Сердце, молчи

ГЛАВА ПЯТАЯ

Макс сказал, что они встретятся за обедом. Он расстался с ней, чтобы, по его выражению, попытаться еще раз навести порядок в своем литературном хозяйстве.

Салли достала из гардероба платье, купленное в магазинчике в нижней части Окленда. Фасон был простым, шуршащая ткань плотно облегала тело, но не пропускала воздух, а благодаря своей прозрачности больше открывала, чем прятала, все достоинства ее стройной фигуры. Она застегнула на шее золотую цепочку медальона, продела в уши позолоченные серьги с искусственными камнями, прощальный подарок Джералда. «Чтобы ты помнила обо мне», — заявил он при их последнем свидании.

Вряд ли Джерадд обрадуется, узнав, что после встречи с человеком, предложившим ей работу, она почти не вспоминала о нем.

Странно, мелькнуло у нее в голове, несмотря на то что помолвка с Максимилианом Маккензи не всамделишная, в душе она относится к ней как к реальному факту, будто Макс действительно ее жених. Конечно, Салли отдавала себе полный отчет, что ей это будет стоить немалых волнений. Ее уже преследует страх, прежде всего из-за тайного контакта с прессой, а тут еще она упрямо не желала замечать, загоняла в подсознание тревожные сигналы, исходившие из самых глубин ее сердца.

Отвернувшись от зеркала, Салли заметила конверт, который, наверное, подсунули под дверь, пока она принимала душ. Она с удивлением подняла его. На конверте было напечатано ее имя. Интересно, кто может знать, что она здесь? Радостное возбуждение, в котором она пребывала, мгновенно уступило место унынию и беспокойству. Дерек Уинтертон! Ну почему именно сейчас, когда ей было так хорошо?

«Вы неплохо поработали, крошка, — говорилось в факсе. — Продолжайте в том же духе, и мы сделаем Вас заместителем редактора! Отличная информация, но мы желали бы узнать как можно больше о знаменитом человеке, с которым Вы недавно обручились. Каковы его настроения, часто ли он срывается — мы слышали, что у него крутой нрав. Перечислите цвета его рубашек, расскажите, каков он в любви…»

Салли стиснула зубы и уже собралась выбросить послание, но потом решила дочитать до конца, каким бы неприятным оно ни было.

«Присылайте нам материалы, Салли Дирлав, — говорилось далее, — и высокий гонорар в «Стар энд джорнал» Вам обеспечен. Дерек У.».

Как могла она согласиться писать об интимных подробностях жизни человека, чьей невестой… пусть даже фиктивной, поправила она себя, согласилась стать? Это же чистой воды предательство. Да, но не стоит забывать, что, когда необходимость в розыгрыше отпадет и она вернется домой, ей понадобится работа, а ведь именно о таком занятии она мечтала в прежней безопасной, хотя и нелегкой, жизни…

Внезапно постучали — и на пороге появился Макс. Пока он закрывал дверь, Салли лихорадочно засовывала послание Дерека Уинтертона в ящик стола, к бумагам, которые впопыхах спрятала туда во время предыдущего появления Макса. Свидетельства ее вины множились день ото дня. Недалек тот час, с отчаянием подумала Салли, когда тайное станет явным. Что ей тогда делать?

Щеки ее раскраснелись, она подошла к зеркалу и стала с сосредоточенным видом причесываться. Макс встал у нее за спиной, и сердце у нее забилось. Он положил руки на ее полуобнаженные плечи и, заглянув в зеркало, увидел, что она порозовела.

— Простите меня за банальность, Дирлав, но вам говорили, как вы прекрасны?..

— Макс, давайте обойдемся без комплиментов. Совсем не обязательно мне льстить. — Прикосновения мужских ладоней к чувствительной коже заставляли Салли все больше нервничать, она облизала губы и поглядела на Макса в зеркало. — Но я могу с вами поквитаться. Вы тоже очень красивы. — Когда-нибудь они кончат играть в шарады и он уйдет из ее жизни, навсегда нанеся своей красотой невосполнимый урон ее душевному равновесию.

Он засмеялся, помассировал ей плечи и разжал ладони.

