Серебряная герцогиня

Глава 19 Сирень

В Гленне, конечно, был свой храм богини. Не очень большой, но приятный — из медвежьего белоснежного мрамора. Но Шугский… Ильдика с трудом удержала «ах», когда шагнула на сверкающий хрусталь пола. Ей показалось, что она идёт по небу, по весенне-набухшему небу. Тонкие колонны из медвежьего, некогда магического камня. Богиня на огромном золотом облаке, милостиво взирающая на молящихся… И множество цветов. Нарциссы всех возможных оттенков. Простые, махровые, миниатюрные и с крупными ярко-жёлтыми «колокольчиками». И свечи. Тонкие, восковые, пахнущие мёдом. И витражи, яркие, красочные.

По обычаю невеста должна была появиться первой, жених — следом. Поэтому у Ильдики было время оглядеться. Среди уже знакомых ей лиц она увидела неизвестную даму, пожилую, в тёмно-вишнёвом бархатном платье. Седина была почти незаметна на её светлых волосах. Лицо было тонким, прозрачным, мягким и очень добрым. И очень-очень печальным. И принцесса как-то сразу поняла, что это — Ювина, герцогиня Южного щита.

«Я правильно сделала, что не рассказала Ульвару про побег», — решила девушка. Её сердца вдруг коснулось сострадание к несчастной и такой доброй женщине. С вот этими лучиками морщинок у глаз, с благородной мягкостью черт. «Надо будет разобраться, что там произошло…».

Эйдис стояла рядом со свекровью. А по другую руку от Ильдики мягким серебром светилось парчовое платье Джайри. Невеста сумрачно покосилась на фаворитку своего жениха, единственную, кто находился в храме без цветов. Та держала у носа кружевной платок, и Ильдика заметила, что глаза Серебряной герцогини покраснели, а нос распух. Плачет? Серьёзно?

Нет, Ильдике было совсем не жаль эту девицу. Пусть плачет. Просто… Ну это было как-то… неприлично. И принцесса, скользнув по красавице презрительным взглядом, гордо отвернулась.

Ульвар явился спустя пять минут после невесты — точно по этикету. Подмигнул ей, улыбнувшись, и протянул маленькую веточку сирени. И поневоле на губах Ильдики засияла улыбка. Всё же это… приятно. Король, в сливочного цвета камзоле, бежевых штанах и бархатных сапогах цвета слоновой кости, встал рядом с невестой. Богатая вышивка переливалась мелкими бриллиантами, загадочно мерцала жемчугом, но Ильдика сразу вспомнила ночной разговор. Волосы короля украшал тонкий золотой обруч — корона.

— Богиня небесная, велика милость твоя, — запели милосердные сёстры в голубых облачениях.

Ильдика украдкой покосилась на своё платье. Но нет, оно ничем не уступало наряду жениха: атлас, шёлк и парча. Белоснежные кружева, золотые шнурки, вышивка шёлком по шёлку: на лифе цветы, по верху юбки — птицы, внизу — мифологические животные. И длинная мантия. И полупрозрачная, из тончайшего кружева фата. И всё те же жемчуг и бриллианты — свадебные камни.

Да, должно быть, они сейчас казались прекрасной парой.

Против воли Ильдика почувствовала, что волнуется. Ульвар взял её за руку, сжал пальцы, подбадривая.

— И сердце своё отдал ей и сказал: сохрани его…

«Не мне, — мрачно подумала невеста, — он отдал его не мне». Да, впрочем, какая разница? Она выходит замуж за Элэйсдэйр.

— Благослови их, как благословляешь зёрна, брошенные в пашню, — запела настоятельница.

Как её зовут? Ильдика не помнила. Все сведения, прочитанные о королевстве, словно смешались в голове. Она снова покосилась на Джайри. Да что такое с обычно сдержанной в эмоциях герцогиней? «Может Ульвар разорвал их связь?» — вдруг подумала Ильдика и быстро взглянула на жениха. Но от смотрел лишь вперёд, спокойный и бесстрастный. Лишь улыбался кончиками губ.

