Серебряная герцогиня

Глава 25 Я дам тебе время

Они прошли на кухню. Ульвар скинул плащ на спинку стула, обернулся к гостье. Он уже взял себя в руки. Не считая подрагивавших губ и внезапно резко очерчивающихся желваков, король выглядел уже почти нормально.

— Ты есть хочешь?

— Нет, — процедила Джайри, не глядя на него.

— А я — просто зверски. Весь день ничего не ел. Так что, прости, придётся тебе потерпеть.

Обычный Уль, никогда не забывающий о вежливости. Но в этом голосе Джайри слышала нотки злости. Плевать. Теперь плевать. Его способность владеть своими эмоциями сейчас вызывала в ней отторжение.

Девушка опустилась за стол, судорожно стиснула руки.

Медвежьи герцоги традиционно не любили пользоваться помощью слуг, когда ей можно было не пользоваться. Без прямого приказа обслуга не осмеливалась даже показываться в особняке. И сейчас, когда в Берлоге никто не жил, всё в ней покрылось лёгким налётом пыли. Идеальное место для приватных разговоров.

Ульвар растопил плиту, поставил на неё чугунную сковородку. Вышел, вернулся с яйцами и беконом. Порезал бекон, положил в сковородку кусочек сала. Налил воду в чайник, и снова посмотрел на девушку.

— Чай будешь?

— Нет.

— Как хочешь.

Поставил воду кипятиться, и лишь тогда присел напротив.

— Я готов ответить на твои вопросы. Спрашивай.

— И ты ответишь на них честно? — насмешливо и зло уточнила Джайри, глядя на собственные ногти.

— А мне есть причина что-то ещё от тебя скрывать, после того, как ты узнала про Лэйду? — не менее язвительно уточнил король.

— Нет.

Она упорно продолжала молчать. Ненависть разъедала сердце. И где-то в глубине горько плакала душа.

— Хорошо. Тогда начну спрашивать я. Как ты узнала?

— Ойвинд. Он был с Альдо в ту ночь, но толпа не потребовала его на расправу, только Альдо. Это твоя игра, Уль. Однажды с помощью того же мерзавца, ты пытался сыграть и со мной. А сейчас его же использовал против Альдо. И город поднял тоже ты. Люди сами ничего бы не узнали, или узнали не скоро. Я не знаю, как Ойвинд убедил Альдо ввязаться в это, но… За всем этим точно стоял ты.

— Да, повтор орудия — слабое место моего плана, — кивнул Ульвар. — Я это знал, но у меня слишком мало людей, на которых я могу положиться в таких тонких делах. Пришлось рискнуть. Но откуда ты узнала, что в покушении участвовал Ойвинд?

Джайри стиснула кулаки. Его спокойствие убивало. Яростно взглянула на любовника, буквально задыхаясь от злобы.

— Сирень тоже по твоему приказу расставили, верно? Чтобы меня не было на месте «преступления»?

— Естественно. Про Ойвинда ты не ответила. Напрасно. Впрочем, я догадался: Дьярви. Как всё же у меня мало людей!

Джайри отвернулась. Спросила глухо и безжизненно:

— И что ты сделаешь с этим мальчиком?

— Объясню, что обо всём, что происходит в стенах дворца, рассказывать нельзя никому.

Девушка вздрогнула. Ульвар заметил и криво усмехнулся.

— Богиня… Джайри, ты же знаешь меня. Я не любитель пыток и убийств. Без крайней необходимости я не прибегаю к таким вещам. Я действительно объясню. Словами. И про то, что он не должен был тебя оставлять. Дьярви глуп из-за неопытности, но он смышлёный и всё поймёт. И верный. Я ценю таких людей.

— Я теперь не уверена, что знаю тебя, Уль, — холодно заметила Джайри.

Ульвар хмыкнул. Встал, пересел на подоконник, прислонился к откосу спиной, откинул голову и устало закрыл глаза. Сало начало тихонько шкворчать.