— Я полагаю, вы всякий раз говорите это своему приятелю.

— Нет. Я… мы… — Салли взяла себя в руки и постаралась улыбнуться. — Считайте, что так. — Однако, сказав это, она непроизвольно пожала плечами…

За обедом Макс заказал шампанское, и они выпили друг за друга, словно и впрямь отмечали помолвку.

— Вам нравится, как я играю, Макс? — кокетливо склонив голову набок, полюбопытствовала она, когда обед уже подходил к концу. Она задала этот вопрос только для того, чтобы отрезвить себя и вернуться в реальный мир. А еще — чтобы без слов сказать ему, что ее раскрасневшиеся щеки и сияющие глаза — всего лишь часть роли и не имеют никакого отношения к истинным чувствам.

— А вам нравится, как я играю? — с улыбкой ответил он вопросом на вопрос. — Я вписываюсь в спектакль?

— Вы в любое время можете стать в нем главным героем, если захотите, — со смехом откликнулась она, дав ему понять, что шутит, хотя на самом деле считала это правдой.

— Идемте со мной.

Они вышли в фойе. Салли с сожалением ждала того момента, когда Макс проводит ее в номер и пожелает спокойной ночи. Наедине им уже незачем будет притворяться и разыгрывать возлюбленных.

Он взял ее за руку и подвел к гостиничным киоскам. Она уже заглядывала туда в свободную минуту, рассматривала витрины, однако непомерные цены, даже если перевести новозеландские доллары на привычную для нее валюту, были ей не по карману.

Взяв за руку, Макс увлек ее за собой в ювелирный киоск, озаренный сверкающими вокруг драгоценностями.

— Макс?.. — нахмурившись, заикнулась было она. — Зачем?..

Он сжал ее левую руку.

— У невесты Максимилиана Маккензи должно быть кольцо на пальце. Без этого никак нельзя.

Она отпрянула от него и протестующе замотала головой.

— Но я же не…

— Отнеситесь к этому, — заявил он, удерживая ее, — как к театральному реквизиту или к чему-нибудь такому. Во всяком случае, — выражение его лица свидетельствовало, что он не потерпит дальнейших возражений, — вы будете носить мое кольцо.

Поняв, что спорить бесполезно, Салли покорилась. Продавщица, слышавшая его слова, улыбнулась и поздравила их с помолвкой, а затем выставила перед ними поднос с кольцами. При виде драгоценных камней в оправах Салли тяжело вздохнула.

— Но, Макс, — прошептала она, надеясь, что продавщица ее не услышит, — они слишком хороши! Вам не нужно…

— Примерьте вот это.

Не обращая внимания на ее слова, он надел ей на палец кольцо с изумрудами и бриллиантами, от изящества которого у нее на мгновение закружилась голова. Оно подошло идеально, и Салли растерянно любовалась им, пока Макс не спросил:

— Но, может быть, вы предпочитаете рубин или сапфир?

— Нет-нет, кольцо замечательное, но, пожалуйста, Макс… — Салли сняла его с пальца и положила на обитый бархатом поднос, — ведь оно очень дорогое.

— Вы когда-нибудь видели такую невесту? — с наигранным возмущением спросил Маккензи у продавщицы. — Слыханное ли дело — просить жениха, чтобы тот положил в карман деньги, которые готов потратить на обручальное кольцо?

Девушка за прилавком рассмеялась, очевидно подумав, что Салли просто не понимает, как ей повезло.

Макс расплатился, взял футляр и вывел Салли из магазина.

— Это прекрасное кольцо, — беспомощно пролепетала она, — но…

— Если вы осмелитесь заявить, что «оно не для вас», я вас просто задушу.

— Ладно, я верну его вам, как только игра в так называемую помолвку закончится. — Салли помолчала, ожидая ответа. — А если вы осмелитесь заявить: «Можете оставить его себе как плату за услуги», то уж тогда я задушу вас.

Маккензи расхохотался.

— Мне бы ничего такого и в голову не пришло. Это оскорбило бы вас, мисс Дирлав, а я уважаю и ценю в вас цельность натуры — кстати сказать, больше, чем могу выразить словами.