Когда к ним подошла настоятельница в лазурно-голубом, Ульвар молча протянул ей левую руку, сжимающую правую руку невесты. Настоятельница связала их руки золотым тоненьким шнурком.

— Вы связаны и соединены навеки и на всю жизнь. И нет силы, что могла бы развязать этот узел. И нет лезвия, способного разрубить эту верёвку.

Ильдика побледнела, вглядываясь в узкое лицо с выдающимся носом и чёрными, глубоко посаженными глазами. Матушка-настоятельница, оракул богини…

Навеки…

Ульвар повёл её к выходу из храма.

«Я — его жена… Я — королева Элэйсдэйра», — думала Ильдика, улыбаясь сначала придворным, потом подданным. На ступеньках храма их ждали представители различных гильдий. Упитанные люди, разряженные в котты и мантии, запинаясь говорили напыщенные речи и подносили подарки. Ильдика снова покосилась на Джайри. Герцогиня, прислонившись к стене храма, глубоко дышала, словно не могла, наконец, надышаться. Лицо её покраснело, особенно нос, и в целом, да, было похоже, что она долго и сильно плакала.

Наконец король, милостиво кивнув, поблагодарил подданных и помог Ильдике сесть в карету, сел рядом и захлопнул дверцу. Обернулся к жене.

— Вы оказались правы: сирень действительно распустилась. Хороший знак, верно?

— Вы верите в знаки?

— Если знаки предвещают что-то доброе, отчего бы им не верить?

— А если дурное?

— То надо исправить знаки.

И всю дорогу до дворца они приветливо улыбались орущим подданным и кивали, как болванчики.

Джайри обрадовалась, когда обряд закончился, и все покинули, наконец, храм. «Честное слово, ещё немного, и я бы, пожалуй, умерла», — сумрачно подумала она. Мир расплывался от слёз. Герцогиня плохо слышала и почти не видела ничего, что происходило вокруг неё.

На паперти ей стало легче. И Джайри уже решила, что легко отделалась, и всю дорогу подумывала, как половчее убрать последствия с лица… думала ровно до той минуты, когда все вступили в обеденный зал. Девушка едва сдержала стон, увидев расставленную по всем вазам… сирень. Её пряный, острый аромат густо витал в воздухе.

«За что⁈ — она возмущённо уставилась на Уля. Но тот смотрел лишь на жену, не отводя взгляда. — Я тебя убью, клянусь! Какого юдарда — сирень⁈» Как будто ей было мало этих ужасных нарциссов, запаха воска и… Джайри с трудом удержала рвотный позыв и снова прижала платок к лицу.

Рядом, блистая золотом одежд, опустился лорд Морик.

— Салатик? — спросил он басом.

Джайри отрицательно покачала головой.

Кто распорядился поставить сирень? Снять шкуру и повесить… Ужасное растение! Кошмарный запах. Джайри судорожно уткнулась в платок. О, если бы можно было не дышать!

Альдо едва удержался, чтобы не заорать от радости, когда в пролом высунулась голова Ойвинда. Дождался, когда лорд выберется полностью, сжал, стискивая в объятьях.

Вчера ночью Лэйда пошла им навстречу. Всю ночь они обговаривали план, чайки метались туда-сюда. Герцогиня согласилась не требовать расписки о согласии убить короля. Но недвусмысленно дала понять, что иного выхода нет. Проливать кровь невинных людей она не хотела. Последняя из чаек принесла небольшой нож, которым Ойвинд и смог расширить небольшую дыру почти до размера окошка. Достаточного для того, чтобы можно было пройти из одной камеры в другую.

И вот сейчас…

— Ойвинд, дружище… не верится…

Шурин похлопал его по плечу.

— Быстро ты раскис, Альдо!

Заглянул в лицо, смеясь. Было непривычно видеть его бородатым. Да и прежде тонкая полоска усов сейчас значительно расширилась.

— Что, страшный?

— Я не баба, чтобы тебя пугаться. Но, знаешь… даже не верится, что ночью мы… А если стражник увидит? Ну, незапланированную «дверь»?