— Не знаю даже, расстраиваться или радоваться, — бросил сухо. — Я скажу, как манипулировал Альдо. Корявый почерк твоей сестры легко подделать. Крик чайки очень легко имитировать. О смерти Лэйды Альдо знать не мог. Дальше сама свяжешь?

— Богиня… я сама натолкнула тебя на эту мысль… — Джайри с ужасом уставилась на него. — Это ведь я сказала тебе, что казнить наследника щита можно лишь из-за покушения действием… Небо! И ты… это отвратительно, Уль!

Её сиплый голос резко оборвался. Девушка закрыла лицо руками.

— Ты — чудовище. Как же я тебя ненавижу! — простонала и закусила губу, удерживая рыдание.

Ульвар мрачно усмехнулся, не открывая глаз.

— А с Берси… — снова заговорила Джайри, совладав с голосом. — Что ты пообещал ему за убийство Лэйды?

— Свободу.

Ульвар пожал плечами, устало потёр лоб, взглянул на плиту, спрыгнул с подоконника, снял луковицу со связки, свисающей с потолка. Почистил и порезал кольцами, придерживая правой рукой.

— Но — почему? — прошептала Джайри, всхлипнув. — Почему, Уль? За что?

— Ты про Лэйду или про Альдо?

— Про обоих.

— Ну тогда давай начну с Альдо. Для наглядности. Помнишь, я вчера сказал, что помилование лежит у меня на столе? Это было правдой, Джай. Если бы Альдо отказался меня убивать… Да, сбежал, попытался бы скрыться, бросился бы за помощью к Яру… что угодно, только не поднял руку на своего короля и не поднял бы против меня щит, я бы его помиловал сегодня. Клянусь.

— Но ты сам его спровоцировал… Это была игра. Жестокая игра, Уль!

— Да. А ещё испытание. Да, я играл. Но Альдо — не играл. И это — главное, понимаешь? Альдо не шутя пытался меня убить. Всерьёз. А теперь пойми: он — будущий хранитель щита. Один из семи моих щитов, тех, у кого власть почти равна королевской. Скажи, я могу верить этому человеку? Или мне стоит ожидать удара в спину?

— Но ты спал с его женой! Ведь спал? Или это тоже ложь?

— Спал, — кивнул Уль, закинул лук на сковородку и стал мешать. — Да, мы с Эйдис переспали. С её стороны это было добровольно, заметим.

— Значит, Альдо защищал честь своей жены!

Ульвар поднял брови и насмешливо взглянул на неё.

— Поменьше пафоса, Джай. У тебя больное горло, тебе вредно говорить. Ты знаешь, что в моей жизни было четыре женщины. Одна из них — моя жена. Я не склонен прыгать из постели в постель.

— Я это знаю, — прошептала Джайри. — Тебе не нужна была Эйдис, ты хотел погубить Альдо. Я об этом и говорю

— Мне было нужно посмотреть, что он будет делать. Я мог бы с ней не спать, а просто пустить слух, что измена состоялась. Но это потребовало бы вовлечения посторонних лиц. И потом… Я её не насиловал, Джайри. Если бы Эйдис сказала: «нет», ничего бы не произошло. Если бы она не ответила на мои поцелуи, я бы не стал продолжать.

Король забросил бекон на сковороду, посолил и добавил приправы. Аппетитный аромат заполнил кухню. Ульвар какое-то время молча размешивал блюдо деревянной лопаткой, а затем продолжил:

— Предположим, я бы всего этого не сделал. И Альдо стал бы хранителем. И вот представь: перед ним кто-то оклеветал бы меня и Эйдис. Например, султан. Всё тоже самое, только не от меня. Чтобы сделал Альдо? Как думаешь? А я вот знаю теперь: отправился бы меня убивать, невзирая ни на какие вассальные клятвы, не разбираясь, не попытавшись расспросить Эйдис… Вот только я, возможно, не был бы к такому готов. А, может быть, в заблуждении и ярости мой герцог перешёл бы на сторону султана вместе со своим щитом. Джайри, пойми: неважно, совершенно неважно, правда или ложь, то, что делал я. Важно, как в этой ситуации повёл себя он. Южный щит хранит Элэйсдэйр от войск султана. Как я могу его доверить неверному мне человеку? И, кстати, таким же неверным своему герцогу лордам.