Салли ощутила, как ее сердце затрепетало от этой похвалы, и ею вновь овладело чувство вины. Интересно, как бы воспринял Макс эту «цельность», узнай он о ее журналистских поползновениях?

Но ведь в статьях, которые она только что отправила, поспешно успокоила она себя, о нем не сказано ни одного дурного слова, все только хорошее. И, наверное, это не может считаться предательством или разглашением тайны?

Они шли молча, но это молчание совсем их не угнетало. Салли почему-то принялась размышлять, где сейчас Фрэнсин Эндерли, женщина, которую он, судя по всему, любил и потерял, совсем как герой его последнего романа.

Когда они приблизились к берегу, уже начало темнеть. Макс предложил ей сесть неподалеку от ярко светившего на столбе фонаря. Достав из кармана пиджака футляр, он открыл его и вынул кольцо.

— Дайте мне вашу руку. Нет, левую. — Он надел Салли кольцо на палец, а потом, властно взяв ее за подбородок, притянул к себе и поцеловал в губы. Этот поцелуй не походил на прежние, в нем не было ничего дружеского, ощущался лишь пробудившийся мужской инстинкт и возбуждение от близости сидящей рядом женщины.

Так, наверное, он обращается с любой женщиной, а не только со мной, напомнила себе Салли, тщетно пытаясь настроить себя на трезвость мыслей, утраченную с тех пор, как он сделал ей шутливое предложение.

Он обхватил ее за талию свободной рукой и прижал к себе. Ее голова уютно уткнулась в его плечо, словно наконец нашла себе место, прямо-таки созданное для нее. Ладонь Макса лежала у нее под грудью, и оставалось только надеяться, что он не почувствует отчаянного биения сердца.

— Звезды… — прошептала Салли. — Эти созвездия совсем непохожи на те, к которым я привыкла в Англии. — Чуть повернув голову, она указала на небо. — Вот Южный Крест. Пришлось даже ущипнуть себя, чтобы поверить, что это не сон и я действительно в Южном полушарии.

— Так оно и есть. — Его теплые губы коснулись ее лба. — Рядом со мной, на набережной Окленда.

Салли кивнула в ответ, но взгляд ее блуждал по усеянному звездами небосводу.

— Могу поклясться, что Луна перевернута. Мне не удалось отыскать «человека», а ведь меня с детства приучили видеть на ней силуэт.

— Вы смотрите на Луну совсем под другим углом, — пояснил Макс.

— Знаете, мой дед писал в мемуарах, что во время пятилетнего пребывания в Инверкаргилле его поразила комета Галлея.

— Выходит, он видел ее в 1910 году?

— Выходит, так. По его словам, в Новой Зеландии за ней можно было наблюдать невооруженным глазом. Он писал, что ее хвост тянулся в небесах и это было величественное зрелище.

— Когда-нибудь вы покажете мне его записки, — сказал Макс.

Салли с готовностью кивнула и, вздохнув, потерлась щекой о его плечо. «Когда-нибудь». Какие замечательные слова! Они устремлены в будущее. Но, похоже, Макс воспринял ее жест как знак усталости — встав и протянув ей руку, он проводил ее в номер. Салли не удержалась, чтобы еще раз не полюбоваться на кольцо. Макс с легкой улыбкой наблюдал, как она вертит его на свету и качает головой, словно говоря: «Вы не должны были этого делать». Он оставил ее мимику без ответа и заговорил совсем о другом, тем самым тонко напомнив Салли об ее истинном месте в его системе ценностей.

— Издатели сообщили мне, что первое выступление с рекламой книги состоится завтра вечером. Они уверяют, что в фан-клубе соберется добрая дюжина моих поклонников. Значит, хорошо, если с полдюжины, — не без сарказма добавил он. — У вас найдется время поучаствовать в этом мероприятии?

Салли улыбнулась его саркастической реплике.

— Иначе и быть не может. Я с нетерпением жду вашего рассказа о книге.

— Неужели я обручился с фанаткой?