— В коридоре свой человек. Он не станет входить.

— А не может он нас вывести…

— Как ты это себе представляешь? Он простой стражник. Нет, Альдо, наберись терпения. Нам путь — наверх.

Рандвальд усмехнулся, закрыл глаза и глубоко вдохнул:

— Мне кажется, я чувствую воздух свободы… Как будто я уже не в камере, понимаешь? Как будто… и сирень… Как думаешь, она уже зацвела?

— Да рановато ещё.

Когда пир закончился, дамы удалились переодеваться на бал. Джайри решительным шагом направилась к Ульвару.

— Баше бебичество, — прогундосила она, — могу ли я бобросить бас…

Король обернулся, вгляделся в её лицо.

— Богиня… Джай… настолько сильная аллергия? Бедная девочка.

Он привлёк её к себе, а затем отстранил.

— Возвращайся домой. Уверен, мы справимся сами. И с балом, и с брачной ночью.

— Особеддо с дочью, — проворчала Джайри.

Ульвар тихо рассмеялся. Поцеловал её в лоб.

— Прости. Тебя надо было отпустить сразу после обряда. Весна — это явно не твоё время.

— Я не обязада буду присутстбобать при твоей брачдой дочи?

— Нет. Ильдика любит сирень… Сама понимаешь, в покоях её будет много.

Лицо герцогини перекосила гримаса отвращения.

— Альдо, — хмуро напомнила она. — Ты обещад.

— У меня в кабинете лежит его помилование, — отмахнулся король. — С печатью и подписью. Но ты же знаешь, такие вещи совершаются на следующий день после свадьбы. Все амнистии и милости. Традиция.

Джайри кивнула, облегчённо выдохнула, развернулась и пошла прочь быстрым шагом, с трудом удерживаясь, чтобы не сорваться на бег. Носоглотку жгло, и она безумно чесалась. От мокроты уже третий платок пришлось менять. И ещё тошнило… Девушка с трудом сдерживалась.

С утра сильно парило, было невыносимо жарко и, видимо, это спровоцировало проклятое растение расцвести раньше времени. К вечеру наверняка разразится дождь, а может и гроза. А может ночью. И тогда дышать станет легче.

Как и многие аллергики, Джайри ненавидела весну.

Ильдика прекрасно знала протокол. Праздничный пир завершился. Два часа на отдых и смену платьев. Затем поздравления, потом — брачная ночь. Ну, это для них с королём брачная ночь. Все же остальные, проводив молодожёнов и проследив, чтобы те улеглись в кровать, возвращаются на праздник, на бал. Танцы продолжатся до полночи. При этом хранители щитов, так же, как и их король, в празднике не участвуют — дежурят рядом с покоями новобрачных. Танцуют лишь лорды и леди, и их вассалы.

Всё происходило по регламенту, но, чем ближе становилось супружеское ложе, тем сильнее нервничала Ильдика.

Король был прав: они слишком плохо знают друг друга. А ей предстоит вытерпеть не только раздевание перед ним, в конце концов, сорочку-то с неё снимать никто не будет, но и… но и…

И, встав рядом с Ульваром, чтобы принять поздравление уже от именитых людей королевства, Ильдика со страхом и смущением покосилась на мужа.

— Ваше величество, — обратился тот к ней, подчёркивая её новый статус, — позвольте принести вам извинения от имени герцогини Джайри, хранительницы Серебряного щита. Её светлость покинула нас в связи с недомоганием…

«Ну и прекрасно», — подумала Ильдика. Мысль о том, что любовница её мужа будет бдеть в эту ночь за дверями брачных покоев нервировала королеву просто ужас как.

— … боюсь, её беременность даёт о себе знать. Мы разрешили Джайри вернуться в особняк, в нарушение обрядов. Полагаю, вы не станете возражать?

— Здоровье матери и ребёнка превыше всех обрядов, — мило улыбнулась королева.

