообщаться? Значит, ему рассказал Дерек Уинтертон! — с ужасом подумала Салли. Она сжала руки, моля судьбу, чтобы Стюарт Меллидж не наболтал ничего лишнего.

— Значит, сплетни уже дошли до здешних мест? — мило улыбнулась она, борясь со страхом. — Не считаете ли вы, что слухи могли… немного исказить истину, проделав столь долгий путь?

— Если это неправда, — возразил Стюарт Меллидж, — то почему вы здесь вместе и почему мистер Маккензи обнимает вас за плечи? Почему у вас вид счастливой пары?

— Вы находите, у нас вид счастливой пары? — изумленно переспросил Макс. — Что же, — он обвел неторопливым взглядом фигуру Салли, — возможно, вы правы. И, наверное, в этой сплетне есть доля истины. Да, моя «дорогая любовь»? — В его глазах сверкнули веселые искорки, он многозначительно улыбнулся, и у Салли отлегло от сердца.

Он потянулся к ее губам, и инстинкт подсказал ей, что Макс ждет от нее не притворного, а настоящего ответа на поцелуй. Она поймала себя на том, что готова с восторгом откликнуться на его зов. Все ее существо вспыхнуло такой жаркой страстью, что казалось, воды всех океанов мира не в силах ее погасить.

— Нет, Макс, — услышала она свой шепот. — Это неправда, и вы прекрасно это знаете.

Но он не придал ее словам никакого значения. Его голова заслонила от Салли фигуру назойливого репортера. До нее больше не доносились ни шаги проходящих мимо людей, ни поскрипывание лифта. Последним она услыхала чей-то голос, потом его заглушил пронзительный смех. Не прошло и секунды, как губы их слились. У нее перехватило дыхание. Она не могла, да и не хотела протестовать.

Наконец он поднял голову, но взгляд его продолжал ее ласкать, будто этот поцелуй еще длился и он наслаждался его вкусом, стараясь сохранить как можно дольше.

Негромкий кашель тут же развеял сладостный туман, окутавший голову Салли чудесным облаком. Она почувствовала, как Макс раздраженно повел плечами, и услышала его бормотание:

— Ну как, убрался?

Должно быть, Стюарт Меллидж действительно «убрался», о чем свидетельствовали затихающие шаги. По крайней мере ее тайная связь с Дереком Уинтертоном осталась нераскрытой, и в глубине души Салли с облегчением вздохнула.

Макс сидел неподвижно, но по-прежнему блуждал по ней ласкающим взглядом, соскальзывавшим то на глубокий вырез ее костюма и четко обрисованную грудь, то еще ниже — на бедра, а потом вновь впивался прямо в глаза. Его длинные пальцы дотронулись до золотого медальона, покоившегося в ложбинке груди. Она чисто по-женски встрепенулась от этого прикосновения, губы вздрогнули.

Похоже, ее трепет не оставил Макса равнодушным. Его губы тоже шевельнулись в предвкушении. Он не убрал руку с ее груди, и на сей раз сердце ее зашлось от поцелуя как безумное.

Наконец он отпустил ее, и Салли тряхнула головой, пытаясь прийти в себя от душевной сумятицы. Не могла же она — избави Господи — влюбиться в него без памяти? Нет, трезво рассудила Салли, рядом с ним она испытывает другое чувство: ей лестно внимание такой знаменитости, пусть даже она нужна ему лишь для поддержания имиджа.

Допустим, это так, но, когда он бросил на нее какой-то недоумевающий взгляд, а потом неторопливо передвинул медальон у нее на груди, задержав пальцы чуть дольше, чем требовалось, ее сердце застучало с удвоенной силой.

— Вы… вы не дорожите своим даром, — попыталась она изменить тональность настроя. — Творческая интуиция должна подсказывать вам верные действия.

— Действовать следует мудро, мисс Дирлав, — медленно проговорил он. — Вы-то вели себя в этом смысле неплохо. Но может быть, — прищурив глаза, он пронзил ее колючим взглядом, — вы с готовностью откликаетесь на нежные прикосновения всех мужчин?

Она замерла, не в силах скрыть возмущение от его слов, затем порывисто вскочила. Щеки ее раскраснелись от злости. Макс крепко взял ее за руку и усадил на место.

— Посмотрите на меня, — приказал он и, взяв ее за подбородок, насильно повернул к себе и пристально уставился на нее, отчего она почувствовала себя как под рентгеном. — Вы прибегаете к обидным и жеманным уловкам, пытаясь убедить меня, будто слишком старомодны для сексуальных и всяческих корыстных притязаний, будто вы — белая ворона среди сверстников.