— Простите, Макс. — Она сняла кольцо и протянула ему. — Вы можете расторгнуть помолвку прямо сейчас, если…

Он порывисто подошел к Салли и снова надел ей кольцо на палец.

— Полно вам!

— Простите, — повторила она. — Конечно, оно понадобится мне для встречи с вашими поклонниками. Да-а, выступать в роли вашей невесты не так-то легко.

— Вы и вправду желаете выйти из игры?

Салли энергично покачала головой. Нет, совсем выходить из игры она не хотела. Неужели, если она все-таки откажется от этой лжепомолвки, ей не придется больше видеться с ним?

— Мне удалось кое-как разобраться в своем литературном хозяйстве, и я убедился, что работа для вас найдется. Вас это устроит?

— В высшей степени, — с улыбкой отозвалась Салли.

— Я договорился с администрацией отеля, и вы получите в свое полное пользование пишущую машинку. Они обещали принести вам стол для машинки и стул, да и все, что понадобится.

— Это замечательно. Я… — Она с сомнением поглядела на него. — Я должна предупредить вас, Макс. Идеальной секретарши из меня не получится. Я привыкла критически относиться к окружающим и объективно оценивать их работу. И в своих учениках старалась развить эти качества.

— Это, несомненно, пойдет мне на пользу, мисс Дирлав, — улыбнулся он. — Ваша критика поможет мне в работе.

— Критиковать ваши книги? Да я не осмелюсь!

Макс расхохотался, притянул ее за руку и приподнял медальон с ее груди.

— По-моему, он какой-то особенный.

— Да, особенный, — ответила она, оправившись от возбуждения, охватившего ее, когда его рука прикоснулась к ее груди. — Это был последний подарок моего отца. Вскоре он умер. — Вспомнив о секретах, хранящихся в медальоне, и о ненадежной застежке, она встревожилась.

Макс продолжал теребить цепочку.

— Кажется, я забыла о каком-то срочном деле…

Макс отпустил цепочку, и медальон улегся на свое место. Салли с облегчением вздохнула.

— Ах да, мне надо позвонить маме и предупредить ее о нас с вами.

— Ступайте, ступайте. А действовать предоставьте мне. — Он с рассеянным видом вновь потянулся к цепочке, и Салли невольно откинулась назад. — Мне — и никаких возражений! — решительно произнес он. — Завтра же с утра я обеспечу вас работой. Спокойной ночи, Сара Дирлав. — Его поцелуй был нежным, но недолгим, и губы у нее продолжали трепетать.

Должно быть, он уловил в ее глазах непроизвольный упрек. Он смотрел на нее сверху вниз, но по выражению лица — может быть, потому, что в комнате было темно, — Салли не догадалась, что произойдет в следующую секунду. Макс резко сжал ее в крепких объятиях и властно, как завоеватель, раскрыл ей в поцелуе губы, наслаждаясь их теплотой и мягкостью. Дыхание у нее пресеклось, она полностью лишилась способности сопротивляться, если вообще таковой обладала. Его рука добралась до ее груди, но потом вдруг соскользнула с нее…

— Приятных сновидений, Дирлав, — донесся уже с порога его приглушенный голос, и дверь захлопнулась.

Салли высчитала, что лучшее время для звонка матери — это позднее утро, и набрала номер. Когда она услышала в трубке, за двенадцать тысяч миль от нее, материнский голос, ее окатила волна тоски по дому.

— Мама, это я… — Голос ее прервался.

— Дорогая, как хорошо, что ты позвонила! Я даже не знала, где ты остановилась, а туг вдруг услышала приятную новость! Знаешь, мы с Джеффом оплатим этот разговор. Ты только дай отбой, и я…

— Мама, в этом нет необходимости. Макс сказал, что он будет платить…

Негромкий вскрик на другом конце света не оставил у Салли сомнений в восторге матери.