— Ты их пытал! Поэтому на Альдо…

— Да, конечно. И что? Джайри, это не были те жуткие пытки, которые ломают психику и повреждают тело так, что его нельзя потом восстановить. Дыба, кнут и запугивание — ничего больше. Ничего, что не может выдержать человек чести. Кстати, предавали не все.

— Ты себя слышишь⁈ Ты пытал невиновных людей!

Джайри полыхала от с трудом сдерживаемой ярости. Ульвар равнодушно вбил яйца. Сразу шесть. Обернулся к ней, посмотрел с насмешливой улыбкой в возмущённые серые глаза.

— И что, Джайри? Это — воины. Это — надежда и сила Элэйсдэйра. Люди чести. А если завтра их станут пытать в застенках султана? Проклятье, Джай! Когда из моего тела вырезали наконечник стрелы — знаешь, есть такие, зубчатые? — мне было больнее. Намного. Я был тогда ранен и в живот, и мне нельзя было даже вином заглушить боль. Поэтому я имею право сказать: если ты не выдержал слабых пыток, то какой ты нахрен рыцарь? Твой отец год — Джай, целый год! — находился в плену у кровавых всадников. И его пытали. Совсем не так, как я южных рыцарей. Ты же знаешь, что он забил потом все шрамы татуировками, и оказался ими покрыт сплошь. Но не предал королевства. Вот и вся разница. Когда при виде дыбы теряет совесть и честь крестьянин, торговец или женщина, я могу понять. Но когда — воин… Зачем мне и королевству такие воины?

Джайри зазнобило. Король взял плащ и протянул ей.

— Укройся. Элэйсдэйр ждут огромные перемены. Я буду ломать всё старое, и строить всё по-новому. Больше не будет хранителей. И щитов — не будет. Королевство станет единым. С едиными для всех законами. У меня — один народ, и я не делю его на медведцев, котиков, горняков, южан… Нет. И подданных не стану делить на людей чести и людей сохи. Все равны перед королём и перед законом. Лорд ты или столяр, но, нарушив закон, ты будешь наказан. Не будет того, что одним рвут ноздри и режут язык за хулу на короля, а другие строят заговоры, но их нельзя тронуть, потому что они чьи-то там потомки. И войска станут регулярными. Моими, Джай. Они не будут подчиняться никому, кроме короля. А не как сейчас: у каждого герцога и лорда собственные. И, если хранитель захочет, они выйдут против короля. Как войска Юдарда проклятого. Как чайки твоего отца. Я открою университет и заведения — не придумал пока как их назвать — где те, кто не может нанять учителя, будут получать азы грамотности. Хочу, чтобы грамотными стали все слои населения, а не только дворянство. Но вряд ли получится при моей жизни. Однако, я начну.

Джайри снова закрыла лицо руками. Раненное сердце сжала судорога. Как же она любила вот это в нём! Способность оторваться от привычных норм и правил, желание изменить мир к лучшему. Любовь к королевству и к своему народу.

Но… Лэйда… Он убил Лэйду. Как в одном человеке всё это может сочетаться?

Ульвар продолжал, презрительно кривя губы:

— Вот эти все… потомки древних королей, каждый из которых мнит себя равным мне… Вспомни Совет, на котором мы говорили о строительстве университета. Ты помнишь, что сказал Альдо? — и передразнил противным голосом: — «Мне не нужны виноградники». Да юдард раздери! Альдо не нужны виноградники! Медведцы презирают ремёсла: только воины. Лэйда требует соблюдать дряхлые законы: «Я сама буду судить Берси». Берси! Бандита и мерзавца. Ну что, осудила? У неё был месяц, Джай. И она знала, что этот подонок приговорён к смерти королевой. Каждый, Джай, каждый из хранителей тащит общее одеяло на себя. Кроме разве что Юдарда. Каждый из вас смотрит только на свой щит. Даже ты.