Салли негодующе вскинула голову и оттолкнула его руку.

— Давайте разберемся во всем по порядку, мистер Маккензи, — заговорила она, прибегнув к спасительному тону учительницы, и по легкой усмешке Макса догадалась, что он это понял. — Во-первых, я ни в чем таком вас убедить не пытаюсь. Во-вторых, моя реакция на ваше поведение никакая не уловка. В-третьих, моя мораль — это свод правил, которые я выработала в течение всей своей жизни и которых придерживаюсь независимо от взглядов друзей и знакомых, близких мне по возрасту, то есть моих сверстников. Вы меня поняли?

— Да, я понял, мисс Дирлав, — скептически отозвался он. — Вопрос в том, понимает ли это ваш приятель. Или, — он цинично ухмыльнулся, — для него у вас существует другой свод правил? Не скрою, мне интересна ваша реакция всякий раз, когда я выступаю в роли возлюбленного.

— Выходит, вас интересует только это? Я уже сказала, что мы играли. Мы оба играли, потому что здесь был журналист.

— А в другой раз?

— В аэропорту? Почти то же самое. Позвольте напомнить: к вам привязалась ваша поклонница Хенни Керзон и от нее нужно было отделаться. Как и от журналиста из «Кроникл уикли». — Сейчас годится любое объяснение, подумала она, лишь бы сбить его с толку, сделать все, чтобы он не догадался, как обожгли ее сердце его поцелуи. Нет, надо этот огонь погасить, пока не поздно. А говоря проще, надо бежать от Макса куда глаза глядят. — Как бы то ни было, — добавила она, исподлобья поглядев на него, — вам незачем было целовать меня после его ухода. Вы ведь слышали, как он убрался.

— А… — Макс загадочно улыбнулся. — Когда вы лучше меня узнаете, то поймете, что я терпеть не могу незаконченных дел. Предпочитаю во всем ясность; и в данном случае уяснил для себя — признаться, не без удовольствия, — что между нами что-то начинается… Однако нам пора. — Он встал и подал ей руку. — Я провожу вас в номер.

В лифте он деловито заявил, что намерен весь следующий день провести за письменным столом.

— Так что завтра вы свободны. Увидимся за обедом.

— Вы будете писать? — спросила она, подумав, что это заявление плохо согласуется с предшествующим.

Он кивнул.

— В таком случае и на мою долю, наверное, достанется много работы?

Они подошли к ее номеру. Как выяснилось, Макс остановился в соседнем. Он взял ее ключ, открыл дверь, потом вложил ключ ей в ладонь и сжал пальцы. Она с грустью обнаружила, как, даже при таком безобидном прикосновении, участился ее пульс.

— А вам не терпится поработать на меня, — улыбнулся он, и вновь по ее телу пробежала нервная дрожь. — Отвечу вам так: пока и сам не знаю. Возможно, к концу дня стол окажется завален грудой разорванных страниц.

Салли разбудил телефонный звонок. В полной уверенности, что Максу понадобилась ее помощь, она мгновенно подскочила к столику рядом с кроватью и подняла трубку.

— Решил позвонить вам с утра, Салли. Вы хорошо спали? Надеюсь на это, потому что у меня к вам серьезное предложение. Ну как, вы уже на ногах, соня?

Редактор «Стар энд джорнал! — застонала Салли. Проклятье, когда он от нее отвяжется?

— Мистер Уинтертон! — взволнованно воскликнула она. — Вы напрасно тратите деньги. Я отвечу вам, как и вчера: нет. Прошу вас, забудьте, что я когда-то хотела сотрудничать в вашей газете.

— А я-то специально задержался в редакции, чтобы без помех позвонить вам на край света! Я готов удвоить гонорар за статьи о вашем женихе. Я также…

— Уточняю: это не мой жених, — перебила его Салли. — Я его секретарь…

— Неужели? А как же он сказал, что ему на редкость повезло — встретил, мол, великолепную женщину, согласную разделить с ним всю оставшуюся жизнь? Цитирую статейку Биллинга. Март со смаком расписал все в подробностях и раззадорил читателей. Бьюсь об заклад, его «Кроникл» решила вести свою игру. А я хочу получать новости прямо с пылу с жару. Простите меня за это выражение.

— Нет, — по-прежнему упорствовала она.

— Ну хорошо, вам понравится, если я сделаю вас ведущей журналисткой «Стар энд джорнал»?

— У меня же нет опыта. Вы что, шутите?