— Как благородно со стороны твоего потрясающего жениха! Прости мне это старомодное выражение, Салли, но ты сумела себя обеспечить. Да ты и правда заслужила такую удачу. Ты бескорыстно жертвовала собой, когда наш дорогой отец еще был жив, а я… словом, я…

— Не думай о тех временах, мама, они прошли. — На глазах у Салли выступили слезы. Поколебавшись, она все-таки решилась сообщить матери правду: — Мама, я должна тебе что-то сказать… Я вовсе не помолвлена. Это ошибка. Макс и я, мы…

— Салли, милая, перестань меня дразнить. Прости меня, дорогая, кто-то постучал в дверь. Пиши нам, Салли, пиши и ничего не скрывай. До свидания, дорогая. Передай мои наилучшие пожелания, — растроганно добавила она, — твоему замечательному будущему мужу.

— Мама так и не поверила мне, — с тревогой проговорила Салли за завтраком. — Даже не дала мне объяснить.

Какое-то время Макс продолжал молча пить кофе, потом наконец произнес:

— Вы слыхали такое выражение: «подвешенное состояние»? Люди в таком состоянии нередко уходят в чтение или в мир кино и театра…

Салли кивнула и заметила, что он внимательно смотрит на нее.

— Полагаю, что все время нашей помолвки мы пребываем именно в таком состоянии, — добавил он.

— Вы хотите сказать… — Салли попыталась отыскать точные слова, — что мы полностью прониклись чувствами выдуманных нами героев, вжились в образ и заставили себя поверить в реальность происходящего? Пока не настанет час, когда мы пойдем каждый своим путем? — От этих слов Салли стало тяжело на душе, но она поборола себя и улыбнулась.

Макс тоже улыбнулся.

— Должно быть, вы хорошая учительница, мисс Дирлав. Четко и ясно формулируете свои мысли. С вашим уходом школа понесла большую утрату.

Салли рассмеялась и поблагодарила его за комплимент.

— На то у меня есть свои причины. И в детстве, и даже повзрослев, я хотела стать… — Она прикусила язык, вынудив себя замолчать. Еще немного — и призналась бы, что мечтала стать журналисткой!

— Путешественницей и объездить весь мир? Салли с огромным облегчением кивнула. Его подсказка помогла ей отойти от опасной черты.

— Итак, — продолжил он, — мы решили убедить всех читателей в нашей помолвке.

— Ваших читателей, — уточнила она. — Для поддержания вашей репутации писателя.

— Мы настолько хорошо вжились в роли, что, подобно хорошим актерам, увлеклись характерами героев и перевоплотились в них.

— Согласна, — прошептала она, в полной мере понимая, что сомнения, скопившиеся в ее душе, рвутся наружу, требуя ответа. Как сложатся их отношения, что вообще стоит сегодня за помолвками оцелуи, ласки и все такое, наверняка и интимная близость?

— Тогда договорились? — Макс подал ей руку.

Салли испытующе поглядела на него, но по выражению лица ни о чем нельзя было судить, оно напомнило ей страницу, на которой не написано ни слова.

Макс работал весь день, а Салли печатала на пишущей машинке, предоставленной отелем. Обед ей принесли в номер. Она разбирала написанный от руки текст Макса, превращая его в аккуратно напечатанные страницы, и по-учительски восхищалась выразительным стилем, богатством словаря, самим процессом возникновения героев на страницах и обретения ими жизни.

Почему бы не рассказать обо всем этом в статье для «Стар энд джорнал»? Салли нашла чистые листы бумаги и в перерыве напечатала новый репортаж для Дерека Уинтертона.

Торопливо отредактировав текст, она сняла копию и быстро спустилась в офис, чтобы отправить статью факсом, прямо из отеля. Пускай сотрудники редакции уже дома, пускай даже собираются ложиться спать, текст все равно дойдет. А может, кто-нибудь все же задержался на работе до вечера и ждет новых сообщений, вроде ее репортажа.

Вернувшись, она убрала черновик, снова взялась за рукопись Макса и вскоре с головой ушла в работу. Ей очень понравилась его будущая книга.

Зал, отведенный администрацией отеля для фан-клуба Максимилиана Маккензи, был переполнен. На возвышении стояли стол и несколько стульев, а внизу тянулись ряды обитых красным бархатом кресел. Их не хватило для членов клуба, и опоздавшие напрасно искали в зале свободные места, а многие пристроились стоять.