«Джайри беременна?». Ильдика удержалась от гримасы. Вот так просто Ульвар сообщает ей о своём бастарде? Да ещё и… на свадьбе?

— Да. Полагаю, вы знаете, что месяц назад герцогиня овдовела. Её супруг, князь Тинатина Тивадар, очевидно, успел оставить Джайри свое дитя.

«А-а…– Ильдика почувствовала облегчение, — то есть это… не от Ульвара? И… ребёнок Джайри наследует княжество? Или там иные законы престолонаследия?». Она попыталась вспомнить, но кровь стучала в висках.

— Ваше величество, — ахнул кто-то в толпе придворных — Ильдика не увидела кто, — то есть… У герцогини Джайри… то есть, если даст богиня, у её светлости появится княжич?

— Или княжна, — мило улыбнулся Ульвар.

«Судя по реакции двора, это стало для них новостью, — машинально отметила Ильдика. — А, значит, это — официальное заявление короля. Но почему именно на нашей свадьбе?». Она думала об этом всё время, пока их торжественно поздравляли. А, когда закончили, и Ульвар обернулся к ней, вдруг вцепилась в его руку, посмотрела с плохо скрытым страхом и прощебетала:

— А мы… мы не останемся на бал?

Ульвар чуть приподнял кончики губ, но удержал усмешку.

— Вы хотите танцевать, моя дорогая?

— Оч-чень. Люблю танцы…

— Я тоже. Что ж, думаю, никому не повредит маленькое нарушение этикета, не правда ли? Похулиганим?

Ильдика благодарно улыбнулась ему в ответ. На душе её потеплело.

— Похулиганим.

Джайри велела закрыть все окна и двери и задёрнуть гардины. Стало душно, но зато запах весны больше не пробирался в помещение. Служанка принесла лёд из ледника, и Джайри, раздевшись до сорочки, легла в постель и приложила платок со льдом к переносице. Негромко и жалобно простонала. Начинали чесаться руки и ноги. Да уж, отравилась так отравилась… Давно с ней не случалось подобного. Последний раз, кажется, в детстве, когда они с Лэйдой играли в прятки, и Джайри умудрилась спрятаться в кустах цветущей сирени. И, вместо того, чтобы разумно сдаться, просидела там до упора… Помнится, отец тогда безумно перепугался…

Надо тщательно смыть с себя все эти запахи…

Джайри сняла лёд, скинула сорочку, прошла в душ и включила холодную воду. Постояла, пока не продрогла, и вернулась в комнату, не став обременять себя одеждой.

Лёд в латунной мисочке, расписанной голубыми эмалевыми незабудками, уже сильно подтаял. Джайри вновь забралась в постель, снова замотала «лекарство» в платок и вернула на место. Её била крупная дрожь, но лучше так, чем неприятное чувство чешущейся опухлости.

Предстоит бессонная ночь… Однако нет худа без добра: завтра турнир. Джайри не любила эти мужские забавы. Не знала, что делать с неистовым сиром Глематисом, умеющим вышибать душу из тела даже тренировочным оружием, а потому, с лёгкостью сославшись на недуг, могла все эти проблемы перевалить на Уля.

Она уже задремала, когда почувствовала, что не одна в комнате. Открыла глаза и увидела в сумерках комнаты тёмную фигуру.

— Шэн? — выдохнула.

— Ты хотела поговорить? — напомнил он, присаживаясь на корточки перед кроватью.

Джайри простонала. Хотела… Но не сейчас же?

Альдо едва пролез в камеру Ойвинда. У Шёлкового лорда открывалось окно. Небольшое, полукруглое, под самым потолком, но всё же открывалось. Ночью чайка принесла тонкую гибкую пилку, и Ойвинд за день смог спилить проржавелую решётку. Альдо потёр плечи. Рукав на правом был порван торчавшим из стены кирпичом.

— А если он не появится?

— Альдо… Выше нос. Ещё слишком рано.

— Нет, я не боюсь…

— А чего тогда тебя трясёт?