— Отнюдь. Вы, с вашим образованием, по крайней мере хоть знаете, как надо писать на хорошем английском, а большинство так называемых журналистов на это не способны. Так что повторяю: мне хотелось бы получить от вас эти статьи, Салли. Скажу и еще кое-что. Ваш дядя задал мне хорошую взбучку. Кстати, он также поздравляет вас с помолвкой. Ведь речь идет о помолвке с великим человеком.

Салли застонала, на этот раз вслух.

— Когда вы дадите мне окончательный ответ? Подумайте, Салли. Если ваша помолвка — розыгрыш, как вы утверждаете, то скоро он раскроется. Вам это понятно? Вы вернетесь домой и будете искать работу. Сообщите мне все достойное внимания о вашем так называемом женихе, и работа у меня в газете вам гарантирована. Согласны?

Нет! — хотелось ей закричать, но она закрыла глаза, заставив себя оценить ситуацию трезво, повинуясь только разуму и логике. Это верно, по возвращении ей понадобится работа. В Англии Макс не станет пользоваться услугами секретаря. В конце концов, она заменяет здесь другую женщину. В равной степени верно и то, что если она примет предложение издателя, то осуществит свою давнюю мечту и станет журналисткой.

— Я… — начала было она.

— Значит, вы согласны. Отлично! — Дерек не скрывал своей радости. — Молодец, Салли. Наш контракт скоро будет подписан. У вас в отеле есть факс?.. Есть? Прекрасно. В ближайшее время обратите внимание на документ, перевязанный розовой ленточкой. Он будет адресован вам.

— Нет! — Крик ее прозвучал, вероятно, оглушительно даже с расстояния в двенадцать тысяч миль. — Не надо никакого контракта и никаких документов!

Последовало недолгое молчание, затем Дерек произнес:

— Я вас понял. Все останется между нами, я не скажу ни единого слова, способного навредить нашей тайной сделке. Хорошо, будем считать это джентльменским соглашением. Надо же: кто-то впервые назовет меня джентльменом, — пошутил Дерек и повесил трубку.

Завтрак не слишком подкрепил силы Салли. Жаль, ведь предстояло многое хорошенько обдумать. Она вернулась к себе в номер и стала размышлять, как поступить. Рука сама тянулась к трубке, хотелось набрать номер Макса, но вместо этого она повернулась к зеркалу, расчесала волосы и, выйдя из отеля, отправилась бродить по залитым солнцем улицам.

Свернув налево, она прошла под деревьями, на которых стрекотали цикады. Их пение поразило ее еще по приезде, когда они добирались на такси из аэропорта в город. Салли добрела до университета, побродила между зданиями и среди группок студентов, так и не решившись, вспомнив старые времена, присоединиться к ним и поболтать о том о сем.

Она продолжила путь, спустилась с холма, обошла отель и направилась к аллеям с торговыми рядами. Внимание ее привлекли сводчатые ниши в стенах, построенные во времена Эдварда, а теперь отреставрированные и выглядевшие по-современному.

Освещение изменилось, поток машин, на полной скорости несущихся в разные стороны, увеличился, прибавилось и пешеходов на тротуарах. Она добралась до живописного бульвара Королевы Елизаветы неподалеку от берега. Напротив возвышалось здание главного телеграфа, построенное в барочном стиле. Оно не произвело на Салли особенного впечатления. Она купила там конверты и почтовую бумагу, собираясь послать письма своим родным и друзьям.

В кафе под сводчатой нишей в торговом ряду у залива Салли выпила кофе и написала несколько открыток, купленных в ближайшем киоске. Потом достала репортерский блокнот, приобретенный вместе с конвертами и авторучкой, и начала набрасывать заметки о Максимилиане Маккензи.

Больше всего ее беспокоило, что она, пусть молча, согласилась на предложение Дерека Уинтертона писать анонимные статьи о своем теперешнем работодателе. Если она напишет — ручка уже выводила слова на бумаге, — что Маккензи человек добрый и обаятельный, с удивительно цельным характером, сообщит о преданных поклонниках, отыскавших его даже в аэропорту, Макс вряд ли станет оспаривать подобные утверждения. Хотя, конечно, ему лучше всего оставаться в неведении.

Перекусив в уютном кафе, Салли вернулась к себе в номер и принялась писать. Ей удалось быстро заполнить две или три страницы. Потом она перечитала их, немного дополнила, и в результате у нее получилась статья обычного газетного размера.

Собрав страницы, Салли спустилась вниз, прошла мимо конференц-залов и отыскала офис, в котором был факс. С помощью одной из служащих отеля она отправила свое первое редакционное задание на другой конец света.