Джайри вздрогнула, гневно взглянула на него:

— Ну так убей меня. Ты хотел забрать мой щит, верно? Забирай же!

— Я уже его забрал. Разве ты не поняла? — прошептал Ульвар, с внезапной, чуть насмешливой нежностью посмотрев на неё. — В чём-то Тивадар случился вовремя.

— Поэтому ты не отпускаешь меня в Серебро…Поэтому, а не из ревности, ты был так резко против, чтобы я выходила замуж, да? Тебе просто не нужно было, чтобы я родила наследника!

— Верно, Джай.

Она горько рассмеялась.

— Тогда зачем ты мне помешал? Если бы я утонула, ты стал бы безраздельно владеть Серебром…

— Да, это было бы превосходно, — в его взгляде полыхнула ненависть. — Отличная мысль, Джай. Светлая всё же у тебя голова. Это действительно то, что я был бы должен сделать, иначе я поступаю как Эйд.

Ульвар криво улыбнулся, снял сковороду, скинул полусырую яичницу в тарелку, поставил тарелку на стол и сел. Джайри, бледная и решительная, пристально наблюдала за ним.

— Знаешь, я всегда осуждал отца. Чтобы ни говорила мама о древних проклятьях и великой любви, ради которой… Но… Он выбрал одного человека, осудив сотни тысяч других. Я думаю, он поэтому не принял корону. Понял, что кишка тонка. Я так не поступлю, Джайри. Между тобой и королевством, между тобой и благом моего народа, я выберу не тебя. Прости.

Джайри почувствовала, как по её щекам побежали слёзы. Удивилась: почему она плачет? Зачем? Не всё ли ей равно? Он убил Лэйду… Ульвар задумчиво продолжал:

— Если однажды ты решишь, например, поднять против меня свой щит или заключить с моими врагами заговор… Я тебя убью. Чтобы обо мне ни думали, я никогда не был сторонником жестоких наказаний, всех этих колесований, четвертований… Такая мерзость! Я убью тебя нежно и бережно, постаравшись, чтобы ты не страдала, не испытывала боли. Но я это сделаю.

— Тогда почему ты спас… — спазм перехватил горло, и Джайри задохнулась.

— Потому что люблю, — он прямо и с печальной иронией посмотрел на неё. — Потому что ты — душа моя и жизнь моя. Я тебе уже говорил это. И пока передо мною не стоит этот выбор между тобой и королевством, я всегда буду тебя спасать. От всего. От всех. Даже от тебя. И от меня самого — тоже.

Девушка снова закрыла глаза ладонями. Он был неправ. Всё же она любит его сердцем. И, видимо, не разлюбит никогда. Но это неважно: он убил Лэйду.

— Джайри, мне нужна или верность, или продажность. Яр верен. Без Лэйды он никогда не пойдёт против короны и королевства. Я уверен в нём, поэтому, не отберу у него щит, хотя для королевства это стало бы благом. Как бы Яр ни мешал мне своей аристократической спесью, не умением видеть перспективы. И Юдард, хранитель Золотого щита, верен. Не очень умён, но очень верен. А Ойвинд — продажен. Его можно купить. И я его купил.

— Однажды он ударит тебя в спину…

— Я не подставлю ему спины. Я знаю ему цену. А вот Лэйда была не продажна. И Альдо — тоже. Слишком горды, чтобы продаваться. Но не верны. Оба были угрозой для королевства. Ты не подумала, почему Альдо так легко поверил, что письма ему писала действительно Лэйда? Он, друг её детства? Да всё просто: именно так она и поступила бы. Рано или поздно, мы схлестнулись бы с ней, и пролили кровь тысяч людей. Проблема не в том, как относился к ней я. Проблема в том, как относилась ко мне она. И в том, что я — её король.