— Не знаю. Нервничаю. Столько всего предстоит… Побег — наименьшее из того, что меня волнует. Лэйда поможет, раз обещала. Но вот то, что предстоит нам потом…

Ойвинд внимательно посмотрел на друга чёрными глазами, блестящими, словно мокрые оливки.

— Слушай… Если тебе не по себе… Давай я сам проберусь во дворец? В конце концов, ты столько натерпелся… Уверен, мы с Лэйдой и Яром справимся сами.

— Ты за кого меня принимаешь? — угрюмо уточнил Рандвальд. — Я сам хочу засадить этой твари саблю в горло… на всю длину.

Ойвинд рассмеялся:

— Как ты это представляешь? Чисто технически?

— Никак, просто хочу.

Тьма за окном всё сгущалась и сгущалась, а потом хлынул дождь. И в его шуршании узники едва расслышали крик чайки. Ойвинд подтащил к окну кровать, взгромоздил поверх неё стол, залез на него и открыл окно. Пахнуло сырой свежестью.

Лорд просунулся в окно почти до пояса. Альдо смотрел на него с завистью. Как же он устал от затхлого воздуха темницы! Спустя некоторое время, Ойвинд вынырнул обратно, обернулся.

— Есть… я поймал конец верёвки.

Музыканты смолкли, и стало слышно, что за окнами начался дождь. Ульвар обернулся к молодой жене. Та с отчаянием посмотрела на него, осознав, что бал завершён. Три часа прошли как десять минут…

— Ну же, — шепнул король, усмехнувшись, — смелее.

— Счастья молодым! — закричал кто-то, и вся полупьяная, полузахмелевшая от музыки, танцев и флирта толпа подхватила.

Ильдика опустила глаза. Сердце билось громко, но у принцессы хватило сил напялить благочестивую маску, подобающую случаю.

Сопровождаемые свитой, молодые прошли в спальню. Ильдика буквально окаменела, когда придворные дамы начали её раздевать. Всё так, всё именно так и полагалось, но девушка впервые в жизни задалась вопросом: зачем? Под слова восхищения, уместные для ситуации, с её головы сняли фату, которую Ильдика вернула себе только перед завершением бала, затем мантию, тяжёлую верхнюю юбку…

«Зачем это всё? — в отчаянии думала принцесса, продолжая улыбаться. — Это же… неприлично… На меня же все сейчас смотрят…». Она боялась оглянуться в ту сторону, где кавалеры проделывали подобные манипуляции с её мужем.

Неприличного, конечно, ничего не было, наоборот: подобный обряд предписывали приличия.

Шурша к её ногам падали нижние юбки, одна за другой. Чьи-то нежные пальцы расшнуровали корсет, и Ильдика резко выдохнула. Ей казалось, что мужские взгляды физически касаются её кожи.

Девушка переступила через одежду босыми нами (с них уже стянули туфельки), и руки малознакомых женщин подхватили её.

— Иль, — тихо шепнул Ульвар, — дай мне руку.

Она быстро глянула на него. Король стоял перед ней в одних кальсонах и ждал. Он был спокоен, словно их не окружало целое море любопытствующих людей. Ильдика вложила в его левую свою правую руку и вновь потупилась. Ульвар невозмутимо довёл жену до кровати и помог забраться, затем сел рядом и весело сказал своим бархатным баритоном:

— Благодарю вас. Мы с супругой ждём всех вас на турнир завтра.

Толпа поторопилась выйти, слуги притушили свечи и закрыли двери. Супруги остались одни.

— Хочешь вина?

— Ч-что?

— Ты очень напряжена и скованна, — мягко заметил он. — Я и забыл, как это всё нервирует в первый раз.

Губы Ильдики задрожали. Она никак не могла поднять глаз.

— Т-ты тоже нервничал… первый раз?

— А то. Мне тогда было шестнадцать. И я чуть в обморок не упал. Честно. Даме пришлось буквально всё сделать за меня самой.

Тогда она всё же отважилась и посмотрела на него. Голубые глаза откровенно смеялись.

— Ты лжешь.

— Немножко. Ну так что, тебе налить вина?