Придя в номер, она взялась за следующую статью, где прямо-таки вознесла своего работодателя до небес. Однако, когда зазвонил телефон — а Салли сразу догадалась, что это Макс, — она виновато вскочила с кровати и даже, перед тем как поднять трубку, торопливо сунула блокнот в ящик стола.

— Салли? Черт побери, где вы пропадали? Я звоню уже третий раз…

— Бродила по городу. Вы же сами меня сегодня отпустили, — чуть раздраженно напомнила она ему и вновь ощутила вину, когда ее взгляд остановился на ящике с записями. — Если у вас есть для меня работа… — Но он уже положил трубку. Салли насупившись посмотрела на телефон, как будто он пытался ее ужалить.

Не обращай внимания, сказала она себе. Главное — какая муха укусила сегодня Макса? Через несколько минут она узнала ответ. В руках у Макса были отнюдь не страницы его новой книги. Он держал газету.

— «Ивнинг рокет». — Макс с отвращением швырнул газету на кровать и порывисто двинулся к окну, держа руки в карманах. Он был ожесточен, черты лица заострились.

«Писатель из Страны киви Максимилиан Маккензи, — прочла Салли заголовок, — женится на английской девушке Саре Дирлав». Далее в статье развязным тоном сообщалось, что его секретарем стала бывшая учительница. Ей лет двадцать пять, и она хороша собой. Достаточно одного взгляда на нее, такую же нежную и манящую, как ее фамилия, и вы поймете, что она готова и способна заполнить пустоту в жизни тридцатипятилетнего Макса Маккензи после того, как его бросила очаровательная Фрэнсин Эндерли.

«По сообщению новозеландских издателей, мистер Маккензи приехал в страну, чтобы содействовать популярности своего нового романа «Объятия ночи», — писал далее автор статьи. — Его главный герой, Роулд Беверидж, ненавидит так же страстно, как любит и теряет. Любопытно, не автопортрет ли это писателя, на которого тяжело подействовал разрыв с бывшей возлюбленной, Фрэнсин Эндерли? Так, например, — указывал автор статьи, — на пятой странице…»

Салли тяжело вздохнула, пробежав глазами цитаты. Две страницы с ее собственными выписками и страстными, хотя и бессмысленными, комментариями — разумеется, бессмысленными с точки зрения Макса — лежали в укромном месте, а ей казалось, что они выложены на столик в большом холле отеля.

— Как они могли! — воскликнула Салли. Ее привели в смятение прозвучавшие в статье намеки, не говоря уже о пугающей скорости, с какой она оказалась опубликована. Странно, неужели она так забылась в объятиях Макса, что не заметила и не услышала вспышек репортерской камеры? — Макс, вы должны выступить с опровержением — во всяком случае, первой части статьи.

Он даже не шевельнулся.

— Вы это сделаете? — настойчиво спросила она. Макс пожал плечами и чуть повернул голову. Вид у него был такой, словно его обуревают противоречивые чувства; вот только какие?

Как плохо я его знаю, подумала Салли.

— Много ли значит для вас этот ваш приятель? — спросил он наконец.

Старый друг, честный работяга, верный Джералд, которого она никогда не любила и, конечно же, не сможет полюбить?

— Я… гм… по-моему, я к нему прекрасно отношусь. А почему вы спросили?

— Мы с вами довольно-таки крепко влипли в эту историю с помолвкой.

При мысли о том, что ей довелось влипнуть во что-то вместе с этим человеком, да еще крепко, у Салли сладко защемило сердце. Она робко поднялась и подошла к нему, борясь с искушением погладить его по волосам — зачесанные за уши, они мягкой волной спускались вниз. Но решительно выдвинутый подбородок и резко очерченный нос, придававшие его профилю строгость, задержали ее руку, хотя Салли прекрасно помнила, насколько нежными были его поцелуи и бережными — объятия.

Должно быть, он услышал, что она подошла, но никак не отреагировал.

— Макс, — ровным тоном проговорила она, — я поддержу вас, если вы надумаете высказать свое возмущение.

Он повернул голову, брови вопросительно поднялись, но выражение лица осталось бесстрастным.

— Я хотела сказать: если надумаете выступить с опровержением. Я виновата перед вами. В сущности, не подвернись я вам еще тогда, в аэропорту, этой истории, как вы ее называете, вообще бы не было…

Он опять посмотрел на нее отчужденно.

— Все началось с того, что я споткнулась и облила вас апельсиновым соком. — Она улыбнулась, но он, очевидно, не нашел в ее словах ничего смешного. — Только не надо сердиться, Макс! Вспомните Хенни Керзон, вашу преданную поклонницу! Она первая попыталась как-то соединить нас. И все это было шуткой с первых минут, не так ли?