— Она — моя сестра…

— А Серебряный щит — твой щит. Я запомнил. Ты бы знала, как ты злила меня каждый раз, когда напоминала, что интересы твоего щита для тебя в приоритете. Даже ты! А уж остальные, те, кто «потомки»! Спесивые ублюдки, ни на что, кроме войны, не годные, не способные понять: любой из щитов — это лишь часть королевства. Врагу стоит раздробить Элэйсдэйр на эти части, поссорив хранителей друг с другом, и всё. Королевство погибнет. Даже ты, мой друг и единомышленник, даже ты! не понимала этого. Ни один щит не выстоит, если рухнут королевские земли. Потому они и объединялись веками. Потому и нужны были эти магические клятвы, и предки этих тупых дебилов их дали моему предку добровольно. Да попробуй я только попытаться нарушить древние права пиратской республики, например, казнить Берси… Лэйда бы сразу вывела против меня флот. А я бы попытался. Это точно.

— Она — моя сестра, Уль, — тихо и устало возразила Джайри. — Она не пошла бы против Яра и меня…

— Думаешь? Разве Лэйда когда-нибудь кому-нибудь подчинялась? Она к тебе хоть раз прислушивалась, уступала твоему мнению? Я не помню такого. Лэйда всегда делала только то, что сама считала нужным и чего хотела сама. И она — единственная, ради кого Яр может поднять войска и нарушить верность короне, — возразил Уль. — И, кстати… Поднимет, если узнает, что убийца Лэйды — я. Джайри, я хочу, чтобы ты меня сейчас услышала: если верный Яр станет мне не верен, если он выступит против меня… Он умрёт. И ты знаешь, что для меня это не будет сложно. Будет ли яд, или кинжал в спину, не знаю, но я даже суток на бунт ему не дам. Он мне дорог, он — мой старший брат и всегда был ко мне добр. А ко мне редко кто был добр, пока я не стал наследником. Я ценю его воинские таланты. Именно поэтому уничтожу сразу. А он не из тех, кто способен скрывать настоящие эмоции и строить заговоры. Поэтому, если не хочешь его смерти, не рассказывай правды. Не ему со мной справиться. Мне будет очень жаль, но я поступлю именно так. А потом накажу за это тебя.

— Ты мне угрожаешь⁈

— Да.

Джайри содрогнулась, запахнулась в плащ. Ульвар невозмутимо принялся за еду.

— И что будет дальше? — тихо спросила девушка после долгого молчания. — Что дальше, Уль? Ты же понимаешь, что я не смогу тебе простить гибель Лэйды. Да, я услышала тебя. Я взвесила твои доводы: они рациональны, но от этого не менее ужасны. Всё это — чудовищно. И это я принять не могу.

Король вздохнул.

— Я знаю, Джай. Власть — это всегда безжалостность. А ты слишком… нежная и слабая. Прости, говорю, как есть. Я поздно понял, что ты всего этого не вынесешь. Иначе вообще не дал бы тебе возможности играть в большую игру. Я тебе изначально слишком много открывал о себе. Это была моя самая крупная ошибка.

Он доел, встал, снял закипевший чайник, заварил чай, а остатками горячей воды вымыл тарелку. Снова сел и принялся задумчиво разглядывать её, облокотившись о стол.

— Я не был готов к тому, что произошло сегодня. И пока плохо понимаю, что с этим всем делать. Навскидку у нас с тобой есть несколько вариантов. Выбор будет зависеть от тебя. Итак, вариант первый: ты мне прощаешь смерть сестры. Нет, не возражай. Помолчи. Обычно у женщин неплохо получается придумывать оправдания для самых скверных поступков мужчин. Мои доводы о благе королевства тебя не убедили. Что ж, хорошо. Тогда тебе придётся самой найти более убедительные. Я даже дам тебя время, чтобы ты отошла от всех этих потрясений. Ты меня оправдываешь, прощаешь, и мы продолжаем любить друг друга как раньше. Это первый вариант. Мне он нравится больше остальных. Но хочу предупредить: больше я не пущу тебя во власть. Прости. Строй университет, руководи им, если хочешь. Можешь даже преподавать. Займись вопросами культуры и образования. Я дам тебе всё, чтобы ты могла воплощать наши детские мечты. Твори, делай то, что всегда хотела.