Салли с изумлением услышала, как взволнованная секретарша клуба пригласила ее занять место на сцене рядом с Максом. Эту экспансивную даму звали Джин Браунинг.

— Неужели же мы, поклонники мистера Маккензи и его соотечественники, — с восторженной улыбкой воскликнула миссис Браунинг, — позволим себе разлучить его с возлюбленной, пусть даже на один вечер!

Салли уселась неподалеку от Макса. Он наклонился и с ехидной усмешкой прошептал:

— Вот вам и первое испытание, возлюбленная… — Оттого, что он повторил употребленное миссис Браунинг слово, у Салли в очередной раз екнуло сердце. — В роли моей будущей жены. Но от вас требуется лишь одно — с обожанием смотреть на меня, — успокоил он ее.

«Я действительно обожаю вас, — мысленно ответила Салли, — но вы не должны об этом знать и никогда не узнаете».

— Больше всего их интересуют наши отношения, — заметил Макс, воспользовавшись шумом в зале. — Как истинные романтики, они вообразили Бог весть что и насочиняли всяких историй. По-моему, эти истории для них намного занимательней, чем те, которые сочинил я, и вряд ли они меня будут слушать.

Салли нервно усмехнулась.

— Даже если вы сейчас начнете читать им какую-то абракадабру или цитировать алфавит?

Макс рассмеялся, и. олна восторженных вздохов хлынула из зала, грозя накрыть их с головой. «Сейчас он окончательно покорит аудиторию, — подумала Салли, — и они увидят то же, что и я, — неотразимого Макса Маккензи».

А вообще-то в его словах была доля правды. Хотя собравшиеся жадно впитывали каждое его слово, а некоторые даже достали портативные магнитофоны и включили их, ожидая выступления знаменитого соотечественника, взгляды большинства, в том числе мужчин, чаще направлялись в сторону Салли. Очевидно, они считали их женихом и невестой и мысленно уже с удовольствием присутствовали на свадебной церемонии.

— Вы заметили, — сказала Салли вечером после кофе, когда они вновь уединились в холле на диване, — что в зале были журналисты?

— Меллидж из «Ивнинг рокет»? Да, заметил. — В голосе Макса прозвучали жесткие нотки, и ее пробрала нервная дрожь. — Вы знаете, как я отношусь к этим ублюдкам?

Салли кивнула. Знает, и слишком хорошо!

— Вы привыкли держать отчет только перед собой, как говорится в вашем рекламном проспекте.

Он слегка наклонил голову, но предпочел промолчать.

Салли попыталась перевести разговор в другое, более безопасное русло:

— Благодарю вас, Макс, за то, что прикрывали меня весь вечер. И за то, что позволили мне следовать за собой, совсем как…

— Преданному домашнему зверьку, — с улыбкой закончил он за нее. Его рука незаметно очутилась у нее на плече, а другая сжала запястье. Ничего странного, здраво рассудила она, наверняка поблизости еще вертятся почитатели. — Поздравляю, Салли, вы вели себя как надо, да и я тоже. Вам не кажется, что я заслужил «Оскара»?

Не успела она слова сказать, как он обнял ее за шею. И тут случилось неожиданное: ладони ее сами собой скользнули под его пиджак и Макс тотчас же ответил на их прикосновение — его губы прильнули к ее губам. Она с жадностью откликнулась на поцелуй. Сердце запрыгало, словно кенгуру, дыхание прервалось. Раньше Салли только любовалась им, на этот же раз она впервые ощутила его тело. Порыв фанатичной поклонницы?

Неожиданно она почувствовала, как напряглись его плечи. Он слегка прикусил ее губы зубами, невнятно пробормотав что-то сердитое, и резко отпрянул от нее. Перед ними стоял Стюарт Меллидж в светло-зеленом костюме.

— Убирайтесь! — рявкнул на репортера Макс, тяжело встал и угрожающе набычился.

Салли тоже поднялась и встала рядом. Она уловила во взгляде Макса вспыхнувшую ярость и, опасаясь за дальнейшее развитие событий, схватила его за руку. Но фотокамера продолжала как ни в чем не бывало работать, и от ее вспышек слепило глаза.