— Теперь это уже не шутка, — мрачно заявил он.

— Ну ясно… — Сердце ее, дрогнув, проделало привычный уже путь: сначала подскочило чуть ли не к горлу, а потом ушло в пятки. Ему вовсе не нравится, что он крепко влип в историю именно с нею. — Если я уйду из вашей жизни, вам удастся легко опровергнуть эту чепуху. Расскажете все как было, а расходы, так сказать, я возьму на себя. Вы известны, ваша репутация неоспорима, а успех заслужен. Вы должны сохранить себя и свой имидж. Любой ценой. Можете говорить обо мне все что угодно. Я — маленькая рыбешка и как-нибудь справлюсь. Упакую Пережитое в чемодан, словно сувенир. А когда вернусь домой, достану, разверну, погляжу с удовольствием, повспоминаю и… — Она не смогла закончить фразу, не выдав себя…

— Допустим, я выберу первый вариант?

— То есть выступите с обвинением? Я уже сказала, что в любом случае буду играть с вами в одной команде. О, Макс… — Она посмотрела в окно, но так и не увидела там ничего примечательного. — Моя жизнь изменилась с той минуты, когда я заперла дверь своей квартиры и пустилась в неизвестность. Мне кажется, что с той поры минула целая вечность. А потом я встретилась с вами…

Он поднял голову и ласково улыбнулся. От этой улыбки внутри у нее защемило, а губы задрожали — так она была тронута исходившей от него душевной теплотой. Но вот он накрыл ее губы своими, и дрожь мгновенно улеглась. Губы ее непроизвольно раскрылись, и Макс страстно впился в них. Теперь это не было притворством или имитацией, предназначенной для любопытных глаз. Это был совершенно искренний, сердечный порыв. Наконец оторвавшись от нее, он долго молчал, глядя то на нее, то словно бы в себя, в свою душу. Потом заговорил:

— В прошлом вам многое пришлось пережить, многим пожертвовать ради здоровья и благополучия родителей, и я не знаю, стоит ли мне просить вас не разоблачать этот обман.

Обман? Если бы он знал! Салли покачала головой, а он продолжал:

— Я понимаю, это может показаться вам бесцеремонным вторжением в личную жизнь и посягательством на вашу свободу, а иногда даже потребует непомерной отдачи душевных сил. Более того, вам придется сохранять мне верность или, допустим, сердечное расположение. Я не говорю о какой-то особой привязанности, которой вы, возможно, совсем не испытываете, тем более что у вас есть приятель. Похоже, вы к нему привязаны. Поверьте, я уважаю ваши истинные чувства.

— Но я… — Вы ошибаетесь, хотелось ей крикнуть. Он для меня ничего не значит. И я вовсе не собираюсь имитировать свое чувство к вам, потому что и правда люблю вас. Люблю… Она стояла, не меняя позы, все еще подавшись к нему, все еще во власти его нежного поцелуя. Если сейчас она признается ему в любви, он решит, что ее слова вызваны уважением к нему как к писателю, а еще — привычкой помогать ближним. Ведь в прошлом она преданно помогала родителям в самые трудные времена. — Я хорошая актриса, — ответила она после затянувшейся паузы и засмеялась. Возможно, ее смех разрядит атмосферу, заставит его поверить, что она относится к сложившейся ситуации не слишком серьезно. — И мне нравится играть. Честно, Макс. Знаете, в прошлом я мечтала о чем-то захватывающем, о романтических приключениях.

Интересно, принял ли Макс ее невинный обман за чистую монету? Во всяком случае, он заметно расслабился, черты лица сделались мягче. Теперь он стоял в небрежной позе, засунув руки в карманы.

— Я была вашим секретарем, Макс, — снова заговорила Салли, и в ее глазах зажглись озорные искорки, — два дня или около того. Я готова продолжать игру и согласна включить роль вашей временной невесты в перечень своих обязанностей. Без всякого контракта. Вы сможете уволить меня когда пожелаете. Договор остается в силе до нашего возвращения домой или до тех пор, пока не отпадет необходимость в обмане. Ну как, согласны? Идет?

Макс поглядел на протянутую ему руку, потом обвел Салли долгим взглядом, а потом неторопливо вынул свою руку из кармана и обменялся с девушкой таким крепким рукопожатием, что она едва не охнула. — До тех пор, пока не отпадет необходимость, — повторил он вслед за ней. — Итак, с этой минуты, Салли Дирлав, — он так четко произнес ее имя, что у нее, казалось, зазвенело в ушах, — можете считать себя моей будущей женой.