Джайри стиснула пальцы и сумрачно посмотрела на него. Её губы дрожали.

— А если нет?

— Если нет, то всё печальнее. Тогда остаётся только два варианта. Первый: ты — мой союзник. Почти то же самое, кроме постели. Не лезешь вверх, занимаешься наукой, развитием ремёсел и так далее. Но между нами нет любовной связи. Я — твой король, ты — мой первый советник. И ты никогда, ни пол словом не выступаешь против меня. Возможно, такой компромисс между совестью и благом тебя устроит. Но… он не устроит меня. Я, конечно, потерплю какое-то время, но всё равно не оставлю тебя в покое окончательно. Ты нужна мне. И я не смирюсь, разве что на какое-то время уступлю тебе.

Он поднялся, перелил чай в чашку, глотнул и закрыл глаза, втянув носом аромат. Джайри молчала. Ждала.

Ульвар открыл глаза и посмотрел на неё жёстким, почти жестоким взглядом.

— И третий вариант, — произнёс холодно, и губы его дёрнулись. — Ты — мой враг. Пытаешься что-то кому-то рассказать, или пытаешься мне противиться, или… заводишь, например, любовника. Потому что выйти замуж я тебе не дам. И вот тогда нас обоих ждёт самый худший из всех вариантов. Ты станешь моей пленницей. Как святая Руэри у Юдарда. Настоящей пленницей, Джайри. Нет, конечно, я постараюсь создать тебе комфортные условия. Высокие стены, роскошный особняк, чудесный сад, но… Разве комфорт что-то изменит? Ты ненавидишь, когда тебя лишают свободы. К тому же, Джай, я буду приходить к тебе, хочешь ты того или нет. И, видя твою ненависть, начну и сам тебя ненавидеть. Не хочу даже говорить, к чему в итоге это нас приведёт.

Джайри сглотнула. Закрыла лицо руками. Пальцы её дрожали от внутреннего напряжения души.

— Я могу лгать всем, даже тебе, но с собой я всегда честен, моя девочка. Никогда не пытался в собственных глазах выглядеть лучше, чем я есть. И я знаю, что есть во мне. Просто осознай: ты никогда не будешь ничьей, кроме меня. И я от тебя не откажусь. Даже если ты будешь против. Забудь про милого Шэна. Да, я знаю, что он выжил. Я даже знаю, что он в Шуге. Могу предположить, что вы встречались. И да, я ревную. Очень, Джайри. Буквально задыхаюсь от злобы. И да, Бэг стрелял в него по моему приказу. Но Бэг — не мастер смерти и допустил ошибку. Тогда у меня кроме него не было иных вариантов. А сейчас — есть.

— Ты понимаешь, что ты мне сейчас говоришь? — тихо промолвила Джайри.

— Ну… раз у нас с тобой вечер истины… Я хочу, чтобы ты заранее знала всё, раз уж… раз уж случилась такая трагедия, что маски сорваны. Я знаю: ты любишь свободу, терпеть не можешь принуждение и угрозы. Но у меня нет выхода. Очень не хочу, чтобы мы с тобой дошли до третьего варианта.

— Я не смогу тебя любить…

— Притворись. Мой тебе искренний совет. Я буду видеть, конечно, что ты лжёшь. Я вообще умею тебя читать. У тебя всегда плохо получалось что-либо скрывать от меня. Мне будет больно. Но я потерплю.

Он допил и поднялся. Глубоко вдохнул и медленно выдохнул.

— Прости, я был груб с тобой. Не знаю, что движет людьми, которые жаждут узнать правду, с которой потом не смогут жить. Я знал, что тебе будет плохо и тяжело, и очень старался тебя от всего этого уберечь.

— Видимо, я должна сказать спасибо?