Макс топнул ногой и грозно двинулся на мучителя.

— Это ваша личная техника? — прорычал он.

— Нет, редакционная. — Стюарт Меллидж прижал к себе камеру и закрылся ею, как щитом.

Макс резким движением выкинул руку вперед, и камера с грохотом упала на ковер. Стюарт что-то протестующе запричитал.

— Кто-то же должен этим заниматься, парень, — жалобно попенял он и нагнулся, чтобы собрать осколки.

— Если ты еще раз сунешь нос в мою личную жизнь, парень, — отчеканил Макс, и его новозеландский акцент стал еще заметней, — то и сам вылетишь с работы, и твой шеф на месте не усидит. Ты понял?

Вот каков Макс в гневе, подумала Салли, и ее невольно пробрала дрожь. Она уже слышала в «Стар энд джорнал» сплетни о его взрывном темпераменте. И вот теперь сама смогла удостовериться.

Стюарт Меллидж аккуратно подобрал разбитый фотоаппарат и поплелся прочь.

— Макс, неужели вы?.. — начала было Салли, но тотчас осеклась под его холодным взглядом.

— Да? — Его губы, которые совсем недавно нежно тянулись к ней, теперь были плотно сжаты.

Если Макс до такой степени ненавидит журналистов, мелькнуло у Салли в голове, то как же он разъярится, когда узнает о ее связи «с этими ублюдками»! Нет, он не должен об этом узнать, поклялась себе Салли. Никогда!

Зайдя в свою комнату, Салли подошла к окну. Макс последовал за ней и прикрыл дверь. Интересно, сумеет ли она справиться с его настроением? Кажется, после яростного нападения на журналиста он начал успокаиваться.

Она слышала за своей спиной его шаги. Приблизившись к ней, он повернул Салли к себе. Она с облегчением вздохнула, поняв, что злость его прошла, и радостно бросилась ему в объятия, подставив истосковавшиеся по ласке губы. Ей хотелось слиться с ним, без всякого принуждения принадлежать ему душой и телом. Это желание вышло из берегов ее сознания, словно река в половодье.

Его рука скользнула к глубокому вырезу ее жакета и сжала вздымавшуюся от волнения грудь. Салли приоткрыла рот, пытаясь перевести дыхание. Это ей не удалось — он закрыл ее рот своим. Поцелуй был одновременно нежным и настойчивым.

— Салли Дирлав, Салли… дорогая, любимая, ты понимаешь, что сделала со мной? — Его шепот защекотал ей губы.

— Просто… просто вы мужчина, — таким же сдавленным шепотом отозвалась она, ощущая ложь и необязательность своих слов, — а я женщина, и эти отношения вполне естественны, пусть даже наша помолвка только розыгрыш.

— Но что делать, — усомнился он и криво усмехнулся, — если герой, которого я играю, слишком увлек меня?

— Меня тоже увлекла эта игра, — чуть охрипшим голосом ответила Салли, — и со мной происходит что-то странное. — Она приложила пальцы к уголкам его губ, стараясь растянуть их в улыбке, как будто желала показать своему ненастоящему жениху, что всерьез об этом говорить не стоит. Если бы он сейчас улыбнулся, думала она, все напряжение немедленно бы спало. — Макс, за нами никто не следит, — она огляделась по сторонам, — и нам больше нет смысла разыгрывать спектакль, вы так не считаете? — Ей было больно сознавать, что он на что-то рассчитывает. Но она понимала и другое, куда более важное: она не сможет ему ни в чем отказать.

Макс, кажется, почувствовал ее напряжение и позволил ей отойти. Провожаемый ее взглядом, он двинулся к столу и приподнял объемистую папку, в которой находилась отпечатанная часть рукописи.

— Простите, но я еще не все привела в порядок, — сказала она. — Пришлось прерваться на обед, но сейчас я этим займусь.

— Ничего страшного. — Он подошел к двери. — У меня твердое правило — никогда не просматривать написанное вплоть до конца книги. И я крайне редко нарушаю его. Спокойной ночи, Салли.

Его улыбка запечатлелась в ее глазах и не исчезла, даже когда она закрыла их, побежденная сном.