Ульвар вздохнул, подошёл, опустился рядом на корточки, отнял её руки от лица. Прошептал нежно:

— Не стоит. И вот ещё… Я напуган, Джай. Очень. Никогда так не боялся. Утопиться в Шуге! Да ты хоть знаешь, что испытывает тот, кто тонет? Какая невыносимая боль раздирает лёгкие? Клянусь, ты бы очень пожалела о своём безумии.

— Как ты узнал?

— Браслет. Браслет с синими топазами — дорогая игрушка для служанки, не находишь? Игрушка по цене рыцарского замка. Ты всегда любила все эти побрякушки, Джай, а я любил их тебе дарить. Ты — очень ответственная девочка, ты не можешь вот так взять и уйти, не позаботившись о тех, к кому испытывала тёплые чувства. Чем тебе так понравилась Отама? Или просто стало жалко её малыша?

Джайри не ответила, отвела взгляд.

— А… не девочка. Мальчик. Дьярви, верно? Влюблённый и такой прекрасный в своей наивности. Конечно, как я не сообразил сразу. Женщина любит тех, кто любит её, верно? Ну, не любит, но… испытывает тёплые чувства. Думаю, перед самоубийством ты ещё и завещание написала, прибралась в кабинете, сожгла всё лишнее, верно? Сполоснулась в душе, надела свежее платье… Как же это на тебя похоже! Видимо, только поэтому я успел. Повезло.

— Ты бы всё равно успел, — слабым голосом отозвалась Джайри, в глазах её засверкали безнадёжные слёзы. — Я струсила. Не смогла. Стояла, смотрела и понимала, что не смогу. Ненавидела тебя и себя, но…

Ульвар выдохнул, встал и порывисто притянул её к себе. Выражение его лица смягчилось. Он с нежностью погладил светло-русые волосы девушки.

— Самоубийство — это не смелость, малышка, — прошептал ласково. — А твой страх перед ним — не трусость. Ты смелая девочка. Даже слишком. Но ты — рассудительна, а разум понимает, что смерть — это глупость. И она ничего не решает, скорее наоборот. Ты можешь себе представить, что я бы сделал с тем же Дьярви?

Она всхлипнула и уткнулась в него. Обхватила руками за пояс. Они замерли, обнимаясь. Но оба знали, что ничего больше не будет, как прежде.

— Разреши мне вернуться в мой особняк, — прошептала Джайри, когда, наконец, смогла взять себя в руки.

— Я бы хотел, чтобы ты осталась здесь. Здесь надёжнее.

— Мне тут страшно и плохо.

Ульвар закрыл глаза, помолчал, потом устало выдохнул:

— Хорошо, Джай. Но я больше тебе не верю. Запомни это. Нет, я не стану присылать к тебе Дьярви. Он не справился. И ты его всегда обведёшь вокруг пальца. Тебя будет охранять Фьерэй. И, если не хочешь, чтобы твой Шэн расстался с жизнью, не зови его. Пожалей парня. И ещё… я безумно устал. Ты не поверишь, но сейчас я даже соображаю плохо. Я не знаю, как мне научиться снова доверять тебе. Как понять, что ты опять не сделаешь какую-нибудь глупость. Не попытаешься покончить с собой, сбежать, или найти союзников против меня… И, пока я думаю, ты не выйдешь из своего особняка. Разве что в сад погулять.

«Чёрный бездонный омут, в котором я тону… снова и снова… Но в этот раз так холодно…»

— Завтра охота, и ты понимаешь, что это — мой долг короля. Отдыхай. Я приду только завтра вечером.

— Вечером? — Джайри вздрогнула и отстранилась, с ужасом посмотрев на мужчину.

Тот криво улыбнулся.

— Как плохо ты меня понимаешь! Я просто приду. Вечером, когда освобожусь. Я не стану тащить тебя в постель, тискать или целовать. Я пока не дошёл до такого отчаяния. Успокойся. И не делай глупостей. Я же сказал, что дам тебе время отдохнуть и подумать.